Кавказ в геополитической системе координат

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Кавказ в геополитической системе координат

Тлепцок Р.А.

В современной политической ситуации Кавказ занимает одно из центральных мест и вызывает устойчивый интерес в научно-исследовательской среде. Характерно, что З. Бжезинский представлявший геополитику игрой на «шахматной доске»¹, указывал на Кавказ как на одну из важнейших зон, контроль над которой подразумевает множество позиционных преимуществ. Исторически одним из ведущих «игроков» кавказской геополитики выступает Россия. В связи с этим представляется значимым определить роль, которую играл Кавказ в российской политике, учитывая, что зачастую во многом благодаря поливариантности подходов, основные составляющие проблемы «размываются», утрачивают четкость в продолжающихся спорах по поводу «геополитического подхода». Традиция исследования этих проблем своими истоками уходит в сложившуюся в результате завершения наполеоновских войн Венскую геополитическую эпоху, основу которой составил имперский принцип контроля над географической пространством, и именно начало этого периода характеризуется резкой активизацией «геополитической игры» на Кавказе.

Рассматривая Кавказ в геополитическом измерении, имеет смысл отметить, что его характеристики определяются двумя существенно значимыми обстоятельствами - это пространство, где «стыкуются» две цивилизации - христианская и исламская, и где разграничиваются и взаимодействуют Запад и Восток как культурно-цивилизационно-географические образования. С давних времен Кавказ рассматривался как важный геостратегический регион, арена противостояния Византии, Османской империи, Ирана и России, по меткому определению Х. Макиндера, являясь неотъемлемой частью так называемого «Пятиморья», - региона, включающего в себя территорию, заключенную в пятиугольник Каспийского, Черного, Средиземного, Красного морей и Персидского залива².

С позиции геополитической традиции изучения Кавказ рассматривался сквозь призму геополитической дихотомии. На протяжении веков регион представлялся как место столкновения интересов и ожесточенной борьбы, своего рода арена противостояния «Суши» (Россия), стремящейся включить его в сферу континентального влияния, и «Моря» (Великобритания, в XX в. - США, НАТО), пытающихся использовать Кавказ в качестве плацдарма для экспансии вглубь Евразии и установления над регионом военно-политической и экономической доминации. С точки зрения геополитической теории Кавказ содержит в себе противоречие. С одной стороны, это периферия, нечто вроде геополитической провинции (окраины), что по определению не относится к сфере «большой политики», с другой - пространство пристального интереса многих крупных держав, что «выводит» регион за рамки провинциально-периферийного статуса.

В геополитическом ландшафте Кавказ играет роль одного из важнейших плацдармов, за который вели борьбу различные государства и политические силы. Можно согласиться с мнением Н.А. Нарочницкой, что Кавказ принадлежит к таким геополитическим точкам, которые определяют соотношение сил. Действительно, Европа и Турция не волновались освоением русскими Ленской губы, но выход России к Черному морю превратил «кавказские проблемы» в предмет весьма заинтересованного участия и беспардонных интриг всей цивилизованной Европы³. Исследователи, рассматривающие физическое пространство Кавказа в геополитическом измерении, подчеркивают, как исторически менялась его административная конфигурация, как постепенно заполнялись управленческие лакуны, как исчезали первоначальный государственный вакуум и территориальная разреженность государственной власти.

Кавказ в современной геополитике вызывает и все возрастающий социальный интерес. После распада Советского Союза регион превратился в арену многочисленных внутрирегиональных и международных конфликтов, в объект проявления активной внешней политики различных государств. При этом многие грани и аспекты проблемы «размываются», утрачивают четкость в многочисленных спорах по поводу «геополитического подхода». Казалось бы, ясно, что основные характерные черты Кавказа как геополитического и культурно-цивилизационного пространства обусловлены природно-географическими и территориальными особенностями, которые всегда влияли на исторические судьбы народов и этносов. Но современные геополитические штудии практически не учитывают - а если и учитывают, то крайне неохотно - наработки классической геополитики, а сводят суть проблемы исключительно к сфере международных отношений и внешней политики. При подобном подходе геополитика выступает в качестве особой техники образного моделирования мировых и региональных тенденций и процессов.

Между тем, культурно-географический образ Кавказа может быть «дополнен» посредством ситуационного моделирования. Геополитический ренессанс в Европе во многом связан с деятельностью И. Лакоста, основавшего в 1976 году журнал «Геродот» и полагавшего что задача геополитики - объяснение ситуации. Геополитическая концепция И. Лакоста отличается преуменьшением роли географического пространства и естественных климатических условий в жизни государства. По его мнению, «пространства и границы - пассивные нейтральные элементы», тогда как «определяющая роль принадлежит политике, преобразующей пространства и границы».

Исследователь выделяет три критерия, которые помогают выявить геополитическую парадигму в развитии народов. Первый - карты, первичная форма осмысления пространства, или, точнее, совокупность карт, иллюстрирующих различные характеристики (от рельефа до распределения населения) должна при правильном прочтении дать достаточно полную информацию, позволяющую самостоятельно сделать правильный вывод. Второй, - границы (политические и юридические) представляют собой важнейшие ориентиры. Линии, разделяющие государственные суверенитеты, были «прочерчены» на картах в результате вооружённой борьбы, они установлены ценой крови народов и несут на себе печать амбиций властей. И. Лакост указывает, что всякая граница является «искусственной», т.е. отражает соотношение конкретных сил в конкретный момент. Не бывает вечных границ, каждая граница устанавливается, переносится, уточняется по прихоти «истории». Третий критерий - «история» или, вернее, исторические события, поскольку любое пространство формируется и преобразуется людьми, которые через него проходят, захватывают его, живут там, уходят оттуда.

Чтобы понять ценность данного пространства для людей, важно учитывать происходившее ранее в этом пространстве с людьми: национальное строительство, распространение религии, влияние империй, набеги. При таком подходе именно «история» является источником геополитических представлений, которые - в процессе кристаллизации - связывают территорию с её прошлым⁴. Эти идеи были развиты другим представителем школы «Геродота» М. Фуше⁵, по мнению которого комплексное геополитическое исследование предполагает конкретный анализ переменных в многообразных комбинациях, зависящих от места и времени. Предметом геополитического анализа становятся границы, которые воспринимаются главным элементом геополитики. Важно отметить, что границы существуют не только между государствами, но и внутри, пролегая между обществом и властью, различными социальными и культурными группами. Наряду с официальными государственными границами существуют более размытые, но зато более стабильные границы: границы между религиями, цивилизациями, традициями, зонами торговли⁶.

Ключ к решению проблемы был найден в разделении понятия «граница» на два составных элемента: «front» и «frontier». По мнению М. Фуше, границы представляют собой пространственные структуры, имеющие линейную форму, а их функция сводится к обозначению нарушений геополитической непрерывности в трех плоскостях: реальной, символической и воображаемой. «Реальное» разделение пространства можно определить понятием «front». Оно обозначает более или менее четко проведенную линию между двумя и более территориями, отделяющую «наше» от «чужого». Что касается символического или воображаемого разделения пространства, то им используется понятие «frontier». В отличие от «front», оно предполагает наличие приграничной зоны без четкой разделительной линии. В итоге территориальные границы между государствами, отмеченные водоразделами рек или горными хребтами, можно назвать «front». Что касается разграничения религиозного или культурного пространств, то тут четкой границы быть не может: культурные взаимопроникновения могут быть настолько сложными, что между ними в лучшем случае можно определить некую рассеянную пограничную линию, которая хорошо укладывается в понятие «frontier»⁷.

Для России осознание значимости естественных географических рубежей, растянулось на длительный промежуток времени и было связано с «достижением моря и завоеванием его берегов». В частности, А. Геттнер важнейшими этапами этого процесса, считал выход к трем морям: Белому, Балтийскому и Черному, что обеспечило бы России возможность торговых отношений со странами Европы и Азии⁸. Важно отметить, что при всей значимости природно-географической границы, она не столько воспринималась барьером, сколько была зоной межкультурного взаимодействия. Выход к морским берегам обеспечил России политическое, экономическое и культурное взаимодействие в системе координат «Восток-Запад». Четко осознавалось, что «государство не могло играть мировой роли, если не имело морских границ»⁹.

Классической моделью истории России с геополитической точки зрения становится концепция В.О. Ключевского, согласно которой российская экспансия выглядела, как результат необходимости выйти к естественным географическим границам и обеспечения безопасности этих границ. В.О. Ключевский указывал на расширение русской колонизации «вместе с государственной территорией»¹⁰. Свое развитие получают теории о естественных границах, о морском или континентальном характере Российской империи, колониальной политике, стремлении нести европейскую цивилизацию «азиатам». В российской модели строительство империи считалось тождественным процессу поглощения Россией восточных окраин. Россия как бы росла за счет новых земель. Как заметил Д. Ливен: «русскому колонисту было затруднительно ответить на вопрос, где собственно, заканчивается Россия и начинается империя?»¹¹. Не только географическая предопределенность отличия континентальной империи от заокеанских колоний европейских держав была важна в России, но и сознательная установка, которая исторически переросла из «собирания русских земель» в строительство империи.

Историческим воплощением факта присоединения региона к Российской империи стала Кавказская война. Процесс осмысления инкорпорации Кавказа в систему Российской империи начался уже в современной процессу научной среде XIX в. Части историков свойственно было видеть провиденциальные мотивы России на Кавказе. Так, Р.А. Фадеев указывал, что продвижение России на Кавказ есть ничто иное, как продолжение конфликта христианства с исламизмом. «Кавказ как крепость, в которой сохранился дух мусульманства, давно покинувший азиатский мир. Назначение России было сломить этот последний оплот ислама»¹². В отличие от Р.А. Фадеева, Д.И. Романовский считал, что конечная цель России, решавшей «трудную задачу умиротворения Кавказа» принести народам Кавказа все блага цивилизации, коими обладает Россия»¹³. В историографии этого периода Кавказская война и связанная с ее окончанием необходимость экономического освоения «завоеванных» территорий рассматривались как цивилизаторская миссия Российской империи по отношению народам Кавказа. Сторонники данной геополитической концепции развития истории России никогда не употребляли такие термины, как «империализм», «завоевательная политика», в лучшем случае - «территориальная экспансия», «расширение границ», «собирание русской земли». Причем делали это с обязательной ссылкой на объективные законы геополитики.

Иначе интерпретирует территориальный рост России М. Ходарковский, характеризуя его как колониальную экспансию. В отличие от других империй, стремившихся к влиянию в регионе - Османской и Персидской - по мнению автора, Россия проводила на кавказском направлении планомерную и последовательную колонизацию, используя самые разные, как военные, так и не военные средства. Именно в этой последовательности и упорстве заключалась сила российского колониализма, который стремился не просто поставить местные общества в вассальную зависимость, но и полностью преобразовать их, заставить их принять чужую систему понятий, организацию, религию. Сравнивая российскую колонизацию с западной, он видит существенное отличие русского опыта в доминирующей роли государства при осуществлении экспансии и преобладании геополитических интересов над экономическими. Кроме того, колонии России находились не за морями, а у ее границ, что придавало им специфический статус¹⁴.

Анализируя закономерности расширения российского государства на кавказском направлении, М. Ходарковский исходит из концепции первоначального формирования «frontier» (под «фронтиром» он понимает регионы, не включенные полностью и окончательно в юрисдикцию российского правительства, население которых в лице правящей элиты состояло с русскими властями в различного рода союзнических, вассальных, протекторатных и прочих внешнеполитических отношениях) и его постепенного превращения в «borderlands» (пограничье, окраинные земли, уже прочно ставшие частью государства). Важнейшими способами и средствами колонизации были, по его мнению, шерти (договоры с взаимным определением обязательств), аманаты (заложники), ясак (подать) и поминки или жалованье (денежные и натуральные выплаты российских властей «инородческой» элите)¹⁵. На основании этих фактов автор приходит к выводу, что Россия являлась колониальной империей по политическим целям и стратегии в приграничном кавказском регионе.

Таким образом, геополитический подход, если его не ограничивать только рамками международных отношений, способен расширить «картину мира», позволяет интерпретировать геополитику как особую технику образного моделирования мировых и региональных процессов, что обогащает набор классических приемов и процедур познания. Подобный подход способен прояснить оформление геополитических идей и установок, понять геополитические образы через взаимосвязь и взаимодействие географических, пространственных, культурно-цивилизационных характеристик, при подобном подходе разрешения конфликтных ситуаций политические соображения неизбежно превалируют над экономическими. Будущее геополитики как раз состоит в том, что она все более будет выходить из области «абстрактной науки», пытаясь объяснить причины и следствия происходящих в мире политических процессов. По мере того как исследователи будут находить все больше решений в этой плоскости, геополитика сможет реалистично прогнозировать политическое развитие обществ, государств и цивилизаций.

кавказ геополитический

Примечания

1. Бжезинский З. Великая шахматная доска (Господство Америки и его геостратегические императивы). М., 1998.

2. Макиндер Х. Дж. Географическая ось истории // Классика геополитики XX век. М., 2003. С. 20. В работах геополитиков XIX-XX вв. «Пятиморье» Х. Дж. Макиндера в тех или иных комбинациях получило название «Новый Ближний Восток» (New Middle East, С. Перес, А. Наирн), «Евразийские Балканы» (З. Бжезинский, 1997), «Большой Ближний Восток» (Greater Middle East, Дж. Кэмп, Р. Гаркави, 1997).

3. Нарочницкая Н. Кавказские войны средство геополитики // Способ доступа: http://www.pravoslavie.ru/analit/5114.htm

4. Более подробно см.: Бабков А. Иконографический подход в работах французских геополитиков // Власть. 2010. №7; Моро-Дефарж Ф.Введение в геополитику. М., 1996.

5. Foucher M. Fronts et Frontieres, un tour du monde geopolitique. - Paris: Fayard, 1988; reed. 1991.

6. Ibid. P.14-62.

7. Геттнер А. Европейская России. Антропогеографический этюд // Империя пространства: Хрестоматия по геополитике и геокультуре России / Сост. Д.Н. Замятин, А.Н. Замятин. М., 2003. С. 170.

8. Куропаткин А.Н. Русско-японская война, 1904-1905: Итоги войны. СПб., 2002. C. 42-57.

9. Ключевский В.О. Курс русской истории. Соч. В 9 т. Т. 1. М., 1987.С. 50-51, 298.

10. Для англичанина ответ на этот вопрос был очевиден, Британская империя начиналась, как только он садился на корабль и отплывал от берегов Туманного Альбиона. Ливен Д. Русская, имперская и советская идентичность // Европейский опыт и преподавание истории в постсоветской России. М., 1999. С. 299.

11. Там же. С. 40-41.

12. Романовский Д.И. Кавказ и Кавказская война: Публичные лекции. М., 2004. С. 29.

13. Khodarkovsky M. Russia s Steppe Frontier: The Making of Colonial Empire. 1500-1800. Bloomington-Indianapolis, 2002. P. 223, 226-228.

14. Ibid. P.59-63.

Размещено на Allbest.ru