Миграция и миграционная политика в странах СНГ и Балтии в "Ареале перекрытия" евразийской и европейской подсистем в 1990-2020-е годы

По мнению украинских и молдавских экспертов [57; 58], эти факторы в сочетании с либерализацией визового режима Евросоюза, экономическим кризисом в России, вызванным санкциями Запада из-за присоединения Крыма, повлекшими девальвацию рубля, привели к переориентации украинской и молдавской трудовой миграции на страны Евросоюза. Количество украинских трудовых мигрантов в России стало сокращаться, а в Евросоюзе, напротив, расти. Украина, Эстония и Литва из отдающих стран становятся и принимающими странами.

Еще до пандемии более заметным эмиграционным каналом из стран зоны перекрытия миграционных систем стала образовательная миграция. Практически из всех стран региона усиливается поток молодежи на обучение в страны Евросоюза -- многие государства и университеты предоставляют стипендии и гранты на получение образования. В начале 2000-х годов в Евросоюзе обучались приблизительно

10 тыс. школьников и студентов из Украины. В 2020 году их численность составила примерно 72 тыс. человек Global flow of tertiary-level mobile students, 2022, URL: http://uis.unesco.org/en/uis-student- flow (дата обращения: 15.02.2022).. Активно в образовательную миграцию вовлечены молодые люди из стран Балтии, Молдовы и Беларуси. Политика Российской Федерации в сфере привлечения иностранных студентов также активна. Выделяются квоты на обучение в российских вузах (11 тыс. мест в 2018 году) по линии Россотрудниче- ства для детей соотечественников. В целом из 282 тыс. иностранных студентов около 200 тыс. были из стран СНГ, в том числе из Украины -- 21 тыс., из Беларуси --

11 тыс., из Латвии, Литвы и Эстонии соответственно 501, 220 и 305 человек Global flow of tertiary-level mobile students, 2022, URL: http://uis.unesco.org/en/uis-student- flow (дата обращения: 15.02.2022)..

Шестой период (этап) -- «пандемический» (2020 -- начало 2022 года)

В 2020 году страны закрывали границы и вводили режим локдауна, как следствие, сокращались миграционные потоки. Исключением была Беларусь, которая так и не ввела ограничительных мер. В странах Балтии были введены комендантский час и жесткие меры локдауна. В Польше, Украине и Молдове после первого месяца карантина были уменьшены ограничения. Достаточно жесткие ограничительные меры вводила Российская Федерация. Из-за закрытия многих пограничных пунктов пропуска миграционный поток украинцев в Россию снизился в пять с половиной раз.

В Евросоюзе и Российской Федерации локдауны и закрытые границы резко сократили приток сезонных и временных трудовых мигрантов, как следствие, обозначился острый дефицит на некоторые категории рабочих, прежде всего в строительстве, сельском хозяйстве, сервисных отраслях. Некоторые европейские страны (Германия, Австрия, Великобритания, Финляндия), несмотря на пандемию, либерализовали свои миграционные законодательства по вопросам привлечения сезонных рабочих. Были организованы чартерные рейсы из Украины и Молдовы. Власти Российской Федерации также неоднократно заявляли о дефиците строительных рабочих. Но действия в сфере миграционной политики были направлены на выстраивание системы алгоритма организованного набора рабочих в Узбекистане и Таджикистане.

Во время пандемии в Литве и Эстонии было отмечено положительное сальдо миграции, которое, очевидно, обусловлено увеличением возвратного потока мигрантов из Европы, в том числе Великобритании [59]. Ожидается, что возвратные мигранты могут принести в свои страны новую культуру организации производства, навыки и знания, что окажет положительное влияние на социально-экономическое развитие стран возвращения.

Особого внимания заслуживает миграционная ситуация в Республике Беларусь. Со второй половины 2020 года наметился миграционный отток белорусских граждан, вызванный политической ситуацией в стране после подавления демонстраций в августе 2020 года. Белорусское правительство 10 декабря 2020 года ограничило правила выезда через сухопутную границу с Украиной, Польшей, Литвой и Латвией некоторым категориям граждан. Количество эмигрантов из Беларуси в

Польшу увеличивалось даже во время пандемии: с 65 тыс. в 2019 году до 78 тыс. в 2020-м [60]. К середине 2021 года 0,5 % населения покинули Республику Беларусь по политическим и экономическим причинам, выехав главным образом в Литву, Латвию, Польшу, Украину и Россию [18].

Запрет Евросоюза на полеты белорусской авиакомпании «Белавиа» в европейские города с конца мая 2021 года неожиданно спровоцировал миграционный кризис на границе Беларуси и Польши, Беларуси и Литвы, то есть на восточных рубежах Евросоюза ЕС закрыл небо для Беларуси из-за инцидента с самолетом Ryanair, 2021, BBC, 24--25 мая 2021, URL: https://www.bbc.com/russian/news-57358491 (дата обращения: 15.02.2022).. Авиакомпания «Белавиа» была вынуждена переориентировать маршруты с Запада на страны Ближнего Востока (Ирак, Сирию, Турцию), что увеличило приток транзитных мигрантов под видом туристов. На восточных рубежах Евросоюза возникли несанкционированные лагеря незаконных мигрантов, пытавшихся пересечь границу и попасть в Германию. Миграционный кризис спровоцировал отставку правительства в Литве в июле 2021 года Штурм Вильнюса и отставка правительства: к чему ведет миграционный кризис в Литве, 2021, Rubaltic, URL: https://www.mbaltic.m/artide/poHtika-i-obshchestvo/20210728-shtiirm- vilnyusa-i-otstavka-pravitelstva-k-chemu-vedet-migratsionnyy-krizis-v-litve/ (дата обращения: 15.02.2022).. Также началось строительство стены вдоль границы с Беларусью со стороны ее европейских соседей Миграционный кризис на границе Беларуси: польские пограничники стреляют в воздух, Лукашенко грозит перекрыть газ, 2021, BBC, 11 ноября, https://www.bbc.com/mssian/news- 59250538 (дата обращения: 15.02.2022).. Данные события ужесточили контроль государственной границы Евросоюза на восточных рубежах и обострили политические отношения с Республикой Беларусь.

Миграционная политика Российской Федерации в данный период имела особенности. В течение пандемии (2020 год -- начало 2022 года) президент РФ неоднократно продлевал сроки действия патентов и документов на пребывание в стране иностранным гражданам. Многие эксперты считали эту меру самой действенной помощью трудовым мигрантам, ставшим одной из наиболее уязвимых социальных групп во время пандемии. Однако в конце 2021 года, несмотря на острую нехватку трудовых ресурсов, усугубленную пандемией, начался очередной виток ужесточения миграционных процедур. С 29 декабря 2021 года в России вводится обязательная дактилоскопия трудовых мигрантов по месту пребывания, усложняются правила медицинского освидетельствования -- проходить медосмотр требуется каждые три месяца Поправки в закон от 25.07.2002 г. № 115-ФЗ «О правовом положении иностранных граж-дан в Российской Федерации», в закон от 25.07.1998 г. № 128-93 «О государственной дак-тилоскопической регистрации в Российской Федерации», а также в закон от 18.07.2006 г. № 109-ФЗ «О миграционном учете иностранных граждан и лиц без гражданства в Россий-ской Федерации».. Пока эти правила не коснулись граждан Беларуси, но усложнили положение трудовых мигрантов из Украины и Молдовы. Как показывают исследования, ужесточения в области трудовой миграции приводят к уходу большей части мигрантов в тень и росту коррупции [61; 62]. В результате мигранты из Украины, Беларуси и Молдовы, имея выбор для миграции, могут переориентироваться на страны Евросоюза с более понятным миграционным законодательством.

Пока страны еще не полностью побороли COVID-19 и ликвидировали его последствия. В настоящее время ВОЗ считает, что разновидности болезни для людей, прошедших вакцинацию, не представляют значительной опасности для жизни. В связи с этим с февраля 2022 года многие страны начали открывать границы, постепенно восстанавливаются миграционные связи.

Миграционная политика стран приграничья Восточной Европы: старые факторы и новые тренды

После распада СССР в декабре 1991 года страны Балтии подали заявку в Совет североатлантического сотрудничества (НАТО) и выразили желание стать членами Евросоюза, что удалось реализовать в 2004 году Взаимодействие Литвы и НАТО, 2022, НАТО.рф, URL: https://xn--80azep.xn--p1ai/ru/lithua- nia.html (дата обращения: 15.02.2022).. Данное обстоятельство заложило новый вектор формирования миграционной политики в этих странах, ориентированный на европейское направление.

Кроме того, на миграционную политику государств Балтии оказывает влияние негативная историческая память вынужденных присоединений к Российской империи и СССР. Депортации в советские времена демографически ослабили страны Балтии. В настоящее время их миграционные стратегии строятся вокруг целей увеличения доли основного (государствообразующего) этноса, полного доминирования национального языка, решения проблем демографического старения и сокращения численности населения. Отмечается возврат к законам, существовавшим в период их первой независимости в 1920-х годах. При этом ситуация осложняется проживанием в странах «новых» русскоязычных меньшинств и активной миграцией собственного населения в экономически развитые страны, прежде всего Евросоюза [63].

Латвия очень чувствительно относится к иммиграции из-за пределов Евросоюза и строго следит за сохранением этнического баланса и защитой своего языка и культуры. Данная чувствительность является реакцией на депортации населения и последствия политики русификации во время СССР. В результате депортаций доля этнических латышей в населении Латвии сократилась с 77 % в 1935 году до 52 % в 1989-м. Согласно переписи населения 1989 года, население Латвии составляло 2,67 млн человек. К 2018 году население Латвии составляло 1,93 млн человек, что было на 738 тыс. меньше, чем в 1989 году Centrala statistikas parvalde, 2018, Latvija 2018, Galvenie statistikas raditaji, p. 5, URL: ht- tps://www.csb.gov.lv/sites/default/files/publication/2018-05/Nr%2002 %20Latvija%20Galv venie%20statistikas%20raditaji%202018 %20 %2818_00 %29 %20LV.pdf (дата обращения: 03.05.2020)..

Кабинет министров в 2018 году утвердил Концепцию миграционной политики, включающую упрощение процедуры для студентов из стран, не входящих в ЕС, обучающихся в Латвии, чтобы остаться и искать работу после окончания учебы.

Иммиграционная политика Латвии в целом направлена на защиту местной рабочей силы, но для недостающей рабочей силы началась либерализация визового режима. Согласно Регистру населения (Population Register) Population Register (Iedzlvotaju registrs), 2018, Latvian residents by nationality (Latvijas iedzivotaju sadalijums pec valstiskas piederibas), URL: https://www.pmlp.gov.lv/lv/assets/docu- ments/ statistika/Iedz%C4 %ABvot%C4 %81ju%20re%C4 %A3istrs%20st.%20uz%2001072018/ ISVP_ Latvija_pec_VPD.pdf (дата обращения: 10.01.2018)., на 1 июля 2018 года в Латвии проживало 2 101 061 человек, из которых 228 855 были негражданами Латвии и 92 342 иностранцами. Наиболее многочисленными группами граждан третьих стран, проживающих в стране, являются граждане Российской Федерации (54 258 человек), Украины (7485), Беларуси (3318), Индии (1708), Узбекистана (1556 человек).

Латвийские власти в 2017 году приняли практику стартаповой визы для лиц, разрабатывающих инновационные продукты, а также для высококвалифицированных специалистов. Однако количество прибывших граждан из третьих стран в 2017 году было небольшим: 4 029 граждан Украины, 1230 граждан Беларуси и 1095 россиян LR Saeima, 2018, Imigracijas loma darbaspika nodros'majuma Latvija. Simtizes zinojums, URL: https://www.saeima.lv/petijumi/Imigracijas_loma_darbaspeka_nodrosinajums_Latvija-2018_ aprilis.pdf (дата обращения: 03.05.2020).. В Латвии открыта визы для инвесторов: с 2010 по 2017 год было выдано более 17 000 виз. Она позволяет инвесторам из-за пределов Евросоюза получить вид на жительство в обмен на определенный уровень инвестиций (недвижимость, акционерный капитал, кредитное учреждение). Подавляющее большинство получателей (около 70 %) были россиянами, за ними следуют китайцы и украинцы (по 8 %) OCCRP, 2018, Latvia's Once Golden Visas Lose their Shine -- But Why? 5 March, URL: https://www.occrp.org/en/goldforvisas/latvias-once-golden-visas-lose-their-shine-but-why (дата обращения: 03.05.2020).. Для жителей определенных стран Например, США, Великобритании, Австралии и некоторых стран ЕС. с латвийскими корнями возможно получение второго гражданства.

Демографическая ситуация в Литве неблагоприятная, как и в других странах Балтии Population on first January by age, sex and type of projection [proj_15npms], 2019, Eurostat Database, URL: https://ec.europa.eu/eurostat/data/database (дата обращения: 05.02.2019).. Но модели миграции в Литве в последнее время начали меняться. В 2018 году эмигрировали 32 200 жителей Литвы, что на 33 % меньше, чем в 2017-м. В 2018 году в Литву иммигрировали 28 900 человек. Из них 57 % -- вернувшиеся граждане Литвы. Почти половину иностранных иммигрантов составляли украинцы, 26 % -- белорусы и 6 % -- граждане России. По сравнению с 2017 годом в 2018 году количество иммигрантов в западном направлении из Украины увеличилось на 32 %, из Беларуси -- на 20 %, а граждан России -- на 19 % [31]. В Литве разработан План действий по интеграции иностранцев в литовское общество на 2018 -- 2020 годы. (The Action Plan for Integration of Foreigners in Lithuanian Society 2018 -- 2020). Последняя Стратегия демографической, миграционной и интеграционной политики на 2018 -- 2030 годы была принята в сентябре 2018 года Strategy for the Demographic, Migration, and Integration Policy for 2018--2030, 2018, Seimas, 20 September 2018, URL: https://www.lrs.lt/sip/portal.show?p_r=119&p_k=2&p_t=260865 (дата обращения: 05.02.2019).. Основная ее цель -- обеспечить положительное сальдо миграции, поощрить возвратную миграцию и привлечь иностранных рабочих для удовлетворения спроса рынка труда [29].

Около 15 % жителей Эстонии родились в других странах (Population Census, 2011) [64]. Большинство иммигрантов прибыли в советский период из России, Украины и Беларуси [65; 66]. Однако вопрос иммигрантов в стране очень болезненный. Эстонская иммиграционная политика применяет систему квот для граждан третьих стран, хотя правила стали более либеральными в последние десятилетия из-за нехватки рабочей силы. Усилия по возвращению высококвалифицированных специалистов также поддержаны инициативой «Возвращение талантов» («Bringing Talent Home»). Международный дом Эстонии («International House Estonia») -- агентство, которое помогает вновь прибывшим в обустройстве, а инициатива «Career Hunt» предусматривает полностью оплачиваемую поездку в Эстонию для IT-специалистов, желающих переехать в страну [67]. Хотя есть признаки растущего притока новых иммигрантов, Эстония скорее балансирует вокруг нулевой чистой миграции [68].



Заключение

Экономическая и политическая конкуренция за население стран западного приграничья двух миграционных подсистем Европы в условиях старения населения и демографического кризиса между странами ЦВЕ и Россией за 30 лет возрастала.

Ситуация складывается не в пользу России. Кризис в отношениях России и Украины может привести к переориентации населения Украины, Молдовы и Беларуси в сторону стран ЕС.

Россия делает ставку в миграционной политике, как и балтийские страны, на соотечественников и на образовательную миграцию. Хотя так же эффективной для решения демографических и социально-экономических проблем может быть и стратегия превращения временной трудовой миграции в циркулярную миграцию, для чего есть все предпосылки и ресурсы в России.

Сложная социально-демографическая и политическая ситуация отмечается в западных странах постсоветского пространства -- Украине, Молдове и странах Балтии. Однако страны Балтии показывают высокие темпы роста ВВП ввиду улучшения их социально-экономического благосостояния и будут становиться более привлекательными для трудовых и вынужденных мигрантов из этих стран. Это в перспективе затормозит эмиграционные потери населения.

В страны Балтии трудовые мигранты едут в основном из стран бывшего СССР, с которыми сохранились связи, несмотря на формальное желание Литвы, Латвии и Эстонии «отгородиться» и стать частью Запада. Исторические корни и память работают с обеих сторон. Существование русскоязычного пространства в них является привлекательным фактором. Также в Балтийском регионе постепенно нарастает миграционный поток и из других стран доноров, например Центральной Азии, Молдовы, Украины и Беларуси.

Иммиграционные процессы, центром которых продолжала оставаться Российская Федерация, в условиях проведения современной достаточно жесткой иммиграционной политики без ее пересмотра не смогут обеспечить сколько-нибудь существенный общий прирост численности населения. Переориентация миграционных потоков из стран западной части бывшего СССР на западное направление продолжит оказывать влияние на трансформацию как этнического, так и социального, профессионального, и конфессионального состава российского населения.

В то же время европейские страны, в первую очередь наиболее экономически развитые страны ЕС, могут все более уверенно ориентироваться на приток трудовых ресурсов высокого образовательного и профессионального уровня из Украины и Беларуси, особенно в ситуации наплыва ищущих убежище из этих стран. Такой характер миграционного обмена населением не является благоприятным, но зависит не только от характера мер миграционной политики, но и прежде всего от внутренней политической и социально-экономической ситуации в каждой из них и в России.

Наиболее распространенной формой миграционного поведения в докризисный период граждан Украины, Молдовы и Беларуси была систематическая, циркулярная миграция (главным образом на 3 -- 6 месяцев) с целью работы в соседних странах. Тенденция к расширению географии выездов на работу за рубеж в период пандемии затормозилась. В условиях карантина поездки в соседние страны оказались более безопасными и легче осуществимыми. До пандемии 31 % трудовых мигрантов, работавших в Польше, декларировали заинтересованность в работе в Германии и других странах ЕС, где заработки существенно выше, тогда как ныне -- только 19 % Через коронавірус мігранти в Польщі все менше думають про заробітки в Німеччині: дослідження, 2022, Наш вибір, URL: https://naszwybir.pl/doslidzhennya-cherez-koronavirus- migranty-v-polshhi-vse-menshe-dumayut-pro-zarobitky-v-nimechchyni/ (дата обращения: 15.02.2022)..

Наибольшую эффективность для сокращения недокументированной трудовой миграции доказала либерализация миграционного законодательства в отношении мигрантов на территории стран приема (ковидная амнистия мигрантов). Это позволило не только легализовать положение иностранцев, обеспечить их законный доступ на рынок труда, но и снизить криминальную и коррупционную составляющие процесса трудовой миграции и эксплуатацию мигрантов. Возврат к допан- демийной ситуации межгосударственных миграционных связей точно не прогнозируется. Очевидно, что масштабы, направления и виды миграции полностью не восстановятся.

Другой сценарий развития межгосударственных миграционных связей может исходить из затянувшегося снижения уровня доходов домохозяйств трудовых мигрантов и неготовности внутренних экономик исправить эту ситуацию. В таком случае потребность в рабочих местах вне страны своего проживания усилится, и это подстегнет предложение рабочей силы из стран -- экспортеров этой силы. Будет ли так же высок спрос на рабочую силу в странах-импортерах? И насколько совпадет структура спроса на определенные профессии с предложением со стороны мигрантов. От этого будет зависеть трансформация инструментов и механизмов миграционной политики во всех странах-партнерах. Оба сценария и развитие по каждому из них необходимо учитывать всем странам приграничья в Восточной Европе, а также России и Евросоюзу в своей государственной миграционной политике.

В ситуации специальной военной операции противостояния России на Украине около 5 млн вынужденных мигрантов из Украины оказались в основном в странах ЕС, Из других стран 549 805 прибыли в Россию, 426 964 -- в Республику Молдова и 23 759 -- в Беларусь UNHCR. Operational data portal. Ukraine refugee situation, URL: https://data2.unhcr. org/eq/situations/ukraine/location?secret=unhcrrestricted (дата обращения: 19.04.2022). меняется вся система миграционных потоков в Европейской части постсоветского пространства. К сожалению, непредсказуемое развитие и результаты настоящего кризиса в отношениях России и Украины не позволяют делать прогнозы о его последствиях, в том числе и по развитию миграционной ситуации в регионе и рекомендациям в отношении реализации миграционной политики. Архитектура взаимоотношений и связей этих стран в настоящее время претерпевает значительные изменения.



Список литературы

1. Houtum, H. 2008, The War Against Unwanted Immigrants: EU's Border Machine in Challenges of Global Migration: EU and its Neighborhood, Ankara, KORA & METU.

2. Massey, D., Arango, J., Hugo, G., Kouaouci, A., Pellegrino, A., Taylor, E. 1993, Theories of International Migration: A Review and Appraisal, Population and Development Review, vol. 19, № 3, p. 431--466.

3. Massey, D., Arango J., Hugo, G., Kouaouci, A., Pellegrino, A., Taylor, E. 1998, Worlds in Motion: Understanding International Migration at the End of the Millennium, Oxford, Oxford University Press.

4. Fawcett, J., Arnold, F. 1987, Explanation Diversity: Asia and Pacific Immigration Systems. In: Fawcett, J., Carino, B. (eds.), Pacific Bridges: The New Immigration from Asia and the Pacific Islands, New York, Center for Migration Studi.

5. Gurak, D. T., Caces, F. E. 1992, Migration networks and the shaping of migration systems. In: Kritz, M. M., Lim, L. L., Zlotnik, H. (eds.), International Migration System. A Global Approach, Oxford. Clarendon Press, p. 150--175.

6. Kritz, M. M., Lim, L. L., Zlotnik, H. (eds.) (1992), International Migration System: A Global Approach, Oxford, Clarendon Press.

7. Massey, D., Arango, J., Hugo, G., Kouaouci, A., Pellegrino, A., Taylor, E. 1998, Worlds in Motion: Understanding International Migration at the End of the Millennium, Oxford, Oxford University Press.

8. Zlotnik, H. 1998, The Dimensions of International Migration: International Migration Levels, Trends and What Existing Data Systems Reveal, Technical Symposium on International Migration and Development, The Hague, Netherlands, 29 June-3 July.

9. De Haas, H. 2007, Remittances, Migration and Social Development A Conceptual Review of the Literature United Nations Research Institute for Social Development, Social Policy and Development Programme, Paper № 34, October 2007, 46 p.

10. Canales, A., Mendoza, C. 2001, Migration, Remittances and Local Development in Mexico, Report, XXIVth IUSSP General Population Conference, Salvador, Brazil, August 2001.

11. Zlotnik, H. 1992, Empirical identification of international migration systems. In: Kritz, M., Lean, L., Zlotnik, H. (eds.), International Migration Systems. A Global Approach, Oxford, Clarendon Press.

12. Stark, O., Edward Taylor, J. 1991, Migration Incentives, Migration Types: The Role of Relative Deprivation, The Economic Journal, vol. 101, №408, September, p. 1163--1178. https://doi. org/10.2307/2234433.

13. Ivakhnyuk, I. 2008, Eurasian migration system -- theory and practice, Мoscow, МА^ Press.

14. Ivakhniouk, I., Iontsev, V. 2005, Russia -- EU: Interactions within the Reshaping European Migration Space. In: Slany, K. (ed.), International Migration. A Multidimensional Analysis, AGH University of Science and Technology Press, Cracow, p. 217--250.

15. Рязанцев, С. В., Письменная, Е. Е., Воробьева, О. Д. 2020, Евроазиатский миграционный коридор: теоретические аспекты, оценки масштабов и ключевые характеристики, Научное обозрение. Серия 1. Экономика и право, № 4, с. 5 -- 18.

16. Duvell, F., Haas, H., Coller, M., Molodikova, I. 2014, Introduction. In: Duvell, F., Coller, M., Molodikova, I. (eds.), Transit Migration in Europe, Amsterdam University Press.

17. De Haas, H. 2009, Migration System Formation and decline. A theoretical inquiry into the self-perpetuation and self-undermining dynamics of migration processes, Working paper 19, International Migration Institute, Oxford.

18. Тихонова, Л. Е., Масленкова, Е. В. 2021, Диагностика проблемных компонентов международной миграции в республике Беларусь, Миграционные мосты в Евразии, Сб. трудов XII Международного научно-практического форума, Москва, Изд-во «Знание-М», с. 108--119.

19. De Haas, H., Czaika, M., Flahaux, E., Mahendra, M.-L., Natter, K., Vezzoli, S., Villares-Va- rela, M. 2019, International Migration: Trends, Determinants, and Policy Effects, Population and Development Review, vol. 45, № 4, p. 885--922.

20. De Haas, H., Natter, K., & Vezzoli, S. 2018, Growing restrictiveness or changing selection? The nature and evolution of migration policies. The International Migration Review, vol. 52, № 2, р. 324--367. https://doi.org/10.1111/imre.12288.

21. Малиновская, Е. А. 2013, Внешние миграции населения Украины периода независимости. Два с лишним десятка лет трансформаций, Демоскоп Weekly, URL: http://www. demoscope.ru/weekly/2013/0563/demoscope563.pdf (дата обращения: 15.01.2021).

22. Tishkov, V., Zaionchkovskaya, Zh., Vitkovskaya, G. 2005, The Global Commission on International Migration: "Migrations in the Countries of the Former Soviet Union, Report of the Global Commission on International Migration `Migration in the Interconnected World: New Directions for Action, Geneva, IOM.

23. Tammur, A. 2017, Native and foreign-origin population in Estonia, Quarterly Bulletin of Statistics Estonia, vol. 1, no.17.

24. Ainsaar, M., Stankuniene, V. 2011, Demographic costs of transition and the future of the Baltics. In: Lauristin, M. (ed.), Estonian human development report. Baltic way(s) of human development: Twenty years on, p. 44--51, Tallinn, Eesti Koostookogu.

25. MPC -- MIGRATION PROFILE Belarus, 2013, The Demographic-Economic Framework of Migration The Legal Framework of Migration The Socio-Political Framework of Migration, URL: https://migrationpolicycentre.eu/docs/migration_profiles/Belarus.pdf (accessed 15.02.2022).

26. Воробьева, О. Д., Рыбаковский, Л. Л., Рыбаковский, О. Л. 2016, Миграционная политика России: история и современность, М., Изд-во «Экон-Информ», 192 с.

27. Molodikova, I. 2017, Russian policy toward compatriots: Global, regional and local approach. In: Nikolko, M., Carment D. (eds.), Post-Soviet Migration and Diasporas: from global perspective to everyday practices, UK, Palgrave Macmillan, p.143 -- 163.

28. Lazutka, R., Navicke, Je. 2020. In: Lafleur, J.-M., Vintila, D. (eds.), Migration and Social Protection in Europe and Beyond, vol. 1, IMISCOE Research Series, p. 271. https://doi. org/10.1007/978-3-030-51241-5_18.

29. Thaut, L. 2009, EU integration & emigration consequences: The case of Lithuania, International Migration, vol. 47, № 1, p. 191.

30. Gudavicius, S. 2019, Gyventojq skaiciaus mazejimas suletejo, Lietuvoje -- 2,8 mln. zmoniq [The slowdown of the decreasing population number. 2.8 mln. people in Lithuania], Verslo zinios, 2019, 01 -- 11, URL: https://www.vz.lt/verslo-aplinka/2019/01/11/ gyventoju-skaiciaus-maze- jimas-suletejo-lietuvoje%2D%2D28-mln-zmoniu#ixzz5iQ28u9bu (accessed 15.02.2022).

31. Зайончковская, Ж. 2007, Почему необходима иммиграционная политика? В: Зайончковская, Ж., Молодикова, И., Мукомель, В. (ред.). Методология и методика изучения миграционных процессов, Москва, Центр Миграционных исследований, c. 114--141.

32. Воробьева, О. 2001, Миграционная политика, Миграция населения, приложение к журналу «Миграция в России», Москва, выпуск 6.

33. Malinovska, O. 2003, Labour Migration in Ukraine: what has changed in 10 years? In: Zaionchnovskaya, Z., Moshnuaga, V. (eds.), Labour migration and protection of migrant workers' rights. Practice in post-communist countries, Chisinau.

34. Mosneaga, V. 2007, "Regulation of labor migration in Republic of Moldova: main stages and peculiarities”, Moldoscopie (Probleme de analiza politica), Chisinau, Moldova, 1(XXXVI).

35. Zaionchkovskaya, Zh. 2005, Labour Migration in CIS Countries: the Remedy Against the Economic Crisis. In: Migration, Social and Intercultural Aspects of Sustainable Development, p. 159--165, Conference paper, Moscow.

36. Molodikova, I., Nagy, Z. 2003, Hungary in the context of European Economic migration, Migracijske i ethnicke teme Journal, Zagreb.

37. ICMPD, 2007, 2006 Year book on Illegal Migration, Smuggling and Trafficking in Central and Eastern Europe. Vienna, International Centre for Migration Policy Development.

38. Clandestino Divinsky, B. 2008, Undocumented Migration, Country report: Slovak Republic, Clandestino.

39. Molodikova, I. 2018, Russian Federation (2018), Global review of migrant smuggling data and research, vol. II, IOM/UN.

40. Molodikova, I. 2018, Eurasian Migration towards Russia: Regional Dynamics in the era of Globalisation. In: Triandafyllidou, A. (ed.), Handbook on Migration and Globalisation, Edward Elgar, Cheltenham, UK, p. 334--359.

41. Зайончковская, Ж., Мкртчян, Н. 2007, Внутренняя миграция в России: правовая практика» серия «Миграционная ситуация в регионах России», Выпуск 4, Центр миграционных исследований, Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН, М., 84 c.

42. Tammur, A. 2017, Native and foreign-origin population in Estonia, Quarterly Bulletin of Statistics Estonia, № 1 (17).

43. Molodikova, I., Nagy, Z. 2003, Hungary in the context of European Economic migration, Migracijske I Ethnicke Teme Journal, Zagreb, Croatia, № 4, p. 145--160.

44. Czaika, M., de Haas, H. 2015, The Globalization of Migration: Has the World Become More Migratory, International Migration Review, vol. 48, № 2, p. 283 -- 323. https://doi.org/10.1111/ imre.12095.

45. Christiansen, T., Jorgensen, K. E. 2000, Transnationa. Governance 'above' and 'below' the state: The changing nature of border in the new Europe, Regional and Federal Studies, vol. 10, no. 2, p. 62 -- 77.

46. Geiger, M. 2008, International Actors and the Emergence of a Pan-EuropeanMigration Regime: Institutional Development in Albania and Ukraine. In: Ayse Gunes Ayata (ed.), Challenges of Global Migration: EU and its Neighbourhood, KORA/METU, GLOMOG Project Policy papers, Ankara, Turkey, p. 94.

47. Зайончковская, Ж., Тюрюканова, Е. (ред.) 2010, Миграция и демографический кризис, Москва, Центр миграционных исследований РАН.

48. Ryazantsev, S., Pismennaya, E. 2012, Russian Diaspora: Formation, Identity and Assimilaa tion, Latinidade. Revista do Nucleo de Estudos das Americas, vol. 3, no. 2, p. 165 -- 176.

49. Gorny, A., Kaczmarczyk, P. 2018, A Known but Uncertain Path: The Role of Foreign Labour in Polish Agriculture, Journal of Rural Studies, https://doi.org/10.1016/j.jrurstud.2017.12.015.

50. Okolski, M. (eds.) 2012, European Immigrations: Trends, Structures and Policy Implications, Amsterdam University Press.

51. Kaluza-Kopias, D. 2016, Imigranci na polskim rynku pracy wedlug statystyk MPiPS, Studia Ekonomiczne, Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Ekonomicznego w Katowicach, № 258, p. 17 -- 28.

52. Малиновская, А. 2021, Українське студентство в Польщі: політики залучення, інтеграції тамотивація і плани студентів, Cedos, URL: https://cedos.org.ua/researches/ukrainski- studenty-v-polshchipolityky-zaluchennia-intehratsii-ta-motyvatsiia-i-plany-studentiv/ (дата обращения: 14.01.2022).

53. Kamenska, A., Tumule, Je. 2020, Migrants' Access to Social Protection in Latvia. 2020. In: Lafleur, J.-M.,Vintila, D. (eds.), Migration and Social Protection in Europe and Beyond, vol. 1, IMISCOE Research Series. doi: https://doi.org/10.1007/978-3-030-51241-5_17257.

54. Libanova, E. M., Pozniak, O. V. 2020, External labor migration from Ukraine: the impact of COVID-19, Demography and Social Economy, № 4 (42), p. 28.

55. Migration in Ukraine. Facts and Figures, 2021, IOM Ukraine.

56. Ворона, В. М., Шульга, М. О. 2019, Украинское суспильство: мониторинг социальных змін, Випуск 6(20), Киш, Институт социологии НАН Украині, c. 14.

57. Pozniak O. 2016, Otsinyuvannya naslidkiv zovnishnoyi trudovoyi mihratsiyi v Ukrayi,n Di emohrafiia ta sotsialna ekonomika, vol. 2 (27), № 169--182.

58. Kazantseva, O. 2015, Sovremennie migratsionnie processi v Moldova:trend ii vizovi. In: Contemporary Migration Processes: current state and main forms, Tiraspol, IOM.

59. Geciene-Janulione, I. 2020, Impact of remigration on the work sphere under COVID-19: the case of Lithuania, Balt. Reg., vol. 12, № 4, p. 103 -- 127. https://doi.org/10.5922/2079-8555- 2020-4-6.

60. Kazmierkiewicz, P., Kulesa, A. 2021, Short-term labour immigration 2010--2019. In: Kaz- mierk-iewicz, P., Kulesa, A. (eds.), In search of new opportunities: Circular migration between Be- lar-us and Poland, Slovakia and the Czech Republic -- state of play and prospects for cooperation, Center for Social and Economic Research, Warsaw, URL: https://www.case-research.eu/files/7id_ plik=6646 (дата обращения: 15.01.2022).

61. Зайончковская, Ж., Мкртчян, Н., Тюрюканова, Е. 2008, Россия перед вызовами иммиграции, Москва, ИНХП РАН.

62. Molodikova I. 2020, Combating irregular migration and human trafficking in the CIS countries, Analytical report Prague process, International Centre for Migration Policy Development (ICMPD), Vienna, URL: https://www.pragueprocess.eu/en/migration-observatory/publications/ document?id=250 (accessed 15.02.2022).

63. Birka, I. 2019, Latvia's population could shrink by 22 percent, Lithuania and Estonia could decline by 17 percent and 13 percent, respectively, UN Population Division forecast by 2050.

64 Ainsaar, M., Roots, A. 2020, Migrants' Access to Social Protection in Estonia 137 -- 149. In: Lafleur, J.-M., Vintila, D. (eds.), Migration and Social Protection in Europe and Beyond, vol. 1, IMISCOE Research Series. doi: https://doi.org/10.1007/978-3-030-51241-5_9.

65. Ainsaar, M., & Stankuniene, V. (2011). Demographic costs of transition and the future of the Baltics. In M. Lauristin (ed.), Estonian human development report. Baltic way(s) of human development: Twenty years on (pp. 44--51). Tallinn: Eesti Koostookogu.

66. Ainsaar, M., Rootalu, K. 2016, European demographic change and welfare challenges. In: Schubert, K., de Villota, P., Kuhlmann, J. (eds.), Challenges to European welfare systems, Heidelberg, Springer, p. 793 -- 806.

67. Архангельский, В. Н., Бардакова, Л. И., Безвербный В. А. и др., 2021, Демографическое развитие постсоветских стран (1991 -- 2021): тренды, демографическая политика, перспективы, Рязанцев, С. В., Аналитический доклад, ФНИСЦ РАН, М., ИТД «Перспектива», 200 с.

68. Sakkeus, L. 1994, The Baltic states. In: Ardittis, S. (ed.), The Politics of East-West Migration, p. 68--85.

References

1. Houtum, H. 2008, The War Against Unwanted Immigrants: EU's Border Machine in Challenges of Global Migration: EU and its Neighborhood, Ankara, KORA & METU.

2. Massey, D., Arango, J., Hugo, G., Kouaouci, A., Pellegrino, A., Taylor, E. 1993, Theories of International Migration: A Review and Appraisal, Population and Development Review, vol. 19, № 3, p. 431-466.

3. Massey, D., Arango, J., Hugo, G., Kouaouci, A., Pellegrino, A., Taylor, E. 1998, Worlds in Motion: Understanding International Migration at the End of the Millennium, Oxford, Oxford University Press.

4. Fawcett, J., Arnold, F. 1987, Explanation Diversity: Asia and Pacific Immigration Systems. In: Fawcett, J., Carino, B. (eds.), Pacific Bridges: The New Immigration from Asia and the Pacific Islands, New York, Center for Migration Studi.

5. Gurak, D. T., Caces, F. E. 1992, Migration networks and the shaping of migration systems. In: Kritz, M. M., Lim, L. L., Zlotnik, H. (eds.), International Migration System. A Global Approach, Oxford. Clarendon Press, p. 150-175.

6. Kritz, M. M., Lim, L. L., Zlotnik, H. (eds.) 1992, International Migration System: A Global Approach, Oxford, Clarendon Press.

7. Massey, D., Arango, J., Hugo, G., Kouaouci, A., Pellegrino, A., Taylor, E. 1998, Worlds in Motion: Understanding International Migration at the End of the Millennium, Oxford, Oxford University Press.

8. Zlotnik, H. 1998, The Dimensions of International Migration: International Migration Levels, Trends and What Existing Data Systems Reveal, Technical Symposium on International Migration and Development, The Hague, Netherlands, 29 June-3 July.

9. De Haas, H. 2007, Remittances, Migration and Social Development A Conceptual Review of the Literature United Nations Research Institute for Social Development, Social Policy and Development Programme, Paper № 34, October 2007, 46 p.

10. Canales, A., Mendoza, C. 2001, Migration, Remittances and Local Development in Mexico, Report, XXIVth IUSSP General Population Conference, Salvador, Brazil, August 2001.

11. Zlotnik, H. 1992, Empirical identification of international migration systems. In: Kritz, M., Lean, L., Zlotnik, H. (eds.), International Migration Systems. A Global Approach, Oxford, Clarendon Press.

12. Stark, O., Edward Taylor, J. 1991, Migration Incentives, Migration Types: The Role of Relative Deprivation, The Economic Journal, vol. 101, №408, September, p. 1163-1178. doi: https://doi. org/10.2307/2234433.

13. Ivakhnyuk, I. 2008, Eurasian migration system -- theory and practice, Moscow, MAKS Press.

14. Ivakhniouk, I., Iontsev, V. 2005, Russia -- EU: Interactions within the Reshaping European Migration Space. In: Slany, K. (ed.), International Migration. A Multidimensional Analysis, AGH University of Science and Technology Press, Cracow, p. 217 -- 250.

15. Ryazantsev, S. V., Pismennaya, E. E., Vorobieva, O. D. 2020, Eurasischer Migrationskorri- dor: Theoretische Aspekte, Skalenschatzungen und Schlusselmerkmale, Nauchnoe obozrenie. Serih ya 1. Ekonomika i pravo, № 4, p. 5 -- 18 (in Russ.).

16. Duvell, F., Haas, H., Coller, M., Molodikova, I. 2014, Introduction. In: Duvell, F., Coller, M., Molodikova, I. (eds.), Transit Migration in Europe, Amsterdam University Press.

17. De Haas, H. 2009, Migration System Formation and decline. A theoretical inquiry into the selfperpetuation and self-undermining dynamics of migration processes, Working paper 19, International Migration Institute, Oxford.

18. Tikhonova, L. E., Maslenkova, E. V. 2021, Diagnosis of problematic components of inter-national migration in the Republic of Belarus, Migratsionnye mosty v Evrazii [Migration bridges in Eurasia], Sat. Proceedings of the XII International Scientific and Practical Forum, Moscow, Znanie-M Publishing House, p. 108--119 (in Russ.).

19. De Haas, H., Czaika, M., Flahaux, E., Mahendra, M.-L., Natter, K., Vezzoli, S., Vil- lares-Va-rela, M. 2019, International Migration: Trends, Determinants, and Policy Effects, Population and Development Review, vol. 45, № 4, p. 885--922.

20. De Haas, H., Natter, K., & Vezzoli, S. 2018, Growing restrictiveness or changing selection? The nature and evolution of migration policies. The International Migration Review, 52(2), 324367. https://doi.org/10.1111/imre.12288.

21. Malinovskaya, E. A. 2013, Vneshnie migratsii naselenia Ukraini perioda nezavisimosti. Dva s lishnim desiatka let transformatsii, Демоскоп Weekly, URL: http://www.demoscope.ru/week- ly/2013/0563/demoscope563.pdf (accessed 15.01.2021).

22. Tishkov, V., Zaionchkovskaya, Zh., Vitkovskaya, G. 2005, The Global Commission on International Migration: "Migrations in the Countries of the Former Soviet Union, Report of the Global Commission on International Migration `Migration in the Interconnected World: New Directions for Action, Geneva, IOM.

23. Tammur, A. 2017, Native and foreign-origin population in Estonia, Quarterly Bulletin of Statistics Estonia, vol. 1, № 17.

24. Ainsaar, M., Stankuniene, V. 2011, Demographic costs of transition and the future of the Baltics. In: Lauristin, M. (ed.), Estonian human development report. Baltic way(s) of human development: Twenty years on, p. 44--51, Tallinn, Eesti Koostookogu.

25. MPC -- MIGRATION PROFILE Belarus, 2013, The Demographic-Economic Framework of Migration The Legal Framework of Migration The Socio-Political Framework of Migration, URL: https://migrationpolicycentre.eu/docs/migration_profiles/Belarus.pdf (accessed 15.02.2022).

26. Vorobieva, O. D., Rybakovsky, L. L., Rybakovsky, O. L. 2016, Migratsionnaya politi- ka Rossii: istoriya i sovremennost [Migrationspolitik Russlands: Geschichte und Moderne], М., Ekon-Inform, 192 p.

27. Molodikova, I. 2017, Russian policy toward compatriots: Global, regional and local approach. In: Nikolko, M., Carment D. (eds.), Post-Soviet Migration and Diasporas: from global perspective to everyday practices, UK, Palgrave Macmillan, p.143 -- 163.

28. Lazutka, R., Navicke, Je. 2020. In: Lafleur, J.-M., Vintila, D. (eds.), Migration and Social Protection in Europe and Beyond, vol. 1, IMISCOE Research Series, p. 271. https://doi. org/10.1007/978-3-030-51241-5_18.

29. Thaut, L. 2009, EU integration & emigration consequences: The case of Lithuania, International Migration, vol. 47, № 1, p. 191.

30. Gudavicius, S. 2019, Gyventojq skaiciaus mazejimas suletejo, Lietuvoje -- 2,8 mln. zmoniq [The slowdown of the decreasing population number. 2.8 mln. people in Lithuania/, Verslo zin- ios, 2019, 01 -- 11, URL: https://www.vz.lt/verslo-aplinka/2019/01/11/gyventoju-skaiciaus-maze- jimas-suletejo-lietuvoje%2D%2D28-mln-zmoniu#ixzz5iQ28u9bu (accessed 15.02.2022).

31. Zaionchkovskaya, J. 2007, Why is immigration policy necessary? In: Zaionchkovskaya, Zh., Molodikova, I., Mukomel, V. (eds.), Metodologiya i metodika izucheniya migratsion- nykh protsessov [Methodology and methods of studying migration processes], Moscow, Center for Migration Studies, p. 114--141 (in Russ.).

32. Vorobieva, O. 2001, Migration policy, Migration of the population, supplement to the journal, Migratsiya vRossii [Migration in Russia], Moscow, № 6 (in Russ.).

33. Malinovska, O. 2003, Labour Migration in Ukraine: what has changed in 10 years? In: Zaionchnovskaya, Z., Moshnuaga, V. (eds.), Labour migration and protection of migrant workers' rights. Practice in post-communist countries, Chisinau.

34. Mosneaga, V. 2007, "Regulation of labor migration in Republic of Moldova: main stages and peculiarities”, Moldoscopie (Probleme de analiza politica), Chisinau, Moldova, 1 (XXXVI).

35. Zaionchkovskaya, Zh. 2005, Labour Migration in CIS Countries: the Remedy Against the Economic Crisis. In: Migration, Social and Intercultural Aspects of Sustainable Development, p. 159--165, Conference paper, Moscow.

36. Molodikova, I., Nagy, Z. 2003, Hungary in the context of European Economic migration, Migracijske i ethnicke teme Journal, Zagreb.

37. ICMPD, 2007, 2006 Year book on Illegal Migration, Smuggling and Trafficking in Central and Eastern Europe. Vienna, International Centre for Migration Policy Development.

38. Clandestino Divinsky, B. 2008, Undocumented Migration, Country report: Slovak Republic, Clandestino.

39. Molodikova, I. 2018, Russian Federation (2018), Global review of migrant smuggling data and research, vol. II, IOM/UN. In: Triandafyllidou, A. (ed.), Handbook on Migration and Globalisation, Edward Elgar, Cheltenham, UK, p. 334--359.

40. Molodikova, I. 2018, Eurasian Migration towards Russia: Regional Dynamics in the era of Globalisation. In: Triandafyllidou, A. (ed.), Handbook on Migration and Globalisation, Edward Elgar, Cheltenham, UK, p. 334--359.

41. Zayonchkovskaya, Zh., Mkrtchyan, N. 2007, Vnutrennyaya migratsiya vRossii: pravovaya praktika» seriya «Migratsionnaya situatsiya v regionakh Rossii» [Internal Migration in Russia: Legal Practice, Migration Situation in Russia's Regions series], Center for Migration Research, Institute of Economic Forecasting RAS, M., 84 p.

42. Tammur, A. 2017, Native and foreign-origin population in Estonia, Quarterly Bulletin of Statistics Estonia, № 1 (17).

43. Molodikova, I., Nagy, Z. 2003, Hungary in the context of European Economic migration, Migracijske I Ethnicke Teme Journal, Zagreb, Croatia, № 4, p. 145--160.

44. Czaika, M., de Haas, H. 2015, The Globalization of Migration: Has the World Become More Migratory, International Migration Review, vol. 48, № 2, p. 283 -- 323. https://doi.org/10.1111/ imre.12095.

45. Christiansen, T., Jorgensen, K. E. 2000, Transnationa. Governance 'above' and 'below' the state: The changing nature of border in the new Europe, Regional and Federal Studies, vol. 10, no. 2, p. 62--77.

46. Geiger, M. 2008, International Actors and the Emergence of a Pan-EuropeanMigration Regime: Institutional Development in Albania and Ukraine. In: Ayse Gunes Ayata (ed.), Challenges of Global Migration: EU and its Neighbourhood, KORA/METU, GLOMoG Project Policy papers, Ankara, Turkey, p. 94.

47. Zaionchkovskaya, Zh., Tyuryukanova, E. (eds.) 2010, Migratsiya i demograficheskii krizis [Migration and the demographic crisis], Moscow, Center for Migration Research, Russian Academy of Sciences (in Russ.).

48. Ryazantsev, S., Pismennaya, E. 2012, Russian Diaspora: Formation, Identity and Assimilaa tion, Latinidade. Revista do Nucleo de Estudos das Americas, vol. 3, no. 2, p. 165 -- 176.

49. Gorny, A., Kaczmarczyk, P. 2018, A Known but Uncertain Path: The Role of Foreign Labour in Polish Agriculture, Journal of Rural Studies, https://doi.org/10.1016/j.jrurstud.2017.12.015.

50. Okolski, M. (eds.) 2012, European Immigrations: Trends, Structures and Policy Implications, Amsterdam University Press.

51. Katuza-Kopias, D. 2016, Imigranci na polskim rynku pracy wedlug statystyk MPiPS, Studia Ekonomiczne, Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Ekonomicznego w Katowicach, № 258, p. 17 -- 28.

52. Малиновская, А. 2021, Українське студентство в Польщі: політики залучення, інтеграції та мотивація і плани студентів, Cedos, URL: https://cedos.org.ua/researches/ukrain- ski-studenty-v-polshchi-polityky-zaluchennia-intehratsii-ta-motyvatsiia-i-plany-studentiv/(дата обращения: 14.01.2022).

53. Kamenska, A., Tumule, Je. 2020, Migrants' Access to Social Protection in Latvia. 2020. In: Lafleur, J.-M., Vintila, D. (eds.), Migration and Social Protection in Europe and Beyond, vol. 1, IMISCOE Research Series. doi: https://doi.org/10.1007/978-3-030-51241-5_17257.

54. Libanova, E. M., Pozniak, O. V. 2020, External labor migration from Ukraine: the impact of COVID-19, Demography and Social Economy, № 4 (42), p. 28.

55. Migration in Ukraine. Facts and Figures, 2021, IOM Ukraine.

56. Vorona, V. M., Shulga, M. O. 2019, Ukrainian Suspile: monitoring social changes, № 6 (20), Kyiv, Institute of Sociology of the National Academy of Sciences of Ukraine, p. 14 (in Ukr.)

57. Pozniak, O. 2016, Otsinyuvannya naslidkiv zovnishnoyi trudovoyi mihratsiyi v Ukrayini, Demohrafiia ta sotsialna ekonomika, № 2 (27), p. 169--182.

58. Kazantseva, O. 2015, Sovremennie migratsionnie processi v Moldova:trend ii vizovi. In: Contemporary Migration Processes: current state and main forms, Tiraspol, IOM. С. В. Рязанцев, И. Н. Молодикова, О. Д. Воробьева 143.

59. Geciene-Janulione, I. 2020, Impact of remigration on the work sphere under COVID-19: the case of Lithuania, Balt. Reg., vol. 12, № 4, p. 103 -- 127. https://doi.org/10.5922/2079-8555- 2020-4-6.

60. Kazmierkiewicz, P., Kulesa, A. 2021, Short-term labour immigration 2010--2019. In: Kazmierk-iewicz, P., Kulesa, A. (eds.), In search of new opportunities: Circular migration between Belar-us and Poland, Slovakia and the Czech Republic -- state of play and prospects for cooperation, Center for Social and Economic Research, Warsaw, URL: https://www.caseresearch.eu/ files/?id_ plik=6646 (дата обращения: 15.01.2022).

61. Zayonchkovskaya, Zh., Mkrtchyan, N., Tyuryukanova, E. 2008, Rossiya pered vyzovami immigratsii [Russia facing immigration challenges], Moscow, INCP RAS (in Russ.).

62. Molodikova, I. 2020, Combating irregular migration and human trafficking in the CIS countries, Analytical report Prague process, International Centre for Migration Policy Development (ICMPD), Vienna, URL: https://www.pragueprocess.eu/en/migration-observatory/publications/ document?id=250 (accessed 15.02.2022).

63. Birka, I. 2019, Latvia's population could shrink by 22 percent, Lithuania and Estonia could decline by 17 percent and 13 percent, respectively, UN Population Division forecast by 2050.

64. Ainsaar, M., Roots, A. 2020, Migrants' Access to Social Protection in Estonia 137 -- 149. In: Lafleur, J.-M., Vintila, D. (eds.), Migration and Social Protection in Europe and Beyond, vol. 1, IMISCOE Research Series. doi: https://doi.org/10.1007/978-3-030-51241-5_9.

65. Ainsaar, M., Stankuniene, V. (2011). Demographic costs of transition and the future of the Baltics. In M. Lauristin (ed.), Estonian human development report. Baltic way(s) of human development: Twenty years on (pp. 44--51). Tallinn: Eesti Koostookogu.

66. Ainsaar, M., Rootalu, K. 2016, European demographic change and welfare challenges. In: Schubert, K., de Villota, P., Kuhlmann, J. (eds.), Challenges to European welfare systems, Heidelberg, Springer, p. 793 -- 806.

67. Arkhangelsky, V. N., Bardakova, L. I., Bezverbny V. A. at all, 2021, Demograficheskoe razvitie postsovetskikh stran (1991--2021): trendy, demograficheskaya politika, perspektivy [Demographic development of the post-Soviet countries (1991--2021): trends, demographic policy, prospects], Ryazantsev, S. V., Analytical report, Federal Scientific Research Center of the Russian Academy of Sciences, M., ITD "Perspektiva”, 200 p. (in Russ.).

68. Sakkeus, L. 1994, The Baltic states. In: Ardittis, S. (ed.), The Politics of East-West Migration, p. 68--85.

Размещено на Allbest.ru

...