Арабский халифат

Размещено на http://www.allbest.ru/

23

Введение

Арамбский халифамт (араб. исламский халифат) -- теократическое мусульманское государство, возникшее в результате мусульманских завоеваний в VII--IX вв. и возглавлявшееся халифами. В старорусских источниках известно также под именами царство Агарянское и царство Измаильтянское, что таким образом включало его в общий список царств (империй) мира, известных книжным людям на Руси того времени.

Возникновение новой религии - Ислама - связано с именем Мухаммеда (приблизительно 570-632 гг.). Мусульманский мир был больше связан с Византией и Россией, чем западной Европой. Связующей духовной нитью культуру Арабского Востока является религия. Ислам 1 из 3 мировых религий, возник на северо-западе аравийского полуострова, на рубеже V-VII в. К началу VI в. у арабов сохранились родоплеменные отношения, это препятствовало созданию единого политического образования, нужна была новая идея, которой стал ислам. Мухаммед объявил себя имамом - религиозной главой, г. Ясриб переименован в Медину (город пророка). Кааба - храм, построенный над священным камнем, - главной мусульманской святыней. Мухаммед провозглашал необходимость нового порядка, исключавшего прежнюю племенную рознь. Все арабы вне зависимости от своего племенного происхождения призваны были составить единую народность. Их главой должен быть Пророк - «наместник Бога на земле». Единственным условием вступления в эту общность являлось признание новой религии и строгое соблюдение ее предписаний.

Мухаммед сделал главное, в чем нуждались арабы в начале VII в.: он сплотил их, дал им учение и веру, указал тот путь, по которому следовало направить свои силы и энергию. Путь этот был теперь ясен: правоверные должны обратить неверных, поставить всех под знамя великого учения святого пророка.Среди простых людей новые идеи нашли ревностных сторонников. Они приняли Ислам, т.к. давно потеряли веру в могущество племенных божков, не защитивших их от бедствий и разорений.

Арабские завоеватели в целом довольно толерантно относились к людям, исповедующим другие религии, и быстро усваивали многие элементы культуры покоренных народов.

1. Мединская община

Первоначальным ядром халифата стала созданная пророком Мухаммедом в начале VII века в Хиджазе (Западная Аравия) мусульманская община -- умма. В результате мусульманских завоеваний было создано огромное государство, включавшее Аравийский полуостров, Ирак, Иран, большую часть Закавказья (в частности Армянское нагорье, Прикаспийские территории, Колхидскую низменность, а также районы Тбилиси), Среднюю Азию, Сирию, Палестину, Египет, Северную Африку, большую часть Пиренейского полуострова, Синд.

Слово халифат (араб. ??????? -- Khalifah -- «наследник», «представитель») -- означает как титул халифа, так и обширное государство, созданное после Мухаммеда арабами-завоевателями под предводительством его «халифов» (наместников).

Эпоха существования Арабского халифата, вместе с несколькими последующими веками расцвета общеисламской науки и культуры, именуются в западной историографии Золотым веком ислама.

Праведный халифат был создан после смерти пророка Мухаммеда в 632. Халифат возглавляли четыре праведных халифа: Абу Бакр ас-Сиддик, Умар ибн аль-Хаттаб, Усман ибн Аффан и Али ибн Абу Талиб. Во времена их правления в Халифат был включён Аравийский полуостров, Шам, Кавказ, часть Северной Африки от Египта до Туниса и Иранское нагорье.

В 632 году умер пророк Мухаммад, не оставив после себя наследника, и между мухаджирами (мекканцами) и ансарами (мединцами) возник спор вопросу о его преемнике. В ходе дискуссий было принято решение об избрании халифом близкого друга пророка Мухаммеда -- Абу Бакра ас-Сиддика. Между тем, с известием о смерти Мухаммада почти вся Аравия, кроме Мекки, Медины и Таифа, сразу отошла от ислама (ридда). Война с вероотступниками позволила Абу Бакру возвратить племена Аравии назад к исламу. Больше всего помог ему в этом опытный полководец Халид ибн аль-Валид, который разбил 40-тысячную армию последователей лжепророка Мусайлимы в так называемой «ограде смерти» при Акрабе (633). Немедленно же по усмирении восстания арабов Абу Бакр, продолжая политику Мухаммада, повёл их на войну против владений византийских и иранских.

Праведный халиф Умар ибн аль-Хаттаб успешно продолжал завоевания, и таким образом под конец своей жизни он, кроме самой Аравии, повелевал в Азии Сирией, Месопотамией, Вавилонией и западной половиной Ирана, а в Африке -- Египтом, Баркой и Триполи.

При халифе Усмане был завоёван восточный Иран до Амударьи (Оксуса), остров Кипр, область Карфагена. Междоусобия среди арабов, вызванные убийством Усмана и политической неспособностью Али, произвели было перерыв в завоеваниях, и некоторые пограничные области отпали.

Последний из четырёх Праведных халифов, Али ибн Абу Талиб, был убит хариджитами, после чего Муавия ибн Абу Суфьян из рода Омейядов стал единоличным правителем в Халифате. Муавия I провозгласил наследником своего старшего сына Язида. Таким образом, из государства с выборным правлением образовалась наследственная монархия, а сам Муавия I стал родоначальником династии Омейядов.

При первом Омейяде Муавии I (661--680) арабы перешли за Амударью (Оксус) в Мавераннахр, до Пайкенда, Бухары и Самарканда, и в Индии дошли до Пенджаба; ими была захвачена Малая Азия, они близко подступали даже к Константинополю, в Африке дошли до Алжира.

Вспыхнувший при сыне Муавии Язиде (680--683) второй ряд междоусобных войн и борьба Омейядов с сыном Али Хасаном, святыми городами и сподвижником Абдулла ибн-Зубейром, хариджитами и др. позволили некоторым пограничным областям вновь отпасть, но по усмирении междоусобий (с 693 г.) при халифе Абд аль-Малике (685--705) и его сыне Валиде (705--715) арабы одерживают почти невероятные успехи в Афганистане, сев. Индии и Мавераннахре (751) -- на востоке, Азербайджан, Кавказе и Малой Азии -- в центре, зап. Африке (до океана), Испании и южн. Франции -- на западе. Только энергия императора Льва Исавра и болгарского хана Тервела, храбро отразивших арабов от Константинополя и Малой Азии (717--718), и Карла Мартелла, положившего предел успехам арабов во Франции (732), спасли Европу от мусульманского завоевания. Под натиском арабов, предательски призванных наместником Эгриси, византийцы полностью сдают Западную Грузию и Абхазию (697).

Успех завоеваний первых халифов можно объяснить слабостью их противников. В Иране с конца VI в. шли неурядицы: она была обессилена расточительностью и вымогательствами Хосрова II Парвиза (590--628), изнурительными войнами с Византией (Ираклий) и анархией; вассалы становились независимыми и не слушались шаха; вельможи возводили на престол своих ставленников, а зороастрийское духовенство успело ослабить внутреннюю крепость страны своими вековыми, беспощадными гонениями на многочисленных еретиков (манихеев, маздакитов и др.), иногда и на культурно-важный элемент государства -- христиан; ещё до Мухаммада, когда Хосров II упразднил вассально-арабское царство Хирское на Евфрате, пограничные бедуины-бекриты в 604--610 гг. разбили при Зу-Каре (у нижн. Евфрата) иранское войско и начали смело совершать ряд разбойничьих набегов на иранские окраины, а при Абу Бакре бекритский вождь Мосанна, принявший ислам, постарался внушить Абу Бакру, что при царящем в Иране безначалии поход на неё может быть вполне удачен. В Византии, как ни истощена она была войнами с Ираном, порядка было больше, но в её восточных провинциях с населением инородческим (семитским, на окраинах даже прямо арабским и коптским), Сирии, Месопотамии и Египте -- жители страдали от неумеренных податей, от греческой национальной заносчивости и от греческой религиозной нетерпимости: местное вероисповедание было там еретическое (монофизитское и др.). Поэтому в тех странах никто и усилия не сделал, чтобы противодействовать арабам; больше того: из ненависти к грекам население во многих случаях само призывало арабов и помогало им. Наоборот, Малая Азия, населённая настоящими греками и сама боровшаяся против арабов, никогда не была завоёвана ими надолго, и под стенами Константинополя арабы несколько раз потерпели неудачу.

Положение арабов в Халифате.

Положение, которое заняли арабы в покорённых ими землях, очень напоминало военный лагерь; проникнутый религиозным рвением к исламу Умар I сознательно стремился укрепить за Xалифатом характер воинствующей церкви и, имея в виду религиозный индифферентизм общей массы арабов-завоевателей, запретил им владеть в покорённых странах земельным имуществом; Усман это запрещение отменил, многие арабы сделались в завоёванных странах помещиками, а вполне понятно, что интересы помещика более влекут его к мирной деятельности, чем к войне; но в общем, даже при Омейядах посёлки арабов среди инородцев не успели потерять характер военного гарнизона (v. Vloten, «Recherches sur la domination arabe», Амстерд., 1894). Тем не менее, религиозный характер арабского государства быстро изменялся: мы видим, как одновременно с распространением пределов X. и утверждением Омейядов совершается его быстрый переход из церковно-религиозной общины, руководимой духовным главой правоверных, подавителем неверных, заместителем апостола Божия, в светско-политическую державу, управляемую государем единоплеменных ему господ-арабов и покорённых, не уравненных с ними инородцев. У Мухаммада политическая власть была лишь придатком к его религиозному главенству; так же у Абу Бакра и у первого «повелителя правоверных», истинного организатора ислама -- Умара -- владычество над арабами и неверными ещё вытекало как теоретически, так и практически только из того обстоятельства, что они были первосвященниками, которые, став на место апостола Божия, вели верных на так назыв. священную войну; однако, уже со времён Усмана начинается поворот, как вследствие вышеуказанного разрешения арабам иметь недвижимую собственность в завоёванных областях, так и вследствие отдачи Усманом правительственных должностей своим родственникам-Омейядам, с их чисто светскими интересами; когда же Омейяды, составляющие реакцию против ислама, взошли, наконец, на престол, то оказались прямо уж светскими государями. Для оправдания своих прав они также соблюдают положенные религиозные обязанности первосвященников и наместников пророка, предстоят на молитве, и принципиально X. продолжает считаться общиной религиозной, теократической, но это у Омейядов одна уж теория, и халиф есть просто политический владыка, сплошь да рядом с интересами противоисламскими, староязыческими.

Положение неарабских народов Халифата

Особых причин жаловаться на арабский гнет покорённые народы, в сущности, не имели, даже если принимать в расчёт унизительные постановления Омара об иноверцах и врождённую арабам гордость по отношению к людям другой нации. Уплачивая поземельный налог (харадж) в обмен на предоставление им защиты и неприкосновенности со стороны мусульманского государства, а также поголовный налог (джизья), иноверцы X. могли спокойно сохранять свою старую религию. Даже по очень строгим вышеупомянутым постановлениям Омара, принципиально признавалось, что закон Мухаммада вооружается только против язычников-многобожников; «люди Писания» -- христиане, иудеи и зороастрийцы -- могут, взнося плату и признавая себя низшими, оставаться тем, чем они есть; по сравнению с соседней христианской Византией, где всякая христианская же ересь жестоко преследовалась, закон ислама даже в Омаровой теории был достаточно либерален; на практике же поблажка иноверцам шла в арабский период гораздо дальше. Это и стало причиной для того, чтобы Эгриси, царство мегрелов, перешло в руки арабов от владычества Византии. Несмотря на то, что подавляющее большинство мегрелов (а также живших там апсилов, сванов, картлов, греков и армян) с 327 года (некоторые приняли христианство в I веке) было христианами, само христианство до недавнего 523 года сочеталось с зороастризмом или митраизмом, что очень сильно преследовалось империей.

Так как завоеватели, недавние варвары, были совсем не подготовлены к сложным формам государственной администрации, то даже Умар принужден был сохранить для новообразованного огромного X. старый, хорошо заведённый византийский и иранский государственный механизм (до Абдоль-Малика даже канцелярия велась не по-арабски), -- а потому иноверцам не был отрезан доступ ко многим должностям по управлению. Из политических соображений Абд аль-Малик счел нужным удалить немусульман с государственной службы, но с полной последовательностью это распоряжение не могло быть проведено ни при нём, ни после него; да и у самого Абд аль-Малика близкие его придворные бывали христианами (известнейший пример -- отец Иоанн Дамаскин). Тем не менее среди покорённых народов заметна была большая наклонность отрекаться от своей прежней веры -- христианской и парсийской -- и добровольно принимать ислам. Пожалуй, главным побуждением для перехода в ислам могли быть материальные выгоды. Новообратившийся, пока Омейяды не спохватились и не издали закон 700 г., не платил податей; наоборот, по закону Омара, он пользовался от правительства годовым окладом; он избавлялся от презрительного отношения к нему, положенного законами Омара, и, если не совсем, то хоть сколько-нибудь уравнивался с победителями (полного уравнения арабская гордость не допускала); ему делались доступны более высокие государственные должности, к которым варвары-арабы были ещё не способны и которые, между тем, после мероприятий Абд аль-Малика и его соправителя Хажжажа, полагалось замещать мусульманами; особенно он годился для доходной должности податного надзирателя, требовавшей знания местного языка и местных отношений.

С другой стороны, обращаться в ислам покорённые должны были и по внутреннему убеждению; -- как же иначе объяснить массовое принятие ислама, например, теми христианами-еретиками, которые перед тем в царстве Хосровов и в империи византийской никакими преследованиями не могли быть отклонены от веры своих отцов? Очевидно, ислам с его простыми догматами вполне говорил их сердцу. К тому же, ислам не представлялся ни для христиан, ни даже для парсов каким-нибудь резким новшеством: во многих пунктах он был близок к обеим религиям. Известно, что Европа долгое время видела в мусульманстве, высоко почитающем Иисуса Христа и Пресвятую Деву, не более, как одну из христианских ересей (например, православный архимандрит-араб Христофор Жара доказывал, что религия Мухаммада есть то же арианство); а блистательные, почти чудесные победы арабов прямо говорили всем в пользу истинности их веры: раз ислам торжествует над христианством, это значит, что ему сам Божий суд помогает, что он -- вера правая.

Принятие ислама христианами и -- затем -- иранцами имело чрезвычайно важные последствия как религиозные, так и государственные. Ислам вместо индифферентных арабов приобретал в новых своих последователях такой элемент, для которого веровать было существенной потребностью души, и так как это были люди образованные, то они (персы гораздо больше, чем христиане) занялись к концу этого периода научной обработкой мусульманского богословия и соединённой с ним юриспруденции, -- предметов, скромно разрабатывавшихся до тех пор лишь немногочисленным кружком тех мусульман-арабов, которые, без всякой симпатии со стороны омейядского правительства, пребывали верны учению пророка.

Выше было сказано, что общий дух, которым проникнут X. в первом веке своего существования, был не Мухаммаданским, а староарабским (этот факт, гораздо яснее даже, чем в правительственной омейядской реакции против ислама, выразился в тогдашней поэзии, продолжавшей блистательным образом разрабатывать те же языческо-племенные, жизнерадостные темы, какие были намечены и в староарабских стихотворениях). В виде протеста против господствующего нечестия, названная небольшая группа сподвижников («сахабов») пророка и их наследников («табиа'инов»), которая продолжала блюсти заветы Мухаммада, вела в тиши покинутой ею столицы -- Медины и кое-где в других местах X. теоретическую работу над правоверным истолкованием Корана и над созданием правоверной сунны, то есть над определением истинно мусульманских традиций, согласно которым должна была бы перестроиться нечестивая жизнь современного им омейядского X. Эти традиции, которые, в числе прочего, проповедовали уничтожение племенного принципа и уравнительное объединение всех мусульман в лоне Мухаммадовой религии, пришлись новообращённым инородцам, очевидно, по сердцу более, чем высокомерное неисламское отношение правящих арабских сфер, и потому мединская богословская школа, забитая, игнорируемая чистыми арабами и правительством, нашла себе в новых мусульманах-неарабах деятельную поддержку. Оказывались, пожалуй, известные невыгоды для чистоты ислама от этих новых, верующих его последователей: отчасти бессознательно, отчасти даже сознательно в него начали вкрадываться идеи или тенденции, Мухаммаду чуждые или неизвестные. Вероятно, влиянием христиан (А. Мюллер, «Ист. исл.», II, 81) объясняется появление (в конце VII в.) секты мурджитов, с её учением о безмерном милосердном долготерпении Господа, и секты кадаритов, которая учением о свободной воле человека подготовила торжество мутазилитов; вероятно, и мистическое монашество (под именем суфизма) позаимствовано было мусульманами на первых порах у сирийских христиан (А. ф. Кремер «Gesch. d. herrsch. Ideen», 57); в нижн. Месопотамии новообращённые из христиан мусульмане пополнили собой ряды республиканско-демократической секты хариджитов, одинаково противной как неверующему омейядскому правительству, так и мединским правоверам.

Ещё более обоюдоострым пособием оказалось в деле развития ислама участие персов, позже наступившее, но более активное. Значительная их часть, не будучи в состоянии отделаться от векового старинно-персидского воззрения, что «царственная благодать» (фаррахи каяник) передаётся лишь путём наследственности, примкнула к секте шиитов (см.), стоявшей за династией Али (мужа Фатимы, дочери пророка); к тому же стоять за прямых наследников пророка значило для инородцев составлять сугубо-законную оппозицию против омейядского правительства, с его неприятным арабским национализмом. Эта теоретическая оппозиция приобрела очень реальный смысл тогда, когда Умар II (717--720), единственный из Омейядов преданный исламу, вздумал проводить в жизнь благоприятные для мусульман-неарабов принципы Корана и, таким образом, внёс в омейядскую систему правления дезорганизацию. Через 30 лет после него, хорасанские персы-шииты свергли династию Омейядов (остатки которой убежали в Испанию; см. соотв. статью). Правда, вследствие хитрости Аббасидов престол X. достался (750) не Алидам, а Аббасидам, тоже родственникам пророка (Аббас -- его дядя; см. соотв. статью), но, во всяком случае, ожидания персов оправдались: при Аббасидах они получили перевес в государстве и вдохнули в него новую жизнь. Даже столица X. перенесена была на границы Ирана: сперва -- в Анбар, а со времён Аль-Мансура -- ещё ближе, в Багдад, почти в те же места, где была столица Сасанидов; и наследственными советниками халифов сделались на полстолетия члены визирской семьи Бармакидов, происходившей от персидских жрецов.

2. Первые Аббасиды

По своему политическому, хотя уже и не завоевательному, величию и по культурному расцвету век первых Аббасидов есть наиболее блестящая пора в истории халифата, доставившая ему всемирную, сказочную славу. До сих пор во всём мире ходят пословицы: «времена Харуна ар-Рашида», «роскошь халифов» и т. п.; многие мусульмане даже в наши дни подкрепляют свой дух воспоминаниями об этой поре.

Основатель династии Абу-ль Аббас ас-Саффах, то есть «Кровопроливец» (750--754); сравниваемый по образу действий с Людовиком XI, гениальный устроитель государства и финансов Аль-Мансур (754--775); до расточительности щедрый и потому популярный в литературе отец Харуна ар-Рашида -- Аль-Махди (775--785); свирепый Аль-Хади (785--786); прославленный покровитель поэтов и литераторов Харун ар-Рашид (786--809), который был свидетелем высшего блеска халифата, хотя сам был плохим правителем, вовсе не похожим на тот идеальный образ, какой придала ему «Тысяча и одна ночь»; Аль-Амин (809--813); друг учёных и свободолюбивых философов, перс по матери -- Мамун (813--833); продолжатели его либеральных воззрений -- Аль-Мутасим (833--842) и Аль-Васик (842--847).

Пределы халифата несколько сузились: спасшийся Омейяд Абд ар-Рахман I положил в Испании первое начало (755) независимому Кордовскому эмирату, который с 929 года официально титулуется «халифат» (929--1031). 30 лет спустя Идрис, правнук халифа Али и потому одинаково враждебный как Аббасидам, так и Омейядам, основал в Марокко алидскую династию Идрисидов (785--985), столицей которой был город Тудга; остальная часть северного берега Африки (Тунис и пр.) была фактически потеряна для Аббасидского халифата, когда назначенный Харуном ар-Рашидом наместник Аглаб явился основателем в Кайруане династии Аглабидов (800--909). Возобновлять же внешнюю завоевательную политику против христианских или других стран Аббасиды не считали нужным, и хотя по временам возникали военные столкновения и на границах восточных, и на северных (вроде двух неудачных походов Мамуна на Константинополь), однако, в общем, халифат жил мирно.

Отмечается такая черта первых Аббасидов, как их деспотическая, бессердечная и притом часто коварная жестокость. Иногда, как у основателя династии, она составляла открытый предмет халифской гордости (прозвище «Кровопроливец» было избрано самим Абу-ль Аббасом). Кое-кто из халифов, по крайней мере хитрый аль-Мансур, любивший облекаться перед народом в лицемерную одежду набожности и справедливости, предпочитал, где можно, действовать коварством и казнил опасных людей исподтишка, сперва усыпив их осторожность клятвенными обещаниями и милостями. У аль-Махди и у Харуна ар-Рашида жестокость затушевывалась их щедростью, однако, вероломное и свирепое свержение визирской семьи Бармакидов, чрезвычайно полезной для государства, но налагавшей известную узду на властелина, составляет у Харуна один из отвратительнейших актов восточного деспотизма. Добавить надо, что при Аббасидах введена была в судопроизводство система пыток. Даже веротерпимый философ Мамун и его два преемника слишком не свободны от упрёка в тиранстве и жестокосердии по отношению к неприятным для них людям. Кремер находит («Culturgesch. d. Or.», II, 61; срв. Мюллер: «Ист. исл.», II, 170), что у первых же Аббасидов замечаются признаки наследственного кесарского безумия, которое у потомков ещё более усиливается.

В оправдание можно бы сказать лишь то, что для подавления той хаотической анархии, в которой находились страны ислама при водворении Аббасидской династии, волнуемые приверженцами свергнутых Омейядов, обойдённых Алидов, хищных хариджитов и не перестающими восставать на северных окраинах государства различными персидскими сектантами радикальных толков, крутые, террористические меры были, быть может, и простой необходимостью. По-видимому, Абу-ль Аббас так и понимал значение своего прозвища «Кровопроливец». Благодаря грозной централизации, которую удалось ввести бессердечному человеку, но гениальному политику аль-Мансуру, подданные получили возможность наслаждаться внутренним спокойствием, а государственные финансы были поставлены блестящим образом. Даже научное и философское движение в халифате датируется от того же жестокого и коварного Мансура (Масуди: «Золотые луга»), который, несмотря на свою пресловутую скупость, относился к науке с поощрением (имея в виду, прежде всего, цели практические, медицинские). Но, с другой стороны, остаётся несомненным, что расцвет халифата едва ли был бы возможен, если бы Саффах, Мансур и их преемники правили государством непосредственно, а не через талантливую визирскую семью персов-Бармакидов. Пока эту семью не низверг (803) нерассудительный Харун ар-Рашид, отяготившийся её опекой, некоторые из её членов были первыми министрами или близкими советчиками халифа в Багдаде (Халид, Яхья, Джафар), прочие -- находились на важных государственных должностях в провинциях (как Фадл), и все вместе сумели, с одной стороны, поддерживать в течение 50 лет нужное равновесие между персами и арабами, дававшее халифату его политическую крепость, а с другой стороны -- восстановить старинную сасанидскую жизнь, с её общественным устройством, с её культурой, с её умственным движением.

3. «Золотой век» арабской культуры

Обыкновенно называют эту культуру арабской, потому что органом умственной жизни для всех народов халифата сделался язык арабский, -- говорят поэтому: «арабское искусство», «арабская наука» и т. п.; но в сущности это были больше всего остатки культуры сасанидской и вообще староперсидской (которая, как известно, восприняла также многое из Индии, Ассирии, Вавилона и, опосредованно, из Греции). В западно-азиатских и египетской частях халифата мы наблюдаем развитие остатков культуры византийской, подобно тому, как в Северной Африке, Сицилии и Испании -- культуры римской и римско-испанской, -- и однородности в них незаметно, если исключить связующее их звено -- арабский язык. Нельзя сказать, чтобы унаследованная халифатом чужая культура поднялась при арабах качественно: архитектурные постройки иранско-мусульманские стоят ниже старопарсийских, равным образом мусульманские изделия из шёлка и шерсти, домашняя утварь и украшения, несмотря на свою прелесть, уступают изделиям старинным.

Но зато в мусульманский, аббасидский период в обширном объединённом и упорядоченном государстве при заботливо обставленных путях сообщения усилился спрос на предметы иранского производства, увеличилось количество потребителей. Мирные отношения с соседями позволили развить замечательную заграничную меновую торговлю: с Китаем через Туркестан и -- морем -- через Индийский архипелаг, с волжскими булгарами и Русью через царство Хазарское, с испанским эмиратом, со всей Южной Европой (за исключением, пожалуй, Византии), с восточными берегами Африки (откуда, в свою очередь, вывозилась слоновая кость и негры) и т. д. Главный порт халифата был Басра. Купец и промышленник -- это главные герои арабских сказок; различные высокопоставленные лица, военачальники, учёные и т. д. не стыдились добавлять к своим титулам прозвище Аттар («москательщик»), Хейят («портной»), Джавхарий («ювелир») и проч. Однако, характер мусульманско-иранской промышленности -- не столько удовлетворение практических потребностей, сколько роскоши. Главные предметы производства -- шёлковые ткани (кисея-муслин, атлас, муар, парча), оружие (сабли, кинжалы, кольчуги), вышивки на холсте и коже, работы позументные, ковры, шали, чеканенные, гравированные, резные слоновая кость и металлы, работы мозаичные, изделия фаянсовые и стекольные; реже изделия чисто практические -- материи бумажные, суконные и из верблюжьей шерсти.

Благосостояние земледельческого класса (из соображений, впрочем, податных, а не демократических) было поднято восстановлением оросительных каналов и плотин, которые при последних Сасанидах были запущены. Но даже по сознанию самих арабских писателей, халифам не удалось довести народную податеспособность до такой высоты, какая была достигнута податной системой Хосрова I Ануширвана, хотя халифы и приказывали нарочно с этой целью переводить сасанидские кадастральные книги на арабский язык.

Персидский дух овладевает и арабской поэзией, которая теперь вместо бедуинских песен даёт утончённые произведения басрийца Абу-Нуваса («арабского Гейне») и других придворных поэтов Харуна ар-Рашида. По-видимому, не без персидского влияния (Броккельман: «Gesch. d. arab. Litt.», I, 134) возникает правильная историография, и после «Жития Апостола», составленного Ибн Исхаком для Мансура, появляется также ряд историков светских. С персидского языка Ибн аль-Мукаффа (около 750 г.) переводит сасанидскую «Книгу царей», пехлевийскую обработку индийских притч про «Калилу и Димну» и разные греко-сиро-персидские философские произведения, с которыми прежде всех знакомятся Басра, Куфа, потом и Багдад. Ту же задачу исполняют люди более близкого арабам языка, бывшие персидские подданные христиане-арамейцы Джондишапура, Харрана и др. Причём о переводе на арабский язык греческих произведений медицинских, а заодно уж -- математических и философских заботится ещё Мансур (Масуди: «Золотые луга»). Харун отдаёт рукописи, привезённые из малоазиатских походов, для перевода джондишапурскому врачу Иоанну ибн Масавейху (который занимался даже вивисекцией и был затем лейб-медиком у Мамуна и двух его преемников), а Мамун устроил, уже специально для отвлечённых философских целей, особую переводческую коллегию в Багдаде и привлекал к себе философов (Кинди). Под влиянием греко-сиро-персидской философии комментаторская работа по истолкованию Корана обращается в научную арабскую филологию (басриец Халиль, басрийский перс Сибавейхи; учитель Мамуна куфиец Кисaий) и происходит создание арабской грамматики, филологическое собирание произведений доисламской и омейядской народной словесности (Муаллакат, Хамаса, Хозейлитские стихотворения и т. п.).

Век первых Аббасидов известен также как период высшего напряжения религиозной мысли ислама, как период сильного сектантского движения: персы, которые теперь переходили в ислам массами, взяли мусульманское богословие почти совсем в свои руки и возбудили оживлённую догматическую борьбу, среди которой еретические секты, наметившиеся ещё при Омейядах, получили своё развитие, а правоверное богословие-законоведение определилось в виде 4 школ, или толков: при Мансуре -- более прогрессивного Абу Ханифы в Багдаде и консервативного Малика в Медине, при Харуне -- сравнительно прогрессивного аш-Шафии, при Мамуне -- ибн Ханбаля. Отношение правительства к этим ортодоксам не всегда было одинаково. При Мансуре, стороннике мутазилитов, был до увечья высечен Малик. Потом при 4 следующих царствованиях правоверие взяло верх, но когда Мамун и два его преемника возвели (с 827 года) мутазилизм в степень государственного вероисповедания, последователи правоверных толков подвергались официальным гонениям за «антропоморфизм», «многобожие» и т. п., и при аль-Мутасиме был высечен и пытаем святой имам ибн-Ханбаль (834). Разумеется, секте мутазилитов халифы могли покровительствовать безбоязненно, потому что её рационалистическое учение о свободной воле человека и о сотворённости Корана и её наклонность к философии не могли представляться политически опасными. К сектам политического характера, как, например, хариджитам, маздакитам, крайним шиитам, которые поднимали иногда очень опасные восстания (лжепророк перс Моканна в Хорасане при аль-Махди, 779 год, храбрый Бабек в Азербайджане при Мамуне и аль-Мутасиме, и др.), отношение халифов было репрессивным и беспощадным даже во времена высшего могущества халифата.

4. Потеря политической власти халифов

Свидетелями постепенного распада X. были халифы: упомянутый уже Мутаваккиль (847--861), арабский Нерон, очень восхваляемый правоверами; его сын Мунтасир (861--862), который взошёл на престол, убив отца при помощи тюркской гвардии, Мустаин (862--866), Ал-Мутазз (866--869), Мухтади I (869--870), Мутамид (870--892), Мутадид (892--902), Муктафи I (902--908), Муктадир (908--932), Ал-Кахир (932--934), Ал-Ради (934--940), Муттаки (940--944), Мустакфи (944--946). В их лице халиф из повелителя обширной империи превратился в князя небольшой багдадской области, враждующего и мирящегося со своими иногда более сильными, иногда более слабыми соседями. Внутри государства, в своей столице Багдаде, халифы сделались зависимы от своевольной преторианской тюркской гвардии, которую счёл нужным сформировать Мутасим (833). При Аббасидах национальное самосознание персов ожило (Гольдциэр: «Muh. Stud.», I, 101--208). Опрометчивое истребление Харуном Бармакидов, умевших сплачивать персидский элемент с арабским, привело к разладу между двумя народностями. При Мамуне сильный политический сепаратизм Персии выразился в основании династии Тахиридов в Хорасане (821--873), которое оказалось первым симптомом наступающего отпадения Ирана. После Тахиридов (821--873) образовались самостоятельные династии: Саффариды (867--903; см.), Саманиды (875--999; см.), Газневиды (962--1186; см.), -- и Персия ускользнула из рук халифов. На Западе Египет вместе с Сирией отделился под властью Тулунидов (868--905); правда, после падения Тулунидов Сирия и Египет в течение 30 лет снова находились под управлением аббасидских наместников; но в 935 г. Ихшид основал свою династию (935--969), и с тех пор ни одна область к западу от Евфрата (Мекка и Мледина тоже принадлежали Ихшидам) не подчинялась светской власти багдадских халифов, хотя их права духовных владык признавались повсюду (кроме, разумеется, Испании и Марокко); с их именем чеканилась монета и читалась общественная молитва (хутба).

Гонения на свободомыслие

Почувствовав своё ослабление, халифы (первый -- Аль-Мутаваккиль, 847) решили, что им следует снискать себе новую поддержку -- в правоверном духовенстве, а для этого -- отречься от мутазилитского вольнодумства. Таким образом со времён Мутаваккиля наряду с прогрессирующим ослаблением власти халифов идёт усиление правоверия, преследование ересей, свободомыслия и иноверства (христиан, евреев и пр.), религиозное гонение на философию, на естественные и даже на точные науки. Новая могущественная школа богословов, основанная Абуль-Хасаном аль-Ашари (874--936), покинувшим мутазилитство, ведёт научную полемику с философией и светской наукой и одерживает победу в общественном мнении. Однако, фактически убить умственное движение халифы, с их всё более и более падающей политически властью, не были в силах, и наиболее славные арабские философы (басрийские энциклопедисты, Фараби, Ибн Сина) и др. учёные жили под покровительством вассальных государей как раз в ту эпоху (IX--XI в.), когда официально в Багдаде, в исламской догматике и в мнении народной массы философия и несхоластические науки были признаваемы за нечестие; а литература к концу названной эпохи дала величайшего вольнодумного арабского поэта Маарри (973--1057); в то же время и суфизм, очень хорошо привившийся к исламу, переходил у многих своих персидских представителей в полнейшее вольномыслие.

Каирский халифат

Шииты (ок. 864) также сделалась могущественной политической силой, особенно их ветвь Карматы (см.); когда в 890 г. карматами была построена в Ираке сильная крепость Дар аль-хиджра, ставшая оплотом для новообразованного грабительского государства, с тех пор «все боялись исмаилитов, а они никого», по выражению арабского историка Новейрия, и карматы распоряжались, как хотели, в Ираке, Аравии и пограничной Сирии. В 909 г. карматам удалось основать в северной Африке династию Фатимидов (909--1169), которая в 969 г. отняла у Ихшидов Египет и южную Сирию и провозгласила Фатимидский халифат; власть фатимидского X. признала и северная Сирия с её талантливой династией Хамданидов (929--1003), у которой нашла покровительство свободомыслящая арабская философия, наука и поэзия. Так как в Испании Омейяд Абд ар-Рахман III тоже успел принять титул халифа (929), то теперь сразу оказалось три X.: Фатимидский (Египетский), Кордовский и Багдадский.

Последние халифы из династии Аббасидов

Халиф аббасидский, то есть в сущности мелкий багдадский князь с титулом, был игрушкой в руках своих тюркских военачальников и месопотамских эмиров: при Ал-Ради (934--941) учреждена была особая должность майордома («эмир-аль-умарa»). Между тем по соседству, в западной Персии, выдвинулась шиитская династия Буидов, отложившаяся от Саманидов в 930 г. (см.). В 945 г. Буиды захватили Багдад и владели им более ста лет, с титулом султанов, а в это время там номинальными халифами были: Мустакфи (944--946), Ал-Мути (946--974), Ал-Таи (974--991), Ал-Кадир (991--1031) и Аль-Каим (1031--1075). Хотя из политических расчётов, для противовеса Фатимидам, шиитские султаны-Буиды называли себя вассалами, «эмирами аль-умарa» суннитского Багдадского халифата, но, в сущности, они обращались с халифами как с пленниками, с совершенным неуважением и презрением, покровительствовали философам и вольномыслящим сектантам, и в самом Багдаде делал успехи шиизм.

Вторжение сельджуков

Луч надежды на избавление от притеснителей мелькнул халифам в лице нового завоевателя, тюркского султана Махмуда Газневи (997--1030), который, создав вместо низринутого им саманидского государства свой собственный огромный султанат, показал себя ярым суннитом и всюду вводил правоверие; однако, только у мелких Буидов он отнял Мидию и ещё кое-какие владения, а столкновений с главными Буидами избегал. В культурном отношении уж и походы Махмуда оказались для завоёванных им стран очень губительными, а в 1036 г. страшное несчастье поразило всю мусульманскую Азию: турки-сельджуки приступили к своим опустошительным завоеваниям и нанесли первый смертельный удар азиатско-мусульманской цивилизации, потрясённой уже тюрками-Газневидами. Но халифам стало лучше: в 1055 г. вождь сельджуков Тогрул-бек въехал в Багдад, освободил халифа от власти еретиков-Буидов и вместо них сам сделался султаном; в 1058 г. он торжественно принял от аль-Каима инвеституру и окружил его внешними знаками почтения. аль-Каим (ум. 1075), Мухтади II (1075--1094) и Аль-Мустазхир (1094--1118) жили в материальном довольстве и уважении, как представители мусульманской церкви, а аль-Мустаршиду (1118--1135) сельджукид Мас'уд даровал для самостоятельного светского управления Багдад и большую часть Ирака, которые остались и за его преемниками: ар-Рашидом (1135--1136), аль-Муктафи (1136--1160), аль-Мустанджидом (1160--1170) и аль-Мустади (1170--1180).

Кордовский халифат прекратил свое существование в 1031 году: оставшиеся удельные князья и главные из них, Аббасиды Севильские, ввиду трудной борьбы с христианским полководцем Сидом, пригласили к себе в 1086 г. марокканскую династию Альморавидов, которую сменили крайне фанатичные Альмохады, 1130--1269).

Конец X. Фатимидскому, столь ненавистному для Аббасидов, положил верный суннит Саладин (1138--1193). Основанная им египетско-сирийская династия Айюбидов (1169--1250) почитала имя багдадского халифа.

Вторжение монголов

Пользуясь слабостью распавшейся сельджукской династии, энергичный халиф Ан-Насир (1180--1225) задумал расширить пределы своего маленького багдадского X. и отважился вступить в борьбу с могущественным хорезмшахом Мухаммедом ибн Текешем, который выдвинулся вместо сельджуков. ибн Текеш велел собранию богословов перенести X. с рода Аббаса на род Али и направил войска на Багдад (1217--1219), а Ан-Насир послал посольство к монголам Чингисхана, приглашая их вторгнуться в Хорезм. Ни Ан-Насир (ум. 1225), ни халиф Аз-Захир (1220--1226) не видели конца навлечённой ими катастрофы, которая погубила исламские страны Азии и в культурно-материальном, и в умственном отношении. Последними багдадскими халифами оказались Аль-Мустансир (1226--1242) и совершенно ничтожный и бездарный Аль-Мустасим (1242--1258), который в 1258 г. сдал столицу монголам Хулагу и через 10 дней был казнён с большей частью членов своей династии. Один из них бежал в Египет, и там мамлюкский султан Бейбарс (1260--1277) с целью иметь для своего султаната духовную поддержку, возвёл его в ранг «халифа» под именем Мустансира (1261).

Заключение

араб сельджук халифат ислам

Классический ислам в принципе не проводит национальных различий, признавая три статуса существования человека: в качестве правоверного (мусульманина), в качестве покровительствуемого (иудеи и христиане в мире ислама, они же -- «ахл ал-китаб» -- люди Книги, держатели Писания, не подлежащие насильственному обращению в ислам) и в качестве многобожника, непременно подлежащего обращению. Возникла богатейшая единая арабская культура. После того, как был написан Коран, распространение ислама по Аравийскому полуострову происходило чрезвычайно быстро и уже к 30-м годам VII века привело к созданию единого феодально-теократического арабского государства - Арабского Халифата.

Язык Корана - арабский - стал средством объединения многих народов. На его основе, с привлечением сюжетов персидской, индийской, античной мифологии сложился замечательный всемирно известный сборник арабских сказок - "Тысяча и одна ночь".Коран осуждает евреев и христиан за отступления от единобожия, есть один бог - Аллах, и родившийся от земной женщины богом быть не может. Главой государства с титулом халифа стал Абу Барк, Омар - судья, при нем введено новое летоисчисление, он изгнал из Аравии тех, кто не принял мусульманство. Осман приемник Омара, при нем круг ведения судей был ограничен. Эпоха 4-х праведных халифов - счастливая эпоха, т.к. в дальнейшем стали править цари. Ханифизм - домусульманское учение о едином боге Рахмане. Из иудаизма ислам принял идею единого бога. Шариат - божественный закон, воплощение воли божьей. Из христианства принял учение о бессмертия души, страшном суде.Ислам почитал знание одним из признаков всемогущества Аллаха, и искусство - видом знания. Здесь больших высот достигли математика (арабские цифры), астрономия, медицина, навигация (изобретение астролябии).Были переведены на арабский язык, сохранены и размножены утерянные в Европе труды греческих, латинских и византийских авторов. Лишь много позже они были переведены на европейские языки и вновь стали достоянием европейской культуры. Были созданы замечательные памятники архитектуры, многие из которых сохранились до наших дней: Купол Скалы, Мечеть Омейядов в Дамаске, мечеть Тулуна в Каире.

Литература

1. историки, каковы Белазури (ум. 892), Ибн Кутайба (ум. 889), Абу Ханифа ад-Динавари (ум. 895), Мухаммад ат-Табари (ум. 923), Аль-Масуди (ум. 956) и др.;

2. географы (изд. у де Гуе в «Bibl. geogr. arabicorum») и старейшие юристы, особенно ханифит Абу Юсуф (ум. 798) и Яхья ибн-Адам (ум. 818);

3. ранние комментарии на произведения арабских поэтов (так, для эпохи Омейядов -- на диван Ахталя, Джарира и Фараздака) и разъяснённые поэтические и прозаические антологии, например «Книга песен» Абуль-Фараджа Испаханского (ум. 973) -- для эпохи Омейядов, «Кaмиль» Мобаррада (ум. 898) -- для хариджитского движения, «Ятимет-ад-дахр» Таaлибия (ум. 1037) -- для истории Хамданидов и Буидов; богатый источник для культурной истории X. -- всесторонние полубеллетристические сочинения Джaхыза (ум 868; издаёт фан-Флотен);

4. хадисы (см. соотв. статью), которые по отношению к Мухаммаду, цитируемому в них, недостоверны, но хорошо характеризуют ту эпоху, когда были сочинены (см. ниже о работах Гольдциэра);

5. нумизматические памятники, изд. и исследованные у В.Г. Тизенгаузена («Монеты вост. X.»), Френа («Recensio», с дополн.), Ст. Лэн-Пуля (в каталоге восточных монет Британского музея).

Размещено на Allbest.ru