Изучение жизни Иисуса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Изучение жизни Иисуса

1. Источники

Внебиблейская. Хотя это не первые по времени создания документы Нового история Завета (некоторые послания были написаны раньше), Евангелия от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна по праву помещены первыми, поскольку это главные из имеющихся у нас источников для реконструкции жизни Иисуса. Несколько относящихся к Иисусу замечаний в нехристианских источниках -- у иудейского историка первого столетия Иосифа Флавия (с позднейшими добавлениями христианских переписчиков), в Вавилонской редакции Талмуда, а также у римских писателей Плиния Младшего, Тацита, Светония и Лукиана -- настолько кратки, что для реконструкции почти бесполезны. Однако они подтверждают, что Иисус жил, приобрел общественную известность, умер при Понтии Пилате и что в течение десятилетия после Его смерти вероучение о Нем распространилось до самого Рима.

Agrapha .Записи изречений Иисуса существуют и за пределами четырех евангелий. Например, Павел цитирует изречение Христа, из других источников неизвестное: «блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20:35). Эти, как их называют, agrapha, отличаются от высказываний Иисуса в евангелиях, но цитируются раннехристианскими писателями и иногда встречаются на полях древних рукописей Нового Завета. Греческое слово agrapha означает «неписаный». Разумеется, эти высказывания записаны (иначе мы бы о них не знали), но их нет в тексте канонических евангелий -- отсюда и название «неписаные».

Собрания изречений

Наиболее примечательными среди других, не входящих в четыре канонических евангелия документов с высказываниями Иисуса являются Оксиринхские папирусы и Евангелие от Фомы. Евангелие от Фомы, найденное около 1945 г. в египетском Наг-Хаммади, в сущности, не представляет собой евангелие, так как в нем нет повествовательной нити. И оно не написано апостолом Фомой. Однако в этом так называемом евангелии и в Оксиринхских папирусах содержатся значительные собрания высказываний Иисуса. Некоторые из этих высказываний почти в точности похожи на те, что приведены в канонических евангелиях. Другие очевидным образом восходят к каноническим высказываниям, однако претерпели разного рода изменения. Третьи полностью отличаются от всего, что можно встретить в Новом Завете³⁷. (Вот примеры внеканонических высказываний, изменяющихся по степени сходства с каноническими (из книги TheGospel According to Thomas, Coptic text established and translated by A.Guillaumont et al. [New York:Harper, 1959]):

Логия 54: Иисус сказал: «Блаженны нищие, ибо ваше есть Царство Небесное».

Логия 46: «А я говорю вам, если кто из вас обратится и будет, как дети, тот узнает Царствие и будет выше Иоанна».

Логия 82: Иисус сказал: «Кто близок ко Мне, тот близок к огню, а кто далек от Меня, далек от Царствия».

См. также Joachim Jeremias, Unknown Sayings of Jesus, 2d English ed. (London: SPCK, 1964) Что касается их связи с Новым Заветом, возникают три возможности: 1) неканонические записи восходят к каноническим евангелиям; 2) в неканонических записях представлены независимые предания о высказываниях Иисуса; 3) наличествует соотношение смешанное, обоих упомянутых видов. За исключением исследователей, испытывающих глубокие сомнения в достоверности канонических евангелий, признано, что в Оксиринхских папирусах и в Евангелии от Фомы нашло свое отражение сильно искаженное устное предание о словах Иисуса.

В Лк. 1:1 упоминаются многочисленные повествования, написанные о Иисусе и предшествующие третьему евангелию, но из того, что имел в виду Лука, за исключением Евангелия от Марка и, может быть, от Матфея, ничего не сохранилось.

Апокрифические евангелия. Сохранились, однако, послеапостольские апокрифические евангелия; в них предстает пестрая картина еретических верований и благочестивого воображения, особенно при домысливании подробностей из периода детства Иисуса и промежутка между Его смертью и воскресением, о чем канонические евангелия по большей части умалчивают³⁸

2. Источниковедческая критика евангелий

Проблема синоптиков: изустная традиция

Изучая жизнь Иисуса, мы должны прежде всего обратиться к нашим первоисточникам, к каноническим евангелиям. Перед нами сразу же встает «проблема синоптиков»: почему первые три евангелия (синоптические) так похожи? (слово synoptic происходит от двух греческих корней и означает «общий взгляд»). Согласно теории изустной традиции, сходство возникло из-за быстрой кристаллизации предания о Иисусе в более или менее устоявшейся устной форме, которая позднее превратилась в письменную. Но большинство современных исследователей сомневаются в том, чтобы устная передача смогла бы сохранить так много и притом такихмельчайших соответствий, характерных для синоптических евангелий, особенно в повествовательных периодах, относительно которых менее вероятно дословное запоминание наизусть, чем это можно предполагать относительно изречений Иисуса (Два скандинавских исследователя -- Г. Ризенфельд (H.Riesenfeld, The Gos pel Tradition and Its Beginnings [London:Mowbray, 1957]) и Б.Герхардссон (B.Gerhardsson, Memory and Manuscript: Oral Tradition and Written Transmission in Rabbinic Judaism and Early Christianity [Uppsala: Gleerup, 1961]; Tradition and Transmission in Early Christianity [Uppsala: Gleerup, 1964]) возродили теорию изустной традиции. Подчеркиваемая ими важность заучивания наизусть в древней иудейской культуре представляет собой еще один довод в пользу достоверности евангелий, однако это не объясняет литературную взаимозависимость синоптиков, особенно в повествовательных материалах.)

Гипотеза Грисбаха

У.Р. Фармер недавно сделал попытку возродить синоптическую теорию немецкого ученого XVIIIвека, которого звали И.Я .Грисбах. Согласно этой теории, Матфей написал свое евангелие первым. Затем писал Лука, используя Евангелие от Матфея. И наконец, Марк создал сокращенную комбинацию Евангелий от Матфея и Луки. Большинство современных исследователей считает, что порядок расположения повествовательных материалов у синоптиков может быть объяснен при таком допущении вполне удовлетворительно, но при этом не получает должного объяснения изменение Лукой порядка расположения материалов поучений по сравнению с Матфеем и детальные различия в подборе слов

Первенство Марка

Большее признание приобрела гипотеза документов Марк-Q: Матфей и Лука основывали преобладающую часть своих повествовательных материалов на Евангелии от Марка, а большинство высказываний и поучений Иисуса заимствовали из утраченного документа с условным названием Q⁴¹, (Обозначение Q обычно связывают с немецким словом Quelle, «источник».) а также добавили особые собственные материалы. Ученые приводят множество аргументов в пользу первенства Марка. В Лк. 1:1-4 говорится об использовании более ранних документов. Это утверждение по меньшей мере допускает возможность того, что один из использованных Лукой документов был создан Марком. Переходя к подробностям, у Матфея использовано почти все из Марка, а у Луки -- около половины. Как Матфей, так и Лука зачастую в точности воспроизводят фразы Марка, даже во второстепенных деталях. Более того, Матфей и Лука обычно сохраняют такую же, как у Марка, последовательность событий жизни Иисуса; они одинаково не отклоняются от этой последовательности, а этого можно было бы ожидать хотя бы изредка, если бы оба они не заимствовали свои материалы у Марка⁴². (Другими словами, представляется, что Марк -- тот якорь, который не дает Матфею и Луке отклониться слишком далеко (и никогда -- обоим сразу) от порядка событий, описанного у Марка. Иной раз возникают независимые различия в этой последовательности событий, потому что соображения тематической связности перевешивают соображения точности хронологии в изложении евангелистов (евангелисты -- специальный термин, обозначающий священнописателей евангелий) И нередко возникает впечатление, что Матфей и Лука изменяют фразы Марка, чтобы уточнить их смысл,(Например, сравни Мк. 2:15 с Лк. 5:29 по поводу того, в чьем доме происходила трапеза) опускают материалы, которые могут быть неверно поняты, (Например, Матфей и Лука опускают рассказ Марка о том, как ближние Иисуса сочли, что Он вышел из себя, по-видимому, потому, что их читатели могли неправильно истолковать этот случай и сделать слишком далеко идущие выводы.) выбрасывают подробности, которые не соответствуют их надобностям, (Так, в Мф. 8:14 и Лк. 4:38 нет имен Андрея, Иакова и Иоанна из Мк. 1:29, а упомянуто только имя Петра) и сглаживают грамматические огрехи (это вопрос стиля, а не точности)⁴⁶, (Например, стих Мк. 2:7, в буквальном переводе звучащий: «[Кто может прощать грехи, кроме одного, Бога?]», превращается в Лк. 5:21 в (буквально) «[Кто может прощать грехи, кроме одного только Бога?]». Стиль у Марка был шероховатый и размашистый -- сильный, но не изящный) -- все это свидетельствует об использовании ими Евангелия от Марка

Q-гипотеза

Поскольку черты сходства в повествовательных материалах возникли, по-видимому, вследствие использования Матфеем и Лукой документа Марка, сходство между Матфеем и Лукой в материалах изречений, отсутствующих у Марка, заставляют постулировать существование второго документа, Q, предполагаемого раннего собрания изречений Иисуса, содержащего минимум повествования. Документ Q должен быть похож на Евангелие от Фомы и Оксиринхское собрание изречений Иисуса или, как полагают, на ветхозаветные пророческие книги, включающие в себя рассказ о призвании пророка, обширное изложение его проповеди, иногда повествовательные отрывки, но не рассказ о смерти пророка. Документ Q, как можно думать, начинался с рассказа о крещении и искушении Иисуса (Его «призвания») и продолжался изложением Его проповеди, но не содержал никаких упоминаний о Его страданиях, смерти и воскресении.

Как и следовало ожидать по отношению к гипотетическому документу, Q вызывает ряд вопросов. Например, почему степень согласия между Матфеем и Лукой в материалах изречений изменяется в таких широких пределах? Может быть, Матфей и Лука использовали или сделали различные переводы на греческий язык с арамейского подлинника Q, либо пользовались разными редакциями греческого Q, либо все-таки пользовались одним и тем же греческим Q? Не следует ли нам усомниться в самом существовании документа Q (почему тогда он не сохранился?) и принять в отношении материалов изречений теорию многих коротких документов, или теорию изустной традиции (более вероятной для изречений, чем для повествования), или же теорию сочетания того и другого? Встречается мнение, что Лука пользовался Евангелием от Матфея для многих своих материалов изречений; но почему в таком случае Лука изменил порядок многих из этих материалов Матфея? А не может ли быть так, что Лука в основном использовал Марка и Q, но иногда для помощи заглядывал также в Евангелие от Матфея (теория, которая могла бы объяснить так называемые малые согласования между Матфеем и Лукой в отличие от Марка)?⁴⁷(Выдвинув гипотезу четырех документов, Б.Г. Стритер добавил документ М для изречений Иисуса, встречающихся только у Матфея, и документ L для большинства материалов, встречающихся только у Луки. Он предложил также теорию «Протоевангелия Луки» -- первая редакция Евангелия от Луки состояла только из сочетания Q и L, к которому Лука позднее добавил предисловие и рассказы о рождении Иоанна Крестителя и Иисуса, а также вставил местами материалы Марка. Общего согласия относительно предположений Стритера не достигнуто (B.H.Streeter, The Four Gospels [New York: St. Martin's, 1951], part 2; сравни V.Taylor, The Formation of the Gospel Tradition [New York: St. Martin's, 1960], appendix A).)

Идея о первоочередности Марка встретила широкое признание. Относительно документа Qнеуверенности осталось больше. Возможно, нам следует считать этот документ собранием отрывочных заметок, сделанных Матфеем. В его евангелии изречения Иисуса зачастую подобраны и расположены в соответствии с тематическими, а не хронологическими соображениями, что характерно и для других евангелий, но в меньшей степени. В отличие от Матфея, Лука мог пользоваться Евангелием от Марка в качестве дополнения, а не основы своего повествования; но и такое допущение весьма далеко от полной уверенности. Не нужно думать, что когда Матфей и Лука пользуются Евангелием от Марка или другим общим источником, таким как документ Q, их свидетельство исторически неполноценно. Скорее, они старались сохранить единство апостольского предания о Иисусе, так как это предание брало исток в исторических событиях и заслуживало солидарного свидетельства в свою пользу. Когда Матфей и Лука изменяли материалы Марка или любого другого предшествующего источника, они не уклонялись от истины, но боролись с возможностью неправильного понимания предшествующих рассказов, добавляли некоторые подробности, иные же опускали и уточняли изложение так, чтобы выявить многогранный богословский смысл.

3. Критика формы евангелий

У самых первых христиан не было даже одного евангелия, не Задача говоря уже обо всех четырех. Поэтому в первые десятилетия XX века немецкие ученые поставили перед собой амбициозную задачу определить с помощью литературного анализа (Formgeschichte, «истории формы»), какой вид имело устное предание о Иисусе, прежде чем оно было записано в евангелиях. Например, со времени возникновения христианства история взятия Иисуса, суда и распятия (Страстей Господних) должна была рассказываться и пересказываться на трапезах причащения и проповедях. Затем, с ростом потребности в наставлениях относительно христианского вероучения и поведения, отдельные устные рассказы о словах и делах Иисуса стали приводиться в качестве непререкаемого эталона этого вероучения и поведения. Следует ли христианам жениться? Разводиться? Платить подати? Устное предание о Иисусе продолжало жить, отвечая на эти и подобные вопросы.

Метод

Формологические критики пытались определить природу и содержание изустной традиции, классифицируя отдельные части письменных материалов евангелия (Специальным термином для обозначения отрывков, отдельных частей евангелия -- таких как рассказ об исцелении Иисусом прокаженного или изложение притчи -- является слово «перикопа» (perikope).) в соответствии с их формой и характером использования в ранней Церкви. К числу общих категорий относятся 1) апофегмы, парадигмы, рассказы-провозглашения (рассказы, в центре которых находится то или иное изречение Иисуса), используемые для иллюстрации проповедей; 2) рассказы о чудесах, используемые как пример для деятельности христианских целителей; 3) изречения и притчи, используемые для катехизического наставления; 4) легенды, используемые для того, чтобы прославить величие Иисуса (возможно, содержащие зерно исторической истины, но сильно преувеличенные); 5) повествования о Страстях Господних, используемые на трапезах причащения и при евангельской проповеди. В своем наиболее скептическом выражении этот подход предполагает, что первые христиане значительно видоизменяли сведения о Иисусе и сочиняли рассказы и изречения, чтобы удовлетворить потребности в них, возникавшие в связи с миссионерской деятельностью, катехизическим наставлением, проповедничеством, формированием литургий, доктринальными разногласиями и вопросами церковной дисциплины. В итоге, евангелия по большей части говорят нам oSitz imLeben («жизненной ситуации») ранней Церкви, а не Иисуса. Чтобы выявить истину о Иисусе, необходимо, согласно типичному для формологических критиков убеждению, удалить внесенные при редактуре наслоения, такие как географические и хронологические ссылки, упоминания о чудесах и доктринальные положения, предположительно датируемые периодом после времени Иисуса.

Разработка

Исследователь Ветхого Завета И. Веллхаузен стоял у истоков формологической критики евангелий. М. Дибелиус популяризовал ее. К.Л. Шмидту удалось многих убедить в том, что географическая и хронологическая привязка у Марка является собственным вымыслом евангелиста. А Р. Бультман (наиболее известный из формологических критиков) после детального анализа пришел к выводу, что почти вся евангельская традиция была сфабрикована или сильно искажена. Характерный ход его рассуждений таков: поскольку христиане верили в божественность Иисуса, они оправдывали свою веру, изобретая истории, в которых Он совершал чудеса. Нам следует, полагал Бультман, «демифологизировать» евангелие (очистить его от мифов), чтобы сделать приемлемым для современного человека, который со своей естественнонаучной точки зрения не может согласиться с притязаниями евангелий на сверхъестественность Иисуса⁴⁹.

Оценка

Формологическая критика сделала полезные акценты на литературном анализе в качестве средства для реконструкции изустной евангельской традиции и на непреходящей значимости слов и дел Иисуса для жизни ранней Церкви. Открытость Иисуса по отношению к неевреям, например, должна была облегчить приобщение язычников к Церкви. Но целесообразность не была единственным фактором. Формологические критики не оставляют достаточно места для чисто биографического интереса, который первые христиане должны были испытывать по отношению к Иисусу. Коль скоро эти христиане действительно апеллировали к Его словам и делам, чтобы оправдать свое вероучение и обрядность, -- как то признают, а в сущности, и подчеркивают, сами формологические критики, -- тем больше было у них причин, чтобы хранить память о Иисусе. Даже Павел, который, очевидно, не знал Иисуса, не мог найти для-себя более авторитетный источник (см., например, 1 Кор. 7:10-11).

Кроме того, формологические критики не допускают возможности, что евангельское предание сохранялось в силу своей истинности, а не только полезности для христианского благовествования, учения и литургии. Времени единственного поколения, отделявшего жизнь Иисуса от создания евангелий, было недостаточно для развернутого производства мифов о Нем. Мифология обычно не возникает за такой краткий срок, не превышающий полстолетия. Однако первые христиане проповедовали Иисуса в качестве воскресшего и вознесенного Бога-Спасителя почти сразу же после Его смерти. Далее, в течение первых десятилетий истории Церкви надежда на скорое возвращение Иисуса сияла ярко, так что у первых христиан не могло бы возникнуть особой потребности выдумывать о Нем больше того, что уже было известно.

Формологические критики, по-видимому, забывают также о том, что свидетели жизненного пути Иисуса, как христианские, так и нехристианские, должны были бы опровергнуть беззастенчивый вымысел и искажение действительности. Во всем Новом Завете многочисленные ссылки подтверждают, что первые христиане весьма ценили наличие очевидцев при установлении надежности свидетельства. См., например, Лк. 1:1-4; Ин. 1:14; 20:30-31; 1 Ин. 1:1-4; 1 Кор. 15:5-8. Эти свидетели, как дружественные, так и недружественные, не только оказывали бы сдерживающее действие, но их воспоминания об учении и примере Иисуса должны были быть собраны и использованы для решения церковных и доктринальных проблем, для ответов на вопросы предполагаемых новообращенных и для апологии перед лицом недобросовестных обвинений. Существует, таким образом, несколько причин, по которым не следует недооценивать фактор наличия очевидцев.

Не следует нам и думать, будто бы все древние люди доверчиво воспринимали любой рассказ о сверхъестественном, который им доводилось услышать. В греко-римском мире был широко распространен скептицизм. Даже среди учеников свидетельства подвергались сомнениям, как это было в случае Фомы, который сначала не поверил известию о воскресении Иисуса. Если Иисус не был такой выдающейся личностью, как описывают евангелия, тогда чем был вызван настолько взволнованный отклик окружающих? Почему Он был распят? Почему люди следовали за Ним и продолжали верить в Него и провозглашали Его Спасителем уже вскоре после того, как Он умер смертью преступника? Разве захотели бы они принять страдания и смерть, которые они приняли, если бы все дело было в ложном предании, ими же и выдуманном? И в особенности почему же иудеи, с детства приученные поклоняться только единому невидимому Богу, испытали потребность поклоняться, как Богу, человеку, живущему среди них? Если евангелия недостоверны, нам нечем заполнить пробел в истоках христианства. Но стремительный расцвет христианства требует объяснений, не уступающих феномену.

В самом начале II века, вероятно, в первое же его десятилетие, один из отцов ранней Церкви, Папий, зафиксировал предание о том, что Марк записал воспоминания Петра о Иисусе. Не существует достаточных оснований сомневаться в этом предании и в достоверности евангелий в целом. Напротив, в тексте четырех евангелий содержится ряд признаков, подтверждающих их подлинность. Изобилуют реалистические детали -- упоминания мест, имен и обычаев, избыточные для самого сюжета, -- именно так, как и можно было бы ожидать от рассказа очевидцев. Описанию особенностей правовой практики и социальной обстановки в Палестине по сравнению с эллинистическим миром присуща поразительная точность⁶⁰. Позднее христиане стали бы возвеличивать двенадцать апостолов (как это и делается в позднейшей христианской литературе), вместо того чтобы нелицеприятно изображать их склонными к заблуждениям, несообразительными, зачастую подверженными сомнениям и трусости. Чего ради были бы придуманы некоторые изречения Иисуса, чрезвычайно трудные для толкования?⁶¹ (Например, см. Мф. 10:23; Мк. 9:1; 13:32) Сама эта трудность предполагает подлинность. Сомнительно также, чтобы в результате полного искажения и вымысла появилось такое количество семитской поэзии, какое усматривается в поучениях Иисуса, записанных евангелистами⁶². (Такая поэтическая форма, как параллелизм высказываний, встречающаяся и в ветхозаветной поэтике, неочевидна в большинстве английских переводов евангелия. Но вот пример семитского поэтического параллелизма iнаставлениях Иисуса: «Просите и дано будет вам; Ищите, и найдете; Стучите, и вам отворят» (Лк. 11:9).) То же самое можно сказать в отношении других характерных черт семитского стиля, просвечивающих в евангелиях, хотя они и были написаны на греческом, то есть несемитском языке.

Отсутствие притч в новозаветных посланиях свидетельствует, что первые христиане не прибегали к притчам в качестве формы поучения и поэтому вряд ли придумали их специально для евангелий. Сходным образом, отсутствие в посланиях христологического титула «Сын человеческий» (часто встречающегося в евангелиях) указывает, что он был особым, применявшимся только Иисусом. С другой стороны, молчание евангелий о многих животрепещущих вопросах, поднятых в Книге Деяний и в посланиях (например, должны ли обращенные язычники совершать обрезание), свидетельствует, что первые христиане не приписывали целиком и полностью дальнейшее собственное развитие вероучения Иисусу. Показателен здесь пример Павла: свои собственные утверждения относительно брака и развода он отделяет от Господних (1 Кор. 7:6,7,8,10,12,17,25,26,28,29,32,35,40). Только положительная оценка евангельского предания позволяет адекватно объяснить возникновение христианства и литературные особенности евангелий и посланий.

Керигма. Известный британский ученый Ч.Г. Додд предложил альтернативу скептицизму формологических критиков, выявив общую схему в проповедях первых глав Книги Деяний (особенно Деян. 10:34-43) и в посланиях Павла, где Павел иногда излагает суть Благовестия (например, Рим. 1:1-4; 10:9; 1 Кор. 11:23 и далее; 15:3 и далее):

* В Иисусе исполнились мессианские пророчества.

* Он творил добрые дела и совершал чудеса.

* Он был распят согласно Божиему замыслу.

* Он воскрес и был вознесен на небо.

* Он вернется в день суда.

* Поэтому покайтесь, веруйте и креститесь.

Этот образец Додд назвал «керигмой» (греческое слово kerygma означает «провозглашение, проповедь»). Постепенно в этой керигме голая схема стала наполняться рассказами, изречениями и притчами, восходящими к жизни Иисуса. Поскольку очевидцы начали умирать, евангелия были созданы в качестве письменного свидетельства. Кроме того, поскольку благовестие географически распространилось далеко от Палестины в такие места, где нельзя было обратиться к очевидцам для подтверждения, появилась потребность в надежных письменных источниках, которые христиане могли бы использовать в своей проповеди о словах и делах Иисуса. Таким образом, Евангелие от Марка представляет собой развернутую керигму в письменном виде⁵³.(C.H.Dodd, The Apostolic Preaching and Its Development (London: Hodder &Stoughton, 1936). Кроме того, Додд отличает didache, «поучение» о христианской жизни и вере, от керигмы,предназначенной для обращения в веру. Все большее распространение получает мнение, что такое отличие вряд ли существует. Действительно, сама схема керигмы могла быть не такой жесткой, как в реконструкции Додда).

Общая идея заключается в том, что сначала христиане даже не задумывались о необходимости описать жизнь Иисуса, так как ждали Его возвращения в ближайшем будущем. Поскольку десятилетия шли, а этого не происходило, у них появилась мысль, что для заполнения все расширяющегося разрыва нужен более формальный и твердо установленный свод рассказов. Данная идея может содержать зерно истины. Тем не менее ожидания первых христиан относительно почти немедленного возвращения Иисуса в ней, вероятно, переоценены. Более тщательное изучение соответствующих текстов Нового Завета показывает, что первые христиане считали возвращение Иисуса возможным еще при их жизни, но без всяких гарантий. И книги Нового Завета появились не из-за смятения в связи с задержкой Второго пришествия. В них сквозит уверенность, слишком твердая, чтобы мы могли даже предполагать это.

4. Редакционная критика (Redactions geschichte)

После Второй мировой войны ученые стали анализировать евангелия, рассматривая их как единые композиции, тщательно обработанные (отредактированные) их составителями для выражения специфических богословских взглядов. Широко известным примером этого подхода является гипотеза Г. Концельмана о том, что Лука переиначил отношение к служению Иисуса, воспринимая его не в качестве последней стадии истории (как, по мнению Концельмана, воспринимали его первые христиане), а в качестве срединной точки истории, за которой должны последовать век Церкви и Второе пришествие, -- поэтому Лука и дополнил свое евангелие Книгой Деяний. (H.Conzelmann, The Theology of St. Luke (London: Faber & Faber, 1960). Мы можем поставить под сомнение вывод Концельмана о том, что взгляд Луки на историю представляет собой отход от ожиданий почти немедленного возвращения Иисуса) Обычно данная точка зрения евангелиста приписывается также целому течению мысли внутри Церкви. Полезный вклад редакционистской критики состоит в определении тех способов, с помощью которых евангелисты перекраивали ранние материалы о Иисусе для нужд своего времени; таким образом, Его слова и дела представали не как окаменелые остатки древней истории, а как обращения к современности (что, по словам формологических критиков, делалось с отдельными частями предания уже на предшествующей устной стадии). Опасность редакционистской критики заключается в ее склонности пренебрегать значением ранней традиции как таковой, значением, явствующим изфакта, что евангелисты считали эту традицию вполне заслуживающей того, чтобы обращаться к ней, использовать ее и обрабатывать.

5. Другие разновидности высокой критики

Другие разновидности высокой критики тоже требуют к себе внимания, хотя ни одна из них не достигла такой известности, как уже рассмотренные. Композиционная критика уделяет основное внимание редакторской обработке предания и дополнениям к нему (и в таком своем качестве с трудом отличима от редакционистской критики). Нарративная (От narrative -- «повествование, изложение событий». -- Прим. перев) критика пытается выявить исторический сюжет евангелий. Традиционистская критика прослеживает происхождение и развитие богословских тем, затронутых в евангелиях. Риторическая критика рассматривает проявления искусства убеждать в изложении доминикального предания. Литературная критика изучает влияние стиля на выражение смысла в евангелиях. Жанровая критика, занимаясь вопросами более крупных литературных форм, спрашивает: что есть евангелие? чем оно отличается от других сравнимых книг? почему оно отличается? Каноническая критика подчеркивает то воздействие на смысл евангелия, которое обусловлено его рассмотрением в контексте других библейских книг.Tendenzkritik (тенденционистская критика) отслеживает влияние богословских конфликтов в ранней Церкви. Социологическая критика исследует влияние общественных противоречий -- богатство против бедности, свобода против рабства, почести против позора, город против деревни и так далее -- на христианскую жизнь и веру, как они описаны в евангелиях. Антропологическая критика стремится ознакомить современного читателя с представленным в евангелиях образом мыслей и стандартами поведения, относящимися к иной культуре. Критика читательского отклика изучает попытки читателей вложить в евангелие свой собственный смысл и особое внимание уделяет чтению между строк в тех местах, где евангелисты умалчивают о чем-либо или излагают вопрос слишком туманно. Структурная критика выявляет модели мышления, лежащие в основе евангелий и характерные для общечеловеческой экспрессии. Деконструкционистская критика пытается показать, что в себе и сам по себе текст евангелия не несет никакого смысла. Упомянутые разновидности критики применяются и за пределами евангелий.

6. Изучение жизни Иисуса

Большинство современных ученых согласны с тем, что составление полномасштабной биографии Иисуса невозможно, так как евангелия весьма избирательны в общем объеме и характере сведений о Нем, которые в них приводятся. Однако в течение девятнадцатого столетия, прежде чем эта невозможность стала ощущаться так остро, появилось несколько выдающихся биографий Иисуса. Скептический разбор немецкого ученого Д. Штрауса (1835) привел его к выводу, что большая часть материалов евангелий -- мифология. Составленное Э. Ренаном жизнеописание Христа (1863) стало знаменитым благодаря своим литературным достоинствам. Этот французский автор изображает Христа в качестве дружелюбного плотника, превратившегося в апокалипсиста. В 1883 г. Альфред Эдершейм, крестившийся иудей, опубликовал свою часто упоминаемую консервативную книгу «Жизнь и времена Мессии Иисуса»(Life and Times of Jesus the Messiah), основанную на его знании раввинисти-ческой литературы. В конце столетия типично либеральный взгляд, замечательно выраженный немецким ученым А. фон Гарнаком, расценивал Иисуса как прекрасный пример самоотверженного служения своим человеческим собратьям и учителя возвышенных этических идеалов, но не как Богочеловека-Искупителя.

В 1906 г. Альберт Швейцер потряс мир богословской науки своим трудом «Поиски исторического Иисуса» (Quest of the Historical Jesus). Как явствует из первоначального немецкого названия «От Реймаруса к Врейде» (Von Reimarus zu Wrede), это был критический разбор некоторых современных исследований жизни Иисуса. Швейцер утверждал, что либеральный взгляд больше основан на предвзятых идеях, нежели на данных евангелий. Согласно Швейцеру, Иисус считал, что Царство Божие скоро наступит на земле и Бог воздвигнет Его в качестве Мессии. В сущности, Иисус говорил двенадцати ученикам, что Бог пришлет Его в качестве Сына Человеческого (то есть божественного Мессии) для установления Царства еще до того, как они закончат свое проповедническое служение в Галилее (Мф. 10:23). Когда эти ожидания не оправдались, Иисус все больше стал убеждаться, что должен умереть, чтобы Бог установил Свое Царство.

В это время Иисус доверил тайну Своего мессианства Петру, Иакову и Иоанну после Преображения. Петр затем раскрыл эту тайну остальным Двенадцати во время своего исповедания Иисуса (Мк. 8:27-30; Мф. 16:13-20; Лк. 9:18-20). (Для такой реконструкции Швейцеру пришлось изменить тот хронологический порядок исповедания Петра и Преображения, который дан в синоптических евангелиях.) Тогда Иуда выдал тайну иудейским властям, и те инициировали цепочку событий, приведших к смерти Иисуса. Сам Иисус отважно, но безрассудно считал, что Бог воскресит Его из мертвых и немедленно откроет Его миру грядущим на облаках небесных для установления Царства на земле. Этого, разумеется, не произошло; так что для Швейцера Иисус предстает трагической и таинственной личностью, трудной для понимания современного человека, но проявившей достойный подражания альтруизм.

Такое описание Иисуса не встретило общего признания. Швейцер слишком сильно акцентирует стих Мф. 10:23, который может быть истолкован и по-другому. Он неправильно оценивает изречения Иисуса о том, что Царство Божие уже приблизилось. Он не в состоянии адекватно объяснить, почему Иисус сделал так много этических наставлений. Кто-либо, верящий и провозглашающий, что Царство Божие должно прийти в ближайшие недели или месяцы, вряд ли испытывал бы потребность подолгу наставлять людей, как им вести себя в нынешнем злом обществе. Значительный вклад Швейцера состоит скорее в том, что он заставил пересмотреть взгляды как на эсхатологическое (Эсхатологическое означает «относящееся к "концу" истории) учение Иисуса, так и на мессианский смысл Его служения, которые трактовались большинством ученых либерального направления слишком поверхностно и даже сейчас опять игнорируются некоторыми такими учеными.

При нынешнем состоянии исследований жизни Иисуса выдвигаются самые разнородные идеи. Затянувшееся влияние Бультмана заставляет многих ученых отвергать почти всю евангельскую традицию. Некоторые из бывших учеников Бультмана, именуемые «постбультманистами», признают достоверной несколько большую ее часть. Ученые промежуточного направления признают достоверным еще немного больше, но отвергают остальное. В то время как одни исследователи возобновляют поиски исторического Иисуса, другие совсем отказываются от них в пользу литературных, политических, социологических и психологических вопросов. Консервативные ученые усматривают достаточно исторических и богословских оснований для полного признания того, о чем сказано в евангелиях. Такое признание не подразумевает, что евангелисты всегда цитировали Иисуса дословно и не занимались истолковательной переработкой предания о Его словах и делах. Напротив, различия между евангелиями предполагают редакторскую компоновку, перефразировку и толковательную переработку, которые могут быть признаны вполне законным способом передачи содержащегося в чужих материалах смысла и значения. Консервативные ученые не настаивают также на том, что о деяниях Иисуса рассказано полно и хронологически точно. Однако если оценивать евангелия с точки зрения той цели, ради которой они были написаны -- провозглашать Благую Весть о Иисусе в проповеди и в жизни Церкви, -- то евангелия вполне заслуживают нашего доверия.

7. Вводный обзор общественной жизни и служения Иисуса

Даты

Даты общественного служения Иисуса остаются несколько неясными, отчасти -- из-за неточности, связанной с тем, как Лука определяет начало правления Тиберия (Лк. 3:1). Однако период в три с половиной года, кончающийся в 33 г. по Р. X., вполне вероятен, хотя многие ученые предпочитают в качестве последней даты 30 г. по Р. X. Традиционно этот период делится на год безвестности, год популярности и год отверженности.

Безвестность

Год безвестности начинается с предвосхищающего служения Иоанна Крестителя. Возможно, Иоанн вырос в ессейской общине в Кумране (сравни Лк. 1:80), однако при своем появлении в качестве общественной фигуры он выглядит одиноким пророком-отшельником, чья проповедь к толпам и крещение их для приготовления к приходу Царства Божиего не согласуются с обособленностью этих ессеев от общества. Во времена Иоанна от языческих прозелитов, вероятно, требовали, чтобы они крестили сами себя в качестве обряда вступления в иудаизм; но Иоанн требовал крещения от иудеев в знак покаяния в грехах. Или же, если крещение прозелитов тогда еще не было принято в иудаизме (свидетельства спорны), Иоанн мог позаимствовать этот обряд самоомовения у ессеев и наполнить его новым смыслом. [См. примечания Ч.С.Манна вJ.Munck, The Acts of the Apostles, rev. W.F.Albright and C.S.Mann (Garden Sity: Doubleday, 1967),281-83 и C.H.H.Scobie, John the Baptist (Philadelphia: Fortress, 1964), 95ff. Противоположное мнение см.: H.H. Rowley, «The Baptism of John and the Qumran Sect» в книге New Testament Essays: Studies in Memory of T.W.Manson, ed. A.J.B. Higgins (Manchester: Manchester University Press, 1959), 218-29. Нам известно, что во втором столетии неевреев, которые хотели совершить крещение, спрашивали, почему они хотят это сделать, так как опасались антисемитизма. Если следовал смиренный ответ о желании разделить страдания Израиля, совершалось наставление о некоторых аспектах Моисеева закона. Затем новообращенный окунался в воду, а два учителя Торы перечисляли ветхозаветные заповеди. См.: G.F.Moore, Judaism (Cambridge, Mass.: HarvardUniversity Press, 1950), 1:332-35.] При любом взгляде на происхождение обряда, введенное Иоанном новшество заключалось в том, что он совершал его сам, -- отсюда и выражение «крещение Иоанново». Иисус получил такое крещение. Сатана искушал Его. Пройдя это испытание, Иисус приобрел первых учеников, начал проповедовать, учить, творить чудеса и изгонять бесов во многих местах, в основном в Галилее, но иногда и при паломничестве в Иерусалим. Царство В средоточии проповеди Иоанна и Иисуса находится «Царство». Зачастую этот термин дополняется двумя определениями: «Божие» и «Небесное». Эти определения синонимичны. Их параллельное употребление встречается в пределах одного и того же отрывка. Например, Иисус говорит в Мф. 19:23-24, что богатому человеку трудно войти в Царство Небесное-- по сути, так трудно, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в Царство Божие. Эти определения взаимозаменяемы и в параллельных местах из различных евангелий. Например, фраза «таковых [детей] есть Царствие Божие» (Мк. 10:14) звучит как «Небесное» в Мф. 19:14. Выражение «Царство Небесное» встречается только в Евангелии от Матфея⁵⁸, (⁵⁸ В Синод, переводе -- также в 2 Тим. 4:18. -- Прим. перев) поскольку Матфей, как обычно считают, следовал формирующемуся иудейскому обычаю не упоминать имена Бога из опасения осквернить их. С другой стороны, Матфей без колебаний упоминает имя Бога в остальных случаях; поэтому не исключено, что выражение «Царство Небесное» связано с Дан. 2:44 и подчеркивает всеобщность Царства: как небо объемлет всю землю, так объемлет ее Царство -- по аналогии с данным стихом Ветхого Завета. Иисус, возможно, употреблял оба эти выражения, в зависимости от аудитории и требуемой расстановки акцентов. Или же «Царство Небесное» у Матфея буквально воспроизводит слова Иисуса, переведенные другими евангелистами как «Царство Божие» для неевреев, которые могли бы не понять, что «небеса» подразумевают Бога. И самое вероятное, Иисус постоянно использовал выражение «Царство Божие», которое Матфей заменил на «Царство Небесное».

Термин «Царство» имеет два смысла: «владения» и «правление, царствование». В связи с глагольной сущностью этого второго значения многие исследователи предпочитают перевод «правление (или царствование) Божие». В новозаветном употреблении слова «Царство» присутствуют оба значения. Контекст предопределяет, которое из двух является доминирующим. Правление, царствование подразумевает освобождение подданных от угнетения и дарование им благословений, точно так же, как и осуществление власти над ними.

Реализованная эсхатология

Иоанн Креститель и Иисус говорили, что до Царства «рукой подать » (В Синод, переводе -- «приблизилось Царство». -- Прим. перев) и люди должны приготовиться к нему, покаявшись (Мф. 3:2; 4:17; Мк. 1:14-15). В ходе Своего служения Иисус говорил, что Царство уже пришло: «Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царствие Божие» (Мф. 12:28; параллельное Лк. 11:20; ср. Мф. 11:12-13; параллельное Лк. 16:16; 17:20-21). Другими словами, правление Бога вошло в мир через личность и деяния Иисуса. Следовательно, в Царство можно войти верою в Него (Ин. 3:3). Акцент на пришествии Царства через явление и служение Иисуса называется «реализованной эсхатологией», это выражение из работ Ч.Г. Додда. евангелие грисбах иисус эсхатология

Учредительная эсхатология. С другой стороны, Иисус также говорил, что Царство придет, когда окончится нынешний злой век:«...до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием» (Мк. 14:25); «многие придут... и возлягут... в Царстве Небесном» (Мф. 8:11; параллельное -- Лк. 13:28-29). Иисус учит Своих учеников призывать в молитве «Отче наш»: «Да придет Царствие Твое», и это тоже подразумевает, что Царство еще только грядет. Акцент на пришествие Царства в будущем, в частности в ближайшем будущем, называется «учредительной эсхатологией», это выражение Альберта Швейцера. Сам он, конечно же, не верил в учредительную эсхатологию; но он считал, что в нее верил Иисус.

Загадка Царства

Как реализованная, так и учредительная эсхатология находят себе солидное обоснование в цитатах, подобных только что приведенным. Таким образом, существуют убедительные свидетельства того, что Иисус провозглашал и нынешний, и грядущий аспекты Царства. «Загадка» Царства состоит, следовательно, в том, что прежде, чем Бог полностью установит Свое правление на земле при возвращении Иисуса, верующим дарованы в предвосхищение его грядущие благословения.

Своей проповедью Иисус принес евреям Божие правление, но на основе покаяния и веры, а не на основе военно-политической силы. Отвергнув Иисуса, большинство евреев, особенно их официальные руководители, отвергли тем самым и правление Бога. В итоге Бог передал его Церкви (Мф. 21:42-43; ср. Деян. 8:12; 28:23,28-31; Рим. 14:17; Кол. 1:13) до времени возрождения Израиля (Мф. 19:28; параллельное -- Лк. 22:28-30)⁶⁰.

Притчи

Значительную часть Своего учения о Царстве Иисус изложил в притчах. Они представляют собой более или менее развернутые фигуры речи, зачастую в виде рассказов. Толкователям свойственно было отыскивать аллегорический смысл в каждой детали этих притч. Затем научный мир склонился в сторону утверждения Адольфа Юлихера о том, что каждая притча содержит только одно зерно поучения, а все остальные детали приведены единственно для реализма⁶¹. В настоящее время все чаще признается, что не существует определенного и устойчивого различия между притчей с одним смыслом и притчей многогранной. Таким образом, следует допускать наличие развернутых аллегорий в притчах, особенно в длинных.

Чудеса

Чудеса Иисуса порождают вопрос о существовании сверхъестественного, против чего люди, называющие свой подход естественнонаучным, зачастую возражают. Но коль скоро существует Бог, Который действует в истории, особенно в Своем откровении через Иисуса Христа, каких еще действий мы можем ожидать от Него, если не сверхъестественных? Иначе мы могли бы указать на отсутствие исторических свидетельств о том, что это в самом деле было деяние Бога. Сам тот факт, что другие религии нередко претендуют на сверхъестественность, показывает, что люди действительно ждут, чтобы божественное проявлялось такими способами, которые невозможно объяснить естественными причинами.

Истинно научный подход должен допускать возможность существования сверхъестественного и проверять утверждения о сверхъестественных событиях, произошедших в прошлом, исследуя вопрос: были ли очевидцы? Если да, было ли их число достаточным, а их характеристики и умственное состояние -- заслуживающими доверия? Насколько твердо они придерживались своих показаний при давлении на них? Существуют ли ранние письменные свидетельства, или только поздние, записанные лишь много времени спустя, когда мифотворчество уже могло исказить устное предание? Подобные вопросы выставляют претензии других религий на сверхъестественные события в невыгодном свете, а христианской религии -- в благоприятном. Существовало множество очевидцев жизненного пути Иисуса. Те, кто следовал за Ним, подвергались гонениям, мукам и даже казням за то, что они провозглашали о Нем, -- и они испытывали потребность провозглашать эту истину даже такой ценой. Они могли бы спасти себя, признав ложность своего свидетельства или просто прекратив свидетельствовать.

Более того, свидетельство о служении Иисуса начало фиксироваться в письменной форме, когда не прошло еще и полстолетия со времени Его жизни. Сама необычность этих рассказов с естественнонаучной точки зрения делает маловероятным, чтобы они были вымышлены, но при этом признаны истинными в тот период, когда очевидцы были еще живы. (Сходным образом, в отношении чудес апостолов -- Павел вряд ли осмелился бы говорить о чудесах, совершенных им среди галатов, если бы они ничего подобного не видели (см. Гал. 3:5).) Таким образом, претензии других религий на чудеса отнюдь не сравнимы с заявлениями христиан, коль скоро подобные притязания проверяются непредвзято и с помощью инструментов исторического исследования⁶³.

Популярность

Деятельность Иисуса в качестве проповедника, учителя, чудотворца и экзорциста продолжалась в год Его общественного признания. Все большие и большие толпы сопутствовали Ему, так что Он уже искал уединения для Себя и Своих учеников, не всегда успешно. Год отверженности, возможно, назван так не совсем удачно, поскольку огромные толпы продолжали тянуться к Иисусу. Когда выдавалась возможность уединиться, Он использовал ее для того, чтобы наставлять Своих учеников.

Отверженность

Где-то на протяжении этого периода Петр в присутствии остальных произнес исповедание мессианства Иисуса, а Иисус начал предсказывать Свою смерть и воскресение. Совершилось Преображение. Началось последнее путешествие в Иерусалим. Согласно четвертому Евангелию, воскрешение Иисусом мертвого Лазаря убедило членов синедриона, что им необходимо избавиться от Иисуса, а вместе с Ним -- от того, что они считали угрозой мессианского восстания. Согласно синоптическим Евангелиям, в которых воскрешение Лазаря не упоминается, очищение Иисусом храма после Его торжественного входа в Вербное воскресенье заставило синедрион решиться убить Его. Иуда условился предать Его.

Последняя вечеря

Последняя вечеря, то есть пасхальная трапеза, происходила на следующий день, в четверг вечером. Пасхальное богослужение начиналось с благословения, несколько чаш с вином передавались по кругу, хозяин провозглашал историю Исхода, затем ели жареного агнца с опресноками и пряными травами, а также пели псалмы. В связи с иудейскими чаяниями мессианского пира Иисус уже сравнил Царство Божие с пиром. Он также назвал Свои страдания чашей, которую предстоит испить. Далее, Пасха праздновалась в память Божиего искупления Израиля от порабощения в Египте с помощью жертвоприношения пасхального агнца. Но Иисус дал понять, что Израиль ныне отвергнут. Поэтому Он установил таинство последней вечери в память об искуплении нового народа Божиего, учеников, от рабства греху благодаря Своей жертвенной смерти.

Смерть и воскресение

Взятие Иисуса под стражу и иудейский суд над Ним про исходили в четверг ночью", (В делах, допускающих смертную казнь, иудейская судебная процедура позже (а возможно, и ранее) устанавливала, что суд должен начинаться в дневное время и, если он не будет закончен, на ночь объявляется перерыв; что для оправдания достаточно перевеса в один голос, но для осуждения необходимо большинство по крайней мере в два голоса; что оправдательный приговор может быть вынесен в самый первый день, но вынесение обвинительного приговора должно быть отложено до следующего дня, чтобы судьи имели время тщательно взвесить свое решение; поэтому никакой суд не мог начинаться в канун субботы или иного праздничного дня; обвиняемого нельзя было принудить свидетельствовать против самого себя и нельзя было осудить на основе его собственных показаний (Babylonian Talmud, Sanhedrin 4.1.3-5; 5:1, цитируется в C.K.Barrett, The New Testament Background: Selected Documents, 2d ed. [San Francisco: Harper & Row, 1987], 213-15). Возможно, саддукеи, которые главенствовали в синедрионе во времена Иисуса, пренебрегали правами обвиняемого, в отличие от более позднего синедриона, возглавляемого фарисеями. С другой стороны, опасность, которую члены синедриона видели в Иисусе, вполне могла заставить их нарушить свои обычные правила судебной процедуры.) римский суд рано утром в пятницу, распятие продолжалось от середины утра до второй половины дня, и погребение совершилось в конце дня. Слова Иисуса, произнесенные на кресте, называются «семь последних слов» (Мф. 27:46; параллельные Мк. 15:34; Лк. 23:34,43,46; Ин. 19:26-27,28,30). Воскресение произошло очень рано в воскресенье, и Иисус являлся Своим ученикам множество раз в течение сорока дней Своего служения после Воскресения. И наконец, Он был вознесен за неделю с небольшим до излияния Святого Духа в день Пятидесятницы.