Исламоведение в РФ. Коран

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

Исладмоведение в РФ. Коран

Изучение эпохального явления в истории человечества и выдающегося феномена мировой культуры - ислама - и единственного в своем роде памятника арабской и мировой словесности - Корана - имеет в России давнюю историю. При этом освоение богатейшего духовного наследия мира ислама и «сердцевины» исламской идеологической системы - Священной книги мусульман - велось и продолжает осуществляться в русле исламской и неисламской традиций. Данное выступление посвящено выработке исследовательских подходов к Корану, прежде всего, в «светской» науке и современному состоянию отечественного корановедения как части классического академического и университетского востоковедения.

Геополитические интересы и духовно-культурные устремления России на различных этапах ее развития предопределяли необходимость всестороннего знакомства россиян с ближневосточным регионом, его религией и культурой. Однако длительное время представления россиян об исламе и его Священной книге детерминировались православно-церковным взглядом на мир. Широкое развертывание христианского паломнического движения привело к появлению трудов, выполненных в жанре «хождений», в которых традиционный экспрессивно-негативный христианоцентристский подход к исламу соседствовал со спонтанной оптимистической реакцией на культуру мусульманства, задававшей координаты будущего с ней диалога. С конца XV столетия с развитием дипломатических отношений Московского государства с Османской империей и интенсификацией неофициальных контактов, осуществлявшихся богомольцами, духовными лицами, путешественниками, купцами и т.д., начинает постепенно, но неуклонно нарастать число трактатов об исламе. Первыми попытками перевода Корана на славянский, а именно на белорусский, язык стали относящиеся к XV-XVII вв. подстрочники, выполненные в арабской графике обосновавшимися в Литве татарами. Первое специальное сочинение о Коране появилось в России в 1683 г. Оно было посвящено царевичам Петру, будущему российскому самодержцу, и его брату Иоанну¹.

Новый импульс освоение мусульманского Востока получило в эпоху правления выдающегося монарха-реформатора Петра I (1682-1725 гг., с 1721 г.- первый император России), положившего начало становлению научного востоковедения в России, в том числе изучению религии и языков Ближнего Востока. Петровские дипломатические, культурные и просветительские начинания включали инициативы русского царя по посылке в Персию и Константинополь молодых людей для обучения восточным язы- кам² и организации первой типографии с арабским шрифтом (1722 г.). По указу Петра I, что наиболее важно в контексте рассматриваемой темы, был сделан первый перевод текста Корана на русский язык с франкоязычной версии дипломата и ориенталиста Андре дю Рие (1647 г.), увидевший свет в 1716 г., а также составлено подробное изложение содержания Священной книги ислама и биографии пророка Мухаммада (1722 г.). Именно с петровской эпохи начинается история переводов Корана на русский язык, которая «не ограничивается пределами истории востоковедения в России», поскольку «ей принадлежит особая страница в анналах русской культуры»³.

Екатерина II (1762-1796 гг.), будучи поклонницей Просвещения, декларировала свою толерантность в отношении российских мусульман и демонстрировала явную заинтересованность в том, чтобы привлечь их на свою сторону. Таким образом, она стремилась уменьшить идейное влияние Османской империи и обеспечить себе надежный тыл во время русско-турецких войн. В 1787 г. в России впервые был отпечатан полный арабский текст Корана, предназначавшийся для бесплатной раздачи среди мусульман России. Петербургское издание Корана наряду с распоряжением императрицы о строительстве мечетей за государственный счет представляли собой две составляющие откровенно колониального проекта, который осуществлялся, по словам самой Екатерины, «не для введения магометанства, но для приманки на уду»⁴. Однако он приобрел важное культурное значение. Так называемый «петербургский» Коран выдержал ряд переизданий и получил широкое хождение на Западе, где получил самую высокую оценку маститых европейских востоковедов, в том числе мэтра французской ориенталистики Сильвестра де Саси. На Востоке его жаловали за «мусульманский характер», поскольку текст к печати был подготовлен муллой Усманом Исмаилом. С начала XIX в. многочисленные копии этого текста воспроизводились в казанской типографии. В истории печатного текста Корана «петербургскому» и «казанскому» Коранам принадлежит почетное место: они служили своего рода «эталоном» в отношении фиксирования единообразия коранического текста до тех пор, пока в 1834 г. немецкий исламовед Густав Флюгель не опубликовал заново выверенный текст Корана. духовный ислам коран священный

В период, предшествовавший окончательному сложению российского академического исламоведения, начиная с эпохи Петра I и вплоть до начала 60-х гг. XIX в., все переводы Корана на русский осуществлялись не с оригинала. В основе переводов ученого и дипломата Петра Постникова (1716 г.) и литератора Михаила Веревкина (1790 г.) лежала франкоязычная версия Андре дю Рие, поэта Алексея Колмакова (1792 г.) - англоязычная версия Джорджа Сейла (1734 г.), К. Николаева (1864 г.) - франкоязычная версия Альбина де Биберштейна Казимирского (1840 г.). По авторитетному мнению П.А. Грязневича и В.А. Беляева, эти переводы «сыграли свою положительную роль, дав возможность русскому читателю непосредственно познакомиться с главной религиозной книгой мусульман и способствуя устранению бытовавших подчас нелепых представлений об этом памятнике и тем самым - лучшему пониманию особенностей быта и культуры народов мусульманского Востока»⁵.

Особого внимания заслуживает перевод М.И. Веревкина (1732-1795), поскольку именно он послужил источником вдохновения для великого русского поэта А.С. Пушкина, который в 1824 г. переложил в стихотворной форме фрагменты тридцати трех сур. Как считает профессор Д.В. Фролов, и с ним вне всяких сомнений следует согласиться, гениальность А.С. Пушкина проявилась и в том, что он в своих «Подражаниях Корану» намного ближе, чем профессиональный переводчик, подошел к пониманию сущности коранического текста как в плане его лексического и стилистического богатства, так и в отношении его теолого-философского содержания⁶.

Качественно новый этап аккумуляции достоверных знаний об истории, политике, религии и культуре мира ислама и их освоения молодой российской ориенталистикой связан с XIX столетием, которое стало эпохой «открытия» арабо-мусульманского мира Европой в целом. Эти процессы наши отражение в истории исследования и переводов Корана. В конце 60-х гг. XIX в. в Санкт Петербурге был издан «Полный конкорданс Корана»⁷ ученого персидского происхождения Мирзы Мухаммада Али (Александра Касимовича) Казем-Бека (1802-1870)⁸, наставника плеяды казанских и петербургских ориенталистов, который, по словам академика В.В. Бартольда, создал «своими лекциями. русское востоковедение»⁹ . Казем-Бек трудился над «Конкордансом» более четверти века, и его публикация свидетельствовала о продвижении российского исламоведения к передовым рубежам мировой ориенталистики.

Важным явлением в истории российского востоковедения второй половины XIX в. явились переводы Корана с арабского оригинала. В 1877 г. был опубликован перевод Корана, выполненный крупнейшим представителем казанской школы исламоведения, тюркологом и арабистом Г.С. Саблуковым (1804-1880). Казань в то время, когда там трудился Г.С. Саблуков, являлась официальным имперским центром, где формировалась идеология православного миссионерства и где с 40-х гг. XIX в. до 1920 г. на «противомусульманском» миссионерском отделении Казанской Духовной академии усилено изучалась история ислама¹⁰. Хотя миссионерский пафос не миновал коранических штудий Г.С. Саб- лукова, работы этого видного казанского ученого, посвященные истории ислама, по оценке знатока его научного наследия Р.М. Валеева, намного превзошли ««изыскания» ряда других исламоведов-миссионеров с их основным принципом подбора сомнительных исторических «фактов» и грубо-тенденциозных толкований»¹¹.

В богатом исламоведческом наследии Г.С. Саблукова выделяются его обзорный труд о Коране¹², который А.Е. Крымский называл «эрудитной книгой»¹³ , и «Приложения к переводу Кора- на»¹⁴ - указатель к Корану, не имевший аналогов в Европе конца XIX в. Однако известность Г.С. Саблукову принес именно перевод Корана. В начале 40-х гг. XX в. автор самого авторитетного перевода Корана на русский язык И.Ю. Крачковский констатировал, что перевод Г.С. Саблукова «испытание временем... уже выдержал»¹⁵. Действительно, судьба уготовила его переводу долгую жизнь. До публикации перевода И.Ю. Крачковского в 1963 г., перевод Г.С. Саблукова удовлетворял «нужды науки и разнообразные запросы русского общества»¹⁶, а в последние десятилетия, также как и перевод И.Ю. Крачковского, он неоднократно переиздавался массовым тиражом. Перевод Г.С. Саблу- кова несомненно способствовал углублению научных основ кора- новедения. С момента его опубликования главными ракурсами при освещении российскими исламоведами Корана стали различные аспекты анализа коранического текста как основополагающего источника мусульманского вероучения, как религиознозаконодательного памятника, как памятника арабской литературы и культуры и как исторического источника.

Одновременно с Г.С. Саблуковым над русской версией коранического текста работал генерал Д.Н. Богуславский (1826-1893), драгоман российского посольства в Стамбуле. В предисловии к рукописи он писал: «Перевод этот не предназначался к печатанию. Живя долгое время на Востоке и занимаясь в свободное от службы время мусульманской литературой. я незаметно перевел почти весь Коран»¹⁷. Весьма позитивно высказывались о рукописных материалах из архива Д.Н. Богуславского корифеи российской арабистики И.Ю. Крачковский и В.Р. Розен, отдавая дань его точности и литературным достоинствам. Однако этот перевод обрел своего издателя только на исходе XX столетия¹⁸.

В конце XIX - начале XX в. существенный вклад в изучение коранической тематики внесли видные российские ученые, имена которых весомы в мировой ориенталистике. В 1881 г. один из зачинателей новой школы российской арабистики В.Ф. Гиргас (1835-1887) издал «Арабско-русский словарь к Корану и хадисам», востребованный не одним поколением исламоведов. Словарь быстро стал библиографической редкостью, и, наконец, в 2006 г. С.М. Прозоров и М.Г. Романов подготовили и выпустили его долгожданное переиздание¹⁹.

Активно работал с коллекциями рукописей Корана прославленный ученый, педагог и организатор науки В.Р. Розен (18491908), отношение которого «к различным отраслям русского ориентализма определялось, по словам В.В. Бартольда,. его взглядом на русское востоковедение как один из важнейших факторов русской культуры»²⁰ . В.Р. Розен по праву считается основателем петербургского академического востоковедения, поскольку его учениками были «звезды» российской ориенталистики и в том числе ученые, внесшие весомую лепту в корановедение. Из «творческой мастерской» В.Р. Розена вышли А.Э. Шмидт (1871-1939) автор капитального труда «Очерки ислама как религии» (СПб., 1912), а также эксперт по арабской палеографии А.Ф. Шебунин (1867-1937), высказавший идею о необходимости планомерного исследования и описания ранних списков Корана²¹ . Воспитанниками В.Р. Розена были классики российского востоковедения И.Ю. Крачковский (1883-1951) и В.В. Бартольд (1869-1930).

Пристальное внимание Корану уделял А.Е. Крымский (18711942), уникальный специалист, одинаково ярко проявивший себя в области арабистики, иранистики и тюркологии. Он посвятил Корану два специальных выпуска вузовских лекций, энциклопедические статьи и фрагменты своих работ по истории ислама, а также опубликовал комментированный перевод ряда сур²². А.Е. Крымский подчеркивал, что Коран для востоковедов «есть первый и надежнейший источник для изучения неподдельных идей ислама»²³ , и понять величие этого выдающегося памятника арабо-мусульманской и мировой культуры можно, лишь проникнувшись духом эпохи, в которую он был создан. Взгляды А.Е. Крымского на Коран во многом соответствовали широко распространенному в то время европоцентристскому подходу, а некоторые оценки звучали излишне категорично²⁴, что однако не умаляет ценности его коранических штудий.

Представители поколения ученых-востоковедов, чья творческая зрелость пришлась на годы крушения в России царской власти и установления советского строя, ощущали постепенную смену свободной творческой атмосферы идеологическим давлением. В 30-е гг. XX в. в научных кругах и на страницах периодической печати была развернута непродуктивная академическая дискуссия о происхождении и классовой сущности ислама, за которой последовало резкое обострение борьбы за «идейную чистоту» исламоведения и достижение «принципиального теоретического единства» ученых, работавших над исламоведческой проблематикой. «Идеологически неверно» мыслящие исламоведы подвергались уничтожающей критике за «порочность теоретических представлений» и «исповедание чуждых политических взглядов», за то, что они идут на поводу у «огнедышащего дракона, чудовища мирового империализма» и «подражают мусульманскому богословию и западноевропейскому миссионерству»²⁵ . В общем и целом идеологически ангажированные подходы и методы решения узловых проблем исламоведения определялись реалиями атеистического бытия и общей идеологической установкой о реакционности любой религии с момента ее зарождения. Многие публикации тех лет, написанные авторами, не обладавшими необходимыми профессиональными востоковедными навыками и лингвистической подготовкой, были отмечены незнанием первоисточников и произвольным толкованием материала, что усугубляло методологические просчеты. Именно в это время была выдвинута гипотеза о коллективном авторстве Корана и сделано абсурдное предположение о появлении Корана в X-XI вв. и его письменной фиксации в XIV столетии, при османском султане Османе I (1281 - около 1324 гг.). В то же время на общем фоне посредственных работ резко выделялись серьезные исследования исламоведческого и корановедческого круга.

Историк мирового масштаба В.В. Бартольд к исламоведческой проблематике обращался неоднократно, «проявляя при этом самую высокую и редкую по тем временам степень толерантности и объективности»²⁶. Хотя статья «Коран и море» (1925 г.) так и осталась единственной работой исследователя, специально посвященной анализу текста Священной книги ислама, кораническая проблематика в той или иной мере была представлена в его ставших классическими трудах «Ислам» (1918 г.), «Культура мусульманства» (1918 г.), «Мусульманский мир» (1922 г.), «О Мухаммеде» (1939 г.).

Этнографическими аспектами коранического текста занимался лингвист-семитолог И.Н. Винников²⁷. Коран как исторический источник стал объектом исследований талантливого историка К.В. Кашталевой (1897-1938), которая, по свидетельству ее наставника И.Ю. Крачковского, «применила оригинальный терминологический подход к его изучению и на ряде этюдов показала значение нового подхода для внутренней истории памятника и фиксации хронологического порядка его частей»²⁸. В конце 30-х гг. она опубликовала ряд мастерски выполненных исследований о терминологии, языке и стиле Корана, основываясь на контекстовом анализе коранической лексики²⁹. Однако ее планам написать диссертацию о терминологии Коране не суждено было сбыться. Ее блестящая статья о «Подражаниях Корану» Пушкина и их первоисточнике³⁰ вскоре после ее опубликования была подвергнута уничтожающей критике как «идеологически не выдержанная», что стало причиной исключения К.В. Кашталевой из аспирантуры. Плоды ее последующих изысканий в области кора- нистики так и не стали достоянием читателя³¹.

Наивысший взлет корановедения в советский период связан с именем одного из патриархов российской арабистики и исламо- ведения И.Ю. Крачковского, чье объемное научное творчество вошло в золотой фонд российской науки. Работая над переводом Корана, И.Ю. Крачковский подходил к кораническому тексту «как к литературному памятнику, созданному в определенную эпоху и в определенной социальной среде, отразившему политическую и идеологическую обстановку своего времени и вобравшему в себя весь предшествующий эстетический опыт арабской культуры»³². Вот что пишет о долгой и трудной истории этого перевода А.А. Долинина, автор прекрасной монографии о И.Ю. Крачковским, названной ей «Невольник долга»: «... «антирелигиозный пресс» задел, естественно, и работу в области мусульманской литературы: перевод Корана, начатый еще в 1921 году, был закончен летом 1928-го и. лег в стол мертвым грузом, не получив окончательной отделки. Опубликованный 35 лет спустя, этот перевод и в таком виде явился крупным событием в исламоведении»³³. Последующая работа над комментариями к кораническому тексту, которую Крачковский не оставлял до конца жизни, неимоверно осложнялась нападками на ученого, которого обвиняли во всех мыслимых идеологических отклонениях, в том числе в смертном грехе «космополитизма», в раболепии перед Западом и сознательном игнорировании учения основоположников марксизма-ленинизма.

Попутно заметим, что инициатор кампании против И.Ю. Крач- ковского, воинствующий атеист Л.И. Климович (известный в студенческо-преподавательской среде под прозвищем «Клей- мович»³⁴) стяжал лавры «эксперта-корановеда», а его рассчитанные на «пропагандистов. и всех, интересующихся проблемами атеизма» одиозные опусы были призваны, по замыслу автора, доказать то, что «догматы и учения Корана исторически ограничены, а выраженные в них положения несовместимы с наукой и прогрессом»³⁵. Весьма печально то, что именно труды Л.И. Климовича и подобных ему разоблачителей «реакционной сущности» ислама были продолжительное время наиболее доступны широкой читательской аудитории.

Вернемся к размышлениям А.А. Долининой о переводе Корана, выполненным И.Ю. Крачковским. Сокрушаясь по поводу того, что после его публикации «обширный комментарий к нему так и остался нераскрытым, «свернутым»», она задается риторическими вопросами: «А если бы - тогда? И в тщательной авторской обработке, с развернутым комментарием?»³⁶. Действительно, вариант перевода, впервые изданный в 1963 г., через 12 лет после кончины ученого, представляет собой, по сути, публикацию архивных материалов, в ряде случаев сохраняет форму подстрочника и не свободен от ошибок. Однако даже в незавершенном виде, по мнению авторитетных специалистов, осуществленный И.Ю. Крачковским перевод Корана, по характеру подхода к тексту и филологической точности превосходит не только русские, но и многие европейские переводы³⁷.

В постперестроечной России появились новые переводы Корана, осуществленные как специалистами высокой квалификации, так и некомпетентными дилетантами. Наибольших нареканий со стороны востоковедного сообщества заслужил буквально заполонивший полки книжных магазинов перевод Корана Валерии Пороховой³⁸ . Ажиотаж, вызванный этим переводом приобрел нездоровый оттенок, когда в прессе появились сообщения о его якобы «канонизации»³⁹. Поток хвалебных рецензий не прекратился даже после того, как сформированная Министерством вакфов (Дар аль-аукаф) Дубая международной комиссия по анализу этого перевода (1997 г.) публично призвала к его запрету. Тот факт, что Валерия Порохова не владеет арабским языком и не обладает необходимыми профессиональными навыками, никак не повлиял на коммерческий успех ее перевода. Как совершенно справедливо заметил Е.А. Резван, перевод Пороховой «являет собой синтез в высшей степени удачного менеджмента и крайне безграмотной реализации сложнейшей научной задачи»⁴⁰.

Нельзя признать удачной попытку Т.А. Шумовского создать стихотворный перевод Корана⁴¹. В предпосланном ему «слове о Коране» Теодор Шумовский, мотивируя избранную им поэтическую форму перевода, безапелляционно утверждает, что при прозаическом изложении коранического текста «убивается природа великой Книги, сам ее дух», а «живой стих» превращается в «мертвенную ткань»⁴². По его словам, И.Ю. Крачковский хотя и был «великим тружеником арабистики», однако результатом его труда по переводу Корана стали «мертворожденные страницы, не дающие истинного представления о всемирно-историческом произведении»⁴³. Однако попытка Т.А. Шумовского передать «переливающуюся разными красками игру коранических созву- чий»⁴⁴ вылилась в бесконечную череду изматывающих монотонных двустиший. Образную, и оттого еще более беспощадную оценку работе Т.А. Шумовского дал С.Х. Кямилев: «Перевод Т. Шумовского уместно было бы сравнить с попыткой переложения партитуры богатейшей по содержанию и сложнейшей по форме симфонии... только для одного инструмента, причем с использованием не самых лучших технико-профессиональных возможностей для передачи ее огромного духовного богатства, подчеркнем: богатства божественного, когда речь идет о Великом Коране»⁴⁵.

В то же время важным шагом в российском корановедении стал перевод Корана М.-Н. О. Османова⁴⁶. Его второе существенно переработанное и значительно дополненное издание (1999 г.) сопровождено комментариями, учитывающими новейшие исследования российских исламоведов. В 2002 г. за это издание М.-Н. О. Османов и В.Д. Ушаков (ответственный редактор и автор фрагментов комментариев) были удостоены Государственной премии РФ.

Интенсивно трудится над переводом Корана московский лингвист В.Д. Ушаков, чьи фрагменты переводов сур инкорпорированы в комментарии к переводу Корана М.-Н. Османова. В 1996 г. вышла, в свет монография В.Д. Ушакова о фразеологии Корана⁴⁷, в которой анализируются коранические фразеоречения - амсаль - с привлечением компаративного материала, почерпнутого из арабского средневекового фольклора, в том числе из поэтического наследия доисламского и раннеисламского периода, а также сборников пословиц, поговорок и мудрых изречений классической эпохи, в частности из «Амсаль аль-араб» аль-Майдани (первая половина XII в.). С тех пор В.Д. Ушаковым опубликованы переводы отдельных сур⁴⁸, и работа над переводом продолжается.

90-ые гг. прошлого и начало нынешнего столетия оказались наиболее «плодоносными» в плане ознакомления широкой читательской аудитории с новыми переводами Корана. Незадолго до ухода из жизни на исходе XX в. завершила перевод Корана видный филолог-арабист Б.Я. Шидфар (1928-1993)⁴⁹, специалист по истории мусульманской культуры и классическим памятникам арабской словесности. Ее перевод заслуживает внимания уже тем, что это единственный перевод конца XX - начала XXI в., сделанный профессиональным переводчиком с арабского языка, для которого перевод Корана не оказался первым или единственным опытом в арабистике.

В последние годы стали достоянием читателя переводы Корана А.Г. Гафурова⁵⁰ и Эльмира Кулиева⁵¹. Ч.Г. Гусейнов перевел Коран в версии средневекового ученого Ибн Гасана (этот перевод выполнен не с арабского, а с родного Ибн Г асану огузского наречия)⁵². Таким образом, мы можем говорить об интенсификации работы над кораническим текстом в современной России и проявляемым в нашей стране живейшем интересе к богатейшему духовному наследию мусульманского мира.

Вместе с тем для большинства российских ученых-востоко- ведов рабочим переводом Корана остается перевод академика И.Ю. Крачковского, который считается ими вершиной русскоязычного научного перевода Священной книги ислама. Замысел И.Ю. Крачковского по подготовке филологически точного, литературно адекватного академического перевода Корана с комплексным многоаспектным комментарием и справочным аппаратом сохраняет свою ярковыраженную актуальность. Решение этой первоочередной задачи российской коранистики возможно при объединении усилий группы профессионалов. В пользу этого говорит с успехом применяющаяся в мировой ориенталистике коллективная форма работы над переводами источников, в частности удачный опыт перевода с арабского на английский язык объемной летописи прославленного египетского хрониста Абд ар- Рахмана аль-Джабарти (1753-1825) группой ученых из разных стран⁵³.

Перейдем от переводов Корана к связанным с ним исследованиям. С конца 70-х гг. прошлого столетия изучение исламской проблематики быстро превратилось в одно из приоритетных направлений востоковедной науки в связи с усилением «исламского фактора» в мировой политике. В 80-х - 90-х гг. ХХ в. на волне либерализации и демократизации и с открытием новых перспектив для развития российской востоковедной науки исламоведение сделало значительный рывок. Это, в частности, выразилось в появлении характеризующихся высоким научным уровнем исследований классического цикла, в том числе работ, посвященных Корану или затрагивающих кораническую проблематику.

Важная страница в истории российской коранистики связана с заслуженным петербургским арабистом и исламоведом П.А. Грязневичем (1929-1997). Благодаря его кропотливой работе по сведению воедино разрозненных записей, унификации транслитерации и «расшифровке» примечаний был подготовлен к печати перевод Корана И.Ю. Крачковского. В начале 80-х гг. академическое сообщество исламоведов поддержало призыв П.А. Гряз- невича развивать исследование Корана в направлении сравнительного контекстового и диахронного анализа его лексики с тем, чтобы обеспечить продвижение в изучении всего комплекса проблем начальной истории ислама⁵⁴. Именно этот метод, предусматривающий сопоставление языка Корана с языковым материалом раннеисламской эпохи и общесемитским лексическим фондом, стал одним из наиболее перспективных походов к Корану как к историческому источнику⁵⁵.

Многие высказанные П.А. Грязневичем идеи развил в своих исследованиях его ученик Е.А. Резван, который весьма продуктивно работает в области корановедения и постоянно публикует свои исследования как в России так и за рубежом. Им написана серия статей по терминологии Корана и его своеобразии как историко-культурного памятника и исторического источника, а также великолепный историографический очерк «Коран и коранистика»⁵⁶. Итогом многолетней работы ученого по изучению текста Корана стала прекрасная монография «Коран и его мир» (2001 г.), в которой помимо многих других аспектов детально анализируются роль и место Корана в мире ислама и главные этапы его изучения на Востоке и в Европе. В 2004 г. Е.А. Резваном была осуществлена публикация древней рукописи Корана VIII столетия, имеющей первостепенное значение для воссоздания ранней истории коранического текста⁵⁷. Ученый сосредоточенно работает над проектом «Мир Корана: Предварительное описание рукописей Корана из собрания СПб ИВ РАН (проблема методики создания иллюстрированной базы данных на CD-ROM)». В 2000 г. в Санкт Петербурге началась публикация серии учебных пособий - хрестоматий, посвященных культуре и идеологии мусульманского Востока. Первыми в этой серии вышли работы Е.А. Резвана о Коране и его толкованиях и Ф.И. Абдуллаевой о персидской коранической экезегетике, отразившие понимание Корана в разные эпохи и в различной этнокультурной среде⁵⁸.

Коран стал одной из главных составляющих обширной источниковой базы, на которую опирался выдающийся петербургский историк-арабист О.Г. Большаков при написании первого тома широкомасштабного исследования истории халифата, посвященного «золотому веку» раннего ислама⁵⁹.

Исследованием Корана и содержащихся в Священном писании ислама «исторических» преданий продолжительное время занимался академик М.Б. Пиотровский⁶⁰. В основу книги «Коранические сказания» (М., 1991), суммировавшей результаты научных изысканий автора в этой области, М.Б. Пиотровский положил инновационный подход ко всему комплексу коранических преданий, предполагающий их рассмотрение в первую очередь с точки зрения их места в коранической проповеди и их связи с аравийской культурной средой. Особое место М.Б. Пиотровский уделил кораническим преданиям из аравийской истории, которые сохранили наиболее древний, достоверный пласт исторической информации и представляют собой уникальный источник, проливающий свет на историческую действительность Аравии доисламской эпохи. Коранические мифологемы и установления и их преемственность по отношению к общесемитскому наследию послужили предметом анализа петербургского востоковеда И.Ш. Шифмана⁶¹ .

Отдельного упоминания заслуживает известный арабист- текстолог А.Б. Халидов (1929-2001), большая часть научной карьеры которого была связана с Петербургом. Переехав на склоне лет в Казань, он всецело отдался переводу Корана на татарский язык⁶² , что требовало целенаправленной обработки соответствующего массива литературы. А.Б. Халидов подготовил «Каталог изданий Корана в России до 1917 г.», который готовится к изданию в Арабских Эмиратах. Свои авторские методики работы с кораническим текстом ученый изложил в программе спецкурса «Лексика Корана» (Казань, 2001), предназначенной для студентов Института востоковедения Казанского Государственного Университета.

Из вышеприведенных примеров ярких достижений в области коранических штудий может создаться впечатление, что центром российской коранистики продолжает оставаться Санкт Петербург, как это было в царской России и при советской власти. Однако это вовсе не так. Ранее уже упоминался представитель московской школы российского востоковедения, лингвист, эксперт по фразеологии Корана В.Д.Ушаков, ученик признанного специалиста в области арабского языка Х.К. Баранова. В Москве работает авторитетный исламовед Тауфик К. Ибрагим, в спектре научных интересов которого кораническая проблематика занимает одно из первых мест. Приведем в качестве примеров составленный им вместе с Н.В. Ефремовой «Путеводитель по Корану»⁶³, столь необходимый для ориентации в мусульманском священном писании, и новейшую, опубликованную в 2006 г. в журнале «Восток (Oriens)» серию статей, вышедших под общей рубрикой «Вперед к кораническому исламу (опыт аутентичного прочтения Корана)».

Поскольку авторы доклада представляют Институт стран Азии и Африки при МГУ, следует сказать о постановке преподавания и научно-исследовательской работы в области исламове- дения в этом головном востоковедном высшем учебном заведении России. Проблемы, связанные с исламским религиозным комплексом, оставались актуальными практически на протяжении всей истории Института с момента его основании в 1956 г. В 50-е - 60-ые гг. ХХ в. несколько поколений студентов - будущих историков - осваивали исламоведческую проблематику, слушая увлекательные и информационно насыщенные лекционные курсы известных арабистов-историков Е.А. Беляева и И.М. Фильш- тинского. Приостановленное на время преподавание исламо- ведения в форме специализированного курса было партийной директивой вновь внесено в учебную программу Института в 1986 г., и в стенах ИСАА при МГУ был разработан новый курс «Исламоведение», который начал читать В.В. Наумкин и затем продолжила С.А. Кириллина. Координации религиоведческих исследований в области «классического» и современного исламо- ведения способствовало создание в ИСАА при МГУ на рубеже 80-х гг. Центра по изучению проблем религиоведения⁶⁴, который возглавляет арабист-историк профессор Ф.М. Ацамба.

Собственно корановедческие исследования сосредоточены в ИСАА при МГУ на кафедре арабской филологии. Ее ведущий преподаватель В.В. Лебедев выпустил методически выверенный и аналитически продуманный учебник языка Корана, ставший существенным шагом вперед в развитии преподавания арабского языка для тех, кто стремится освоить Священную книгу ислама на языке оригинала. В 2007 г. увидело свет его третье издание⁶⁵. Этот учебник, по словам автора, представляет собой «отвечающую современным требованиям лингводидактическую обработку одного из величайших памятников словесности, выполненную с учетом фундаментальных основ традиционного гуманитарного знания арабов»⁶⁶ . Свое новое учебное пособие «Читаем хадисы по-арабски» В.В. Лебедев адресовал всем тем, «кто подходит к арабскому языку как средству культурной и религиозной коммуникации, как к одному из немногих. «пророческих» или «посланнических» языков»⁶⁷.

Вехой в университетской практике явилась постановка курса «Корановедение» профессором Д.В. Фроловым, экспертом мирового уровня в этой области знаний, автором глубоких исследований о Коране и коранической экзегетике⁶⁸. Традиция филологического изучения Корана в России восстановила свои позиции во многом благодаря его усилиям как на исследовательской, итак и на преподавательской стезе. Неиссякаемый интерес Д.В. Фролова к Корану передался и его ученикам, которые под его руководством успешно защищают магистерские и кандидатские диссертации, посвященные прежде всего Корану и Священному мусульманскому преданию. В 2002 г. была опубликована работа А.Р. Гайнутдиновой «Образы пророков в Коране», в основу которой была положена ее магистерская диссертация. В настоящее время молодая исследовательница продолжает свои коранические изыскания и готовится к защите кандидатской диссертации. К числу магистерских диссертаций, связанных в том числе и с

Кораном, относится работа Халеда эль-Рошда «Проблема свободы воли и предопределения в арабо-мусульманской литературе» (2004 г.). В 2002 г. А.Л. Арзуманян защитил кандидатскую диссертацию на тему «Учение о конце света и воскресении в мусульманской литературе», в которой исследовались эсхатологические представления в Коране, хадисах, мусульманской экзегетике, а также в памятниках богословия классического периода. Эта талантливая работа была издана в виде монографии «Вопросы эсхатологии в мусульманской литературе» (М., 2003). После успешной защиты в 2002 г. кандидатской диссертации «Ангело- логия и демонология ислама: ангелы, гурии, джинны, шайтаны в арабо-мусульманской литературе» Т.С. Налич подготовила ее для опубликования (книга находится в печати). В 2007 г. ведущий преподаватель кафедры арабской филологии Г.Р. Аганина с блеском защитила кандидатскую диссертацию на тему «Орфоэпия и рецитация Корана». В своей новаторской работе Г.Р. Аганина показала значение таджвида (рецитации) для выработки общей произносительной нормы классического и современного арабского литературного языка.

Особо следует отметить инициативу Д.В. Фролова по комментированному переводу трактата «Совершенство в коранических науках» проставленного средневекового мусульманского экзегета Джалал ад-Дина ас-Суйути (1445-1505), подводящего изучения писания ислама в классический период мусульманской истории. Первый этап этого масштабного проекта, осуществляемого как совместный проект ИСАА МГУ и Духовного управления мусульман европейской части России, был реализован группой преподавателей кафедры арабской филологии во главе с Д.В. Фроловым в 2000 г. С тех пор вышло 5 выпусков⁶⁹, и тем самым перевод доведен до середины труда ас-Суйути.

Важной сферой деятельности ИСАА при МГУ является его просветительская работа. Неизменной популярностью у мусульман Москвы пользуются организуемые Центром арабистики и исламоведения лекции по истории и культуре исламского мира, мусульманскому праву и искусству, а также практические занятия по арабскому языку, в процессе которых вырабатываются навыки чтения Корана по-арабски.

Завершая разговор о Коране в фокусе российского исламо- ведения, еще раз вернемся к мысли о непреходящем значении этого величайшего памятника арабо-мусульманской и мировой духовной культуры и о многогранности исследовательской призмы, сквозь которую исламоведы смотрят на Священную книгу. Питающее человечество «духовное молоко Корана» (пользуясь выражением русского философа В.С. Соловьева⁷⁰) также питает поколение за поколением российских исламоведов. Для современной России, историческое развитие которой базируется на синтезе восточных и западных традиций, исламоведение является одним из общественно-значимых культурных элементов. Успехи российских ученых в области изучения ислама и Корана, одной из наиболее почитаемых на земле книг, создают лингвистические, культурные, исторические и научно-познавательные основы для взаимопонимания, взаимодействия и диалога культур России и стран Востока.

Литература (сноски)

¹ Грязнеет П.А. Коран в России (изучение, переводы и издания) // Ислам: религия, общество, государство. - М., 1984. С. 76-77.

² Бартольд В.В. Обзор деятельности факультета восточных языков // Соч. в 9-ти т. Т.9. Работы по истории востоковедения. - М., 1977. С. 29; Данциг Б.М. Ближний Восток в русской науке и литературе (дооктябрьский период). - М., 1973. С. 55.

³ Грязнеет П.А., Беляее В.А. Предисловие // Коран. Пер. и коммент. И.Ю. Крачковского. - М., 1963. С. 3.

⁴ Резеан Е.А. Коран в России // Ислам на территории бывшей Российском империи. Энциклопедический словарь. Вып. 1. - М., 1998. С. 50.

⁵ Грязнеет П.А., Беляее В.А. Предисловие... - С. 4.

⁶ В 2006 г. в московском издательстве «Наука» вышла в свет антология произведений русских поэтов XIX - XX вв. «Взаимопроникновение культур. Коран в русской поэзии». Издание подготовили Ю.А. Гаврилов и

А.Г. Шевченко.

⁷ Казем-Бек М.А. Полный конкорданс Корана или ключ ко всем словам и выражениям его текстов для руководства к исследованию религиозных, юридических, исторических и литературных начал сей книги. - СПб., 1859.

⁸ О нем см.: Рзаее А.К. Мухаммед Али М. Казем-бек. - М., 1989.

⁹ Бартольд В.В. История изучения Востока в Европе и России // Соч. в 9-ти т. Т. 9. Работы по истории востоковедения. - М., 1977. С. 467.

¹⁰ O казанском миссионерском исламоведении в оценке российской ориенталистике см.: Валеее Р.М. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX - 20 гг. XX в.). - Казань, 1998. C. 198-215.

¹¹ Валеее Р.М. Из истории казанского востоковедения середины - второй половины XIX в.: Гордий Семенович Саблуков - тюрколог и исламовед. - Казань, 1993. С. 60.

¹² Саблуков Г.С. Сведения о Коране, законоположительной книге мохаммеданского вероучения. - Казань, 1884.

¹³ Крымский А.Е. История арабов и арабской литературы, светской и духовной (Корана, фыкха, сунны и пр.). Ч. 1. - М., 1911. С. 160.

¹⁴ Саблуков Г.С. Приложение к переводу Корана Гордия Саблукова. Вып. 1 (приложение первое). - Казань, 1879.

¹⁵ Крачковский И.Ю. Чернышевский и ориенталист Г.С. Саблуков // Избр. соч. В 6-ти т. Т. 1. - М.; Л., 1955. С. 223.

¹⁶Грязневич П.А. Коран в России. С. 80.

¹⁷ Коран. Пер. с араб. яз., коммент. и примеч. выполнены Д.Н. Богуславским. - Эstanbul, 2000.

¹⁸ Коран. Пер. и коммент. Д.Н. Богуславского. Публ. Е.А. Резвана при участии А.Н. Вейрауха. - СПб., 1995. Это коллекционное издание, выполненное в ручном переплете из телячьей кожи с тиснением золотом и серебром, в футляре телячьей кожи с аналогичным тиснением в стиле изданий XIX в. вышло тиражом 100 номерных экземпляров.

¹⁹ Гиргас В.Ф. Арабско-русский словарь к Корану и хадисам. - М.; СПб., 2006.

²⁰ Бартольд В.В. Барон В.Р. Розен и русский провинциальный ориентализм // Соч. в 9-ти т. Т. 9. Работы по истории востоковедения. - М.,

1977. С. 589.

²¹ Шебунин А.Н. Куфический Коран Имп. СПб. Публичной библиотеки // Записки Восточного отделения Императорского Русского археологического общества (ЗВОРАО), т. VI. - СПб., 1891; он же. Куфический Коран Хедивской библиотеки в Каире // ЗВОРАО. - 1901. - т. XIV,

²² См., например: Крымский А.Е. Мусульманство и его будущность. Прошлое ислама, современное состояние мусульманских народов, их умст- веннее способности, их отношения к европейской цивилизации. - М., 1899; он же. Лекции по Корану. Вып. I. Суры старейшего периода. Перевод с объяснениями. - М., 1902; он же. История мусульманства. Самостоятельные очерки, обработки и дополненные переводы из Дози и Гольдциера. Ч. 1-2. 2-ое изд. - М., 1904; он же. Суры старейшего периода (перевод с объяснениями). Лекции по Корану, читанные в 1905 г. Прилож. к «Истории мусульманства». - М., 1905. Подробнее об исламоведческих работах

А.Е. Крымского см.: Гурницкий К.И. Агафангел Ефимович Крымский. - М.,

1980. С. 81-83, 118-122.

²³ Крымский А.Е. История арабов и арабской литературы, светской и духовной (Корана, фыкха, сунны и пр.). Ч. 2. История от древнейших времен. - М., 1912. С. 164.

²⁴ В частности, А.Е. Крымский был весьма невысокого мнения о языке Корана. Суть коранической рифмованной прозы, по его суждению, сводилась к тому, что мысль выражалась «группою коротких фразок, снабженных одинаковою рифмою». Эта литературная форма казалась А.Е. Крымскому схожей с речью великорусских раешников или - в случае большей близости к стихам - с малорусскими думами кобзарей (Крымский А.Е. История арабов и арабской литературы, светской и духовной. Ч. 1. 1-5. - М., 1911. С. 180).

²⁵ Почта Ю.М. Революционная Россия и мусульманский мир (советское исламоведение в 20-30-е годы) // Восток, - 1993, - № 4. - С. 88, 84, 89.

²⁶ Арапое Д.Ю. Система государственного регулирования ислама в Российской империи (последняя треть XVIII - начало XX вв.). - М., 2004. С. 21.

²⁷ Винникое И.Н. Коранические заметки: Коран 96:12 // Исследования по истории культуры Востока. - М.- Л., 1960; он же. Легенда о призвании Мухаммада в свете этнографии // Сергею Федоровичу Ольденбургу к пятидесятилетию научно-общественной деятельности: 1882-1932. - М., 1934.

²⁸ Крачкоеский И.Ю. Очерки по истории русской арабистики. - М.; Л., 1950. С. 241.

²⁹ См.: Кашталееа К.С. О термине «ата`а» в Коране // Доклады Академии наук СССР. Серия В.Л. (ДАН-В), 1926; она же. О терминах «Ансаба» и «Аслама» в Коране // ДАН-В, 1926; она же. К переводу 77 и 78 стиха 22 суры Корана // ДАН-В, 1927; она же. К вопросу о хронологии 8, 24, 47 сур Корана // ДАН-В, 1927; она же О термине «шахида» в Коране // ДАН-В, 1927; она же. Терминология Корана в новом освещении // ДАН-В, 1928; она же. О термине «ханиф» в Коране // ДАН-В, 1928.

³⁰ Кашталееа К.С. «Подражания Корану» Пушкина и их первоисточник // Записки кабинета Востока. - 1930, - № 5.

³¹ О К.С. Кошталевой см.: Долинина А.А. Невольник долга. - СПб., 1994. С. 281-282; Резеан Е.А. Коран и его мир. - СПб., 2001. С. 58-59.

³² Долинина А.А. Невольник долга... - С. 235.

³³ Там же.

³⁴ Там же. С. 383.

³⁵ Климоеич Л.И. Книга о Коране, его происхождении и мифологии. - М., 1986. С. 271; он же. Коран, его догматы и учения // Ислам. Очерки. - М., 1962. С. 108. См. его же. Коран и его догматы. - Алма-Ата, 1958.

³⁶ Долинина А.А. Невольник долга. С. 235.

³⁷ Грязнееич П.А. Коран в России. С. 82; Резеан Е.А. Коран и его мир...- С. 443.

³⁸ Коран. Перевод смыслов и комментарии Валерии Пороховой. - М.,

1993.

³⁹ Подробности см.: Ушакое В.Д. Какой нужен перевод Корана: «канонический» или научный? // Коран в России (по материалам «круглого стола» «Священный Коран в России: духовное наследие и исторические судьбы»). - М., 1997.

⁴⁰ Резеан Е.А. Коран и его мир... - С. 449.

⁴¹ Коран. Священная книга мусульман. Пер. С араб. (и предисл.) Т.А. Шумовского. - М., 1995.

⁴² Шумовский Т.А. Слово о Коране // Священный Коран. Страницы вечных мыслей. Поэтический перевод с арабского Теодора Шумовского. СПб., 2000. С. 18, 19.

⁴³ Там же. С. 20, 19.

⁴⁴ Там же. С. 18.

⁴⁵ Кямилев С.Х. Интернационализация работы над русскими версиями коранических текстов - объективная задача в условиях Российской Федерации // Коран в России (по материалам «круглого стола» «Священный Коран в России: духовное наследие и исторические судьбы»). С. 60-61.

⁴⁶ Коран. Пер. и коммент. М.-Н.О. Османова. - М., 1995.

⁴⁷ Ушаков В.Д. Фразеология Корана (опыт сопоставления фразеорече- ний Корана и арабского классического языка. - М., 1996. См. также: Ушаков В.Д. Некоторые аспекты перевода Корана на русский язык // Азия и Африка сегодня. - 1996. - № 10; он же. Фразеобразования в Коране и способы их перевода на русский язык // Народы Азии и Африки. - 1998. - № 1.

⁴⁸ Коран. Суры 1, 16-19, 35, 36. Пер., вступительная статья и коммент.

В.Д. Ушакова. М., 1998. Перевод ряда сур и комментарии к ним В.Д. Ушаков опубликовал в журнале «Восток»: Сура 20. Та Ха // Восток (Oriens).- 2000. - № 4; Сура 21. Пророки // Восток (Oriens). - 2002. - № 1; Сура 22. Аль-Хаджж // Восток (Oriens). - 2002. - № 5.

⁴⁹ Коран. Перевод смыслов и комментарии. Пер. Б. Шидфар. - М., 2003.

⁵⁰ Коран. Пер. с араб. А.Г. Гафурова. - М., 2000.

⁵¹ Коран (пер. смыслов и коммент. Кулиева Э.Р.). - М., 2002 (переиздан в 2003, 2004 гг.). См. также: Кулиев Э.Р. На пути к Корану. - М., 2003.

⁵² Ибн Гасан. Коранические суры, расставленные по мере ниспослания Пророку и переведенные с огузского наречия Чингизом Гусейновым. - М., 2002.

⁵³ `Aja'ib al-Athar fi 'l-Tarajim wa'l-Akhbar: `Abd al-Rahman al-Jabarti's History of Egypt. T. Philipp and M. Perlman (eds.). 3 books (vols. 1-4). Stuttgart,

1994.

⁵⁴ В предисловии ко втором у изданию перевода Корана И.Ю. Крач- ковского П.А. Грязневич настойчиво проводил мысль о необходимости избегать недооценки «первостепенного значения сравнительно-семантического анализа понятийного аппарата и идеологической лексики доисламской словесности и Корана для адекватного понимания отраженных в Коране сдвигов в религиозном сознании и социальной психологии, в семантике доисламской религиозной лексики, для определения путей и мотивов появления в нем новых терминов» (Грязневич П.А. Предисловие ко втором изданию // Коран. Пер. и коммент. И.Ю. Крачковского. 2-ое изд.- М., 1986. С. 14).

⁵⁵ Резван Е.А. Коран и его мир...- С. 60. Продуктивность этого метода демонстрирует исследовательское эссе С.Х. Кямилева, посвященное кораническим терминам кыст и `адль и их производным как фундаментальной понятийной основы мусульманских представлений об идее «справедливости» (Кямилее С.Х. К интерпретации коранических терминов кыст и адль // Социально-политические представления в исламе: история и современность. - М., 1987).

⁵⁶ Резеан Е.А. Адам и бану Адам в Коране (к истории понятий «первочеловек» и «человечество») // Ислам: религия, общество, государство; он же. Термин дараджа в Коране (к проблеме социальной стратификации общества оседлых центров Внутренней Аравии на рубеже VI - VII вв.) // Социально-политические представления в исламе: история и современность. - М., 1984; он же. Коран и доисламская культура (проблема методики изучения) // Ислам: религия, общество, государство; он же. Исследования по терминологии Корана: сура; `абд (`абид, `ибад) [Аллах]; умма - 16:121/12 // Проблемы арабской культуры. Памяти академика И.Ю. Крачковского. - М., 1987; он же. Этические представления и этикет в Коране // Этикет у народов Передней Азии. - М., 1988; он же. Коран и коранистика // Ислам. Историографические очерки. - М., 1991.

⁵⁷ Коран «Усмана». - СПб., 2004. К книге приложен DVD-диск, который содержит русскую и английскую версии видеофильма «В поисках Корана Усмана», посвященного истории изучения рукописи, а также цветное факсимиле рукописи, предназначенное для просмотра на персональном компьютере.

⁵⁸ Резеан Е. А. Коран и его толкования (тексты, переводы, комментарии). - СПб., 2002; Абдуллаееа Ф.И. Персидская кораническая экзегетика (тексты, переводы, комментарии). - СПб., 2000. Из работ подобного типа см. также: Xрестоматия по исламу. Составитель и ответственный редактор С.М. Прозоров. - М., 1994. Ее второй раздел посвящен Корану и его толкованиям.

⁵⁹ Большакое О.Г. История Xалифата. Т. 1. Ислам в Аравии 570-633. - М., 1989. В 2003 г. цикл работ О.Г. Большакова по ранней истории ислама и экономике отмечен государственной премией Российской Федерации.

⁶⁰ См., например: Пиотроеский М.Б. «Поход слона» на Мекку (Коран и историческая действительность) // Ислам: религия, общество, государство.

⁶¹ Шифман И.Ш. О некоторых установлениях раннего ислама // Ислам: религия, общество, государство; он же. Исторические корни коранического образа Аллаха // Проблемы арабской культуры. - М., 1987.

⁶² Над окончательным оформлением текста перевода Корана, который в настоящее время готовится к публикации, А.Б. Xалидов работал в 19972001 гг. Из задуманной структуры работы ему удалось закончить перевод коранического текста и подготовку арабско-турецкого лексикона Корана. Незавершенным остался комментарий к переводу.

⁶³ Ибрагим Т.К., Ефремоеа Н.В. Путеводитель по Корану: вера // Резеан Е.А. Коран и его мир. - СПб., 2001. В нем систематизируются и сопровождаются детальными отсылками к кораническому тексту пласт представлений, сформировавшихся в классической коранической экзегетике вокруг коранических предписаний, связанных с верой в Бога, в ангелов, в ниспосланные Писания, в пророков, в Судный день. См. также: Ибрахим Т.К., Ефремова Н.В. Мусульманская Священная история. От Адама до Иисуса. Рассказы Корана о посланниках Божьих. - М., 1996.

⁶⁴ Центр был образован в 1989/1990 учебном году.

⁶⁵ Лебедев В.В. Учись читать Коран по-арабски. Ч. 1-3. 3-е изд. - М., 2007.

⁶⁶ Там же. С. 5.