Культурологический анализ. Образ мифа о Коркуте

Размещено на http://www.allbest.ru/

Культурологический анализ. Образ мифа о Коркуте

М.С. Саркулова

Тяга к вечным образам нормальна, для того они и существуют. Они должны привлекать, убеждать, очаровывать, потрясать». [1, с.132] К подобным основополагающим, всеобъемлющим архетипическим образам, с незапамятных времен жившим в сознании тюркских народов, можно отнести образ Коркута, мифического первошамана и первомузыканта, изобретателя кобыза. «В веках зависимости из памяти тюрков выпало все былое: слава, пантеон древних божеств, камнеписные анналы, имена мудрых вождей и непобедимых полководцев. Лишь имя Коркута выдержало испытание временем... Если Коркут был символом тюркского единства в прошлом, то в настоящем он - их надежда на будущее. В учении Коркута тюркский дух неиссякаем и бессмертен. Этим можно объяснить неистребимую тягу тюркских народов к наследию Коркута, без которого полнокровное возрождение тюркской культуры и духовности вряд ли возможно и в ХХІ в. Имя Коркута освящено народной памятью. Все хорошее, недосягаемо духовное, нравственно чистое казахи связывают с именем Коркута», -пишет о значении образа Коркута С. Акатаев. [2, с.34] Сложный и многозначный образ Коркута издавна притягивал внимание многих художников слова и ученых исследователей, по-разному трактовавших его, связывая и с египетскими солярными божествами (О. Сулейменов), и с буддийскими служителями культа (Ауэзхан Кодар), и с шаманистическими архаическими верованиями (С. Каскабасов), и с богоборческими исканиями греческого Прометея и осетинского Амрана (М. О. Ауэзов).

Своеобразное художественное переосмысление мифа о Коркуте получает в литературе. А.Ф. Лосев утверждал, что в основании каждой культуры лежит основополагающий для нее миф, реализацией которого данная культура является. Думается, можно утверждать, что таким мифом для Великой Степи, этнокультурным архетипом, где «в сгущенном виде представлен коллективный опыт народа», является миф о Коркуте.

Действительно, образ музыканта, шире -творца, восходящего к образу легендарного Коркута, возникает в творчестве многих тюркских (казахских) писателей. Достаточно вспомнить «Кюйши» Джансугурова, старого табунщика Досмагамбета, мастерски владеющего кобызом из повести Д.Досжанова «Серебряный караван».

Древнее предание о том, что кобыз, созданный Коркутом, обладал чудесной силой и продолжал звучать и после смерти творца, как и кифара древнегреческого певца Орфея, ибо музыка не подвластна смерти, получает своеобразное продолжение в романе Алимжанова, где описывается памятник кобызу на могиле Коркута. «Подобно створкам гигантских раковин, четыре кобыза обращены лицом на четыре стороны света. Они, как локаторы, ловят малейшее дуновение ветерка. Невидимые струны воздуха, вливаясь в узкую щель, связывающую воедино все четыре кобыза, рождают волшебные звуки, слышимые на несколько верст вокруг» [3, с. 112].

В конце 20 в. в поэтическом романе М. Шаханова «Космоформула карающей памяти», поднимающем острейшие духовно-нравственные проблемы, вновь возникает образ великого мудреца. Поэт противопоставляет «животворное начало» вечной музыки Коркута, перед которой бессильна даже смерть, современной какофонии рок-н-ролла, «психотропному влиянию агрессивно возбуждающего звука» и приводит мудрую притчу о том, как два враждовавших между собой тюркских племени помирил старец-кюйши, сыгравший им «проникновенную и знакомую с колыбели» музыку великого Коркута, «своим дарованием объединявшего людей» [4, с.37].

Эта притча напрямую перекликается с «Балладой забытых лет» А. Кекильбаева, где возникает архетипический образ музыканта, степного Орфея, силой своего искусства покорившего даже врагов. А. Кекильбаев с редким художественным мастерством рисует рождение музыки. «Новый кюй наливался крепостью. Звуки все бодрее, определеннее. Мелодия взывает к размышлениям, как многомудрая речь, способная указать выход отчаявшимся. Домбра исходила скорбью, убеждала и рассказывала. Отвечая ее струнам, звучали струны человеческого сердца - самые потаенные, самые тонкие» [5, с. 97]. Виртуозная интуиция художника помогла как бы воссоздать легенду о знаменитом домбристе Абыле, по преданию сумевшего помирить враждебные племена. Но у Кекильбаева апофеоза добра не происходит. Его герой, как и мифический Коркут, отец музыки, гибнет. Жонеут, человек, погубивший степного Орфея, обрекший великого мастера на мучительную казнь, и в предсмертном бреду слышит скорбный напев домбры, доносящийся как бы из-под земли, куда был заживо зарыт кюйши. Еще одна явная параллель образа кюйши Кекильбаева с мифологемой Коркута, после смерти которого кобыз продолжал издавать певучие звуки.

Вдохновенным ценителем музыкального творчества своего народа, автором замечательного исследования «Поэты пяти веков», М. Магауиным было создано немало произведений, посвященных музыкантам-кюйши. Одно из них носит поэтическое, почти сказочное название «Кекбалак - конь с голубыми ногами» и повествует о судьбе кюйши Токсабы.

В степи издавна с трепетом и почтением относились к людям искусства, считая их избранниками духов, особенно к кобызши, людям, игравшим на кобызе, сакральном инструменте, как легендарный Коркыт-ата. О философско-глубокой смысловой наполненности, о символике кобыза пишут авторы книги «Космос казахской культуры»: «Казахский национальный инструмент «кыл-кобыз» (волосяной кобыз) выдалбливается из цельного куска дерева. Струна кобыза состоит из тридцати волосков, смычок напоминает дугу. Его могли изобрести только там, где много конского волоса: кочевые народы. Это сольный инструмент, но инструмент-оркестр. Высший мир в кобызе представлен декой, на которой расположены две колки, регулирующие две струны. одна из них находится вверху, другая -внизу, срединный мир представлен выдолбленной частью кобыза, напоминающей две половинки мозга, две половинки яблока. И низший мир - нижняя часть инструмента, струны - два вида энергии, пронизывающих весь космос: солнечную и лунную. Гриф кобыза - и есть воды, хаос, ритмизующийся смычком и создающий гармонию жизни, ее симфонию» [6,с. 46].

Мифологизация образа музыканта особенно сказывается в подаче образа Айтана-сала. Уже внешний облик сала, его пестрая и необычная одежда сильно отличают его от других людей. Мастерски владея кобызом и сыбызгой, Айтан-сал поражает окружающих своей неистовой и удивительно-живой игрой. Исполняя кюй Алшагыра «Горькаямелодия», музыкант словно передает в музыке акт творения мира из небытия, победу упорядоченного космоса над хаосом, дня над ночью, света над тьмой. Айтан-сал устраивает целое представление, не просто играя на музыкальных инструментах, но и танцуя. Нечто колдовское, демоническое проступает в его облике, когда он исполняет танец шамана, подобно легендарному Кербала-баксы из рода меркит, который, перед тем как приступить к игре, танцем созывал своих бесов. Айтан-сал рассказывает фантастическую историю кюев Кербалы «Белые псы» и «Синие псы», о том, как баксы верой и правдой служили сорок бесов, белых и синих. Можно сделать предположение, что искусство игры на кобызе было настолько виртуозным и необычным, что люди приписывали музыкантам связь с потусторонними силами, считая, что тем помогают некие духи. Мистическая сила кюев «Белые псы» и «Синие псы» Кербалы-баксы была настолько велика, что не всякий музыкант отваживался играть их. Архетип Мудрого Старца, воплощенного в легендарном Коркуте, оживает в эпизоде прощания Кербалы-баксы с кобызом, сыгранном Айтаном-салом. «Кобыз зарыдал, наполнил юрту скорбными звуками. Казалось, она не выдержит их, разверзнется под ней земля, а люди-живое - уйдет, пропадет навек от испепеляющей тоски. Потом тоска сменилась легкой грустью, мелодия будто пела людям о смысле жизни и красоте искусства. Вот опять светлая грусть прерывается тоскливым безнадежным плачем, на смену ему идет мудрая печаль». Смысл жизни, истинное бессмертие творец, художник находит в искусстве, создаваемом им. Подобно праотцу Коркуту кюйши Кербала побеждает смерть силой музыки. Впоследствии мифологема Коркута, мотив прощания с жизнью, возникает в эпизоде, связанном с уходом из жизни самого главного героя - домбриста Токсабы. Как и легендарного Байджигита, прозванного в народе «Добрым ангелом кюев», Токсабу на закате жизни поражает болезнь, страшнее которой для музыканта нет - паралич, когда отказываются служить руки, «вливавшие жизнь в две струны деревянной домбры, пальцы, рождавшие то грустные и задумчивые, то гордые и ликующие, то нежные и задушевные кюи» Пальцами живой левой руки, Токсаба, лежащий в беспамятстве, словно перебирает струны домбры. Внук его, маленький Нарык, завороженно наблюдает за ним. «А пальцы, и правда, творили чудо, продолжали творить чудо, ибо это была не пляска, а музыка, беззвучная музыка. Только сейчас открывались ему загадки, особенности манеры, искусства деда. Лишь сейчас он приблизился к тому, чтобы постигнуть его тайну, волшебство. Кюй, музыка были и теперь, как и всю его жизнь, в нем, в его сердце, в его душе. И теперь, когда парализованная его рука настойчиво тянула судорожно упиравшегося Токсабу к могиле, живые его пальцы творили музыку. Потому что сам он был музыкой и вдохновением». [7, с.79]. Как мифический Коркут, Токсаба преодолевает смерть бессмертной вечной силой музыки. И предсмертным последним кюем Токсабы, его лебединой песнью был кюй «Кекбалак - конь с голубыми ногами». Автор приводит полное поэзии сравнение Токсабой родного народа с конем, сказочным Кекбалаком. «Твой бег, твой порыв вперед, как бег скакуна, будет неутомимым, будет набирать новую мощь, новую силу...». Расширение метафоры, связанной с образом коня - сказочного Кекбалака.

В последние мгновения жизни Токсабе вновь чудится Кекбалак. Описание ухода старого музыканта пронзительно одухотворенно. Кекбалак - голубой тулпар - является к нему, чтобы он присоединился к числу некогда живших собратьев - творцов и исполнителей кюев, музыкантов - Айтана, Бекжана, Таттимбета, Кызая., чтобы унести его «в чистое, подернутое легкой пеленой небо». коркут тюркский мифологизация

«К?к - это Космос, одухотворенный универсум как целостность и одновременно части этого целого: К?к 6?рі - великий Бог и божественный первопредок в одном лице, К?к т?рік - сыны Неба, созданные по образу и подобию, возникновение Вселенной связывается с образом К?к Б??а, на рогах которого покоится земля, К?к бала? - небесный крылатый конь символизирует силу, мощь, красоту, что нашло отражение в древнем кюе под одноименным названием. Уместно отметить, что К?к б?рі, К?к т?рік, К?к б??а, К?к бала? метафоры, смысл которых -принадлежность Небу, указание на божественную, космическую сущность. К?к есть одновременно Творец и его творения. Он обнимает собой всю Вселенную и выступает основанием бытия. В тенгрианском календаре мушел пять основных цветов, первый из которых, К?к, который объединяет собой многоцветье и задает аксиологический смысл всем цветам. При этом культу К?к был придан не столько религиозный, сколько духовно-нравственный аспект» [ 8, с. 31].

Мифологизацию образа кюйши, воскрешение архетипа Коркута, миф о котором можно считать основополагающим для культуры Степи, в которой музыкант-кюйши занимал особое место и наделялся сакральной силой, можно проследить и в данном завершающем эпизоде книги М. Магауина. Кюй - выражение души народа, некая квинтэссенция духа нации.

Творцы же кюев - не просто музыканты, а люди, сумевшие в сконцентрированном и образном виде передать чувства и чаяния целого этноса. Может, именно в этом и заключена причина столь частого и плодотворного обращения художников слова к изображению образов степных Орфеев, на интуитивном и подсознательном уровне чувствующих душу родного народа.

Мифологизация образа музыканта-баксы сказывается в поклонении духу музыки, воплощенному в домбре. Ревнитель и истинный ценитель подлинного искусства, Токсаба с горечью и с душевной болью замечает, что иные молодые музыканты не чувствуют истинного содержания, духа кюев, а потому и искажают их суть. В речи старого музыканта, обращенной к столичному артисту, отражаются чувства мастера. «Знаешь, что такое искусство домбриста? Необозримое, бездонное море... Итак: все пять пальцев должны быть в игре. Затем... разве главное в кюе - быстрота? Или громкость? Зачем красивую мелодию превращать в визгливый крик? К тому же мы, казахи, народ спокойный, степенный. Кюй отражает наш характер. В нем должны быть наше достоинство, степенность и спокойствие. Наши раздумья. Простор необъятных наших степей...» [7, С.82] В этих словах мастера заключена целая философия. Сущность народа выражается в особенностях его искусства. Кюй - это дух народа. В свете этого становится понятным чувство той горечи и пустоты и разочарования, испытываемые Токсабой, когда он слушает молодого столичного домбриста, слишком увлекшегося голой техникой в ущерб глубокой смысловой наполненности кюев.

Таким образом, архетипический образ кюйши, восходящий к образу легендарного Коркута, находит широкое отражение в произведениях казахских авторов. М Элиаде утверждал, что все так называемые вечные образы продолжают нести мифологические традиции, которые их топические формы раскрывают в мифологическом поведении. «Копирование этих архетипов выдает определенную неудовлетворенность своей собственной личной историей, смутную попытку . снова очутиться в том или ином Великом времени». [9, с.31] Именно этим обстоятельством можно объяснить столь широкое обращение разных художников слова к вечному архетипическому образу великого Коркыт-ата.

Литература

1. Юнг К.Г. Об архетипах коллективного бессознательного //Вопросы философии, 1988, №1.

2. Акатай С. Коркут-ата //Культурные контексты Казахстана: история и современность. - Алматы,1998, - С.132

3. Алимжанов А. Дорога людей. - Алматы: Жазушы, 1988.

4 Шаханов М. Космоформула карающей памяти. -Алматы, 2000.

5 Кекильбаев А. Собр. соч. в 4 т. - А.: Жазушы, 2001. - Т. 2.

6. Каракузова Ж.К., Хасанов М.Ш. Космос казахской культуры. - Алматы: Евразия, 1993. - 78 с.

7. Магауин М. Лирическое отступление. -Алматы: Жалын, 1988.

8. Кокумбаева Б. Д. Онтология духа и проблемы бытия отечественной культуры: Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук. - Алматы, 2006.

9. Элиаде М. Мифы. Сновидения. Мистерии. - М., 1985.

Размещено на Allbest.ru