Православие как онтологическое основание российской государственности

Размещено на http://www.allbest.ru/

Православие как онтологическое основание российской государственности

М. В. Бахтин

Санкт-Петербург

Статья посвящена проблеме поисков духовных оснований современной общественной жизни нашего Отечества. Автор предпринимает попытку обосновать онтологический статус православия как основной духовной доминанты российского истории и современной модели российского общества. В работе дается сравнительная характеристика исторических типов христианской религии и проводится идея генетического родства православия, русской культуры и психологического типа русского народа.

Ты много переносил и имеешь терпение,

и для имени Моего трудился и изнемогал,

но имею против тебя то, что ты

оставил первую любовь твою.

Откровение Иоанна Богослова, 2 : 3,4.

В истории народов, как и в жизни каждого человека, бывают, как известно, периоды длительного, относительно спокойного поступательного развития в избранном направлении и пункты переломов, исторические перекрестки и развилки чаще всего небольшие по длительности фазы смены вектора движения. Одной из характерных черт последних всегда является обращение к историко-культурной традиции и поиск новых ценностных ориентиров исторического движения вперед.

В периоды медленного поступательного развития истории горизонт обозримости будущего предельно далек и возможность прогнозирования довольно-таки велика. Так, когда мы идем по прямой широкой дороге, мы видим далеко впереди себя. Иное дело время перелома. Горизонт обозримости будущего и возможность его прогнозирования здесь сжимается до минимума в силу множества крутых поворотов. Поэтому, раз будущее страшит своей неизвестностью, возникает жизненная необходимость постоянного обращения к пройденному, прожитому, ища в нем фундаментальные основания существования.

С другой стороны, кризисные точки исторических поворотов выгодно отличаются от стабильных периодов тем, что именно в них до предела усиливается и гораздо в большей степени реализуется одна из главных характеристик человека свободная воля. Именно в годы переломов резко повышается возможность исторического выбора, именно в это время история, понимаемая здесь не как свершившийся факт, а как живой нескончаемый творческий процесс, становится в высшей степени вариативна. Поскольку же раскрепощение свободной воли неизбежно освобождает творческое начало человека, такие периоды характеризуются наивысшим расцветом того, что называется свободным историческим творчеством масс, народа. христианский религия православие общественный

Судя по всему, переживаемое нами сегодня время пересечения на исторической оси координат двух столетий и двух тысячелетий является для нашего Отечества точкой исторической вариативности, часом выбора той или иной исторической альтернативы. Вступая в новое столетие, Россия стоит перед фактом стратегического социально-экономического, политического, культурного и религиозного выбора. Иными словами, завершив драматичный двадцатый век, государство Российское и русский народ подошли к очередному своему историческому перекрестку и стоят на развилке исторических дорог.

На мой взгляд, на рубеже веков в судьбе нашего Отечества обострилось проявление двух исторических векторов, направленных прямо в противоположные стороны. Один устремлен в будущее: это вектор необратимости поступательного прогрессивного хода исторического процесса, вечного стремления человечества к новому. Другой вектор обращен в прошлое: это проявление исторической связи настоящего с прошлым, отражение неизбежной зависимости настоящего от прошлого. Этот вектор есть сила культурно-исторической традиции, закрепленной на социально-психологическом уровне общественного сознания.

В точке пересечения двух тысячелетий встретились одновременно несколько эпох: эпоха Руси языческой, догосударственной, России христианской (княжеской, царской, имперской), эпоха России советской и эпоха новой России, постсоветской. Не секрет, что обращение к культурно-историческому наследию дореволюционного времени есть закономерное следствие движения общественного сознания, и представляет в данном случае явление скорее не рациональное, а эмоциональное: отторжение всего советского неизбежно привело к поиску новых оснований и принципов, компенсировавших бы утраченные идеалы. А поскольку новая идеология, культура и вообще новый уклад чего-либо создается не так скоро, как разрушается старое, то историческая память народа с необходимостью обращается к традиции. Чем больший размах в современном российском общественном сознании приобретает отрицание исторического опыта почти всего двадцатого столетия, то есть истории Советского государства, тем с большей силой проявляется стремление возродить досоветские традиции российской истории.

В этом триумфальном шествии "эпохи возрождения" есть и грустное, и смешное, исторически оправданное и просто дань моде: начиная от возрождения дворянских титулов до превращения церковных праздников в официально - государственные мероприятия. Отделить в этом широко- масштабном и набирающем силу процессе позитивное от негативного, здоровое, актуальное и развитое от устаревшего и отмирающего стратегически важная задача современной отечественной культуры.

Один из ведущих идеологов современного духовного государственно-патриотического движения о. Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, в своей фундаментальной работе по истории России "Самодержавие духа. Очерки русского самосознания" писал: "Наше будущее зависит от того, сумеем ли мы ныне восстановить историческую преемственность русской жизни, осознать себя продолжателями великого русского дела, хранителями и защитниками духовных сокровищ тысячелетней российской истории".

Сегодня уже набили оскомину споры о том, какая идеология должна лежать в основе будущего устройства России. Каждая политическая партия, движение и т. д. предлагает свой вариант "спасения" Отечества, выдвигая ту или иную программу реформ. Однако, представляется, что созданные подчас профессиональными экономистами, политиками и юристами, большинство этих "панацей" страдает онтологическим, органическим недостатком экономического, политического и правового сознания.

Недостаток этот, видимо, может быть преодолен путем учета в спорах о наилучшей модели будущего государственного и социально-политического устройства России ряда выводов философского, нравственного и религиозного наследия о влиянии духовного облика личности на состояние дел в государстве. Благо, национальная философская традиция дает в этом отношении достаточно пищи для размышления. Здесь можно отметить работы А.С. Хомякова, И.В.Киреевского, К.С. Аксакова, Н. Я. Данилеского, Вл. Соловьева, Н.А.Бердяева, Н.Ф. Федорова, Ф. А. Степуна, К.Н.Леонтьева и многих других.

Как известно, цель и задача любой, в том числе и исторической, науки состоит не только в том, чтобы исследовать известные, имевшие место в реальности феномены, но также и экстраполировать имеющиеся в распоряжении исследователя методы познания на еще неведомую область бытия, в данном случае исторического измерения человеческого бытия. Применительно к истории это означает попытку построения умозрительных моделей социальных процессов, еще не имевших место в действительности, но потенциально заложенных в конкретной исторической ситуации и готовых актуализироваться в той или иной степени.

Таким образом, укрепление отечественной государственности, на мой взгляд, должно иметь основание двух уровней: идейное и духовное. Идейное основание представляет из себя созидание идеологии национально-государственной ориентации, способной объединить большую часть населения под знаменами патриотических сил. Духовное основание может рассматриваться как одухотворение морального облика личности каждого конкретного человека и гражданина государства.

Говорить о духовности абстрактно, отвлеченно от культурно-исторического контекста, только как о категории спекулятивной философии, в данном случае я не вижу большого смысла. Поэтому в данной работе я постараюсь поставить вопрос о том, что же по большому счету является духовностью для России или, точнее, что представляет из себя российская духовность?

О загадочной русском характере написаны сотни книг самого различного содержания великих и рядовых писателей. Не ставя перед собой задачу сколько-нибудь полного раскрытия этой неисчерпаемой темы, в своем очерке я затрону культурно-исторический аспект российской духовности, ибо, перефразируя слова Джона Локка о взаимоотношении сознания и чувств, в душе народа нет ничего, чего не было бы в его истории.

Наконец, сегодня много говорят о крайне бедственном состоянии физического и психического здоровья русского народа. Согласно данным медицинских обследований детей младшего и среднего школьного возраста в крупных, прежде всего, в столичных городах, 90% страдают теми или иными отклонениями от физической или психической нормы. Без нахождения истинных причин такого ужасного положения мы не можем с уверенностью говорить о завтрашнем дне нации. В этой связи перед нами стоит задача показать, как духовное неблагополучие каждого отдельно взятого человека и народа в целом, наряду с комплексом социально-экономических, политических и геополитических факторов, может негативно сказаться на судьбе русского народа.

В последнее время мы стали свидетелями растущих, как грибы после дождя, всевозможных религиозных организаций восточного и западного толка. Что несут они нашему многострадальному отечеству: только ли проповедь о любви, добре и мире? Нужно ли рассматривать их только в плоскости проповеди христианства, буддизма, язычества и т. д.? Является ли этот процесс только следствием поиска российским обществом новых оснований духовной жизни в грядущем столетии? Или же "второе издание" распространения христианства в России следует рассматривать в более широкой, скажем, историко-культурной или даже геополитической перспективе?

Нет нужды вдаваться в очень глубокий анализ ситуации, чтобы увидеть, что Российское государство в очередной раз в своей истории (такое повторяется примерно раз в столетие) стоит перед вопросом сохранения своей национально-государственной независимости. Попробуем проанализировать деятельность восточных и западных проповедников и возникших уже на местной почве религиозных общин самой различной ориентации в свете обозначенной проблемы.

После поражения СССР в холодной войне и крушения коммунистической идеологии на рубеже 80-х и 90-х годов мы стоим перед фактом перерастания культурно-идеологической экспансии Запада в новую фазу. Если раньше главным объектом империалистической агрессии было все советское, то теперь, после воссоздания Российского государства таким объектом становится все русское, российское.

Распад СССР и дезориентация социально-политического и культурно-идеологического векторов общественной жизни привели к вакууму в духовной сфере нашего отечества. Но, как известно, свято место пусто не бывает: люди не могут жить без того, чтобы не верить во что-то, чтобы не стремиться к какой-то высокой цели. Бесцельное существование порождает так называемый экзистенциальный вакуум ощущение бессмысленности и бес-цельности существования, ведущее к разрушению духовной сферы личности и нации.

Несколько десятилетий назад советское общество в целом и многие его представители в частности имели одну общую цель построение коммунизма. Ныне люди нуждаются в какой-то иной, но не менее привлекательной и притягивающей цели. Цель эта может быть коллективной и индивидуальной. Первая связана с построением общества всеобщего благоденствия, то есть с коллективным счастьем в реальности посюсторонней. Вторая с достижением своего личного счастья либо в этой, либо в той, потусторонней, жизни.

Дать людям в современной России такую государственную идеологию, которая заставила бы устремиться к ней всеми своими помыслами и усилиями, очень сложно. Цель второго порядка веру в вечную жизнь дает религия. Поэтому вполне объяснимо и логично, что религия начинает и, вероятно, будет в скором времени мощным фактором, определяющим духовную жизнь российского общества в XXI столетии. Только вот какая религия? Русское православие, западный протестантизм, неоязычество, ньюэйдж, восточные культы или что-то еще?

Новая культурно-идеологическая ситуация в России, рост влияния религии в культурной жизни российского общества позволяют Западу играть на новом, религиозном, поле. Расширение границ религиозного сознания в современном российском обществе естественным образом повышает общий уровень внушаемости населения, и это позволяет предположить, что тот, кто одержит победу в этой сфере, обретет также господство в сферах экономики, политики, права и морали.

Перестройка и демократия принесли нам традиционные буржуазные свободы: слова, печати, совести, вероисповедания, собраний. Все они зафиксированы в российском законодательстве. В абстрактно-теоретическом смысле свобода благо, но то, во что выльется свобода на практике, зависит от того, каким образом ею воспользоваться. Еще Аристотель заметил, что любое благо, взятое в недостатке или избытке, превращается в свою противоположность порок. Избыточная свобода быстро превращается в анархию, а общество в состоянии анархии гораздо легче подвержено экспансии извне.

Складывается ощущение, что предоставив равные возможности всем конфессиям, заведомо была дана фора христианству западного образца, и прежде всего протестантизму, насчитывающему в своем составе свыше ста различных деноминаций: от традиционных направлений (лютеране, методисты, англикане, баптисты, пятидесятники, адвентисты седьмого дня и др.) до тоталитарных сект.

За борьбой религий стоит борьба культур. Любая религия возникает не на пустом месте и помимо собственно учения ее основателей несет в себе элементы национальных, культурных и социальных особенностей. Именно этим и объясняется при наличии одной Библии существование ста различных христианских и около христианских деноминаций. Если отбросить указанные обстоятельства, то их возникновение остается загадкой.

Православие в его историко-культурном развитии начиная с X и уж тем более с XV столетия, после падения Византии, невозможно представить изолированно от истории Русского государства. Сегодня это во многом русская религия, созвучная душе русского народа; так сказать, "обрусевшее христианство". Протестантизм же религия буржуазной европейской цивилизации эпохи Нового времени, как и католицизм религия феодальной средневековой Европы. И тот и другой несут элементы европейского сознания.

Замечательный русский историк Церкви, профессор Санкт-Петербургской Духовной Академии Василий Васильевич Болотов (†1900 г.) в своих лекциях по истории древней церкви приводит интересный анализ психолого-исторических типов протестанта, католика и православного, проводя параллель с типами темпераментов. Протестант, пишет он, не заботится об убеждениях других, но все обосновывает на своем разуме. Принцип (протестантизма)… есть вызванный историческими обстоятельствами необходимый прием борьбы с католицизмом. Принцип этот состоит в требовании руководствоваться своим собственным авторитетом в толковании Священного Писания. В. В. Болотов сравнивает протестанта со школьником, не нуждающемся в авторитете сильнейших учеников класса при решении арифметических задач, если он уверен, что им соблюдены все правила арифметики. Рассуждение заканчивается емкой формулой: "для протестанта сила и центр тяжести заключается в нем самом".

Второй тип школьника, пишет автор, это прирожденный папист (католик М.Б.). Это люди слабые, нуждающиеся во внешней опоре, люди чужеумные и чужевольные, настраивающиеся в пользу того, кто говорил последним. Ввиду удручающего их бремени различных сомнений и недоумений по религиозным и церковным вопросам они стараются найти для себя свидетельство от внешних, авторитет, на который можно было бы опираться при решении тех или других вопросов, и таким авторитетом для них является папа. Иначе говоря, для католика важно папское верование, которое заменяет для него все. На мой взгляд, В. В. Болотов довольно обоснованно утверждает, что окончательным проявлением такой позиции является папская энциклика 1879 года: "вполне высказался католический мир на Ватиканском соборе, где была признана непогрешимость папы, когда он говорит ex cathedra ("с кафедры")". Думается, наш соотечественник чутко схватил сущность католицизма, когда определил его как систему, построенную на том, что нравственные начала заменены юридическими (выделено мною М.Б.); раз что-нибудь определено, определять этого более не надо.

Наконец, третий тип тип православного (в терминологии В.В. Болотова "тип истинного кафолика"). Кафолицизм (православие - М.Б.) определяется им как такое воззрение, по которому признается необходимым иметь дело со всей церковью, и так как целое всегда равно самому себе, то авторитет поставляется здесь на второй план. В отличие от папства, кафолическая церковь дает возможность рассматривать известные истины. Православная церковь предоставляет всем свободу богословских исследований и мнений. Она не требует от нас, чтобы, несогласные в чем-либо с мнениями святых отцов и учителей церкви, мы убили свои личные убеждения, а требует, чтобы мы не торопились, чтобы мы посмотрели, не делаем ли мы в своих рассуждениях скачков, для нас самих незаметных. Православный богослов, в сравнении с протестантским индивидуализмом и католическим преклонением перед авторитетом папы, слышит в истории голос церкви, рассеянный не только в пространстве, но и во времени. Следовательно, сознание себя не целым, а частью кафолической церкви, заключает В.В. Болотов, дает место для правильной оценки других голосов.

Приведенный анализ трех историко-психологических типов христианской религии православного ученого еще раз подчеркивает родство религиозных верований и истории того или иного народа. Ведь каждый народ это вполне конкретный психологический тип, сформировавшийся веками. Поскольку же любая религия есть часть конкретной культуры, определенной географическими и временными параметрами, то тот или иной психологический тип верующего во многом есть продукт данной национальной культуры. В этой связи борьбу следует рассматривать как борьбу за русскую культуру.

Смена религии в стране неизбежно ведет к очень серьезным глубинным трансформациям во всем укладе жизни народа, в структуре мышления людей: ведь протестантизм в большей степени основан на рационализме, а православие часто называют "религией сердца". Протестант и католик всегда начинают с того, что аргументировано обосновывают свою веру, доказывает истинность Библии с помощью рациональных научных методов: начиная от доказательств бытия Бога Ансельмом, архиепископом Кентерберийским и Фомой Аквинским и кончая доказательствами подлинности Туринской плащаницы путем использования радиоуглеродного метода С-14.

Одновременно с усвоением протестантизма усваивается западная система ценностей (апология индивидуализма, предпринимательства и т.д.). И вот уже русский человек открыт Западу для внушения чуждых ему идей и учений, на что в первую очередь претендуют США. Почему же мы должны принимать культуру государства, которое вряд ли может конкурировать с нашим Отечеством в области глубины национальных традиций философии, искусства и религии?

В конкуренции претендентов на роль духовного пастыря российского народа, так сказать, на "духовный" российский престол не меньшее значение, чем борьба западного и восточного христианства, имеет противостояние православия и неоязычества. Нужно признать, что популярность последнего никак не уступает степени распространения в массах христианского вероучения. Мы даже не замечаем, насколько глубоко укоренены в массовом сознании рудименты языческих верований. Насаждение в сознании современного российского гражданина всевозможных суеверий: гороскопов, магии, хиромантии, прорицаний и т.д. не случайно это своего рода спекуляция на малограмотности в данной сфере и пережитках натуралистических представлений. Действительно, кто не слышал о тысячах самых разнообразных примет: от "черной кошки" до "рукопожатия через порог", кто из нас не зачитывался в той или иной степени гороскопами, кто не пытался так или иначе заглянуть в свое будущее: через звезды, через линии на руке, через колдунов и чародеев, через карты, книгу-гадалку "И-цзин" и т. д.? Все это так или иначе присутствует в сознании большинства современного населения.

Как известно, апологеты "религии природы", язычества, противопоставляя его христианству, апеллируют именно к древности, исконности этой религии для России и делают на основании этого вывод об "историческом приоритете" язычества над православием. Действительно, русский народ в догосударственную эпоху своей истории был "язычником", а православным стал, уже пройдя определенный исторический путь. Но именно в этом и состоит постижение смысла и значения православия для души русского народа: христианство как религия монотеистическая могла распространиться в Русской земле только после оформления государства. Религией же всех народов в догосударственный период было язычество.

Россия встретилась с Православием в эпоху своей ранней юности, когда по человеческим меркам ей было лет семнадцать. Все, что было до этого, есть атрибут детского национального сознания, "увлечение" детской души, но никак не глубокое сильное чувство. Только Православие стало "первой любовью" нашего отечества, оставшейся с ним на тысячу лет.

Религиозный и общественно-политический кризис российского общества на рубеже XIX - XX веков привел к самоотчуждению русского народа от православия и религии в целом. Можно сказать, что Россия тогда "развелась" с православием. И вот теперь мы живем в "эпоху ностальгии" российского народа по своему прошлому, в том числе и по православию.

И вот теперь на повестке дня перед нашим Отечеством стоят вопросы исторического значения: каким будет соотношение старого и нового в грядущем XXI столетии; в какой степени Россия восстановит расторгнутый сто лет назад "союз" с православием; и, наконец, насколько необходимо восстанавливать то, что однажды уже было отвергнуто как несоответствующее духу времени. От ответов на эти вопросы во многом будет зависеть историческое лицо нашего государства в ближайшем будущем. Российский народ, видимо, не обретет чувства духовной гармонии, пока не вернется к истокам своей духовности, к своей первой любви Святому Православию.

Размещено на Allbest.ru