Ближневосточные мифологические источники сюжета грехопадения в библейском тексте

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ближневосточные мифологические источники сюжета грехопадения в библейском тексте

Екатерина Васильевна Трубеева

Российский университет дружбы народов

Первая легенда о райском саде, о блаженном месте, представляющем собой прекрасный цветущий и плодоносящий сад, появляется в шумерской литературе. Вариация этого же архетипа содержится в древнееврейской культуре: это Сад Блаженства (Гад Эден) - Эдемский Сад, созданный Богом для своего высшего и любимого создания - человека (Адама Первоначального, воплощающего все человечество, человека вообще и разделенного затем на женщину и мужчину). Здесь, в Эдеме, согласно Библии, происходит первое испытание свободы воли человека, закончившееся грехопадением - нарушением воли Божьей, выразившемся в том, что первые люди отведали запретный плод с Древа Познания добра и зла. Тем большую сенсацию произвело шумерское сказание «Энки и Нинхурсаг» (Меж градов пресветлых…), впервые изданное еще в 1915 г., однако ставшее доступным пониманию только в 1945 г., когда профессор Крамер опубликовал новый вариант текста и дал его первую интерпретацию [4, с. 3-35]. Как оказалось, сказание содержит ряд удивительных параллелей со стихами Книги Бытия, описывающими состояние только что сотворенной Богом земли, орошаемой дождем, а также библейской притчей о грехопадении (Быт 3).

Миф о Дильмуне - это не только миф о райском саде, но также миф об упорядочении мира, прежде всего - самого процесса рождения в его сексуальном, физиологическом смысле, о введении неупорядоченного в начале мира в упорядоченный космос, о переходе от состояния варварства к состоянию культуры.

Поэма рассказывает о том, что в «чистой», «светлой» («пресветлой»), «непорочной» стране Дильмун поселились боги и среди них - бог мудрости Энки с его супругой Нинхурсаг.

Дильмун предстает как остров блаженного неведения, как бы состояния мира до всякой истории, что позволяет провести параллели с библейскими представлениями об Эдеме, где человек не знал добра и зла (вернее, знал только Божественное Добро) и где он в то же время перешел от блаженного неведения к знанию, после чего и началась человеческая история. Само же знание, предупреждает притча о грехопадении, всегда опасно, ибо человек берется сам определять, что есть добро и что есть зло.

Нинхурсаг вырастила в Дильмуне таинственные растения и запретила их есть, но Энки, не выдержав искушения и, как можно понять из контекста, решив определить их судьбу, т.е. их сущность, их предназначение, съедает их (сюжетная модель с запретом и его нарушением, перекликающаяся с библейской притчей о грехопадении, хотя в Библии смысл и запрета, и нарушения совсем иной). С помощью Исимуда, срезающего для него все травы, Энки съедает их. Как сказано, «Энки решил судьбу растений, познал их сердце» (показательно, что здесь также идет речь о познании, но совсем иного рода, нежели в библейской притче, где говорится в первую очередь об этическом знании).

Финальная часть поэмы посвящена исцелению Энки, и при этом также через рождение - рождение восьми исцеляющих божеств (мужских и женских). Весь этот отрывок построен на игре слов: имя рождаемого божества и больной части тела близки по звучанию, представляют собой омонимы и омофоны. В том числе особая игра заключена и в имени богини Нин-ти: «Нин-ти - владычица жизни-ребра» будет тебе рождена». По-шумерски ти означает одновременно и «ребро» и «давать жизнь». На этом основании профессор Крамер пришел к выводу (и его разделяют многие щумерологи и библеисты), что эта игра слов отозвалась в легенде о сотворении женщины из ребра Адама, ведь имя Хавва означает на иврите «дающая жизнь». И хотя на иврите слово «ребро» звучит, естественно, совершенно по-иному, сохранившаяся в памяти культуры связь «дающей жизни» и «ребра» особым образом, как будто бы, профигурировала в Библии. Возможно, древнее библейское сказание, складывавшееся в контексте месопотамской культуры, и получило некий импульс от еще более древнего шумерского сказания, но библейский текст чрезвычайно многозначен, в том числе и слово цела («ребро») имеет несколько значений, так что классическое еврейское толкование текста отнюдь на связывает его с анатомическим ребром [2, с. 164].

В XVIII веке начинает развиваться теория, на долгие годы оставшаяся главенствующей в библеистике. Ее называют "документальной гипотезой", и она, собственно, и положила начало библейской критике. Основоположником ее считают французского библеиста Жана Астрюка (1684-1766). Он предположил, что Моисей, автор всего Пятикнижия, при написании книги Бытия пользовался как минимум двумя более ранними письменными источниками, поскольку не был сам свидетелем тех событий, о которых там говорится. Астрюк назвал первый источник буквой "А". Он решил, что там, где Бог называется Элохим, идет текст первого источника. Соответственно, 1 главу книги Бытия он приписал именно документу "А". Второму, начинающемуся со 2 главы книги Бытия, источнику, который называет Бога четырехбуквенным именем, Астрюк дает имя - документ "В".

Достаточно осторожную и аккуратную работу по разграничению двух рассказов первых глав книги Бытия, в рамках документальной гипотезы, провёл немецкий ученый Фридрих Швалли. Ф. Швалли делает акцент на собственно литературных характеристиках этих двух фрагментов, и не делает никаких далеко идущих выводов, объясняющих данную двойственность. Он замечает, что первый рассказ - это педантичный перечень событий, в противовес драматическим событиям второго. В первом рассказе, по мнению Ф. Швалли, человек лишь заключительный камень в возведенном здании, номер в каталоге, а во втором - все движется вокруг человека, он - подлинный центр события, начало и конец.

Параллельно с документальной гипотезой, с начала XX века начали вырабатываться новые подходы к прочтению Библии. Применяется так называемый формально-критический метод исследования (Formgeschichte). Основоположником применения этого подхода в библеистике стал немецкий ученый Хенри Гункель (1901). Он призывал исследователей обращать особенное внимание на литературные жанры (гимны, победные песни) и на ситуации их употребления. Гункель говорил о необходимости привлекать также и ближневосточные религиозные сочинения, поскольку считал, что контекст и ситуации употребления этих текстов были схожи с библейскими. Он же одним из первых отметил важность устного, фольклорного начала в Библии. Именно длительным долитературным, устным бытованием большинства библейских сказаний Гункель объяснял все повторы и вариации в тексте Писания. Х. Гункеля поддержали такие исследователи Библии, как У. Кассуто, С. Хук, Н. Фрай и др.

Проанализировав библейский рассказ о грехопадении, а также многочисленные мифы различных народов о ложной вести и о сбрасываемой коже, Дж. Фрэзер приходит к выводу, что в библейском рассказе пропущен один очень важный мотив. Видимо, в библейском тексте были упомянуты два дерева - древо жизни и древо смерти (с которого в результате и съели плоды Адам с Евой). Змей, обманувший женщину, сам съел плоды с древа жизни, и стал бессмертным. Поэтому он каждый год сбрасывает кожу и остается вечно молодым. Еврейский редактор Библии, по мнению Фрэзера, «не мог согласиться с утверждением о якобы бессмертии змей, …(он) решил избавиться от такой обидной для верующего подробности, просто стерев в легенде все места, связанные с ней».

По-видимому, можно сделать вывод о том, что библейские тексты первых глав книги Бытия создавались во многом под влиянием месопотамской культурной традиции. И, скорее всего, те пласты, из которых складывался впоследствии единый библейский рассказ, различались именно степенью вовлечённости в мифологический контекст. Однако в Библии меняются все акценты и смыслы. Многие комментаторы вполне справедливо полагают, что в Писании сознательно используется известный ближневосточный материал с целью его переосмысления в рамках новой монотеистической религиозной картины мира [1].

ближневосточный мифологический грехопадение библейский

Список литературы

1. Каспина М. М. Сюжеты об Адаме и Еве в свете исторической поэтики: дисс. на соиск. уч. степ. канд. филол. н. М., 2001.

2. Синило Г. В. Древние литературы Ближнего Востока и мир Танаха (Ветхого Завета): учеб. пособие. М.: Флинта; МПСИ, 2008. 848 с.

3. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии / пер. с англ. М. К. Рыклина. М.: Эксмо, 2006. 960 с.

4. Kramer S. N. Sumerian literary texts from Nippur in the Museum of the Ancient Orient at Istambul. New Havwen, 1994.

Размещено на Allbest.ru