Проблема композиции "Книги толкований и нравоучений" рротопопа Аввакума

176 Издательство «Грамота» www.gramota.net

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Санкт-Петербургский государственный университет

Проблема композиции «Книги толкований и нравоучений» Протопопа Аввакума

Сочива Татьяна Александровна

«Книга толкований и нравоучений» - своеобразное экзегетическое и полемическое сочинение протопопа Аввакума, созданное им в земляной тюрьме пустозерского острога в 1673-1677 гг.1 и посланная его духовному сыну - Симеону, вероятно, в Москву. «Книга» состоит из толкований Аввакума на псалмы и паремии - фрагменты из глав Книги Притчей Соломоновых, Книги Премудрости Соломона, Книги пророка Исайи. Эти толкования, прерываемые авторскими обличениями никониан и осуждением церковной реформы патриарха Никона, продолжены отдельным текстом, озаглавленным в двух сохранившихся полных списках «Книги» - Богдановском [1] и Печорском [15, л. 116 - 215 об.] - «Нравоучение», оно содержит объяснения читателям, «что есть тайна христианская» и нравственные наставления «как жити в вере Христове» [6, с. 125]. В «Нравоучение» вошло толкование евангельской притчи о работниках одиннадцатого часа и обращения к Симеону, в которых описываются казни старообрядцев и неизбежное возмездие, ожидающее никониан.

Создание целой книги, состоящей из толкований на тексты Священного Писания, на Руси было явлением уникальным: древнерусские книжники хорошо знали святоотеческие толкования, однако, собственных экзегетических сочинений создавать не решались [5, с. 263; 16, с. 402]. От традиционного жанра толкований «Книга толкований и нравоучений» отличается обилием тем, выраженных в разных жанрах: помимо толкований «Книга» содержит обличения никониан, проповедь христианской жизни, эсхатологические предсказания, автобиографические рассказы Аввакума и т.д. При этом, о чем бы ни писал Аввакум в «Книге», во вс?м ощущается живая личность автора: Аввакум не скрывает своих эмоций и оценок библейских или современных ему событий и свободно говорит с читателем о собственных переживаниях. По силе проявления личностного начала и художественной выразительности отдельных фрагментов «Книга толкований и нравоучений» сопоставима с автобиографическим «Житием» Аввакума.

Несмотря на уникальность «Книги толкований», целостного анализа е? состава, содержания и литературного своеобразия в научной литературе не существует. Есть только исследование А. К. Бороздина, выявившего некоторые источники, особенности стиля и «полемическую сторону» толкований Аввакума [2, с. 222], а также несколько общих замечаний о содержании «Книги толкований» французского исследователя П. Паскаля [14, с. 557-561] и издателей «Книги» - П. С. Смирнова [13, с. XXXII-XXXVI], М. Б. Плюхановой [17, с. 333-334] и Н. С. Демковой [11, с. 325-326] - во вступительных статьях к изданиям памятника. До сих пор остаются неизученными общая концепция «Книги», жанровое и тематическое разнообразие произведения, сходство «Книги» с другими сочинениями Аввакума и е? отличие от них. Одна из проблем, встающая при изучении «Книги толкований и нравоучений» как единого текста, - это проблема композиции памятника, тесно связанная с вопросом о замысле произведения. Рассмотрение этой проблемы дает возможность понять, создавалась ли «Книга» как изначально единое произведение или она возникла в результате объединения Аввакумом разных сочинений.

В научной литературе закрепилось представление о том, что Аввакум пишет как говорит, не заботясь о структуре своих произведений. Так, в основополагающем исследовании художественной системы «Жития Аввакума» - статье В. В. Виноградова 1923 г. - «Житие» Аввакума описывается как «“рой воспоминаний”, которой мчится в стремительном потоке словесных ассоциаций и создает лирические отступления и беспорядочно-взволнованное сцепление композиционных частей» [3, с. 209]. Иначе подошла к проблеме композиции «Жития» Аввакума Н. С. Демкова, которая показала, что Аввакум, ориентируясь на традиционную композицию житийного жанра, выстраивал сюжет своего автобиографического «Жития», приближаясь к принципам литературы Нового времени [4].

Композиция «Книги толкований» специально исследователями не анализировалась, однако,мысль о случайной, зависящей лишь от свободных авторских ассоциаций, организации текста «Книги» высказывалась. П. Паскаль писал: «Каждый раз, когда Аввакум принимается за текст, он как будто сперва хочет добросовестно выполнить свою задачу. Он объясняет псалом 102 и делает ряд совершенно правильных нравственных выводов. И вдруг у него вырывается как бы восклицанием: “Ныне-же равны вси здесь на земли; нечестивии ж и паче наслаждаются”. При первом же удобном случае чувство его прорывается» [14, с. 557].

Цель настоящей статьи - показать, что Аввакум стремился к литературной организации текста «Книги толкований и нравоучений» и создавал е? как единое цельное произведение, а не сборник несвязанных между собой толкований и «Нравоучения».

Первый вопрос, который возникает при изучении композиции «Книги толкований», - это вопрос о функции заключительных обращений к Симеону в составе «Книги». Начиная с изданий Н. И. Субботина [12, с. 200-212] и Н. К. Гудзия [8, с. 329-346], обращения к Симеону издавались как отдельные от «Книги» послания (см. издания Н. С. Демковой (Сарафановой) [9, с. 225-234; 10, с. 165-173] и А. Н. Робинсона [7, с. 146-154]). Нам удалось доказать, что вопреки установившейся традиции, обращения к Симеону не являются сопроводительными посланиями и входят в состав «Книги толкований». Кроме того, в рукописях, содержащих текст «Книги толкований», между «Нравоучением» и обращениями к Симеону нет никаких признаков разделения текста: нет не только заглавия, но даже отступов, маркирующих начало новой части произведения. Следовательно, «Нравоучение» и завершающие его обращения к Симеону воспринимались в рукописной традиции как единый текст.

Основу содержания «Нравоучения» составляют наставления Аввакума читателям - преимущественно мирянам из среднего сословия - в их повседневной жизни: Аввакум объясняет, как должны жить христиане в семье, обличает грех прелюбодеяния и грех пьянства, а также затрагивает темы, ставшие особенно актуальными в XVII веке - выступает против новых для Москвы XVII века наук («риторики и философии» [6, с. 132]), и в конце «Нравоучения» призывает своих единомышленников не бояться мученической смерти в огне: «с мученики в чин, со апостолы в полк, со святители в лик, победный венец, сообщник Христу… А в огне том здесь небольшее время потерпеть, - аки оком мгнуть, так душа и выступит!» [Там же, с. 144]. Несмотря на входящее в его состав толкование евангельской притчи, текст «Нравоучения» кажется инородным по сравнению с предшествующими ему в «Книге» толкованиями на псалмы и паремии. По своему содержанию «Нравоучение» относится не к экзегетической литературе, а к дидактическому красноречию. Это отличие «Нравоучения» от толкований на псалмы и паремии было отмечено П. С. Смирновым, который дал сочинению Аввакума научное название - «Книга толкований и нравоучений», указав таким образом в заглавии произведения на объединение в его составе двух частей, восходящих к разным жанрам.

Не сомневаясь в том, что «Нравоучение» было включено в состав «Книги» самим Аввакумом, А. К. Бороздин, тем не менее, обращал внимание на различие в направленности толкований на псалмы и паремии и «Нравоучения»: исследователь указал, что «целью истолковательных сочинений» Аввакума является «обличение никониан» [2, с. 221-222], в то время как в «Нравоучении» «совсем незаметна» полемика с ними [Там же, с. 247]. Действительно, открытой полемики с никонианами нет почти на протяжении всего текста «Нравоучения», однако, в самом конце «Нравоучения» она вс? же возникает. Ошибочное наблюдение Бороздина было вызвано тем, что исследователь вслед за Н. И. Субботиным не включал в состав «Нравоучения» заключительные обращения к Симеону.

П. Паскаль, ощущая очевидное отличие «Нравоучения» от толкований на псалмы и паремии, определял функцию «Нравоучения» как заключение ко всей «Книге толкований»: «Чтобы составить заключение сборнику, который он имел в виду, именно своей “Книге толкований”, Аввакум составил более общее “Нравоучение, како житии в вере Христове”» [14, с. 560].

Таким образом, решение вопроса о цельности «Книги толкований и нравоучений» связано с определением места и роли «Нравоучения» в произведении. Анализ текста и содержания «Книги» убеждает в том, что «Нравоучение» является органичным продолжением толкований Аввакума на псалмы и паремии, частью единой авторской композиции «Книги».

Как мы уже отметили выше, то, что «Нравоучение» было объединено с толкованиями на псалмы и паремии самим Аввакумом, а не поздним редактором «Книги», доказал А. К. Бороздин, обратив внимание на такие чтения и фрагменты текста «Нравоучения», которые подтверждают «предположение о первоначальном единстве… истолковательных сочинений Аввакума», вошедших в состав «Книги толкований» [2, с. 243]:

призывая свою паству к покаянию в «Нравоучении», Аввакум отсылает читателей к первой части «Книги»: «возрите на вышереченное ниневитцкое покаяние и Манасино». Эти слова отсылают к толкованию 44-го псалма, в котором Аввакум, обращаясь к царю Алексею Михайловичу, говорит о покаяниях жителей Ниневии и иудейского царя Манассии, возводившего жертвенники Ваалу;

в «Нравоучении» Аввакум сравнивает себя с нищим человеком, который просит милостыню у Христа, апостола Павла, Златоуста (постоянно цитируемых Аввакумом в «Книге»), а также царя Давида и пророка Исайи. Включение в перечень источников наставлений Аввакума имен царя Давида и пророка Исайи, связывает текст «Нравоучения» с предшествующими ему толкованиями на псалмы Давида и пророчества Исайи [Там же, с. 243-244].

Наблюдения А. К. Бороздина показывают, что «Нравоучение» писалось Аввакумом как продолжение толкований на псалмы и паремии. В отличие от выводов А. К. Бороздина, которые мы полностью разделяем, предположение П. Паскаля о том, что «Нравоучение» создавалось Аввакумом как заключение «Книги», не может быть принято. Во-первых, «Нравоучение», учитывая обращения к Симеону, входящие в его состав, оказывается очень объемным текстом, занимающим почти треть всей «Книги», что невозможно для заключения. Во-вторых, содержание «Нравоучения» более широкое, чем заключительные выводы, следующие из рассуждений Аввакума в толкованиях на псалмы и паремии. В толкованиях на ветхозаветные тексты Аввакум не только объясняет сам текст Ветхого Завета, но и стремится охарактеризовать современную ему ситуацию на Руси, объяснить, почему церковные нововведения являются опасной ересью. В «Нравоучении», в котором излагается евангельское учение Христа и его разъяснение апостолом Павлом, Аввакум объясняет читателям, как нужно жить в идеальном христианском мире и что нужно делать в «нынешнее» [6, c. 89] время, чтобы спасти свою душу.

Различная ориентация частей «Книги» - на разные книги Священного Писания приводит к созданию в них разных образов автора. Главные герои книг Ветхого Завета это пророки и цари, поэтому в толкованиях на ветхозаветные тексты Аввакум рассказывает о согрешивших библейских царях (Давид, Ахав, Озия) и обличающих их ветхозаветных пророках (Нафан, Илия, Исайя). В этой части «Книги» Аввакум и сам выступает в роли пророка, обличающего новую ересь никонианство и призывающего к покаянию царя Алексея Михайловича, отступившего от старой веры: «О, царю Алексее! Покажу ти путь к покаянию и исправлению твоему… Еретиков-никониан токмо любиш, а нас, православных християн, мучиш, правду о церкви божией глаголящих ти. Престан-ко ты нас мучить тово!» [Там же, с. 96, 98].

В «Нравоучении» Аввакум касается, в основном, вопросов мирской жизни. В этой части «Книги» Аввакум выступает как духовный отец, учитель, наставляющий своих читателей в главных христианских заповедях - любви к Богу и любви к ближнему, разъясняющий евангельские притчи, подобно Христу, поучая свою паству примерами из обыденной жизни.

Кроме того, оказывается, что «Нравоучение» тесно связано с началом «Книги» - с толкованием Аввакума на псалмы - не только общей идеей спасения души, но и повторениями, иногда даже совпадениями текстов, имеющих важное для мировоззрения Аввакума значение. До сих пор исследователями творчества Аввакума эта особенность организации текста «Книги» не отмечалась. Перечислим эти совпадения.

В толкованиях на псалмы и в «Нравоучении» содержатся обращения Аввакума к Симеону. В толкованиях на псалмы Аввакум излагает Симеону пророчества о приходе антихриста, проводя параллели с «нынешнем» временем («Да что, петь, Симеон, миленкой, много толковать тово про антихриста тово?.. Одно знай, - тайна уже деется беззаконию» [Там же, с. 91]). А в «Нравоучении» Аввакум неоднократно обращается к Симеону с горестными жалобами на грехи своей паствы («Чадо Симеоне, на горе я родился… Отраднее, чадо, Лоту в Содоме и Гоморе житие бысть, нежеле мне в волокитах тех» [Там же, с. 140-141]) и с объяснениями смысла событий, связанных с реформой патриарха Никона: гонения, возведенные на него и других старообрядцев царем Алексеем Михайловичем [Там же, с. 141-142], принуждение православных христиан к принятию новых церковных обрядов и смерти вселенского патриарха Паисия Александрийского, судившего старообрядцев на соборе 1666-1667 гг. [Там же, с. 143].

В толкованиях на псалмы Аввакум восхищается самоотверженностью старообрядцев, которые «сами в огонь идут от скорби великая, ревнуя по благочестии» [Там же, с. 89]. О «самовольных мучениках» Аввакум пишет и в «Нравоучении»: «…а инии распальшеся любовию плакав о благоверии, не дождався еретического осуждения, сами в огнь дерзнувшее, да цело и непорочно соблюдут правоверие...» [Там же, с. 142].

В толкованиях на псалмы Аввакум пишет о «любодеице» - апокалиптической блуднице - образ, символизирующий отступление Руси от благочестия: она «упоила Римское царство, и Полское, и многие окрестные реши (то есть, страны) да и в Русь нашу приехала во 160 году, да царя с царицею и напоила» [Там же, с. 77]. В «Нравоучении» Аввакум, рассуждая о возмездии, которое настигнет всех гонителей старообрядцев, напоминает о возможности войны с турками («Чаю, подвигнет Бог того же турка на отмщение кровей мученических» [Там же, с. 143]) и вновь использует образ апокалиптической блудницы: «Пускай любодеицу ту потрясут, хмел-ет выгонят из блядки! Пьяна кровьми святых на красном звере ездит, рассвирепев, имущее чашу злату в руце своей, полну мерзости и скверн любодеяния ея, сиречь из 3-х перстов подносит хотящим прянова пития и без ума всех творит, испивших ис кукиша десныя руки» [Там же].

В начале «Нравоучения» Аввакум, прославляя Господа, цитирует молитву, читаемую во время обряда крещения и Великого освящения воды на праздник Богоявления («Велий еси, Господи, и чюдна дела Твоя…» [Там же, с. 125-126]), но цитирует е? без конца, завершая следующими словами: «...и главы тамо гнездящихся змиев стерл еси» [Там же, с. 126]. Продолжение этой молитвы Аввакум почти полностью включает в толкования на псалмы («Ты еси Бог наш, иже водою и Духом обновивый обетшавшее грехом естество наше…» [Там же, с. 96]) и меняет е? конец: вместо традиционного поминовения «благороднаго и благовернаго и христолюбиваго государя», «всея Русии самодержца» [19, л. 62] Аввакум молит Господа о спасении души «царя Алексея беднова» от «прелести» «новаго Ваала, злодея Никона со дьяволом» [5, с. 96]. Обращение Аввакума к этой молитве объясняется распоряжением патриарха Никона изменить традиционный обряд освящение воды, а именно, отменить его в самый праздник Богоявления [18, с. 445-446]. Кроме того, старообрядцы восприняли изменением текста молитвы как еретическое отступление от заветов отцов: в Великой челобитной, составленной известным противником реформы патриарха Никона - Никитой Константиновичем Добрыниным (Пустосвятом), подробно объясняется, почему изменение никонианами обращения к Богу, читавшиеся в старых требниках как «Тебе молятся звезды» на «Тебе собеседуют звезды» является еретическим [Там же, с. 380-381].

В «Книгу толкований», естественно, вошел традиционный текст молитвы.

В толкованиях на псалмы Аввакум пишет о загробных мучениях грешника, который «слушал никониан» и «пречестную икону Богородичну со престола согнал и прочая ереси любезне держал, а правоверных пек и огнем палил» [6, с. 81]. В «Нравоучении» иначе развивается та же самая тема: описываются мучения в аду римского императора «Максимияна» [Там же, с. 145] ? гонителя первых христиан. В обоих случаях имя царя Алексея Михайловича не упоминается, однако, намеки на фигуру царя кажутся весьма прозрачными. Сходство между этими фрагментами из толкований Аввакума на псалмы и «Нравоучения» проявляется даже на уровне лексики (ср. толкования на псалмы, о грешнике: «Ну, безумной, виждь стал осужден! Кто пособит?… Бедной, бедной! Пропал душею и телом… тебе же мука огненная и жупельная… Будет ти и самому жарко в день лют от Господа» [Там же, с. 81-82]; «Нравоучение», о царе «Максимияне»: «А мучитель ревет в жупеле огня… Бедной, бедной, безумной царишко! Что ты над собою сделал?.. Ну сквозь землю пропадай, блядин сын! Полно христиан тех мучить! Давно тебя ждет матица огня!..» [Там же, с. 145-146]). Дерзкие слова Аввакума о царе Алексее Михайловиче делают текст «Книги толкований» беспрецедентным в традиции древнерусских полемических произведений.

В толкованиях на псалмы Аввакум пишет об одном из основных изменений в тексте Символа веры, против которого активно выступали старообрядцы: в традиционном тексте Символа веры о Царствии Божием говорилось в настоящем времени, выражающем время вечное («Его же царствию несть конца»), которое входе книжной справы было заменено на будущее время («Его же царствию не будет конца»). В словах 102 псалма царя Давида ? «Господь на небеси уготова престол Свой, и царство Его всеми обладает» ? Аввакум видит доказательство греховного заблуждения никониан: «Не пресекается царство Его, и Его же царствию несть конца. Слыши, никониян, что глаголет пророк, яко вечно царство Господне и не пресекается временны. Аще блядословишь ? на погибель себе, не по разуму говоря “Его же царству не будет конца”» [Там же, с. 77]. Придавая сакральное значение тексту Символа веры, Аввакум ещ? раз использует эту традиционную формулу в «Нравоучении» при объяснении главной заповеди - любви к Богу и восхвалении Христа: «Седе на престоле херувимстве, вознесшеся одесную Бога и Отца, и царствию Твоему несть конца» [Там же, с. 125].

Эти совпадения в текстах толкований на псалмы и «Нравоучения» - не случайные повторы в разных сочинениях, отправленных Симеону, а сознательный литературный прием Аввакума, использующего повтор текстов, выражающих существенные для старообрядцев идеи и понятия: отступления Московского государства от старой веры, наказание, которое ожидает царя Алексея Михайловича за его гонения на старообрядцев и поддержку реформы патриарха Никона, изменения, внесенные в ходе церковной реформы в сакральные тексты, и оправдание самосожжения старообрядцев, стремящихся спасти свою душу. Благодаря этим повторениям начало «Книги толкований» оказывается единым с «Нравоучением», а читатель усваивает из «Книги» наиболее важные, по мысли Аввакума, суждения о последствиях церковной реформы, губящей души людей. Обратим внимание на то, что эти повторы, несмотря на их идейное, эмоциональное и стилистическое тождество, лексически и синтаксически разнообразны: Аввакум не просто повторяет важные для него идеи, но каждый раз их излагает по-новому.

Таким образом, анализ «Книги толкований и нравоучений» показывает, как именно Аввакум устанавливает композиционные связи между всеми частями своего произведения: ориентируясь на традиционные жанры толкований и поучений, Аввакум создает на их основе новое по типу для русской литературы XVII в. полемическое произведение.

нравоучение аввакум текст

Список литературы

Богдановский список «Книги толкований и нравоучений» / РНБ, собр. Богданова, O.I.339. Конец XVII - начало XVIII в. 16°. Полуустав. 328 л.

Бороздин А. К. Протопоп Аввакум: очерк из истории умственной жизни русского общества в XVII веке. Изд-е 2-е, доп. и испр. СПб.: Издание А. С. Суворина, 1900. XX, 320 с.

Виноградов В. В. О задачах стилистики. Наблюдения над стилем Жития протопопа Аввакума // Русская речь: сборники статей. Пг.: Издание фонетич. ин-та практич. изучения языков, 1923. Ч. I. С. 195-293.

Демкова Н. С. Житие протопопа Аввакума (творческая история произведения). Л.: Изд-во ЛГУ, 1974. 168 с.

Демкова (Сарафанова) Н. С. Неизданное сочинение протопопа Аввакума. Труды Отдела древнерусской литературы / отв. ред. Д. С. Лихач?в; Институт русской литературы (Пушкинский Дом) Акад. наук СССР. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1960. Т. 16. С. 257-269.

Демкова Н. С., Сесейкина И. В. Старейший (печорский) список «Книги толкований и нравоучений», найденный В. И. Малышевым // Древлехранилище Пушкинского Дома. Материалы и исследования. Л.: Наука (Ленингр. отд-ние), 1990. С. 73-146.

Житие Аввакума и другие его сочинения / ред., вступ. ст. и коммент. А. Н. Робинсона. М.: Сов. Россия, 1991. 368 с.

Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения / ред., вступ. ст. и коммент. Н. К. Гудзия. М.: Academia, 1934. 497 с.

Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения / под ред. Н. К. Гудзия; подгот. текста и коммент. Н. К. Гудзия, В. Е. Гусева, А. С. Елеонской, А. И. Мазунина, В. И. Малышева, Н. С. Сарафановой. М.: Гослитиздат, 1960. 480 с.

Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения / подгот., коммент. Н. К. Гудзия, В. Е. Гусева, Н. С. Демковой, А. С. Елеонской, А. И. Мазунина; послесл. В. Е. Гусева. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1979. 367 с.

Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения / подгот. текста, сост., всуп. ст. и коммент. Н. С. Демковой. СПб.: Издательская группа «Азбука-классика», 2010. 384 с.

Материалы для истории раскола за первое время его существования / под ред. Н. И. Субботина. М.: Изд-во Братства св. Петра митрополита, 1879. Т. 5. 391 с.

Памятники истории русского старообрядчества XVII в. Л.: Акад. наук СССР, 1927. Русская историческая библиотека, т. XXXIX. Кн. 1. Вып. 1. 960 стлб., XCVIII стр.

Паскаль П. Протопоп Аввакум и начало раскола / пер. с франц. С. С. Толстого. М.: Знак, 2010. 680 с.

Печорский список «Книги толкований и нравоучений» / БАН, собр. «Текущие поступления». № 105 (8779). Конец 1670 - 1680 г. 4. Полуустав и скоропись. 217 л.

Плюханова М. Б. О национальных средствах самоопределения личности: самосакрализация, самосожжение, плавание на корабле // Из истории русской культуры. М.: Яз. рус. культуры, 1996. Т. 3. С. 380-459.

Пустозерская проза: сборник / сост., предисл., коммент., перев. отдельных фрагментов М. Б. Плюхановой.

М.: Моск. рабочий, 1989. 364 с.

Румянцев И. П. Никита Константинов Добрынин («Пустосвят»): историко-критический очерк Ивана Румянцева.

Размещено на Allbest.ru