Богословские опыты Б.В. Раушенбаха

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

раушенбах богословие иконография крещение

Введение

Метод и стиль богословствования академика Б.В. Раушенбаха

Исторический трактат Б.В. Раушенбаха «Тысячелетие Крещения Руси»

Догматическая работа в области тринитарного богословия «Логика троичности»

Работы Б.В. Раушенбаха по теории иконографии «Предстоя Святей Троице», «Путь созерцания» и «Четырехмерное пространство»

Заключение

Введение

Современному человеку, пришедшему в Церковь, приходится сталкиваться с искушениями, которая уже многие столетия занимают человеческий разум, но именно в наше время выглядят особенно актуально. Эти покрытые древностью вопросы соотношения религиозной веры и научного знания. Существует ходячее мнение о непримиримом противоречии между ними, о взаимном их отрицании. К сожалению, его иногда разделяют и верующие люди, в том числе и такие, которых можно назвать или принято считать образованными. Это мнение исходит из того, что религия и наука - это два способа объяснения одной и той же реальности, то есть сущности происхождения мира, жизни, человека, законов человеческой психики и т. п. Два этих объяснения резко между собой расходятся, и поэтому, признавая одно, нельзя признавать другое. Так религиозное представление о мироздании, где Земля находится в центре, где «Бог» и «Царство Небесное» находится как бы наверху, а «ад» внизу, никак не согласуется с современной научной картиной мира. Между мирозданием с физической точки зрения и мирозданием с точки зрения религиозной лежит как будто непроходимая пропасть. И потому современному человеку, открывшему в своем сердце свет веры Христовой, ничего другого и не остается как, закрыв глаза, перепрыгнуть с одного края пропасти на другой, то есть «броситься» в религию, пожертвовав разумом. Отметим, что такая установка исходит из неосознанной предпосылки, что наука на самом деле сильнее религиозной веры; что религия уже, так сказать, потерпела поражение на всех фронтах, и ей ничего не остается, кроме как спрятаться в ее последнее убежище - в «потемки души», где ее когда-нибудь найдет и «разоблачит» наука. Такая установка навязывает нам совершенно неоправданный, ложный выбор: «или-или» Или верность научному деланию, интеллектуальная добросовестность, или слепая приверженность «устаревшим» догмам. Есть очень простая возможность избежать этого выбора и решить проблему соотношения религии и науки. Известно, что многие из величайших ученых прошлого и многие из крупнейших ученых наших дней были или остаются верующими. Можно привести, скажем, пронзительные слова одного из основоположников астрономии нового времени, немецкого ученого Иоганна Кеплера (1571--1630), который в познании звездного мира черпал, прежде всего, неиссякаемую радость богопознания: «О, как счастлив тот, кому дано через науку возвышаться до небес. Там видит он превыше всего творчество Божие!.. Благодарю Тебя, Господи, за то, что Ты удостоил меня этой величайшей радости: изучать творение Твое... О, как велик наш Бог! Да воспевает непрестанно душа моя славу Его!» Эти слова многое говорят нам о душе учёного, но едва ли сумеют они поколебать того, кто в ответ на них тотчас вспомнит знаменитое изречение другого выдающегося французского астронома Пьера Симона Лапласа (1749--1827), который на вопрос французского императора Наполеона Бонапарта (1769--1821) о месте Бога во Вселенной заявил: «Сир, я не нуждался в этой гипотезе!» Более того, независимо от того, что думал Лаплас, мы можем даже отчасти согласиться с его словами. О каком физическом месте, о какой физической реальности может идти речь, когда мы говорим о Боге? Сам этот вопрос звучит уже кощунственно. Ибо та реальность, которая открывается взору астронома, физика, математика, биолога и т. д., и та реальность, которая открывается взору верующего, совершенно различные реальности, а противоречие возможно только там, где два противоположных утверждения высказываются об одном и том же предмете. Ибо наука изучает мир, религия же познает Бога. Иными словами: наука берет мир как замкнутую в себе систему явлений и изучает соотношение между этими явлениями, оставаясь при этом вне отношения мира как целого (и всякой его части) к его высшему основанию, к его первопричине, к абсолютному началу, из которого он произошел и на котором покоится. Религиозная вера обращает свой взор именно на отношение мира, и прежде всего человека, к этой абсолютной первооснове бытия - к Богу, и из такого познания черпает то осмысление бытия, которое остается вне поля зрения науки. Наука как бы изучает середину, промежуточный слой или отрезок бытия в его внутренней структуре; религия же познает эту же середину в ее отношении к началу и концу, к целому бытия и к его первооснове.

«Природа и вера суть две сестры родные, и никогда не могут прийти в распрю между собою. Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал свое величество, в другой свою волю. Первая книга - видимый сей мир. В этой книге сложения видимого мира физики, математики, астрономы и прочие изъяснители Божественных в натуру влиянных действий суть то же, что в книге Священного Писания пророки, апостолы и церковные учители. Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет Божественную волю вымерять циркулем. Также не здраво рассудителен и учитель богословия, если он думает, что по псалтыри можно научиться астрономии или химии»[7]. Да между Наукой и Верой в Бога должны быть гармония и взаимодействие и вот об этом и хочу рассказать на примере жизни и научного подвига учёного физика и богослова Академика Б. В. Раушенбаха

Целью данной работы является рассказать о жизненном пути и богословских опытах Б. В. Раушенбаха, показать на примере его служения Науке и Церкви всю несостоятельность утверждения о «непримиримой войне» между Наукой и Верой, как взаимоисключающих явлениях.

Двадцатый век, век атеистического разгула, когда наука перестала быть просто рациональным способом познания мира, и люди превратили ее в своеобразного идола, которому отведено было право доказывать, есть бог или нет и быть последней инстанцией во всех вопросах познания. Казалось, в науку поверили все, достижения ее были потрясающи -человек проник в мир атомного ядра и элементарных частиц мироздания и прорвался в просторы космоса. Кто из нас, мальчишек шестидесятых-семидесятых, в восторженных мечтаниях не представлял себя отправившимся в загадочные путешествия микро и мега мира? А те ученые, трудами которых был совершен этот прорыв научно-технического прогресса, были национальными и даже всемирными героями. Что касается имен исследователей атомного ядра и космических полетов, то они в основном были засекречены и окружены ореолом тайны. Ну, а вера? Она объявлялась пережитком прошлого, политический вдохновитель космических полетов Н.С. Хрущев обещал вскоре показать последнего попа. Считалось, что в основном, с верой покончено, оставалось только еще замести мусор. И вот, в то время, когда церковь прославилась своими мучениками и исповедниками и все глубже загонялась в интеллектуальное гетто, появлялись не многие, но поразительные люди науки, выдающиеся ученые, исповедовавшие свою веру - священник и профессор, ученый инженер и богослов о. Павел Флоренский, философ А. Лаосский, архиепископ, хирург, профессор Лука (Войно-Ясенецкий). Их имена прославлены и известны. И вполне в ряд с ними можно поставить одного из основоположников космонавтики, человека, труды которого сделали возможным полет человека в космос -академика Б.В. Раушенбаха. Борис Викторович еще в советские годы обращается к богословской тематике. Прорвавшийся в космическое пространство советский ученый, человек, возросший и вскормленный в системе воинствующего атеизма, прорывается в мир духовный, в мир Царства Небесного, богословствует, а в конце жизни принимает и святое Православие. Представляют ли работы Бориса Викторовича, только интерес, как работы человека точной инженерной науки, прикоснувшегося к богословию или они значимы для самого православного богословия? Каково их значение в том историческом времени, когда они были написаны? Об этом и предлагаются читателю некоторые наши рассуждения. Мы коснемся таких вопросов.

Метод и стиль богословствования академика Б.В. Раушенбаха

Православие трех святых именует Богословами - Иоанна, Григория и Симеона и, соответственно, три вида богословия. Св. апостол Иоанн имел откровения от Бога. Борис Викторович таковых, конечно, не имел. Прп. Симеон Новый Богослов был аскет-подвижник, опытный делатель молитвы. Таковым Борис Викторович тоже не был. Наконец, св. Григорий Богослов богословствовал от Писания. Догматистом-экзегетом от Писания Борис Викторович тоже не был. Но, тем не менее, к методу св. Григория Раушенбах близок в том плане, что на всю мощь позволяет раскрыться человеческой логике. Метод Раушенбаха - это метод «от разума» и, что некоторым богословам может показаться предосудительно, это - метод формальной логики. Формальная логика и в науке то властвует не беспредельно. Многие ученые и исследователи шли гораздо чаще путем интуиции. Человеку дана возможность интуитивного познания мира. А здесь речь о Богопознании и вдруг - формальная логика! Не возврат ли это к схоластике и, уже не раз поставленному на место «школьному богословию»? А у Бога все методы хороши! Всё на своем месте! Худо когда некий метод не помнит своего места, тогда все перепутывается и загоняется в тупик. Мы же имеем возможность сказать, что академик Раушенбах пользуется методом формальной логики столь же смело, сколь и осторожно. Он прекрасно понимает ограниченность возможностей человеческой логики и, одновременно, ее огромную мощь. Касаясь церковной истории, искусствоведения и иконографии, и даже тринитарного богословия, академик очень аккуратно и бережно пользуется великолепно освоенной им в науке формальной логикой и высвечивает нашему сознанию то, что им может быть осознанно. Богословие Раушенбаха -это из области «возсия мирови свет разума» (тропарь на Рождество Христово).

Исторический трактат Б.В. Раушенбаха «Тысячелетие Крещения Руси»

Статья Б.В. Раушенбаха «Тысячелетие Крещения Руси», опубликованная в журнале «Коммунист» (No12, август 1987 г.), конечно, не является исследовательской работой церковного историка. И когда эта статья стала переводиться на разные языки и публиковаться в разных зарубежных изданиях, включая «Курьер Юнеско», а на самого академика обратили внимание, уже не в связи с запуском космических ракет, а в связи с историей Крещения Руси, то академик к этому относился сам с достаточным чувством юмора и считать себя церковным историком не стал. Что называется «ума хватило»! И, тем не менее, статья эта важна и через нее нечто произошло! Можно отметить два момента. Момент первый. Св. апостол Павел писал, что он для иудеев - иудей, для эллинов - эллин. Христос-Спаситель для иудеев должен быть Мессией Израиля, для эллинов - вполне понятен в категориях мышления Платона - Аристотеля и даже античного театра. И это сумели сделать апостол Павел и последующие за ним восточные святые отцы. Возможен ли такой подход к научному атеизму советских времен? Научный атеизм Маркса, Энгельса, Ленина дал нам кровь новомучеников и исповедников Российских, повергнутые в руины храмы, поругание святынь, духовно одичавший в неверии народ. Может ли после всего этого у христианина быть диалог с научным атеизмом? Казалось бы, нет! Возможно только свидетельство и дискуссия. На этой позиции и стояли верующие. Даже именуемые ныне сергианами (лояльное отношение к советской власти) и то стояли, практически, на этой же позиции, делавшей диалог с атеистами невозможным. И вот, накануне празднования Тысячелетия Крещения Руси статья академика-ракетчика в журнале «Коммунист». Статья любопытна тем, что вписывает событие Крещения Руси при князе Владимире в концепцию Фридриха Энгельса, как «значительный шаг вперед». Как, по Энгельсу, Реформация в Европе - она же и Ренессанс (Возрождение), так по Раушенбаху Крещение Руси - оно же и Возрождение, и гигантский рывок во всех сферах жизни Древней Руси. Академик Раушенбах отмечает значение Крещения Руси для феодализации Руси после родоплеменных отношений, для централизации и объединения восточнославянских племен в единое государство, для возникновения нового права, новых обычаев, нового общественного сознания. Князь Владимир ввел варварскую языческую Русь в сонм цивилизованных Европейских Государств. Отличается тонкое духовное, культурное и политическое чутье князя Владимира, позволившее князю отдать предпочтение именно византийскому варианту на фоне предлагавшихся других. Раскрывается мудрость князя Владимира в проведении общенациональной реформы. Раушенбах проводит параллель между князем Владимиром и царем Петром I, что делает совершенное Владимиром более приемлемым для коммунистов. Далее Раушенбах раскрывает просветительскую деятельность князя Ярослава Мудрого, как результат христианизации Руси. Так Раушенбах и не по лукавству, а по совести, загоняет представителей научного атеизма в своеобразную ловушку - теперь они сами, всячески стараясь умалить значение события Крещения Руси, пытаясь представить его только Реформацией Руси и никак не Ренессансом, оказываются против Энгельса. Восхищенный же событием Крещения Руси академик мыслит по Энгельсу! Вступить в дискуссию марксисты не смогли. Их идеология в борьбе с Богом обессилила. Их время приходило к концу. Момент второй. Началась перестройка в СССР. Сначала казалось со стороны - очередная, мало что значащая, компания в недрах социалистической системы, очередные лозунги и «исторические» деяния КПСС. В 1987 г. Мало кто чувствовал, куда идет дело. Теперь события конца 1980-х - начала 1990-х всем известны. В том числе и бесславный конец государственного атеизма, и возрождение веры и православия в стране. Тысячелетие Крещения Руси послужило началом Второго Крещения Руси. Но ведь были и те люди, которые в то суровое для веры время были исповедниками ее, те, через кого произошел излом в нашей истории. Хорошо говорить, и верить, и богословствовать сейчас, но кто-то это сделал уже тогда. Чья-то жизнь и силы ушли на эту неравную схватку. Кто-то при этом надломился, кто-то выстоял. Статья Б.В. Раушенбаха о Крещении Руси - из этой схватки. Яркие проповеди, статьи и книги редких священников и мирян, не смирявшихся перед богопротивной системой и через то делавшихся прокаженными и опасными в гражданской и церковной среде. Поразивший многих роман «Плаха» Чингиза Айтматова, киргизского писателя, открыто сказавшего о Христе при почти полном молчании писателей Российских. И, наконец, статья академика-ракетчика накануне великого юбилея Тысячелетия Крещения Руси, при полном молчании всей советской общественности. Все это можно назвать одним словом - прорыв. Раушенбах был одним из его участников.

Догматическая работа Б.В. Раушенбаха в области тринитарного богословия «Логика троичности»

Трудно сказать что-либо новое о Троице после святых отцов первых четырех веков. Все, что можно сказать, сказано. Но вопрос в другом - что делать с этим сказанным? Или как-то отойти от прямого следования формулировкам Никео-Цареградского Символа Веры и сделать догмат удобоприемлемым для разума, (что, в некотором смысле делает Е.Н. Трубецкой) или следовать в прямом смысле Символу и оказаться перед абсолютной алогичностью догмата? По второму пути идет о. Павел Флоренский и утверждает, что алогичность догмата скорее и свидетельствует о его истинности и преодолевается подвигом веры. Б.В. Раушенбах не хочет смериться ни с одним из этих двух путей. Он задается вопросом - а нельзя ли в прямом [смысле] принимать формулировки Символа Веры, как это делал Флоренский, но при этом найти логическую модель, согласно которой тринитарный догмат Символа вполне логичен. И тогда по Раушенбаху, вера нужна не для того, чтобы верить в логические нелепости, к чему он сводит мнение Флоренского, а для того, чтобы верить в непостижимую тайну Божьего существа. Напомним суть проблемы и позиции Трубецкого и Флоренского. По Символу Веры - Отец есть Бог, Сын есть Бог, о Святом Духе православная догматика говорит то же самое, хотя в Символе Веры это на прямую не сказано. Итак - Отец есть Бог, Сын есть Бог, Дух Святой есть Бог, Отец не Сын и не Святой Дух, Сын не Отец и не Святой Дух, Святой Дух не Отец и не Сын. При этом не три Бога, а один Бог. С точки зрения формальной логики такое утверждение есть абсолютный абсурд. Е.Н. Трубецкой выходит из этого абсурда тем, что считает утверждения Отец есть Бог, Сын есть Бог и Святой Дух есть Бог не точными. Нет трех Богов. Отец, Сын и Святой Дух - это Ипостаси Божьи. Ипостасей три, а Бог один, существо Его едино. Священник Павел Флоренский принимает все три вышеозначенные утверждения в прямом смысле и говорит, что истина есть антиномия. Тезис и антитезис и не должны быть примирены, это ведет к ересям, они должны оставаться во всей своей противоположности, и взяты в синтезе. Совершить это возможно через подвиг веры. И самое поразительное, что Б.В. Раушенбах находит в математике модель, согласно формальной логике вполне соответствующую логике тринитарного догмата Символа Веры. Это модель вектора и его трех составляющих в трехмерной системе координат. Для людей навыкших к математике модель довольно простая. Б.В. Раушенбах находит тождество в логических свойства вектора с его тремя составляющими и логических свойствах троицы. Таким образом, учение о Троице в его точном и прямом следовании Символу Веры приведено в соответствие с формальной логикой! Говорят, что в четвертом веке даже торговки на базаре говорили и спорили о Троице. Если бы сейчас ситуация была подобной, то статья Раушенбаха прозвучала бы взрывом бомбы и все говорили бы о ней. Но времена иные и проблемы иные. Другие вопросы будоражат умы людей, в том числе и верующих. Потому и статья академика проскользнула почти незаметно, спокойно. Но, тем не менее, учение о Троице и сейчас и всегда -основа всех основ, а потому и означенная статья весьма важна. Что скажем о содержании статьи Раушенбаха «Логика троичности»? Статья фундаментальна, но в Богопознании и она точку не поставит. Богопознание - бесконечно. Вот некоторые наши суждения. Утверждение о. Павла Флоренского об антиномичности догматов и догмата Троицы в частности, теория относительности и квантовая механика в физике воспитали нас в том, что антиномичность и парадоксальность, преодолевая формальную логику, и являются подлинной логикой мира, как она нам открыта теперь. Не все физики смирились с такой ситуацией. Неоднократно предпринимались попытки вновь все свести к здравому смыслу, то есть к формальной логике. Правда, пока успех на этом пути не достигнут и парадокс антиномичности по-прежнему господствует в физике. И, вот, Раушенбах пытается упразднить его в богословии и небезуспешно! Итак, кто же прав - антиномисты или логики? Пока трудно однозначно склониться к тем или другим. Нужны время, факты, учение. Что касается соответствия логической модели вектора и Троицы, то все, сказанное Раушенбахом относительно первых пяти логических свойств (Триединость, единосущность, нераздельность, соприсущность и специфичность) вполне безупречно. Напряжение возникает при рассмотрении шестого свойства - взаимодействия. Чувствует это и сам досточтимый автор. Подобие только в одном - три ипостаси Святой Троицы взаимодействуют и три составляющих вектора взаимодействуют тоже. Но сам характер взаимодействия совершенно различен. В Троице -Отец рождает Сына и от Отца исходит Дух Святой. В векторе - векторная сумма трех составляющих дает сам вектор, и при этом действуют законы векторной алгебры. Здесь подобия нет никакого. Одна составляющая вектора не рождает другую и не изводит из себя третью. Это несоответствие оставляет логическую модель вектора только неким приближением к учению о Троице, а не его подобием. Подобие не найдено! Тайна осталась. Утверждение академика Раушенбаха, что подобие найдено преждевременно, но, благодаря академику мы можем утверждаться в том, что вера нужна для постижения тайн, а не логических нелепостей. Что касается учения о Троице, думается нам, что однозначная логическая модель не будет найдена никогда. Невозможно видеть Бога лицом к лицу и остаться живым (Исх. 33, 20-23). Титанический труд святых отцов VI-го века также не привел к такой модели. Отцы остались верны Богооткровенному Писанию и выразили его учение на языке эллинизма (неоплатонической философии), языке, может быть далеко не самом удачном для этого, но надо было до конца довести начатое апостолом - стать эллином для эллинов. Однако и любой другой человеческий язык, и даже ангельский, не могут выразить Бога. Мы всегда, как и Моисей, будем видеть Бога - сзади, а лицо Его не будет видимо (Исх. 33, 23). И вот тут нужна вера, вмещающая веру в сердце. Кстати, о физике. Вполне возможно, что и здесь удастся найти теорию, согласно которой и постоянство скорости света и вытекающие из него странности с радикалом Лоренца, и корпускулярно-волновой дуализм микрочастиц найдут свое логическое объяснение, а пока надо принимать антиномические парадоксы. Ну, а вектор Раушенбаха вправе войти в богословие, как на сегодня, пожалуй, лучший вариант логического оправдания догмата о Троице в Божественной Феодицеи.

Работы Б.В. Раушенбаха по теории иконографии

Работы академика Раушенбаха по иконографии вполне в русле современного богословия иконы таких богословов, как священник Павел Флоренский, Л.А. Успенский и др. Тема православной иконы многократно раскрывалась в последнее время. В соответствии с указанными богословами, Раушенбах видит божественность в иконе Рублевского стиля и утрату того, что есть православная икона в живописи эпохи Ренессанса. Обратим наше внимание на три статьи академика Раушенбаха. Статья «...Предстоя Святей Троице». В этой работе на иконографическом материале Б.В. Раушенбах раскрывает и иллюстрирует свою теорию логики Троичного догмата. Он показывает, что эта логика, основанная на шести логических свойствах: триединость, единосущность, нераздельность, соприсущность, специфичность и взаимодействие, восполненных еще свойствами святости и живоначальности, вполне выражена в иконе прп. Андрея Рублева «Троица» и теряется в иконах предыдущего и последующего времени. Раушенбах показывает утрату троичной логики уже в иконе XVIвека «Новозаветная Троица» и далее в иконах «Троица» Симона Ушакова (1671 г.) и «Троица» из церкви Троицы в Никитниках в Москве (сер. XVII в.). Об утрате догматического учения в переходе от рублевской иконы XV века к последующей иконе с большим или меньшим воздействием Ренессанса сказано уже много. Вклад Бориса Викторовича в рассмотрении этого процесса относительно изобразительной иллюстрации логике догмата о Святой Троице.В статье «Путь созерцания» академик Б.В. Раушенбах размышляет над двумя путями познания: путем логического мышления и путем созерцания. Раушенбах показывает преимущество пути созерцания и те иконописные приемы, которыми в Средневековье достигалось богословское и философское созерцание через икону на примерах «Распятия» (Феофан Грек, Прохор с Городца, Андрей Рублев), «Успения» (Москва, ок. 1479 г.), «Рождества Христова» (кон. XV-нач. XVI вв.) и «Сретения» (Мастерская А. Рублева, 1408 г.). Новая живопись ренессанса лишила икону этого созерцательного восприятия и погрузила ее в мир человеческой логики и чувств, что в особенности показано Раушенбахом на примерах гравюры А. Дюрера «Успение» (1510 г.), фрески Джотто «Сретение» (1305 -1307 гг.) и его же алтарного образа «Сретение». По Раушенбаху, глубина философии и богословия была вытеснена из икон и изображений и вынуждена была перейти на страницы книг.Своеобразна статья «Четырехмерное пространство». Математик Раушенбах рассуждает о способе изображения четырехмерного пространства в трехмерном. Оннаходит для этого своеобразный способ на примере изображения трехмерного пространства на плоскости для плоских субъектов. А далее показывает, что этот способ уже был мистическим в отличие от обыденного (трехмерного) мира. Академик Раушенбах показывает, как это все опять-таки терялось в результате влияния на икону Ренессанса. Наивный реализм вытеснил мистический образ, который иконописцы научились вносить в обыденную реальность. Вот так советский академик вошел в реку православного богословия ХХ века. Вошел в богословие и потрудился в нем, а что касается логики триединства, кажется, и внес в него нечто существенно новое и важное разработан иконописцами Средневековья. Для них четвертое измерение было

Заключение

По свидетельству выдающегося ученого М. В. Ломоносова, "Создатель дал роду человеческому две книги. В одной показал Свое величество; в другой - Свою волю. Первая - видимый этот мир, Им созданный, чтобы человек, смотря на огромность, красоту и стройность его зданий, признал Божественное всемогущество по вере себе дарованного понятия. Вторая книга - Священное писание. В ней показано Создателево благословение к нашему спасению. В сих пророческих и апостольских богодухновенных книгах истолкователи и изъяснители суть великие церковные учители. А в оной книге сложения видимого мира сего физики, математики, астрономы и прочие изъяснители Божественных в натуру (по-англ. "природу") влиянных действий суть таковы, каковы в оной книге пророки, апостолы и церковные учители".[1] Великий физик нашего столетия Артур Комптон, лауреат Нобелевской премии говорит: "Вера начинается со знанием того, что высший разум создал Вселенную и человека. Мне нетрудно верить в это, потому что факт наличия плана и, следовательно, Разума - неопровержим. Порядок во Вселенной, который разворачивается перед нашим взором, сам свидетельствует об истинности самого великого и возвышенного утверждения: "В начале - Бог"[2]. Вот так же слова известного ученого архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого), крупнейшего специалиста в области гнойной хирургии, которые он сказал после вручения ему сталинской премии первой степени в день восьмидесятилетия 27 апреля 1957 года: "Глубоко ошибаются те, кто считает невозможным совместить науку и религию... Знаю я, что и среди нынешних профессоров есть очень много верующих, просящих у меня благословения". Не теряют своей актуальности и ценности не только учебники по хирургии, но и написанные владыкой в разных лагерях книги: "Смерти нет", "Дух, душа и тело" и другие...[3].

Научная академическая традиция учит не торопиться с обобщениями. Замечательная традиция. Многие ошибки, происходившие в прошлом и происходящие сегодня, имеют своим истоком именно стремление обобщить как можно быстрее, без специального исследования всего наличного материала, без попытки сделать вдумчивые критические выводы. Это особенно опасно, когда возможные обобщения касаются непростых вопросов, к каковым, без сомнения, относится и вопрос взаимоотношений религии и науки. Тема очень важная уже потому, что религия является феноменом огромного значения для большинства жителей планеты, как и наука является ключевым феноменом, обеспечивающим поступательное научно-техническое развитие современной цивилизации. Рассматривая этот вопрос, следует остерегаться упрощенных интерпретаций, с которыми, к сожалению, мы сталкивались в недалеком прошлом. Так, утверждалась обязательная борьба религии и науки из-за якобы непримиримого антагонизма между ними.

Одним из наиболее распространенных заблуждений, проистекающих из подобной упрощенной интерпретации, является представление о том, что наука имеет дело с фактами, разумом, переменами к лучшему, а религия -- с вымыслом, верой и неизменными истинами. Поэтому, как следует из этого тезиса, наука и религия якобы всегда находятся в непреодолимом конфликте.

Достаточно вдуматься, чтобы понять довольно очевидные вещи: если бы наука в таком понимании была набором бесспорных фактов, всегда поступательно и постепенно накапливаемых, то сама история науки не знала бы никаких внутренних конфликтов. Но мы знаем, что это не так. Практически любое научное новшество противоречиво по своей природе и всегда вызывало и вызывает острые дискуссии. Известный историк и философ науки XX века Томас Кун¹ вообще полагал, что старые и новые научные точки зрения «несоизмеримы», поскольку не существует абсолютных критериев рациональности при определении научного знания. Более того, Кун считал, что между различными научными парадигмами нет даже общих основ (например, античная наука и наука Нового времени).

Вспоминается в связи с этим и высказывание академика Владимира Ивановича Вернадского: «…Было бы крупной ошибкой считать борьбу Коперника и Ньютона и их систем с Птолемеем борьбой двух мировоззрений, научного и чуждого науке; это внутренняя борьба между представителями одного научного мировоззрения»². И Птолемей, и Коперник принадлежали науке, это был внутринаучный спор.

И хотя на протяжении человеческой истории отношения между религией и наукой складывались очень по-разному, религиозный и научный способы постижения мира не противоречат друг другу -- в том плане, в каком не противоречат друг другу наука и искусство, религия и искусство.

Можно сказать, что религия, наука и искусство -- это разные способы постижения мира и человека, познания мира человеком. У каждого из них свой инструментарий, свои методы познания, они отвечают на разные вопросы. Наука, например, отвечает на вопросы «как» и «почему». Религия -- на вопрос «для чего». В центре религиозного познания -- проблема смысла жизни и отношения к смерти. Если наука занята вопросом о том, как на земле появилась органическая жизнь, то религия -- для чего появилась жизнь. Наивно прочитывать книгу Бытия как учебник по антропогенезу, но равно контрпродуктивно искать в учебниках по биологии или физике ответ на вопрос о смысле жизни.

Еще одним популярным заблуждением является следующее утверждение: наука и религия не просто взаимодополняют друг друга, но нужны друг для друга. Религиозные представления в соответствии с этим тезисом являются стимулом научной деятельности, а научные данные могут помочь очистить религию от ненужной образности и символизма. Уверен, что это тоже упрощение, и связано оно с переосмыслением взаимодействия религии и науки. Вызвано это переосмысление, во-первых, новым пониманием роли религии в современном мире, во-вторых, переосмыслением содержания и места науки после ряда открытий XX века.

Здесь, с одной стороны, в роли упростителей выступают те ученые, которые не просто утверждают, что наука не противоречит религии, но что они должны взаимодействовать -- как явления одного порядка, чуть ли не как смежные дисциплины. При таком подходе наука становится как бы квазирелигией, а религия -- квазинаукой. Главной целью взаимодействия науки и религии становится при таком понимании попытка выработать некий общий религиозно-научный язык.

Такой подход является не просто упрощением, но ошибкой. Ведь получается, что если раньше пытались доказать, что Бога нет, так как Его не видели космонавты, то теперь, образно говоря, с помощью тех же космонавтов пытаются доказать, что Бог есть. Иными словами, методология не поменялась, изменился лишь знак с минуса на плюс.

С другой стороны, чрезмерно усердствуют порой и некоторые религиозные апологеты, пытаясь привлечь науку на «свою сторону». И вот уже встречается точка зрения, что современная физика является чуть ли не лучшим доказательством и бытия Божиего, и творения мира и т.д. Повторяю: подобные рассуждения не лишены интереса и полезного содержания (например, как соотносится символическое описание творения мира с теорией Большого взрыва или с научной идеей появления мира из ничего, из какой-то точки, которую невозможно ни измерить, ни определить). Но нельзя забывать, что наука все время меняется и наука завтрашнего дня может опровергнуть науку дня сегодняшнего, как в свое время теории Альберта Эйнштейна стали переосмыслением классической механики. Здесь я привел бы в качестве примера принцип дополнительности Бора³, который сыграл определенную роль не только для науки XX века, но и для религиозной философии. Именно поэтому говорю не столько о полной ложности таких подходов, сколько о том, что они чрезмерно упрощают реальные взаимоотношения, существующие между религией и наукой.

Все же христианским апологетам важно не терять чувство меры и помнить, что если бы Истина религии открывалась величию разума, то христианство было бы иным. Евангелие же говорит нам нечто другое: Блаженные чистые сердцем, ибо они Бога узрят(Мф. 5:8).

Различие научного и религиозного аппаратов и невозможность их механического «сопряжения» отнюдь не означает их абсолютной несовместимости. Наука и религия, безусловно, дополняют друг друга в общей картине наших знаний о мире, делают ее более объемной и яркой. Только эта целая картина не вписывается полностью ни в научные рамки, ни в рамки собственно религиозных представлений. Иными словами, это взаимодополнение происходит не на поле науки (т.е. религиозные аргументы здесь не работают, хотя многим научным открытиям мы и обязана религиозной интуиции ученых) и не на поле религии (наука не служит тому, чтобы прямо подтверждать религиозные истины, хотя и такое случается). Наука отвечает на свои вопросы, а религия -- на свои. И чем больше ответов есть у человека, тем богаче его представления и мире, о Боге и о самом себе.

Еще один тезис, о котором реже говорят, но который очень важен: за секуляризацию общества ответственна, главным образом, наука. Это даже не упрощение, это просто неправда.

Против этого говорит и сама история становления науки, которая свидетельствует о том, что современная наука сформирована прежде всего культурным контекстом европейской религиозно-философской мысли, всего интеллектуального развития, связанного с христианской метафизикой и христианским переосмыслением устройства мира: это отказ от языческой мифологизации Космоса, признание принципиальной возможности сотворения (то есть, начала мира как пространства-времени), наличие не множества богов, но Единого Бога-Творца, давшему миру законы, которые можно попытаться постигнуть человеческим разумом и т.д.

На самом деле, причиной секуляризации является не собственно научное развитие, а апеллирующая к этому развитию идеология, которая в западной истории тесно связана с просвещенческим культом разума и позднее приобрела форму так называемого сциентизма -- то есть, идейной позиции, полагающей науку наивысшей культурной ценностью, способом разрешения любых вопросов бытия и т.д.

Ложность этой позиции подтверждает и факт религиозного возрождения в странах и обществах, где нет недостатка в науке, образовании и основанных на науке технологиях. В том числе, духовное возрождение последних десятилетий в нашей стране и других странах исторической Руси, взаимодействие научного и религиозного сообществ; наконец, факт сосуществования и плодотворнейшего сотрудничества христианского и научного центров в Сарове, выраженный, в частности, в деятельности Духовно-научного центра, за работой которого я внимательно слежу.

Церковь сегодня беспокоится не столько о самом по себе научном поиске, не о конкретном содержании новых разработок, сколько о том, уделяется ли должное внимание науке в нашем обществе и государстве. И в первую очередь наше пристальное внимание обращено на сферу образования. Церковь -- безусловный союзник научного сообщества в вопросах образования, развития и укрепления науки, в вопросах необходимости всеобъемлющей и масштабной поддержки научного и экспертного сообщества и государством, и всем обществом.

В обществе существует большая обеспокоенность по поводу состояния отечественного образования в целом. Вы наверняка слышали о возобновлении деятельности Общества русской словесности, которое я возглавил по предложению Президента России В.В. Путина. Мы надеемся, что эта нейтральная и благожелательная площадка профессионалов и экспертов поможет существенно изменить ситуацию с преподаванием русского языка и литературы в наших школах.

Известно, что в настоящее время в обществе идет дискуссия о состоянии отечественного образования, которое не в полной мере формирует у учащихся целостную картину мира. Уверен, что сочетание гуманитарного образования, включая образование религиозное, с подлинно научным образованием открывает возможность увидеть по-настоящему целостную картину мира, восприятие которой, в свою очередь, способно сформировать целостную, духовно сильную личность.

В мире интенсивного развития технологий, основанных на научном знании, чрезвычайно важна нравственная ответственность ученых. Несколько десятилетий назад, говоря о возможных опасных последствиях научного прогресса, мы имели в виду прежде всего ядерные технологии. Но теперь возникли острейшие проблемы, связанные с биотехнологиями, бурным развитием информационных технологий, созданием виртуальных реальностей, формированием всеобъемлющих баз данных, контроля и учета людей, недолжное использование которых может поставить под угрозу свободу человека и его гражданские права.

Важно понимать: сама тема последствий научно-технологического развития безусловно имеет нравственную составляющую. Она неразрывно связана с представлениями о добре и зле, со способностью различать вред и пользу. И здесь -- естественное поле объединения усилий науки и религии.

Выражаю искреннюю надежду на то, что во взаимодействии Церкви и научного сообщества будет укрепляться Отечество наше и что наши совместные труды принесут пользу российскому народу.

Размещено на Allbest.ru