Взаимные подозрения в неправославии составляют важный недуг нашего времени: история сборника "Памятник веры" святителя Иннокентия (Борисова)

Размещено на http://www.allbest.ru/

«Взаимные подозрения в неправославии составляют важный недуг нашего времени»: история сборника «Памятник веры» святителя Иннокентия (Борисова)

Сухова Н.Ю.

Данная статья посвящена богословско-просветительской деятельности одного из самых замечательных архиереев и богослосовременников Добротворский В. И. Преосвященный Иннокентий, архиепископ Херсонский, как проповедник // Духовный вестник. 1862. № 4. С. 328-355; Востоков Н. М. Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический // Русская старина. 1878. Т. 21. С. 193-204, 547-572; Т. 23. С. 367398; 1879. Т. 25. С. 189-204, 367-370; Т. 26. С. 137-150; М [ацеевич] Л. С. Высокопреосвященный Иннокентий Борисов, архиепископ Херсонский и Таврический. Материалы и заметки. Одесса, 1907; Барсов Н. И. К биографии Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического // Христианское чтение (далее -- ХЧ). 1883. № 11/12. С. 629-656; 1884. № 1/2. С. 188-224; № 7/8. С. 99-161; Буткевич Т. И., свящ. Иннокентий Борисов, бывший архиепископ Херсонский. СПб., 1887 и др., так и историков, педагогов, философов, богословов последних десятилетий Зайцева А. В. Педагогические идеи в духовном наследии святителя Иннокентия Херсонского: Автореферат дис. ... к. пед. н. Белгород, 2004; Красотин Е. П. Архиепископ Иннокентий (Борисов) и становление религиозно-философской школы в Киевской духовной академии во второй трети века: Автореферат дис. . к. филос. н. Благовещенск, 2007; Ткачук М. Л. Святитель Иннокентий (Борисов) и его роль в истории Киевской духовной академии // Труды Киевской духовной академии (далее -- ТКДА). 2010. № 12. С. 207-225 и др.. Однако полноценное изучение жизни, деятельности и богословского наследия святителя -- одного из самых ярких представителей своей эпохи как в церковной деятельности, так и в богословии -- задание не для одного поколения исследователей. Есть и реальная проблема, усугубляющая сложность этого задания: если церковная деятельность святителя Иннокентия -- духовно-учебная, архиерейская, проповедническая -- оценивалась и оценивается только положительно, то его богословские труды и при жизни его, и ныне вызывают неоднозначную реакцию.

Это проявлялось еще в период активного преподавания святителя Иннокентия в духовных академиях. С одной стороны, его превозносили как одного из главных представителей истинно научного богословия, «смелого и счастливого новатора... сумевшего порвать связи с прежним схоластическим строем духовного образования в России, не только без ущерба для истины православия, но и к его вящей славе и силе» Барсов Н. И. Несколько слов об архиепископе Иннокентии Борисове, по поводу новых материалов для его биографии // ХЧ. 1884. № 3/4. С. 495.. С другой стороны, научные труды и лекции святителя обвиняли в неологизме и некритическом следовании иноконфессиональным методам и идеям, в обличение чего даже проводили суровое «дознание».

Разумеется, все указанные нюансы никак не умаляют значения святителя Иннокентия в богословской науке. Однако вопросы и проблемы, связанные с богословской деятельностью святителя, задают определенное «поле напряжения», которое способствует развитию современной «иннокентианы».

В данной статье внимание сфокусировано на одном богословском проекте святителя Иннокентия -- сборнике важнейших догматических текстов христианской (православной) традиции П-ХУШ вв. Хотя этот проект и не получил окончательной реализации, он всё же занял особое место в истории «духовной учености» в России и послужил ярким «маркером» важных тенденций в русском богословии. Разумеется, история с указанным сборником не является тайной: ее упоминают в жизнеописаниях святителя Иннокентия, в том числе в справочниках, изданных к 400-летию Киевской школы Борисов Иван Алексеевич, архиепископ Херсонский и Таврический Иннокентий // Биографический словарь выпускников Киевской духовной академии: 1819-1920-е гг.: в 3 т. Т. 1. К., 2014. С. 171-185; Ткачук М. Л. Інокентій (Борисов Іван Олексійович) [рос. Иннокентий (Борисов Иван Алексеевич), святитель // Київська духовна академія (1819-1924) в іменах: Енциклопедія / упоряд. та наук. ред. д. ф. н., професор М. Ткачук: в 2 т. К., 2015. Т 1. С. 574-583.; более пристальное внимание уделено этой истории в коллективной статье, посвященной 135-летию кончины святителя и опубликованной в 1992 г. в «Богословских трудах» Архиепископ Херсонский Иннокентий (Борисов) (1800-1857) // Богословские труды. Сб. 31. М., 1992. С. 69-85; о сборнике: Там же. С. 74-77.. Однако и в этой статье использованы далеко не все архивные документы, связанные с подготовкой сборника, а их немало, и они позволяют прояснить разные повороты и нюансы в таинственной истории нереализованного проекта. Кроме того, в последние годы проведено немало исследований по истории духовного образования и богословской науки XIX в., и более точное и глубокое понимание проблемного контекста позволяет в новом свете посмотреть и на указанный проект святителя Иннокентия.

Основную часть статьи следует предварить выделением некоторых знаковых черт эпохи и богословского становления святителя Иннокентия, важных для темы статьи. Будущий святитель Иннокентий был первым магистром I курса КДА (1823), открытой по правилам единого духовно-академического Устава 1814 г. Высочайше утвержденный 30 августа 1814 г. проект Устава православных духовных училищ // Полное собрание законов Российской империи. Первое собрание. СПб., 1830. Т. 32. № 25673. С. 910-954., и сразу по окончании академии был вызван в Петербург для преподавания в столичной семинарии, затем -- академии. Может вызвать удивление, как Киевская академия и правящий митрополит Евгений (Болховитинов) отпустили лучшего выпускника, в то время как сама КДА крайне нуждалась в хороших преподавателях и шесть однокурсников святителя Иннокентия, низшие по месту в выпускном разрядном списке, были оставлены в академии? Биографы святителя Иннокентия подозревали «прямые указания высшего начальства», стягивающего в столицу лучшие духовно-учебные силы Титов Ф. И., свящ. Преосвященный Иннокентий Борисов, архиепископ Херсонский и Таврический, как ректор Киевской духовной академии (15 декабря 1800 г. -- 15 декабря 1900 г.) // ТКДА. 1900. № 12. С. 494-495.. Не возражая этому предположению, можно сделать еще одно: востребованность выпускника КДА в столице была определенным реваншем старейшей академии, признанной за шесть лет до этого петербургскими же выпускниками не готовой к реализации новой модели академии.

Но важнее иное: будущий святитель Иннокентий, пробыв в Петербурге семь лет, стал экстраординарным профессором Санкт-Петербургской духовной академии (далее -- СПбДА) (1826) и ее инспектором (1825), архимандритом (1826), наконец, доктором богословия (1829). И уже в ореоле славы изрядного проповедника, смелого богослова и вполне успешного духовно-учебного деятеля архимандрит Иннокентий вернулся к осени 1830 г. в родную академию в статусе ректора. Этот пост он занимал девять лет (1830-1839): шесть лет -- активно, лично читая лекции по многим областям богословия, затем, после возведения в статус викарного епископа в ноябре 1836 г., -- уже более отстраненно. Святитель Иннокентий подходил к учебному процессу очень творчески, стараясь оперативно реагировать на новые запросы, проблемы, тенденции эпохи соответствующими идеями и проектами как учебно-организационными, так и учёными. За время своего ректорства он корректировал концепцию высшего духовного образования, смело вводил новые дисциплины, еще не известные российской духовной школе, в результате чего к концу 1830-х гг. учебный план КДА лишь в самых общих чертах соответствовал единому духовно-академическому плану 1814 г. Записки святителей Иннокентия (Борисова) и Филарета (Дроздова) о духовных школах / публ., вступ. ст. и примеч. Н. Ю. Суховой // Филаретовский альманах. М., 2010. Вып. 6. С. 54-- 57. Ср.: Филарет (Дроздов), архим. Обозрение богословских наук в отношении к преподаванию их в высших духовных училищах // Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам, изданное под редакцией преосвященного Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского: в 5 т. СПб., 1885. Т. 1. С. 123--151.

Главной задачей святителя Иннокентия было превращение КДА в центр духовной учености, как это предполагал академический Устав 1814 г. Высочайше утвержденный 30 августа 1814 г. проект Устава православных духовных училищ... С. 913, 938--949. Путь к решению этой задачи он видел в разработке и реализации фундаментальных проектов по научному изданию церковно-исторических и историко-богословских источников, в переводах святоотеческой экзегезы, древних текстов, современных западных исследований. Одним из таких проектов и стал сборник догматических текстов христианской (православной) традиции П--ХУШ вв., получивший условное название «Догматический сборник Православной Восточной Церкви».

Этот труд был задуман святителем Иннокентием в период ректорства в КДА, причем можно предположительно отнести зарождение идеи к середине 1830-х гг. и усмотреть две побудительные причины. Во-первых, именно к этому времени в КДА сложился уникальный курс «еккле- зиастики», состоявший из символики, литургики, иерархики и канони- ки Ястребов М. Ф. Высокопреосвященный Иннокентий (Борисов) как профессор богословия Киевской духовной академии // ТКДА. 1900. № 12. С. 536.. Преподавание этих дисциплин в высшей школе требовало работы с источниками, и предполагаемый сборник можно рассматривать в качестве хрестоматии к указанному учебному курсу. Конечно, в сборник предполагалось включить прежде всего догматические тексты, однако в дальнейшем эта сосредоточенность на догматических вопросах соблюдалась составителем далеко не всегда, причем из принципиальных соображений. Во-вторых, в марте 1834 г. началась история с обвинением архимандрита Иннокентия в «неправомыслии» и «дознание» в связи с содержанием его лекций по общему богословию, читанных в СПбДА Письма митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Серафима (Глаголевского) к митрополиту Киевскому и Галицкому Евгению (Болховитинову) и архимандриту Иннокентию (Борисову) 1834 г. (см.: Барсов Н. И. К биографии Иннокентия, архиепископа Херсонского // ХЧ. 1883. № 11/12. С. 647-653).. История в целом кончилась благополучно и не повлияла на высокий авторитет ректора КДА ни в духовно-академической среде, ни в глазах иерархии. Более того, уже через четыре года Комиссия духовных училищ запрашивала епископа Иннокентия через митрополита Филарета (Амфитеатрова), сменившего в 1837 г. на Киевской кафедре преосвященного Евгения, о том, «какие принять меры по отвращению могущих вкрасться в духовные училища новых лжеучений, несообразных с духом православной веры» Письмо митрополита Киевского Филарета к епископу Иннокентию от 23 февраля 1838 г. // ТКДА. 1884. № 4. С. 627.. Тем не менее осадок, видимо, остался -- это можно уловить в горькой фразе святителя Иннокентия о «взаимных подозрениях в неправославии», составляющих «опасный недуг нашего времени» РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2079. Догматический сборник Православной Восточной Церкви. Л. 1., с которой начинается введение к составляемому сборнику.

Следует помнить, что подозрение в «неправомыслии» святителя Иннокентия было не единичным случаем. Еще в конце 1820-х -- начале 1830-х гг. «Краткий катехизис» святителя Филарета (Дроздова) был обвинен в присутствии «неопределенных выражений», «точности предлагаемых... понятий», даже прямых отступлениях «от учения нашей Церкви» Барсов Н. И. Критика сочинений Филарета (Дроздова), митрополита Московского в 30-х годах // ХЧ. 1881. № 11/12. С. 791.. В 1833 г. в «неправомыслии» был обвинен бакалавр СПбДА священник Федор Сидонский, в 1834-1835 гг. -- протоиерей Герасим Павский Р. С. [Ростиславов Д. И.] Петербургская духовная академия до графа Протасова. Воспоминания // Вестник Европы. 1872. Т. 7. К. 9. С. 179, 595; Барсов Н. И. Протоиерей Герасим Петрович Павский (Очерк его жизни по новым материалам) // Русская старина. 1880. Т. 27. № 4. С. 705-730; Дьяконов К. П. Духовные школы в царствование Николая I. Сергиев Посад, 1907. С. 284-285.. С одной стороны, не следует клеймить эти события привычными штампами, закрепившимися не только в светской, но и в церковной историографии: «гонения на свободную мысль» и пр. Русское богословие формировалось, опробовало новые методы и не всегда успешно, переходило на русский язык, отрабатывало понятийный аппарат, терминологическую систему. Лаборатория напряженной богословской мысли рождала вполне естественные разномыслия, имела и достижения, и ошибки. Но тем понятнее стремление святителя Иннокентия показать, с одной стороны, «непрерывность церковного учения от времен Апостольских доныне» РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2079. Л. 1 об.; с другой стороны, многообразие и богатство в средствах его выражения человеческим словом.

Конечно, проект имел более широкое значение, выходящее за пределы духовно-академических задач и проблем, и в этом отношении он был очень своевременным. Мистические искания 1820-х гг., коллизия с переводом Священного Писания на русский язык в рамках Библейского общества внесли в российское общество смущения и недоумения. Общество желало «узнать истинное учение нашей Церкви, дабы твердо держаться его». Это вопрошание святитель Иннокентий считал важным преимуществом современности, наряду с указанным выше недугом, что следовало использовать на благо Православной Церкви.

Разумеется, стремление представить российскому обществу «истинное учение нашей Церкви» возникло не впервые -- именно из этого исходили авторы всех катехизисов конца XVIII -- начала XIX вв. Гавриил (Петров), еп. Краткое христианское нравоучение. СПб -- М., 1769; Платон (Лев- шин), архиеп. Катехизис, или первоначальное наставление в христианском законе, толкованное всенародно, 1757 и 1758 гг. М., 1781; Филарет (Дроздов), архиеп. Пространный христианский катехизис Православной Кафолической Восточной Церкви. СПб., 1823 и др. Но святитель Иннокентий считал, что «составление какого-либо Катехизиса» и, тем более, «школьной или общенародной системы богословия» не решит проблему, ибо «как бы ни была совершенна подобная книга», это «произведение новое» и, как таковое, не может иметь «достаточного авторитета в той Церкви, которая называется Церковью Апостольской и Вселенскою» РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2079. Л. 1.. Но и конкретный богословский текст из «прошедших веков» не удовлетворит вопрошания, так как ни один текст первых веков христианства «не представляет полного изложения Веры»; а имеющие относительную полноту «произведения веков позднейших... не имеют всего нужного для Церкви авторитета». Поэтому необходим принципиально новый подход: представить публике церковное учение «во всей его древней чистоте, полноте и определительности», а для этого -- выбрать из каждого века наиболее значимые изложения веры и представить их в виде единого целого. При этом святитель Иннокентий видел особую важность в осмыслении богословских памятников в соответствующем историческом контексте, дабы «показать актами единообразие и непрерывность по всем векам учения Церкви...» РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2079. Л. 1.. В этом проявлялся характерный для святителя Иннокентия «историзм».

Сама идея сборника очень ярко отражала и общую ситуацию 18301850-х гг. в русском богословии и в России в целом: возрастание интереса к Преданию, святоотеческому наследию, церковной истории, стремление выработать более четкое и полное представление о православной богословской традиции. Проект «Догматического сборника» «вышел на поверхность» в ноябре 1836 г.: будущий святитель Иннокентий был вызван в Петербург для епископской хиротонии, где поделился идеей со знакомыми профессорами СПбДА и с новым обер-прокурором Святейшего Синода графом Н. А. Протасовым. Последний смотрел на указанные выше проблемы и возможности их решения по-своему, но искал людей, понимавших важность Предания и способных реализовать это понимание. Проект святителя Иннокентия как раз отвечал всем этим запросам и не мог быть не поддержан. Программа сборника на тот момент представляла список из 46 текстов догматического содержания П-ХУШ вв. Программа была отослана на отзыв митрополиту Московскому Филарету (Дроздову), который в целом одобрил саму идею составления сборника, однако из предложенных 46 текстов признал необходимым напечатать 20 РГИА. Ф. 797. Оп. 8. Д. 23796. Об издании в свет Догматического сборника Православной Восточной Церкви. Л. 1..

Обеспечение автора источниками происходило под личным контролем графа Н. А. Протасова, который проявлял большой интерес к этому труду и с характерной для него энергией стимулировал процесс. Требуемые тексты не только выявлялись во всех значимых российских библиотеках (духовных академий и семинарий, Синодальной, бывшей Патриаршей, библиотеке Академии наук), но и через священников русских посольских церквей заказывались в лучших европейских библиотеках. Некоторые из этих священников подходили к проекту творчески и предпринимали собственные разыскания новых текстов. Так, настоятель парижской посольской Церкви протоиерей Димитрий Вершинский обнаружил в Парижской Королевской библиотеке греческую рукопись «Изложения веры» Митрофана, митрополита Смирнского: «.При всей краткости своей, она имеет немаловажное достоинство уже потому. что принадлежит писателю, которого песнопения о Святой Троице Церковь доныне повторяет в воскресных службах» [Троичные каноны на полунощнице. -- Н. С.] Там же. Л. 91..

Работа над составлением сборника продолжалась вплоть до конца жизни святителя, причем начальный план -- перевод и издание 20 текстов -- разрастался. Так, в марте 1842 г. в списке, представленном святителем Иннокентием графу Протасову, более 100 «исповеданий», «символов», «правил веры» разных поместных церквей, Вселенских и поместных соборов, конкретных отцов и учителей. Каждый из бурных в богословском отношении IV-V-VI вв. был представлен 12-16 текстами, известными, мало известными и совсем не известными даже в среде образованного общества РГИА. Ф. 797. Оп. 8. Д. 23796. Об издании в свет Догматического сборника Православной Восточной Церкви. Л. 120-124 об.. Некоторые из этих текстов уже были опубликованы в российских журналах, но большинство на тот момент не были переведены на русский язык. Проект разросся уже в двухтомник: первый том -- до отпадения Западной Церкви, второй -- после отпадения. И если начальный план, по предположению святителя Иннокентия, мог был осуществлен силами 1-2 переводчиков, то, понятно, что более 100 текстов разных веков требовали привлечения гораздо больших сил. При этом святитель Иннокентий считал, что достоинство древнехристианских литературных памятников следует рассматривать в контексте исторических событий, поэтому каждый памятник требовал не только перевода и комментария, но и вводной статьи -- по крайней мере, к каждому веку. Поэтому исполнение проекта сперва затянулось, а потом и вовсе «зависло». догматический богословский христианский святитель

Существенно осложнил ситуацию перевод святителя Иннокентия в марте 1840 г. на самостоятельную кафедру. Во-первых, будучи в Киеве, святитель мог привлекать и привлекал к переводам профессоров академии, в Вологде же и в Харькове это было уже невозможно. Во-вторых, сам святитель Иннокентий, как правящий архиерей, мог гораздо меньше времени отдавать проекту. Святитель Иннокентий предлагал графу Н. А. Протасову возложить завершение проекта на ректора Вологодской духовной семинарии архимандрита Феогноста (Лебедева) или других специалистов: например, архимандрита Новоторжского Борисоглебского монастыря Платона (Казанского), незадолго до этого «занимавшегося с особенным успехом переводом и изданием канонических постановлений Православной Церкви», или кого-либо «из лиц других епархий, о ком не встретится местных препятствий» Там же. Л. 56-58 об.. Однако, как оказалось, никому другому этого поручить было нельзя: несмотря на то, что проект был составительским, он все же был авторским, и потому требовал авторского исполнения.

Тем не менее, вплоть до 1845 г. работа над сборником шла достаточно активно, причем старательно стимулировалась обер-прокурором

Н. А. Протасовым. Последний неоднократно просил святителя Иннокентия дать отчет о состоянии сборника, святитель радовал обер-прокурора списком переведенных и откомментированных текстов... Но, увы, до завершения было далеко. В феврале 1845 г. святитель Иннокентий сообщал Н. А. Протасову, что «сбор материала для “Догматического сборника” закончен, собрание приведено в порядок, переведено на русский язык» и даже обещал «окончание дела, если позволит здоровье, не позднее половины лета» РГИА. Ф. 797. Оп. 8. Д. 23796. Об издании в свет Догматического сборника Православной Восточной Церкви. Л. 49.. К этому времени сборник составлял уже два тома. Уже намечалось место для печатания сборника -- одна из столиц, где в типографии найдется хорошая «греческая печать» и хороший знаток греческого и латинского языков для наблюдения за печатанием Там же. Оп. 15. Д. 35563. Об издании в свет Догматического сборника Православной восточной Церкви. Л. 7-7 об..

Вместе с тем этот год стал важной вехой в осмыслении самим святителем Иннокентием реализуемого проекта. Во-первых, святитель решил изменить название предполагаемого сборника на «Памятник веры православной», причем это изменение было принципиальным. Именование сборника «Догматическим», с точки зрения святителя, может восприниматься как претензия на вероучительный статус и быть «не по слуху православных» Там же. Л. 1-1 об.; Там же. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2082. Л. 45. Письмо архиепископа Иннокентия гр. Н. А. Протасову от сентября 1845 г.. Кроме того, расширенная программа включала не только догматические тексты, но и «Времена богослужения и молитв общественных и частных по Апостольским Постановлениям», «О среде, пятке и дне воскресном по ним же», «О главных праздниках и Святой Четыредесятнице», «Об обете девства по Апостольским Постановлениям». Для святителя Иннокентия важно было, что вероучение Церкви раскрывается не только собственно в текстах догматического характера, но и канонического, и литургического. Это вполне отвечало программе курса «екклезиастики», который должен был вводить студентов -- будущих пастырей и церковных богословов -- в полноту жизни Церкви. Во-вторых, святитель Иннокентий решил включить в ранее намеченный комплекс некоторые новые тексты: более 10 документов II-IX вв., а также ряд славяно-русских рукописей ХУП-ХУШ вв. из московской Синодальной библиотеки, без которых не могла быть достигнута главная цель предполагаемой хрестоматии -- «показать хронологическою непрерывностью актов единообразие и непрерывность по всем векам учения Церкви Вселенской» РГИА. Ф. 797. Оп. 15. Д. 35563. Л. 1, 3-4 об., 9-10 об.. При этом был еще раз заявлен принцип отбора текстов для сборника: их «вселенская важность» РГИА. Ф. 797. Оп. 15. Д. 35563. Л. 1, 3-4 об., 9-10 об.. В связи с этим следует обратить особое внимание на «славянорусские» тексты, которые святитель Иннокентий считал неотъемлемой составляющей «полноты православной веры». Но перевод дополнительных текстов требовал времени. В-третьих, святитель Иннокентий, понимая, что нюансы перевода на русский язык могут усложнить восприятие текстов, предложил предварить «издание сей книги на русском языке... изданием ее подлинников» Там же. Л. 1 об., 5; Там же. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2082. Л. 49 об. -- 50.. Таким образом, благополучное завершение проекта отложилось еще на некоторое время.

В последующие годы процесс работы над сборником продолжался, но более пассивно, так как Н. А. Протасов почти потерял надежду на благополучное завершение проекта. Обер-прокурор, осознавая свою ответственность за «вытребованные» из библиотек и архивов тексты, старался хотя бы вернуть эти тексты на место РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2082. Л. 102-170 об.; Там же. Ф. 797. Оп. 15. Д. 35563. Л. 13-123.. Но святителя Иннокентия к этому времени все более волновал вопрос: не вызовет ли сборник, задуманный, как учебная или просветительская хрестоматия, подозрений в претензиях на более высокий уровень, церковнозначимый? Так, в письме к Н. А. Протасову в феврале 1854 г. он предлагал «на первый раз» дать изданию характер «не официального дела Святейшего Синода. а частного труда, дабы. предотвратить нарекания на. Церковь. Пусть они падут на мое лицо» РГИА. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2082. Л. 49-49 об..

Процесс подготовки сборника практически прекратился в 1855 г., после кончины графа Протасова и императора Николая I. Через два года скончался и святитель Иннокентий, и тогда среди его рукописей, изъятых по указанию Синода, был обнаружен «Памятник веры православной». Разбор рукописей проводил святитель Черниговский Филарет (Гумилевский), отметивший в донесении Синоду значимость обнаруженного текста: «Жаль было бы, если бы столько трудов преосвященного Иннокентия и многих других не достигли благой цели своей» РГИА. Ф. 796. Оп. 138. Д. 1175. По предложению обер-прокурора о рукописях, оставшихся после смерти преосвященного Иннокентия, архиепископа Херсонского. Л. 45 об.. Святитель Филарет предлагал передать «Памятник» со всеми приложениями в КДА, «дабы она из признательности к покойному наставнику своему озаботилась приготовить к изданию «Памятник», и по внимательном пересмотре, издала его на счет своих сумм» Там же..

Это вызвало новый всплеск интереса к «Памятнику веры православной», но рукопись была передана не Киевской академии, а самому святителю Филарету (Гумилевскому) для подготовки к печати. Святитель Филарет отредактировал сборник, исключив из него материалы не догматического характера, которые «под видом неизменных догматов Божественного Откровения... предлагают читателю множество обрядовых обычаев, более или менее принятых порядков, или даже правительственных распоряжений»: «Сказание св. Прокла о происхождении Литургии», «Послание Патриарха Адриана о том, чтобы не посвящать за одною литургиею двух священников» и др. РГИА. Ф. 796. Оп. 138. Д. 1175. По предложению обер-прокурора о рукописях, оставшихся после смерти преосвященного Иннокентия, архиепископа Херсонского. Л. 118, 155 об. Были исключены и те догматические документы, которые к 1860-м гг. были признаны неподлинными или подложными. Так, были исключены «Изложение веры Блаженного Афанасия, Патриарха Александрийского», которое не принадлежало святейшему Афанасию; послание св. Дионисия Александрийского к Павлу Самосатскому, «давно признанное подложным» Там же. Л. 155-155 об., 161.. Наконец, были исключены и вероопределения, в подлинности коих не было сомнений, но которые «не одобрялись Церковью, или даже были признаны еретическими» Там же. Л. 119 об. -- 120..

Наконец, в мае 1862 г. «Памятник веры православной» был отправлен в петербургский Духовный цензурный комитет «для наложения разрешительной к печати надписи и приложения цензурной печати» Там же. Л. 136.. Для составления отзыва труд был передан конференции Петербургской духовной академии; рассмотрение рукописи было поручено профессору СПбДА И. В. Чельцову, чей суд был достаточно жесток: рукопись сборника представляет «только некое основание предположенному делу и требует капитальных исправлений» Там же. Л. 117 об.. Прежде всего, рецензент отмечал несоответствие представленного текста «мысли, положенной в ее основание», выделяя две главных претензии. Первая повторяла замечание святителя Филарета (Гумилевского): если изначально предполагался «сборник догматических вероопределений, приемлемых Православною Церковью, своего рода историко-догматический катихизис», то в процессе составитель «Памятника» «под видом неизменных догматов Божественного Откровения наряду с действительно догматическими вероопределениями предлагает читателю множество обрядовых обычаев, более или менее принятых порядков, или даже правительственных распоряжений» Там же. Л. 118.. Это замечание выводило на тему, крайне важную и для святителя Иннокентия -- неизменное и изменяемое в бытии Церкви; возможная полнота церковно-исторического контекста для лучшего понимания рождавшихся догматических текстов. Вторая претензия И. В. Чельцова была еще более серьезной: он обвинял составителя сборника в неразборчивости при выборе текстов, включении «вероопреде- лений, не одобрявшихся Церковью, или даже еретических...», например, «всех вероопределений, заимствованных из так называемых Апостольских постановлений » РГИА. Ф. 796. Оп. 138. Д. 1175. По предложению обер-прокурора о рукописях, оставшихся после смерти преосвященного Иннокентия, архиепископа Херсонского. Л. 120; Там же. Ф. 802. Оп. 8. Д. 26124. О напечатании рукописи преосв. Иннокентия, бывшего архиеп. Херсонского, под названием «Памятник веры». Л. 9 об.. Это определило отрицательный вердикт: “Памятник веры православной” лучше бы не печатать» РГИА. Ф. 802. Оп. 8. Д. 26124. О напечатании рукописи преосв. Иннокентия, бывшего архиеп. Херсонского, под названием «Памятник веры». Л. 12 об..

Сборник так и не был издан, рукописный вариант с разными дополнительными материалами стал достоянием архива. Последняя рукописная версия состоит из двух основных томов, двух томов дополнений и греческих и латинских текстов источников основных томов Там же. Ф. 834. Оп. 3. Д. 2077-2081..

Итак, «Догматический сборник», или «Памятник веры Православной», так и не был издан: его многократные переработки, критика, обвинения в несоответствии чистоте православной веры как при жизни святителя Иннокентия, так и после его кончины, казалось бы, свидетельствуют о бесплодности самой кампании. Однако этот вывод представляется несправедливым.

Во-первых, в процессе работы над сборником были найдены «новые сокровища», которые было сочтено нужным перевести на русский язык», например, некоторые тексты святителя Григория (Паламы), «Исповедание веры» митрополита Смирнского Митрофана и др. Эти результаты ныне утратили, конечно, актуальность: за прошедшие почти два века патрология сделала много новых открытий и корректив, умаливших значимость находок первой половины XIX в. Было уточнено авторство и датировка некоторых текстов, включенных святителем Иннокентием в «Памятник веры православной».

Гораздо более значимой представляется постановка принципиальных вопросов, с одной стороны, характеризующих период «прикровен- ного развития» русского богословия (1830-50-е гг.); с другой стороны, выходящих за рамки того времени.

Вопрос перевода догматических текстов, ошибки и даже неточности в котором влекут за собой неправильное понимание богословских истин. История древней Церкви подтверждает это драматическим отпадением от полноты Православия целых сообществ -- например, не принявших из-за нюансов перевода Халкидонский орос. В 1830-х -- 1850-х гг. формировался русский богословский язык, русские переводчики древних текстов наталкивались на те же «подводные камни», с большим или меньшим успехом решая проблемы или, по крайней мере, маркируя опасные места. Многочисленные комментарии и варианты перевода представляют не только интересный творческий процесс, но и переводческую методу.

Вопрос многообразия в богословской мысли, как свидетельства творчества богословствующего разума в усвоении Божественного Откровения. Для святителя Иннокентия очень важно было, с одной стороны, увидеть в единстве многообразие, богатство богословской мысли, и в многообразии -- единство. С другой стороны, святитель стремился отстоять право человека на богословское творчество, искания, которые иногда приводят и к ошибкам, обличаемым последующими веками, но без которых невозможно развитие богословской науки.

Наконец, сама попытка рассмотреть формирование догматического учения Православной Церкви во всех его исторических сложностях. Разумеется, это было сопряжено со всем спектром проблем: выявлением истинных и подложных текстов, определением авторства, и, хотя в этом святитель допускал ошибки, не это представляется главным. Историкокритический метод, смело положенный святителем Иннокентием в основу всего проекта, проявил свои опасные стороны -- и в этом отношении святитель Иннокентий своим «первопроходчеством» оказал немалую услугу русскому богословию. И следующие этапы развития русского богословия, в частности, официально введенное Уставом духовных академий 1869 г. «историческое изложение догматов», свидетельствовали, что сборник святителя Иннокентия при всей неоднозначности, имел перспективу.

Размещено на Allbest.ru