О влиянии идей исихазма на структуру пещер Киевской Лавры

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

О влиянии идей исихазма на структуру пещер Киевской Лавры

Никитенко М.М.

Пещеры Киевской Лавры являются духовным феноменом отечественной истории. Именно они стали колыбелью монашества Руси-Украины и на протяжении многих веков пребывают одной из величайших святынь православного мира. Хотя аскеза и погребальный обряд в лаврских пещерах черпают свои истоки из знаменитых обителей Востока, безусловно, и само киево-печерское пещерножительство, и характер погребения в подземельях Лавры являются вполне оригинальным явлением. То же касается и структуры знаменитых пещер Киево-Печерской Лавры, не имеющих полных аналогий с монашескими пещерами, известными в византийском мире.

В предлагаемом ныне исследовании мы продолжаем уже начатое нами ранее изучение структуры пещер Киевской Лавры в контексте новейшей концепции иеротопии. Как показывают многочисленные примеры изучения средневековых сакральных пространств, сам иеротопический процесс можно соотнести с созданием своеобразных пространственных икон, вмещавших в себя определенные идеи или образы-парадигмы. Образ-парадигму можно было видеть и узнавать, однако этот образ не был принципиально формализован и скорее напоминал метафору, утрачивающую смысл при ее пересказе или разделении на составляющие.

Интересно, что пещеры по своему плану и структуре напоминают древо. Ранее мы уже рассматривали специфику воплощения образа-парадигмы «Древо Жизни» в сакральном пространстве пещер Киевской Лавры. Согласно сводному плану пещер, и Варяжские, и Ближние, и Дальние пещеры имеют главный коридор -- «ствол» и разветвления -- «ветви». «Древо» Варяжских и Дальних пещер «растет» с востока на запад, вход в эти подземелья находится на востоке, со стороны Днепра. «Ветви» же простираются, в основном, на север, т. к. в южном направлении выкопаны лишь несколько лабиринтов. На плане Ближних пещер мы видим, что их основной лабиринт имеет другой вектор направления: он развивается с юго-запада на северо-восток. Однако нужно сказать, что этот комплекс использовался для погребения братии в гораздо большей степени, чем два предыдущих, а значит, подвергался значительно большим изменениям своей первоначальной структуры. Изначально же пещеры были не столько кладбищем, сколько местом жизни и подвигов братии. Не приводя каких-либо археологических аргументов, а просто следуя логике вещей, Т. А. Бобровский предположил, что в древности вход в Ближние пещеры, так же как и вход в Дальние пещеры, находился на востоке. Интересно, что в северной части Ближних пещер, наиболее пострадавшей от обвалов, локализируют древнейшую пещерную церковь. Рассмотрев в археологическом ключе этапы формирования некрополя Ближних пещер, Я. В. Литвиненко сделал вывод о том, что начало некрополя было положено именно в северной части подземного комплекса.

Вполне вероятно, что северная часть Ближних пещер является продолжением первоначального, не сохранившегося до наших дней лабиринта, вход в который находился на востоке.

Как же объяснить такую структуру пещер? Ведь ясно, что она не является хаотичной, а подчинена какому-то порядку, своему внутреннему смыслу. Наличие такого смысла должно быть тем более вероятным, что мы имеем дело со Средневековьем, когда физический мир и все явления в нём рассматривались не сами по себе, но в соотнесенности с Богом, как проявление Его творческой энергии и как указание замысла творения. Видимое являлось символическим образом невидимого; земное, посюстороннее -- зеркальным отражением небесного, потустороннего. Сказанное как нельзя более применимо к древнерусскому монашеству, в котором трансцендентальный характер средневековой ментальности нашел свое глубокое воплощение.

Этой теме мы посвятили ряд статей, которые в синтезированном виде вошли в монографию, ныне готовящуюся к печати. В результате исследования мы пришли к выводу о том, что процесс прокапывания пещер не носил характера рационального, глубоко продуманного «внедрения» какого-то специально разработанного плана, содержащего разные образы-парадигмы, в том числе и образ «Древа Жизни». Этот «план» был результатом иерофании, или Божественного Откровения. Он реализовался по наитию, восходя к глубинам ментальности средневекового человека -- его представлений о мире земном и мире небесном. И представления эти, имевшие древние славянские корни, органично переосмысливались в контексте учения Церкви: ее богословия, аскетической и молитвенной практики. Таким образом, пещеры являются видимым, зримым результатом воплощения «невидимых идей», своеобразным богословием, по мере раскрытия которого мы можем постепенно восходить к пониманию духовной сути пещер. Подобный подход позволит увидеть пещеры как некую смысловую субстанцию или целостность, проливающую свет не только на частные вопросы, каким есть вопрос структуры пещер, но и на многие другие проблемы истории раннего Киево-Печерского монастыря. Во всяком случае, отказываясь от попытки изучения пещер в контексте новейших методов исторической науки и отдавая предпочтение традиционному позитивизму, мы навсегда будем обречены «рассматривать слона через лупу».

Ранее мы уже обращали внимание на то, что пещеры Киевской Лавры прокапывались по движению солнца, или, как говорили на Руси -- «посолонь»: с востока на запад и на север, то есть по часовой стрелке. Этот феномен пещер был достаточно подробно рассмотрен нами в контексте средневековой ментальности и православной культурной традиции.

Плодотворным в этом ключе оказалось обращение к учению тех великих исихастов, которые жили в наиболее хронологически приближенный период ко времени возникновения Киево-Печерского монастыря, -- препп. Симеона Нового Богослова (949-1022 гг.) и Никиты Стифата (1005-1090 гг.). Кроме того, эти два святых отца были монахами константинопольского Студийского монастыря, имевшего большое влияние на Киево-Печерскую обитель. Если преп. Никита подвизался в Студийской обители на протяжении всей жизни, то преп. Симеон пребывал в знаменитом монастыре лишь в начале своего иноческого пути. Изгнанный оттуда по причине непонимания студийскими монахами высоты его духовного подвига, преп. Симеон долгое время (980-1005 гг.) был игуменом монастыря св. Маманта. Именно там к святому пришла известность. Знаменательно, что эта обитель имела для русичей особое значение. Судя по сообщению «Повести временных лет», монастырь и церковь св. Мамы, или Маманта, были своеобразным пунктом сбора, организации и даже проверки людей перед входом в Константинополь. Именно в этом монастыре, перед тем как вступить в Царьград, останавливались русские купцы. Отсюда, согласно русско-византийским договорам 907 и 945 гг., русичей группами по 50 человек в сопровождении «царева мужа» вводили в столицу Византийской империи.

Интересно, что препп. Симеон и Никита называют Христа Солнцем Правды, движение за Которым человека постепенно просвещает его Божественным светом. Согласно преп. Никите Стифату, Солнце Правды -- Христос -- освещает умопостигаемый Рай, посреди которого растет Древо Жизни.

В контексте средневековых пространственных представлений и согласно традиции Церкви спасительный путь Христа совершается с востока на запад -- так же, как движется солнце -- по часовой стрелке. Такое видение отразилось в монументальной живописи средневековых православных храмов, где христологический цикл, знаменующий жизнь Спасителя, «читается», как книга -- слева направо, то есть по часовой стрелке. Таким образом становится объясним и вектор копания лабиринтов пещер с востока на запад. Плодотворным есть сопоставление учения преп. Никиты Стифата о двух вратах Рая с «топографией» пещер. В соответствии с современными исследованиями, трактат преп. Никиты «О Рае» был хорошо известен на Руси. Например, идеи этого трактата нашли воплощение в иконографической программе Спасо-Мирожского собора древнего Пскова (XII в.).

Преп. Никита в своем трактате «О Рае» различает двое врат, одни из которых ведут в Царство Небесное, а вторые -- в Царство Божье. К определению двух врат Рая автор трактата обращается дважды -- в главах 30-33 и главах 49-55. Первые врата, согласно преп. Никите, это «божественное смирение», и расположены они на западе. Вторые врата расположены на востоке, они -- «совершенная любовь», «которая выходящих оттуда выводит в уделы Царствия Божия». Согласно преп. Никите, за первыми вратами находится Царство Небесное, «благоуханный рай Церкви Его». В контексте учения преп. Никиты здесь можно обрести пространство для «практической философии», означающей аскетическую практику «умного монашеского делания». На этой «равнине практической философии», в пространстве Рая Царства Небесного, насаждены два древа: Древо Жизни и Древо Знания. Древо Жизни дает плоды мистического богословия, а Древо Знания дает плоды созерцания.

Говоря о двух вратах Рая, каковыми являются смирение и любовь, преп. Никита подводит итог: «Без них... невозможно ни войти в рай, ни к Царствию Божию выйти, хотя и существует множество дорог, которые приводят к Царству Небесному. Ведь всякая благочестивая дорога ведет идущего по ней во врата смирения на западе и таким образом через них вводит его в рай».Согласно преп. Никите, вратами Царства Небесного является Сам Христос, а привратником -- Дух Святой: «...Сам воистину дверь рая Царства Небесного, привратник же -- Дух Святой».

В свете такого видения само копание пещер Киевской Лавры с востока на запад может быть соотнесено с требующим колоссального духовного напряжения процессом вхождения подвижника в Царство Небесное -- Рай -- через «врата смирения», находящиеся на западе. Эти врата -- Христос, Который говорит: Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет (Ин. 10:9). Но эти врата -- и Богоматерь, Которая, согласно традиции Церкви, является «Вратами Непроходимыми» Царства Небесного. Входя в Царство Небесное, подвижник следовал за Солнцем Правды -- Спасителем -- с востока на запад, и во время этого движения совершалось воплощение в нём Христа и постепенное преображение естества человеческого, сопоставлявшегося в литургической традиции с «темным западом». лавра православный аскетический

Сказанное означает, что лаврские подземелья -- это не просто место жизни и аскетических подвигов в подземных келиях: пещеры -- это способ или путь духовной трансформации человека. Этот путь, согласно Евангелию, и есть Христос, Который говорит: Я путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (Ин. 14:6). Таким образом, структура пещер, являющаяся фактически дорогой духовного восхождения Печерских отцов, отображает путь Христа.

Углубляясь в «лоно» земли, подвижник становился семенем, умирающим в раю чувственном, под которым преп. Никита Стифат понимал мир (земную жизнь). Но одновременно аскет рождался в «Раю» умопостигаемом, то есть в Царстве Небесном, где и совершалось преображение подвижника. Чем уже и темнее был пещерный ход, чем в большей мере аскет умирал для мира, тем полнее он водворялся в новой, светоносной, преображающей реальности. Когда же такое духовное «превращение» совершалось, потребность в дальнейшем копании пещеры отпадала. Именно этим, как думаем, можно объяснить наличие в пещерах Киевской Лавры лабиринтов-тупиков, которые никуда не ведут, ведь цель копания была уже достигнута подвижником. И эта цель не имела ничего общего с земными реалиями. Тогда монах устраивал себе пещерную келию, где и пребывал в наивысшем духовном состоянии исихии, созерцая Святую Троицу. Но с другой стороны, достигнув соединения с Богом и озарения Божественными энергиями, подвижник мог на этом этапе завершить свою пещерную аскезу, продолжив духовный путь в обычных монастырских условиях.

Тот поразительный феномен, что после достижения подвижником состояния исихии происходит качественное изменение человеческой личности, подтверждает духовный опыт многих святых отцов, в том числе и современных исихастов. Находясь на самых высоких ступенях духовной «лествицы», подвижник может не утратить своего дара богообще- ния даже в общежительном монастыре, о чём свидетельствуют Жития препп. Симеона Нового Богослова и Никиты Стифата. Такой была и духовная практика преп. Феодосия Печерского, ведь, исходя из его Жития, знаменитый основатель и игумен Печерского монастыря удалялся в пещеру лишь на период Великого поста, в остальное время пребывая в монастыре с братией. Такую же информацию содержит и вошедшая в Киево-Печерский Патерик «Похвала» святому. В этом произведении сияние души возвратившегося из затвора преп. Феодосия сравнивается с сиянием лика св. пророка Моисея. Именно практикой оставлять пещеру на определенном этапе духовного развития подвижника можно объяснить тот факт, что в лаврских пещерах выкопано небольшое количество «келий» по сравнению с длиной подземных лабиринтов. Эта особенность структуры пещер ранее обращала на себя внимание исследователей, но ей, к сожалению, не давалось сколько-нибудь аргументированного объяснения.

В современном смысле пещеры Киевской Лавры можно сравнить с «духовным лифтом», стремительно возносящим человека к Богу, а в контексте средневековой монашеской традиции -- с «Лествицей Небесной», по которой совершается его «обожение». В соответствии с учением препп. Иоанна Лествичника, Симеона Нового Богослова и Никиты Стифата, такое восхождение можно отождествить с достижением подвижником «меры возраста Христова», или духовного совершенства.

Таким образом, освящаясь сам, подвижник превращал темную, «скорбную» пещеру в сияющее Божественным светом Царство Небесное. В процессе движения за Солнцем Правды Христом сами делатели духовного подвига -- препп. отцы Печерские -- входили в пространство Христа -- Рай, посреди которого растет Древо Жизни. В то же время буквально исполнялись слова преп. Никиты Стифата: «Он (подвижник -- М. Н.) сам целиком стал божественным раем и жилищем нераздельной Троицы, имея в центре сердца своего насажденное Древо Жизни, Самого Бога, одаренный бессмертными плодами Бога и Святого Духа Его...».

Размещено на Allbest.ru