Из глубины забвения к возрождению: Нерчинская церковь Успения Пресвятой Богородицы в монографическом исследовании Е.С. Бушуевой

Размещено на http://www.allbest.ru/

Из глубины забвения к возрождению: Нерчинская церковь Успения Пресвятой Богородицы в монографическом исследовании Е. С. Бушуевой

Виктор Иванович Мерцалов,

Забайкальский государственный университет

(г. Чита, Россия)

В рецензии рассматривается первое монографическое исследование о Нерчинском Успенском храме, действовавшем с 1712 по 1930 г Исследование носит междисциплинарный характер, в нём храм освещается как памятник архитектуры и культуры. Весьма заметно выделяются в монографии культурологический аспект и особенно социальный срез его истории. Первая глава - аналитическая. В ней выявляется идентичность храма, раскрывается специфика его архитектуры, описаны экстерьер и интерьер, иконостас, внутреннее убранство, вплоть до описания церемониального облачения священнослужителей. Ключом для определения идентичности храма стало выяснение роли «подмастерья каменных дел» Василия Степановича Горяева. Завершается глава параграфом, в котором впервые раскрывается историческая фигура устроителя Нерчинского мужского монастыря игумена Панкратия. Вторая глава представляет собой историческое повествование в форме очерков о жизни и деятельности настоятелей храма по направлениям, которые в своей совокупности представляют исследовательскую матрицу. Она позволила автору поэтапно проследить жизнь и деятельность священнослужителей храма. Е. С. Бушуева выделила и описала несколько поколений священнослужителей: род Титовых, династии Стуковых и Знаменских. Жизнь и деятельность настоятелей храма рассматривается на протяжении 155 лет в русле реконструируемой истории их династий. В итоге сложилась целостная картина исторического процесса на микроуровне, который раскрывается в контексте широкого пространственного подхода. В целом Нерчинский Успенский храм обоснованно оценивается как крупное историческое наследие Восточного Забайкалья, требующее, безусловно, своего возрождения.

Ключевые слова: Нерчинская церковь Успения Пресвятой Богородицы (Нерчинский Успенский храм), Е. С. Бушуева, междисциплинарное исследование, микроистория, пространственный подход

Viktor I. Mertsalov,

Transbaikal State University (Chita, Russia),

From Deep Oblivion to Rebirth: Nerchinsk Church of Dormition of the

Blessed Virgin in the Monograph Research by E. S. Bushueva

The first monograph research on Nerchinsk Church of Dormition of the Blessed Virgin which functioned since 1712 to 1930 is observed in the review. The research is of interdisciplinary character. The church is considered as a sample of architecture and culture in it. The culturological aspect and especially the social picture of its history, stands out in a monograph very noticeably. The first chapter is analytical. It reveals the identity of the temple, also the specificity of architecture has been shown, the exterior, interior, iconostasis have been described, including ceremonial clerics' vestments. The key to determining the temple's identity was the elucidation of the role of VasilyStepanovichGoryaev, a “stone apprentice”. The first chapter ends with the paragraph in which hegumenosРаnkraty is firstly described аs a historical figure establishing Nerchinsk monastery. The second chapter narrates in the form of essays on the life and work of the abbots of the temple in areas that, in their totality, represent the research matrix. It allowed the author to trace gradually the life and activities of the priests of the temple. E. S. Bushueva pointed out and described some generations of priests of the church, such as the Titovs, the Stukovs, and the Znamenskys.

The author depicted the life and activity of the priors during 155 years in the form of a reconstructed history of these dynasties. Eventually E. S. Bushueva represents a total picture of the historical process on the micro level, which is discovered in the context of extensional approach. Altogether Nerchinsk Church of Dormition of the Blessed Virgin is soundly appraised as outstanding historical heritage, demanded inherently it the rebirth.

Keywords:Nerchinsk Church of Dormition of the Blessed Virgin, historical heritage, E. S. Bushueva, interdisciplinary research

В 2016 г. издательством Иркутского государственного университета была выпущена в свет монография Е. С. Бушуевой, старшего преподавателя Иркутского национального исследовательского технического университета. Её исследование о Нерчинском Успенском храме (церкви) [1] предварительно прошло обсуждение на кафедре политологии, истории и религиоведения исторического факультета ИГУ. О представительности обсуждения рукописи монографии можно судить и по списку авторитетных исследователей, которых она благодарит за оказанную ей помощь советами при подготовке рукописи к изданию [Там же, с. 17].

Нерчинский Успенский храм, построенный в 1708-1712 гг. по Указу Петра I, находящийся под Нерчинском в с. Калинино (до 1923 г. - с. Монастырское), был первым православным культовым сооружением на обширных пространствах Забайкалья и Дальнего Востока, возведённым из камня. По мнению автора, Нерчинскую Успенскую церковь «можно отнести к ценнейшим памятникам истории, культуры и архитектуры не только Забайкалья, но и всей Сибири» [Там же, с. 66]. Такая высокая оценка, на наш взгляд, получила полное фактическое и логическое обоснование в монографии Е. С. Бушуевой, концентрированно выраженное в её выводах [Там же, с. 66-67].

Её предложение, обращённое к современникам и к епархиям Прибайкалья, Республики Бурятия и всего Дальнего Востока, включая Камчатскую область, - «общими усилиями возродить уникальный СВЯТОЙ СИМВОЛ Забайкалья и всего Дальнего Востока - НЕРЧИНСКУЮ УСПЕНСКУЮ ЦЕРКОВЬ» [Там же, с. 69], заслуживает максимальной поддержки.

Исследование богато иллюстрировано фотодокументами, рисунками, схемами, таблицами как в тексте, так и в приложении монографии. Изучение историографии, исследовательская работа в архивах Забайкалья и Иркутска сочеталась с поиском потомков настоятелей, позволившим не только расширить круг источников, но и провести нити преемственности из истории в современность.

Предпосылки историографии истории Нерчинской Успенской церкви закладывались первыми публикациями в «Иркутских епархиальных ведомостях» во второй половине XIX в. Последовавшие революционные потрясения, возникновение и развитие советского общества не благоприятствовали продолжению такого рода исследований. Память о храме сохранялась в работах краеведов. Однако уже публикация в 1985 г. статьи Н. П. Крадина о памятниках архитектуры Нерчинска в XVNI-ХIХ вв. совпадала с возраставшим интересом советского общества к архитектуре русской старины, значительной составной частью которой являлись сооружения культового предназначения. В этом отношении достаточно вспомнить историю создания вокруг Москвы знаменитого туристического маршрута «Золотое кольцо».

В Забайкалье устойчивый общественный интерес к архитектурным памятникам культового предназначения возник позже, в 1990-е и особенно в 2000-е годы. Поводом для такого возрождения стало празднование 350-летия Нерчинска. Среди мероприятий по празднованию юбилея предусматривались публикации о Нерчинске и его достопримечательностях. В рамках празднования провели первую очередь реставрации Бутинского дворца, обратили внимание на Нерчинский Успенский храм. Появились первые исследовательские статьи о монастыре [2-4] и статьи публицистического характера, остро поставившие проблему спасения Успенского храма [1, с. 21].

Активизация общественного интереса к памятнику вызвала к жизни реализацию первых мер по его сохранению. В 2002 г. управляющий проектами ЗАОр «Народное предприятие «Читагражданпроект» В. А. Эпель-баум провёл профессиональные работы по инженерному обследованию здания. Необходимые для этого производственные работы осуществил Нерчинский филиал Центра по сохранению историко-культурного наследия. Распоряжением первого губернатора Забайкальского края Р Ф. Гениатулина в июне 2010 г. создан попечительский совет по восстановлению памятника, открыт счёт и начат добровольный сбор средств на восстановление церкви [4, с. 35]. В 2015 г. на счёт добровольных пожертвований поступило около 10 млн рублей. Краевой бюджет профинансировал разработку проекта консервации объекта с включением проведения первоочередных противоаварийных работ [9, с. 446].

Однако современное состояние храма продолжает оставаться тяжёлым. Обрушившиеся своды алтаря и трапезной, покосившиеся луковки башен с крестами и вертикальный раскол фасада колокольни требуют неотложных мер по его спасению и реставрации. Необходимость полного исследования храма, как говорится, стучалась в дверь.

Именно в это время с 2007 г. к своему исследованию приступает Е. С. Бушуева. Её публикации с самого начала обнаруживают аналитический и системный характер. В поле её зрения оказались проблемы идентификации храма, история его строительства, исследование исторической личности устроителя Нерчинского Успенского храма, описание экстерьера и интерьера, культурологическая оценка их идейного смысла, выяснение политико-идеологического значения храма, формирующегося под влиянием геополитического фактора на Дальнем Востоке России того времени. Вся эта проблематика получила разработку в развёрнутой серии опубликованных статей (2009-2016) и двух пособиях [1, с. 284-286].

Правда, её исследовательская работа столкнулась с опасностью утраты авторства. Наработанный ею фактический материал оказался украденным, о чём она сообщает в достаточно обширном подстрочном примечании монографии [Там же, с. 16]. Чтобы предупредить плагиаторское использование своей работы, в приложении книги она опубликовала фотодокументы, свидетельствующие о том, что кроме неё за период с 2007 по 2015 г. по теме «История Нерчинского монастыря и церкви» никто не работал [Там же, с. 293].

В настоящее время на территории бывшего монастыря стали проводиться археологические раскопки [6], продолжают появляться публикации о Нерчинском мужском монастыре [5]. Таким образом, и с точки зрения исследования и, особенно, с точки зрения обострившейся проблемы восстановления памятника, монография Е. С. Бушуевой чрезвычайно актуальна.

Представленное ею монографическое исследование носит междисциплинарный характер. В нём прослеживается история храма как памятника архитектуры и культуры. Весьма заметным является культурологический аспект исследования, раскрывающий ценностный смысл особенностей культового сооружения, каким являлся Нерчинский храм.

Наконец, значительный спектр исследования представляет его социальная история, раскрываемая через деятельность ряда поколений священнослужителей, жизнь которых была непосредственно связана с исторической судьбой храма, начиная от его возникновения и заканчивая его полным общественным забвением в советское время.

Естественно, что сам характер исследования потребовал внимательного изучения историографии, привлечения работ по смежным направлениям. Следует отметить значение ряда глубоких работ Н. П. Крадина [1, с. 22], Л. К. Мосиель Санчеса [Там же, с. 23], А. Н. Копылова [Там же, с. 35], С. Н. Баландина [Там же, с. 36], К. Ю. Шумкова [Там же, с. 62]. Их наблюдения-обобщения и опорные факты дали Е. С. Бушуевой отправные моменты для проведения поисковой работы и в осмыслении собранного фактического материала.

Хронологические рамки охватывают период с 1775 по 1930 г., когда с упразднением в 1773 г. Нерчинского мужского монастыря Успенский храм стал функционировать в качестве приходской церкви. Вместе с этим полное описание храма в качестве памятника архитектуры было бы невозможно без обращения к его раннему периоду, когда храм возник и существовал в составе одноименного мужского монастыря. Тем более что он за весь длительный период своего существования, как выяснила Е. С. Бушуева, ни разу не перестраивался и сохранял свой первоначальный облик до самого конца, пока не был закрыт в 1930 г.

Монография наряду с развёрнутым введением и сжатым, но содержательным заключением состоит из двух глав. Структура первой главы носит аналитический характер. В ней выясняется идентичность храма, показаны специфика его архитектуры, экстерьер и интерьер, его убранство, вплоть до описания церемониального облачения священнослужителей. Завершает главу параграф, раскрывающий историческую фигуру устроителя Нерчин-ского мужского монастыря игумена Панкратия, в миру - бывшего казака из отряда первого Нерчинского воеводы Афанасия Пашкова.

Для понимания характера самого исследования Е. С. Бушуевой важно обратить внимание на то, что уже первая глава монографии начинается с выяснения места и значения Нерчинска в геополитическом и геоэко-номическом пространстве Дальневосточной окраины России второй половины XVII в. [Там же, с. 18-19].

В монографии это непросто внешний контекст. Тут схвачен существенный функционал Забайкальского региона, который прослеживается Бушуевой в истории храма, богатевшего на торговых связях России с Китаем. Пространственный подход в исследовании проявляется и в решении основной проблемы первой главы, определявшей успех всего исследования, проблемы идентификации храма.

Е. С. Бушуева сформулировала её, изучив научную литературу по истории архитектуры. Проблема определялась двумя сложившимися позициями в оценке архитектурного стиля Нерчинского храма. Первая, высказанная Н. П. Крадиным, сводилась к тому, что Нерчинский храм относился по стилю к культовым сооружениям северо-востока Европейской части страны, при этом обнаруживая заметное отставание от них. Забайкальские исследователи придерживались другого взгляда и видели в Нерчинском храме воплощение нарышкинского барокко.

Однако сравнительный анализ храмов различных архитектурных типов и стилей тоже не давал автору твёрдых выводов. Они пришли с поисковой работой Е. С. Бушуевой в архивах над документами, отражающими строительство храма, но раскрывающими одновременно срез социальных отношений. Ключ к решению поставленной проблемы был найден при выяснении роли «подмастерья каменных дел» Василия Степановича Горяева, который после завершения возведения Верхотурского Свято-Троицкого собора прибыл вместе со своими артельщиками по договору из Верхотурья (Урал) для строительства Нерчинского храма [1, с. 35, 37-38]. Исходным моментом в определении Е. С. Бушуевой роли В. С. Горяева стал найденный ею архивный документ - «подрядная запись за 1708 г.» [Там же, с. 32].

Сам Горяев был выходцем из Ярославля, приобрёл опыт строителя на возведении культовых сооружений северо-востока европейской части России. Однако найденные Е. С. Бушуевой документы не содержали прямых указаний, что именно Горяев руководил строительством. Здесь требовались длительные наблюдения, обобщающие исследовательскую работу над архивным материалом, охватывающим крупный регион и не один век. Хорошее знание историографии темы позволило автору монографии найти такое наблюдение-обобщение в работе А. Н. Копылова о культурной жизни Сибири XVII - начала XIX в. [Там же, с. 35].

Взгляд на роль Горяева как архитектора и прораба-строителя давал возможность точно идентифицировать принадлежность Нерчинского храма с Верхотурским Свято-Троицким собором, архитектурно-стилевую связь храма с Иркутским Богоявленским собором, в строительстве которого после завершения строительных работ в Нерчинске тоже участвовал В. Горяев.

Нужно отметить, что Е. С. Бушуева провела детальный сравнительный анализ всех основных частей Нерчинского храма с указанными культовыми сооружениями, выявив общий для них архитектурный тип - «кораблик». Но, самое главное, автору удалось, выявляя культурно-архитектурную среду формирования В. Горяева как строителя, обнаружить стилевую связь Нерчинского храма со старейшими культовыми сооружениями в бывших владениях Строгановых (нынешний Пермский край). В целом автор пришёл к выводу, что «у Нерчинской Успенской церкви было два основных исходных образца: собор Святой Живоначальной Троицы в Верхотурье (период строительства - 1703-1709 гг.) и Никольская церковь в селе Ныроб (строительство завершено в 1704-1705 гг.)». Следует привести ещё одно наблюдение Е. С. Бушуевой: «Отдельные элементы декоративного убранства фасадов монастырской Успенской церкви могли быть позаимствованы и у других памятников культового зодчества Соликамска (Преображенская и Спасская церкви) и с. Пыскор (Никольская церковь)» [Там же, с. 43]. В целом архитектурный стиль Нерчин-ской Успенской церкви автор относит к строгановскому барокко [Там же, с. 63].

Одним словом, в монографии Е. С. Бушуевой восстанавливается конкретно-историческая связь архитектурного стиля Нерчинского храма Забайкалья с архитектурными памятниками далёкого северо-востока европейской части России, Урала (Верхотурье) и показано обратное влияние Забайкалья на храмовое строительство в Иркутске [Там же, с. 38-39, 41]. Одновременно раскрывается прямое и опосредованное влияние архитектурного стиля Нерчинского храма на ряд новых храмов в Забайкалье XVШ в. [Там же, с. 49].

Нерчинский храм в монографии представлен объёмно с детальным описанием особенностей южного и северного фасадов, алтарной части здания, одноэтажной трапезной, с колокольней - «восьмерик на четверике», со звонницей в один ярус и её пятью колоколами [Там же, с. 31], шатровым её завершением с окошечками-слухами [Там же, с. 29]. Проём одного окна звонницы, как выясняется в монографии, был расширен для «часов железных», вмонтированных в 60-е гг. ХVNI в. [1, с. 30]. Центральный вход находился с северной стороны, где прихожан встречал укреплённый над дверью на «дощатом киоте» писаный красками «образ Пресвятой Богородицы Владимирской» [Там же, с. 58]. В результате перед взором читателя предстаёт храм, который могли видеть прихожане вплоть до 1773 г., на фоне приковывающего взгляд своими красотами пейзажа его местоположения. Пейзаж органически включён в описание храма, что, безусловно, следует учесть при его реставрации.

Описание экстерьера охватывает весь комплекс здания храма. Предметом пристального внимания стали такие элементы экстерьера, как пять маковок основного объёма храма, его «ложная» двухэтажность, кокошники, наличники окон, слуховые окна звонницы.

Его экстерьер, действительно, на первый взгляд не броский и предельно простой. Но при внимательном взгляде исследователя он оказался с художественной «изюминкой» в оформлении наличников оконных проёмов. По составу художественных элементов каждый наличник при общем стиле не повторяет друг друга. «По периметру всего здания церкви нет ни одного одинакового наличника», - подчёркивает Е. С. Бушуева [1, с. 55]. В этом смысле они, по её оценке, асимметричны, обнаруживая общую динамику композиции всего здания храма, достигающей гармонии при оформлении наличников оконных проемов алтаря. Она пишет: «...алтарное окно, расположенное с южной стороны апсиды, близко по оформлению окнам южного фасада здания церкви, окно северной стороны апсиды схоже с оформлением оконных проёмов северного фасада храма, а центральное окно вобрало в себя элементы тех и других - наличник декорирован по канонам северной стороны, а фронтон - южной» [Там же, с. 71].

В описании Е. С. Бушуевой нет мелочей. Всё подмечено и всё на своём месте, являясь подчас поводом для описания знаменитостей монастыря и храма, в частности, сосланного в Забайкалье схимонаха Гедеона [Там же, с. 63-64]. Каждая отмеченная деталь вносит свой колорит в описание, например, трапезной, которая нередко в сильные морозы использовалась и для церковной службы. Трапезная отапливалась печью, от которой до сих пор сохранился дымоход. Автор приводит немногословное, но ёмкое свидетельство далёкого времени: «Зимой состарившиеся казаки- монахи зачастую "утреню и вечерню когда настоит надобность отправлять - отправляли в столовой, где хлеб дают, ибо все монахи престарелые и одеянием скудные, и стужу терпеть не могут"» [1, с. 60].

Вместе с этим Е. С. Бушуева восстанавливает внутреннюю обстановку в трапезной. В «трапезе над церковными дверями», соединяющими её с холодной каменной церковью, был укреплён «образ Господа Вседержителя в трёх лицах» в иконостасе резном, золочёном листовым золотом. Рядом с ним помещён «образ Пресвятой Богородицы Владимирской величины немалой - в длину аршин и шесть вершков. А поперёк - аршин с вершком». С другой стороны был расположен «образ Нерукотворный» в деревянном резном киоте. Пред этими святыми образами свисало паникадило зеленой меди, весом 15 фунтов» [Там же, с. 60-61].

Описание экстерьера алтарной части храма, о чём было сказано выше, завершается расшифровкой смысла художественного оформления. Она раскрывается достаточно полно со следующим выводом: «Разнящиеся своим декоративным оформлением оконные проёмы апсиды, согласно канонам культового зодчества того периода, бесспорно, олицетворяли Бога-Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа» [Там же, с. 71]. Смысловое содержание художественного исполнения экстерьера закладывало, по мнению автора, основы единства для этнического, конфессионального и культурного многообразия населения края как органической части одного целого - формировавшегося российского народа [Там же, с. 71-72].

С привлечением архивных первоисточников воспроизводится интерьер алтаря по описи, составленной, как считает автор, в дни Великого поста: престол, украшенный богатыми тканями, накрытый покровом «чёрного цвета с искусной отделкой», на престоле - сложенный антиминс с изображением положения Христа во гроб, два напрестольных Евангелия, оформленные серебряными окладами, несколько крестов, включая большой золотой и ещё «серебренный под золотом» с мощами в нём одиннадцати святых. Принадлежность мощей была тоже установлена автором, как и факт, что описанный крест «был лично пожалован монастырю Петром I» [Там же, с. 73, 74].

Приведённый перечень церковных предметов алтаря можно продолжать и дальше. Но отметим одно: каждый из них в полном перечне описан в меру выявленных архивных данных, свидетельствуя о правомерности вывода автора о значительном богатстве Успенского храма.

Также большая и кропотливая работа была проведена Е. С. Бушуевой по восстановлению целостного образа иконостаса храма: определены его размеры и границы местоположения, выявлены его пять чинов (ярусов) и каждый ярус предметно описан в соответствии с его чином, определено расположение образов иконостаса, приводятся скрупулёзно собранные данные об его оформлении. Раскрывается словами Павла Флоренского и смысловое содержание иконостаса для прихожанина как окна из мира видимого в мир невидимый [1, с. 72].

Делая обобщение по оформительскому искусству иконостаса, Е. С. Бушуева отмечает, что «на всей территории Восточной Сибири и Дальнего Востока иконостаса, равного Нерчинскому Успенскому, в тот исторический период не имелось. В ходе сравнительного анализа обнаружилось, - продолжает она, - что в убранстве Успенского иконостаса были применены принципы оформления, характерные для иконостасов северорусских городов, таких как Псков и Новгород», включая украшения «окладами из серебренной, иногда позолоченной басмы, т. е. тонких листов драгоценного металла с рельефным штампованным орнаментом» [Там же, с. 94].

Целый параграф выделен для описания церемониального облачения священнослужителей. Он дополнительно свидетельствует о большом богатстве Нерчинского храма. Но описание его богатств не приобретает какого-либо самодовлеющего характера. Красочное во всех художественных деталях, в монографии оно органически связано с историческим контекстом роли Нерчинска в торговле с Китаем, с характером храма не только как монастырского, но и купеческого. Автор подробно описал камеру в колокольне, где хранились богатства храма [Там же, с. 29-30].

Постепенно в монографии при выяснении идентичности храма, его стилевых особенностей и функционирования как купеческого храма, вырисовывается его историческая роль на восточной окраине России. Рельефно она проступает в последнем параграфе первой главы, в которой даётся жизнеописание устроителя Нерчинского мужского монастыря игумена Панкратия.

К моменту исследования для историков не было тайной мирское имя игумена Панкратия. Но точность его воспроизводства в научных текстах не всегда была достаточной, что представляло определённые трудности для исследований. Автор проанализировала все встречающиеся названия мирского имени Панкратия, начиная с трудов историка XVNI в. Г. Ф. Миллера до современных исследований. На основе изученных архивных документов она пришла к выводу, что полное мирское имя игумена Панкратия - Никита Титов сын Варламовых по прозвищу Мара [1, с. 107]. В параграфе даётся первая в историографии его развёрнутая биография, в которой Мара выступает как незаурядная личность. Выходец из Великого Новгорода, он постепенно снискал авторитет среди казаков-первопро-ходцев, прибывших преимущественно с отрядом первого Нерчинского воеводы Афанасия Пашкова. Он проявлял и организаторские способности, и тяготение к религиозной деятельности, и как человек, не лишённый чувства справедливости, оказался среди активных участников волнений служилых людей в Забайкалье в конце XVII в., которые рассматриваются составной частью общесибирского социального протеста.

В конечном итоге, несмотря на все перипетии своей судьбы, он не случайно стал инициатором создания Нерчинского мужского монастыря и первым его настоятелем. К сожалению, сносок на архивный материал в параграфе крайне мало, что, видимо, как и в ряде других сюжетов монографии, связано с утратой украденной части собранного архивного материала. Но подчеркнём, что биография органически вписывается в историко-культурное, культурологическое и историческое описание храма. Автор завершает параграф обещанием дать «более подробное описание жизнедеятельности казака Никиты Титова сына Варламовых... в отдельном издании...» [Там же, с. 112].

В целом особенность исторического повествования Е. С. Бушуевой заключается в выявлении глубинных исторических связей, позволивших автору определить историческое место и роль Нерчинского мужского монастыря и его храма. Автор вполне оправданно пишет: «Изначально Успенской церкви отводилась важная идейно-политическая роль - построенная на самом дальнем юго-восточном рубеже Российской империи в регионе активной международной торговли, она была призвана своими пятью небольшими главами утверждать принадлежность этих земель Российскому государству. Символичен и год начала её строительства - 1708 г. - год 50-летия с момента закрепления на Шилке казаков Афанасия Пашкова и 55-летия со времени заложения первого зимовья казаками Максима Уразова из отряда Петра Бекетова» [1, с. 264].

В целом в первой главе автором проведена на данный момент наиболее полная научная реконструкция исторического образа храма, возникшего в период завершения присоединения Забайкалья к России и первоначального его освоения, как духовной обители общения православных россиян с Богом. Храм был и вместилищем их мужественного духа, который из поколения в поколение пестовался и поддерживался служителями храма.

Им посвящена вторая глава монографии. Она представляет собой историческое повествование в форме очерков о жизни и деятельности священнослужителей, возглавлявших приходской храм с 1775 по 1930 г. Они описаны достаточно полно, исключая 17861792 гг., по которым автору не удалось найти материалы [Там же, с. 121].

Деятельность настоятелей прослеживается по таким главным направлениям, как выяснение их происхождения и обстоятельств выдвижения их на руководство храмом; их забота о хозяйственном содержании храма; отношение к выполнению ими прямых обязанностей священнослужителей; показана работа в сфере благотворительности и распространения начального образования, также характеризуются внутрисемейные отношения через освещение роли жён священнослужителей. Эти направления в своей совокупности представляют своего рода исследовательскую матрицу. Она дала возможность автору поэтапно проследить жизнь и деятельность священнослужителей храма. Тем самым в главе даны не разрозненные их биографии, а показана целостная картина исторического процесса на микроуровне, представленного историей единичного храма.

Собирая и систематизируя по отмеченным направлениям фактические, главным образом, архивные данные, Е. С. Бушуева выделила и описала несколько поколений священнослужителей: род Титовых, династии Стуковых и Знаменских. Жизнь и деятельность настоятелей храма рассматривается на протяжении 155 лет в русле реконструируемой истории их династий, исторически последовательно сменявших друг друга, что преимущественно совпадало с наступлением того или иного исторического периода. Род Титовых занял в истории Нер-чинской Успенской церкви последнюю треть XVШ в., династия Стуковых - конец XVIII и первую половину XIX в., а династия Знаменских - вторую половину XIX и первую треть ХХ в. горяев нерчинский храм успенский

Формированию династий, как показано в монографии, способствовали сложившийся сословный характер священнослужителей, многодетность их семей и устойчивость внутрисемейных отношений. Материал в этом отношении представлен Е. С. Бушуевой достаточно обширный. Он свидетельствует о заключении брака среди священнослужителей, как правило, в возрасте 19-20 лет, о воспитании и образовании девушек как будущих заботливых жён и матерей, способных успешно вести домохозяйство многодетных семей.

На материалах монографии можно увидеть, что сам по себе количественный рост семей священников при возникновении и расширении влияния новых общественных потребностей вёл к размыванию сословности, к выходу молодых представителей династий на новое профессиональное или общественное поприще. Своеобразным образом это проявилось в семье Стуковых, в которой некоторые родственники страдали тяжёлым наследственным психическим заболеванием. В связи с этим Александр Афанасьевич Стуков, окончив 1910 г. Иркутскую духовную семинарию, поступил с согласия отца в Санкт-Петербургский медицинский психоневрологический институт [1, с. 133]. Новые общественно-политические веяния начала ХХ в. сказались и на судьбе настоятеля с 1910 г. Нерчинской Успенской церкви Якова Иоанновича Знаменского, политического сторонника социал-демократов, более того - большевиков. В период революции и Гражданской войны в народе его называли «красным батюшкой» [Там же, с. 190-191].

Реконструкция истории династий настоятелей храма позволила автору внимательно отнестись к фактам, проливающим свет на взаимодействие настоятелей храма, включая его низший клир, с окружающей их социальной и культурной средой. Первый настоятель приходского храма Иосиф Иоаннович Титов сыграл важную роль в восстановлении Успенской церкви, которая после упразднения Нер-чинского мужского монастыря в течение двух лет оказалась заброшенной и полностью разорённой. Она была восстановлена по инициативе и активной деятельности самих прихожан, преимущественно экономических крестьян, настоявших на назначении настоятелем церкви о. И. И. Титова.

Автор приводит данные о составе прихода Успенской церкви, охватывавшего 8 деревень, имевших в совокупности 102 двора. Приход действовал как самоорганизующаяся единица с выборными церковными старостой и сборщиком денежных средств. Организация сбора, его территория и периодичность регламентировались Нерчинским духовным правлением [1, с. 117]. Восстановление церкви было полностью проведено на средства прихожан. Содержание настоятеля и других служителей церкви тоже определялось договором с крестьянами. Рассматривая взаимоотношения первого настоятеля и других служителей приходской церкви с крестьянами, автор так характеризует их: «Священники и низший клир "питались" не столько от алтаря, сколько с имеющихся у них небольших земельных наделов. В этом плане образ жизни деревенского духовенства незначительно отличался от крестьянского. Многим служителям православного культа приходилось помимо регулярных церковных служб самим распахивать землю, косить сено, собирать порой скудный урожай с предоставленных им наделов» [Там же, с. 120].

В монографии прослеживается возрастающая с XIX в. роль просвещения. Дети священнослужителей получали не только традиционно домашнее обучение. С 1805 г. действовало Нерчинское духовное училище [7, с. 100]. На материалах исследования видно, что в течение второй половины XIX - начала ХХ в. кадровая подготовка местных священников проходила в два этапа. Сначала Нерчинское духовное училище, а затем - Иркутская духовная семинария.

В условиях реформ Александра II стали проявляться признаки усиления кадрового обновления священников. Это прослеживается на материале биографии Дмитрия Иосифовича Солнцева, первого настоятеля храма, прибывшего из европейской части России, причём, по собственной просьбе. Будучи с 1863 г. настоятелем Успенской церкви, он с 1871 г. возглавил II благочинный участок Нерчинского округа с церквями, расположенными в 14 населённых пунктах. Развёртывая свою просветительскую деятельность, он стал одним из известных общественных деятелей Нерчинска. В 1874 г. его сменил Иоанн Григорьевич

Знаменский, который до 1910 г. создал 8 приходских школ. В исследовании показано, что в деятельности настоятелей количество приходских школ нарастало, но с 1906 г. начальные школы, создаваемые по министерскому ведомству, стали преобладать, отражая обострявшуюся потребность в подготовке квалифицированной рабочей силы [1, с. 185].

В целом во второй главе настоятели представлены как деятели, соответствовавшие своему сану, имевшие тесную связь с прихожанами, лично нравственные, отличавшиеся высокой образованностью и обладавшие в своей деятельности требовательной поддержкой вышестоящих иерархов духовной власти.

Однако в 1917 г. сокрушительная волна революционного «цунами» и Гражданской войны безжалостно накрыла и Знаменских, и Стуковых. Я. И. Знаменский подвергался репрессиям с 1918 г., пережил период массовых репрессий и в конечном итоге выжил. Николай Знаменский, последний настоятель Успенского храма (1923-1930), не вернулся из сталинских лагерей. Семьи были разрушены. Судьба их потомков тоже сложилась по-разному. Вениамин Афанасьевич Стуков закончил войну в поверженном Берлине в звании ефрейтора, Николай Афанасьевич Стуков после эмиграции в 1947 г. из Китая в США стал в результате своей религиозной деятельности архимандритом Русской православной зарубежной церкви.

Подводя итог рассмотрению монографии Е. С. Бушуевой, следует подчеркнуть, что Нерчинский Успенский храм исследован достаточно полно как крупное историческое и культурное наследие Восточного Забайкалья. Являясь концентрированным сгустком российской истории на территории Забайкалья и Дальнего Востока, он заслуживает безусловного возрождения, чтобы, будучи вырванным из забвения и руин, встать рядом по степени известности с Бутинским дворцом в Нерчинске.

Список литературы

1. Бушуева Е. С. Наследие Нерчинского Свято-Успенского мужского монастыря: приходской храм и его настоятели 1775-1930 гг (к 310-летию основания монастыря) / науч. ред. П. А. Новиков. Иркутск: Изд-во ИГУ, 2016. 319 с.

2. Дроботушенко Е. В. Нерчинский Успенский мужской монастырь // Энциклопедия Забайкалья: Читинская область: в 4 т. Т 3. И-Р / гл. ред. Р Ф. Гениатулин. Новосибирск: Наука, 2006. С. 334-335.

3. Казакова Т П. Нерчинский Успенский монастырь // Нерчинское Забайкалье. Архивный вестник. 2003. № 6. С. 82-87.

4. Казакова Т П., Литвинцев С. Ю. Успенский монастырь // Нерчинск / гл. ред. В. А. Дутов; отв. ред. Н. Н. Константинова, А. Ю. Литвинцев. Чита: ЗабГУ, 2013. С. 31-35. (Альбомная серия «Энциклопедия Забайкалья»).

5. Ковалева И. В. «Наставления наместнику Тихону» как один из источников по истории Нерчинского Успенского монастыря // Приграничный регион в историческом развитии: материалы междунар. науч.-практ. конф: в 3 ч. Ч. 2 / отв. ред. Е. В. Дроботушенко. Чита: ЗабГУ, 2018. С. 127-129.

6. Константинов А. В. Археологические работы на территории церкви Успения Пресвятой Богородицы в село Калинино Забайкальского края // Гуманитарный вектор. 2017. Т 12, № 4. С. 125-136.

7. Косых В. И. Нерчинское мужское духовное училище: первое десятилетие XIX в. // Нерчинское Забайкалье. Архивный вестник. 2003. № 6. С. 99-102.

8. Цыренжапова Д. Е. Успения Божьей Матери церковь // Энциклопедия Забайкалья: Читинская область: в 4 т. Т 4. С-Я / гл. ред. Р Ф. Гениатулин. Новосибирск: Наука, 2006. С. 206.

9. Цыренжапова Д. Е., Мартынюк Г. П. Церковь Успения Пресвятой Богородицы // Малая энциклопедия Забайкалья: архитектура и строительство / гл. ред. Н. Н. Жданова. Новосибирск: Наука, 2016. С. 445-446.

1. Bushueva, E. S. Heritage of the Nerchinsk Assumption monastery: the parish church and its superiors in 1775-1930 (on the 310^th anniversary of the founding of the monastery). Irkutsk: ISU publishinghouse, 2016. (InRus.)

2. Drobotushenko, E. V. Nerchinsk Assumption monastery. In: Encyclopedia of Transbaikalia: Chita region: in 4 Vol. Geniatulin, R. F., main editor. Novosibirsk: Nauka, 2006: Vol. III: I-R: 334-335. (InRus.)

3. Kazakova, T P Nerchinsk Assumption monastery. NerchinskTransbaikalia. Paper-office. Messenger, no. 6, pp. 82-87, 2003. (InRus.)

4. Kazakova, T P, Litvintsev, C. Yu. Assumption monastery. Nerchinsk. Dutov, V. A., main editor. Chita: Transbaikal State University, 2013: 31-35. (Album series “Encyclopedia of Transbaikalia”). (In Rus.)

5. Kovaleva, I. V. “Instructions for Viceroy Tihon” as one of sources of the history of the NerchinskUspensky monastery. Historical Development of the Border Region. Proceedings of the International Scientific and Practical Conference, Conference is Dedicated to the Year of Unity of the Russian Nation and to the 80th Anniversary of the Higher Pedagogical Education in Transbaikalia. Chita: TransbaikalStateUniversity, 2018. Part 2: 127-129. (InRus.)

6. Konstantinov, A. V. Archaeological Excavations in the Territory of the Church of Dormition of the Mother of God in the village of Kalinino, Trancbaikalia. Humanitarian Vector, no. 4, vol.12, pp. 125-136, 2017. Kosykh, V. I. Nerchinsk men ecclesiastical school: first decade of the XIXth century. NerchinskTransbaikalia. Paper-officeMessenger, no. 6, pp. 99-102, 2003. (InRus.)

7. Tsyrenzhapova, D. E. Assumption of the Mother of God Church. Encyclopedia of Transbaikalia: Chita region: in 4 Vol. Geniatulin, R. F., main editor. Novosibirsk: Nauka, 2006: Vol. IV: S-Z: 206. (InRus.)

8. Tsyrenzhapova, D. E., Martynyuk, G. P Church of the Assumption of the Mother of God. Small Encyclopedia of Transbaikalia: Architecture and Building: N. N. Zhdanova, main editor. Novosibirsk: Nauka, 2016: 445-446. (InRus.)

Размещено на Allbest.ru