Стратегия и тактика гибридной агрессии через призму элитологических факторов

Tishkin Dmitriy Nikolayevich

С различных мировоззренческих позиций о войне в своих трудах писали множество философов, например, Гераклит (ок. 544 - ок. 483 гг. до н.э.), Платон (427-347 гг. до н.э.), Аристотель (384-322 гг. до н.э.), Макиавелли (1469-1527), Паскаль (1623-1662), Гегель (1770-1831), но к одной из самых ранних работ, раскрывающих суть военной стратегии и политики относится исследование Сунь-Цзы (514-495 гг. до н.э.) - "Трактат о военном искусстве".

Спектр философского понимания сущности войны весьма многообразен, но для большинства исследователей аксиомой является следующее определение, обоснованное К. Клаузеви- цом (1780-1831) в своих фундаментальных трудах: "Война - не только политический акт (одновременно и акт насилия), но и подлинное орудие политики, продолжение политических отношений, проведение их иными средствами" [1, с. 193, 212].

Следует отметить неоднозначность оценок вклада в военную науку со стороны различных исследователей, так например, историк А.А. Керсновский (1907-1944), называя К. Клаузевица "величайшим из варваров" (оправдание К. Клаузевицем "интегральной войны" - стратегии уничтожения), указывает на увлечение русской военной мысли иностранщиной и незавершенность построения с 1800 года (год смерти генералиссимуса А.В. Суворова) "величественного здания Русской Национальной Военной Доктрины" [2, с. 225-226, 328], при этом, рассуждая о понятиях "справедливости" и целей войны, он разделяет ее на несколько категорий: "в защиту высших духовных ценностей"; "во имя интересов государства и нации"; "бессмысленные авантюры" [2, с. 231]. А.А. Керсновский, констатируя, что "требования политики" являются "всесильным элементом войны", использует такие понятия, как тактика (ведение боя), оператика (ведение сражения) и стратегия (ведение войны), акцентируя внимание на том, что "стратегия верхним своим концом входит в политику, нижним в оператику" и далее по аналогии, а конечной целью тактики является удачное ведение боя [2, с. 259, 265].

А.А. Керсновским очень точно определена сущность русской национальной военной доктрины, делающая ее монолитом - "превосходство духа над материей" [2, с. 330] и выделена концептуальная идея о том, что "писать о подвигах прошлого не имеет смысла без твердой веры в подвиги будущего" [3, с. 7].

Напротив, благодаря научным трудам и подвижничеству генералов Русской императорской армии (впоследствии и Красной армии) А.Е. Снесарева (1865-1937) и А.А. Свечина (1878-1938), считающих важным творческое наследие К. Клаузевица для поддержания боевого и оборонного потенциала Советского Союза, его труды были переведены и неоднократно переизданы в 30-е годы в целях обучения кадров в Военной академии РККА. Главной причиной того, что К. Клаузевиц нашел "своего читателя" в Красной армии, помимо усилий указанных советских военачальников, представляется его "подход к марксизму", так как, по мнению Ф. Энгельса, он являлся "звездой первой величины" [1, с. 162, 191].

Далее следует отметить, что такое понятие, как "оператика" введено в русскую военную терминологию офицерами Русской императорской армии генерал-лейтенантом А.В. Геруа (1870-1944) и полковником Е.Э. Месснером (1891-1974), которые после революционных событий 1917 года заняли активную антибольшевистскую позицию. При этом Е.Э. Месснер, симпатизируя нацистам и состоя на службе в военно-пропагандном отделе Вермахта "Юго- Восток" в годы Великой Отечественной войны (вплоть до 1944 года) преподавал на высших военно-научных курсах в Белграде, занимающихся подготовкой кадров для Русского охранного корпуса. Во избежание ареста органами "СМЕРШ" с 1945 до 1947 находился в княжестве Лихтенштейн, которое, соблюдая нейтральный статус, не выдало его в СССР, предоставив возможность выехать в Аргентину. Он вел активную научно-исследовательскую и одновременно антибольшевистскую работу и разработал концепцию "мятежевойны", фактически предсказавшую основные мировые угрозы на рубеже XX-XXI вв., также формы вооруженной борьбы - "партизанство, повстанчество, глобальный терроризм", а самое главное, выделившая качественное отличие от прежних войн, заключающееся в "завоевании душ во враждующем государстве" вместо завоевания территорий [4].

К сожалению, многие высшие офицеры Русской императорской армии, продолжая антисоветскую борьбу (фактически переросшую в войну против России), так до конца своей жизни в эмиграции не идентифицировали глобальных факторов, развязавших две Мировые войны и условно разделивших в 1917 году население бывшей Российской Империи на "белых" и "красных".

Помимо уже приведенных, весьма показательным примером служит жизнедеятельность генерал-лейтенанта А.И. Деникина (1872-1947), который в период Великой Отечественной войны открыто отказался от сотрудничества как с гитлеровцами, так и с власовцами, но при этом исповедовал "свержение советской власти в защиту России" [5]. В 1946 году он, проживая с 1945 года в США, письменно обратился к президенту США Г.Э. Трумэну со своими рекомендациями Западу по "сдерживанию" Советского Союза, указывая на недопустимость ошибок А. Гитлера в попытке открытого завоевания России, концентрируя все усилия по уничтожению СССР "посредством внутренней борьбы - государственного переворота" [5], наивно ожидая гарантий территориальной целостности России со стороны Соединенных Штатов "после победы над большевизмом". Фактически предложения А.И. Деникина звучали в унисон с уже проводимым стратегическим курсом Вашингтона и Лондона, направленным на ослабление (разрушение) советской державы [5]. Дальнейший ход истории лишь подтвердил недопустимую в политике "наивность", допущенную генералом, а 1991 год продемонстрировал еще более разрушительные ущерб национальным интересам России по сравнению с 1917 годом.

Концептуально в своем исследовании подходит к изучению и сопоставлению трудов А.В Суворова и К. Клаузевица (в период 18121814, служившего в русской армии в чине подполковника) профессор В.К. Белозеров, который приходит к выводу о том, что концептуальные идеи этих "выдающихся офицеров... в их синтетическом восприятии" должным образом найдут отражение в военно-политических исследованиях и послужат "укреплению обороноспособности России и боеспособности ее Вооруженных Сил" [6, с. 129].

Дополняя концептуальные выводы К. Клаузевица в отношении к России можно выделить его убежденность в бесперспективности наполеоновской компании 1812 года, потому что правительство Российской Империи "оказалось твердым, а народ остался верным и стойким" [7, т. 3, с. 129], а применительно к возможности оккупации России - "такая страна может быть побеждена лишь внутренней слабостью и действием внутренних раздоров" [8, с. 3]. Именно поэтому экспертное сообщество как в военной, так и политической сфере констатирует, что внутреннее состояние в любом обществе может целенаправленно и искусственно "накаляться", становясь удобным инструментарием нового формата "гибридной" оккупации, способным на запуск процесса "цветной революции". Новеллы в области передачи информации позволяют келейно и открыто проникать во все сферы государственного организма, получая возможность к постепенной (малозаметной) деформации духовных ориентиров нации (социума) страны-мишени, манипулируя его сознанием посредством информационной войны, а фактически, оккупируя территории и захватывая ресурсы путем латентного "захвата" (контроля) финансово-кредитной системы, осуществляя попытку расстановки агентов влияния ("пятой колоны") на ключевые должности в государственном механизме управления (проникновение в политическую элиту). Государство-мишень при успешной реализации замыслов "гибридной агрессии" лишается будущего, а его дальнейшее существование без вторжения и прямого боевого столкновения предопределяет страна-агрессор.

Генерал А.В. Владимиров в ходе своих системных исследований приходит к выводу о том, что современный формат гибридного противоборства сведен к "войне цивилизаций, т. е. войне смыслов их существования" [9, с. 26], фактически противопоставления (зачастую скрытного, посредством информационной войны) стратегических идей и путей их достижения.

Таким образом, анализируя концепции военных исследователей и критические точки истории России ХХ века (1917 год и 1991 год) можно сделать вывод о том, что внешними глобальными игроками населению были "навязаны" чуждые национальным интересам идеи, позволившие дважды расчленить российское государство и разделить его многонациональный народ, обозначив ложные цели, т. е. в результате гибридной агрессии подменить смыслы существования.

Ветеран армии США Ф. Хоффман, ссылаясь на доктринальные документы США, формулирует собственное наполнение термина "гибридная война", сводя его к действиям "любого противника, использующего одновременно сочетание обычных вооружений, эпизодической тактики, терроризма и преступного поведения в секторе боевых действий" [10] в политических целях. При этом некоторые исследователи отмечают, что, выходя на транснациональный уровень, организованная преступность пытается блокировать "эффективное государственное функционирование", претендуя на монополию государства по применению насилия [11, с. 105].

Профессор С.И. Кузина вообще в качестве характеристики современной войны выделяет "приватизацию монополии государства на легитимное насилие и его коммерциализацию" различными "кланами, ... партизанами, наемниками, частными армиями" [12, с. 163].

Профессор В.С. Овчинский на протяжении последних лет указывает на размывание границ "между терроризмом, гибридными войнами и уголовной преступностью" [13, с. 377].

Начальник ГШ РФ В.В. Герасимов, раскрывая сущность новой американской военной стратегии "троянский конь" (в формате гибридных технологий) выделил, что она базируется на активном "использовании протестного потенциала "пятой колоны" в целях дестабилизации внутренней обстановки с одновременным сочетанием нанесения ударов по объектам особой важности высокоточным оружием" [14].

Давая методологическую оценку разрушения советского государства, академик А.И. Фурсов рассматривает в качестве его "могильщика" "часть номенклатуры в союзе с частью спецслужб и теневым "капиталом", с одной стороны, и частью западных "хозяев истории" ..." с другой [15, с. 110], а также считает операциональным такой термин, как "психоисторическая война", сводящийся к "целенаправленному, систематическому и долгосрочному воздействию на общественное сознание и подсознание определенной группы (чаще всего - властной и интеллектуальной элиты) общества-мишени или общества в целом с целью провести классовое и/или цивилизационное перекодирование" [16, с. 18-19].

Подводя промежуточные выводы можно констатировать, что понятие "гибридной войны" очень емкое, раскрывает хитросплетения и взаимосвязи включающих в него терминов таких как элита, "пятая колонна", организованная преступность, "информационная война", "цветная революция", терроризм и другие. При этом, несмотря на инновационные способы и тактические приемы ведения "гибридной войны", ее основная суть не претерпела изменений, так как еще определял Сунь- цзы - "путь обмана" [17].

Некоторыми военными экспертами отмечена смена парадигмы вооруженной борьбы в качестве единственного средства массированного насилия на пути достижения политических целей, дополнив ее другими видами и даже иными формами мирового противоборства, маскируя войну под внешне "пацифистским, толерантным и иным информационно психологическим прикрытием" [18]. По мнению эксперта, реальные формы глобального противоборства определяются келейными целями и задачами противника в соответствующих глобальных пространственных театрах войны, которые, в свою очередь, ранжировано подразделяются на духовно-религиозное пространство, промежуточное - информационно-психологическое и низовое - в физической (материальной) сфере (обычная вооруженная борьба) [18]. Эксперт полагает, что необходимо совершенствовать систему подготовки и обучения офицерского корпуса, а также введение дополнительных родов войск, опираясь на взаимодействие ученых по закрытой тематике и в соответствии с тесно переплетающимися с общенаучными исследованиями в соответствующих областях [18].

В целом для парирования всего спектра угроз, продуцируемых новым форматом войны в форме гибридной агрессии, Россия может предпринять следующие политико-правовые меры: "легитимация национально-государственной идеей, становящейся одновременно оригинальным проектом мироустройства" [19, с. 163] и залогом успеха в "войне смыслов"; "создание госструктур, аккумулирующих потенциал госорганов в противодействии гибридной агрессии" [19, с. 163]; совершенствование системы подготовки и обучения офицерского состава [18]; вынесение на обсуждение экспертного сообщества вопроса о необходимости введения дополнительных родов войск; недопущение политической элитой "экстраполяции негативных процессов истории России XIX-XX вв. в XXI веке" [20, с. 196].

Литература