Политический авторитет

Размещено на http://www.allbest.ru/

Политический авторитет

Оглавление

Введение

1. Политический авторитет. Определение

2. Власть и авторитет

3. Легитимность власти и авторитета

4. Стили и типы политического лидерства

Заключение

Литература

Введение

авторитет легитимность лидерство власть

Проблема политического авторитета во всех ее аспектах продолжает занимать умы, как профессиональных политиков, так и теоретиков - философов, социологов, политологов, ученых самых разных специальностей. Без преувеличения можно сказать, что любая социально-политическая доктрина отводит проблеме авторитета и механизмам его реализации центральное место. Это одна из основных категорий и одна из самых дискуссионных проблем политической философии и политической науки. "Тайна власти" порождает небывалое многообразие подходов и теорий, пытающихся ответить на вопрос о генезисе, сущности, формах политического авторитета в обществе. Концепции власти простираются от проблем рассмотрения этого феномена в рамках коллективного социального действия до акцентирования отдельных сторон "неравного обмена" санкциями и ресурсами в условиях классического двухстороннего взаимодействия между двумя индивидами в обществе.

Именно рассмотрению политического авторитета и будет посвящена данная работа.

Современная власть связана с социальным миром множеством нитей, в нем ищет свою опору и свое “оправдание”. Поэтому необходимость адаптации власти к сложной динамике рыночных отношений, к новым ценностным ориентациям и интересам различных социальных групп, закономерно выводит на первый план задачу поиска наиболее эффективных способов взаимодействия институтов политической власти и гражданского общества, причем таких, которые бы способствовали укреплению легитимности самой власти и ее авторитета.

Можно констатировать, что в настоящее время отсутствуют научные работы, посвященные комплексному исследованию политического авторитета как многогранной, целостной и универсальной социокультурной системы, в которой представлены и взаимодействуют все компоненты материальной, политической и духовной культуры общества. На известные методологические трудности подобных исследований современного феномена власти указывают сегодня многие отечественные авторы (А.С. Панарин, В.В. Ильин, К.С. Гаджиев, А.В. Рябов, А.В. Гайда, В.Ф. Халипов, А.И. Соловьев и др.). В результате сложилась своего рода теоретическая дисперсия, которая является, скорее всего, следствием методологической и концептуальной разобщенности исследований феномена власти и феномена политического авторитета, общий массив которых заметно затрудняет их целостное восприятие и понимание.

Значение исследований, идущих в этом перспективном направлении, предполагает теоретическое обоснование необходимости онтологической концепции авторитета как базовой для воссоздания полного облика современной науки о власти, включающей в себя соответствующие методики ее исследования.

1. Политический авторитет. Определение

Авторитет - свойство власти, позволяющее опираться не исключительно на грубую силу, но на сознание субъектами управления ее легитимности (определение М.Вебера). Разумеется, "легитимность" берется не в строго юридическом смысле, а в обществоведческом, как характеристика социального порядка, имеющего достаточный престиж для установления требований, обязательных для членов общества.

Исходно смысл понятия «политический авторитет» был связан с «созиданием», а само слово было производным от латинского глагола augeo, augere -- приумножать, оплодотворять, причинять. Однако уже в античной политической лексике слово «авторитет» стало означать прежде всего мнение, суждение, образец, и определяло того человека или группу людей, кто таким весомым мнением обладал или был признанным "образцом". Понятие авторитета, как и империума, коррелируется с распределением властных функций в обществе. Авторитет -- это право распоряжаться властью, переводя ее в конкретные решения и действия. Известна формула Цицерона: "Potestas in popolo, auctontas in senatu est" (буквально: власть -- у народа, авторитет же, распоряжение властью -- у сената). Сам же термин фиксирует факт делегирования власти от народа к «авторитету», в данном случае -- к сенату. Таким образом, признавалось, что от авторитета могут исходить ограничивающие человеческие действия решения, однако он, в свою очередь, оказывался связан интересом и благом политического целого (t'rei pubbcae), но не народа (popoli). Правда, и у римлян использование понятия "авторитет" было затруднено его богатой полисемией: оно могло означать совет, наущение, желание, инициативу, ручательство, любой юридический документ вообще, а также право собственности и даже причину.

Власть всегда двустороннее, асимметричное, с доминированием воли властителя взаимодействие ее субъекта и объекта. Она невозможна без подчинения объекта. Если такого подчинения нет, то нет и власти, несмотря на то, что стремящийся к ней субъект обладает ярко выраженной волей властвования и даже мощными средствами принуждения. В конечном счете у объекта властной воли всегда есть пусть крайний, но все же выбор -- погибнуть, но не подчиниться. Осознание зависимости власти от покорности населения нашло практическое политическое выражение в акциях гражданского неповиновения, широко используемых в современном мире как средство ненасильственной борьбы.

Границы отношения объекта к субъекту властвования простираются от ожесточенного сопротивления, борьбы на уничтожение (в этом случае власть отсутствует) до добровольного, воспринимаемого с радостью повиновения. В принципе подчинение так же естественно присуще человеческому обществу, как и руководство. Готовность к подчинению зависит от ряда факторов: от собственных качеств объекта властвования, от характера предъявляемых к нему требований, от ситуации и средств воздействия, которыми располагает субъект, а также от восприятия руководителя исполнителями, наличия или отсутствия у него авторитета. Качества объекта политического властвования определяются прежде всего политической культурой населения. Преобладание в обществе людей, привыкших лишь беспрекословно повиноваться, жаждущих «твердой руки», является благоприятной питательной средой деспотических режимов.

Наиболее стабильной является власть, построенная на интересе. Личная заинтересованность побуждает подчиненных к добровольному выполнению распоряжений, делает излишним контроль и применение негативных санкций. Она способствует развитию у людей других типов позитивной мотивации подчинения -- повиновения на основе убежденности, авторитета и идентификации.

Подчинение по убеждению связано с мотивационным воздействием достаточно глубоких слоев сознания: менталитета, ценностных ориентаций и установок, составляющих “вторую природу” личности (ее “первая природа” образуется под воздействием первичных, преимущественно биологических потребностей и повседневных интересов индивида). Готовность подчиняться государству или другому носителю власти ради каких-либо более высоких, чем непосредственные индивидуальные интересы, целей (патриотических, нравственных, религиозных и т.п.) -- важный источник силы власти.

Одной из наиболее благоприятных для власти мотиваций подчинения является авторитет. Он формируется на базе общей заинтересованности объекта и субъекта власти и убежденности подчиненных в особых способностях руководителя. Авторитет представляет собой высоко ценимые качества, которыми подчиненные наделяют руководителя и которые детерминируют их повиновение без убеждения или угрозы санкций. Он основывается на согласии и означает уважение к руководящей личности или институту, доверие к ним. Авторитет может быть истинным, когда руководитель действительно обладает теми качествами, которыми его наделяют подчиненные, и ложным, основанным на заблуждениях относительно личности руководителя. В зависимости от лежащих в его основе качеств авторитет бывает научным (качество учености), деловым (компетентность, навыки, опыт), моральным (высокие нравственные качества), религиозным (святость), статусным (уважение к должности) и т.п.

Культурно-информационная власть -- это, прежде всего власть над людьми с помощью научных знаний, информации и средств их распространения. Кроме того, это моральная, религиозная и некоторые другие виды власти, связанные с подчинением на основе авторитета. В современном обществе из всех видов духовного влияния на первый план выдвигается научно-информационная власть. Знания используются как при подготовке правительственных решений, так и для непосредственного воздействия на сознание людей в целях обеспечения их политической лояльности и поддержки. Такое воздействие осуществляется через институты социализации (школа, другие образовательные учреждения), а также с помощью СМИ.

Информационная власть способна служить разным целям: не только распространению объективных сведений о деятельности правительства, положении в обществе, но и манипулированию -- управлению сознанием и поведением людей вопреки их интересам, а нередко и воле, основанному на специальных методах обмана.

Господство как институциализировавшаяся власть может по-разному оцениваться гражданами. Положительная оценка, принятие населением власти, признание ее правомерности, права управлять и согласие подчиняться означает ее легитимность. Легитимная власть обычно характеризуется как правомерная и справедливая. Легитимность связана с наличием у власти авторитета, ее соответствием ценностным представлениям большинства граждан, с консенсусом общества в области основополагающих политических ценностей.

К началу ХХ столетия происходит окончательная "гибель богов", т.е. универсальных авторитетных инстанций, претендующих на всю полноту властных полномочий. Появляется возможность творения "множества богов", все более непосредственно зависимых от людей и их практик. Это актуализирует проблему сопоставимости часто несовместимых социальных позиций, а соответственно, и легитимности, поиска научных критериев устойчивости властного авторитета. Творчество Вебера и стало ответом на вызов "множественности верований", фиксируемых в многообразных идеологических концептах.

При анализе оснований властного авторитета Вебер стремится преодолеть односторонность теологического, философского и юридического способов концептуализации, когда легитимность зиждется либо на традиции, "божественном” и "естественном” праве, либо на формальном следовании законам. В первом случае легитимность ставится выше легальности, во втором - выступает ее производной. Для Вебера легитимность - вера в законную значимость социального порядка, а легальность - лишь один из видов легитимности, связанный с рациональной способностью человека отдавать отчет в своем поведении.

Веберовская концепция легитимности неоднократно подвергалась критической рефлексии, хотя и по сей день часто используется в качестве методологического ориентира для исследований в области политической культуры и политического лидерства. Критика предложенного немецким ученым концепта идет по разным основаниям. В методологическом плане отмечаются условность выделения трех основных типов легитимности и их слабая эвристичность для анализа современных практик легитимации. Акцентируется внимание на односторонности предлагаемой трактовки власти и, соответственно, процесса легитимации. Упрекают Вебера и в подмене анализа действительных оснований легитимности исследованием доминантных верований.

Справедливости ради следует отметить, что критика в адрес Вебера не всегда достаточно "адресна", так как сам он постоянно оговаривал идеалтипический характер своей классификации и использовал понятие легитимности в различных контекстах, то предельно сужая, то расширяя его содержание. Важно не буквальное следование его формулам, а выявление тех творческих интенций, которые они содержат. Даже у самых решительных критиков Вебера обнаруживаются признаки влияния его теоретических построений.

2. Власть и авторитет

Итак, при всем многообразии видов и аспектов власти, а также способов властвования вполне возможно выделить ее сущность как главного средства, позволяющего осмысленно соединить действия многих людей для реализации согласованных или, по меньшей мере, в целом понимаемых и принимаемых целей. Происхождение власти, таким образом, связано с необходимостью преодоления беспорядка и с выявлением критериев полезного взаимодействия людей, а тем самым -- установления порядка. Власть возникает, когда люди оказываются устремлены к взаимодействию, и в той мере, в какой подобное взаимодействие способствует преодолению беспорядка и формированию порядка, прежде всего предсказуемости действий, которые начинают пониматься как выполнение обязательств.

Посредник (стандарт, символическая мера) подобных взаимодействий необходимо должен выверяться, а поддержание его значимости (действенности) -- контролироваться. Это важно для того, чтобы оценить действия людей (выполнение или невыполнение обязательств) в качестве деяний справедливых (оправданных) и несправедливых (неоправданных), а также максимально повысить действенность (эффективность) как отдельных поступков, так и их логически связанных и согласованных комплексов. Осуществление столь сложных задач, в свою очередь, предполагает, что среди так или иначе прикосновенного к власти (вовлеченного во взаимодействия) множества людей и их ролей должны быть ее «диспетчеры» и «контролеры», специально пекущиеся об эффективном взаимодействии людей и о поддержании стандартов власти как символического посредника.

«... Прежде чем слова справедливое и несправедливое могут иметь место, должна быть какая-нибудь принудительная власть, которая угрозой наказания, перевешивающего благо, ожидаемое людьми от нарушения ими своего соглашения, принуждала бы в одинаковой мере людей к выполнению их соглашений... Природа справедливости, таким образом, состоит в выполнении соглашений, имеющих обязательную силу, но обязательная сила соглашений начинается лишь с установления гражданской власти, достаточно сильной, чтобы принудить людей к выполнению своих соглашений...» (Т. Гоббс).

Тех, кто играет роль диспетчеров и контролеров власти, в России традиционно называли властями, начальством, руководством. Верховные властители нередко именуются власти предержащие. Это выражение заимствовано из «Послания к римлянам» апостола Павла, где говорится: “Всяка душа властемъ предержащим да повинуется. Несть бо власть аще не от Бога”. В русский язык также проникло латинское по происхождению слово авторитет, получившее поистине международное распространение и выражающее одно из ключевых понятий политики и политологии. Существуют разные подходы к содержанию данного понятия. Согласно одной точке зрения, авторитет есть форма осуществления власти, наряду с косвенным влиянием, принудительным контролем, насилием и т.п. Согласно другой точке зрения, авторитет сводится к руководству, признаваемому подвластными, к способности направлять действия и мысли других политических субъектов, не используя принуждение или насилие. С третьей точки зрения, авторитет рассматривается как один из источников власти, и тут уже власть становится, в свою очередь, формой реализации авторитета.

Возможно ли непротиворечивое сочетание этих трактовок? При каких услових форма и результат власти могут оказаться также ее источником, отличным от других разновидностей власти? Чтобы найти удовлетворительные ответы, обратимся к данным лингвистики, позволяющим установить исходную метафорику, а значит, и смысловую схему авторитета.

«... Auctor -- имя деятеля от augeo, обычно переводимого как “приумножать, увеличивать”. Латинскому глаголу соответствует гр. auxano, а также герм. wachsen “расти, увеличиваться”... Однако индоиранские соответствия имеют только именную основу: скр. ojah ... “сила, власть”, авест. aogar-, aojah -- “сила” и соответствующие прилагательные... Хотелось бы знать, как понятие ”власть” может быть порождено основой, означающей просто-напросто “приумножать, увеличивать”? ... Для нас “приумножать” эквивалентно значению “увеличивать”... Но в самых древних примерах augeo указывает не на приумножение того, что существует, а на вскармливание грудью, на творческий акт, созидающий нечто из питательной среды и являющийся привилегией богов или могучих природных сил, но не людей... И в формуле древних молитв тем же augere римляне называли благодеяния, которых они ожидали от богов, “продвигая” свои начинания... В качестве auctor во всех сферах деятельности называется тот, кто “проводит в жизнь”, берет на себя инициативу, первым проявляет какую-то активность, тот, кто организует, обеспечивает... Таким путем абстрактное имя auctoritas обретает всю полноту своего содержания: это акт творения, или качество, предустановленное верховным магистратом, или достоверность какого-то свидетельства, или действительность какой-либо инициативы и т.п., но всякий раз во взаимодействии с семантическими функциями слова auctor... Всякое слово, произнесенное властью (фактически авторитетом. -- Авт.), предопределяет некоторое изменение в мире, создает нечто. Это подспудное качество и выражает augeo -- силу, которая заставляет растения произрастать и дает жизнь закону... В auctoritas заключены смутные и могучие смыслы. Это присущий немногим дар порождения и -- в буквальном понимании -- сотворения бытия». (Э.Бенвенист).

Воображение творящей силы в наглядных образах физического порождения вполне естественно для первобытного, мифологического мышления. В более широкой перспективе последующей понятийной рационализации удобнее представить авторитет как самопорождение власти -- власть одновременно создает его и создается им. Благодаря смысловым ассоциациям авторитет может при этом отождествляться то с источником, то с результатом, то с атрибутами подобного порождения и т.п. Так и возникает основа для различных, внешне взаимоисключающих трактовок рассматриваемого понятия.

В самом общем виде авторитет определяется как средоточие (locus) власти в двуединстве ее концентрации и обратного распределения. Подобное понимание фундаментального соотношения между властью и авторитетом нашло яркое выражение в афористичной формуле Цицерона: “Власть в народе, авторитет в сенате” (Potestas in populo, auctoritas in senatu est). Можно попытаться восстановить логику данной формулы соотношения власти и авторитета. Власть мыслилась как способность объединенного народа осуществлять свои согласованные цели и утверждать общепринятые ценности. Она достигалась путем общения, взаимодействия людей, становилась результатом их согласованного действия. Власть растворена в обществе, она принадлежит всем вместе и никому в отдельности. Всякое же нарушение политического общения, взаимодействия, согласованности ведет к эрозии власти, в конечном счете, к безвластию. Чтобы избежать этого, нужно было найти противодействие распаду власти, ее частному (частичному) присвоению. От сенаторов и вообще от вождей поэтому требовалось выявлять, концентрировать и усиливать важнейшие моменты общего согласия, а от народа -- санкционировать и поддерживать подобную концентрацию. Дабы стать правящим авторитетом, римский сенат обязан быть фокусом политического общения, ядром (институциональной рамкой) народного согласия.

Авторитет оказывается способностью политических руководителей выявлять, концентрировать и усиливать важнейшие моменты общего согласия. Для политических вождей, государственных мужей важно умение стать выразителями мнения народного, превратиться в фокус политического общения, в инициативное ядро, формирующее основу для народного согласия. Формула Цицерона отражает диалектику соотношения власти и авторитета. С одной стороны, авторитет -- лишь средство достижения власти, но одновременно и его предпосылка. С другой -- авторитет может стать самим собой только в том случае, если он позволит структурировать власть (придать ей контуры государственности) и получит поддержку, явное или неявное согласие на создаваемую конфигурацию власти. Он -- заложник этого согласия, но одновременно и его творец.

В отличие от личного капитала, который исчезает вместе с человеком -- его носителем (впрочем, могущего вызвать споры о наследстве), делегированный капитал политического авторитета является, наподобие капитала священника, преподавателя и шире -- функционера, результатом ограниченного и временного переноса (хотя и обновляемого, иногда всю жизнь) капитала, принадлежащего институции и контролируемого ею, и ею одной. В качестве такой институции и выступает партия, которая в процессе развития, благодаря работе своих кадров и активистов, накопила символический капитал признания и преданности и обзавелась в целях и в ходе политической борьбы постоянно действующей организацией с освобожденными работниками, способными мобилизовать активистов, постоянных членов и симпатизирующих, организовать пропаганду, необходимую для получения голосов и тем самым -- постов, позволяющих в течение длительного времени поддерживать и содержать освобожденных работников. Этот мобилизационный аппарат, который отличает партию или профсоюз как от аристократического клуба, так и от группы интеллектуалов, держится одновременно на объективных структурах, таких как собственно бюрократическая организация, посты со всеми соответствующими привилегиями внутри нее самой или в государственной администрации, традиции рекрутирования, подготовки, селекции и т. д., которые ее характеризуют, и на диспозициях, будь то верность партии или усвоенные принципы видения разделения социального мира, которыми руководители, освобожденные работники или активисты руководствуются в своей повседневной практикой в собственно политической деятельности.

Приобретение делегированного капитала подчиняется очень специфической логике: инвеститура, этот чисто магический акт институирования, посредством которого партия официально выдвигает официальную кандидатуру на выборы и который означает передачу политического капитала (наподобие того, как средневековая инвеститура торжественно отмечала «традицию» -- наследование лена или какой-либо недвижимости), может быть лишь компенсацией длительного инвестирования времени, работы, преданности, самоотверженности во имя институции. Неслучайно так часто церкви, как и партии, выдвигают в свое руководство облатов

Делегирование политического капитала предполагает объективацию этого типа капитала в постоянных институциях, его материализацию в политических «машинах», постах и средствах мобилизации, а также его беспрерывное воспроизводство посредством механизмов и стратегий. Таким образом, делегирование является фактом политических предприятий, уже имеющих свою историю, в ходе которой был накоплен значительный объективированный политический капитал в виде постов внутри самой партии, во всех организациях, более или менее подчиненных партии, а также во всех учреждениях местной или центральной власти и во всей сети промышленных и торговых предприятий, существующей в симбиозе с этими учреждениями. Объективация политического капитала обеспечивает относительную независимость по отношению к электоральному санкционированию, заменяя прямое доминирование над людьми и стратегию личного инвестирования («платить за себя») опосредованным доминированием, которое позволяет длительное время содержать держателей постов, удерживая посты. Понятно, что новому определению позиций соответствуют новые характеристики в установках тех, кто их занимает: действительно, чем больше политический капитал институционализируется в виде наличных постов, тем выгоднее стать членом аппарата, в отличие от того, что происходит на начальных этапах или во времена кризиса, например, в революционный период, когда риск велик, а выгоды урезаны. Этот процесс, который часто называют расплывчатым словом «бюрократизация» легче понять, если видеть, как по мере развития жизненного цикла политического предприятия воздействие, которое предложение стабильных должностей партийных функционеров оказывает на рекрутирование, начинает усиливать часто наблюдаемый эффект, производимый доступностью позиций функционеров (и относительных привилегий, которые они обеспечивают для активистов -- выходцев из рабочего класса). Чем дальше развивается процесс институционализации политического капитала, тем больше борьба за «умы» уступает место борьбе за «посты» и все больше активисты, объединенные единственно верностью «делу», отступают перед «держателями доходных должностей», «прихлебателями», как Вебер называл тип сторонников, в течение длительного времени связанных с аппаратом, доходами и привилегиями, которые тот им предоставлял, и приверженных аппарату постольку, поскольку тот их удерживает, перераспределяя в их пользу часть материальных и символических трофеев, благодаря им завоеванных. Иными словами, по мере того, как развивается процесс институционализации и возрастает мобилизационный аппарат, на практике и в настроениях беспрерывно усиливается весомость императивов, связанных с воспроизводством аппарата и предлагаемых им постов, привязывающая к себе тех, кто их занимает, всякого рода материальными и символическими интересами, в ущерб императивам стремления к достижению целей, провозглашенных аппаратом. Становится понятно, что партии могут таким образом подводиться к тому, чтобы жертвовать своей программой ради удержания власти или просто выживания.

3. Легитимность власти и авторитета

В политологии широко используется понятие легитимности как по отношению к властвующему авторитету, так и к власти как таковой. Обычно легитимность трактуется как результат процесса т.н. легитимации, в ходе которого авторитет (власти, начальства) приобретает признание со стороны подвластных, или же все участники политических отношений признают (вырабатывают) общие стандарты (мерила) власти в качестве символического посредника, обеспечивающего взаимное выполнение обязательств. Таково широкое, весьма распространенное, но не вполне строгое использование понятий легитимности и легитимации. В своем точном значении они относимы прежде всего к несравненно более сложным явлениям современной политики, предполагающим не просто признание со стороны подвластных, но их процедурно закрепленное участие в выработке политических курсов или, по меньшей мере, их критику “верхов” и обсуждение альтернатив. Вначале охарактеризуем принципы -- современные, наряду с традиционными и архаическими, -- выработки общих стандартов власти, а также признания властвующего авторитета подвластными.

Поскольку, как мы уже говорили, власть является символическим посредником, аналогичным деньгам, то может происходить ее “девальвация” и “ревальвация”. Все зависит от того, насколько предсказуемо и точно будут выполняться взаимные обязательства властей и подвластных, равно как и граждан по отношению друг к другу. Чем надежнее выполнение всех этих обязательств, тем выше “цена” власти, а чем сомнительнее становится выполнение обязательств, тем ниже падает доверие к власти, а значит, и к призванным обеспечивать ее поддержание и циркуляцию акторам.

«Власть как символический посредник подобна деньгам, которые сами по себе “ничего не стоят”, но принимаются в ожидании, что они могут впоследствии “кассироваться” именно для активизации связывающих обязательств... Если “кредит власти” оказался слишком велик без необходимой организационной основы для осуществления уже возникших ожиданий, тогда попытки взыскивать по обязательствам приведут к недостаточному -- из-за разного рода сопротивления -- их исполнению. В коллективности, переживающей дезинтеграцию, один и тот же формальный пост может “стоить меньше”, чем в иных условиях, поскольку происходит изнашивание основы эффективности. Те же соображения действуют, когда излишне ширятся новые ожидания от власти без соответствующего обеспечения их эффективности». (Т.Парсонс).

Из-за неуверенности относительно исполнения взаимных обязательств участниками политических отношений, связанными властью, происходят так наз. кризисы власти. Их преодоление лежит прежде всего на путях накопления средств и возможностей (ресурсов власти, организационных структур, творческих идей и т.п.) для повышения надежности и эффективности выполнения обязательств и для удовлетворения взаимных ожиданий всех (или максимального числа) политических акторов. Ключевое значение в данном отношении приобретает повышение доверия к действиям властей и, в современных условиях, легитимация политического режима.

Признание властвующего авторитета, обретение им легитимности (в самом широком значении) практически означает, что люди добровольно, без принуждения (и тем более без насилия) начинают подчиняться отдаваемым приказам, руководствоваться организующими указаниями властей. Но как и почему это происходит?

«... Сам факт отдачи приказа еще недостаточен для того, чтобы можно было обоснованно судить о наличии отношений власти. Кроме того, должно существовать обоснованное убеждение, что приказание будет выполнено, что оно встретит повиновение» (Е.Вятр).

Источники легитимности власти могут быть самыми разнообразными, но при этом их все же можно сгруппировать в несколько основных типов. Основополагающую для политической науки, используемую и сегодня классификацию типов легитимности (точнее, легитимного, т.е. признаваемого подвластными господства или даже насилия) дал еще Макс Вебер. Он выделил по характеру их внутреннего оправдания три типа властвования: традиционное господство на основе авторитета исконных нравов и извечного закона; харизматическое господство, оправдание авторитетом “чудесного дара”; наконец, легальное господство в силу авторитета рациональных установлений и правил.

“Государство, равно как и политические союзы, исторически ему предшествовавшие, есть отношение господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (то есть считающееся легитимным) насилие как средство... Какие внутренние основания для оправдания господства и какие внешние средства служат ему опорой? В принципе имеется три вида внутренних оправданий, т.е. оснований легитимности (начнем с них). Во-первых, это авторитет “вечно вчерашнего”: авторитет нравов, освященных исконной значимостью и привычной ориентацией на их соблюдение, -- “традиционное” господство, как его осуществляли патриарх и патримониальный князь старого типа. Далее, авторитет необычного личного дара (харизма), полная личная преданность и личное доверие, вызываемое наличием качеств вождя у какого-то человека: откровений, героизма и других, -- харизматическое господство, как его осуществляют пророк, или -- в области политического -- избранный князь-военачальник, или плебисцитарный властитель, выдающийся демагог и политический партийный вождь. Наконец, господство в силу “легальности”, в силу веры в обязательность легального установления и деловой “компетентности”, обоснованной рационально созданными правилами, то есть ориентации на подчинение при выполнении установленных правил -- господство в том виде, в каком его осуществляет современный “государственный служащий” и все те носители власти, которые похожи на него в этом отношении”. (М.Вебер).

Как уже отмечалось, в современных условиях процессы делегитимации и легитимации становятся все менее стихийными и все более формально регулируемыми, т.е. осуществляемыми по рациональным правилам. Институционализация подобных правил связана с различением конституционных (неизменных, постоянных) и режимных (изменяемых, переменных) аспектов современной политической организации. Конституция и конституционность не подвергаются ни легитимации, ни тем более делегитимации, поскольку, по определению, они неоспариваемы, почти неприкосновенны, а в идеале “вечны”. Режим же, напротив, не только может делегитимироваться, чтобы потом пройти легитимизацию заново, но должен постоянно подвергаться критике и обновлению. Этому служит, например, институт соревновательных выборов, которые представляют собой своего рода искусственные кризисы легитимности (провоцирование делегитимации), завершающиеся легитимацией нового или обновленного режима. Поскольку подобные кризисы основаны на конституционно закрепленных принципах и происходят в рамках определенных и признаваемых в целом правил, они перестают угрожать неконтролируемой девальвацией власти, а напротив, служат ее очищению и стабилизации.

Политическая власть, даже легитимная, вначале может утратить авторитет, совершая противозаконные, произвольные действия. В законодательствах многих государств предусмотрены процедуры отстранения от власти дискредитировавших себя должностных лиц. Например, в Англии еще в Средние века парламент получил право импичмента - привлечения к ответственности королевских чиновников. В США и России парламенты в 1998 г. начали процедуры импичмента президентов этих государств. В странах Европы и Северной Америки получила большое распространение теория общественного договора, возникшая еще в ХVI-XVIII вв.: народ и власть связаны взаимными обязательствами, и, если правительство пренебрегает своими обязанностями, становится тираническим, общество имеет право выбрать других политических лидеров.

Авторитет власти подкрепляется также и политическим ритуалом. Понятие ритуала означает следующее: содержательный и эмоциональный аспект политической жизни, ее регламентирующее и организующее начало, определяющее порядок политических действий (проведение собраний, занятие должностных постов, вручение наград, присвоение званий). Особый вид политического зрелища образуют ритуальные церемонии - парады, шествия, демонстрации, чествования, специальный ритуал торжественных похорон - политическая литургия, которая дополняется в некоторых странах (во Франции, например) пантеоном политических героев и мучеников.

В понятие политического ритуала входит и государственная символика: герб, гимн, флаг. Во всех перечисленных элементах ритуала отражаются история страны, культурные традиции народа и даже его психологические особенности. Особое место занимает дипломатический ритуал (этикет). Он служит интересам международного сотрудничества и взаимопонимания.

4. Стили и типы политического лидерства

Многогранность феномена лидерства проявляется в существовании многообразных лидерских типов и стилей.

Стиль лидерства как устойчиво воспроизводимая отличительная модель осуществления лидером своих функций фиксирует своеобразие его поведения, характер взаимодействия с ближайшим окружением и последователями, ценностные ориентации, особенности принятия решений и ряд других факторов. Психологи и политологи выделяют разные стили лидерства в зависимости от определенных признаков.

Самая распространенная типология акцентирует внимание на характере взаимоотношений политика с ближайшим окружением (командой политика). Соответственно различают:

авторитарный стиль, который предполагает единоличное направляющее воздействие лидера. Основной метод руководства - директивы, приказы и поручения, основанные на угрозе применения наказания. От подчиненных требуется безотказное выполнение его воли и беззаветная преданность;

демократический стиль. В этом случае для лидера характерен учет интересов и мнений окружающих его людей, привлечение их к принятию решений и стимулирование инициативы. Основной метод руководства - поощрение и похвала окружающих;

попустительский (отстраненный) стиль проявляется в пассивной позиции лидера при осуществлении им управленческих функций и предоставлении большой самостоятельности исполнителям, а также в желании избежать возможных конфликтов. Основной метод руководства - просьбы, уговоры, советы. Возможны ситуации, когда само ближайшее окружение начинает манипулировать политиком.

При рассмотрении стилей политического лидерства не потеряли актуальности и идеи Н. Макиавелли и В. Парето о политиках-лисах и политиках-львах. Лидерский стиль первых будет определяться преобладанием таких качеств, как осторожность, способность лавировать, стремление к достижению компромисса. В поведении же львов будет преобладать прямолинейность, решительность и склонность к использованию силовых ресурсов.

На основании такого критерия, как отношение лидера к переменам и способности к инновациям, выделяют:

консервативный стиль. Консервативные лидеры ориентированы на руководство в соответствии с установившимися ранее нормами и традициями. Их сильными сторонами являются выдержка, верность делу, терпимость, внимательность и умение предвидеть обстоятельства;

инициативный стиль проявляется в способности лидера выходить за рамки общепризнанных правил управления и в генерировании новых идей. Для инициативных политиков типичны, с одной стороны, решительность, смелость, упорство в достижении цели, с другой же - чрезмерная требовательность, неумение менять поставленные цели, импульсивность, стремление слишком много брать на себя. Применительно к общественному деятелю инициативный стиль, в свою очередь, может проявляться в нескольких формах:

реформационное лидерство - лидер ставит задачу постепенного эволюционного преобразования политической реальности;

революционное лидерство - лидер ориентирован на задачу фундаментального изменения общественной системы в целом или отдельных ее сфер;

реалистическое лидерство - политик выдвигает адекватные ситуации задачи, учитывает наличие ресурсов для ее достижения и прогнозирует возможные последствия;

авантюристическое лидерство - при принятии решений политик руководствуется эмоциям, а не трезвым расчетом, стремится к достижению завышенных или рискованных целей.

В зависимости от цели, на которую ориентирован политик, выделяют:

инструментальное лидерство, которое сконцентрировано на достижении поставленных задач и соответственно требует от лидера и его команды высокого уровня компетентности;

эмоциональное лидерство, ориентированное на установление хороших взаимоотношений с последователями.

Многогранность феномена политического лидерства, включающего в себя стиль руководства, доминирующие черты характера, мотивацию к лидерству и образы лидера, существующие в сознании его последователей, породила к жизни разнообразные варианты типологий лидерства. Одна из самых популярных типологий опирается на идею М. Вебера о разных типах легитимности.

В зависимости от природы авторитета, на котором построена власть лидера, в политологии выделяют:

традиционное лидерство, которое предполагает влияние, основанное на вере последователей в святость традиции (монархи, старейшины и вожди племен);

харизматическое лидерство, формирующееся на основе веры населения в исключительные личные качества лидера. Примером может служить вера населения Ирака в возможность С. Хуссейна противостоять США;

рациональное лидерство. Ресурсы влияния лидера базируются на факте назначения или избрания его на определенную должность. Именно такой легитимностью обладает большинство современных президентов и глав исполнительной власти.

Типология Вебера не потеряла актуальности и сегодня. Наибольший интерес вызывает феномен харизматического лидерства, а точнее условия, определяющие возможность его появления. В первую очередь подобное лидерство бывает востребованным в чрезвычайных ситуациях. Общество испытывает потребность в появлении лидера, который бы мог подняться над корпоративными групповыми интересами, сплотить нацию и предложить ей программу выхода из кризиса. Известны случаи, когда харизматический авторитет подкреплял собой легальную легитимность (Ф. Рузвельт). Отсутствие экстремальных условий не исключает возможность появления харизматических лидеров, ассоциирующихся в массовом сознании с сильным типом личности, способным добиваться поставленных целей. Харизматический авторитет, кроме того, требует постоянного подкрепления. Это могут быть успехи антикризисной программы, рост благосостояния, успехи во внешней политике. В противном случае связь лидера и последователей ослабевает, а сам политик теряет свою популярность. Примером является политическая биография Ш. де Голля - национального героя и президента Франции. Последние годы его президентства характеризовались негативным отношением к проводимой им политике со стороны населения. После поражения на референдуме де Голль объявил о своей отставке. В конце 80-начале 90-х гг элементы харизматичности носила и популярность Б. Ельцина.

Любой современный политик хотел бы обладать харизматической популярностью. Но не все из них обладают яркими личными качествами. В этом случае ближайшее окружение может попытаться создать искусственную харизму. Для этого будут использоваться мифы, призванные закрепить его богоизбранность и великое предназначение. Это может проявляется и в пристальном внимании ко всем этапам жизненной биографии политика, в награждении его разного рода почетными званиями и наградами.

Лидерство - явление многофункциональное и требует от политика выполнения самых разнообразных ролей. В одних он будет более успешен, а в других - нет. Поэтому многие типологии лидерства построены с учетом доминирующей функции лидера.

Так, например, Г. Лассуэлл различал три типа лидерства:

лидер-идеолог, манипулирующий идеями, концепциями обшественного переустройства (К. Маркс, Мао Цзэдун, А. Линкольн);

лидер-агитатор, манипулирующий эмоциями, настроениями последователей, умеющий увлечь массы (Ф. Кастро, М. Л. Кинг);

лидер-организатор, манипулирующий ситуациями. Большинство современных политиков выступают в роли администраторов и менеджеров.

Правда сам ученый не исключал, что политик может эффективно сочетать в себе три функции, и видел пример этого в Ленине.

Социальные психологи выделяют большое количество функций, которые входят в круг обязанностей лидера как первичных, так и более крупных организаций. Большинство из них распространяется и на феномен политического лидерства.

Это позволяет выделить базовые типы лидерства, дополняющие классификацию Г. Лассуэлла:

лидер-планировщик, ориентированный на методы и средства, которые бы позволили достичь намеченных целей;

лидер-эксперт, который персонифицирует собой профессиональную компетенцию.

Авторитет многих политиков основывается на личной репутации экономистов или юристов, а так же на технократическую репутацию той команды консультантов и помощников, на которую он опирается. Профессиональная компетентность лидера заключается в его способности сплотить вокруг себя команду экспертов, способную разработать эффективные экономические и политические программы:

лидер-"привратник", являющийся "лицом" группы, которую он представляет во внешней среде и от имени которой он действует;

лидер-третейский судья и миротворец. Политик ориентируется на разрешение социальных конфликтов, на роль судьи, утешителя и гаранта общественной безопасности. Этот тип политика отражает, с одной стороны, стремление различных сегментов элиты иметь арбитра, который гасил бы ее корпоративные конфликты, а с другой - стремление населения иметь защитника от произвола бюрократии и возможных рисков, вызванных конфликтными общественными отношениями или экономическими трудностями;

лидер-"символ". Многие общественно-политические движения идентифицируются с именами своих основателей или наиболее ярких лидеров (например, В. И. Ленин для российских коммунистов). Сам лидер часто выступает эталоном политического поведения членов группы. Лидер-символ может выступать в разных ипостасях: воплощает собой религиозность (Р. Хомейни), общественно-политическую (И. Сталин, А. Сахаров) или национальную ориентацию (О. Бисмарк как олицетворение "немецкости", П. Столыпин как олицетворение "русскости").

лидер-"отец". Политик подобного типа концентрирует в себе весь набор ролей, ожидаемых от него его последователями. Политик идентифицируется с идеалами группы или всего населения и вбирает в себя положительные эмоции и ощущает преданность со стороны своих последователей. Возможны ситуации, когда складывается культ личности, под которым понимают крайнюю, максимально завышенную оценку функций и роли политических лидеров в истории, вплоть до их обожествления. Наиболее часто он встречается в обществах с патриархальным и подданническим типами политической культуры, при тоталитаризме. Важнейшим же следствием культа может стать огромная концентрация политической, духовной, экономической и прочих типов власти в руках одного человека.

лидер-"козел отпущения". Как совершенно справедливо подмечают психологи, насколько лидер может быть объектом положительных чувств в случае достижения группой поставленной цели, настолько же он может служить мишенью для обвинений в случае неудачи. На политика переносится ответственность за неудачный экономический и политический курс, за политическую нестабильность, за падение престижа страны на международной арене.

Регуляция политического поведения должна носить властный характер, использовать механизмы принуждения и авторитета, но она не может быть уподоблена технологической операции слежения и постоянного контроля. Как только контроль за политическим поведением становится тотальным, инициатива. а вслед за ней участие и активность уходят, уступая место вялому исполнению указаний, или вообще замещаются политическим отчуждением. Поэтому регуляция обязательно должна оставлять место для инициативы и самостоятельности, ни в коем случае не сводиться к жестким предписаниям и давлению. К числу же факторов, степень влияния которых на политическое поведение массы практически всегда является очень большим, необходимо отнести следующие: 1) роль лидера; 2) характер аргументации, призыва, обращенного к массовому участнику; 3) закрепление черт, норм, принципов регуляции политического поведения в принципах политической организации, в придании духовным ориентирам политического действия институциональной формы.

Заключение

Политический авторитет -- термин широко известный и достаточно разработанный (мы можем судить об этом хотя бы по количеству работ и статей, посвященных данной теме). Тем не менее, проблемное поле не исчерпано: во-первых, существует множество трактовок как собственно термина «политический авторитет», так и его содержания. Во-вторых, методологические основания исследования политической культуры представляют собой скорее конвенционально установленные позиции, нежели аргументированные эмпирически подтвержденные принципы. В-третьих, цели и эффективность проводящихся национальных и сравнительных исследований политического авторитета не до конца прояснены. Как правило, их результатом становятся описания моделей того или иного политического авторитета, что не дает достаточного основания для их использования в анализе социально-политических процессов.

Ввиду всего вышеизложенного особенно актуальным и сегодня, спустя почти полвека со времени появления концепции политической культуры, является вопрос о методологических принципах и создании инструментария для изучения, прежде всего, проблем формирования и изменения политического авторитета.

В заключение еще раз стоит отметить, что, хотя всестороннее изучение политического авторитета на основе использования многообразия методов и подходов политической науки ведется на протяжении уже более четырех десятков лет, все же остается открытым вопрос о сущности и содержании данного понятия и об основаниях его концептуализации. Думается, это обеспечит исследовательский интерес к данной проблематике, по крайней мере, на ближайшие десять лет.

Литература

Шмитт К. Понятие политического -- "Вопросы социологии", 1992, № 1.

Парсонс Т Общетеоретические проблемы социологии. -- Социология сегодня. Проблемы и перспективы. М., 1965

Власть: Очерки современной политической философии Запада / Под ред. В.В. Мшвениерадзе. М., 1989.

Хомелева Р.А. Природа политической власти. СПб., 1996.

Почепко В.В., Хомелева Р.А. Очерки о власти: Новые подходы и интерпретации. СПб., 1998.

Ильин И.А. Соч.: В 2-х т. Т. 1: Философия права. М., 1993.

Политология: Энциклопедический словарь. М., 1993.

Размещено на Allbest.ru