Характеристика психологии оптимизма

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное агентство по образованию Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Бийский педагогический государственный университет имени В.М. Шукшина»

Учебно-методическое пособие

Психология оптимизма

Бийск 2008

Оглавление

Введение

Глава 1. Исследование оптимизма и пессимизма в психологии: основные подходы и направления

1.1 История исследования оптимизма и пессимизма

1.2 Диспозиционный оптимизм

1.3 Оптимизм как атрибутивный стиль

1.4 Защитный пессимизм

Глава 2. Проявления оптимизма различных сферах жизнедеятельности

2.1 Влияние оптимизма на успешность учебной и профессиональной деятельности

2.2 Оптимизм, реакция на стресс и здоровье

Глава 3. Диагностика и развитие оптимизма

3.1 Диагностика диспозиционного оптимизма

3.2 Диагностика атрибутивного стиля личности

3.3 Предпосылки оптимизма и методы его развития

Заключение

Литература

Приложения

Введение

Одной из тенденций развития современной психологии является воз-растающий интерес к позитивным аспектам человеческого бытия: самоак-туализации и самореализации, личностному росту, счастью, жизнестойко-сти и т.д. Эта тенденция, впервые проявившаяся в середине 20 века в идеях гуманистической психологии, привела в конце столетия к возник-новению особого движения в американской науке, которое получило на-звание позитивной психологии. Основателем и лидером данного движе-ния принято считать М. Селигмана [8; 15; 63], посвятившего свою жизнь исследованию выученной беспомощности и оптимизма. Неудивительно поэтому, что одним из основных направлений исследования в позитивной психологии стала психология оптимизма. Тема оптимизма стала весьма популярной и востребованной в американской психологии в последние два-три десятилетия, что в какой-то мере отражает действительную зна-чимость этой проблемы, а также, вероятно, выводится из некоторых осо-бенностей менталитета американцев, традиционно придающих чрезвы-чайно большое значение оптимизму и позитивному мышлению.

Тем не менее, невозможно отрицать, что психологическое исследова-ние оптимизма и пессимизма действительно является актуальным . Из многочисленных исследований последних десятилетий стало ясно, что оптимизм и пессимизм являются важными психологическими конструк-тами, тесно связанными с такими понятиями как мотивация достижения и настойчивость, стресс и совладающее поведение, депрессия, надежда и многими другими. Следовательно, изучение природы оптимизма, его пси-хологической сущности необходимо для продвижения психологических исследований по всем перечисленным направлениям и проблемам.

Кроме того, исследование оптимизма и пессимизма необходимо для решения целого ряда практических проблем психологического плана, с которыми сталкивается человек в современном обществе. Результаты уже проведенных исследований позволяют более успешно решать многие та-кие задачи: профилактика депрессии и дистресса, развитие мотивации достижения и настойчивости, профориентация и профотбор, повышение школьной успеваемости и другие. Оптимизм и пессимизм достаточно яр-ко проявляются в различных областях реальной жизнедеятельности чело-века: образовании, спорте, профессиональной деятельности. Эти особен-ности существенно влияют на соматическое здоровье человека и его субъективный уровень благополучия. Следовательно, учет уровня опти-мизма и возможности его развития могут иметь большое значение в дея-тельности психолога-практика при решении широкого спектра психоло-гических задач.

Несмотря на значительный интерес к психологии оптимизма в запад-ной (преимущественно американской) психологии и большую практическую значимость этой проблемы, в отечественной науке ей уделяется явно недостаточное внимание. По-видимому, следует констатировать необхо-димость в ассимиляции достижений западной психологии оптимизма и развитии отечественных исследований в этом направлении. В этой связи целью нашей работы стал краткий обзор основных психологических тео-рий и исследований оптимизма и пессимизма. В первую очередь нами будет рассмотрен исторический аспект проблемы и основные теоретиче-ские подходы к исследованию оптимизма и пессимизма. Далее в самом общем виде будут представлены основные результаты исследования про-явлений оптимизма и пессимизма в различных сферах реальной жизне-деятельности человека. Затем будут описаны основные диагностические и коррекционно-развивающие процедуры, которые могут использоваться в дальнейших исследованиях и практической деятельности.

Глава 1. Исследование оптимизма и пессимизма в психологии: основные подходы и направления

1.1 История исследования оптимизма и пессимизма

Термин «оптимизм» возник относительно недавно, как и связанный с ним термин «пессимизм». В 18 в. Лейбниц ввел этот термин для обозна-чения определенного способа мышления. Вольтер популяризировал это понятие в своем романе «Кандид, или оптимизм», вышедшем в свет в 1759 году [4]. Интересно, что термин «пессимизм» возник столетием поз-же, когда он был введен в философию независимо друг от друга Шопен-гауэром и Калэриджем [46].

В их исходном значении термины «оптимизм» и «пессимизм» не были симметричны. Для Лейбница оптимизм выступал, прежде всего, в своем рациональном содержании, отражающем убеждение в том, что добро по-беждает над злом. Наоборот, пессимизм рассматривался Шопенгауэром в эмоциональном аспекте: для пессимиста страдания, грусть, печаль пере-вешивают счастье. Это обозначает, что один и тот же человек может быть одновременно оптимистом (в Лейбницевском смысле) и пессимистом (в понимании Шопенгауэра).

Хотя термин появился сравнительно недавно, неудивительно, что ещё Платон описал различную степень восприимчивости людей к приятным и неприятным впечатлениям, так как эта особенность человека весьма су-щественно определяет поведение человека [9]. Вопросов оптимизма и пессимизма касались многие древние мыслители и философские школы (стоицизм, эпикурейство и т.д.). Учение стоиков и, в частности, Сенеки многие считали пессимистичным, потому что акцент в нем делался на самоконтроле и самоограничениях. Эпикурейство, напротив, считалось учением оптимистов, поскольку его сторонники утверждали, что одной из основных целей человека является стремление к получению максималь-ного удовольствия от жизни. В современной философии проблематика оптимизма нашла отражение в работах философов-экзистенциалистов, среди которых, прежде всего, следует отметить вклад М. Хайдеггера. В работе «Бытие и время» им впервые поставлен вопрос фундаментальной онтологии о потенциальных возможностях человека - о силе вероятности прожить жизнь определенным образом. Хайдеггер полагал, что особенно на наше бытие влияют две из этих потенциальных возможностей: 1) ожи-дания, что произойдут хорошие события, случится что-то хорошее (опти-мизм); 2) ожидание, что произойдет что-то плохое (пессимизм).

До второй половины двадцатого столетия собственно психологических исследований оптимизма и пессимизма практически не было. Исключени-ем является, пожалуй, лишь изданная в конце девятнадцатого столетия монография английского психолога Дж. Сёлли посвященная исследованию пессимизма, которая, впрочем, выполнена скорее не в психологиче-ском, а философском ключе [16]. В отечественной психологии внимания исследованию оптимизма и пессимизма уделялось ещё меньше, чем в за-рубежной. К сожалению, в последние годы и десятилетия такое отстава-ние не только не сократилось, а скорее даже увеличилось вследствие бы-строго прогресса позитивной психологии за рубежом.

Оптимизм рассматривался в истории науки и философии в двух аспек-тах: как проявление (или как часть) человеческой природы и как индиви-дуально-психологическая особенность. Интересно, что, рассматривая оп-тимизм в первом аспекте, многие мыслители прошлого высказывали к нему скептическое отношение (от Софокла до Ницше и Фрейда), полагая, что лучше смотреть в лицо реальности. Долгое время предполагалась, что по крайней мере в норме человек достаточно точно отражает реальное соотношение позитивного и негативного, добра и зла. Причем, в соответ-ствии с традициями стоицизма подчеркивалась важность реалистического отношения к неизбежному злу в человеческой жизни.

Вместе с тем к 60-70 годам двадцатого века в психологии были накоп-лены различные эмпирические данные, показывающие, что для большин-ства людей нехарактерна такая реалистичность и точное соответствие реальности в мышлении. Была обнаружена позитивная тенденциозность, проявляющаяся в языке, памяти, мышлении. Например, люди используют больше позитивных слов, чем негативных, как при письме, так и в устной речи. При свободных воспоминаниях люди чаще вспоминают положи-тельные события, чем отрицательные. Большинство людей оценивает себя позитивно, причем, как правило, существенно более позитивно, чем дру-гих. Эти факты убедительно свидетельствовали в пользу того, что опти-мизм действительно выступает как неотъемлемая часть человеческой при-роды.

Эту идею наиболее ярко выразил антрополог Л. Тайгер в книге «Оп-тимизм: биология надежды» [см. 7]. Он связывал проблему оптимизма с биологией и эволюцией вида homo sapiens и полагал, что оптимизм - это одна из наших наиболее адаптивных характеристик, приобретенных в ходе естественного отбора. Поскольку оптимизм предполагает размышле-ние о будущем, он возникает тогда, когда люди начинают предвидеть. Однако когда люди начинают предвосхищать будущее, они могут пред-ставить себе ужасные события, в том числе и собственную смерть. В че-ловеке должно было возникнуть нечто, что позволило бы противостоять страху перед такими событиями, который парализует волю человека, и этим нечто, по мнению Л. Тайгера, является оптимизм. Оптимизм в этом контексте выступает как врожденная, наследуемая характеристика при-сущая всем людям в той или иной мере. Следующий вопрос, который естественно возникает в этой связи - какова природа оптимизма и песси-мизма с точки зрения проблемы индивидуальных различий.

Рассматривая оптимизм и пессимизм как индивидуально-психологические особенности в исторической перспективе, К. Петерсон отмечает, что на современные представления об этих явлениях оказали значительное влияние многие подходы и теории, среди которых наиболее важная роль принадлежит теории поля К. Левина и теории личностных конструктов Дж. Келли [56]. Эти теории создали основу для современного понимания того, как ожидания - оптимистические или пессимистические - направляют человеческое поведение. Теория локуса контроля Дж. Роттера также способствовала развитию исследований личности в терминах атри-буций и ожиданий.

В современной зарубежной литературе можно выделить два основных подхода к изучению оптимизма и пессимизма: исследование диспозици-онного оптимизма (Ч. Карвер, М. Шейер и др.) и исследование оптимизма как атрибутивного стиля (М. Селигман, К. Петерсон и др.). Эти подходы имеет довольно много общих положений, отражающих близкие теорети-ко-методологические основания, и могут рассматриваться в рамках пози-тивной психологии как родственные и взаимодополняющие направления. Оба направления одинаково известны за рубежом и хорошо представлены в различной обобщающей литературе по позитивной психологии.

Выделяя одну из их наиболее существенных общих характеристик, К. Петерсон подчеркивает, что эти подходы рассматривают оптимизм в ког-нитивных категориях, таких как цель, ожидание или каузальная атрибу-ция. Тем не менее, по его мнению, не следует забывать, что оптимизм не сводится к этим когнитивным понятиям, и если мы забудем о его эмоцио-нальных составляющих, то вряд ли сможем объяснить тот факт, что опти-мизм оказывает влияние на поведение, имеет мотивирующее значение.

Некоторые другие сходства между данными подходами определяются тем, что они разделяют общие положения позитивной психологии, кото-рые, например, заставляют исследователей безоговорочно принимать те-зис о том, что оптимизм является позитивным феноменом, в то время как пессимизм - негативным. Однако в ответ на монополию позитивного движения в исследованиях оптимизма и пессимизма в последнем десяти-летии складывается особое, пока ещё не столь известное направление ис-следований, в рамках которого рассматриваются позитивные аспекты пес-симизма и подвергается критике преувеличение достоинств оптимизма и позитивного мышления [39; 40; 42]. Одним из наиболее ярких выступле-ний со стороны данного подхода стала статья B. Held под названием «Ти-рания позитивного отношения в Америке: наблюдения и размышления».

В этой статье она утверждает, что взгляд на оптимизм как на панацею от всех несчастий, растиражированный авторами популярной психологи-ческой литературы, обольщает американцев нереалистичными и неоправ-данными обещаниями. Радикальные проявления такого взгляда, связан-ные с культивированием ограничений на выражение негативных идей, подавлением негативных состояний, зачастую являющихся вполне есте-ственными, наносят обществу и отдельным людям, по убеждению B. Held, значительный вред.

Близкие к этому направлению исследования J. Norem показывают, что наряду с диспозиционным пессимизмом существует так называемый за-щитный пессимизм , который выступает у лиц с повышенной тревожно-стью как некоторая компенсаторная стратегия, проявляющаяся в заведомо заниженных ожиданиях [25; 50; 52]. Тот факт, что эта стратегия оказыва-ется вполне продуктивной для людей с некоторыми индивидуальными особенностями, означает, что тезис позитивной психологии о безусловном преимуществе оптимизма для всех и в любой ситуации не соответствует действительности. Абсолютное преимущество оптимизма ставит под со-мнение также исследование так называемого нереалистичного оптимизма, связанного с существенной недооценкой реальных опасностей [20; 73]. Таким образом, некоторые новые направления исследований позволяют предполагать, что в будущем на смену несколько упрощенным «ради-кально позитивным» теориям придет более глубокое и многостороннее представление о положительных и отрицательных сторонах оптимизма и пессимизма, их месте и роли в структуре индивидуальности человека.

Исследования оптимизма в России и СССР проводились не столько в рамках психологии, сколько в социологии. В этой сфере понятие лично-стного оптимизма (пессимизма) стало использоваться в конце 1920-х - начале 1930-х годов. В советской эмпирической социологии, возрождав-шейся в 1960-е годы, понятие «оптимизм» имело широкое применение. Чаще всего в различных эмпирических исследованиях советские социоло-ги вынуждены были искать индивидуальные проявления и подтверждения социального оптимизма граждан СССР. Другой полюс шкалы в социоло-гических исследованиях того времени замалчивался в публикациях и от-четах либо вынужденно игнорировался уже на этапе формирования про-граммы исследования. В качестве индикатора оптимизма обычно использовались различные показатели, связанные не с отношением к бу-дущему и видением перспектив, а с удовлетворенностью нынешней ситуацией (удовлетворенность работой, семьей, досугом, решениями руко-водства и т.д., вплоть до удовлетворенности образом жизни и «ощущения счастья»). Индикатор пессимизма-оптимизма, фиксирующий не отноше-ние к нынешней ситуации, а ожидаемое будущее, в практике социологи-ческих исследований используется значительно реже [10].

Современные российские психологи при исследовании оптимизма личности чаще всего опираются на уже сложившиеся в зарубежной пси-хологии подходы и теории. Так, например, сотрудники, аспиранты и сту-денты факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова под руково-дством Д.А. Леонтьева и Т.О. Гордеевой проводят исследования оптимистического мышления как одной из составляющих личностного потенциала, опираясь при этом преимущественно на подход М. Селигма-на [5; 6]. Костромские психологи Т.Л. Крюкова и М.С. Замышляева, ин-тегрируя различные зарубежные подходы к исследованию оптимизма и пессимизма, рассматривают эти понятия как «структурные когнитивные личностные диспозиции, включающие позитивный/негативный объясни-тельный стиль (как оценка и способ объяснения причин уже произошед-ших позитивных и негативных событий), надежду/безнадежность (как позитивные/негативные ожидания в конкретной ситуации в будущем, подразумевающие готовность к поведенческому акту для достижения же-лаемого блага) и самоэффективность (как веру в эффективность собствен-ных действий)» [12, с. 236].

В социолого-психологическом контексте, опираясь на подход Ч. Шей-ера и М. Карвера, проводит исследования оптимизма и пессимизма К. Муздыбаев, который рассматривает их как личностные аттитюды, диспо-зиции или мнения, настроения, отражающие позитивные или негативные ожидания относительно конкретных событий или будущего в целом. При этом данный автор отмечает, что характер ожиданий не является единст-венным отличительным признаком этих двух типов личностей, подчерки-вая различия в настроении и эмоциональных состояниях. По мнению К. Муздыбаева, эмоциональные особенности оптимистов и пессимистов яв-ляются следствием определенного избирательного восприятия и понима-ния мира: «пессимист исключает из своего миропонимания все, что может его радовать» [13].

Различия между оптимистами и пессимистами, кроме того, по мнению К. Муздыбаева, связаны с волей к достижению целей и мужеством в пре-одолении трудностей на пути к лучшему. Оптимистам присуща вера в положительные жизненные перспективы, вера в себя и в свое окружение, в то время как пессимисты готовы уступать трудностям и довольствовать-ся малым, принимая страдания, как должное. Эмпирическое исследование особенностей совладания с трудной экономической ситуацией в период реформ 90-х годов в России позволило К. Муздыбаеву сделать вывод о том, что ожидание худшего, свойственное пессимистам, и ориентация на лучшее, присущая оптимистам, сбываются в жизни.

Несмотря на наличие отдельных исследований, посвященных опти-мизму-пессимизму в различных социологических и психологических кон-текстах (Т.О. Гордеева , М. С. Замышляева, К. Муздыбаев, Л.М. Рудина и др.), следует признать, что в отечественной литературе проблемам психо-логии оптимизма уделяется значительно меньшее внимание, чем в совре-менной англоязычной (в частности, по данным PsycInfo, за последние 3 года в зарубежных психологических журналах было опубликовано 365 статей, касающихся термина «оптимизм»). Кроме того, относительно большую известность в России получили исследования атрибутивного стиля М. Селигмана, в то время как теория диспозиционного оптимизма Ч. Шейера и М. Карвера, а также исследования защитного пессимизма представлены в русскоязычной литературе значительно меньше.

1.2 Диспозиционный оптимизм

Исследование диспозиционного оптимизма является одним из наибо-лее известных в области психологии оптимизма направлений, основате-лями и наиболее яркими представителями которого можно считать Ч. Карвера и М. Шейера. Этот подход строится на основе общей теории саморегуляции поведения - теории (или модели) "Ожидаемой ценности" Аткинсона. В основе этой модели лежит постулат о том, что поведение строится вокруг некоторой цели, оно направлено на её достижение. В са-мом общем смысле цели - это состояния или действия, которые люди рас-сматривают как желательные (цели) или нежелательные (анти-цели). С точки зрения мотивов человека цели могут иметь разную значимость или ценность.

Второй основной элемент данной модели - ожидание, которое выра-жается в чувстве уверенности или сомнении относительно достижения цели. Если у человека недостаточно уверенности в достижимости цели, то он не будет предпринимать усилий. Сомнение может воспрепятствовать началу действия или разрушить действие в ходе его совершения. Только если у человека достаточно уверенности, он инициирует действие и про-должает свои попытки достигнуть цели при столкновении с препятствия-ми. Когда люди уверены в конечном успехе, они продолжают действо-вать даже перед лицом значительных трудностей.

Существенно, что цели различаются своей широтой от очень широких, охватывающих целую сферу жизни человека, до весьма конкретных и частных. Соответственно, ожидания также могут иметь разную степень обобщения - от частных до очень широких. Так, например, можно испы-тывать уверенность или сомнения относительно успешности карьеры, способности производить впечатления на других людей, способности вы-играть партию в гольф или способности развязать шнурки. Ожидания разной степени обобщения (или широты), безусловно, играют свою роль в регуляции поведения, однако в некоторых ситуациях особенно большое значение приобретают наиболее общие ожидания. Это касается, напри-мер, сложных ситуаций, успех в которых зависит от множества непод-дающихся учету и контролю факторов или принципиально новых ситуа-ций, не имеющих аналогов в прошлом опыте. В таких случаях на первый план выходят наиболее широкие ожидания человека, выражающие гене-рализованные чувства уверенности или сомнения, которые можно назвать оптимизмом-пессимизмом. Чтобы подчеркнуть обобщенность таких ожи-даний, проявляющихся в готовности определенным образом реагировать на любую ситуацию, в рамках данного подхода часто используют понятие «диспозиционный оптимизм».

Таким образом, говоря об оптимизме-пессимизме Ч. Карвер и М. Шей-ер, имеют ввиду широкое, диффузное, проявляющееся в разных ситуаци-ях чувство уверенности или сомнения, связанное с обобщенными, касаю-щимися разных сфер жизни положительными или отрицательными ожиданиями. Сталкиваясь с препятствием оптимисты более склонны дей-ствовать уверенно и настойчиво (даже если продвижения в направлении к цели незначительны), в то время как пессимисты склонны к сомнениям и колебаниям. Оптимисты уверены, что препятствие, так или иначе, может быть преодолено, в то время как пессимисты ожидают неудачи. Эти раз-личия в отношении человека к препятствиям помогают лучше понять спо-собы преодоления (совладания) человеком стресса.

Оптимистами, следовательно, можно назвать людей, которые склонны придерживаться позитивных ожиданий относительно будущего; пессими-сты, соответственно, более склонны к негативным . В исследованиях Ч. Карвера и М. Шейера, а также их последователей выявлены различные взаимосвязи оптимизма-пессимизма с другими индивидуально-типологическими особенностями, такими, как соматическое здоровье и субъективное благополучие (well-being), широта социальных контактов, подверженность депрессии и стрессам, стили совладания (coping tendencies), проявляющиеся, например, в особенностях переживания тя-желого соматического заболевания.

Одной из проблем данного подхода является вопрос о том, правомерно ли рассматривать оптимизм и пессимизм как противоположные полюсы единого конструкта, либо они представляют самостоятельные и относи-тельно независимые между собой конструкты. Известно, что утверждения наиболее распространенного теста на диспозиционный оптимизм - LOT-R М. Шейера и Ч. Карвера - при факторном анализе объединяются в два фактора, один из которых включает утверждения, отражающие оптимизм, другой - пессимизм. В настоящее время обсуждается вопрос о том, следу-ет ли считать это артефактом, возникшим в результате определенных осо-бенностей строения методики, либо же за этим стоит более глубокий смысл, и пессимизм действительно не является простой противоположностью оптимизма [7; 35; 43; 47; 71; 72].

Изначально LOT-R разрабатывался как одномерный психологический тест, направленный на измерение единого конструкта, имеющего два про-тивоположных полюса, один из которых принято называть оптимизмом, а другой - пессимизмом. Однако, исследования факторной структуры теста, проводившиеся с помощью конфирматорного факторного анализа, неод-нократно показывали превосходство двухфакторной модели, в рамках которой оптимизм и пессимизм выступают как два относительно незави-симых фактора, имеющих умеренную обратную связь. В статье S. Vautier, например, упоминается, что из 11 известных зарубежных исследований факторной структуры LOT-R лишь в одном получены доказательства его одномерности, в то время как остальные свидетельствуют в пользу двух-факторной структуры [72].

Большинство исследований в различных странах мира с использовани-ем локализованных версий теста LOT-R также показывают предпочти-тельность двухфакторной модели. В исследовании японской версии LOT-R с использованием конфирматорного факторного анализа на выборке из 205 японских студентов, выполненном K. Nakano, получены доказатель-ства двухфакторной структуры опросника [47]. Аналогичные результаты, свидетельствующие в пользу двухфакторной структуры японской версии LOT-R, получил K. Sumi [71]. P. Herzberg, используя немецкую версию LOT-R, также показал двухфакторную структуру опросника на чрезвы-чайно объемной и репрезентативной выборке из 46133 испытуемых в воз-расте от 18 до 102 лет [43]. Оптимизм и пессимизм показали относитель-ную независимость в данном исследовании в разных возрастных и клинических группах, а также в группах мужчин и женщин, причем с воз-растом умеренная обратная связь между факторами по данным этих ис-следователей показывает тенденцию к снижению. Это, по-видимому, оз начает, что по мере накопления жизненного опыта люди начинают предъ-являть более дифференцированные ожидания в различных ситуациях и жизненных сферах, поэтому в одном человеке могут одновременно ужи-ваться относительно обобщенные оптимистические и пессимистические ожидания.

В пользу относительной независимости оптимизма и пессимизма го-ворят также накапливающиеся сведения о различной природе этих свойств, проявляющейся в их разных взаимоотношениях с другими пси-хологическими свойствами и состояниями. Так, например, в исследовании E.C. Chang с помощью LOT -R было показано, что иррациональные убеж-дения, описанные в рамках когнитивно-поведенческой психотерапии, яв-ляются достаточно хорошими предикторами пессимизма, в то время как на оптимизм влияния не оказывают [30]. Этот факт позволил ему предпо-ложить, что оптимизм и пессимизм не только являются разными конст-руктами, но и имеют разные истоки. В том же исследовании было уста-новлено, что выраженность негативных переживаний, вызванных стрессом значимо коррелирует с пессимизмом, в то время как влияние оптимизма оказалось незначительно.

Имеющиеся в распоряжении ученых факты дают немало аргументов в пользу представлений об относительной независимости оптимизма и пес-симизма. Для многих ученых идея независимости оптимизма и пессимиз-ма выглядит настолько убедительно, что разрабатываются диагностиче-ские методики, направленные на измерение оптимизма и пессимизма как самостоятельных конструктов, типичным примером которых можно считать ELOT (Extended Life Orientation Test) - двухмерный опросник, предложенный E.C. Chang (США) в 1997 году [см. 7]. Однако нерешенной проблемой для такого подхода остается трудность теоретического обос-нования независимости данных двух конструктов, что заставляет часть исследователей по-прежнему убежденно отстаивать представление об однофакторной природе оптимизма. Такой позиции придерживается, на-пример, S. Vautier, который полагает, что предпочтительность двухфак-торной модели в ходе статистического анализа является артефактом, вы-званным влиянием постороннего фактора социальной желательности на задания, сформулированные в утвердительной форме [72].

Проблема однофакторной или двухфакторной природы оптимизма-пессимизма не является сугубо теоретическим вопросом и имеет непо-средственное отношение к прикладным исследованиям в таких областях как, например, психология стресса или психология здоровья. Принятие гипотезы об относительной независимости данных конструктов должны привести исследователей к отказу от достаточно простого недифференци-рованного взгляда на взаимосвязь оптимизма-пессимизма и здоровья с переходом к анализу конкретных механизмов и отношений, присущих каждому из этих факторов отдельно. Таким образом, вопрос о факторной структуре диспозиционного оптимизма в настоящее время является одной из весьма актуальных проблем данного подхода.

Сопоставляя свой подход к исследованию оптимизма с подходом М. Селигмана, Ч. Карвер и М. Шейер подчеркивают наличие общих позиций. В основе подхода М. Селигмана лежит предположение о том, что ожида-ния человека относительно будущих событий определяются его взгляда-ми на причины прошлых событий. Оптимизм или пессимизм в рамках этой теории, по существу, зависит от гибкости или ригидности способов объяснения (стилей атрибуции).

Общей для двух подходов является идея, что ожидания человека су-щественно определяют его поведение. В каждом из этих подходов оптимизм рассматривается как ожидание положительного исхода, а пессимизм как ожидание отрицательного исхода. Различие заключается в том, через какие переменные измеряется оптимизм - через предшествующие ожиданиям и лежащие в их основе атрибуции (М. Селигман) или непосредственно через ожидания (Ч. Карвер и М. Шейер).

1.3 Оптимизм как атрибутивный стиль

Подход к исследованию оптимизма и пессимизма, сложившийся в ис-следованиях М. Селигмана, основывается на его концепции выученной беспомощности и теории каузальной атрибуции Г. Келли и Ф. Хайдера. Концепция выученной беспомощности, объясняющая пассивно-беспомощное поведение человека в различных ситуациях наличием опыта пребывания в ситуациях безысходности, возникла в ранних исследовани-ях М. Селигмана. Основные результаты были получены им в исследова-ниях на животных, которых помещали в искусственную ситуацию, свя-занную с невозможностью избежать негативных воздействий, например, болевых раздражителей. Впоследствии, оказавшись в ситуации, где воз-можно избежание негативных воздействий, такие животные в отличие от животных контрольной группы, не проявляли активности в поиске спосо-бов решения проблемы. Проверка полученных выводов в исследованиях с участием людей показала, что аналогичный феномен, который М. Селиг-ман назвал выученной беспомощностью достаточно часто, однако далеко не всегда, имеет место у человека. Более того, выяснилось, что существу-ют индивидуальные различия в легкости возникновения выученной беспомощности. Для объяснения этих различий М. Селигман обратился к теории каузальной атрибуции.

В основе теории каузальной атрибуции лежит постулат о том, что че-ловек, интерпретируя происходящие события и поведение других людей, стремится к выяснению причин различных событий или поступков . При этом, не имея достаточной информации, он вынужден приписывать неко-торые гипотетические причины. В результате научения складывается ус-тойчивый стиль атрибуции, который отражает преставления человека о причинах происходящих с ним событий и возможности их контроля. Именно стиль атрибуции, по мнению М. Селигмана, является основой оптимизма-пессимизма как свойства личности.

В соответствии с концепцией М. Селигмана, оптимисты отличаются от пессимистов тремя основными параметрами стиля атрибуции: постоянст-вом, широтой и персонализацией. Каждый из параметров характеризует особенности атрибуции человеком причин положительных (хороших) и отрицательных (плохих) событий его жизни. Постоянство выступает как временная характеристика причин хороших и плохих событий, описывая субъективные представления человека о том, насколько они стабильны. Широта определяет степень охвата различных сфер жизни теми или ины-ми причинными схемами, универсальность объяснений. Высокая выра-женность параметра широты проявляется в том, что человек находит на-столько широкие и общие причины, что они затрагивают события во всех сферах его жизни. Параметр персонализации, близкий по смыслу к тому, что в теории Дж. Роттера называется локусом контроля, характеризует склонность человека искать причины происходящих с ним событий в себе или в независящих от себя внешних обстоятельствах.

Стиль атрибуции, образованный определенным сочетанием данных параметров, лежит в основе склонности человека к положительным или отрицательным ожиданиям. Так, пессимисты, отличающиеся высоким постоянством, широтой и персонализацией плохих событий, склонны считать причины своих неудач и проблем весьма стабильными, влияю-щими на разные сферы их жизни и связанными с их личностью. При этом, причины положительных событий выступают в их сознании как времен-ные, случайные, не зависящие от их воли и достоинств. Экстраполяция таких убеждений в будущее с неизбежностью вызывает отрицательный прогноз в разных ситуациях и сферах жизнедеятельности. Очевидно, что свойственный оптимистам противоположный стиль объяснений более способствует формированию положительных ожиданий.

Одним из направлений критики данного подхода является обсуждение вопроса о том, насколько правомерно понимание оптимизма как скрытой (латентной) переменной, включающей в себя относительно самостоятель-ные параметры постоянства, широты и персонализации [28]. По мнению

Ч. Карвера и М. Шейера, рассматривать оптимизм как латентный конст-рукт, проявляющийся через упомянутые выше параметры объяснительно-го стиля, было бы неверно ввиду их слабой взаимосвязи. Особенно низкие корреляции с другими параметрами показывает персонализация, в то вре-мя как постоянство и широта достаточно хорошо связаны между собой.

Надо сказать, что в настоящее время под влиянием такой критики М. Селигман отказался от использования параметра персонализации при оценке оптимизма [15]. Как отмечает Т.О. Гордеева, использование пара-метра персонализации представляется сомнительным ввиду того, что и внутренние, и внешние объяснения негативных событий могут быть как оптимистическими, так и пессимистическими [5]. Для характеристики меры конструктивности мышления, по её мнению, важна не локализация причины, а её контролируемость субъектом, что было реализовано в раз-работанных под её руководством отечественных методиках диагностики оптимистического мышления.

Таким образом, подход М. Селигмана к исследованию оптимизма-пессимизма не противоречит подходу М. Шейера и Ч. Карвера, а скорее дополняет его. Если М. Шейер и Ч. Карвер при определении этих понятий основное значение придают положительным или отрицательным ожида-ниям, то М. Селигман смещает акцент на причины тех или иных ожида-ний, которые, по его мнению, следует искать в особенностях атрибутив-ного стиля.

1.4 Защитный пессимизм

Защитный пессимизм рассматривается как специфическая когнитивная стратегия, связанная с поддержанием нереалистично низких ожиданий, несмотря на вполне благополучный прошлый опыт достижений. Люди с защитным пессимизмом склонны к тревоге и озабоченности по поводу своих возможностей контролировать ситуацию, они фокусируют свое внимание на трудностях и возможностях негативного исхода, рассматри-вая даже маловероятные возможности развития ситуации [25; 48]. Защит-ный пессимизм противопоставляется стратегическому оптимизму, кото-рый выражается в выдвижении высоких ожиданий и поддержании оптимистических иллюзий без малейших размышлений по поводу их реа-листичности.

Интересно, что, согласно результатам исследований, стратегия защит-ных пессимистов не приводит у них к самореализующимся негативным пророчествам и не вызывает снижения настойчивости, в отличие людей с «чистым», диспозиционным пессимизмом. Защитные пессимисты посвя-щают достаточно много усилий тем делам и задачам, которые представ-ляют для них ценность, нисколько не уступая в настойчивости оптими-стам [48; 49]. Более того, благодаря использованию такой стратегии, защитные пессимисты оказываются более защищенными от разочарова-ния в ситуации неудачи и, в то же время, не склонны, в отличие от страте-гических оптимистов, снимать с себя ответственность за проблемы с по-мощью экстернальных атрибуций.

Обобщая данные различных исследований, J. Norem и C. Chang делают вывод, что люди с защитным пессимизмом показывают, в целом, такой же уровень достижений как и оптимисты, причем, и те и другие снижают эффективность деятельности и испытывают относительно большую тре-вогу, если вынуждены отказаться от предпочитаемой ими стратегии [52]. Например, в одном из исследований было показано, что, решая арифме-тические задачи в лабораторном эксперименте или реализуя свои личные цели в обычной жизни, защитные пессимисты достигают наилучших ре-зультатов, ориентируясь на возможный негативный исход [51]. Стратеги-ческие оптимисты, напротив, успешно действуют лишь тогда, когда избе-гают размышлений о негативных последствиях, и показывают значительное снижение продуктивности деятельности, если всё же начи-нают об этом задумываться. Аналогично, в игре в дартс защитные песси-мисты достигают больших успехов, когда думают о возможных ошибках, чем в том случае, если они намеренно избегают мыслей о неудаче и пред-ставляют себе релаксационные образы. В то же время для оптимистов выявлено противоположное соотношение [67].

Вместе с тем, рассматривая вместо эффективности деятельности субъ-ективные переживания, на основании тех же исследований можно конста-тировать, что для стратегических оптимистов характерна большая удовле-творенность результатами и более позитивное настроение. Однако из этого факта не следует делать вывод о том, что пессимисты более несча-стны и нуждаются в помощи. Попытки приободрить и воодушевить за-щитных пессимистов не приводят к большей удовлетворенности своими достижениями. По-видимому, дело в том, что стратегия защитного песси-мизма, свойственная преимущественно достаточно тревожным людям, выполняет компенсаторную функцию, помогая им обуздать тревогу и ни-велировать её негативное влияние на поведение и деятельность [52]. Этим можно объяснить парадоксальные факты, показывающие, что успешность деятельности защитных пессимистов снижается, а тревога возрастает, если их негативные ожидания, предчувствия и размышления сменяются оптимистическими прогнозами, позитивным мышлением и хорошим на-строением.

Взвешивая достоинства и недостатки защитного пессимизма, необхо-димо признать, что это весьма эффективная стратегия совладания с трево-гой, несмотря на её некоторые издержки. Как показывают клинические данные, люди с защитным пессимизмом в сравнении с оптимистами име-ют несколько более высокий уровень симптомов, связанных с ожидания-ми, таких как беспокойство, бессонница, безнадежность, и больший уро-вень стресса и неудовлетворенности жизнью и депрессии, хотя и существенно меньший по отношению к диспозиционным пессимистам [44]. Защитный пессимизм показывает обратную связь с уровнем само-оценки и общей самоэффективности, а также прямую связь с экстерналь-ностью [34]. Хотя сопоставления с оптимистами по этим показателям сви-детельствуют не в пользу защитного пессимизма, применение такой стратегии помогает более успешно справляться с тревогой. Сравнивая две группы студентов с равным уровнем тревожности, использующих и не использующих диспозиционный пессимизм в лонгитюдном исследовании, J. Norem обнаружила, что диспозиционные пессимисты характеризуются более высокими академическими достижениями, большим ростом удовле-творенности и самооценки в ходе обучения. Они с большим успехом фор-мируют дружеские связи и достигают своих личных целей, чем тревож-ные студенты, не использующие такой стратегии [53].

Таким образом, защитный пессимизм, по-видимому, выступает как достаточно эффективная когнитивная стратегия совладания с тревогой. Негативные эмоциональные переживания, присущие защитным пессими-стам представляют собой скорее не следствие их стратегии, а, наоборот, ту цель, против которой она направлена. И тот факт, что выраженность таких переживаний у защитных пессимистов гораздо ниже чем, у диспо-зиционных пессимистов, говорит о полезности такой стратегии.

Несмотря на то, что защитным пессимистам так и не удается полно-стью преодолеть пессимистические переживания и достигнуть уровня удовлетворенности, характерного для оптимистов, они получают в обмен важные преимущества, как перед диспозиционными пессимистами, так и перед оптимистами. Защитные оптимисты более реалистичны, чем опти-мисты, поэтому их оценки своих возможностей и вероятности неудачи гораздо ближе к истине. По этой причине, люди, использующие такую стратегию, менее склонны к необоснованному риску, они реже попадают в ситуацию неуспеха, а, попав в неё, испытывают менее интенсивные не-гативные эмоции и легче с ними справляются.

Подводя итог, следует отметить, что, несмотря на недостаточность и предварительный характер данных о природе и функциях защитного пес-симизма, их значимость невозможно переоценить. Благодаря исследованиям защитного пессимизма стало ясно, что категоричные и упрощенные выводы из традиционных исследований диспозиционного оптимизма и оптимистического мышления, свидетельствующие об их безоговорочных преимуществах, нельзя признать окончательными. Обратив внимание на незамеченные прежде позитивные аспекты пессимизма и его различные типы, ученые раскрывают новые грани этой проблемы, помогая практиче-ским психологам осознать невозможность «лечения» всех людей без уче-та их индивидуальных особенностей «пилюлями» оптимизма и позитив-ного мышления.

Глава 2. Проявления оптимизма различных сферах жизнедеятельности

2.1 Влияние оптимизма на успешность учебной и профессиональной деятельности

Вопрос о влиянии оптимизма и пессимизма на успешность учебной и профессиональной деятельности человека детально рассматривался в ис-следованиях М. Селигмана, результаты которых описаны в его книге «Как научиться оптимизму» [8].

Интересные данные относительно зависимости успешности учебной деятельности от оптимизма и пессимизма были получены в лонгитюдном исследовании «Принстон-Пен», проведенном аспиранткой М. Селигмана С. Нолен-Хексма в 1985-90 годах. Это исследование было специально организовано для изучения влияния оптимизма и пессимизма на успеш-ность учебой деятельности школьников (в исследовании участвовало 400 третьеклассников). Обратив внимание на тот факт, что неуспеваемость часто сочетается с депрессией, авторы предположили, что двумя основ-ными факторами риска с точки зрения депрессии и неуспеваемости детей являются пессимистичный стиль объяснения и неблагоприятные события.

В результате исследования выяснилось, что пессимистический стиль объяснения действительно часто сочетается с депрессией у детей, однако, существенную роль в её возникновении играет наличие или отсутствие в жизни ребенка неблагоприятных событий, таких как скандалы родителей или их развод. Если у ребенка с пессимистическим стилем объяснения возникает депрессия, то, как правило, это приводит к снижению его учеб-ной успеваемости. По мнению авторов исследования, между депрессией у ребенка с пессимистическим стилем объяснения и неуспеваемостью воз-никает порочный круг, когда депрессия препятствует успешной учебной деятельности, а неудачи в учебе, в свою очередь способствуют углубле-нию депрессии. Такому ребенку очень сложно вырваться из этого круга без изменения стиля объяснения собственных неудач.

Исследования М. Селигмана в Пенсильванском университете показа-ли, что оптимистический стиль объяснения является существенным фак-тором успешности учебной деятельности студентов. Было обнаружено, что, учитывая в регрессионных уравнениях, предсказывающих будущую успеваемость абитуриентов, наряду с такими факторами как школьные оценки и оценки по SAT, уровень оптимизма, измеренный с помощью ASQ, можно получить значительно более точные прогнозы. Аналогичные результаты о возможности использования оценок по тесту оптимизма для отбора и прогноза успеваемости были получены М. Селигманом в воен-ном колледже в Вест-Пойнт. По данным этого автора, оптимистический стиль объяснения является весьма существенным фактором успеха при подготовке спортсмена.

Однако, как выяснилось позднее, влияние оптимизма на успешность учебной деятельности студентов значительно сложнее и, по-видимому, во-многом оно зависит от направления и специальности. Так, в исследо-вании, проведенном М. Саттерфилд, Дж. Монаханом и М. Селигманом, было показано, что у студентов юридического направления для более ус-певающих характерен пессимистический атрибутивный стиль [61]. На представительной выборке из 387 студентов юридического отделения университета Вирджинии в ходе лонгитюдного исследования, продол-жавшегося три года, были получены очень небольшие, но вполне досто-верные отрицательные коэффициенты корреляции между результатами ASQ (опросника атрибутивного стиля) и различными показателями успе-ваемости как в университете, так и до поступления в университет в школе.

Интерпретируя эти результаты, авторы обращают внимание на важный и ускользающий от внимания многих исследователей аспект теории вы-ученной беспомощности и оптимизма М. Селигмана : основное внимание в ней уделяется стилю объяснения неподдающихся контролю событий. При столкновении с такими событиями, на которые невозможно повли-ять, пессимисты действительно оказываются более уязвимы. Однако, если речь идет о событиях, поддающихся произвольному контролю человека, то пессимисты могут показывать существенно большую эффективность в преодолении трудностей и решении проблем. Данные в пользу такого предположения были получены в исследовании Р. Селлерса и К. Петерсона [64].

Однако более существенным для объяснения этих данных, по мнению авторов, является тезис о том, что в некоторых сферах жизни и деятельно-сти пессимизм или, по крайней мере, отсутствие оптимизма является пре-имуществом, а не недостатком. На самом деле, то, что в одних ситуациях выглядит как пессимизм, в других может рассматриваться скорее как бла-горазумие, осторожность или скептицизм, в эти качества имеют довольно существенное значение во многих сферах деятельности. Возможно, что для студентов-юристов присущие для пессимистов перечисленные каче-ства, вместе с умением замечать все тонкости и детали, учитывать воз-можные, в том числе, негативные последствия и предвидеть ловушки, гораздо важнее оптимистического упорства и слепой веры в успех. В пользу этого свидетельствует и выявленная в данном исследовании об-ратная связь оптимизма с показателями юридических способностей, изме-ренных с помощью специального теста.

На факультете психологии МГУ имени М. В. Ломоносова Т.О. Гордее-вой получены данные, свидетельствующие о том, что вступительные эк-замены на факультет психологии более успешно сдают абитуриенты с относительно меньшими оценками по тестам на оптимизм1. Эти данные позволяют предполагать, что, если не во всех сферах деятельности, то, по крайней мере, в учебной деятельности абитуриентов и студентов-психологов наиболее предпочтительным атрибутивным стилем является «реалистичный оптимизм», сочетающий достоинства как оптимистиче-ской, так и пессимистической стратегий. Таким образом, вопрос о прояв-лениях оптимизма и пессимизма в учебной деятельности оказался значи-тельно сложнее, чем предполагалось в первоначальных исследованиях этой проблемы.

Обсуждая вопрос о проявлениях оптимизма и пессимизма личности в профессиональной деятельности, имеет смысл начать с анализа их силь-ных и слабых сторон. Сильные стороны оптимистов, прежде всего, прояв-ляются в настойчивости и способности относительно легко преодолевать трудности и неудачи. Однако существует и слабая сторона оптимизма, которая заключается в том, что оптимистическое мышление связано с недооценкой риска. Именно поэтому оптимисты, например, более склон-ны принимать участие в различных формах активности сопряженных с высоким риском, таких как, лихачество при вождении автомобиля. Сле-довательно, что оптимизм едва ли желателен в тех видах деятельности, где недооценка риска может привести к катастрофическим последствиям. Иными словами, если цена неудачи высока , то оптимизм - неверная стра-тегия. Это значит, что в некоторых сферах деятельности пессимисты ока-зываются незаменимы.

Оптимисты имеют преимущества в тех профессиях, где необходимо идти на риск, принимать решения, проявлять настойчивость. Как было показано в исследованиях М. Селигмана, особенно ярко преимущества оптимистов проявляются в деятельности страховых агентов, которые по-стоянно сталкиваются с отказами и должны при этом сохранять настойчи-вость, не принимая неудачи на свой счет. В то же время, пессимисты по-казывают большую эффективность в профессиях, требующих предусмотрительности и аналитичности, а не настойчивости и креативности. Это такие профессии как инженер по технике безопасности, финан-совый директор, бухгалтер. Таким образом, как для оптимистов, так и для пессимистов существуют сферы деятельности, в которых успешная про-фессиональная самореализация наиболее вероятна. Использование этих сведений при организации профориентационной работы может повысить её эффективность.

Вопросы для повторения:

Как оптимизм и пессимизм влияют на учебную деятельность школьников?

Какие соотношения между оптимизмом и успеваемостью выявлены у сту-дентов различных специальностией?

Как оптимизм и пессимизм проявляются в различных видах профессио-нальной деятельности?

2.2 Оптимизм, реакция на стресс и здоровье

Сталкиваясь с препятствиями или трудностями, люди могут испыты-вать различные эмоции в широком спектре, от взволнованности и страсти до гнева, тревоги или депрессии. Баланс положительных и отрицательных эмоций в таких ситуациях, по-видимому, связан с уровнем оптимизма. Оптимисты ожидают позитивного исхода, даже если дела идут довольно плохо, и эта уверенность порождает положительный комплекс эмоций. Пессимисты же ожидают негативных результатов или сомневаются в воз-можности успеха, что усиливает негативные эмоции - тревогу, чувство вины, страх, печаль, разочарование.

Взаимосвязь между оптимизмом и дистрессом исследовалась в раз-личных группах людей, сталкивающихся с разными трудностями и пре-пятствиями [см. 27]:

студентов, только что поступивших в колледж;

служащих и бизнесменов;

людей, ухаживающих за больными раком и болезнью Альцгеймера;

женщин после родов, и женщин, совершивших аборт;

людей, перенесших операции на сердце;

людей, получивших онкологический диагноз;

людей, страдающих от прогрессирующего СПИДа и т.д.

Многие исследования были посвящены людям, пережившим серьез-ные жизненные проблемы, а не просто повседневные жизненные трудно-сти. Эти исследования показывают, что пессимисты переживают больший дистресс после травмирующего события, чем оптимисты.

В одном из исследований, выполненном Карвером и Гейнсом [26] рас-сматривалось развитие депрессивных переживаний после рождения ре-бенка. Женщины заполняли LOT и шкалу депрессии в последнем триме-стре беременности. Повторное измерение депрессии проводилось через три недели после рождения ребенка. Как и ожидалось, оптимизм оказался связан с меньшим уровнем депрессии на первом этапе исследования. Од-нако, что гораздо более существенно, оптимизм предсказывал меньший уровень депрессии после рождения ребенка даже при условии контроля начального уровня.