Исследователь Вахрамеева А.В. в своей работе «Культ Деметры в Боспорском царстве», проведенном на материале археологических источников проводит анализ изображений Деметры в терракотах Европейского Боспора и выделяет их иконографические типы. При исследование культа Деметры на Боспоре она опирается, прежде всего, на археологический материал, в частности: терракотовые статуэтки и протоми. По месту производства их можно разделить на боспорские и привозные. В основном импортные терракоты изготовлены в родосских мастерских, но есть также изделия коринфских, афинских самосских. С привозных образцов нередко снимались формы (матрицы), в которых из местной глины изготавливались новые партии изделий48.

Исследовательская база на данный момент составляет более 200 терракот и их фрагментов из городских и сельских поселений Европейского Боспора как из святилищ, так и жилых комплексов, однако из них только 93 изделий позволяют определить тип. Из них в Пантикапее 21, Мирмекии 36, Порфимии 4, Китее 19, Тиритаке 10, Заветном У-4 изделий.

Изделия коропластов делятся на объемные статуэтки и протомы. Среди объемных статуэток, отражающих культ Деметры можно выделить на такие типы: Богиня на троне, Деметра с Корой на руках, Статуэтки Коры. Тут складывается такая картина Протом найдено: в Пантикапее 11, Мирмекии 31, Пормфимии 3, Тиритаке 8, Китее 17, Заветном У 1. Что касается объемных то, Стоячих терракот: в Пантикапее 3, Тиритаке 1. Что касается, сидящих на троне богинь, то таких было найдено: 7 в Пантикапее, 3 в Мирмекии, 1 в Пормфимии, 1 в Тиритаке, в Китее 2, в Заветном У 1.

Несмотря на общий тип, терракоты имеют свои отличительные черты. Архаический тип богини на троне лишен излишних деталей. У некоторых изображений сильно вытянутое лицо. Датируется VI началом V вв. до н.э. С IV в. до н. э. трон начинают украшать, детализируют одежду. Что касается Коры, то она изображается стоящей. Одежда такая же, как у Деметры. Чаще всего исследователи отличают их друг от друга только по возрасту изображенной богини.

Что касается протом с изображениями Деметры, то для них характерны особенности оформлении головного убора, трактовке лица, положении рук. Здесь выделяют родосско-ионийский тип VI-V вв. до н.э. Протомы этого типа не детализированы и характерны архаичной трактовкой лица. Отдельной группой идут протомы с предметом в руках. Чаще всего это плод или цветок. Помимо протом с предметом в руках следует выделить типы с различным положениями рук. В одном случае характерно одна рука согнута в локте, вторая выпрямлена. В другом случае обе руки согнуты в локтях, прижаты к груди. К IV-III вв. до н. э. относится аттический тип протом. С прямым носом, маленьким ртом и глазами. Протомы «ионийского» и «аттического» типов изображают женский персонаж в калафе. По этому головному убору персонажей чаще всего определяют Деметру или Кору-Персефону.

На Европейском Боспоре все эти типы в полной мере представлены в Пантикапее, протомы различных видов, тип богиня на троне встречается практически во всех городах Европейского Боспора (Мирмекий, Китей, Тиритака и т. д, а также в сельских поселениях, например Заветное-V). Более редки изображения Коры и Деметры с Корой. Также к культу Деметры относятся терракоты свиней, т.к. этих животных приносили в жертву Деметре, дабы уберечь от их вреда посевы.

Таким образом, терракоты Деметры выполнялись по определенным канонам, к которым можно видеть относится изображение богини в головном уборе, закутанной в покрывало. Объемные статуэтки в основном представлены нам типом богиня на троне и поэтому мы можем заключить, что именно этот образ был наиболее распространен среди объемных изделий. Однако являясь схожими по сюжету и общим чертам, большинство из них имеют свои особенности, некоторые из них не имеют аналогов.

Протомы полуфигуры Деметры и Коры. Плоскостные изображения представляют образ богини в головном уборе, калафе или стефане, накрытом покрывалом. Протомы изготавлялись в форме (матрице), в которой заложены композиционные, иконографические и стилистические признаки всех выходящих из нее терракот. Последующая ручная доработка по сырой глине допускает появление отдельных элементов: атрибутов, вариаций прически и складок одежды, не зафиксированных в матрице. Поэтому при выявлении типов необходимо отличать существенные, образующие тип признаки от дополнительных, дающих представление о разнообразии вариантов одного типа.

Руководствуясь методом иконографического анализа, Т. А. Ильина предложила разделить протомы Майской горы на две иконографические группы: I) протомыбюсты; II) протомы-полуфигуры. Протомы-бюсты. Архаические протомы. Выделяются типы «ионийский», «аттический», Протомы «ионийского» типа (кон. VI -V вв. до н. э.) не детализированы и характеризуются архаичной трактовкой лица. Рот растянут в «архаической улыбке Маленький и крутой подбородок выдвинут вперед; довольно крупный прямой нос. Большие оттопыренные уши с круглыми серьгами».

К тому же времени относится аттический тип протом и боспорские подражания ему.

Классический тип. В классический период протомы-бюсты претерпевают ряд изменений покрывало выступает в качестве фона для изображения головы. Объем головы подчеркивается пышными волосами, нависающими над ушами. Черты лица хорошо моделированы: немного удлиненный овал лица, миндалевидные глаза, прямой нос и строгие, без улыбки, крупные губы.

Эллинистический тип. Терракоты беотийского типа имеют форму пластины с округлым верхом и параллельными, слегка расходящимися книзу боковыми сторонами. Следующий тип протом sans buste, без изображения груди, нет передачи плеч.

Протомы-полуфигуры. Изображениям Деметры свойственны особенности в оформлении головного убора, трактовке лица, положении рук.

Протомы с предметом в руках. Отдельной группой идут протомы с предметом в руках. Чаще всего это плод или цветок.

Протомы с руками на груди. Ритуальный жест, подчеркивающий материнские функции богини, вполне соответствует культовому образу Деметры.

Протома с опущенными руками. Еще один вариант можно отметить на фрагменте протомы из Китейского святилища, изображавшей стоящую богиню с опущенными и плотно прижатыми к телу руками. Односторонние полуфигуры этого типа известны с IV в. до н. э. и сохраняются в коропластике вплоть до I в. до н. э60.

Можно также заметить, что в эпоху позднего эллинизма II-I в. до н. э. рассмотренные типы терракот встречаются крайне редко.

Таким образом, можно проследить типологию протом Деметры и КорыПерсефоны по сюжетно-морфологическим признакам с учетом хронологии и стилистических особенностей. Они подразделяются на бюсты и полуфигуры. Все протомы имеют свои морфологические и стилистические особенности, которые позволяют выделить в каждом типе свои варианты. Несмотря на многообразие вариантов, все статуэтки имеют устойчивый набор признаков (головной убор, фигура закутана в одежды). Предметы в руках богинь цветок, венок, плод традиционно относятся к Деметре и ее дочери. Эволюция типов статуэток, в хронологическом порядке, прослеживается в технике изготовления, обработке и вариации деталей. Все это позволяет говорить о том, что свобода размышления древних греков была почти ничем не стеснена.

Общая иконография Деметры такова, что она изображается зрелой женщиной прекрасного облика с волосами цвета спелой пшеницы. Иногда предстаёт верхом на крылатом драконе. Атрибуты / символы в изображении Деметры:

— змея или змеи в руках -- в классической скульптуре ;

— колесница, запряжённая драконами -- первоначально дракон изображался просто как большой змей;

— высоко поднятый горящий факел (иногда их два) -- как мать, ищущая дочь;

— колосья ячменя -- в Греческих Мистериях ассоциировались с Деметрой (Корой), её дочерью Персефоной и Белой Богиней.

Среди памятников античного изобразительного искусства (сохранились):

«Деметра Книдская» -- статуя круга Бриаксиса; посвятительные рельефы, связанные с элевсинскими таинствами; многочисленные терракотовые статуэтки Деметры, её изображения на помпейских фресках; росписях, обнаруженных в Северном Причерноморье т. н. склепы Деметры в Большой Близнице и в Керчи. Аркадийская Деметра как богиня плодородия и урожая в античном искусстве часто изображается с лошадиной головой Деметра в образе кобылы изображала прилив моря на берег.

В средневековых книжных иллюстрациях Деметра выступает в качестве покровительницы сельских работ и как олицетворение лета.

В живописи эпохи Возрождения Деметра часто изображается обнажённой; её атрибуты -- колосья, плоды, серп, иногда рог изобилия.

Воплощение образа Деметры в европейском искусстве XVI--XVII вв. было связано с прославлением даров природы: рисунки Дж. Вазари; X. Голциуса; Я. Йорданс «Жертвоприношение Церере»; П. П. Рубенса «Статуя Цереры» и др.; или с воспеванием радостей жизни: Б. Шпрангер «Вакх, Венера и Церера»; X. Голциус, П. П. Рубенс, Я. Йорданс, Н. Пуссен и др. Особенно широкое распространение получают статуи Деметры в садовой пластике барокко.

Выводы по первой главе

Истоки культа Деметры по мнению многих исследователей следует искать в Крито-микенская культуре, возникшей на острове Крит примерно в 2200 году до н.э. и процветавшей до 1450 года до нашей эры. Среди многочисленных женских божеств, запечатленных минойскими художниками в их произведениях, особое внимание привлекают к себе три образа -- три ипостаси Великой богини или же три разных, не связанных между собой богини, известные под достаточно условными наименованиями как Древесная богиня, Владычица зверей и Змеиная богиня. Каждая из трех богинь, хотя и на свой лад, выполняла в сущности одну и ту же функцию -- функцию главного гаранта земного плодородия и вечного возобновления жизни. Вокруг культа Деметры идет особенно много споров, связанных прежде всего с основным вопросом: являлась ли она первоначально ипостасью Матери-Земли или ее образ возник как олицетворение энергии роста злаков.

Рассмотрение в синхроническом и диахроническом русле эволюции представлений греков о функциях богини, формирование ее культовых эпиклез, соотношение классических олимпийских и древнейших элементов в культе, позволило сделать вывод о том, что Деметра олицетворяла две сущности: она выступает как божество хлебного поля (более точно проросших зерен), как символ возрождения хлеба, божество землепашества и земледелия, впоследствии расширявшее свое значение. Деметра божество хтоническое, мать-земля. Культ Деметры эволюционировал от богини ячменного поля до покровительницы земледелия в целом.

Воссоздание образа богини Деметры на основе произведений изобразительного искусства позволило проследить типологию протом Деметры и Коры-Персефоны по сюжетно-морфологическим признакам с учетом хронологии и стилистических особенностей. Они подразделяются на бюсты и полуфигуры. Все протомы имеют свои морфологические и стилистические особенности, которые позволяют выделить в каждом типе свои варианты. Несмотря на многообразие вариантов, все статуэтки имеют устойчивый набор признаков головной убор, фигура закутана в одежды. Предметы в руках богинь цветок, венок, плод традиционно относятся к Деметре и ее дочери.

Анализ и систематизация мифологической традиции о Деметре как богине земледелия и плодородия показывает, что в культе Деметра тесно связана с дочерью Персефоной, или Корой, которая была похищена богом подземного царства Аидом. Миф этот излагается в так называемом гомеровском «Гимне к Деметре», созданном в Аттике в VIIв. до н. э.

Глава 2. Обряды и празднества в честь богини Деметры

Из многих видов мистики в Древней Греции представляется целесообразным выделить наиболее организованные -- мистерии, оракулы и мистериософию. Культовые действия, называемые мистериями, изучены чрезвычайно плохо, так как разглашение их секретов категорически запрещалось. Недаром греческое слово mysterion (тайное священнодействие, таинство) происходит от глагола myo (закрывать, скрывать). Особенно большой популярностью пользовались мистерии, праздновавшиеся в честь двух богов -- Деметры и Диониса.

Моделью для реконструкции и изучения мистерий обычно служат мистерии, праздновавшиеся в небольшом аттическом городке Элевсине, который благодаря им стал одним из важнейших религиозных центров Эллады61. В мифе о похищении Персефоны рассказывается, что именно в Элевсине в семье царя Келея нашла приют измученная богиня, принявшая образ старухи. Когда тайна Деметры раскрылась, по приказу Келея был возведен храм в честь богини.

Как показали раскопки 1920-1930-х гг., главный храм Элевсина, где совершались мистерии, так называемый Телестерий (Приложение 5), был выстроен на месте дворца микенской эпохи, а в микенскую эпоху святилища располагались прежде всего в самих дворцах. Далее, здание внутри Телестерия, в котором происходило посвящение в таинство, называлось ауакторюу. Исходя из представлений более поздней эпохи, это необъяснимо: непонятно, какой богвладыка, мог быть хозяином этого здания. Между тем в микенскую эпоху данное слово обозначало царя, так что за этим зданием, видимо, с древнейших времен удержалось название царской резиденции.

Элевсин -- маленький город в 22 км к северо-западу от Афин, связанный с ними священной дорогой; издавна славился производством пшеницы. Согласно преданию, первыми жителями Элевсина были фракийцы. Новейшие археологические раскопки позволили реконструировать большую часть истории святилища. Элевсин, по всей видимости, был колонизирован около 1580-1500 гг. до н. э., но первое святилище (комната с двумя внутренними колоннами, поддерживающими крышу) было построено в XV веке, и Мистерии были торжественно открыты тоже в XV веке (Милон. «Элевсин»).

Вопрос о начале мистерий неоднозначен. Суть заключается не просто в том, к какому времени относятся следы первого человеческого поселения в районе Элевсина. На это археология дает четкий ответ. Но прежде, чем мы сможем даже предположить гипотетическую дату появления мистерий, нам следует ответить на другой вопрос: когда это место стало центром культа, превосходящего по значению и масштабу небольшие родовые или племенные культы и культы мертвых, которые предположительно существовали повсеместно? Самое раннее поселение, обнаруженное во время раскопок в районе Элевсина и его святилища мистерий, относится к периоду более древнему, чем эпоха, обычно именуемой «микенской». В так называемую среднюю элладскую эпоху -- восемнадцатое и семнадцатое столетие до н.э. -- невзрачные каменные дома этого поселения покрывали весь горный склон, на котором позднее было возведено святилище. На основании следов огня профессор Милонас делает вывод, что деревня была уничтожена в конце вышеупомянутого периода. Раскопки не обнаружили никаких признаков того, что какое-либо из зданий служило храмом. Или, как говорит Милонас (р. 32), у нас нет никаких доказательств существований в то время культа богини зерна в Элевсине. Очевидно, это высказывание в равной мере относится и к культу Реи, Великой Матери богини или Персефоны, богини подземного мира, существование которого в этот ранний период было бы намного более вероятным, чем культа Деметры. В связи с этим еще более интересно отметить, что в поселении, сменившем первую деревню на горном склоне в первом позднем элладском или раннем микенском периоде, примерно между 1580 и 1500 годами до н.э., место на горе, позднее занимаемое святилищем мистерий, было оставлено свободным. Должно быть культ, ставший характерной особенностью Элевсина, зародился именно в это время. Свободное пространство на этом конкретном месте служит признаком отсутствия какого-либо значительного культа. Ибо именно здесь впоследствии было построено историческое святилище мистерий. Это произошло еще во второй поздний элладский период, примерно в пятнадцатом веке до н.э. Здесь располагалось здание, названное археологами «Мегарон В». Исследователь К.Кереньи предположил, что из преобразований, которые претерпело это здание, мы можем сделать вывод, что оно «специально предназначалось для использования в культах мистерий».

Первоначально оно имело одну комнату с потолком, поддерживаемым двумя внутренними колоннами. В остальном оно напоминало греческий храм без колонн с внешней стороны входа. Оно выходило на выдающуюся вперед площадку со ступенями с одной стороны, словно предназначенную для публичного появления жреца или бога. Имевшие привилегию лицезреть это событие могли собираться перед площадкой во внутреннем дворе, окруженном высокими стенами. В третьем позднем элладском периоде, между 1400 и 1100 годами до н.э., сооружение было дополнено тремя комнатами, располагавшимися между ведущими во внутренний двор воротами и главным зданием. Если другого входа во двор не было, то добавление трех новых комнат означало, что для того, чтобы попасть в основное здание, их необходимо было обойти или пройти через них. Такие детали свидетельствуют в пользу культа мистерий или способа инициации. До сооружения зданий способ инициации мог иметь форму танца. Судя по этим признакам, Элевсинские мистерии, должно быть, были введены примерно в середине второго тысячелетия до н.э. Это был период взаимного влияния, в том числе религиозного, между Критом и материковой Грецией, управляемой тогда «микенскими» царями.

Но мы не знаем, существовал ли когда-либо Элевсин самостоятельно как небольшой город, или же еще в шестнадцатом столетии до н.э. он, главным образом, был обязан своим существованием культу, сделавшего его знаменитым. Возможно, им правили жрецы, а не «микенские» цари. Это было бы не совсем обычным для Греции делом, чем-то очень особенным, связанным, вероятно, с тем, что традиционно жителями Элевсина были фракийцы, первоначально враждебно настроенные к грекам. На афинской сцене Эвмолп, мифический предок и предшественник верховных жрецов, изображался как враг Эрехфея, такого же как и он сам воинственного царя, и в этой форме он, несомненно, является поэтическим вымыслом в стиле древней микенской героической легенды. Но кроме того, согласно его мифической генеалогии, Эвмолп был фракийцем. Это подтверждается именем героя Иммарада, которого специалисты по генеалогии определяет в качестве его сына. Имя «Иммарад» связано с фракийским географическим названием Исмар и фонетически отражает более развитый фракийский язык, вероятно, южный диалект. Склеп фракийского героя Терея в Мегарах доказывает, что фракийские племена продвинулись за Элевсин до Истма. Во втором тысячелетии эти племена жили бок о бок с греками в диких горных районах и стали полностью эллинизированными. Они оказались не менее открыты критскому влиянию, чем греки.

Гомеровский гимн Деметре, кажется, напрямую свидетельствует против вероятности того, что Элевсин, подобно другим значимым городам микенской эпохи, имел свою собственную династию. Наряду с Келеем, во дворце которого произошли события, приведшие к основанию мистерий, поэт перечисляет в гомеровском стиле многих других царей Элевсина. Сам Келей, судя по его имени, означающем «дятел», является собой мифологической фигурой, лесным царем, относящемся к той же расе, что и изначальные обитатели земли, ему Деметра жаловала свой дар зерна. Он не является ни фигурой в гомеровом стиле, ни настоящим предком народа, который можно назвать калейдами. Однако характерно, что благороднейшие семейства Элевсина, когда он уже

входил в состав Афинского государства, прослеживали свою родословную от предков, носивших имена, связанные со священными постами. К таким семействам относились Эвмолпиды. Их предком был только что упомянутый Эвмолп, «прекрасное пение»; в своем мифологическом преображении он был лебедем среди людей, сыном бога моря Посейдона и снежной девы Хионы, тогда как в действительности он был жрецом, голос которого звучал во время обрядов священных ночей. Верховные жрецы мистерий, иерофанты, должны были быть потомками этого рода. Вторую родовую линию жрецов составляли Керики, ведущие свое начало от Керикса, «вестника», сына Гермеса, вестника богов. Из этого рода назначался дадух, второй жрец мистерий, известный как «факелоносец», Керик, «вестник церемоний» и, наконец, жрец, совершающий богослужение у алтаря.

Название Элевсин также не совсем обычно. Ранее это место называлось Сесария. Возможно, поэт упоминает Элевсин под этим названием в связи с какой-то древней историей. Сесарой звали элевсинскую героиню. Ее имя,

«смеющаяся», несомненно, означает один из аспектов богини подземного мира. Название Элевсин еще более очевидно. Оно отражает подземный мир в благоприятном свете и может быть переведено как «место счастливого пришествия». Грамматически посредством ударения и окончания оно отличается от слова «пришествие», но так же, как и последнее, согласно греческому чередованию гласных, связано с Элизиумом, обителью блаженных. Никакая внешняя адаптация слова иностранного происхождения не могла бы дать такого поразительно точного грамматического соответствия. Название Элевсин привлекало толпы тех, кто добивался счастливого пришествия и позволяло видеть в нем цель человеческой жизни.

Согласно священной истории Элевсина, первой «прибыла» сама Деметра. Гомеровский гимн повествует, что она прибыла с Крита (123), но это не обязательно означает, что происхождение самих мистерий критское. Богиня была первой посвященной, а также основательницей мистерий; ее посвящением явилось нахождение собственной дочери. Это произошло не на Крите. Тем не менее, как во многих эпизодах греческой культурной истории, существуют детали, указывающие на критское происхождение. Плоды высокоразвитой цивилизации этого большого острова греки разделяли, начиная с пятнадцатого века до н.э.

В античной литературе имеется единственное ясное упоминание Крита в связи с Элевсинскими мистериями. Историк первого столетия до н.э., Диодор Сицилийский, рассказывает нам, что критяне предъявляли свои права на Элевсинии, а также на Орфические и Самофракийские мистерии. В античности притязания подобного рода довольно часто предъявлялись без всякого на то основания. Диодор не называет свой первоисточник Вероятно, это был историк с Крита. Его доказательство критского происхождения мистерий, приводимое Диодором (V, 77, 3), представляет определенный интерес: повсюду -- это его точные слова -- такие обряды передаются в тайне и только на Крите в Кноссе с незапамятных времен принято рассказывать об этих церемониях всем и совершенно открыто, не скрывая от любого, пожелавшего узнать о них ничего из того, что в других местах сообщалось посвященному под обет молчания. Возможно, что написавший это, излишне обобщал и проводил опрометчивые сравнения; но он вполне мог говорить о тех не известных нам элементах культа, которые в его время сохранялись в Кноссе.

Конечно же, в отношении культов подобного содержания могут существовать различные степени секретности. В самом греческом языке имеется разграничение между священной тайной, и тем, что хранится в тайне по обету молчания. Допускавшиеся к мистериям, даже к истинной тайне первоначально могли составлять весь коллектив, племя или общину. Некоторые обряды сами налагали секретность на принимавших участие в них. Но это прямое следствие могло иметь своей первопричиной только священный центр обрядов. Вокруг центра группировались менее наполненные эмоцией элементы, в отношении которых налагался обет молчания. В Элевсине сюда входила праздничная процессия и многие из вещей, которые ее участники несли с собой. В тот момент, когда участники процессии собирались у горы Пойкилы в

Афинах, вступал в силу провозглашаемый иерофантом и дадухом запрет, не позволяющий принимать участие в мистериях варварам и убийцам; только им одним не разрешалось разделять со всеми открытую священную тайну. Такое положение вещей не сильно отличалось от ситуации, существовавшей, согласно Диодору, на Крите: по-видимому, варьировался только тот момент в церемониях, когда в силу вступала строгая секретность.

Существует орфический миф, указывающий не строго на Крит, а только на южное направление, к морю, граничащему с маршрутом процессии, и с местом, где танцевали посвященные. Являясь древним мифологическим видоизменением, орфический гимн Нереидам рассказывает нам, что именно морские богини первыми открыли мистерии (24, II) -- посвятительные таинства «благосвященному Вакху и Ферсефонее пречистой». Таким образом подчеркивалось, что наиболее важные мистерии греков пришли с моря. В Элевсинском заливе они были открыты фракийским жрецам. Их подлинный язык пробивается в песне иерофанта и необычных именах богов, несмотря на то, что инициации давно стали греческими, фактически наиболее священными мистериями Греции. Возможно, именно в этом состоит ответ на вопрос об их происхождении.

В Элевсине, по словам исследователя А.И.Зайцева «столкнулись два догреческих мифа: о похищении богини растительности и о рождении на поле божественного младенца, и третий, греческий, индоевропейский -- о богинях зерна, матери и дочери». Из соединения этих элементов в элевсинском культе возникли известные Элевсинские мистерии.

Трудность выяснения подлинного характера этих мистерий связана с их тайными церемониями: к ним допускались только лица, прошедшие предварительную церемонию посвящения, и на посвящаемых накладывалась обязанность молчать о характере религиозных церемоний в Элевсине. Посвященных было много, в мистериях участвовало по много тысяч человек со всех концов греко-римского мира, и просто поразительно, как прочно хранили они эти секреты, ибо вплоть до распространения христианства ни один человек не решился опубликовать сведения о церемониях мистерий, хотя невозможно допустить, чтобы люди не проговаривались, не рассказывали кое-что в беседах друг с другом.

Только в сочинениях христианских авторов мы впервые находим прямые указания на то, что происходило во время Элевсинских мистерий. Климент Александрийский и Ипполит, Тертуллиан и Астерий, словно соревнуясь, приписывают мистериям различные нелепости и непристойности, чем дальше -- тем больше, вплоть до византийского писателя XI в. Михаила Пселла, который через семьсот лет после того, как мистерии перестали справляться, оказывается в состоянии привести еще больше «достоверных» скандальных подробностей, чем его предшественники. К сожалению, эти полемические свидетельства находятся в непримиримых противоречиях друг с другом.

С другой стороны, наши источники дохристианской эпохи полны крайне неопределенных свидетельств о высоких моральных истинах, которые преподносились в Элевсине, о вере в загробное возмездие за земные преступления и в воздаяние за нравственную чистоту и добрые дела, вере, центром распространения которой были мистерии. Многие современные исследователи и популяризаторы в зависимости от собственных склонностей подхватывают то одну, то другую восходящую к древности интерпретацию. Тенденция идеализации Элевсинских таинств связана, прежде всего, с именем Крейцера, ученого начала XIX в. Из тех, кто идет вслед за христианскими полемистами, следует назвать Дитериха (автора теории всеобщей древнейшей религии Матери-Земли), Альфреда Кёрте, Шарля Пикара.

Таким образом, элевсинские мистерии, также елевзинские таинства (др.греч. ?лехуЯнйб МхуфЮсйб) -- обряды инициации в культах богинь плодородия Деметры и Персефоны, которые проводились ежегодно в Элевсине (около Афин) в Древней Греции и из всех древнегреческих обрядов считались наиболее важными. Элевсинские мистерии воспроизводили возвращение Персефоны из Подземного мира, подобно тому как ежегодно весной возвращаются брошенные осенью в землю семена, являясь символом воскрешения из мёртвых. Келей был первым жрецом Деметры, посвящённым в её обряды и тайны, а его сын Триптолем, обученный богиней искусству выращивания пшеницы, открыл его другим людям по всей земле.

Обращаясь к культовому календарю следует отметить, что девятый день всех месяцев и декад занимала Деметра со своей дочерью Персефоной. Особенно их чествовали в Элевсине -- в начале весны военными играми молодых мужчин, а во время осеннего сева -- публичными жертвами, вероятно пианепсиона; сюда же девятнадцатого числа относились и Великие мистерии.

Существовавший ни много ни мало три тысячелетия устойчивый календарно-культовый порядок и тот менялся в человеческом восприятии. А вот годовой природный ритм на одной и той же географической территории в течение подобного промежутка времени остается одинаков. Нащупывая подход к мистериям как «бракосочетанию времен года», праздники Деметры вписаны в рамки природного года. Однако сугубо натуралистическое толкование этой богини и мистерий представляется неправомерным. Элевсинии хотя и сообразовывались с природными процессами, но конечной их целью было нечто далеко превосходящее природу -- более высокое развитие человеческой души66.

Для понимания значения церемоний очень важно свидетельство Аристотеля, который говорит: «Посвящаемые не узнавали что-то (новое), а испытывали нечто, приходили в некое расположение (духа)» (фр. 15 Rose). Участники Элевсинских мистерий получали надежду на участь за гробом, лучшую, чем та, которая ждет остальных людей. Древнейшие греческие представления о загробной жизни были крайне мрачны. Души умерших, подобно теням, влачат жалкое существование в мрачном царстве Аида, лишенные элементарных проявлений человеческой сознательности. Тень Ахилла говорит в «Одиссее», что он предпочел бы работать поденщиком на земле, чем царствовать над тенями в преисподней (XI, 489-491).

Однако постепенно прокладывает себе дорогу более дифференцированное, если можно так выразиться, представление о жизни после смерти. С одной стороны, уже в более поздних слоях рассказа о путешествии Одиссея в царство мертвых мы сталкиваемся с представлением о том, что наиболее ужасные преступники получают после смерти еще специальное возмездие за их злодеяния, что их участь много хуже участи обычных смертных (Од. XI, 568 слл.). С другой стороны, у того же Гомера говорится и об Элисии, месте, где живут вечной счастливой жизнью полюбившиеся богам герои давних времен (Од. IV, 561 сл.). Это представление, имеющее, возможно, микенские корни, нашло свое развитие в учении Элевсинских мистерий. Уже в «Гимне Деметре» говорится:

Счастливы те из людей земнородных, кто таинство видел. Тот же, кто им непричастен, по смерти не будет вовеки

Доли подобной иметь в многосумрачном царстве подземном. (480-482)

Софокл говорит еще определеннее: Трижды блаженны те из смертных, которые приходят в царство Аида, увидев прежде эти (Элевсинские) таинства. Ибо только им там можно жить, а для остальных -- всяческие бедствия (фр. 753).

Здесь имеются в виду не специальные наказания, а общая горестная участь умерших в духе гомеровских представлений. Впоследствии она будет выражена формулой «будет валяться в грязи».

Разумеется, в эпоху Софокла такое представление об особой, счастливой участи для посвященных не могло не прийти в противоречие с господствующим нравственным сознанием. Возникавшие недоумения отразились в дошедшем до нас из IV в. до н. э. вопросе знаменитого философа-киника Диогена из Синопы: Неужели ты считаешь, что вор Патэкион будет иметь лучшую участь за гробом, чем Эпаминонд, только потому, что он был посвящен? (Plut. De aud. poet. 21 F)

Частично учитывая это тест ественный ход мыслей, Аристофан в «Лягушках» заставляет хор посвященных в преисподней говорить: Только для нас есть солнце и радостный свет, для нас, которые посвящены в мистерии и соблюдают благочестивый образ поведения по отношению к чужестранцам и к маленьким людям (454 слл.)

Посвященные в мистерии связываются, таким образом, с высшими нравственными принципами, со справедливым отношением к тем, кто в Афинах и в других греческих городах был недостаточно защищен законами.

Судя по одному фрагменту Пиндара (фр. 137), с Элевсинскими мистериями уже в V в. до н. э. начали связывать складывающиеся философские идеи о конце и начале.

Посвященный обладал знаниями, даровавшими ему благословение, и не только в загробной жизни; как знания, так и блаженство он получал в тот момент, когда созерцал видение. Оба дара Элевсина: счастье здесь и в потустороннем мире -- воспеваются поэтом Кринагором с о. Лесбос. Его более старший современник, римлянин Цицерон, в своем сочинении «О законах», приписывает огромное значение сиянию, отбрасываемому Элевсином на всю жизнь. Он пишет: «[Мы] научились не только жить с радостью, но и умирать с надеждой на лучшее» (neque solum cum laetitia vivendi retionem accepimus sed etiam cum spe meliore moriendi). Тремя столетиями спустя оратор из Аттики Исократ, благодаря своей намеренной двусмысленности, смог отдать должное не только личным надеждам, предоставляемым мистериями, но и их значению для всего человечества. В своем панегирике Афинам (IV, 28) он упоминает два дара Деметры: хлебные злаки и Элевсинские таинства. Говоря о последних, он опять-таки выделяет два благословения: «Приобщение к которым, -- говорит он, -- дает надежду на вечную жизнь [зон] после смерти». Двусмысленность заключается в слове зон. Оно может относиться к продолжительности жизни, индивидуально характеризующейся жизни индивидуума, однако во всех остальных местах у Исократа оно означает продолжительность существования мира. Участие в мистериях гарантировало жизнь без страха смерти, уверенность перед лицом смерти. Вот почему поэты смотрели на посвященных как на стоящих намного выше других смертных. Этот дар могли разделять все греки -- фактически все говорящие на греческом языке люди, -- критерием служил язык. Как отмечает исследователь К.Кереньи, «это благословение придавало греческому существованию характерное ощущение уверенности в будущем и в связи с этим отвечало духовной потребности, которая, как допустимо предположить, являлась звеном, объединяющим всю человеческую расу: это была потребность защиты от смерти».

Таким образом, как показывает поведанная Геродотом история, мистерии имели фундаментальное значение для общества, для существования в целом, хотя сами греки открыто об этом никогда не говорили. Но угроза смерти существовала для всех людей и для каждого человека в отдельности. Стоило ли жить этой жизнью без вдохновляемой мистериями Элевсина надежды? Как обществу, таки индивидууму они придавали уверенность перед лицом всепожирающей смерти. Остановимся еще на одной стороне влияния элевсинского культа. В «Гимне Деметре» среди элевсинских владык упоминается Триптолем, хотя ничего определенного о нем не говорится. Но уже в конце VI в. до н. э. складывается представление о Триптолеме как о «культурном герое», человеке, которого Деметра первого научила возделыванию зерновых и который затем передал это искусство сначала жителям Аттики, а затем и всем грекам. В конце VI в. до н. э. появляются изображения на аттических вазах, где Триптолем едет на колеснице и раздает колосья. Несколько более поздняя ваза показывает его сидящим на крылатой колеснице. Сама Деметра протягивает ему на прощание выпить кикеона, а затем он отправится распространять повсюду возделывание злаков.

Само имя Триптолем перетолковывается как «трижды вспахивающий». Уже в V в. до н. э. софист Продик формулирует мысль, в сущности, недалекую от истины, что начало земледелия является в то же время началом цивилизации (84 В 5 БК). Таким образом, через фигуру связанного с элевсинским культом и мистериями Триптолема Афины оказываются претендентом не только на культурную гегемонию в V-IV вв. до н. э., но и на роль общеэллинской колыбели цивилизации. Исократ в своем «Панегирике» (28) обосновывает претензии Афин на руководящую политическую роль, в частности, и тем, что Деметра оказала особую милость именно афинянам: даровала им надежду на счастливую жизнь за гробом и подарила злаки, которые дали людям возможность подняться на земле над уровнем звериного существования.

В 371 г. до н.э. Афины ведут мирные переговоры со Спартой и включают в свою делегацию одного из главных жрецов Элевсинских мистерий, дадуха Каллия. По словам Ксенофонта (Греч. ист. VI, 3, 6), Каллий поддерживал притязания Афин ссылками на то, что Триптолем посвятил в Элевсинские мистерии Геракла и спартанских героев Диоскуров и первый познакомил с пшеницей жителей Пелопоннеса. Надо сказать, что эти идеи встречали в общем сочувственный отклик и отражены в дельфийском общегреческом декрете 117 г. до н.э. Они повторяются как нечто общеизвестное у различных авторов эллинистической и римской эпох.

Так религия Деметры и Коры дала импульс и развитию веры в загробное воздаяние.

Во времена Писистрата Афинского Элевсинские мистерии приобрели большое значение и паломники приезжали со всей Греции для участия в них. Начиная с 300 г. до н. э. контроль над проведением мистерий взяли представители двух семей Евмолпидов и Кериков.

Обязательным условием допуска к мистериям была непричастность к убийству и владение греческим языком (не быть варваром). К участию допускались женщины и некоторые рабы. К посвящению в Элевсинских мистериях допускались все свободные эллины (а затем и римляне -- ряд императоров были посвящены) обоего пола, кроме запятнавших себя каким-либо тяжким преступлением вроде убийства или святотатства. Желающий принять посвящение должен был найти себе какого-либо афинского гражданина в качестве руководителя или, может быть, поручителя, который назывался мистагогом, т. е. «вводящим в таинства».

Прежде чем принять посвящение в Элевсинские мистерии, нужно было сначала быть посвященным в мистерии в Аграх, или так называемые малые Элевсинские мистерии. Справлялись они в месяце антестерионе, т. е. феврале-марте. Само посвящение совершалось в любое время года; до нас дошла надпись, регламентирующая его финансовую сторону. Впоследствии, когда число желающих принять посвящение сделалось слишком большим, их стали праздновать два раза в год. Малые мистерии совершались в храме Деметры в Аграх, который назывался еще «храм матери». Ничего определенного о характере церемоний мы не знаем, кроме того, что их участники очищались водой из реки Илисса.

Большие Элевсинские мистерии справлялись в месяце боэдромионе (сентябрь-октябрь), в сезон сева, в соответствии с древнейшими представлениями о Деметре и Коре. Празднество начиналось с того, что «святыни» (какие именно, мы не знаем), 14 боэдромиона в полнолуние доставлялись из Элевсина в Афины в специальное святилище Элевсиний. 15 боэдромиона посвященные собирались в Афинах, и совершалась так называемое «предварительное оповещение», а именно: два главных жреца, руководившие мистериями, -- иерофант, т. е. «показывающий святыни», и дадух, т. е. «держащий факел», объявляли собравшимся, что к мистериям не допускаются варвары и убийцы. В конце V в. до н. э., как мы узнаём из

«Лягушек» Аристофана (145 слл.), требование ритуальной чистоты, предъявлявшееся к участникам мистерий, воспринималось расширительно, переносилось на совесть и помыслы миста, хотя формула недопущения оставалась прежней. Позднее требование нравственной чистоты было включено в официальную формулу.

Разумеется, все это оставалось на уровне благих пожеланий, реальной возможности не допустить кого-либо недостойного, конечно, не было. И все же Светоний говорит, что Нерон, запятнавший себя множеством преступлений, в том числе и убийством матери, хотя и отличался удивительной бессовестностью, не решился посвятиться в Элевсинские таинства (Нерон, 34, 4).

Античные авторы свидетельствуют, что в V--IV вв. до н. э., т. е. в период расцвета греческого общества, культ Деметры играл значительную роль. Некоторые эллины приобщались к нему еще в детском возрасте, о чем свидетельствует и специальный термин «посвящение от очага».

Проблема причастности к таинствам особенно волновала людей в конце жизни, когда нужно было готовиться к путешествию в царство мертвых. Ведь целью мистерий было именно облегчение пути в загробный мир, очищение души. Предполагалось, что души умерших мистов могли переходить из одной сферы в другую и даже возвращаться на землю, осуществляя таинственное общение живых и мертвых. Поэтому люди, прожившие жизнь непричастными к культу, стремились приобщиться к нему хотя бы перед смертью.

Идеология древнегреческого государства на всех уровнях проявляла стойкий интерес к откровению как возможности перебросить мостик между двумя мирами земным и загробным, как к средству, облегчающему пребывание души в «потустороннем мире». Платон полагал, что «сошедший в Аид непосвященным будет лежать в грязи, а очистившиеся и принявшие посвящение, отойдя в Аид, поселятся среди богов»68. Вера в благодетельную силу мистических культов была распространена не только среди философов, но и в народе. Так, например, существовало убеждение, что благодати были исполнены не только лица, посвященные в таинства мистерий, но даже их одежда, которую старались носить максимально долго, занашивая до дыр. Иногда из нее шили пеленки для детей, чтобы их жизнь была счастливой и светлой.

Эти представления проникли в сферу общественной жизни: предполагалось, что мистические культы исключительно благоприятны для государства, причем если с участниками таинств случалось несчастье, то оно расценивалось как признак гнева богов, грозное предостережение. Так, зловещим предзнаменованием сочли случай, когда один из мистов во время ритуального омовения был схвачен акулой.

Мистерии инкорпорировались в государственную религию, их организация входила в сферу действий высшей афинской администрации, отчет о проведении этой церемонии заслушивался на заседании булё (Совета). Там же выносились благодарности тем, кто отличился в благочестии, и обсуждались кары лицам, внесшим дезорганизацию в священнодействие. Они обвинялись тогда в одном из самых тяжких грехов -- безбожии.

О характере репрессий за святотатство красноречиво свидетельствует суд над Сократом, осужденным на гибель за пренебрежение государственными религиозными культами. Другим не менее выразительным примером может служить всеобщее возмущение против Алкивиада, которому инкриминировали кощунство: подражание на попойках действиям мистерий.

Поклонение Деметре как богине плодородия носило скорее всего государственный характер, поэтому открытая часть мистерий была доступна всем афинянам. Путь каждого индивида к познанию тайны жизни и к бессмертию был его личным делом. Отсюда интимный, сокровенный оттенок «закрытой» части мистерий. Вместе с тем не случайно путь к загробному блаженству лежал через приобщение к таинствам именно культа Деметры; миф об этой богине символизировал через умирание и воскресение природы связь между жизнью и смертью.

Внимание и интерес древних греков к мистическим идеям доказываются популярностью не только Элевсинских мистерий, но и аналогичных им празднеств в честь Деметры в других областях Эллады -- в Аркадии, Флиунте, Мессении.

Можно говорить об определенной корреляции между мистериями и социально-политическим развитием древнегреческого общества. Так, их статус в государственной жизни стал возрастать с IV в. до н. э., времени сильных потрясений, ломки и перестройки общественной психологии, значительных изменений в культуре, экономике, политике. Тогда начались своего рода политизация мистерий, укрепление их связей с государственными учреждениями, политическими акциями.

Культ Деметры использовался для оправдания и освящения изменений на политической карте Эллады. К его авторитету прибегнул выдающийся фиванский полководец Эпаминонд. Освободив Мессению от многолетней власти Спарты, он первым делом восстановил там мистерии Деметры, превратив их в государственный культ. Позднее Деметра под именем Деметры Всеахейской была объявлена покровительницей одного из самых крупных объединений Греции Ахейского союза. Связанные с ее культом церемонии легли в основу религиозной жизни этого объединения.

Интересную трансформацию претерпели мистерии в последующую историческую эпоху при эллинизме, когда резко раздвинулись границы греческого мира, когда шли поиски нового типа организации общества, отличного от предыдущего. Эллинизм дал примеры связи между мистическими верованиями и социальной стратификацией общества. Обозначилась тенденция идентифицировать, слить божество мистерий с персоной царя. Дионис занял место в первом ряду богов Пергама и считался божественным предком пергамских правителей Селевкидов. Дионисийские мистерии всячески поддерживала и поощряла правящая египетская династия Птолемеев.

Произошли изменения также в восприятии мистерий обществом, их трактовке, самом характере церемоний. Синтез греческой и восточной культур, столь характерный для эллинизма, в религиозной сфере отразился как сближение тех богов Эллады и Востока, которые были однотипны, обладали схожими функциями. Введение в мистерии восточных элементов усиливало их таинственность и импозантность, привлекательность для самых разных слоев общества. Люди надеялись в обстановке общей неустойчивости, зыбкости социальных и политических норм, разрушения прежних стереотипов поведения и морали обрести при их помощи чувство уверенности, надежды на лучшее не только на земле, но и в потустороннем мире. Апулей, писатель более позднего времени (II в. н. э.), видимо, точно обозначил те причины, которые привлекали его сограждан в тайные общества, они были примерно те же, что и раньше при эллинизме: надежды на счастливую жизнь, на возможность продлить ее сверх установленного судьбой срока, на покровительство в «царстве мертвых».

В таинствах мистерий стала отчетливо проступать идея «вторичного рождения», церемонии строились на имитации смерти и возрождения, но уже в новом качестве. Посвященный именовал себя как «вновь родившийся в вечность». В числе священных символов, которые были неотъемлемой частью мистерий, неизменно фигурировали предметы, условно названные как «ларец» и «коробка» (точное их назначение пока не установлено). Известно лишь то, что этим символам придавалось особо важное значение в акте посвящения, когда неофит произносил: «Я постился, выпил кикеон, взял из ларца, совершив действие, положил в коробку, из коробки в ларец».

Не исключено, что в этих «ларцах» и «коробках» хранились предметы, служившие символом «вторичного рождения» и «единения с божеством», они могли быть прообразом христианской дарохранительницы. Источником веры и религиозных исканий все чаще становилось «единение с божеством», слияние с ним путем причащения. Считалось, что это способствует обретению дара пророчества. Знакомство с персидской и иудейской эсхатологией усиливало в эллинистических религиях стремление к загробному блаженству, веру в «бессмертие души». Таким образом, в эпоху эллинизма стало формироваться и оформляться понятие откровения, ставшее чрезвычайно важным для религиозных воззрений последующего времени.

Мистические направления в греческих культах один из способов общения с божеством: попытка непосредственного соприкосновения с ним через откровение, которое могло прийти через определенные церемонии, изучение тайных преданий, экстаз, опрокидывающий привычные нормы жизни, божественные предначертания, переданные пророками и пророчицами, магические операции с числами и постижение их сокровенного смысла.

Мистика в Элладе по существу не была оформлена в виде концепции. Ей свойственна обычная для древнегреческой идеологии нерасчлененность с другими представлениями, что и является причиной ее незавершенности и определенной нечеткости. Практический мистицизм, отраженный в гаданиях и предсказаниях, не может претендовать на выделение его в особый религиозный аспект. Мистерии с их тайными процедурами, обрядами, символами или экстатическими процессиями это скорее совокупность действий, обеспечивающих переход в царство мертвых или наиболее короткий путь к общению с божеством. Очевидно, более стройной системой следует считать мистериософию, но о ней сохранилось так мало свидетельств и они носят такой отрывочный, а порой и противоречивый характер, что не дают оснований для более четких гипотез.

Общим для всех наиболее организованных форм мистицизма было представление о связи двух миров земного и подземного и тезис о «бессмертии души», блаженство которой можно обеспечить якобы путем подготовки ее к новому существованию в потустороннем мире. Особое значение приобретает здесь проблема света и мрака, добра и зла. Недаром все боги, имевшие мистические культы, так или иначе были одновременно связаны с землей, светом и с подземным царством. Дочь богини плодородия Деметры стала женой Аида. Сияющий и светоносный Аполлон, бог-прорицатель, имел и хтонические ипостаси. Загрей сын Зевса и богини подземного царства Персефоны, очевидно, первоначально был хтоническим демоном.

Отождествленный с ним Дионис, божество виноградарства и виноделия, мог ассоциироваться с Аидом.

Почти все мистерии в Древней Греции выросли из культа плодородия и земледелия, умирающего и воскресающего божества. Однако в них нашла отражение и более ранняя стадия развития религии, связанная с кровавыми жертвоприношениями, воплощенная в мифе о растерзании Загрея, а также в обычае вакханок раздирать жертвы на части.

Для эпохи классической Греции трудно установить связь мистических направлений и социальной стратификации общества, но можно фиксировать корреляцию с некоторыми этапами общественного развития: внимание к мистике возросло во время дестабилизации полисов, кризисных явлений IV в. до н. э. Эпоха эллинизма, обозначившая переход от мира небольших городов-государств к обширным территориальным объединениям с централизованной властью, связанная с утратой старой системы ценностей и становлением новой, способствовала усилению интереса прежде всего к философской стороне мистики расширенной и углубленной благодаря воздействию религий Востока. Именно в этот период были заложены предпосылки для развития мистических учений и школ, которые впоследствии получили дальнейшее развитие в поздней античности и средневековье.

Римский император Феодосий I Великий указом от 392 закрыл святилище, -- в целях борьбы с язычеством и укреплением христианства.

Последние следы мистерий были уничтожены в 396 году во время вторжения короля готов Алариха I в Византию.

До нас дошло очень мало исторических деталей, а о внутренней истории, изменениях духовного содержания и форм культа вообще ничего не известно. Обычно архаичные тайные культы не подвержены внутреннему изменению. Правда, Элевсинские мистерии можно отнести к классическим мистериям Греции. Но даже в этом случае, когда архаичный культ становится классическим, мы не можем бездоказательно говорить о трансформации; самое большее -- мы можем отметить некоторые изменения во внешней форме.

Наиболее детальная информация, имеющаяся в нашем распоряжении, связана с последними днями культа.