Царство без церкви: политика Российской империи XVIII-XX вв. в отношении РПЦ и ее последствия

Однако многие священники увидели в этом опасное новшество и обратились к патриарху Иосифу с требованием пресечь эти попытки ревнителей. Патриарх Иосиф, которому надоели настырные и во все сующие свой нос «ревнители», поддержал их противников: «Русские того времени были убеждены, что при совершении всех церковных служб необходимо вычитать и пропеть без всяких пропусков все, что положено р церковном уставе, который однако взят был нами из восточных самых строгих монастырей, и введен был у нас в обыкновенных приходских церквах. Благодаря этому обстоятельству службы в приходских храмах, при вычитывании и выпевании всего положенного строгим монастырским уставом, выходили чрезмерно длинными и крайне утомительными для прихожан, которые, при таких условиях, неохотно посещали церковные службы, как очень обременительные для них и требующие слишком много времени. Практическая повелительно настоятельная нужда требовала сокращения церковных служб в приходских церквах. Тогда наши предки, для достижения этой, самой жизнью подсказанной цели, прибегли к такому средству: оставаясь верными тому своему воззрению, что весь церковный устав обязательно должен выполняться при совершении всех церковных служб, они стали употреблять многогласие т. е. прибегли к единовременному пению положенного уставом в несколько голосов сразу, причем один читал и пел одно, другой в это же время другое, третий свое и т. д., благодаря чему церковные службы отправлялись очень скоро, а между тем все положенное уставом выпевалось и вычитывалось вполне и без всяких пропусков. Понятно, чем на большее количество голосов разделялось положенное для данной службы чтение и пение, тем скорее отправлялась служба, почему, в видах скорости, стали употреблять в службах пение и чтение сразу голосов в пять, шесть и семь. Но такое многогласие, в видах необходимого сокращения времени служб, допускалось только для приходских церквей, ради немощи мирских людей, ради снисхождения к их житейским заботам, недозволяющим уделять им слишком много времени на посещение церковных богослужений. Другое дело монастыри, населенные людьми, отрекшимися от всего мирского, обязавшимся посвятить себя всецело служению Богу, непрестанной молитве; там строго требовалось соблюдение единогласия и долгие службы были обязательны. Полагалось, если кто из мирских хотел слушать настоящую истовую службу, тот должен был отправляться на богомолье в монастырь, почему благочестивые русские люди и считали себя обязанными, времени от времени, посещать ради богомолья монастыри, чтобы хотя изредка помолиться как следует, выстаивая все длинные монастырские службы. Естественно поэтому, что когда ревнители благочестия, указывая на полное извращение характера и значения церковных служб многогласием, на весь вред подобных церковных порядков для молящихся, необходимо ничего не понимавших из того, что читалось и пелось в церкви, и потому составлявших о самом богослужении и его цели и назначении, самое неправильное и извращенное понятие, - когда они потребовали уничтожения многогласия и введения единогласия; то сам собою возник практический и, нужно сознаться, очень важный вопрос: как отзовется введение единогласия на посещении храмов народом, когда приходские службы удлинятся чрезмерно? Ведь и сторонники единогласия, также как и сторонники многогласия, требовали при совершении служб полного соблюдения всех предписаний устава, даже вводили еще в богослужение разные положенные чтения из прологов, житий святых, отеческих поучений, чем необходимо крайне удлиняли все службы, приближая их к монастырским. Никаких выпусков и сокращений в службах они не допускали; напротив они все совершали по уставу, очень истово, точно, без малейших опущений. Мы знаем, как такие истовые, уставные службы единогласников должны были отзываться на молящихся во храме». [Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 3. Борьба кружка ревнителей благочестия с патриархом Иосифом по вопросу о единогласии.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/3]

Из вышеприведенного объяснения проф. Николая Каптерева видно, что речь в обоих позициях шла не о нецерковном нерадении, а о возможности и невозможности исполнить до последней буквы в повседневных службах то, что по сути исполнять можно было только на монастырских служениях. Сталкивались две формы исполнения одного и того же: изобретенное русскими церковными служителями многогласие и отсылающее к восточной греческой традиции единогласие. Архидиакон Антиохийской православной церкви (то есть той самой восточной греческой, путешественник, писатель) Павел Алепский бывший в то время в Москве так описывает московскую «единогласную службу»: «мы выходили из церкви, едва волоча ноги от усталости и беспрерывного стояния без отдыха и покоя... Что касается нас, то душа у нас расставалась с телом, от того что они затягивают обедни и другие службы: мы выходили неиначе, как разбитые ногами и с болью в спине, словно нас распинали... Мы не в состоянии (после богослужения) были придти в себя от усталости и наши ноги подкашивались… Что за крепость в их телах и какие у них железные ноги! Они не устают и не утомляются. Вышний Бог да продлит их существование!.. Какое терпение и какая выносливость! Несомненно, что все эти люди святые: они превзошли подвижников в пустынях. Мы же вышли (из церкви) измученные усталостию, стоянием на ногах и голодом». [Путеш. антиох. патр. Макария, перев. Муркоса, вып. II, стр. 100 164; вып. III, стр. 185, 194; вып. IV, стр. 85, 161., https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/3] И далее Павел Алепский замечает, что он в ужасе постарался выехать из Москвы до наступления страстной недели, ибо ему было даже страшно представить себе, во что могли вылиться эти службы.

Стефан Вонифатьевич обратился к царю и тот указал патриарху Иосифу собрать Собор для решения вопроса о многогласии. В 1649 году такой Собор был собран, но полную победу на нем одержал патриарх: «со всем освещенным собором советовали и уложили: как было при прежних святителех митрополитех и патриархех по всем приходским церквам божественной службе быти по-прежнему, а вновь ничево не вчинати». [ Деяние собора 11-го февраля 1649 г. напечатано С. А. Белокуровым в чт. общ. ист. и древн. 1894 г. кн. IV.] То есть многогласие не только было сохранено как обычай, но и узаконено соборным решением. Однако царь, бывший всецело на стороне Стефана Вонифатьевича, это решение Собора не подписал, а указал обратиться за разрешением спора к Константинопольскому патриарху.

Таким образом, в конфликте царя (то есть московских ревнителей) и патриарха была задета автокефальность русской церкви. Патриарх Иосиф, сам по себе не был противником греков и так же признавал важность и необходимость равноправного согласования с ними богословских вопросов, но он был против того, чтобы греки решали и судили дела русской церкви - как-будто Россия была какая-нибудь подчиненная Константинопольскому патриарху митрополия.

Однако московским идеалистам-ревнителям до этого не было никакого дело. Они, в их понимании, заботились о спасении своих душ и о спасении душ русских людей! Такова цена идеализма и следования идеологической догме в политике. В результате патриарх был вынужден запросить Константинополь и получил, естественно, ответ, который полностью соответсвовал мнению царя - греки прекрасно понимали, в какую игру они играют. В полученной от греков грамоте, в частности, «заявлялось, что великая константинопольская церковь восприяла от Бога силу отверзать двери верным к разумению божественного учения, утверждать их в разумении истинной и правой веры Христовой, что она есть источник и начало всем церквам, «напаяет и подает живот всем благочестивым христианам во все церкви», так как она все догматы благочестия «хранит ненарушимо и неподвижно, как сначала приняли, не умалили и не прибавили». Константинопольский патриарх и лично от себя прислал Иосифу грамоту, в которой опять заявляет, «что великая церковь Христова, благодатию св. Духа, есть начало иным церквам и должна в них исправлять неисправленное». Относительно же единогласного пения и чтения в церквах, грамота патриарха решительно заявляет, что единогласие «не только подобает, но и непременно должно быть». [Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 3. Борьба кружка ревнителей благочестия с патриархом Иосифом по вопросу о единогласии.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/3]

То есть греки прямо заявили не только о своем первенстве среди других православных церквей, но фактически заявили о своем праве указывать им и исправлять - то есть заявили себя, фактически, православным вариантом папы римского. И патриарх Иосиф, следуя воле «тишайшего» царя, был вынужден вновь собрать Собор русской церкви и принять на нем все те решения, которые ему были продиктованы греками. С этого момента политическая роль патриарха Иосифа была сведена к нулю, что он сам прекрасно понимал и постоянно говорил о своей отставке. Однако его больше никто не слушал - сам царь и его ближайшее окружение московских идеалистов-ревнителей, вдохновленные победой над патриархом и приверженцами «русского пути» в православии, начали подготовку к церковной реформе, которая должна была, по их замыслу, привести к исправлению церковных книг, служб и обрядов в полном соответствии с канонами греческой церкви. Оставалось только найти исполнителя этой реформы - нового патриарха.

Алексей Михайлович с большим тщанием отнесся к избранию новой кандидатуры на патриаршую кафедру в Москве. На патриархе Иосифе он поставил крест после истории с многогласием, и теперь подыскивал человека, который смог бы выполнить его задание - реформировать русскую церковь по греческому образцу. И эта кандидатура была быстро найдена, собственно, она уже некоторое время мелькала перед глазами царя. Игумен Кожеозерского монастыря Никон с 1646 года часто ездил в Москву, где, рекомендованный провинциальными ревнителями благочестия, он быстро вошел в круг московских ревнителей, окружавший царя, произвел на государя отличное впечатление своей страстным стремлением к благочестию, строгостью по отношению к подчиненным и любовию к греческой обрядности. Тогда же царь велел патриарху возвести Никона в архимандриты Новоспасского монастыря, а в 1649 году бывший тогда в Москве Иерусалимский патриарх Паисий возвел его в сан митрополита Новгородского. После смерти патриаха Иосифа в 1552 году царь предложил избрать Никона патриархом Московским. Известна история, как сам Никон сначала воспротивился этому, как заставил царя коленопреклоненно умолять его стать патриархом и согласился только после того, как царь клятвенно заверил его, что будет во всем послушен Никону как духовный сын духовному отцу.

Зачем такие сложности со стороны Никона? Во-первых, Никон прекрасно понимал, что царь возложил на него задачу, которую, как он считал, под силу выполнить только ему. Во-вторых, на глазах Никона и с его участием происходило глумление над политически поверженном патриархом Иосифом, и Никон никоим образом не хотел повторить его судьбу. И, наконец, в-третьих, Никон уже тогда лелеял далеко идущие планы по созданию патриаршей власти, которая превалировала бы над всем, даже над царем - по сформулированному им принципу «священство выше царства».

Но почему Алексей Михайлович терпел это выходки Никона и, фактически, формально даже унизил перед ним свое царское достоинство. Потому что он отчаянно нуждался в Никоне в качестве патриарха, как формального инициатора и проводника реформы. Никон, с точки зрения царя, должен был принять на себя всю мощь удара и сопротивления приверженцев русской обрядовости, которая на самом деле была ранее воспринята от тех же греков, которые с тех пор продвинулись в некотором направлении. Во-вторых, Никон, с точки зрения царя был вполне привержен тем задачам по реформе, которые ставил перед ним царь. И в-третьих, Алексей Михайлович был настолько уверен в превосходстве царской власти над властью патриаршей, что мог позволить себе некоторую театрализацию, которая так и была воспринята всеми приближенными, кроме самого Никона.

И именно эту задачу - послужить громоотводом для задуманной царем церковной реформы, Никон выполнил с большим успехом. Уже в начале 1653 года Никон внезапно прислал указ, предписывавший перейти от коленнопреклоненных молитв к поясным поклонам, и от двоеперстного крещения - к троеперстному, при том, что «двоеперстие» было закреплено в 1551 году решением Стоглавого Собора. [Википедия. Никон (Патриарх Московский). Реформаторская деятельность.: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BD_(%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B0%D1%80%D1%85_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)] В России того времени это было подобно грому - вся вера русских людей того времени, включая священников, основывалась на следовании сложившимся обрядам. Отказаться от них - значило отказаться от веры в Христа. И вот такое указание патриарха поступает даже без объяснения причин, перед великим постом. Первыми восстали бывшие товарищи Никона из круга провинциальных ревнителей. Даже многие члены московского кружка ревнителей были против. Молчали и поддерживали Никона только царь и его духовник Стефан Вонифатьевич. Через некоторое время по Москве и по России поползли слухи, что наступили времена антихристовы, и что Никон - и есть этот антихрист. Царя считали невиновным и обманутым Никоном. Так начал разгораться и углубляться раскол в русской церкви и, естественно, в российском обществе. Для подкрепления своих «реформаторских» указов Никон не нашел ничего лучшего, как обратиться к авторитету очередного греческого патриарха, приехавшего в Москву за милостыней. Вместе с ним он произнес анафему на всех крестящихся неправильным старым манером. (эта анафема была отменена лишь в в 1971 году - А.Ц.). [Википедия. Никон (Патриарх Московский). Реформаторская деятельность.: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BD_(%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B0%D1%80%D1%85_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)]

О том, насколько Никон, по своей образованности и глубине понимания вопросов веры, мало подходил для невероятно сложной задачи реформирования русской церкви, говорят вопросы составленные и направленные им Константинопольскому патриарху Паисию. Паисий ответил очень осторожно, стараясь не задеть Никона, но очевидно, что, по его мнению, Никон во всем этом мало что понимал. Он был таким же обрядоверцем, как и остальные русские того времени. Достаточно сказать, что Никон начал переписывание русских книг, на новогреческий манер даже не зная греческого языка - дескать, а зачем? [Н.Ф.Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 5. Церковно-обрядовые реформы Никона.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/5]

При этом Никон настаивал на безусловном и беспрекословном подчинении ему всех и вся, включая и царя и именовался «Божиею милостию великий господин и государь, архиепископ царствующаго града Москвы и всеа великия и малыя и белыя России и всеа северныя страны и помориа и многих государств Патриарх». [Википедия. Никон (Патриарх Московский).: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BD_(%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B0%D1%80%D1%85_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)]

За шесть лет своего фактического правления Никон сумел уничтожить в глазах народа авторитет русской церкви и ее патриарха, которые теперь превратились в прислужников антихриста, разрушителей веры и религии, расколоть все русское общество спорами о том, сколькими пальцами креститься. И люди готовы было идти за это на каторгу, устанавливать инквизицию и прочие «прелести», присущие религиозным войнам. Никакого разговора об установлении политического доминирования России в православном мире уже не могло и быть. Разве может быть Третьим Римом страна, население которой сверху донизу готово поубивать друг друга за «двоеперстие» и «троеперстие».

Интересно, что, поистязав русскую церковь и русское общество за шесть лет Никон и сам пришел к выводу, что, в сущности, нет никакой разницы, как креститься - и охладел к проводимой им реформе. [Н.Ф.Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 5. Церковно-обрядовые реформы Никона.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/5] Алексей Михайлович тоже к этому времени понял, к какой катастрофе подвел его державу Никон и быстро охладел к нему. Он просто перестал посещать богослужения, проводимые Никоном, и тот, обидевшись уехал из Москвы, формально все еще оставаясь патриархом. Никон был извержен из патриаршего звания лишь 1666 году. Опять же были призваны греческие патриархи и под их суд был отдан Никон. Все это время, в течение восьми лет, у церкви не было патриарха и управление ею и реформами взял на себя сам царь. Но это мало что поправило - русское общество и русская церковь так и остались расколотыми, и продолжали смотреть на то, что скажут и что приговорят греческие патриархи. Такой вот получился Третий Рим, вернее - не получился.

Правление царя Федора Алексеевича лишь углубило и обострило раскол и разброд в государстве. Новый царь оказался ярым поклонником Никона и даже исхлопотал у константинопольского патриарха разрешительную грамоту для Никона. «Есть сведения, что новый царь обдумывал предложенный Симеоном Полоцким план по созданию на территории Российского царства четырёх патриархий и папского престола, предназначавшегося для Никона. В 1681 году тому, уже тяжело больному, было разрешено вернуться в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, на пути к которому он скончался». [Википедия. Никон (Патриарх Московский). Смерть и посмертная судьба.: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B8%D0%BA%D0%BE%D0%BD_(%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B0%D1%80%D1%85_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)] Царь приказал отпевать Никона как патриарха, против чего восстал даже во всем послушный ему патриарх Иоаким. Кроме того, Федор Алексеевич вкупе с Иоакимом «прославились» тем, что фактически учредили в России инквизицию, подвергнув казни многие тысячи раскольников, в том числе и протопопа Аввакума. Алексей Михайлович относился к раскольникам куда более гуманно, видимо отдавая себе отчет, что в том, что произошло, есть и его вина. Обращает на себя внимание и попытка царя Федора Алексеевича создать в России четыре патриархии и даже некое подобие папского престола для Никона. То есть русский царь все еще пытался превратить Москву в Третий Рим и центр православия, но после раскола это уже не имело никакого смысла. Да и Никон не успел даже доехать до Нового Иерусалима. Царствование самого Федора Алексеевича длилось недолго - наступала эпоха Петра Великого.

Ниже приведены цитаты из книги профессора Н.Ф.Каптерева «Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович», дающие ясное представление о процессах, которые происходили во время никоновской реформы и о тех последствиях, в том числе и политических, которые явились результатом этих процессов.

«Из всех отдаленных уголков России, куда только Никон успел загнать своих бывших друзей, вслух всего народа послышалась одна и та же грозная, смутившая всю Русь, речь: на кафедре великих святителей и чудотворцев московских сидит теперь изменник православию, хулитель русской церкви и русского благочестия, человек, задумавший страшное, злое дело - замутить и совсем раззорить русское благочестие, искоренить чистую, доселе никем еще непохуленную русскую православную веру. Под предлогом церковных исправлений он решился ввести на Руси различные латинские новшества и ереси, которым он научился от греков. При нем, в качестве советника, и сейчас находится всем ведомый еретик, сосланный за ересь на Соловки, грек Арсений, его Никон взял из Соловок, держит при себе и поручает ему - всем ведомому еретику, править русские церковные книги, в которые тот и вносит разные ереси. Известные ревнители благочестия и поборники его, протопопы: Неронов, Аввакум, Логгин, Даниил, с самого уже начала увидели и поняли злые намерения Никона и, движимые ревностью по вере, смело обличали его нечестие, его злые умыслы, за что и подверглись от отступника разным казням и заточению. Теперь Никон, освободившись от смелых и опытных для него обличителей, приводит на Москве в исполнение, с помощью окружающих его греков и малороссов, задуманное им дело - искоренить чистое православие на Руси, не опасаясь более помехи своему делу со стороны разогнанных им ревнителей благочестия. И вот от ссыльных членов кружка ревнителей раздался по всей России призыв к истинно верующим и ревнующим об истинном благочестии восстать на защиту православной веры и церкви от покушения на них отступника Никона патриарха, призыв на энергичную смелую борьбу с этим еретиком. Спокойная и безмятежная доселе Русь, беззаветно верившая в полную истинность и спасительность содержимого ею благочестия, сильно ц глубоко заволновалась под влиянием речей и призывов кружка ревнителей. Почва, которую русский человек привык считать столь твердою и незыблемою, неожиданно сильно заколебалась под его ногами и он не знал, куда ему следует направиться, чтобы окончательно не сбиться с пути и совсем не погибнуть. На Москве царь, патриарх и все власти приказывают ему идти по указанному ими пути, тогда как известные и уважаемые всеми знатоки и ревнители правой веры и благочестия толкают его на совершенно иной путь, противоположный первому: куда идти, к кому пристать? Смысл и цели намечаемой Никоном реформы, для огромного большинства, были решительно не понятны. Сознания серьезной поврежденности и испорченности наших церковных книг, чинов и обрядов у большинства тогдашнего общества вовсе не существовало, а существовало убеждение как раз противоположное. Поэтому реформа Никона, начатая и веденная им без всякой предварительной подготовки к ней общества, даже с прямым пренебрежением к его мнениям и пониманию, необходимо казалось большинству каким-то личным, произвольным делом одного только Никона, начатым по каким-то непонятным, сторонним побуждениям, может быть даже и не совсем чистым, как об этом говорят, на что указывают известные ревнители. Большинство масса, всегда подозрительная ко всяким переменам старого, привычного, освященного веками, всегда враждебно встречающая все непонятное ей новое, разрушающее излюбленную старину, а к крутым и резким переменам в религиозной жизни всегда относящаяся и прямо враждебно, охотно верила тем разъяснениям смысла реформы Никона, какой давали ей члены кружка ревнителей. Они, в этом случае, стояли на прочной почве народных исторических воззрений, опирались на авторитет всем дорогой и понятной родной старины, они были носителями и выразителями национальных горделивых представлений русских о своем особом историческом призвании, как избранного народа Божия, только в среде которого и удержалась теперь и правая вера, и истинное благочестие, потерянные всеми другими народами. Поэтому, большинство, даже верхи, по крайней мере на первых порах, искренно сочувствовало членам кружка ревнителей, более расположено было к ним, нежели к суровому, очень крутому и мало понятному реформатору Никону». [Н.Ф.Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 4. Первые церковно-реформаторские действия патриарха Никона.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/4]

«Невысокое представление о русском церковном реформаторе получил константинопольский патриарх Паисий из вопросов Никона. Они поразили его крайней мелочностью, неважностью, полным непониманием со стороны вопрошавшего значения и смысла в православной церкви того или другого обряда. Паисий увидал в Никоне человека очень ревностного и горячего к делам церкви, но в тоже время человека необразованного, не обладавшего высшим кругом христианских знаний, и потому направляющего свою ревность на предметы безразличные для веры и благочестия, и даже могущего своею деятельностью, благодаря своей неумеренной ревности и недостаточному пониманию дела, принести церкви не пользу, а вред. Поэтому Паисий в своих ответах, написанных от лица всей константинопольской церкви, не только не поощряет мелочно-обрядовой реформаторской деятельности Никона, его стремления исправлять особенности местного русского обряда, но наоборот: старается умерить его реформаторский пыл, ввести его ревность в должные границы, отклонить его внимание от безразличных обрядовых мелочей. В видах просветить, возвысить христианское понимание Никона, Паисий сообщает ему более правильный взгляд на христианский обряд, его происхождение, значение в православной церкви, отношение его к вероучению, старается дать Никону уменье решать самому различные неважные и мелочные церковно-обрядовые вопросы. Вместе с этим Паисий дает понять Никону всю односторонность заявленной им ревности, так как православие вовсе не требует того, что бы оно раз навсегда было заключено в какую либо во всех подробностях и частностях определенную обрядовую форму, но что оно всегда допускало и допускает разнообразие внешних форм выражения своего учения, лишь бы только эти внешние обрядовые различия церквей не были выражением различия в самом их учении. Вообще весь ответ Паисия был поучением и назиданием для Никона, имел в виду предостеречь и удержать его от спешной и необдуманной переделки практиковавшегося в русской церкви обряда, поскольку он не касался существа веры и благочестия, а такими Паисий находил все предложенные Никоном вопросы». [Н.Ф.Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 5. Церковно-обрядовые реформы Никона.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/5]

«Так торжественно пришлые иностранцы прокляли в Москве всех крестящихся двумя перстами. А между тем двоеперстником был тогда весь русский народ, все русские, может быть за самыми ничтожными исключениями, крестились дотоле двумя перстами, и не только в данное время, но так крестились их предки и между ними всем ведомые и чудесами прославленные угодники Божии. Что же это значит, невольно думали русские, что в Московском Успенском соборе, этой национальной Московской святыне, которая есть «всего государства мати всем церквам», пришлые случайные чужеземцы торжественно предавали анафеме никого другого, как самих русских, их почивших предков и чуть не самых русских угодников Божиих? Что это значит, что убогие пришлецы-милостынесобиратели, явившиеся в Москву молить русских о подаянии или о приюте, решаются так торжественно в присутствии царя, патриарха и народа позорить русских, их вековую святую старину, издеваются над их благочестием, доселе еще никем не похуленным? Под угрозой церковного проклятия велят пришлые чужеземцы креститься русскому не так, как крестились его предки и самые русские угодники Божии; но кому должен был более доверять благочестиво, в преданности своей церкви воспитанный русский; голословному-ли заявлению подозрительных пришельцев, или голосу своей церкви, которая устами целого собора изрекла: «иже кто не знаменается двема персты, яко же и Христос, да есть проклят?» Напрасно было говорить русскому о подложности слова Феодорита, о неправильности в сказании русского пролога о св. Мелетии, напрасно было ему указывать на двоеперстие, как еретическое армянское перстосложение, - ему достаточно было в этом случае только посмотреть на лики своих русских великих угодников, которыми так богата русская церковь, ради молитв которых крепло и ширилось русское царство, чтобы вполне и окончательно убедиться, что двоеперстие не армянская ересь, а правое, вполне православное перстосложение, доказанное несомненною святостью лиц, его употреблявших: лики угодников Божиих, вот кто, а не какие-либо сказания, прежде всего и главным образом убеждали русского в правоте его двоеперстия. Странно было бы не то, что русский стойко стал за свое перстосложение, а то, если бы он, несмотря на определенный и ясный соборный голос своей церкви, несмотря на свою вековую святую старину, вдруг бы без всякого колебания бросил свое родное и принял чужеземное только потому, что какие-то пришлецы приказывают ему это. Только одного не мог взять в толк русский человек: что же это значит, что патриарх дает волю каким-то пришлецам в самом чтимом московском храме произносить всенародно хулы на русское благочестие, на самих русских чудотворцев, нетленно почивающих в этом самом храме? Очевидно правду говорят про патриарха, что он действительно отступник от православия, разоритель истинного русского благочестия, что он, сговорившись с отступниками греками, хочет и на Руси искоренить правую веру, - иначе нельзя и объяснить происходящее теперь на Москве». [Н.Ф.Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 5. Церковно-обрядовые реформы Никона.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/5]

«По мнению защитников старины не только русские архиереи перестали быть настоящими, истинными пастырями, но и вся русская церковь перестала быть истинною православною церковью и в мире наступают времена антихриста. Эту общую всем им мысль дьякон Федор выражает так: «на месте святем мерзость запустения стояти будет, по Христову словеси и до Даниилову речению пророчю, сиречь: священство покупное и скверное будет стояти в алтарех церковных, и крайние самые архиереи яко повапленные болваны будут, глупы и неучительны, и на всякое дело благо не искусны, точию бо на творение пиров, и на составление медов и прочих питий благовонных, и на собрание богатства тщательны будут и на блуд лакомы. Поставляемые же от них попы и диаконы ометие человеческое будут, ни к чему же годны и пусты всякого блага, токмо бо на соблазн миру и на погибель душевную и на всяко зло потаковники будут, и людем простым научитися и вопрошатися о пользе душевней не от кого будет, яко слепец слепца Аще водит, и оба в яму впадут... Тако бо и ныне есть и будет в скончание века сего». [Материалы для истории раскола. Т. V, С. 136. Т. I, С.198.] [Н.Ф.Каптерев. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Глава 1. Царь Алексей Михайлович как устроитель церковных дел после удаления Никона.: https://azbyka.ru/otechnik/Nikolaj_Kapterev/patriarh-nikon-i-tsar-aleksej-mihajlovich/12]

Глава 2. Петр I - Структурная реформа Государства и Церкви

Петр взошел на престол еще в детстве. Царство, расшатанное церковной реформой Никона (на самом деле - реформой Алексея Михайловича), подданные которого поделились на староверов и никонианцев, считавших друг друга еретиками находилось, фактически, в преддверии новой смуты или религиозной войны (по типу религиозных войн католиков и гугенотов во Франции (16 век), или католиков и протестантов в Германии (16 век)). Уже во всю шли инициированные царем Федором Алексеевичем, старшим сводным братом Петра, инквизиторские казни раскольников.

Сам Петр был возведен на престол не один а вместе со сводным братом Иваном, что само по себе носило характер очень нестабильного двоецарствия, за которым с легкостью могла последовать та же Смута или гражданская война между представителями двух ветвей одной династии - Милославских и Нарышкиных (вспомним войну Алой и Белой Розы в Англии 15 века). К счастью, Иван из-за своей болезненности и отсутствия стремления к власти, не представлял угрозы для Петра как самодержца, зато его родная сестра царевна Софья, занявшая кресло регента при двух несовершеннолетних царях, вовсе не стремилась делиться с ними властью даже по достижении ими совершеннолетия. Петр был вынужден, фактически, вооруженным путем отнимать власть у Софьи, что тоже грозило перерасти в Смуту. В противостоянии с Софьей церковь, в лице патриарха Иоакима, встала на сторону Петра, что вполне объяснимо, ибо в то время, для церкви, как и для сознания большинства русских людей, было непредставимо, что женщина практически управляет государством, тем более если она оспаривает это право у законного царя.

«Трудно переоценить значение Иоакима для разрешения политических кризисов 1682 и 1689 гг. 27 апр. 1682 г., в день смерти бездетного Феодора Алексеевича, патриарх возглавил избирательный Собор, на к-ром в результате «единодушнаго согласия и сердечнаго единомыслия» царем избрали Петра (сохр. акт Собора с названием «Воззвание патриарха Иоакима ко всем государственным чинам и к народу»). Во время стрелецкого восстания в мае 1682 г. И. мужественно встал на защиту царевичей и вдовствующей царицы Наталии Кирилловны. Под давлением стрелецкого войска 25 июня патриарх венчал на царство Иоанна и Петра Алексеевичей. Ранее, в мае, регентшей при малолетних царях была объявлена царевна София Алексеевна. Впоследствии патриарх был категорически против коронования царевны, о чем мечтали ее сторонники. Во время противостояния Софии и Петра летом-осенью 1689 г. Иоаким находился в Троице-Сергиевом монастыре вместе с юным царем». [Православная энциклопедия. Иоаким.: http://www.pravenc.ru/text/468879.html]

Собственно, неизвестно о каких-либо особых столкновениях Петра и патриарха Иоакима, который, начав свою жизненную карьеру военным офицером, всегда старался придерживаться принципа единоначалия. Однако и ничего положительного между ними возникнуть не могло, потому что Иоаким был ярым врагом всего иностранного, в смысле западного: «В 1689--1690 годах борьба с иноземным влиянием достигает своего пика. Многие иноверцы подвергаются высылке или казни. Характерным эпизодом этой борьбы является, например, сожжение в октябре 1689 года на Красной площади вместе с своими книгами немецкого поэта и мистика Квирина Кульмана». [Hughes L.[en]. Russia in the Age of Peter the Great (англ.). -- New Haven: Yale University Press, 1998. C. 12: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%BE%D0%B0%D0%BA%D0%B8%D0%BC_(%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B0%D1%80%D1%85_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)]

Петр, судя по всему, не возражал особенно против политики Иоакима в отношении иностранцев, поскольку на какой-то короткий момент их интересы совпали - оба боролись против Софьи и ее приближенных-западников. В 1690 году патриарх Иоаким скончался, но оставил после себя завещание, обращавшееся к царю с просьбой «не сближаться с латинянами, лютеранами, кальвинистами и прочими иноверцами, просил не назначать их на высшие должности ни в армии, ни в суде»[Цветаев Д. В. Из истории иностранных исповеданий в России в XVI и XVII вв. -- М., 1880. -- С. 20] Покойный патриарх так же просил Петра снести все иностранные церкви. Вряд ли это могло понравиться Петру, к тому времени вовсю заводившему знакомства в Немецкой слободе, общавшемуся с Лефортом и Анной Монс.

Следующий, последний допетровский патриарх Адриан, как принято считать, был слабым и в государственные дела не лез, хотя и не забывал докучать Петру нравоучительными беседами о соблюдении православных приличий. Это нравилось матери Петра, но совсем не самому Петру, который в самый разгар патриаршества Адриана в 1697 году отправился в путешествие по Европе с российским посольством. Некоторые исследователи обвиняют патриарха Адриана в том, что она фактически был приверженцем формулы Никона - «священство выше царства». Естественно, что уже противоречило политическим замыслам Петра, который, по возвращении в Россию, и после смерти патриарха Адриана начинает церковную реформу прежде всего с отказа от избрания патриарха. [Сайт «Образование и православие». Публикации по истории церкви. Патриарх Московский и всея Руси Адриан. Мирное неприятие кардинальных реформ.: http://www.orthedu.ru/ch-hist/13653-patriarh-moskoskiy-i-vseya-rusi-adrian-mirnoe-nepriyatie-kradinalnyh-reform.html]

Адриан с одной стороны поддержал критику Петра о том, что в России не хватает просвещения как для гражданских, так и для церковных людей, с другой стороны, Адриан позволил себе вступаться за казнимых стрельцов. Особенно обострились отношения между Петром и Адрианом после того, как последний отказался в 1698 году постричь в монахини отставленную жену Петра Евдокию. [Википедия. Адриан (патриарх Московский). Адриан и реформы Петра I.: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%B4%D1%80%D0%B8%D0%B0%D0%BD_(%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B0%D1%80%D1%85_%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9)]

Но это, в сущности, были частные вопросы, создававшие соответствующее отношение Петра к церкви. Главным же было то, что русская церковь после никонианского раскола инициированного царем Алексеем Михайловичем, не имела ни морального авторитета, ни структуры, ни инструментов, которые могли бы оказать политическую поддержку и помощь, не говоря уже о духовном фундаменте для реформ задуманных Петром.

К счастью церкви, она не могла и оказать сколь-нибудь существенное систематическое сопротивление реформам Петра. Помимо того, что отдельные представители церковной иерархии, что называется, крутили носами - поскольку плотная работа с представителями западной культуры, переиначивание устоев русской жизни на западный манер - прямо противоречили и завещанию патриарха Иоакима, и моральным нравоучениям патриарха Адриана, да и вообще всей направленности политики русской церкви, которая предусматривала достаточно нетерпимое отношение к европейцам с их католичеством или протестантизмом, и, напротив, идеологическое и догматическое пресмыкание перед восточными патриархами, перед греками. [Русская историческая библиотека. §113 - Церковная реформа Петра I. Церковное управление.: http://rushist.com/index.php/tutorials/plat-tutorial/199-plat-tut-113]

Необходимо заметить, что Петр, при всей «западной» направленности его реформ, и в мыслях не держал вмешиваться в богословские, догматические или обрядовые установления русской православной церкви. Во время своего знаменитого путешествия в Европу, у него бывали встречи с тамошними церковными политиками, богословами и даже королями (например, английский король, посоветовавший Петру реформировать церковь по английскому или, вернее, англиканскому образцу), однако на всех таких встречах Петр не допускал вмешательства во внутренние религиозные дела церкви. Он всегда говорил, что любые богословские споры должны решаться только самими богословами, и что сам он в этом мало что понимает, поэтому вмешиваться в это не будет. Ни разу при Петре не поднималось вопроса ни об установлении какой-либо новой унии с католиками, ни о введении каких-либо изменений в православную догматику по протестанскому образцу. Сам Петр всегда считал себя исключительно православным и о переходе в иную веру не говорил никогда. [А.С.Буевский. Церковная реформа Петра Первого. Историко-канонический аспект: https://www.cef.ru/infoblock/publications/newsitem/article/1354007]

Для Петра, как для реформатора Российского государства и церкви, вопрос о Западе стоял только как об источнике новых технологий - науки и инженерного дела с определенными, соответствующими им элементами культуры и стиля жизни. Ориентация на Восток в этом смысле означала дорогу в никуда, к исчезновению русского государства как такового. В сущности, перед глазами Петра всегда стоял пример церкви, победившей государство - пример Византии и греков. В Византии правил император, но при нем существовала и в какой-то степени независимая церковь, управляемая патриархами. Вспоминая о попытке унии греков с католиками, вернее, фактически, унии Византийского императора с Западом, можно сказать, что византийская церковь, выступившая против унии, победила светскую власть, так и не допустив унии, несмотря на все старания митрополита Исидора и Византийского императора. В результате, Византийская империя исчезла, поглощенная османами, а византийская, теперь - греческая - церковь продолжала спокойно себе существовать и довольно активно действовать. Только теперь греки опирались на другое молодое и мощное православное государство - Московскую Русь. При этом, еще раз заметим, что русская православная церковь была морально и политически полностью подавлена греками, шла полностью в фарватере у тех, кто не стеснялся брать русские деньги и при этом числить русского патриарха лишь на пятом месте по чести.

Петр прекрасно все это видел, и видел, что принятие той политики, которую предпочла бы от него видеть церковь, привело бы к гибели уже российского государства. Потому что наступила новая эпоха, эпоха перехода от Нового времени к Просвещению. Запад становился технологически, прежде всего в смысле промышленности и вооружений, все мощнее и мощнее и завоевывал новые обширные колонии благодаря своей проявившейся вдруг технологической мощи. Еще каких-нибудь 50 - 100 лет назад Запад с трудом едва сдерживал напор мусульман, а теперь мусульмане вдруг увидели себя с трудом обороняющимися от войск Запада, вооруженных новыми ружьями, новой артиллерией и новыми более мощными кораблями. И все это благодаря плодам, которые дали новые научные открытия и инженерное дело.

Петр понимал, что историческое время играет отнюдь не в пользу России - еще каких-нибудь 10-20 лет всенародных обсуждений, кто прав, Никон или староверы, какие поклоны отбивать в церкви и сколькими пальцами креститься, и Россия будет легко раздавлена ее западными соседями. Причем, необходимо заметить, что русскую православную церковь в этом случае ждала бы даже не участь греческой церкви, на которую османам было в сущности, наплевать, русское православие ждала участь его же западно-славянских епархий, в которые уже вовсю проникли униатский дух и униатские порядки.

Вести об этом споры с новым русским патриархом и епископами - на это у Петра уже не было времени и сил. Нужно было срочно переворачивать весь уклад русской жизни, сложившейся при его деде и отце, чтобы Россия смогла принять и интегрировать в себя науку, просвещение и инженерное дело. Необходимо было отвоевывать выход к Черному и Балтийскому морям, чтобы создать то, чего у России, у Руси, не было никогда - военный и торговый флоты. Петр не зря съездил в Европу, где насмотрелся на технологическое и военное могущество англичан, французов, голландцев, немцев. Он никогда не рассматривал их как своих союзников (ну, разве что в тактическом плане). Да, он играл с ними в своего парня, немного наивного и восхищенного их достижениями, называвшего их своими учителями. На самом деле, Петр отдавал себе ясный отчет, что через небольшой промежуток времени эти «учителя» вполне могут промаршировать по Смоленску, Рязани, Москве - если за краткий срок Россия не создаст у себя то, что на Западе было создано на протяжении, по крайней мере, 150 последних лет.

Вероятно с этим, в психологическом плане, связана та ярость Петра, которую он обрушил на стрельцов (хотя стрелецкое восстание было уже благополучно подавлено еще до его возвращения из Европы) и на бояр, рубя им бороды, когда вернулся из Европы в Москву. Он, с десяти лет ставший Царем Великия и Малыя… унижается в Европе, изображает там глупого ученика, чтобы вывезти оттуда как можно больше технологических секретов, как можно больше достойных мастеров, способных внедрить эти технологии, а эти в Москве чем занимаются! Очевидно, именно в это время Петр решил, что, как говориться, хватит баловаться и с церковью, и с ее патриархом, так и не ставшим значительной политической фигурой в православном мире.

Петр решает инкорпорировать русскую церковь в государственный аппарат создаваемой им империи. Он никоим образом не хочет повторить ошибку византийских императоров, терпевших при себе патриархов, разделявших с ними духовную власть. В создаваемой им империи светская и духовная власть должна быть только у императора, все остальные ему безусловно подчиняются. После смерти патриарха Адриана Петр поначалу ограничивается тем, что не дает разрешения на избрание нового патриарха, а назначает местоблюстителя патриаршего престола Стефана Яворского. Очевидно, что в то время у него еще не оформилась ни политическая концепция того, что он хотел бы сделать с церковью в организационном порядке, да и не видит пока Петр среди церковных иерархов людей, готовых стать его помощниками в этой реформе, способных богословски и догматически обосновать необходимость и правильность этой реформы, чтобы ее приняли не только в России, но и во всем православном мире. То есть Петр не оставляет мысли о том, что рано или поздно Россия станет новой Византией или Третьим Римом и потому не спешит вмешиваться во внутренние догматические и обрядовые вопросы церкви. Церковь должна не просто согласиться, но должна сама обосновать свою собственную реформу и должна сама проводить ее в жизнь сверху вниз.

Помимо этого, сама структура нового русского государственного устройства - структура империи - как в политическом, так и в социально-экономическом смысле у Петра находилась в процессе становления. Собственно, новую русскую церковь «без патриарха» еще некуда было «вставлять» - для нее не только еще не оформилась ячейка, но и самой структуры этих ячеек пока еще не было. Поэтому Петр «медлит» с реформой церкви как института целых 21 год. Церковь в это время не погружена в безвластие - у нее есть местоблюститель. Стефан Яворский в принципе одобряет реформы Петра, понимая их необходимость и обусловленность, но все-таки вопрос о взаимодействии с Западом остается достаточно острым, особенно в том, что касается внедрения элементов западной культуры в стиль русской жизни, особенно жизни высшего сословия. Петр понимает, что Яворский ему не союзник в этой реформе.

Дело сдвинулось с мертвой точки лишь когда Петр после Полтавской победы познакомился с Феофаном Прокоповичем. Феофан был преподавателем поэтики, риторики, философии и богословия в Киево-Могилянской академии и по поручению Петра сочинил панегирическую проповедь по случаю Полтавской битвы. [Википедия. Феофан (Прокопович): https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A4%D0%B5%D0%BE%D1%84%D0%B0%D0%BD_(%D0%9F%D1%80%D0%BE%D0%BA%D0%BE%D0%BF%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87)] Таким образом Петр заручился поддержкой малороссийского духовенства, которое знало не понаслышке, что означает постепенный захват земель западными державами - что он означает именно для русской православной церкви - постепенный переход в католичество под власть Папы Римского. Именно малороссийское духовенство, епископы - выходцы из западных земель, стали основными проводниками церковной реформы Петра.

Еще один аспект, наложивший, по-видимому, свой отпечаток на церковную реформу, был определен делом царевича Алексея. Не вдаваясь в подробности данного дела, проясним лишь факт участия в нем духовенства: «По приезде в Россию в янв. 1718 г. А. П. был арестован и заключен в Петропавловскую крепость. К следствию было привлечено много духовных лиц во главе с еп. Ростовским Досифеем (Глебовым), но в основном они проходили по «суздальскому делу» о «потакании» старице Елене - царице Евдокии, к-рая вела в стенах мон-ря светскую жизнь и даже имела любовника. Следователи стремились завести дело о заговоре А. П. с участием духовенства, но ничего, кроме общих и случайных разговоров насчет восстановления церковной и светской «старины», даже с помощью пыток узнать не удалось. Царевич был приговорен назначенным царем судом к смертной казни. Высшие иерархи, входившие в суд, дали уклончивое заключение по делу и отказались подписать смертный приговор, что было шагом по тем временам весьма мужественным». [Православная Энциклопедия. Алексей Петрович: www.pravenc.ru/text/64546.html] Иными словами, мы опять видим негласное сопротивление воле царя, реформам и новшествам Петра. Интересно, что епископ Ростовский и Ярославский Досифей своей быстрой церковной карьерой был обязан не кому-нибудь, а князю Александру Даниловичу Меньшикову. Тем не менее, Досифей принадлежал «к партии несочувствовавших нововведениям Петра І. Приобрёл доверие бывшей царицы Евдокии Фёдоровны, с которой вероятно был знаком ещё с молодости». [Википедия. Досифей Глебов: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%BE%D1%81%D0%B8%D1%84%D0%B5%D0%B9_(%D0%93%D0%BB%D0%B5%D0%B1%D0%BE%D0%B2)]

При этом, на Соборе, который лишил его епископского звания, Досифей заявил об антипетровских настроениях в народе: «Посмотрите и у всех что на сердцах? Извольте пустить уши в народ, что в народе говорят». [Википедия. Досифей Глебов: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%BE%D1%81%D0%B8%D1%84%D0%B5%D0%B9_(%D0%93%D0%BB%D0%B5%D0%B1%D0%BE%D0%B2)] Как Петр мог расценить такие речи из уст епископа Ростовского - что народ выступает против петровских реформ и церковь, по крайней мере, в лице отдельных ее представителей поддерживает, а может даже и подогревает эти настроения. Вряд ли Петр рассматривал случай с Досифеем как единичный или из ряда вон выходящий. Он прекрасно понимал, какую мощную и сплоченную корпорацию представляла из себя церковь. Поэтому то, что было сказано одним из представителей этой корпорации, расценивалось им так - что у глупого на языке, то у умного на уме. Да, остальные архиереи молчали, но Петр чувствовал, что, за малым исключением, это было молчание «против» его реформ. И он понимал, что если кардинальным образом не изменить политическое соотношение между государством и церковью, то нет никаких гарантий того, что после его смерти церковь не возглавит анти-реформистское движение.

Поэтому Петр, в конечном итоге, принимает политическое решение - государство должно поглотить церковь, сделать ее своей функциональной структурой и уже в этом качестве преобразовывать и себя, и церковь, делая из нее инстанцию не только духовную, но и инстанцию просвещенческую, и даже благотворительную. Таким образом, Петр решает ликвидировать дуализм светской и духовной власти в России, но светская власть при этом полностью подчиняет себе церковную.

Петр привлекает Феофана Прокоповича к написанию манифеста реформы и написанию «Духовного регламента». Феофан Прокопович проповедовал цезаропапизм и считал, что император является понтификом, то есть епископом над всеми епископами и главой не только над мирским чином, но и над духовенством, с этой целью он написал книгу «Розыск историческии, коих ради вин, и в яковом разуме были и нарицалися императоры римстии, как язычестии, так и християнстии, понтифексами или архиереами многобожнаго закона; а в законе христианстем, христианстии государи, могут ли нарещися епископи и архиереи, и в каком разуме» [Феофан (Прокопович) «Розыск историческии, коих ради вин, и въяковом разуме были и нарицалися императоры римстии, как язычестии, так и християнстии, понтифексами или архиереами многобожнаго закона; а в законе христианстем, христианстии государи, могут ли нарещися епископи и архиереи, и в каком разуме». Санкт-петербург: Печатано в Санктъпитербургской типографии, 7 июля 1721], в которой теоретически обосновал цезаропапизм. Идеология цезаропапизма Феофана о том, что император является не только главой государства, но и главой поместной церкви стала идеологией Православной Российской Церкви в так называемый Синодальный период в 1700--1917 годы.