Анализ религиозных и философских аспектов учения С. Керкегора. Разбор текстов третьего периода творчества датского теолога, его экзистенциальной трактовки христианства. Керкегоровская этика и ирония, размышления автора о взаимоотношениях Бога и человека.

10. «Деяния любви» (1847)

Постепенно образ гонимого пророка приобрёл морально-теологическое разрешение. Он вырос в исследование мотива любви, держащейся на абсолютном безразличии к особенностям своего объекта. В сентябре 1847 г. Керкегор издал под своим именем трактат «Деяния любви» - книгу, почти не замеченную современниками и вызвавшую наибольшее число споров и полемических комментариев впоследствии. В трактате развивался тезис о том, что совершенная любовь - т. е. любовь к своему ближнему, берущая за образец любовь Христа к человечеству и долженствующая стать примером и для христианина, - это любовь, уничтожающая все различия. Она стирает не только природные и социальные несходства, отдаляющие людей друг от друга, но и индивидуальные черты, отличающие и тем самым выделяющие возлюбленного из числа ему подобных.

Сила любви, таким образом, заключена в степени её автономности и односторонности: «Эротическая любовь определяется своим предметом; дружба определяется своим предметом, и только любовь к ближнему определяется самой любовью. Поскольку “ближним” может быть любой человек, любой без исключения, этот предмет теряет все свои отличительные особенности. А это значит, что настоящая любовь узнаётся лишь по тому, до какой степени её предмет лишается сколь-нибудь определённых особенностей; иными словами, эта любовь узнаётся только любовью. Но в этом и состоит наивысшее совершенство любви!» [36, s. 75]. Керкегор заключает, что наиболее совершенная любовь - это любовь к умершим, ибо: «Смерть стирает все различия, а предпочтение всегда связано с различиями» [36, s. 75].

В «Деяниях любви» Керкегор следовал посылу, показывающему оборотную сторону смешения религиозного послания с социальной критикой - посылу о непримиримости христианства и «мира». Бог, будучи условием того, в чём человек - как существующий - должен быть бесконечно заинтересован (вечное блаженство), требует к себе, по Керкегору, «абсолютного отношения».

Парадокс, заключённый в этих словах, продолжает керкегоровский призыв к человеку - «экзистировать», т. е. реализовывать себя именно как существующего («Заключительное ненаучное послесловие») и при этом - исповедовать христианство как религию «не от мира сего», но «принадлежащую другому миру» [36, s. 134), «не желающую никаких изменений во внешнем... но желающую только одного: произвести изменение бесконечного во внутреннем бытии» [36, s. 139]. Отсюда - кер- кегоровское осознание благой вести не просто как «абсолютного требования», но прежде всего как требования к самому себе исполнить свою писательскую задачу - «стяжать такое место, чтобы Бог мог на него сойти» [33, s. 416]. Этим объясняется его постоянная адресация не к публичному огосударствленному человеку - продукту политических и социальных доктрин, а к своему мысленному адресату - «одиночке», единственно способному, по Керкегору, воспринять благую весть. Абсолютизация одиночества как следствие этой установки много раз становилась предметом острой критики мыслителей XX в. Заявление Кер- кегора, что природа и социальный, «христианский мир» (Christenheden) - ложные основания спасения, а человеческая укоренённость в мире - лишь следствие первородного греха и сама по себе греховна, служили поводом для обвинений философа в извращении христианства (этический упрёк М. Бубера: «Бог пожелал, чтобы мы через Регин, которых он создал, пришли к нему, а не через отречение от них.

Отдаляясь от предмета, мы его теряем; в этом случае любовь, не имеющая предмета и создающая предметность лишь исходя из полноты человеческого духа (что и называется Богом), - такая любовь повисает в воздухе» [2, с. 331]). Т. Адорно, чья критика имела под собой политическую подоплёку, обличал регрессию керкегоровского «христианства» в демонизм и язычество [12, s. 417-418]; вместе с тем Адорно признавал остропроблемное поле христианского понятия любви, открытое Керкегором, и поддерживал его идею, что настоящая любовь «свободна от всякого обмена, от всякого “возмещения”» [12, s. 427]. Открытую Керкегором и отмеченную Адорно парадоксальную взаимозависимость единичного и всеобщего сочувственно развивал Ж. Деррида в работе «Дар смерти»: парадокс любви в том, что она, будучи нацелена на индивидуальное и только индивидуальное, поднимает индивида до уровня всеобщего, на котором и располагается настоящая человечность. «Эти сингулярности (т. е. те, на кого направлена любовь. - Д.Л.) представляют других, или абсолютно другую форму инаковости: другого в единственном числе или нескольких других людей, но также и места, животных, языки. Как вы оправдаете тот факт - а это именно так и никак иначе, - что вы жертвуете всеми кошками в мире ради той кошки, которую кормите по утрам из года в год, в то время как другие умирают от голода каждую минуту? Не говоря уж о других людях?.. При том, что вести себя именно так, как мы себя ведём, - это наш долг?» [15, р. 71]. В 1848 г. Керкегор получил разрешение на чтение проповедей в главной церкви Копенгагена - Вор Фруэ Кирке; сохранились воспоминания о проповеди 1 сентября. В том же году он выпустил сборник «Христианских речей» и газетную статью, посвящённую актрисе Йоханне Л. Хейберг - «Критика и кризис в жизни актрисы». 1849 и 1850 годы были отмечены двумя произведениями, дающими ключ к керкегоровскому пониманию христианства. Оба были изданы под псевдонимом Анти-Климакус, означавшим, с одной стороны, замысел Керкегора противопоставить «Йоханнесу Клима- кусу», т. е. интерпретатору христианства в культурно-теоретической перспективе, позицию лица, способного практически реализовать религию Богочеловека. С другой стороны, приставка anti- (ante-) в новом псевдониме (означавшая «до» или «перед» Климакусом) обещала более глубокое и основательное раскрытие темы.

Продолжая проблематику «Понятия страха», Керкегор исследовал возможности поднять отдельное душевное состояние (страх, скука, тоска) до уровня экзистенциальной, т. е. религиозно разрешаемой, ситуации. Отчаяние (предмет трактата «Болезни к смерти», изданного 30 июля 1849 г.) и уязвлённость («Упражнение в христианстве», изданное 25 сентября 1850 г.) теперь были увидены не как реакции «естественного» человека, поверхностно знакомого с христианским вероучением, а как состояния, внедрённые в самую сердцевину христианской веры.

11. «Болезнь к смерти» (1849)

В продолжение вопроса, поставленного Йоханнесом Климакусом, - может ли исторический человек быть вместилищем для вечного блаженства - Анти-Климакус предпринял радикальный пересмотр постулатов христианской догматики и прежде всего представления, что рай (мир до грехопадения) и ад (порождение битвы Бога с сатаной) замкнуты в космических границах или же психических - как внутренне переживаемые состояния. Извечному образу адских мук в загробном мире теперь предлагалось другое толкование - постоянно возобновляемого грехопадения в культурноисторической перспективе. Тема ничто как причины человеческой свободы, начатая в «Понятии страха», переросла в тему нигилизма (свободы) как современного состояния человечества. Прижизненное переживание человеком своей смертности мыслилось теперь не с генеалогической точки зрения (как следствие отпадения человека от Бога), а как то, что человек производит сам - но повинуясь не природе, а требованию истории. Как и христианство, конгениальное ему явление - нигилизм (в форме отчаяния) продумывался в трактате как историческое событие.

Одновременно отчаяние, в понимании Керкегора, - это теологическая категория. Никакая из форм отчаяния не является простым пассивным состоянием ума и чувства, но всегда - сопротивлением, иногда малозаметным и несознаваемым, а чаще - внятным и осознанным непринятием чужого в себе, разрастающимся (по эмпирическому наблюдению Керкегора) до атеизма. Собственно, гипотеза Бога как извечного духовного антагониста человека лежит в основе всего трактата, начиная от первых глав - о самой распространённой форме отчаяния, когда человек, отчаявшись в неумении быть самому (например, из-за неспособности стать тем, кем хочется), стремится избавиться от своего «Я». Далее, в главах об «отчаянии-вызове», присущем сильной и упрямой натуре, когда человек стоит на своём, потому что не может поступить иначе.

Безволие - самоутверждение - и, наконец, синтез: богоборчество; в последней и кульминационной главе трактата разбирается, как бунт против Бога вытекает из отчаяния в самой дерзкой и наступательной форме - «отрицания христианства modo ponendo и объявления его неправдой» [9, с. 344]. Соперничество с Богом представляется Анти-Климакусу не просто извращением природы или заблуждением ума. Оно - сама историческая ситуация, не объективный процесс, а действие гипертрофированной воли, имеющей политическое направление - изменить мир.

В споре с гегельянцами, приветствующими превращение теологии в фактор политики, Керкегор называет христианство, принявшее такой оборот, отрицанием духа. Но вместо того чтобы пасторски заговаривать людей, примиряя их с несуществующим Богом (поскольку благостные представления церкви о духовной жизни, как считает датский философ, имеют такое же отношение к Духу, как картонное изображение - к реальности), он предпочитает исходить из очевидного и считать действительностью отсутствие Бога или Его отрицание.

В признании этой правды он усматривает больше христианства, чем в пасторских проповедях. В отчаянии Керкегор видит не только историческую форму нигилизма - дополняющую ряд смыслов, которые уже слышала в этом слове эпоха (господство естественнонаучного мировоззрения или, как у романтиков, торжество иронии, превращающей мир в условность) и с которыми веку ещё предстоит встретиться.

Отчаяние для Керкегора - это повод для бесстрашной встречи с тем, что есть, ибо с таким нигилизмом бесполезно «бороться». Его невозможно «преодолеть» или «отбросить», представив христианство лишь эпизодом, который переживает европейский дух в качестве одного из этапов своего развития (как это сделают позднее Ф. Ницше и В. Дильтей). Бунт, или «уязвлённость» (Forargelse; в рус. пер. «возмущение»), христианством в форме отчаяния входит в его существо. Оно идёт, по Керкегору, из отвержения Бога в самом себе. Его вызывает непереносимый внутренний конфликт между идеей абсолютного всемогущества Бога и гипертрофированной самостью - т. е. моральной и религиозной ответственностью, возлагаемой на человека модерном. То, что христианство не опосредуется публичностью, так как подступает к существу человека ближе, чем любое политическое предприятие, показывает размах отчаяния, овладевшего человечеством.

Как симметричное отчаянию мыслится у С. Керкегора и спасение: «Блаженство христианина - в возможности исцеления от отчаяния» [9, с. 257]. Эта возможность напрямую увязывается с верой в Бога, определённого как «абсолютное возможное, или же, наконец, чистая возможность» [9, с. 275]. В контексте трактата это означает отсекание перспективы Бога как действительности человеческого существования, поскольку это видение противоречило бы постулату о человеческой свободе. Верить в возможное с таким же яростным упрямством, с каким «Я» отстаивает себя («Верить в свою гибель невозможно. Понимать же, что по-человечески это гибель, и одновременно верить в возможное - это вера» [9, с. 276]), указывает на то, что Керкегор ставит человеческое упрямство выше, чем надежду на чудо.

Представляя отчаяние как многократно умножающийся грех, когда оно обнаруживается в человеке в виде упрямства или озлобленности на то, что противоречит его воле, Керкегор проникновенно и почти с сочувствием описывает разнообразные проявления упрямства и негодования, видя в решимости отстоять себя во что бы то ни стало («желании быть собой») торжество духа в человеке. Констатируя, что гипертрофированная самость, которая вызвалась конкурировать с Христом из чистого желания войны между человеком и Богом, достойна проклятья, Керкегор завершает трактат апологией возмущению.

12. «Упражнение в христианстве» (1850)

Трактат (сопровождённый предуведомлением «От издателя», гласившим: «В этом начатом в 1848 году сочинении псевдонимный автор предъявляет к христианину требования, доведённые до высот идеала») был построен как назидательный и одновременно проблематизирующий комментарий к евангельскому стиху: «Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас» (Мф. 11:28).

Широта этого обещания и человеческая возможность откликнуться на призыв Христа составили центральную апорию книги - ведь в христианстве, бывшем в глазах Керкегора исключительно личным усилием и, при всей опасной двусмысленности этого выражения, личным делом каждого человека, путь к Богу представал усилием на грани возможного. Это убеждение вытекало не только из неверия философа в социальное (церковное) устроение спасения и из его критического отношения к попыткам научного объяснения религиозной веры.

Среди препятствий, создаваемых пропастью между Богом и человеком и служащих непреодолимой преградой для ума и души, Керкегор отводил особое место самому парадоксу вочеловечения Иисуса Христа («Христианство - это когда отдельный человек - Бог, а вот именно этот отдельно взятый человек - Богочеловек» [24, s. 92]). Этот парадокс, по Керкегору, не разрешим никаким естественным человеческим усилием, будь то работа мысли или напряжение чувств, но именно он составляет сердцевину религии спасения.

Экзистенциальную ситуацию, соответствующую этому парадоксу и служащую важнейшим свидетельством истинности христианства, Кер- кегор характеризует как «соблазн» (Forargelse, служившее переводом новозаветного слова “skandalon” и означавшее, в керкегоровском контексте, также «скандал», «уязвлённость» или даже «оскорбленье»; впервые развёрнуто в: [6, с. 53]; перевод С.А. Исаева - «возмущение»). В «Упражнении в христианстве» «знаком соблазна» выступает сам Христос (Керкегор ссылается здесь на выражение из Лк. 2:34 “semeion antilegomenon”, т. е. «знак противоречия»; см.: 24, s. 129f]) - и не только потому, что от Него исходит невозможное требование подражания близкому и одновременно недоступному Богу.

Парадокс Богочеловека был и остаётся «скандалом» и для учеников и современников Иисуса, и для последующих поколений. Но если в «Философских крохах» Керкегор останавливался на этом открытии, не предлагая ничего большего, кроме признания: вочеловечение Бога есть «исторический факт, который существует только для веры» [6, с. 99]), то словами Анти-Климакуса: «Из истории о Нём ничего нельзя узнать - как о Нём во - обще нельзя ничего знать. Он не хочет, чтобы о Нём по-человечески судили по результатам его жизни; Он был и хочет оставаться знаком соблазна (Forargelsens Tegn) и предметом веры» [24, s. 38], - Керкегор сообщал уже нечто другое. «Анти-Климакус» был обещанием показать, что только в недоступном можно найти спасение.

Керкегор отвергал не только естественные - «физико-телеологические», «космологические» (в философских терминах того времени), эстетические (включающие церковный антураж, музыку, искусство) или социально организованные подступы к спасению. Керкегоровское «христианство» - это отсечение всякой видимой святости. Как сам Христос в изображении Анти- Климакуса, верующий - инкогнито в мире; религиозность, какой её мыслит Керкегор, не имеет внешних форм проявления. События душевной жизни, переживаемой сугубо внутренне (“i Inderligheden”), которые связывают верующего с Богом, даже не психологизируются - в том смысле, какой вкладывает в психическое переживание рациональная психология. О религиозном переживании керкегоровского Бога противосмысленно спрашивать - существует ли его предмет и каков он. Этот Абсолют весь - отношение к нему.

Христа, по Керкегору, можно воспринять только как «знак противоречия» - или соблазна [24, s. 135f]. Он - провокация взаимно противоположных душевных движений, раздирающих душу человека. Одновременно знак и первообраз (Forbillede), он требует имитации, будучи по своему существу неподражаемым. Хотя он и именуется знаком, в увлекающем за собой действии этого знака одновременно заключено и отталкивание.

Знак, единственная цель которого «обнаружить сердечные намерения» (1Кор. 4:5, цит. в: ibid., s. 137), он высвечивает только самого глядящего - слабого и немощного человека, к которому распятый Бог и обратил свой призыв «Ко мне!». Поскольку в природном мире Он выступает как знак соблазна (потому что сам держится только человеческой нуждой), о Нём можно сказать, что Он существует только для веры. Следующая важная мысль книги была развёрнута как комментарий к стиху «Блажен, кто не соблазнился обо мне» (Мф 11:6; см.: 24, s. 87ff). Здесь Керкегор выступает адептом идеи, что подлинное блаженство и спасение христианина заключено в неуязвимости перед лицом такого соблазна. И поскольку по отношению к Богу «можно занять лишь одно из двух положений: или верить в него, или соблазниться о нём» [24, s. 54], вера должна стать для христианина не переживанием в духе пиетизма или предметом умозрения в духе гегельянской теологии, а действием - чей результат, впрочем, не виден в естественном мире.

13. Размышления о писательстве («О моей писательской деятельности», «Книга об Адлере» и др.) и авторская стратегия Керкегора в 1847-1855 гг. Последние месяцы жизни

Мысли, которые продумывал С. Керкегор в «Упражнении в христианстве», были очевидно провокационными в глазах «христианского мира»; это заставило его в те же годы окончательно прояснить для себя и читателя свои писательские принципы - в частности, обозначить разницу между литератором и религиозным подвижником.

Размышления о выборе стратегии прямого и косвенного сообщения, проблематизирующей самого субъекта (основание) высказывания, Керкегор собрал в составе сборника «Точка зрения на мою писательскую деятельность» (книга вышла в свет посмертно в 1859 г. при посредничестве его старшего брата пастора Петера Кристиана Керкегора), часть опубликовал в августе 1851 г. под заголовком «О моей писательской деятельности». Параллельно с этими размышлениями в «Книге об Адлере» (создана в 1846-1847 гг., опубликована посмертно в 1872 г.), в тексте «О различии между гением и апостолом» (вошёл в состав «Двух малых этико-религиозных трактатов», изданных в мае 1849 г.), а также в многочисленных дневниковых записях 1848-1854 гг. Керкегор осмыслил проблему авторства на другом уровне - с точки зрения христианства. Как говорить о Христе? Получает ли религиозная речь особый статус оттого, что претендует на безусловную авторитетность? И если истинное христианство - это жизнь в подражании Христу, то как его выразить на уровне коммуникации?

В поисках ответа на вопрос, чем отличается субъект религиозного сообщения от субъекта назидательного, т. е. личного, и художественного, философского и научного высказывания, говорящих сами за себя, Керке- гор ввёл в рамки своего понимания христианства нового персонажа. В подражание Богочеловеку этот «автор» (названный у Керкегора «апостолом») был призван к парадоксальной задаче - разделить неразделимое, раскрыть пастве тайну Откровения, повести за собой людей. Его отличие от «гения», т. е. писателя, говорящего безавторитетно (uden Myndighed; см.: [31, s. 32 и мн. др.]), каким философ считал себя в первую очередь, состояло в том, чтобы снять разрыв между словом и поступком.

По Керкегору, авторитет «апостола» в XIX в. обеспечен лишь весомостью слова. И если религиозное проистекает из того же «внутреннего отношения» (Inderlighed), через которое сказывается сама экзистенция, логично предположить, что в горизонт этого отношения входит и сам Бог, и в нём Он берёт слово. Заинтересованность в Его бытии (а не признание объективно сущего) Керкегор называет верой. Не только вера, отношение - само событие спасения должно раскрыться в речи. Встреча с Богом - тот случай, когда событие и его описание должны встать вровень.

Таким энергичным утверждением Бога и является речь «апостола». Отвечая Его присутствию, она действует как божественная команда. Причём «апостол» не просто скрывает свою личность подобно писателю, скрывающему своё авторство под псевдонимом. «Апостол» - марионетка (по определению Мартина Туста [39]), лишённая личности, поскольку его речь уничтожает различие между субъектом и предметом высказывания. Он сам есть слово, ставшее поступком, хотя на взгляд извне его невозможно отличить от зомби или сумасшедшего. Он ставит себя вне критики; его суждения - необходимые, т. е. «аподиктические» [23, s. 78]; то, что они - от Бога, преподносится с непреложностью, которой не симметрично никакое отрицание. «Так как же тогда апостолу доказать, что он наделён авторитетом? Если бы он и правда мог это доказать, он не был бы никаким апостолом. Другого доказательства, кроме собственных заявлений (Ud- sagn), у него нет. И ведь это правильно, ведь в противном случае верующий бы вступал с ним в прямое, а не в парадоксальное отношение. В трансисторических отношениях между человеком и человеком qua человеком авторитет узнаётся по власти, которая его сопровождает.

Однако у апостола нет другого доказательства, кроме собственных заявлений, и ещё, пожалуй, того, что он с радостью готов сколь угодно страдать за свои слова. Его речь будет краткой: “Я призван Богом. И что хотите со мной делайте, бейте меня, преследуйте, но я повторю только то, что сказал: я призван Богом. На вас будет лежать вечная ответственность, если вы причините мне хоть что-нибудь”» [23, s. 81-82].

Апостол - это агент прямого, т. е. подчиняющего, высказывания. И если (пример Керкегора) кандидат теологии Петерсен говорит: «Вечная жизнь существует», - и Христос говорит то же самое - «оба утверждения с эстетической точки зрения одинаково хороши. И всё же здесь имеется вечное качественное различие!» [23, s. 82]. Слово Христа, в отличие от слова кандидата Петерсена, - повеление жить по Его слову. Соответственно, речь апостола, повторяющая божественную команду, устроена иначе, чем речь остальных. Её цель - разыграть это повеление, войти в него, словно в роль, повторить его в действии. Но её акции - не перформативы в смысле классической лингвистики (типа «прошу» или «обещаю»). Речь апостола утверждает положение вещей не силой его личности, а отказом от неё. Что «религиозный писатель» - не тот, кто пишет произведения на религиозную тему, а тот, кто, подобно апостолу или мученику, примеряет к себе участь человека, готового пожертвовать благополучием, здоровьем и, если надо, жизнью за свои убеждения, Керкегору случилось подтвердить спустя несколько лет. В 1852-1853 гг. он продолжает делать обширные дневниковые заметки, не отдавая ничего из записанного в печать. Однако в самом конце 1854 г. он публикует статью, написанную с осознанным намерением произвести скандал в Датской церкви. Толчком послужил некролог нового главы Датской церкви епископа Х.Л. Мартенсена по поводу смерти прежнего предстоятеля Мюнстера. Керкегора привело в негодование, что Мартенсен назвал своего предшественника «свидетелем истины», проигнорировав, что в Новом Завете эпитет «свидетель верный», или “martys”, т. е. «мученик», традиционно выступает как наречение самого Спасителя.

Много лет тлевшее в Керкегоре, но скрываемое ради памяти об отце, дружившем с Мюнстером, возмущение против человека, олицетворявшего в его глазах «мирское христианство», теперь получило в лице его преемника новый объект для атаки.

С декабря 1854 г. по май 1855 г. Керкегор опубликовал 18 памфлетов против Мартенсена в «Фэзелэнет» (в числе которых: «Был ли епископ Мюнстер “свидетелем истины”?», «Христианское служение или почитание Бога за дурака?», «О том, что молчание епископа Мартенсена - в христианском смысле (1) не имеет оправдания, (2) комично, (3) тупоумно, (4) более чем в одном отношении достойно презрения» и др.). С мая Керкегор, не желая быть связанным сроками издания нерегулярно выходившей газеты, начал выпускать собственный бюллетень под названием «Момент» (“0ieblikket”), в котором публиковал несколько статей за один приём; всего с мая по октябрь вышло девять выпусков, включавших, в общей сложности, 71 статью. «Момент» содержал не только разоблачительные материалы вроде озаглавленного «В мирском христианстве все христиане; Если все христиане, то христианства Нового Завета eo ipso больше нет; Это, воистину, невозможно» или «О том, что пасторы - людоеды, и притом в самом отвратительном смысле». Большое место занимали в «Моменте» также морально-религиозные наставления и проповеднические комментарии к Новому Завету, выдержанные преимущественно в тоне прошлых лет. В августе 1855 г. Керкегор издал проповедь, прочитанную за четыре года до этого в Кастелькиркен и озаглавленную «Неизменяемость Бога». 25 сентября 1855 г. он начал делать запись под заголовком: « Назначение этой жизни - христианское». «Назначение этой жизни - дойти до высшей степени жизненной пресыщенности. Тот, кто, дойдя до этого пункта, пребывает теперь в твёрдой уверенности, что это Бог из любви его довёл до этого пункта, тот, в христианском смысле, сдал экзамен на жизнь и дозрел для вечности. Я появился на свет благодаря преступлению, и явился я вопреки Божьей воле. Вина, которая хотя и в некотором смысле и не является лично моей, всё же делает меня преступником в глазах Бога, такова: давать жизнь. Наказание соответствует вине: лишиться всякого желания и радости жизни, дойти до высшей степени пресыщенности жизнью...» [34, s. 695]. Это незавершённое признание было последним, что написал Керкегор. Незадолго до этого, 2 сентября, с ним прямо на улице случился удар, после которого он был доставлен в госпиталь Фредерика. 11 ноября Сёрен Керкегор скончался от паралича спинного мозга, отказавшись принять последнее причастие. Благодаря хлопотам старшего брата его отпели в главном соборе Копенгагена и похоронили в семейной могиле с соблюдением всех необходимых ритуалов.

14. Рецепция философии С. Керкегора

До конца 1860-х гг. известность Керкегора была главным образом следствием его «атаки на церковь» и не выходила за пределы Скандинавии. В то же время с середины 1860-х предпринимались попытки научного описания его рукописного архива; к концу XIX в. усилиями Г.П. Барфота при содействии брата Керкегора была опубликована значительная часть дневников и записных книжек. Уже в 1860-70-х гг. религиозные идеи философа были введены в художественный контекст эпохи модерна. Важную роль в популяризации образа Керкегора сыграла книга Г. Брандеса «Керкегор: Критический портрет в главных чертах». В последние десятилетия XIX в., когда философия перестала заниматься конструированием безличных систем мира и её задачей стало описание ситуаций человеческого опыта, идеи датского философа начали вписываться в историю философской психологии и антропологии. Традиция рассматривать творчество С. Керкегора в сопоставлении с другими влиятельными фигурами тех лет, прежде всего Ф. Ницше, У Джеймсом, Н. Гартманом, стала общепринятым методологическим приёмом и закрепилась на долгие годы.

В 1-й четверти XX в. благодаря систематизированным исследованиям архива Керкегора и изданиям первоисточников начался новый период в освоении его наследия. В 1-ой половине XX в. большинство его произведений было дважды переиздано в составе многотомных «Собраний сочинений» (1901-1906; Idem. 1920-1936); тогда же было подготовлено первое многотомное издание немецких переводов (Gesammelte Werke. 19091922). Новое издание дневниковых записок и черновиков Керкегора (Pap. 1909-1948) и переводы отдельных частей этого издания на немецкий язык кардинально изменили его образ в философской публицистике. С одной стороны, усилиями переводчиков и комментаторов труды Керкегора, в особенности дневники и записные книжки, стали мировым достоянием и предметом философского анализа; с другой стороны, интерес издателей к интимным сторонам жизни мыслителя предопределил формирование ещё одного устойчивого, но методологически неоднозначного подхода к его наследию - привычки сводить его идеи и философские тезисы к индивидуалистическим и антисоциальным установкам, возникшим из особенностей его семейной истории и частной жизни.

Опыт Первой мировой войны, модернистские и авангардные течения в культуре, а также зародившийся в конце 1910-х гг. в рамках экзистенциализма интерес к «пограничным ситуациям» обусловили «второе рождение» философии Керкегора. Он был объявлен предтечей умонастроений XX в. Ужас, тоска, скука стали не просто повседневностью «потерянного» поколения, но и продемонстрировали, ввиду нового прочтения Керкегора, своё главное качество - обнаруживать феноменально данную границу экзистенции. Это прочтение утвердило философскую значимость трудов датского философа в глазах мыслителей XX в. В это же время складывается тенденция представлять размышления Керкегора в виде законченной теории. Благодаря работам К. Ясперса, прежде всего «Психологии мировоззрений» (1919), в Керкегоре стали видеть философа, размышлявшего о человеческом бытии, или «экзистенции», как о фундаментально-онтологической проблеме.

Экзистенциальная философия широко использовала словарь понятий, разрабатывавшихся в сочинениях Керкегора: «страх», «выбор», «прыжок», «парадокс», «абсурд» и т. п.

Однако имел место и обратный процесс «опрокидывания» на мышление Керкегора категорий философии XX в. и приписывания ему концепций, отсутствующих в его работах, например представления об «экзистенциальной философии» как о целостной мировоззренческой системе. К Керкегору возводили характерное для 1-й половины XX в. убеждение, что истина о человеке обретается лишь через противопоставление субъективного «переживания» объективному научному познанию, опредмечивающему человека и фатально упускающему из виду его экзистенцию. Полемика философа с датскими гегельянцами была представлена как принципиальное непринятие рационализма в целом, а антитеза «экзистенции» и «системы», которой заручался экзистенциализм для подтверждения неуловимого характера человеческого бытия, позволяла отнести Керкегора к иррационалистам.

Вследствие стремления экзистенциалистов поставить в центр философской проблематики человека, каким он себя находит в непосредственности своего бытия, подлинное своеобразие Керкегора нередко игнорировалось. Пытаясь заново выделить это своеобразие, М. Хайдеггер призывал не смешивать свойственную С. Керкегору психологическую и религиозную интерпретацию экзистенции с фундаментально-онтологической, заявляя: «Керкегор не философ (Denker), а религиозный писатель, причём не один среди многих, а единственно сообразный судьбе своей эпохи» [18, S. 249].

Противопоставление Керкегора Гегелю имело важные последствия для изучения датского философа вплоть до конца 1960-х гг., задавая чрезвычайно широкое поле, где соседствовали друг с другом весьма разнообразные позиции, с которых оценивалось его творчество. В рецепции Керкегора во Франции большую роль сыграла книга Л. Шестова «Киргегард и экзистенциальная философия» (1939).

Во французской предвоенной и послевоенной мысли идеи Керкегора интерпретировались с точки зрения неогегельянства, как, например, у Ж. Валя в сочинении «Керкегориан- ские размышления» (1938); религиозного экзистенциализма, например в сочинении Ж. Маритена «Краткий трактат об экзистенции и экзистиру- ющем» (1947) и Г. Марселя «Проблема человека» (1955); атеистического экзистенциализма, например в трактатах Ж.-П. Сартра «Бытие и ничто» (1943) и А. Камю «Миф о Сизифе» (1942). К середине XX в. для большинства исследователей стало очевидно, что учение Керкегора слишком многолико и неоднозначно, чтобы отнести его к какой-то определённой философской школе. Однако требование рассматривать его работы неотделимо от его личности и подходить к мировоззрению Керкегора как к сложному «комплексу проблем» (см.: [38]) обнаружило больше противоречий и лакун, чем ясности в понимании Керкегора.

В 1920-х гг. религиозные идеи философа привлекли внимание молодых протестантских теологов - издателей журнала “Zwischen den Zeiten” («Между временами»), отвергавших постулаты протестантской либеральной теологии и оспаривавших «естественность» человеческой религиозности. К. Барт, Р. Бультман, П. Тиллих и др. сторонники диалектической теологии находили в сочинениях С. Керкегора призыв утвердить права и масштаб отдельной личности, какими она никогда прежде не обладала, и построить богословие на коммуникации, т. е. в расчёте на то, что религиозная истина обращена к публичному человеку, потерявшему Бога, и призывает его вернуться к Богу через осознание собственной единичности. Изучение философского наследия Керкегора продолжилось в конце XX - начале XXI вв. Новый этап был связан с реорганизаций Датского Керкегоровского общества (основано в 1948 г.) и выделением из него в 1994 г. Центра Керкегоровских исследований при Копенгагенском университете, первоначально сосредоточившего деятельность на издании полного собрания сочинений Керкегора (SKS. 1997-2013). Редакторы собрания разработали принципиально новый подход к изучению наследия философа в сравнении с принципами, реализованными в предыдущих изданиях сочинений, записок и писем Керкегора. Их целью было воссоздание целостного образа Керкегора в качестве писателя, проповедника и полемиста, а также представление его как фигуры, стоявшей в центре философских, теологических и социально-политических дискуссий по проблемам, занимавшим датское общество в середине XIX в.

Собрание включает в себя все сохранившиеся материалы, вышедшие из-под пера Керкегора, и знакомит читателей не только с произведениями, изданными им при жизни, в том числе и с газетными и журнальными статьями и рецензиями, но и со всеми посмертно опубликованными произведениями. Значительное место в SKS занимает рукописное наследие Керкегора: фрагменты незаконченных сочинений, дневники, записные книжки, черновики, письма, посвящения книг, документы биографического характера, маргиналии на полях прочитанных книг и заметки повседневного характера. SKS состоит из 28 томов, каждый из которых разделён на 2 полутома: в 1-м содержатся тексты Керкегора с аппаратом, а во 2-м - текстологические, исторические и философские комментарии издателей. Основу комментаторской работы составляет кропотливый анализ черновиков Керкегора, а её главной целью является демонстрация процесса его работы над текстами. При этом комментарий помещает тексты философа как в исторический, так и в идейный контекст, выявляя источники, стимулировавшие мышление Керкегора, а самого автора представляет не только как выдающегося и самобытного писателя, но и как «гениального читателя», ориентируясь в этом на его самовосприятие. На рубеже XX-XXI вв. обобщённое представление о С. Керкегоре как о предтече экзистенциализма и религиозного модернизма постепенно сменялось и дополнялось специализированным научным интересом к нему как к самобытному писателю и мыслителю, стремлением учесть все стороны его творчества, в том числе и такие, которые оставались малоизученными в рамках господствовавшей ранее интерпретации его через призму «истории идей».

Такой подход во многом характерен для ведущих научных изданий и исследовательских проектов современного периода. Наиболее масштабные из них - серия “Kierkegaard Research: Sources, Reception and Resources”; ежегодник “Kierkegaard Studies. Yearbook” и серия монографий под общим названием “Kierkegaard Studies. Monograph Series”; американский S0ren Kierkegaard Newsletter, выходящий 1 или 2 раза в год; серия сборников статей “Acta Kierkegaardiana”, отражающая научную активность Центрально-европейского института керкегоровских исследований.

Издания

SKS - S0ren Kierkegaards Skrifter: i 28 b. / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 1997-2013.

Pap. - S0ren Kierkegaards Papirer: i 16 b. / Red. P.A. Heiberg, V. Kuhr og E. Torsting. 2 udg. Niels Thulstrup (red). K0benhavn: Gyldendal, 1968-1978.



Список литературы

1. Бибихин В.В. Керкегор. Керкегор и Гоголь // Бибихин В.В. История современной философии. СПб.: Владимир Даль, 2014. С. 133-143.

2. Бубер М. Вопрос к Единичному / Пер. с нем. Т. Лифинцевой // Историко-философский ежегодник'96. М.: Наука, 1997. С. 320-359.

3. Гайденко П.П. Трагедия эстетизма. О миросозерцании Сёрена Киркегора // Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. М.: Республика, 1997. С. 11-207.

4. Гулыга А.В. Философское наследие Шеллинга // Шеллинг Ф.В.Й. Соч.: в 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1987. С. 3-38.

5. Керкегор С. Повторение / Пер. с дат. П.Г. Ганзена, доп. и коммент. Д.А. Лунгиной. М.: Лабиринт, 2008. 203 с.

6. Керкегор С. Философские крохи, или Крупицы мудрости / Пер. с дат. Д.А. Лунгиной, под ред. В.Л. Махлина. М.: Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы, 2009. 173 с.

7. Киркегор С. Наслаждение и долг / Пер. с дат. П.Г. Ганзена. Киев: AirLand, 1994. 504 с.

8. Кьеркегор С. Заключительное ненаучное послесловие к «Философским крохам» / Пер. с дат. С.А. Исаева, Н.В. Исаевой. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. 679 с.

9. Кьеркегор С. Страх и трепет / Пер. с дат. С.А. Исаева, Н.В. Исаевой. М.: Республика, 1993. 382 с.

10. Подорога В.А. Авраам в земле Мориа. Сёрен Киркегор // Подорога В.А. Метафизика ландшафта. М.: Наука, 1993. С. 1-167.

11. Роде П.П. Серен Киркегор, сам свидетельствующий о себе и о своей жизни / Пер. с нем. Н. Болдырева. Челябинск: Урал, 1998. 428 с.

12. Adorno T.W. On Kierkegaard's Doctrine of Love // Studies in Philosophy and Social Science. 1939-1940. No. 8. P. 417-418.

13. Billeskov Jansen F.J. Kierkegaard: introduktion til S0ren Kierkegaards liv og tжker. Rhodos: Lindhardt og Ringhof, 1992. 124 s.

14. Brandes G. Kierkegaard. En Kritisk fremstilling i Grundrids. K0benhavn: Gyldendal, 1877. 262 s.

15. Derrida J. The Gift of Death / Trans. D. Wills. Chicago: University of Chicago Press, 1995. 124 p.

16. Encounters with Kierkegaard: A Life as Seen by His Contemporaries / Ed. B.H. Kirmmse, trans. B.H. Kirmmse and V.R. Laursen. Princeton: Princeton University Press, 1996. 380 p.

17. Garff J. SAK. S0ren Aabye Kierkegaard. En biografi. K0benhavn: Gad, 2000. 740 s.

18. Heidegger M. Nietzsches Wort “Gott ist tot” // Heidegger M. Gesamtausgabe. Fr. a/M.: Klostermann, 1977. Bd. 5. S. 209-267.

19. Henriksen Aa. Kierkegaards romaner. K0benhavn: Gyldendal, 1954. 196 s.

20. Kierkegaards S0ren. Papirer: i 16 b. B. IV / Red. N. Thulstrup. K0benhavn: Gyldendal, 1968. XXI-476 p.

21. Kierkegaards S0ren. Papirer: i 16 b. B. VI / Red. N. Thulstrup. K0benhavn: Gyldendal, 1968. XXII-357 p.

22. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 1 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 1997. 744 s.

23. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 11 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2006. 593 s.

24. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 12 / Red. N.J. Cappel0m et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2008. 696 s.

25. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 15 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2012. 643 s.

26. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 16 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2012. 530 s.

27. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 17 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2000. 883 s.

28. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 18 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2001. 1006 s.

29. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 19 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2001. 1124 s.

30. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 20 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2002. 973 s.

31. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 21 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2003. 747 s.

32. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 22 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 1997. 744 s.

33. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 26 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2009. 870 s.

34. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 27 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2011. 702 s.

35. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 28 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2013. 532 s.

36. Kierkegaards S0ren. Skrifter: i 28 b. B. 9 / Red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2004. 659 s.

37. Lowrie W. A Short Life of Kierkegaard. Princeton: Princeton University Press, 1942. 271 p.

38. Thulstrup N. Problemkomplekset Kierkegaard // Det Danske Magasin. 1955. T. 3. No. 6. S. 369-380.

39. Thust M. Das Marionettentheater Sцren Kierkegaards // Zeitwende. 1925. Bd. 1. S. 18-38.



Abstract

Danish theologian and philosopher Sшren Kierkegaard

Daria Lungina Ph.D. in Philosophy, Associate Professor of History and Theory of World Culture, Faculty of Philosophy. Lomonosov Moscow State University. 119234, Moscow, Leninskiye Gory, Moscow State University, educational and scientific building “Shuvalovsky”

Kierkegaard S0ren Aabye is a Danish religious author, preacher and philosopher, forerunner of existentialism and the inspirer of religious modernism. Kierkegaard's ideas are discussed in the biographical sequence starting with a journals and notebooks of his early years (1838-1840) and his master thesis “On the Concept of Irony” (1841). The second period (between “Either/Or”, 1843 and “Concluding Unscientific Postscript to Philosophical Fragments”, 1846) is represented mostly by his works published under pseudonyms and governed by the principle of “indirect communication”. In the analysis of the texts of third period, which began after the conflict with the journal “Corsair” (1846), emphasis is placed on the reflections of Kierkegaard about his author strategy and the possibility of direct expression of Christian truths. Some sections are devoted to Kierkegaard's final months (18541855) and his posthumous reception from the 1860s to the present. Religious and philosophical aspects of Kierkegaard's thought are covered in the context of the crisis of speculative systems of the mid-nineteenth century. A requirement for modern interpretation of Christian dogmas together with repeated attempts to implement Hegelianism in politics, theology and ethics are considered as polemical background for Kierkegaard's reflection on God and man. Keywords: Kierkegaard, crisis of rationality, crisis of Christendom, existence, indirect communication, forerunner of existentialism, religious modernism, God, absurd, despair



References

1. Adomo, T.W. “On Kierkegaard's Doctrine of Love”, Studies in Philosophy and Social Science, 1939-1940, No. 8, pp. 417-418.

2. Bibikhin, V.V. “Kerkegor. Kerkegor i Gogol '” [Kierkegaard. Kierkegaard and Gogol], in: V.V. Bibikhin, Istoriya sovremennoi filosofii [History of Modern Philosophy]. St. Petersburg: Vladimir Dal' Publ., 2014, pp. 133-143. (In Russian)

3. Billeskov Jansen, F.J. Kierkegaard: introduktion til S0ren Kierkegaards liv og taker. Rhodos: Lindhardt og Ringhof, 1992. 124 s. (In Danish)

4. Brandes, G. Kierkegaard. En Kritisk fremstilling i Grundrids. K0benhavn: Gyldendal, 1877. 262 s. (In Danish)

5. Buber, M. “Vopros k Edinichnomu” [Question to a Single], trans. T. Lifintseva, Istoriko- filosofskii ezhegodnik'96 [Historical and Philosophical Yearbook'96]. Moscow: Nauka Publ., 1997, pp. 320-359. (In Russian)

6. Derrida, J. The Gift of Death, trans. D. Wills. Chicago: University of Chicago Press, 1995. 124 pp.

7. Encounters with Kierkegaard: A Life as Seen by His Contemporaries, ed. B.H. Kirmmse, trans. B.H. Kirmmse and V.R. Laursen. Princeton: Princeton University Press, 1996. 380 pp.

8. Gaidenko, P.P. “Tragediya ehstetizma. O mirosozertsanii Serena Kirkegora” [The Tragedy of Aestheticism. About the Philosophy of Seren Kierkegaard], in: P.P. Gaidenko, Proryv k transtsendentnomu [Breakthrough to Transcendence]. Moscow: Respublika Publ., 1997, pp. 11207. (In Russian)

9. Garff, J. SAK. S0ren Aabye Kierkegaard. En biografi. K0benhavn: Gad, 2000. 740 s. (In Danish)

10. Gulyga, A.V. “Filosofskoe nasledie Shellinga” [Schelling's Philosophical Legacy], in: F.W.J. von Schelling, Sochineniya [Works], Vol. 1. Moscow: Mysl' Publ., 1987, pp. 3-38. (In Russian)

11. Heidegger, M. “Nietzsches Wort «Gott ist tot»”, in: M. Heidegger, Gesamtausgabe. Fr. a/M.: Klostermann, 1977, Bd. 5, S. 209-267. (In Deutsch)

12. Henriksen, Aa. Kierkegaards romaner. K0benhavn: Gyldendal, 1954. 196 s. (In Danish)

13. Kierkegaards, S. Filosofskie krokhI, ili Krupitsy mudrosti [Philosophical Fragments, or Grains of Wisdom], trans. D.A. Lungina, ed. V.L. Makhlin. Moscow: St. Thomas' Institute of Philosophy, Theology and History Publ., 2009. 173 pp. (In Russian)

14. Kierkegaards, S. Naslazhdenie i dolg [Pleasure and Duty], trans. P.G. Ganzen. Kiev: AirLand Publ., 1994. 504 pp. (In Russian)

15. Kierkegaards, S. Povtorenie [Repetiton], trans. P.G. Ganzen. Moscow: Labirint Publ., 2008. 203 pp. (In Russian)

16. Kierkegaards, S. Strakh i trepet [Fear and Trembling], trans. S.A. Isaev, N.V. Isaeva. Moscow: Respublika Publ., 1993. 382 pp. (In Russian)

17. Kierkegaards, S. Zaklyuchitel'noe nenauchnoe posleslovie k «Filosofskim krokham» [Concluding Unscientific Postscript to Philosophical Fragments], trans. S.A. Isaev, N.V. Isaeva. St. Petersburg: St. Petersburg University Publ., 2005. 679 pp. (In Russian)

18. Kierkegaards, S0ren. Papirer, B. IV, red. N. Thulstrup. K0benhavn: Gyldendal, 1968. XXI 476 s. (In Danish)

19. Kierkegaards, S0ren. Papirer, B. VI, red. N. Thulstrup. K0benhavn: Gyldendal, 1968.

XXI- 357 s. (In Danish)

20. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 1, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 1997. 744 s. (In Danish)

21. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 11, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2006. 593 s. (In Danish)

22. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 12, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2008. 696 s. (In Danish)

23. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 15, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2012. 643 s. (In Danish)

24. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 16, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2012. 530 s. (In Danish)

25. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 17, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag,2000.883 s. (In Danish)

26. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 18, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag,2001 1006 s. (In Danish)

27. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 19, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2001. 1124 s. (In Danish)

28. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 20, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2002. 973 s. (In Danish)

29. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 21, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2002.747 s. (In Danish)

30. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 22, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 1997. 744 s. (In Danish)

31. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 26, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2009. 870 s. (In Danish)

32. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 27, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2011. 702 s. (In Danish)

33. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 28, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 532 s. (In Danish)

34. Kierkegaards, S0ren. Skrifter, B. 9, red. N.J. Cappel0rn et al. K0benhavn: Gads Forlag, 2004. 2001. 659 s. (In Danish)

35. Lowrie, W. A Short Life of Kierkegaard. Princeton: Princeton University Press, 1942. 271 pp.

36. Podoroga, V.A. “Avraam v zemle Moria. Seren Kirkegor” [Abraham in the land of Moriah. S0ren Kierkegaard], in: V.A. Podoroga, Metafizika landshafta [Metaphysics of Landscape]. Moscow: Nauka Publ., 1993, pp. 1-167. (In Russian)

37. Rode, P.P. Seren Kirkegor, sam svidetel'stvuyushchii o sebe i o svoei zhizni [S0ren Kierkegaard, Who Bears Witness of Himself and His Life], trans. N. Boldyrev. Chelyabinsk: Ural Publ., 1998. 428 pp. (In Russian)

38. Thulstrup, N. “Problemkomplekset Kierkegaard”, Det Danske Magasin, 1955, T. 3, No. 6, S. 369-380. (In Danish)

39. Thust, M. “Das Marionettentheater Soren Kierkegaards”, Zeitwende, 1925, Bd. 1, S. 1838. (In Deutsch)

Размещено на Allbest.ru

...