Зерновое производство губерний Сибири (конец XIX - начало XX в.). К разработке относительных показателей урожайной статистики ЦСК МВД

Размещено на http://allbest.ru

Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ

Научно-исследовательская лаборатория экономической и социальной истории

Зерновое производство губерний Сибири (конец XIX - начало XX в.). К разработке относительных показателей урожайной статистики ЦСК МВД

Grain production in the provinces of Siberia (in the late ±9th - early 20th centuries). On the relative indicators of yield statistics developed by the Central Statistical Committee of the Ministry of Internal Affairs

Vladislav O. Afanasenkov, Junior Researcher, Research Laboratory of Economic and Social History, Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration. Vernadskogo Prosp., 82, Moscow, 119571, Russia. E-mail: erpaison@ gmail.com

The article considers the relative indicators of yield statistics developed by the Central Statistical Committee (CSC), based on the data from four Siberian provinces -- Yenisei, Irkutsk, Tobolsk and Tomsk -- for 1896-1913. The author analyzes food norms in the pre-revolutionary statistical literature and practice, and unifying coefficients for cereals, explains the need for such indicators, presents and examines the rows of per capita yields for each of the Siberian provinces. Based on the comparisons with the current statistics consisting of voluntary correspondents' answers, the author questions the reliability of the CSC's data. The article also considers the number of livestock in the Siberian provinces, possible methods and techniques for summing up the number of different types of livestock, and the fodder norms and sets presented in the literature. The author describes features of the production of basic feeds as recorded by the yield statistics of the CSC (potatoes, hay, straw, feed grain) and as calculated with the production indicators based on the CSC's statistical data and expert estimates (cake, chaff). Yearly data on livestock and feed production is grouped into six-year periods, from which averages are calculated for comparison. The author provides several interpretations of the results related to the reliability of the CSC's crop statistics and to the possibility of its use in further historical research. Key words: agrarian history, per capita yields, Siberia, statistics of animal husbandry, yields statistics

Хотя уровень потребления, обеспеченность населения Российской империи продуктами сельского хозяйства в целом и зернового производства в частности является едва ли не узловым пунктом известной дискуссии между историками «оптимистами» и «негативистами», соответствующая проблематика в рамках имперских окраин и губерний Сибири в частности (Енисейская, Иркутская, Тобольская, Томская) в поле зрения представителей конкурирующих направлений не входила. Сибирские исследователи касались ее в контексте уровня товаризации крестьянского хозяйства на рубеже веков (Борзунов, 1962: 176; Горюшкин, 1967: 142-143; Пронин, 1977: 70-71; Тюкавкин, 1966: 336-340). Представляется, что разработка относительных показателей (включая обеспечение нужд животноводства) может дать ценные корректировочные указания при изучении урожайной статистики Центрального статистического комитета (ЦСК) с точки зрения ее достоверности.

Обеспечение продовольственных нужд населения

Существует достаточно оценок современников, свидетельствующих в пользу того, что питание сельского населения Сибири находилось на высоком уровне. Например, в начале 1840-х гг. офицер И. Белов в своих путевых записках описывал уровень потребления крестьян в Тобольской губернии следующим образом: «На хлеб и на вообще все жизненные потребности, существует здесь цена самая умеренная, и крестьяне, по-видимому, находятся в большом изобилии; ... они употребляют в пищу хлеб, хотя ржаной; но столь тонко просеянный, что он, как пшеничный, бел и всегда почти свежий.» (Белов, 1852: 9). «Каковы хлебные запасы этого края, никто и никогда не считал, да и сосчитать их нет возможности. Томская губ. в буквальном смысле страдает от избытка хлеба», -- уже на рубеже XIX- XX вв. замечал агроном В.Е. Пудовиков (Пудовиков, 1897: 19).

При желании примеры можно продолжать, но они не привнесут существенных поправок в общий смысл процитированного. Возможно, некоторая доля истины в этом и была, но как можно оценить уровень потребления населения сибирских губерний в период, предшествовавший Первой мировой войне, количественно?

В действительности такого рода приемов насчитывается не более двух-трех: на основе результатов исследований крестьянских бюджетов, на основе урожайной статистики (например, статистики ЦСК) и транспортной статистики. В сибирских губерниях в интересующий нас период исследования крестьянских бюджетов производились лишь дважды. Во-первых, в 1903-1904 гг. исследование переселенческих бюджетов в Енисейской, Иркутской, Тобольской, Томской губерниях и Акмолинской области провел В.И. Юферев, в совокупности проанализировав 51 бюджет переселенческих хозяйств, 39 из которых 8 приходились на сибирские губернии (остальные -- на Омский и Петропавловский уезды Акмолинской области) (Юферев, 1908: 158-184). Наконец, в 1911-1912 гг. при исследовании положения переселенческих хозяйств были рассмотрены и крестьянские бюджеты. В.К. Кузнецов подробно описал 90 бюджетов типических хозяйств переселенцев, В.Я. Нагнибеда -- 21 старожильческий бюджет. При этом опубликованные в сводных таблицах старожильческие бюджеты относились исключительно к Томской губернии.

Вновь к практике обследований крестьянских бюджетов сибирские статистические органы вернулись лишь в 1924 г. (Бюджеты..., 1925: II). До 1893 г., насколько нам известно, в рамках правительственного обследования землепользования и хозяйственного быта сельского населения Енисейской и Иркутской губерний (1887-1889 гг.) анкетным путем были получены 12 бюджетов из Иркутской губернии и 20 бюджетов из Енисейской губернии (Чаянов, 1929: 31). урожайность продовольственный сибирский скот

На основании приведенных объемов выборок, если опустить фактор немногочисленности и неравномерности территориального охвата этих обследований, можно заключить, что бюджетные данные не могут быть положены в основу оценки уровня потребления. Это становится особенно очевидным, если обратиться к работам, посвященным критике бюджетных данных о потреблении по Европейской России, в значительной мере более репрезентативных и многочисленных (Нефедов, 2017: 90). Следовательно, единственно возможным способом оценки уровня хлебного потребления в губерниях Сибири остается привлечение урожайной статистики ЦСК.

Такой подход так же не избавлен от недостатков. Например, в отдельных частях Сибири не менее важную роль, нежели зерновое хозяйство, играло огородничество. По данным сельскохозяйственной переписи 1920 г. в Томском северном районе, объединявшем в своем составе три ближайшие к губернскому центру волости (Александровскую, Петропавловскую, Семилуженскую), входившие в Томский уезд вплоть до изменения административно-территориального деления, в среднем на 1 хозяйство приходились лишь 1,2 га посевов зерновых (1,1 десятины). При этом достаточно развитым было культивирование огородных культур и картофеля на приусадебных участках -- в среднем 0,2 га (0,18 десятины) на хозяйство Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. Р-937. Оп. 1. Д. 5. Л. 165 об.. Как можно судить по историографии и имеющимся в нашем распоряжении источникам (например, по первичным материалам губернской переписи 1901 г.), развитость огородничества, зафиксированная переписью, не являлась выражением коренных изменений в организации полеводства сибирского крестьянства, произошедших за период Первой мировой войны, революционных потрясений и Гражданской войны, она прослеживалась в районе и в дореволюционный период и определялась ситуацией на местных рынках сбыта (Бардина, 2009: 245).

Из зерновых культур местные крестьяне, как правило, в небольших объемах сеяли рожь для личного потребления и фуражный овес. Хотя многочисленные источники зачастую предоставляют сведения противоречивого характера, данная закономерность прослеживается на значительной части пригородных районов Иркутской, Тобольской и Томской губерний (Томилов, 2001: 33). В Енисейской губернии зависимость между удаленностью населенного пункта от городского центра и развитостью огородничества так же подкрепляется источниками (Труды, 1903: 27, 223). Исключение составлял лишь Туруханский край (Денисов, 1912: 11). Занятие огородничеством было обыкновенным явлением и для городских жителей.

Однако количественно оценить результаты производства в этой сфере растениеводства, как и в сфере присваивающих промыслов -- пчеловодстве (бортничестве), охоте, рыболовстве и других, -- не представляется возможным. Учитывая обилие лесных и водных пространств в сибирских губерниях, следовало бы об этом помнить.

Например, в отчетной ведомости исправника Томского уезда на имя губернатора о главных занятиях населения вверенного ему уезда за 1906 г. содержатся сведения о том, что доходы от занятий рыбным, звериным, ореховым промыслами и пчеловодством достигали 274 тыс. руб. -- 20,3% от совокупного дохода по уезду, выражавшегося суммой в 1347 тыс. руб. ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 963. Л. 5.. За рамками исследования остается и вопрос о потреблении мясомолочных продуктов. Тем не менее это не означает отказа от возможности всякого суждения об уровне потребления, именно в силу того, что основу рациона крестьянского населения все же составляли продукты зернового производства -- «главной основной крестьянского питанья является хлеб» (Чаянов, 1912: 5).

Статистика ЦСК использовалась, как известно, для установления необходимости оказания правительственной продовольственной помощи. Вместе с тем комитетские цифры страдали существенными недостатками, что относится прежде всего к показателю «чистый остаток на душу населения» (душевой чистый сбор), который и служил для властей тем самым индикатором этой необходимости. Поскольку на численность сельского населения делился погубернский чистый сбор, т. е. совокупный урожай с крестьянских и владельческих земель за расходом семян на посев, исчисленные таким путем душевые итоги создавали ложную картину продовольственной обеспеченности крестьянского населения.

Впервые на существование данной методической ошибки в 1900 г. указал экономист-аграрник М.В. Неручев. В статье «Урожайные данные и их исчисление в продовольственных интересах» справедливо был поставлен вопрос о необходимости обособленного расчета чистых душевых сборов продовольственных культур для крестьян и частных владельцев («в душевую долю урожая мы никоим образом не можем вводить чужой, сельскому населению не принадлежащий, хлеб») (Неручев, 1900: 28). Заключив, что вычисляемые по комитетской методике душевые итоги являются завышенными, Неручев самостоятельно произвел пересчет. Повторно были вычислены чистые остатки главных продовольственных хлебов (по питательной ценности ржи) -- ржи (совокупный показатель по озимой и яровой), озимой и яровой пшеницы -- на душу крестьянского населения для 16 губерний Европейской России за десятилетие 1888-1897 гг. Сопоставление итогов с продовольственной нормой ЦСК, установленной на уровне 13 пудов на душу В издании ЦСК МВД нижняя граница нормы определялась 12 пудами на душу населения в год по питательному достоинству ржи. См., напр.: Урожай 1902 года. II. Яровые хлеба и картофель. СПб., 1903. С. XIV., привело Неручева к вполне однозначному выводу о том, что производство хлебов не могло удовлетворить минимальные потребности крестьянского населения в продовольствии (Неручев, 1900: 28-29). Неручев констатировал, что в случаях минимальной преувеличенности, т. е. в губерниях с преобладающей и подавляющей долей крестьянских хозяйств в валовом производстве, действительный душевой сбор составлял 87,2% от результата, полученного специалистами ЦСК, в случаях же максимальной преувеличенности -- 39,7%. П.М. Лохтин отмечал, что эта норма применялась «для прокормления голодающих» в наиболее неурожайном 1891 г. (Лохтин, 1901: 243).

В Сибири статистические органы руководствовались самыми разнообразными нормами. Приведем лишь некоторые примеры. Так, в начале 1900-х гг. Статистическое отделение Главного управления Алтайского округа пользовалось 16-пудовой нормой, выведенной на материалах воронежских крестьянских бюджетов Ф.А. Щербиной. В эту цифру не входили крупяные (вторичные хлеба), масличные культуры и картофель (Ковригин, 1903: 127). Результат рассчитывался путем элементарного сложения чистых сборов главных продовольственных хлебов. Н.С. Зефиров, В.Я. Нагнибеда, Н.В. Шер принимали норму потребления (без фуража) в размере 20, 15 и 8 пудов на душу сельского, городского и автохтонного населения Сибири соответственно. На эти нормы, в частности, ссылался при расчете товарного излишка Л.М. Горюшкин (Горюшкин, 1967: 145-147). Чиновник Генерального штаба Н.Д. Путинцев исходил из чрезвычайно нереалистичных годовых норм на душу населения -- 1,3 четверти на пропитание и 0,11 четверти на винокурение, пивоварение и фураж. Сборы и затраты на посев всех культур -- за исключением овса, который выводился за рамки душевых вычислений, -- были приведены к единому пшеничному эквиваленту путем умножения на следующие коэффициенты: для ржи -- 0,756; для ячменя -- 0,548; для гречихи -- 0,474; для картофеля -- 0,146 (пшеничные коэффициенты Ю.Э. Янсона) (Путинцев, 1892: 47). Наконец, В.И. Пронин, в чем его упрекал и С. Уиткрофт, четкой позиции по этому вопросу не сформулировал (Wheatcroft, 1980: 266), ссылаясь как на Горюшкина и Тюкавкина, так и на объемные (выраженные в четвертях) нормы Нифонтова (Пронин, 1977: 70-71). Методика вычисления последних остается нам неизвестной. Именно поэтому за основу примем 13-пудовую норму ЦСК.

Но оправдано ли ограничение крестьянской продовольственной корзины четырьмя хлебами? Данные 13 бюджетных исследований, проводившихся в различных частях Европейской России в 18861917 гг., агрегированные и проанализированные С.А. Клепиковым, свидетельствуют в пользу того, что совокупная доля ржи и пшеницы в крестьянском потреблении достигала 81% (62% -- рожь; 19% -- пшеница). Следовательно, на долю так называемых «вторичных» продовольственных хлебов приходились лишь 19% и приблизительно по 2% на каждую культуру (Островский, 2013: 247).

Появление статьи Неручева в печати, судя по всему, не вызвало резонанса в профессиональной среде, и на то были свои веские причины. В рассуждениях ученого обнаруживается противоречие, превосходящее масштаб недостатков, сокрытых в методике подсчетов ЦСК. Не будем касаться вопроса об идейных истоках работы Неручева, очевидно, детерминированной народническими представлениями о природе крестьянского хозяйства (собственно говоря, в ее основе лежит трудовая теория собственности). Важно другое -- если строго придерживаться направления мысли Неручева, в конечном счете можно получить не чистый сбор на душу крестьянского населения в уездах, чего он и добивался, но душевую обеспеченность сельского населения рожью и пшеницей, собранными с крестьянских земель. Иначе говоря, осознанно или нет, но экономист проигнорировал отсутствие связи между численностью сельского населения и продуктами зернового производства, причисленными к крестьянским надельным землям. Безусловно, это повлекло за собой занижение показателей чистого сбора на душу крестьянского населения. Таким образом, единственный шанс приблизиться к разрешению поставленной Неручевым задачи состоит в использовании данных о численности крестьянского населения в уездах по переписи 1897 г., что делает возможным отсечение иных сословных групп (дворян, мещан и др.), населявших уезды. Для перевода пшеничных сборов в ржаной эквивалент (по питательной ценности муки) воспользуемся коэффициентом Кенига По имени Йозефа Кенига (Joseph Kцnig), автора работы «Chemische Zusammensetzung der menschlichen Nahrungs- und Genussmittel»., равным 1,031 (см. табл. 1).

По этой методике рассчитывали чистый продовольственный сбор специалисты ЦСК начиная с 1893 г. и вплоть до 1905 г., когда продовольственная норма была повышена до 15 пудов, получаемых элементарной суммой душевых сборов всех продовольственных культур без пересчета в рожь. Тождественный метод унификации культур предполагал и Неручев. Широкой известности в отечественной статистической литературе методика не завоевала, но использовалась на местах. В Сибири ее применяли, например, Иркутский губернский Обзор Иркутской губернии за 1900 год. Иркутск, 1901. С. 4. и Забайкальский областной статистические комитеты Обзор Забайкальской области за 1911 год. Чита, 1915. С. 21. ^{Урожай 1893 года. II. Яровые хлеба, картофель, лен и конопля. СПб., 18}94. ^С. 3..

Таблица 1. Коэффициенты Кенига для перевода продовольственных культур в ржаной эквивалент⁸

По сходной методике душевой чистый сбор для крестьянского населения 50 губерний Европейской России в 1896 г., опираясь на коэффициенты Кенига-Дитриха (ржаной эквивалент по питательной ценности цельного зерна), рассчитывал П.М. Лохтин. По своим значениям они закономерно превосходят вышеприведенные коэффициенты. Далее Лохтин вводил 10-процентную поправку на присутствие сора и отрубей, что существенно понижало его результаты (Лохтин, 1901: 242-243). В некотором смысле эти коэффициенты более целесообразны, поскольку о повсеместном помоле имеет смысл говорить только применительно ко ржи и пшенице. Если же учесть при этом чрезвычайно высокую засоренность сибирского зерна (Писарев, 1915: 21-23), то разноречия между ними нивелируются. Несколько огрубляя, можно принять предпосылку о том, что мучные коэффициенты засоренность сибирского зерна учитывают. Поэтому все расчеты далее будут основаны именно на коэффициентах из таблицы 1.

Итак, получим, что чистые сборы на душу крестьянского населения в губерниях Сибири по итогам 1897 хозяйственного года составляли: в Енисейской -- 25,4 пуда, Иркутской -- 25,4 пуда, Тобольской -- 19,4 пуда, в Томской -- 32,7 пуда. Свободный остаток, т. е. «количество, могущее быть израсходованным для промышленных и торговых целей»⁹, исчислялся 12,4, 12,4, 6,4 и 19,7 пудами соответственно. Повторимся, что полученные таким путем цифры превосходят итоги, вычисленные по методике Неручева. Согласно итоговым цифрам, в Енисейской губернии чистый сбор был выше на 19,7% (20,4 пуда на душу сельского населения), в Иркутской -- на 36,2% (16,2 пуда), в Тобольской -- на 7,7% (19,4 пуда) и в Томской -- на 11,3% (29 пудов), что соответствует процентной разнице между численностью сельского населения и численностью крестьянского населения избранных губерний по переписи населения 1897 г. (см. табл. 2). Из проведенных расчетов следует, что в 1897 г. сборы лишь двух главных продовольственных хлебов исключительно на крестьянских землях обеспечивали потребление не только выше установленной комитетской нормы, но и выше 18-пудовой нормы (Л.Н. Маресс, П.М. Лохтин) на 7,4, 7,4, 1,4 и 14,7 пуда.

Таблица 2. Чистый сбор ржи и пшеницы (с крестьянских надельных земель) на душу сельского и крестьянского населения в уездах губерний Сибири, 1897 г

Впоследствии замысел Неручева приобрел еще более противоречивое воплощение. В статье «Использование данных об урожае» (1910) им привлекались данные о численности населения губерний в целом, принимаемые за численность исключительно сельского населения. По этому поводу он замечал: «в данном случае не сделано обычной оговорки -- “сельское” население или “за исключением городов”, но мы по самой сущности дела принимаем его за производящее хлеб сельское» (Неручев, 1910: 5). Однако в ЦСК перешли к использованию для исчисления относительных показателей данных о численности населения губерний в целом еще в 1900 г.

Другим вполне очевидным минусом переработанной методики представляется ограничение крестьянского продовольственного сбора двумя озимыми культурами -- рожью и пшеницей (Неручев, 1910: 5). Здесь скрывается наиболее существенное заблуждение автора. Дело в том, что на большей части Европейской России озимая пшеница не получила распространения в крестьянских хозяйствах, но культивировалась лишь в хозяйствах частновладельческих. Что касается сибирских губерний, то озимая пшеница здесь практически не выращивалась, а удельный вес озимых посевов в общей совокупности был незначительным.

Имеет смысл определить уровень продовольственной обеспеченности сельского населения сибирских губерний всеми продовольственными культурами. Именно по такой программе до 1900 г. рассчитывали совокупный душевой сбор специалисты ЦСК. Несмотря на то что в крестьянском рационе преобладали рожь и пшеница, сведение чистого продовольственного сбора к двум составным элементам, как представляется, игнорирует региональные особенности и искажает реальную картину.

Попытки определения чистого душевого сбора по данным ЦСК, разумеется, предпринимались и прежде. Одна из них была сделана В.Ф. Борзуновым, показавшим динамику чистого сбора хлебных продуктов на душу сельского населения по четырем губерниям Сибири за двенадцатилетний период 1896-1907 гг. в сопоставлении с совокупным показателем по 72 губерниям и областям Европейской России (табл. 3).

Абсолютный минимум чистого душевого сбора в трех из четырех губерний, как видно из приведенных цифр, пришелся на 1901 г.: от среднего показателя за 1896-1907 гг. величина чистого сбора отклонилась на 68,7% в Енисейской губернии, на 18,5% в Иркутской губернии, на 64,6% в Тобольской и на 74,8% в Томской губернии. В Томской губернии последствия были наиболее тяжелыми. И действительно, в связи с засухой 1901 г. в Томской губернии была впервые проведена общегубернская сельскохозяйственная перепись.

Таблица 3. Динамика чистого сбора хлебных продуктов на душу сельского населения губерний Сибири (пудов), 1896-1907 (Борзунов, 1962: 167-168) В.О. Афанасенков

От комментирования данных Борзунова перейдем к их критическому разбору. Обращают на себя внимание данные за 19001903 гг.

Возможности корректного получения данных о численности населения для этого 4-летия априори ограничены, поскольку комитетские данные о численности сельского населения в губерниях империи вновь появились только в «Ежегоднике России 1904 г.». Душевые итоги, таким образом, вызывают определенные сомнения. Источником для Борзунова послужило сводное издание «Данные о железнодорожных перевозках хлебных грузов, сборе хлебов в России, вывозе их за границу, ценах на разные хлеба и фрахтах на хлебные грузы». Практически никакой информации о нем обнаружить не удалось, и остается только предположить, что оно входило в состав какого-либо сборника с раздельной пагинацией. Кроме того, судя по каталогам Российской национальной библиотеки, к его изданию было причастно Императорское Вольное экономическое общество, но отпечатан он был в Типографии редакции периодических изданий Министерства финансов. Автор допустил и ошибки сугубо технического характера, повлиявшие на содержательную часть.

Во-первых, приведенные в качестве основы для сравнения с погубернскими душевыми сборами средние показатели по 72 губерниям и областям Европейской России на деле включают в себя как данные по 4 областям Средней Азии (Акмолинская, Семипалатинская, Семиреченская, Тургайская), так и погубернские показатели по 4 губерниям Сибири. Следовательно, использование средних чистых сборов в компаративных целях обессмысливается.

Вторая ошибка Борзунова состояла в неправильной интерпретации данных о численности населения. Обращение к первоисточнику позволило снять вопрос о происхождении данных о численности сельского населения за период 1900-1904 гг., поставленный выше: до 1897 г. включительно приводились данные на душу сельского населения обоих полов, а с 1898 г. -- на душу населения обоих полов в целом по губернии (Данные..., 1909: 30, 32-33). Отчасти этим объясняется обвал подушевого сбора в восточносибирских губерниях в 1898 г.

Отдельно нужно остановиться на одном из выводов В.Ф. Борзунова, не имеющим практически ничего общего с содержащимся в таблице цифровым материалом. Он, в частности, писал, что «приведенные данные наглядно подтверждают сказанное выше о прерываемом урожайными годами кризисе экстенсивного хозяйства в Тобольской губернии» (Борзунов, 1962: 168). Даже принимая во внимание, что 4 из 7 случаев, когда чистый сбор опускался ниже среднего за период показателя (24,3 пуда на душу), относятся к 1904-1907 гг., категоричность вывода о глубоком кризисе экстенсивного земледелия, на наш взгляд, безосновательна, хотя тенденция к постепенному сокращению душевых сборов на этих данных прослеживается. Кроме того, чистый душевой сбор лишь дважды опускался ниже установленной ЦСК продовольственной нормы в 13 пудов на душу -- в 1901 и 1907 гг. Впрочем, справедливым последнее утверждение было бы только в том случае, если составители сборника руководствовались системой приведения чистых сборов каждой культуры к единому эквиваленту, а не простым их суммированием.

Используя данные ЦСК, рассчитаем чистый душевой сбор для сельского населения за два временных промежутка -- с 1896 по 1899 г. и с 1904 по 1913 г. Как и в случае уточнения применимости методики М.В. Неручева, воспользуемся методикой унификации продовольственных культур по питательной ценности муки. Соответствующих коэффициентов для бобов и чечевицы нам обнаружить не удалось. Собственно говоря, при исчислении чистого сбора на душу населения специалисты ЦСК вовсе не учитывали данные культуры.

Согласно нашим подсчетам, картина продовольственной обеспеченности сельского населения продуктами зернового производства в 1896-1899 и 1904-1913 гг. должна быть следующей (табл. 4).

Таблица 4. Динамика чистого сбора продовольственных культур (в пересчете на рожь) на душу сельского населения губерний Сибири, 18961913 гг. (пудов)¹¹-1899, 1904

Средние за период показатели равны 20,2, 18,6, 18, 25,2 и 25 пудов на душу сельского населения соответственно. Как видим, ниже установленной продовольственной нормы показатель опускался: в Енисейской губернии -- в 1909-1911 гг.; в Иркутской губернии -- в 1898 г.; в Тобольской губернии -- 1911 г.; в среднем по губерниям Сибири -- в 1911 г. (ввиду падения значений в Тобольской губернии). В Томской губернии показатель не опускался ниже 13,8 пуда на душу (1904), нередко достигая двойной и более 13-пудовой продовольственной нормы (1896-1899, 1906-1908, 1913). Впоследствии (в советский период) наряду с овсом к категории фуражных сибирские статистические органы будут причислять и важнейший суррогат овса -- ячмень (Экономический..., 1921: 46). 11. ^{Подсчитано и составлено автором по: Ежегодник России [1904-1910] г. (Год [первый-седьмой]). СПб., 1905-1911; Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Вып. 6. СПб., 1905. С. 52-56; Статистический ежегодник России [1911-1913] г. (год [восьмой-десятый]). СПб., 1912-1914; Урожай [1896-1909] годов. I. Озимые хлеба и сено. СПб., 1896-1909; Урожай [1910-1913] годов в Европейской и Азиатской России. Озимые хлеба и сено. СПб., 1910-1913; Урожай [1896-1909] годов. II. Яровые хлеба, картофель, лен и конопля. СПб., 1897-1910; Урожай} [1910-1913] годов в Европейской и Азиатской России. II. Яровые хлеба, карто-фель, лен, конопля и хлопок. СПб., 1911-1914. Судя по проведенным подсчетам, за вычетом ячменя чистый душевой сбор представляется следующим (табл. 5).

Таблица 5. Динамика чистого сбора продовольственных культур (в пересчете в рожь, без овса и ячменя) на душу сельского населения губерний Сибири, 1896-1899, 1904-1913 гг. (пудов)¹²

Как видим, зерновое производство перестало соответствовать растущим потребностям сельского населения Енисейской и Иркутской губерний (в особенности Иркутской). В том случае, если бы мы расчетным путем установили продовольственную обеспеченность для населения губерний в целом, цифры опускались ниже установленной ЦСК нормы значительно чаще.

Таким образом, зерновое хозяйство восточносибирских губерний, с трудом удовлетворяющее потребности непосредственных производителей, оказывалось неспособным обеспечить растущие потребности городского населения. Для двух других губерний, несмотря на резкие периодические колебания, данные не позволяют сделать такой вывод на столь коротком хронологическом отрезке. Подсчитано и составлено автором по: источники таблицы 4.

Достоверность урожайных данных ЦСК

Говоря о величине душевых сборов, необходимо учитывать возможные претензии к достоверности статистики ЦСК, во всяком случае одного из ее элементов -- подесятинной урожайности.

Как оценить степень ее достоверности? Наконец, учитывая тот факт, что в Сибири не было земской статистики, а Департамент земледелия располагал слишком незначительным числом корреспондентов, возможна ли в принципе качественная оценка данных по сибирским губерниям?

Начать нужно с критериев, по которым может устанавливаться непригодность. В связи с этим обратимся к работе Д.Н. Иванцова. При сопоставлении значений подесятинной урожайности ЦСК, Департамента земледелия и земств он, в частности, писал: «В качестве нормы допустимого расхождения... примем -- за неимением более эластичного критерия -- неподвижную величину: 10-15%» (Иванцов, 1915: 108).

Обратимся к материалам так называемой «текущей» статистики. В литературе достаточно широко представлена точка зрения о том, что текущая сельскохозяйственная статистика в Сибири первоначально была организована в Томской (1897 г.) и Енисейской (1899 г.) губерниях. Впервые она была высказана В.И. Прониным (Пронин, 1989: 12). Этот тезис имеет под собой основания, хотя и не вполне точен.

Говоря о текущей статистике, Пронин подразумевал прежде всего систему, основанную на показаниях добровольных корреспондентов. С некоторыми уточнениями тезис находит себе подтверждение в отношении Енисейской губернии, где система сбора текущих сельскохозяйственных сведений была организована по инициативе членов Красноярского отдела Императорского Московского общества сельского хозяйства (Головачев, 1900: 1). В Томской губернии первую сводку показаний добровольных корреспондентов за 1895 г. подготовил правительственный агроном В.Г. Бажаев (Бажаев, 1896). Интересующие нас сравнения для 1913 г. на данных по 7 губерниям и областям Азиатской России, в том числе и по 4 губерниям Сибири, уже провел П.П. Румянцев, признавший цифры ЦСК заниженными (Румянцев, 1914: 36). С выводами, однако, нельзя согласиться, поскольку специалист не учел различия в методиках выведения среднего погубернского значения урожайности. Перечислим тот немногочисленный цифровой материал, который имеется в нашем распоряжении.

По Тобольской губернии есть данные об урожайности пяти культур (озимая рожь, яровая рожь, яровая пшеница, овес, ячмень), собранные супругами Скалозубовыми через сеть добровольных корреспондентов (70 корреспондентов в 8 округах), на 1894 и 1895 гг. (Скалозубова, Скалозубов, 1895: 4; Скалозубова, Скалозубов, 1896: 3-4). Если данные за 1894 г. привлекаются при сопоставлении в полном объеме, то применительно к 1895 г. мы вынуждены ограничиться лишь одной культурой -- озимой рожью.

В 1900-1903 гг. сбор текущих сведений через добровольных корреспондентов осуществлялся Тобольским губернским статистическим комитетом. Опубликованные комитетом материалы непригодны для сопоставления, поскольку подразделение урожайности основано не на административно-территориальном принципе, а на привязке к природным районам (лесной, лесостепной и степной) и к типам почв в зависимости от обработки (удобренные, неудобренные пары, жнивы) Обзор Тобольской губернии в сельскохозяйственном отношении за 1902-1903 г. (По ответам добровольных корреспондентов Тобольского губ. стат. комитета). Тобольск, 1905. С. 23-25, 61-63. ^{Там же. С. 68-70. Краткий обзор Степного края и Тобольской, Томской, Енисейской и Ир-кутской губерний в сельскохозяйственном отношении за летний период 1}9⁰3 ^г. ^СПб^ ¹9⁰3. ^С. 34^-37. ^{Краткий обзор Степного края, Тургайской области и Тобольской, Том-ской, Енисейской и Иркутской губерний в сельскохозяйственном отно-шении. 1904 год. Летний и осенний периоды. СПб., 1905. С. 66-67.}.

Из 9 учтенных уездов 4 принадлежали одновременно к двум природным районам (Ишимский, Курганский, Тарский, Тюкалинский)!⁴. Подчеркнем, что данные могли быть пригодны для использования в том случае, если бы ЦСК сходным образом группировал материалы по природным районам. По Томской губернии имеются данные за 1899 г. (148 корреспондентов), собранные правительственным агрономом И.К. Окуличем, но только для озимой ржи (Окулич, 1900: 1-2). Для 1901 г. нами выявлены данные по 6 хлебам -- озимой и яровой ржи, озимой и яровой пшенице, овсу и ячменю. В 1903-1905 гг. показания добровольных корреспондентов о подесятинной урожайности в сибирских губерниях, областях Степного генерал-губернаторства и Тургайской области (с 1904 г.) собирались Переселенческим управлением МВД. Были изданы 3 сборника за соответствующие годы (Никулин, 2009: 22), из которых в нашем распоряжении имеются первые два.

Если в сборник за 1903 г. вошли данные не о фактическом сборе с десятины, а о «предполагаемом сборе хлебов»!⁵, т.е. полученные на основании пробных умолотов, то данные за 1904 г. по 3 хлебам -- озимой, яровой ржи и ячменю!® -- вполне пригодны к сопоставлению с данными ЦСК. В 1913 г. текущая сельскохозяйственная статистика под эгидой Переселенческого управления ГУЗиЗ была реорганизована в 6 переселенческих районах -- Акмолинском, Енисейском, Иркутском, Тобольском, Томском и Тургайско-Уральском (Румянцев, 1914: 3). В сборнике ГУЗиЗ обнаруживаются данные по наиболее широкому кругу культур и губерний.

Итак, в нашем распоряжении имеются цифры подесятинных сборов 5 зерновых -- ржи (озимой и яровой), пшеницы, овса и ячменя (табл. 6). Для сопоставимости их с погубернским средним значением ЦСК рассчитаем из данных по 5 уездам среднее арифметическое взвешенное по площади посевов (по доле уезда в погубернской посевной площади). С этой целью также обратимся к данным ЦСК.

Таблица 6. Разноречия в данных о подесятинной урожайности зерновых по сведениям текущей статистики и ЦСК (ЦСК в % к показаниям добровольных корреспондентов)¹⁷

Благоприятнее всего в свете приведенных данных видятся урожайные данные ЦСК по Томской губернии. В большинстве случаев отклонения не выходят за предельную величину, намеченную Иванцовым, или же выходят за нее незначительно. В 6 из 14 случаев значения подесятинной урожайности ЦСК оказываются выше средних погубернских значений из показаний добровольных корреспондентов. По Енисейской, Иркутской и Тобольской губерниях прослеживается их заниженность. Вопрос остается открытым и требует дальнейшего углубленного изучения.

Подводя предварительные итоги, подчеркнем, что полученные параметры душевых сборов не представляют и не могут представлять собой конечный результат. Необходимо перейти к вопросу Подсчитано и составлено автором по: Окулич, 1900: 7; Румянцев, 1914: 26-27; Скалозубова, Скалозубов, 1895: 4; Скалозубова, Скалозубов, 1896: 3-4; Солдатов, 1902б: 22. о кормовых нуждах животноводства губерний Сибири, и тогда относительно благоприятная картина продовольственной обеспеченности, относительно достаточного уровня зернового производства может быть существенно скорректирована.

Обеспечение нужд животноводства

Несколько слов в обоснование выбора источников по статистике животноводства. За основу были приняты данные Ветеринарного управления МВД (ВУ МВД). Статистика Ветеринарного управления учитывала численность домашних животных в губернии в целом, а не только животных в сельском хозяйстве. Эта система, на наш взгляд, в качественном отношении не превосходит животноводческую статистику ЦСК и систему военно-конских переписей. Более того, в применении к поставленной проблеме статистика ЦСК отражала бы картину точнее, поскольку учитывала только сельскохозяйственных животных. Но именно ветеринарная статистика полностью охватывает период 1894-1913 гг., позволяя вычислить шестилетние средние (1896-1901, 1902-1907, 1908-1913 гг.), сопоставимые с имеющимися у нас данными о потенциальных кормовых запасах, и учитывает поголовье всех основных видов домашних животных: коз, КРС, лошадей, овец, свиней.

Конечно, помимо основных видов домашних животных она учитывала численность верблюдов, ездовых собак, маралов, мулов, оленей, ослов и других животных. Большинство из них не получили в губерниях Сибири широкого распространения. Их потенциальное влияние на сельскохозяйственное производство в губерниях Сибири вряд ли было значительным. Однако важнейшее препятствие состоит в другом -- в невозможности даже приблизительно оценить кормовые рационы этих животных, а также, наряду с привычными разновидностями домашних животных, привести их к общему знаменателю. До Революции специалисты статистических ведомств в сибирских губерниях руководствовались следующими переводными соотношениями: взрослая лошадь, бык, вол и корова -- 1, двухгодовалые лошади, КРС -- 0,5, однолетние лошади, телята, овцы и козы -- 0,17^х8. Учитывая ограниченный информационный потенциал животноводческой статистики Ветеринарного управления МВД (отсутствие возрастной структуры поголовья), приведение поголовья к общему знаменателю на основе приведенных расчетных коэффициентов неосуществимо.

В отечественной статистической практике также использовались нормы перевода, основанные на данных о среднем потреблении кормов. Как правило, за основу брались данные о среднем потреблении домашних животных в государствах Западной Европы. Таковыми, например, пользовался Ю.Э. Янсон: лошадь -- 1,5; овца -- 0,1; свинья -- 0,25 (Янсон, 1880: 468). А.М. Анфимов для приведения поголовья к единому эквиваленту использовал несколько иные соотношения: для овец -- 5:1; для свиней -- 3:1. Справедливость методики Анфимова признавал и А.В. Островский, на основании материалов справочной книги Ф.А. Баталина внесший, однако, поправку в соотношение для свиней -- 2:1 (Островский, 2014: 43). С учетом указанных соотношений пересчитаем данные о поголовье скота, предварительно проверив их пригодность для животноводства губерний Сибири. В этом случае нет ни малейшей надобности выходить на уровень исчерпывающе фундированных обобщений. Вполне достаточным, на наш взгляд, является приведение единичных свидетельств, играющих скорее иллюстративную роль и способствующих лишь ориентировочной оценке релевантности данных переводных коэффициентов животноводству сибирских губерний.

Например, агроном И.К. Окулич выделял несколько разновидностей КРС, имевших распространение в Красноярском округе Енисейской губернии: темно-бурый, пестро-чернобелый, красномастный и комолый скот. По его наблюдениям, средний вес комолой коровы составлял приблизительно 325 кг (19,8 пуда), а темно-бурых 300 кг (18,3 пуда) (Окулич, 1896: 3-4). За немногочисленными исключениями средний живой вес по Сибири, даже в наиболее развитых хозяйствах, был ниже: так, например, в лесостепной зоне Енисейской губернии (Канский уезд) -- 16-18 пудов (Коношенко, 1923: 7).

Что касается овец, обратимся к специальной работе С.И. Иванова, посвященной овцеводству в Алтайском округе. На территории округа были распространены три породы грубошерстных овец: белые и черные длиннохвостые, киргизские курдючные и кулундинские. Вес овцы первой разновидности, по наблюдениям автора, колебался в интервале от 2 до 2,5 пуда. Средний живой вес курдючной овцы, разумеется, был существенно выше -- около 3,5 пуда. Бараны киргизской породы в весе нередко достигали 4 пудов. Наконец, живая масса кулундинских овец пролегала в диапазоне от 2,1 до 3 пудов и более (Иванов, 1912: 4). К сожалению, Иванов не вывел среднего показателя для всех указанных пород. Несколько огрубляя действительное положение дел, представляется возможным принять показатель в 3 пуда (и, следовательно, коэффициент 0,2) в качестве адекватного и вполне пригодного для животноводства губерний Сибири.

По материалам исследования правительственного агронома по Тобольской губернии Н.Л. Скалозубова «О свиноводстве в Тобольской губернии» можно уточнить средний вес сибирских свиней. Отметим, что работа Скалозубова крайне подробна, написана на чрезвычайно богатом для персонального исследования источниковом материале -- автор опирался на разветвленную сеть добровольных корреспондентов на местах -- а потому представляет несомненный интерес.

Если отбросить данные о живом весе свиней английских скороспелых пород (беркширской, йоркширской), то живой вес свиней в Тобольской губернии, по сведениям корреспондентов, варьировался в диапазоне от 2 до 10 пудов. При этом наибольшее число корреспондентов указывало на верхнюю границу живого веса в 8 пудов (Скалозубов, 1906: 5-7). Следовательно, средний показатель, вероятно, приближался к 5 пудам живого веса, и соотношение А.М. Анфимова следует принять без изменений -- 3:1. Итак, убедившись в релевантности предложенных соотношений, в пересчете на крупный скот (КРС, взрослые лошади) получим следующие цифры, характеризующие движение поголовья по шестилетиям (табл. 7).

Таблица 7. Поголовье скота в губерниях Сибири (в пересчете на крупный скот), 1896-1913 (тыс. голов)¹⁹

Сами по себе цифры, характеризующие движение поголовья скота по многолетним периодам, нас не интересуют -- они необходимы для определения обеспеченности животноводства продуктами зернового производства. В качестве основных выступают все те же данные урожайной статистики ЦСК. Дальнейшие расчеты, однако, невозможны без кормовых норм, позволяющих уточнить достаточность объемов зернового производства. Учитывая накал дискуссий между «оптимистами» и «негативистами» по вопросу о размерах фуражной нормы (Островский, 2013: 258-259, 263), рассмотрим его детально и предметно.

Существует несколько путей для прояснения данного вопроса. Подсчитано и составлено автором по: Отчет Ветеринарного отделения Министерства внутренних дел за [1894-1896] годы. СПб., 1898-1899; От-чет Ветеринарного управления Министерства внутренних дел за [1897-1903] годы. СПб., 1900-1906.; Отчет по Ветеринарной части в России за [1904-1912] годы. СПб.; Пг., 1910-1915; Сборник статистико-экономиче-ских сведений по сельскому хозяйству России и иностранных государств. Год девятый. Пг., 1916. С. 235.

Реализация первого варианта требует, кроме того, предварительного выяснения применимости нормы А.В. Островского к животноводству сибирских губерний. Как известно, размер фуражной нормы теснейшим образом сопряжен со средней продолжительностью зимнего содержания, т. е. с периодом с момента постановки животных в стойла до перевода на выгонное содержание. При проведении расчетов потребности животноводства Европейской России в фуражном зерне и грубых кормах А.В. Островский, апеллируя к авторитету Е.Ф. Лискуна, воспользовался показателем в 195 дней в году (Островский, 2013: 255-256).

Дореволюционное животноводство сибирских губерний не обеспечено систематическими данными, подобными земским в губерниях Европейской России, за весь интересующий нас период. Сведения о продолжительности стойлового содержания скота статистические органы местных переселенческих районов начали собирать и обрабатывать только в 1913 г. Понимая и признавая фрагментарность источниковой базы и ограниченность собственных наблюдений и суждений, выведем по крайней мере ориентировочную продолжительность стойлового содержания для сибирских губерний.

Итак, в издании Переселенческого управления Томского района за 1914 г. обнаруживаем информацию о средних по губернии датах перевода скота (овцы, КРС, гулевые лошади) на стойловое и выгонное содержание в соответствующем хозяйственном году. Согласно показаниям добровольных корреспондентов, продолжительность стойлового содержания овец составила 187 дней, КРС -- 181 день, гулевых лошадей -- 180 дней Подсчитано автором по: Обзор Томской губернии за 1914 год в сельско-хозяйственном отношении. Томск, 1915. С. 108, 110. ^{Там же. С. 71. Подсчитано автором по: Сельскохозяйственный обзор Тобольской губер-нии за 1914-1915 с.-хоз. год. II. Таблицы. Тобольск, 1916. С. 105, 111.}. Таким образом, средняя продолжительность пребывания домашнего скота на зимнем содержании составила 183 дня, причем «скот был выпущен в обычное время». В аналогичном сборнике по Тобольской губернии за 1914-1915 хозяйственный год содержатся следующие сведения: овцы и мелкий рогатый скот -- 188 дней, КРС -- 186 дней, лошадей -- 186 дней, в среднем -- 187 дней22. Для Енисейской губернии И.И. Коношенко полагал оптимальной продолжительностью стойлового содержания период в 180 дней (Коношенко, 1923: 8). Для Иркутской губернии такого рода сведения обнаружены нами не были. Но, наш взгляд, более корректная оценка обеспеченности животноводства губерний Сибири осуществима лишь с привлечением сведений о местных кормовых нормах, вернее, экспертных оценок дореволюционных статистиков, прекрасно знакомых с местными условиями. Наиболее авторитетная и вместе с тем подробная оценка принадлежала заведующему отделом текущей статистики Томского переселенческого района В.Я. Нагнибеда.

Для животноводства Томской губернии им была предложена годовая норма, состоящая из 110 пудов сенной дачи на единицу скота в переводе на крупный. Альтернативным, ориентированным н...