Размещено на http://www.allbest.ru/

Советский авангард в 1920-1930-х гг.

Оглавление

авангард архитектура советский сооружение

Введение

1. Общая характеристика авангарда в архитектуре 1920-1930 гг.

1.1 Основные черты авангарда в архитектуре и способы его выражения

1.2 Советский авангарад в архитектуре как способ визуальной реализации социального заказа

2. Становление и развитие советского авангарда в архитектуре 1920-1930 гг.

2.1 Романтический период развития советского авангарда в архитектуре (1917--1922 гг.)

2.2 Рационалистический период развития советского авангарда в архитектуре (1923--1955 гг.)

3. Советский авангард в архитектуре 1920-1930 гг.

3.1 Промышленные сооружения эпохи восстановления и построения фундамента социалистической экономики

3.2 Общественные здания

Заключение

Список использованных источников

Приложение 1

Приложение 2

Введение

В первые послереволюционные годы архитектурная жизнь в СССР протекала на фоне трагических событий: Гражданская война, интервенция, голод, разруха и террор. В эти тяжёлые годы вдохновением зодчим, принявшим Октябрьскую революцию, служила революционная борьба. Творчество их было наполнено пафосом революционного романтизма. О возведении каких-либо новых зданий в той обстановке, естественно, не могло быть и речи. Основными направлениями в строительстве стали ремонт и реконструкция разрушенных зданий и сооружений, а в архитектурном творчестве особо выраженным становится жанр романтической архитектурной фантазии. Память о тех годах увековечена в многочисленных фантастических проектах дворцов для рабочих, рабочих городков, монументов революции и т.д. Равно как в проектах опытных и авторитетных дореволюционных зодчих, так и в творческих работах архитектурной молодёжи тогда преобладал традиционалистский дух. Революционный романтизм получал выражение в монументальных неоклассических формах. Такая система скрывала в себе немаловажное противоречие, которое особенно хорошо понимала молодежь: для нового общества должна предназначаться не традиционная, отжившая архитектура, а принципиально иная, - способная отражать новые ритмы жизни и новые идеи. Что это может быть, было не известно, - требовался этап поисков новых путей. Этот этап зародился в 1917 году и начинается в 1920-е гг.

С середины 1920-х годов силу набирают новые художественные течения. На волне подъёма искусства русского авангарда, зародившегося ещё в 1900-е гг., создавалась самобытная версия современной архитектуры, оппозиционной традиционализму. Две основных теоретических концепции, формировавшихся с начала 1920-х гг. - конструктивизм и рационализм (формализм, рациоархитектура) были направлены на отказ от традиций в сторону новой архитектуры. Тем не менее, движения принципиально отличались друг от друга. Конструктивизм стоял на позициях функционализма и утилитаризма: единственно верной формой конструктивисты считали результат грамотного разрешения функционально- конструктивной основы проектируемого здания. Позиция рационалистов была принципиально иной. Они признавали тесную связь между функцией, конструкцией и архитектурной формой, но последней отдавали ведущую роль1. Рационалисты сосредоточили внимание на качестве решения пространства, изучении и учёте объективных законов - биологического и физиологического восприятия человеком архитектурного объекта и городской среды. Оба направления активно влияли на процесс подготовки кадров в архитектурных учебных заведениях. Преподавание архитектурной профессии в 1920-х гг. имело как никогда высокую теоретическую и экспериментальную базу. Наработки тех лет до конца не освоены и не оценены и до сих пор. К сожалению, становление отечественных школ современной архитектуры протекало в весьма неблагоприятных экономических условиях. Точная реализация смелых проектов зодчих была очень затруднена: нехватка даже элементарных строительных материалов сильно отражалась на качестве воплощения в жизнь проектов той поры. Лишь в исключительных случаях удавалось реализовывать уникальные технические и архитектурные решения. Колоссальное интеллектуальное богатство и неисчерпаемый потенциал русского авангарда в сочетании со слабой материально-технической базой СССР давали парадоксальные результаты. Более адекватной действительности оказалась архитектура конструктивизма. Представители этого направления много строили, им подражали архитекторы, не имевшие четкой приверженности конструктивизму и не входившие в конструктивистскую организацию ОСА. Представители рационализма, отрицавшие утилитаризм конструктивистов, имели куда меньше шансов для воплощения своих творческих предложений.

Поэтому основным наследием этого направления является проектно- графический и теоретический материал. Богатый потенциал, содержащийся в «бумажных» проектах русского авангарда - отечественное наследие XX в., достойное особенно высокой оценки, подробного изучения и сохранения. В начале 1930-х гг. резко усиливается воздействие государства на все сферы жизни общества. На фоне интенсивной индустриализации, свёртывания НЭПа, становления культа личности И.В. Сталина начинается формирование тоталитарной архитектуры. Расформировываются все свободные творческие группировки, идеологически опасными объявляются новаторские течения в архитектуре и искусстве, власть навязывает художникам конкретные требования к художественной форме творчества, выразившиеся сначала в частичном, а затем и в полном возврате к традиционализму. Централизация отечественного искусства воплотилась в форме творческих союзов, которые отражали иерархию работников искусства в СССР2. Большой интерес представляет архитектура первой половины 1930-х гг., в которой неожиданным образом сплелись настроения современного движения и традиционалистской романтики первых послереволюционных лет. На этом относительно коротком этапе в советской архитектуре вновь проявляются тенденции модернизации и преобразования форм классики, возникшие в Европе в 1910-х гг., ведется разработка упрощённых ордерных построений. Начинают формироваться новые самобытные тенденции, близкие в формальном плане к европейскому и американскому ар-деко. В середине- конце 1930-х гг. - эпохе, отмеченной страшной печатью массовых репрессий, наметился первый затяжной кризис советской архитектуры. Продлился он до конца 1950-х гг. Этот период характеризуется полным возвратом к традиционным формам в русле прямого заимствования исторического наследия. Это фактически свело архитектурное проектирование к стилизаторской работе.

Актуальность настоящего исследования определяется необходимостью освоения культурного наследия советского авангарда в контексте развития современных течений в архитектуре. Реформаторские настроения настоящего времени ставят задачу поиска ценностных оснований современной художественной практики.

Исследование истории развития советской архитектуры дает примеры ценнейшего опыта творчества в переломные эпохи развития государства, взаимодействия власти и зодчих в выполнении ключевого социального заказа репрезентации нового общества.

Целью дипломной работы является изучение развитие советского авангарда в архитектуре в 1920-х -1930-х годах. Достижение указанной цели планируется через решение следующих задач:

- выявить эстетические принципы и формы самопрезентации авангарда в архитектуре;

- рассмотреть основные этапы развития авангарда в истории отечественной архитектуры в аспекте становления и развития романтического и реалистического направления авангардного искусства;

- проанализировать формирование советского авангарда в архитектуре 1920-1930 годов на примере промышленных сооружений эпохи восстановления и построения фундамента социалистической экономики и общественных зданий.

Объектом ВКР является советский авангард в 1920 - 1930-е гг., предметом - авангардная архитектура в указанный период.

Историография темы формируется исследованиями различных направлений - от истории до философии. Устойчивый интерес к теме демонстрируется регулярным проведением тематических научных конференций и круглых столов.

Среди работ, вышедших на современном этапе, необходимо отметить целый ряд исследований.

С культурологической точки зрения закономерно обращение к работе Е. Бобринской, в которой дан подробный анализ метаконструкций авангарда, проанализированы взаимовлияния различных школ и направлений, как в России-СССР, так и за рубежом3.

Значительную роль в разработке темы развития советского авангарда играют исследования С.О. Хан-Магомедова, являющегося крупнейшим специалистов в этой области. Настоящей хрестоматией стала его работа «Архитектура советского авангарда»4. В первой книге анализируются вопросы формообразования, представлены основные течения и крупнейшие мастера. Автор обращает внимание на взаимодействие архитектурного авангарда и левого изобразительного искусства.

В работе «Сто шедевров советского архитектурного авангарда» С.О. Хан-Магомедов представил целый ряд крупнейших советских построек с подробным описанием истории реализации их строительства.

В его книге, посвященной Владимиру Шухову, дается ценнейший материал о жизни и творчестве теоретика формообразования и гиперболоидных конструкций в советском авангарде.

В исследовании А. Крусанова «Русский аванград»7 мы видим настоящую реконструкцию с привлечением широкого корпуса архивных материалов и периодической печати. Для автора важно найти в источниках отклик на авангардное творчество у современников, что достигается за счет применения контент-анализа положительных и отрицательных коннотаций в текстах официальной печати, публицистике, письмах.

Работа Игоря Казуся «Советская архитектура 1920-х гг. Организация проектирования»8 посвящена, с одной стороны, архитектурным направлениям советского государства в целом, с другой - вопросам экономического и промышленного обеспечения строительства.

Коллективная монография «Архитектура авангарда. Москва. Вторая половина 1920-х - первая половина 1930-х годов» 9 привлекает внимание основательной документальной базой исследования. Авторами выявлены отложившиеся в архивах чертежи массовой застройки Москвы 1920-х - 1930 х гг. Книга ценна и как подробный путеводитель, в котором представлены возведенные в те годы в авангардной стилистике объекты, ранее не включенные в объекты культурного наследия столицы.

Этим же коллективом авторов подготовлен путеводитель «Архитектура Москвы периода НЭПа и Первой пятилетки», в котором основное внимание сосредоточено на истории советского конструктивизма.

Насыщенная ценным фактическим материалом монография Е. Первушиной «Ленинградская утопия. Авангард в архитектуре Северной столицы»11 активно задействуется исследователями авангарда. Автор анализирует обстоятельства смены эстетики модерна на функциональный конструктивизм. Отдельное место в монографии уделено идеологическому содержанию этой смены. Книга богато проиллюстрирована старыми и новыми фотографиями авангардных построек северной столицы.

Путеводитель «Архитектура ленинградского авангарда»12 является первым изданием, посвященным архитектурному наследию авангарда. В книге представлены жилые, общественные и промышленные постройки, возведенные в 1920 - 1930-е гг.

Ленинградскую тематику в истории советского авангарда развивает сборник «Архитектура конструктивизма в Ленинграде: идеи и результаты» под редакцией А. Вайтенса.

Развитие авангардных тенденций в провинциальных городах в рамках общего научного направления - тема наименее изученная. Первая попытка комплексного анализа архитектуры Нижнего Новгорода 1920-1930-х гг. была предпринята О.В. Орельской13. Автор доводит хронологию рассмотрения проблемы до 2000-х гг., подробно останавливаясь на развитии в градостроительстве конструктивизма - наиболее распространенного течения. Книга проиллюстрирована фотоматериалом, извлеченным О.В. Орельской из нижегородских архивов. Особую ценность представляет составленный исследовательницей Биографический справочник о нижегородских архитекторах-авангардистах.

Источниковой базой исследования выступили опубликованные материалы: документы официального (декреты) и личного (воспоминания, письма) характера, визуальные источники информации (фото и чертежи).

Наиболее полно указанные источники представлены в сборнике «Из истории советской архитектуры. 1926-1932 гг. Документы и материалы. Творческие объединения».

Значительный фотоматериал содержит альбом Ричарда Пэра «Потерянный авангард. Русская модернистская архитектура 1922-1932»15, в котором представлены 73 объекта в Москве, Санкт-Петербурге, Иваново, Сочи, Екатеринбурге, Киеве, Харькове, Баку. Автором зафиксированы как масштабные постройки, такие, как Мавзолей Ленина, и незначительные, например, автобусная остановка в Сочи, выполненная автором-модернистом. Качество фотоснимков Ричарда Пэра поражает. Использование их в исследовании дает возможность создать визуальный образ советского авангарда периода романтики революционного строительства.

Методологическая база работы определяется спецификой объекта исследования. Так, наряду с общенаучными методами (анализа, синтеза) и специально историческими: историко-сравнительным, историко- генетическим, историко-системным методами, позволившим реконструировать поэтапное развитие авангарда в истории отечественной архитектуры, специфику его эстетики, использовались междисциплинарные методы анализа фотоматериалов, их художественной и документальной составляющих.

Дипломная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы и приложения.

1. Общая характеристика авангарда в архитектуре 1920-1930 гг.

1.1 Основные черты авангарда в архитектуре и способы его выражения

Авангамрд (фр. Avant-garde, «передовой отряд») -- обобщающее название течений в европейском искусстве, возникших на рубеже XIX и XX веков, выраженное в полемически-боевой форме (отсюда само имя, взятое из военно- политической лексики). Его временными рамками принято считать период с

1870 по 1938 год. Авангард характеризуется экспериментальным подходом к художественному творчеству, выходящим за рамки классической эстетики, с использованием оригинальных, новаторских средств выражения, подчёркнутым символизмом художественных образов. Понятие авангард в большой степени эклектично по своей сути16. Этим термином обозначают целый ряд школ и направлений в искусстве, порой имеющих диаметрально противоположную идейную основу.

Слово французского происхождения авангард первоначально относилось исключительно к военной терминологии и означало отряд, выдвигающийся вперёд по движению войска; передовой отряд. В годы Французской революции это слово стало революционной метафорой и в 1794 году вошло в название якобинского журнала. С тех пор политический смысл начал вытеснять военный.

Термин в его фигуральном значении использовался в работах французских социалистических утопистов. В их же работах термин впервые получил следующий, художественный смысл -- основатель школы утопического социализма Анри Сен-Симон в статье «Художник, учёный и рабочий», вышедшей в год его смерти в 1825 году, в союзе художника, учёного и рабочего ведущую роль отвёл художнику. Художник, по Сен- Симону, наделён воображением и должен воспользоваться силой искусства для пропаганды передовых идей: «Это мы, художники, будем служить вам авангардом».

Долгое время термин сохранял своё политическое значение, а художник наделялся особой политической миссией. В этом значении термин начал усваиваться в других европейских языках. Так, в английском языке слово vangard в его фигуральном значении впервые появилось в работах британского историка Томаса Карлейля.

Последователи Сен-Симона, продолжая вслед за ним акцентировать ведущую роль художника в политических процессах, фактически оставляли в стороне социальные цели искусства, обязывающие его быть утилитарным, дидактическим, понятным широким массам, и тем самым парадоксально сближали политический авангард с «искусством для искусства» (фр. l'art pour l'art) как революционной идеей.

В последние десятилетия XIX века термин авангард в его милитаристском значении получил широкое распространение в Европе благодаря популярности анархических идей Михаила Бакунина и Петра Кропоткина. Кропоткиным восхищались хорошо его знавшие Оскар Уайльд и Уильям Батлер Йейтс; большое влияние Кропоткин оказал на Герберта Рида. Бакунин и Кропоткин не только использовали термин в своих работах, но в 1878 году дали название L'Avant-Garde своему журнал.

Авангардная архитектура всегда имела особый социальный посыл. Масштабные градостроительные эксперименты 1920-1930-х годов, которые имели место в разных частях мира, были направлены не только на установку новых архитектурных и эстетических стандартов, но и на распространение новых ценностей, привычек, жизненных укладов и, в конечном итоге, на формирование нового общества и нового человека. Авангардная архитектура была не только неотделима от социального заказа, она непосредственно реализовывала его, задавая новые тенденции общественной жизни. В этом смысле крайне важно понять, что мы можем увидеть в авангардной архитектуре сегодня, кроме "памятника" и исторической "наследия". Какие смыслы она демонстрирует? И что нового позволяет выявить в окружающем городском пространстве, его обустройстве, символике и нас самих?

В трудную пору интервенции, гражданской войны, хозяйственной разрухи и восстановительного периода строительная активность в стране была минимальной. Соревнование архитектурных тенденций шло преимущественно теоретически, порождая обилие деклараций и экспериментальных проектных материалов. Однако «бумажное проектирование» 1917--1925 гг., несмотря на малую практическую отдачу, сыграло известную положительную роль18. Оно позволило критически разобраться в обилии теоретических мыслей и проектов, отвергнуть крайности архитектурных фантазий, приблизить творческую мысль к решению практических задач.

Первые годы после революции характеризовались приподнятым восприятием новой жизни. Духовный подъем широчайших народных масс толкал фантазию к безудержному полету и чуть ли не каждый художественный замысел трактовался как символ эпохи. Это был период романтического символизма, сочинялись грандиозные архитектурные композиции, рассчитанные на многотысячные манифестации, митинги. Архитектурные формы стремились сделать остро выразительными, предельно понятными, чтобы подобно агитационному искусству непосредственно включить архитектуру в борьбу за утверждение идеалов революции.

Общим было стремление создать великую архитектуру, но поиски велись в разных направлениях. Как правило, представители старшего поколения мечтали о возрождении больших художественных традиций мировой и русской архитектуры. Сквозь налет гигантомании проступают мотивы могучей архаизированной дорики, римских терм и романской архитектуры, Пиранези и Леду, архитектуры Великой Французской буржуазной революции и русского классицизма. Гипертрофия исторических форм должна была, по мысли авторов, отразить величие завоеваний революции, мощь нового строя, крепость духа революционных масс.

На другом полюсе романтико-символических исканий группировалась главным образом молодежь. В работах этих архитекторов преобладали простейшие геометрические формы, динамичные сдвиги плоскостей и объемов. Связанная с влияниями кубофутуризма деструктивность и зрительная неустойчивость композиций с использованием диагональных и консольных смещений была призвана, по мысли авторов, отразить динамизм эпохи19. Возможности новых материалов и конструкций (в основном -- гипотетических) использовались для создания активно изобразительных композиций, как бы выводящих архитектуру на грань монументальной скульптуры. Многие формы, родившиеся в этих ранних «левых» проектах, в дальнейшем прочно вошли в арсенал выразительных средств новой советской архитектуры.

Некоторые архитекторы выдвигали на первый план «индустриальные» мотивы, романтическое истолкование техники в качестве особого символа, связанного с пролетариатом. К фантазиям индустриального типа иногда причисляют и знаменитый проект памятника III Интернационалу, созданный в 1919 г. В. Татлиным. Однако значение этого проекта намного превосходит задачи романтизации и эстетизации самой по себе техники и его влияние выходит далеко за рамки архитектуры романтического символизма.

Не случайно памятник III Интернационалу стал своеобразным символом-знаком советской архитектуры 20-х годов.

Вся трудная и голодная жизнь первых послереволюционных лет была пронизана искусством, которое активно выполняло агитационные функции и было призвано мобилизовать массы на строительство новой жизни. Ленинский план монументальной пропаганды обобщал и вводил в единое русло разнородные художественные усилия. Для тех лет вообще было характерно стремление к взаимосвязи, «синтетическим формам» искусства, вторжение его в повседневность, стремление искусства как бы слиться с жизнью. Искусство, вышедшее на улицу, устремилось дальше по пути преобразования не только облика, но самой структуры и содержания жизненных процессов, их изменения по законам целесообразности и красоты20. На стыке архитектуры и художественных исканий возник специфический феномен «производственного искусства», провозгласившего смыслом художественного творчества «делание вещей», предметов повседневного обихода и «через них» -- переустройство самой жизни.

Провозглашаемое «производственниками» грандиозное, необозримое по своим задачам «искусство жизнестроения» ставило целью преобразить, одухотворить идеями коммунизма всю жизненную среду. И хотя в их программах было много непоследовательного, теоретически незрелого, а их призывы порвать с традиционным искусством и художественной культурой были просто ошибочными, объективно вредными, особенно в тот переломный период. Однако утопичность идей не помешала возникновению задатков социалистического дизайна, получившего широкое развитие лишь в наши дни.

Тесные контакты с художниками имели большое значение для обновления формального языка архитектуры. Новые средства архитектурной выразительности рождались не без влияния экспериментов «левого» искусства, включая «архитектоны» К. Малевича, «проуны» (проекты утверждения нового) Л. Лисицкого и т. д. Взаимосвязанность архитектуры и искусства отразилась на комплексном характере ряда организаций, объединявших творческие силы: Инхук, Вхутемас, Вхутеин, где формировались различные творческие концепции и проходили экспериментальную разработку в острой борьбе идей.

Начало 20-х годов было временем становления новаторских течений советской архитектуры. Основные силы группировались вокруг возникшей в 1923 г. Ассоциации новых архитекторов (АСНОВА) и созданного двумя годами позже Объединения современных архитекторов (ОСА). АСНОВА образовали рационалисты, они стремились «рационализировать» (отсюда и их название) архитектурные формы на основе объективных психофизиологических законов человеческого восприятия21. Рационализм непосредственно восходил к романтическому символизму, для которого образные задачи архитектуры играли доминирующую роль. Рационалисты шли в формообразовании «снаружи-внутрь», от пластического образа к внутренней разработке объекта. Рационализм не отвергал материальных основ архитектуры, но решительно отодвигал их на второй план. Рационалистов упрекали в формализме -- и не без основания, они давали для этого повод своими отвлеченными экспериментами. Вместе с тем, преодолевшая традиционный эклектизм и прозу утилитаризма художественная фантазия рождала новый яркий архитектурный язык и раскрывала невиданные творческие горизонты. Весь актив рационалистов был связан с преподаванием и потому, за исключением примыкавшего к АСНОВА К. Мельникова, относительно мало проявлял себя в практике. Зато рационалисты оказали существенное влияние на подготовку будущих архитекторов.

Принципиально иной была позиция членов ОСА -- конструктивистов. Реставраторским тенденциям и «левому формализму» АСНОВА они противопоставили ведущую роль функционально-конструктивной основы зданий. В отличие от рационализма, формообразование здесь шло «изнутри- наружу»: от разработки планировки и внутреннего пространства через конструктивное решение к выявлению внешнего объема. Подчеркивалась и возводилась в ранг эстетического фактора функциональная и конструктивная обусловленность, строгость и геометрическая чистота форм, освобожденных, по формулировке А. Веснина, от «балласта изобразительности». Строго говоря, зрелый конструктивизм выдвигал на передний план не конструкцию, технику, а социальную функцию. Однако нельзя отождествлять советский конструктивизм с западным функционализмом. Сами конструктивисты решительно подчеркивали существующее здесь принципиальное отличие, социальную направленность своего творчества. Они стремились создать новые в социальном отношении типы зданий, средствами архитектуры утвердить новые формы труда и быта и рассматривали архитектурные объекты как «социальные конденсаторы эпохи» (М. Гинзбург).

Метод конструктивизма не отрицал и необходимости работы над формой, но эстетическая самоценность формы -- вне связи с конкретной функцией и конструкцией -- принципиально отвергалась. Теперь, в исторической ретроспективе достаточно четко ощущается, что конструктивизм -- во всяком случае в теории -- тяготел все же к некой инженерной схематизации задач архитектуры, к подмене целостности социально-синтетического мышления архитектора техническими методами конструирования22. И это было слабостью течения. Тем не менее, конструктивизм обосновал социальную обусловленность и материальные основы нового архитектурного содержания и новой архитектурной формы, заложил основы типологии нашей архитектуры, способствовал внедрению научно-технических достижений, передовых индустриальных методов, типизации и стандартизации строительства. Социально ориентированные и в то же время практичные, деловые установки конструктивизма соответствовали периоду развертывания реального строительства после окончания гражданской войны. Это и обусловило то, что он занял господствующие позиции в советской архитектуре 20-х годов.

Отношения между рационалистами и конструктивистами были сложные. На первых порах негативизм в отношении прошлого был их общей платформой. Затем, в середине 20-х годов на первый план вышло диаметрально противоположное понимание творческого метода архитектора. Тем не менее, нельзя абстрактно противопоставлять эти новаторские течения. Революция, с одной стороны, дала творческим исканиям мощный духовный импульс и потребовала новой образности, а с другой -- поставила перед архитектурой новые социально-функциональные задачи, решать которые можно было лишь с помощью новой техники23. С этих двух сторон и подходили рационалисты и конструктивисты к задаче переустройства материальной и духовной среды общества, но работали разобщенно, находясь в полемическом противостоянии и потому практически были односторонними.

В творческом плане архитектура заявила о своей художественной зрелости в 1923 г. конкурсным проектом Дворца труда в Москве, разработанным лидерами конструктивизма братьями Весниными. Проект не изображал идею Дворца труда, а наглядно воплощал и выражал ее в динамической и функционально оправданной композиции, отстаивал новые принципы архитектурного мышления, новые формы и стал вехой на пути дальнейшего развития советской архитектуры.

Заметное влияние на развитие советской архитектуры оказала серия конкурсов 1924-1925 гг. Конкурсный проект здания акционерного общества «Аркос» братьев Весниных с его выраженным железобетонным каркасом и большими остекленными поверхностями стал образцом массового подражания. Еще значительнее в творческом плане был конкурсный проект здания газеты «Ленинградская правда» тех же авторов. Его называют одним из самых артистичных проектов XX в. К 1925 г. относится первый и сразу же триумфальный выход советской архитектуры на международную арену. Построенный по проекту К. Мельникова Советский павильон на Международной выставке в Париже остро выделялся на общем фоне эклектичной архитектуры.

В конце 1925 г. XIV съезд ВКП(б) определил курс на индустриализацию народного хозяйства. В предвидении предстоящего строительства развернулась дискуссия о принципах социалистического расселения. В связи с проблемой преодоления противоположностей между городом и деревней широко обсуждался вопрос о городах-садах. Остро выявились в конце 20-х годов позиции урбанистов, ратовавших за развитие концентрированных очагов расселения, и дезурбанистов, отстаивавших преимущества безочагового, рассредоточенного дисперсного расселения. Разумеется, ни один из утопических проектов этого плана не был реализован даже частично.

В рамках концепции урбанизма были созданы интересные с профессиональной точки зрения проекты «жилых комбинатов», также не получившие практической реализации24. Более перспективным и, главное, полностью пригодным для практики оказался другой-- упрощенный вариант первичной структурной единицы «соцгорода» -- в виде укрупненного жилого квартала с развитой системой культурно-бытового обслуживания. Такие кварталы и жилые комплексы, появившиеся в 20-30-х годах во многих городах, можно рассматривать как своего рода реальный вклад концепции урбанизма в практику социалистического градостроительства.

1.2 Советский авангарад в архитектуре как способ визуальной реализации социального заказа

Революционные социалистические идеалы, отмена частной собственности на землю и крупную недвижимость, плановые основы социалистического хозяйства раскрыли невиданные ранее горизонты в сфере градостроительных исканий, создания новых по социальному содержанию типов зданий, новых средств выразительности архитектуры. Насыщенная творческая атмосфера характеризовала весь послереволюционный период.

Правительство СССР, занимаясь в этот период первостепенными по важности политическими и экономическими вопросами, не оставляли без внимания развитие художественной культуры. Исторических аналогов не было. Культуру, искусство приходилось создавать в сложном переплетении старого и нового, передового и консервативного. Какой должна быть новая архитектура, особенно в такой сложной, многонациональной стране, никто заранее сказать не мог. Не было здесь какой-либо одной декретированной линии. Развивались различные направления, и сама жизнь, весь ход социалистического развития страны должны были определить их истинную гуманистическую ценность и значение. В этом заключалась особенность подхода пролетарского государства к творческой жизни первых полутора десятилетий после революции. Но развитие не протекало стихийно, оно тщательно анализировалось в свете коммунистической идеологии и конкретных задач построения социализма в стране. На длительную историческую перспективу закладывались основы партийной политики в области культуры, искусства, архитектуры.

Преодолевая крайности утопических концепций, советская градостроительная мысль вырабатывала перспективные модели развивающегося города. Так, Н. Милютин предложил свою всемирно известную теперь «поточно-функциональную» схему зонирования городской территории в виде параллельно развивающихся полос промышленности, транспорта, обслуживания, жилья и т.д. Схема Милютина повлияла не только на отечественную, но и на зарубежную градостроительную мысль -- ее влияние ощущается в работах Ле Корбюзье, А. Малькомсона, Л. Гильберзаймера и др.

Вместе с тем схема Милютина оставляла открытой проблему общегородского центра, органично включенного в структуру города и организующего его жизнь и смысловые связи25. Этот недостаток преодолел Н. Ладовский, работавший над планом Москвы и предложивший разорвать ее кольцевую структуру, превратив центр из точки в направленную ось, задающую направление параболическим дугам функциональных зон -- жилой, промышленной и т.д. Это было смелое и дальновидное прозрение -- лишь в конце 50-х годов К. Доксиадис выступил с идеей «динаполиса», повторив основные позиции теоретической аргументации и проектной разработки Н. Ладовского.

С дискуссией о социалистическом расселении были связаны и экспериментальные разработки зданий принципиально новых типов, рожденных новыми социальными отношениями и специфическими задачами того этапа социалистического строительства. К их числу относятся новые типы жилищ и производственных предприятий, рабочие клубы и т. д. По- своему ярким и драматическим было проектирование домов-коммун, посредством которых стремились ускорить развитие быта, воплотить в жизнь принципы обобществления и коллективизма. Имевшие место отдельные левацкие загибы» типа жилых комбинатов со «стопроцентным» обобществлением, дискредитировавшие поиски тех же лет, тем не менее не снижают объективного значения этих поисков26. Нет сомнения, что на проекты «апартмент-хаузов» в Скандинавии, Англии и Америке, разного рода домов с обслуживанием в социалистических странах оказали влияние проекты советских архитекторов 20-х годов.

Параллельно с теоретическими и экспериментальными проработками проблем самого высокого уровня -- принципы расселения, переустройство труда и быта -- осуществлялись практические мероприятия по проектированию городов на базе промышленных гигантов первой пятилетки -- Автостроя в Горьком, Запорожья, Кузнецка, Магнитогорска, велась реконструкция существующих городов, строительство новых жилых массивов в Москве, Ленинграде, Свердловске, Новосибирске, Баку, Харькове и др. На рубеже 20--30-х годов в некоторых городах были построены крупные, пространственно развитые объекты, объединявшие жилище с элементами обслуживания («Городок чекистов» в Свердловске, жилой комплекс на Берсеневской набережной в Москве). Они, как правило, имели подчеркнуто градостроительное значение, выразительное пластическое решение. В начале 30-х годов советские архитекторы непосредственно подошли к идее микрорайонирования, которая распространилась по всему миру лишь в послевоенный период. Такие видные зарубежные архитекторы, как К. Перри и П. Аберкромби, высоко оценивали эти перспективные предложения и практику их реализации.

Обширные работы проводились по преобразованию центров ряда городов, прежде всего столиц союзных и автономных республик. Признание далеко за пределами нашей страны получила застройка нового центра тогдашней столицы Украины-Харькова. Здание харьковского Госпрома можно отнести к высшим художественным завоеваниям конструктивистской архитектуры.

Творческим итогом развития советской архитектуры того периода стал Мавзолей В. И. Ленина, созданный по проекту А. Щусева. Мастер достиг классической отточенности, строгой, монументальной и торжественной композиции. Идейная глубина замысла, новаторство форм органично соединились с преображенной классической традицией. Высокая профессиональная культура породила произведение поистине гениальное, до сих пор сохраняющее значение непревзойденной вершины в ряду самых крупных художественных завоеваний нашей архитектуры.

В 20-е-30-е годы как особая область архитектуры складывается архитектура промышленных зданий и сооружений. Именно в этой области принципы «новой архитектуры» (определяющая роль функции и конструкций в формировании объемно-планировочной композиции, создание кондиционной среды для работы и т. д.) нашли широкое применение. В ряде случаев промышленные здания и сооружения достигали звучания большой архитектуры. Архитектурным сооружением мирового уровня стала Днепровская ГЭС имени В. И. Ленина.

Гигантский рост объемов реального строительства настоятельно требовал объединения творческих усилий для решения разнообразных и сложных задач архитектуры. Это осознавалось и в среде творческих группировок. Межгрупповая борьба мешала во всех областях советского искусства, консолидации творческих сил. В 1932 г. после постановления ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» были ликвидированы все литературные, художественные и архитектурные группировки и создан единый Союз советских архитекторов, в правление которого вошли представители всех бывших организаций и течений. Таким образом, 1932 г. стал как бы естественным рубежом дальнейшего развития советской архитектуры.

Одновременно все отчетливее проявлялась необходимость сдвигов в творческой направленности зодчества. Дело, разумеется, не только в тогдашнем низком уровне строительной техники, которая не обеспечивала адекватного выполнения рафинированных форм новой архитектуры (а именно этим подчас пытались объяснить произошедший поворот архитектуры)27. Суть в том, что сама новая архитектура переставала нравиться. Конечно, техника была маломощна и, безусловно, это была архитектурная «ложь», когда бетонные поверхности имитировали штукатуркой кирпичных стен, когда высокими горизонтальными парапетами маскировали скатные покрытия, чтобы создать видимость плоской кровли, когда закрашивали в темный цвет простенки между окнами, чтобы добиться видимости ленточного остекления. Характернейшие приметы новой архитектуры, девизом которой были «искренность», «правдивость», оказывались подчас насквозь бутафорскими. Но все же только этим невозможно объяснить изменение творческой направленности. В конечном итоге это лишь узкие, внутри профессиональные обстоятельства, в то время как причины угасания архитектуры 20-х годов имели, бесспорно, широкий общественный характер.

Новаторские формы, создававшиеся поистине великими художниками и при своем появлении поражавшие воображение даже искушенных ценителей, неизбежно опрощались рядовыми проектировщиками и, повторяясь из раза в раз в условиях все расширяющегося строительства, становились новым штампом -- унылым и монотонным -- особенно в глазах неискушенного массового потребителя. Пресса буквально пестрела критическими высказываниями в адрес, как тогда писали, «коробочной» архитектуры. Назревала кризисная ситуация разлада эстетических возможностей новой архитектуры с реальными ожиданиями широких слоев общества. Не последнюю роль в отрицании «новой архитектуры» сыграли и попытки некоторых «максималистов» насильственно через архитектуру изменить бытовой уклад жизни.

В середине 30-х годов уже стала очевидной коренная переоценка ценностей в архитектуре. В качестве феномена социальной психологии такой поворот в массовом и профессиональном сознании до конца не исследован. По-видимому, сказался ряд причин, но главную роль сыграло, конечно, изменение эстетического идеала общества.

Язык архитектуры 20-х годов был всецело созвучен социально- культурной специфике своего времени. Простота, нарочитая скромность жизни выступала этической нормой пролетарской идеологии и в послеоктябрьские годы, заполненные борьбой, и в годы нэпа, когда революционный аскетизм нарочито противопоставлялся показной роскоши ожившей мелкобуржуазной среды, и в трудных условиях начала социалистической индустриализации, подчас требовавших сурового самоограничения. В этой атмосфере подчеркнутая простота архитектурных форм была естественной и прочно ассоциировалась с демократичностью, новым строем отношений.

К 30-м годам социально-культурный контекст изменился. Жизнь заметно улучшалась, облегчалась и противоречащий этой глубинной тенденции аскетизм, в том числе в архитектуре, оказывался неуместным и резко отторгался общественным сознанием. Социализм побеждал на всех фронтах -- и это нужно было отобразить, увековечить в искусстве и, конечно, в архитектуре. Для решения новых задач высокого идеологического звучания прежние средства архитектурной выразительности оказывались недостаточными, а то и вовсе непригодными.

Сказался и резкий разрыв с традицией -- нарочито простые архитектурные формы 20-х годов, сконструированные по узким законам профессиональной логики, были понятны лишь рафинированному художественному сознанию, но мало что говорили воображению широких масс. Более того, нарочито упрощенная архитектура оказывалась для массового потребителя своего рода неприятным напоминанием о прошлых бедствиях и лишениях. В то же время классика предоставляла огромный арсенал отточенных веками приемов, форм, прочно связанных в сознании людей с культурным наследием и красотой. В этой ситуации курс на освоение классического наследия оказывался вполне естественным, и ренессансные формы дома И. Жолтовского на Моховой улице в Москве действительно стали своего рода символом изменения стилистической направленности архитектуры.

Архитектура 20-х годов оказалась столь же яркой сколь и недолговечной. В начале следующего десятилетия эта вспышка творческой активности неудержимо тускнеет и сходит на нет. Еще достраиваются комбинат газеты «Правда», Дворец культуры Пролетарского района, многие другие конструктивистские здания в Харькове, Минске, Ростове-на-Дону и других городах, но все это уже эхо отгремевшей грозы. Общее движение к традиционным истокам -- в сторону исторического наследия стало своего рода реакцией на «придуманную» архитектуру 20-х годов и окрасило собой последующее развитие.

То, что называется архитектурой 30-х годов, было тоже крайне недолгим, неполные десять лет и затем война, но не менее (а может быть, более?) ярким, хотя совершенно по-иному, в полностью ином ключе. Основные усилия творческой мысли первой половины 30-х годов были сконцентрированы на разработке промышленных зданий и сооружений, на составлении генеральных планов новых и реконструируемых городов и в особенности на строительстве массового жилища и зданий культурно- бытового назначения. Но период смены художественной направленности архитектуры наиболее убедительное отражение получил в серии конкурсов на Дворец Советов в Москве -- эпохального, но так и не реализованного замысла, где задачи повышенной образности и идеологической значимости архитектуры были подчеркнуто акцентированы, нарочито выдвинуты на передний план. В конечном итоге авторская группа в составе Б. Иофана, В. Щукой В. Гельфрейха, стремясь воплотить в монументальных формах идею величия и торжественности, предложила грандиозную многоярусную 300- метровую вертикаль своеобразного здания-постамента, увенчанного стометровой статуей В. И. Ленина. Несмотря на всю функциональную и образную противоречивость решения, авторам удалось создать динамичную и в то же время уравновешенную центрическую композицию, построенную в строгой системе пропорций, пластически насыщенную и почти скульптурно-разработанную. Эта огромная вертикаль с остро характерной архитектурой на протяжении многих лет принималась во внимание в качестве ведущей высотной доминанты Москвы.

В длительной проектной эпопее Дворца Советов кристаллизовались новые творческие установки архитектуры 30-х годов, всплывали новые имена. Уже на первых турах конкурса не только подтвердилась, но и с небывалой силой обострилась необходимость выработки новых средств архитектурной выразительности. Нужна была иная, чем в 20-е годы, архитектура -- непременно монументальная, чтобы средствами еще более внушительными, чем в давние эпохи, запечатлеть величие новой действительности; непременно яркая, сразу же запоминающаяся, в каком-то смысле даже агитационно-пропагандистская, плакатная, чтобы в сознание человека любого уровня подготовки (ведь плоды культурной революции были в ту пору еще впереди) мгновенно и глубоко внедрить целый комплекс образно выраженных идей, закрепляющих веру в победу и светлое будущее социализма.

Влияние, которое Иофан оказал на становление и развитие архитектуры 30-х годов, значение этого мастера в истории архитектуры -- и не только нашей -- еще должным образом не оценено. В этом смысле куда более счастливыми оказались судьбы И. Жолтовского, И. Фомина, А. Щусева, В. Щуко, Л. Руднева, А. Таманяна -- крупнейших фигур, определивших поворот 30-х годов. Они ушли из жизни, окруженные учениками и почитателями. Именно к ним потянулась пытливая молодежь, еще недавно ортодоксально «левая», но удивительно быстро, как-то естественно и легко сменившая символ веры31. Недавнее прошлое в их глазах безнадежно обесценилось, манила новая заря, новые горизонты -- во всяком случае тогда все это казалось именно обновлением архитектуры и высокой гуманистической миссией наследования и непременно развития лучших достижений мировой культуры прошлого.

В 30-е годы сформировалась система архитектурных наук и прежде всего наука о градостроительстве. Много новаторских идей, выдвинутых в различных областях архитектуры в 20-е-30-е годы, не могли получить всесторонней массовой проверки в реальном строительстве и это лишало научные разработки жизненности. Научные концепции были стерильны, как и сама «новая архитектура». Особенно это относится к градостроительству и архитектурной теории. Только массовое строительство 30-х годов смогло внести существенные коррективы в архитектурную науку и, в известной мере, приблизить ее к развивающимся потребностям советского человека.

В 1933 г. была создана Академия архитектуры СССР, в рамках которой получили развитие фундаментальные исследования по истории отечественного и мирового зодчества, изучались классические законы композиции и принципы формирования ансамблей, производились обмеры, издавались увражи по выдающимся произведениям архитектуры прошлого. Большую роль сыграла Академия и как учебное заведение. Многим уже сложившимся архитекторам приходилось буквально переучиваться на факультете архитектурного усовершенствования, где в течение двух лет капитально изучалась история архитектуры и искусств, углубленно анализировались лучшие образцы классического зодчества. Самые талантливые из молодых стали аспирантами Академии. Лучшие из лучших были командированы за рубеж, чтобы непосредственно приобщиться к живительному источнику классической мудрости.

Непосредственное возрождение классического наследия, тенденции прямолинейного классицизма стали преобладающими лишь в дальнейшем, особенно в послевоенное десятилетие32. В первые же годы после поворота направленности архитектуры акцентировалась прежде всего ее идеологическая нагрузка, яркость образа, монументальность форм.

Поворот архитектуры был неотвратим. Он назревал изнутри, подспудно и, главное, давно. Только этим и можно объяснить удивительно быстрое, какое-то дружное появление многочисленных зданий нового направления. В Москве, Ленинграде, столицах союзных республик и других крупных городах буквально в течение нескольких лет строятся новые, значительные по своей архитектуре здания.

Расцвет экономики и культуры союзных республик и общие итоги культурной революции в стране выдвинули на первый план художественной жизни предвоенной поры вопросы национального своеобразия искусства, архитектуры. Социалистический реализм, провозглашенный в 1937 г. на Первом Всесоюзном съезде советских архитекторов творческим методом советского зодчества, предполагал развитие в нашей многонациональной стране архитектуры, как тогда формулировали, социалистической по содержанию и национальной по форме. Такая установка находилась в непосредственной связи со всем спектром проблем стилеобразования архитектуры 30-х годов. Практически преобладало стремление сочетать -- разумеется, в обновленных вариантах -- фундаментальные традиции русской архитектурной классики (пользуясь фактически интернациональным характером композиционной системы классицизма) с разработкой и модернизацией мотивов национального зодчества, что во многих случаях давало полноценные в художественном смысле варианты. Прекрасный пример тому -- возведенное в 1938 г. по проекту А. Щусева здание Института истории партии при ЦК КП Грузии. Вершиной поисков национального своеобразия архитектуры стали произведения А. Таманяна в Ереване.

Нет возможности даже упомянуть десятки крупных сооружений, характерных для того периода33. Именно в предвоенные годы сложились центры многих наших крупных городов практически в том виде, в котором мы их видим и сегодня. Их достаточно явная стилистическая близость -- непреложное свидетельство принципиальной однородности основного, если не всего потока архитектуры 30-х годов. Для нее были характерны значительность в соединении с яркостью и, как правило, мажорностью образов. Неизменно выявлялась связь с классическим либо национальным наследием, но на первых порах не прямо, не в лоб (непосредственные воспроизведения исторических образцов были в то время скорее исключением, чем правилом), а путем образного ряда ассоциативных приемов, позволяющих воспринимать здание как бесспорно новое, но в то же время, не выпадающее из непрерывного ряда целостного исторического развития зодчества. Естественно, что параллельно с качественной стилизацией существовали и явления откровенной эклектики, для которой традиции были только альбомом готовых архитектурных форм. При этом с течением времени тенденции непосредственного заимствования неуклонно нарастали. Особое значение в 30-е годы приобретает развитие теории и практики градостроительства. Дискуссия о социалистическом расселении (1928-1930 гг.), подвергшая резкой критике схоластику и формализм урбанистических и дезурбанистических идей, постановление ЦК ВКП(б) «О работе по перестройке быта» (1930 г.) способствовали формированию реалистических основ советского градостроительства.

Большую роль в развитии всей советской архитектуры и градостроительства сыграло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 10 июля 1935г. «О Генеральном плане реконструкции Москвы». Генеральный план реконструкции был первым в истории мирового градостроительства документом, реальность осуществления которого гарантировалась отсутствием частной собственности на землю, плановой организацией народного хозяйства и другими социально-экономическими преимуществами нашего общества34. Идеи и методы их осуществления, заключенные в генеральном плане Москвы, стали ведущими принципами советского градостроительства, легли в основу его теории. В работах по Ленинграду,

Харькову, Киеву, Тбилиси, Баку и многим другим городам они нашли широкое применение с учетом природных и местных условий строительства. В соответствии с Генпланом в первую очередь перестраивался центр столицы. Важным этапом реконструкции и большим событием в жизни столицы был ввод в действие первой очереди Московского метрополитена и последующее расширение сети подземного транспорта. Москва получила в предвоенные годы девять новых мостов. Превратившись благодаря каналу Москва-Волга в крупный порт, столица получила своеобразный речной вокзал в Химках. Примером представительной застройки и благоустройства новых набережных Москвы может служить Фрунзенская набережная. Под руководством А. Власова был создан напротив Фрунзенской набережной Центральный парк культуры и отдыха им. Горького.