Изменение пространственно-пластического облика города в культуре блокадного Ленинграда

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена, г. Санкт-Петербург

Изменение пространственно-пластического облика города в культуре блокадного Ленинграда

Цветов Дмитрий Леонидович

Исследование городской культуры Санкт-Петербурга занимает значительное место в историко-культурологическом поле современной российской науки. Достаточно взглянуть на количество выходящих каждый год статей и монографий. Актуальным направлением в исследовании истории культуры Санкт-Петербурга остаётся, и, вероятно, таковым будет еще долгое время, изучение периода блокады 1941-1944 гг. Это обусловлено несколькими причинами: непреходящим духовно-нравственным значением данного периода истории города; необходимостью отойти от тенденциозного восприятия блокады и перейти к более глубокому, всестороннему и объективному её изучению; возрастающим объемом корпуса источников, связанных с данным историческим периодом. В обновлении представлений о событиях блокады и более целостном восприятии культуры блокадного Ленинграда сегодня нуждается система образования, музейно-экскурсионная и другие сферы культурной деятельности, так или иначе связанные с историей культуры Санкт-Петербурга и страны в целом.

Несмотря на объем научной работы, ведущейся в данном направлении, остаётся малоизученной проблема изменения целостной системы городской культуры Ленинграда во время блокады и различных аспектов этих изменений, в том числе и деформации пространственно-пластического облика города, восприятия этих изменений его жителями и взаимосвязи данных изменений с другими компонентами городской культурной системы.

В данной статье предпринята попытка анализа изменений, внесённых военным временем в пространственно-пластический облик Ленинграда, и влияния этих изменений на культуру города и сознание его жителей, с использованием методологии, существующей в области изучения истории, культуры. Проведение научных исследований в области истории городской культуры блокадного Ленинграда в предлагаемом ракурсе представляется наиболее перспективным.

Алгоритм исследования городской культуры, в том числе пространственно-пластического облика города, был предложен М.С. Каганом в его работе «Град Петров в истории русской культуры». Город, по мнению М.С. Кагана, является формой конкретного бытия культуры, поэтому при его изучении логично «выявить взаимосвязь аспектов его целостно понимаемой культурной жизни, и рассматривать этот процесс в его исторической изменчивости, обусловленной и внешними для города факторами ?природными и социальными условиямиего бытия, и внутренними ?логикой саморазвития его культуры» [9, с. 14]. Логика развития целостного пространственно-пластического умысла Петербурга, по словам М.С. Кагана, определяется «взаимосвязью четырех главных подсистем: улица ?площадь ?парк (сад, сквер) ?река (канал) с набережной; элементами этих подсистем являются отдельные здания, мосты, ограды, памятники, газоны и т.д.» [Там же, с. 300].

Предложенный метод был разработан для анализа архитектурного облика классического Петербурга. Тем не менее, он может быть применён и к анализу городского ландшафта Ленинграда, так как «сложившийся пластический образ города не разрушался при переходе к новому способу строительства и типу художественного мышления, а сохранял цельность, лишь расширяя заложенный в нём принцип единства в многообразии» [11, с. 326].

Таким образом, задачей данной статьи является рассмотрение изменений, происходящих в основных подсистемах (улица, набережная, парк, сад, площадь) пространственно-пластического облика блокадного Ленинграда.

В период блокады пространственно-пластическая структура города претерпела значительные изменения, обрела новые смыслы. Предблокадное положение и военная действительность внесли значительные изменения в привычный для горожан пространственно-пластический облик Ленинграда и в понимание структуры этого облика его жителями. Менялось восприятие всего, что до войны воплощало историческую и современную ленинградскую культуру ?как классических ансамблей центральных районов города, так и строящихся во взаимосвязи с ними новых районов. Первыми вестниками военного положения стали огромные аэростаты воздушного заграждения, которые поднимались в небо над Ленинградом на стальных тросах.

Аэростаты являются обязательным атрибутом многочисленных фотографий, кинохроники военного времени, многих личных записей того времени и послевоенных воспоминаний горожан. Характерная запись из блокадного дневника: «Единственное условие, которое поставили нам родители, ?являться домой к обеду, а вечером уходить с улицы с появлением в воздухе заградительных аэростатов. Их поднимают с заходом солнца, чтобы помешать фашистским ночным бомбардировщикам пикировать над городом и прицельно сбрасывать свой смертоносный груз» [5, с. 28]. На Марсовом поле появились зенитные установки, а на стенах Петропавловской крепости акустические локаторы, ловящие шум приближающихся самолётов врага. В районах города, близлежащих к фронту, строились огневые точки, на случай уличных боёв, а также устанавливались противотанковые сооружения: «ежи» ?конструкции из частей, крест-накрест закреплённых, железнодорожных рельсов, и бетонные пирамидальные столбцы.

Одновременно с этим появляется и маскировка особо значимых архитектурных объектов ? исторических памятников, промышленных объектов и объектов, связанных с управлением. Так, маскировка здания Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся (бывшего Смольного института) стала особой «операцией», подробно описанной в воспоминаниях главного архитектора города Н.В. Баранова. Под его руководством происходит и укрытие скульптурных групп, находящихся на открытом воздухе, самым знаменитым из которых было снятие конных статуй с постаментов на Аничковом мосту через реку Фонтанку. Это событие было запечатлено кинохроникой (визуально подготовку города к обороне, летом и осенью 1941 г., можно детально изучить по документальному фильму «Блокада» (2005), режиссер С.В. Лозницы). Поэтическое описание происходящих в архитектурном облике города изменений встречается в художественной литературе, созданной авторами-очевидцами. В стихотворении «Nox. Статуя ?Ночь в Летнем саду» (1942) А.А. Ахматова пишет: «Как мы тебя укрывали / Свежей садовой землей. …Пусты теперь Дионисовы чаши» [2].

О значении сохранения пластического облика города Н.В. Баранов позже писал: «…Спасти от уничтожения эти и многие другие памятники означало сохранить для современников и потомков, для всего человечества и его культуры неповторимый образ нашего города» [3, с. 22]. Так, Ленинград постепенно обретал новые составляющие его военного облика, которые появились еще до начала блокады, но уже оказали своё влияние ?горожане видели первые признаки военного положения, чувствовали напряжение, высказывали его, фиксировали в письмах и дневниках: «У нас в городе строятся ДОТы. Ленинград превращается в крепость» [12, с. 79]. С началом блокады пространственно-пластический образ города продолжает изменяться.

Одной из ключевых подсистем пространственно-пластической организации города, о которой пишет М.С. Каган, является улица. В блокадном городе изменение облика улицы воспринимается через «дома». Дом, как материальный объект, претерпевающий изменения в пространстве, в первую очередь давал понять, что такое война. Дома, ранее составлявшие протяженность улиц, становятся как бы отделенными друг от друга, в результате деформации, привнесенной обстрелами и бомбежками. Двор внутри или рядом с домом становится местом сбора жильцов для организации самообороны ?подготовки песка, который поднимут на чердак и засыпят им пространство чердака, что поможет остановить огонь при пожаре. Ярким свидетельством вновь выступает запись из дневника: «Во двор привезли бревна и доски. Мы узнали, что на крыше нашего дома будет построена платформа, на которой установят зенитный пулемёт. Мальчишки весь день вертелись около строителей, помогали носить доски на чердак. Разговоров было! Вы слышали, что у нас будет на крыше? А как вы себе это представляете?» [5, с. 27]. Необходимо было окрасить деревянные балки каркасов крыши, это становилось преградой возгоранию от зажигательных бомб. Подвалы в жилых домах готовили стать бомбоубежищами, в школах ?помещениями для проведения уроков. «Здесь требовалось усилить конструкции перекрытий, устроить дополнительные крепления, установить деревянные и металлические стойки, вспомогательные балки, которые могли бы выдержать многотонный груз обрушенных взрывом этажей» [3, с. 20]. В самих же квартирах в первые дни войны нужно было подготовить затемнение окон из черной плотной ткани. Эти перемены вносили новые, военные черты в облик дома и в его обыденное восприятие. Так, с переменой обликов домов менялся и облик улицы ?после бомбежек и обвалов целых частей домов, появлялись их оголенные конструкции, словно разрезанные напополам, что открывало для каждого из горожан внутреннюю жизнь сограждан. Взгляду открывался «стыдно» оголенный быт квартир, вызывающий у ленинградцев, чувства оцепенения, страха, сочувствия. Л. Я. Гинзбург пишет: «Есть разрезы домов, напоминающие мейерхольдовскую конструкцию. Разрезы маленьких разноцветных комнат с сохранившейся круглой печью, выкрашенной под цвет стены, с сохранившейся дверью, иногда приоткрытой… разрезы домов, демонстрирующие систему этажей, тонкие прослойки пола и потолка…» [6, с. 226]. Далее Л.Я. Гинзбург очень точно описывает изменения, произошедшие в восприятии улиц и домов: «Люди стали говорить о домах, думать о домах. Воспринимаемой единицей города стал дом, тогда как прежней единицей была улица, сливающаяся из не дифференцированных фасадов. Невнимательные люди увидели, вдруг, из чего слагается их город… Восприятие дома стало аналитическим» [Там же, с. 227]. Улицы, на которых находились поврежденные взрывами дома, были заполнены разрушенными частями здания, а также мебелью и домашним имуществом пострадавших, часто сами они сидели рядом с домом, прямо на своих вещах, в растерянности ожидая помощи. Писатель В.М. Инбер отмечала: «Оказывается, дома от газов взрывной волны меняют окраску: так человек меняется в лице от потрясения» [8, с. 19]. В первые месяцы войны нижние этажи, окна которых были витринами магазинов, а также и те, где располагались различные учреждения, были закрыты деревянными установками ?коробами с песком или только мешками, наполненными песком, они создавали сплошную, высотой в этаж, стену, во избежание попадания осколков снарядов и следующих за этим разрушений.

На самих внешних плоскостях этих укрытий были часто установлены агитационные и предупреждающие материалы ? плакаты, доски с информацией, лозунги, призывы.

Приведённые выше свидетельства жителей осажденного города являются подтверждением того факта, что здания в блокадном Ленинграде утрачивают свое повседневное, чисто утилитарное, привычное назначение, приобретая всё более военно-утилитарное ?становясь местом осуществления обороны, самозащиты. Жилая архитектура города теперь не объект потребления, а объект, нуждающийся в ежедневном контроле нового типа: военного, требующего частого ремонта, подготовки к новому способу существования. Архитектура жилых зданий приобретает и иное символическое значение ?становится символом смертельной опасности. Под обломками зданий после взрыва можно было погибнуть. Улица и дом претерпевают кардинальные изменения в своём облике, тем самым становясь одной из деформированных подсистем городского пространства.

Блокада внесла свои изменения не только в образ городских улиц. Она изменила облик и восприятие другой подсистемы города ?набережных рек и каналов.

Гранитная петербургская набережная, бывшая до войны местом, с которого горожане осматривали величественные невские и малые внутригородские перспективы, на период блокады становится местом с двояким обликом: жизненно необходимым и опасным. Проходя по набережной, легко было попасть под обстрел и не успеть укрыться в подвале или внутри ближайшего дома. Зимой у жителей близких к побережьям районов, а также и тех, кто жил много дальше, набережная превращалась в одно из мест (наряду с прорубью во льду близ тротуара улиц, либо же прямо посреди улицы), где можно добыть воду. «Идти по университетской набережной ?пусто, голо, спрятаться некуда… из Стрельны бьют немецкие дальнобойные…» [10, с. 195]. Таким образом, набережные, как и другие составляющие городского пространства, приобретали свойства утилитарные, диктуемые военным временем, и уже во вторую очередь оставались местами рекреационными. Эта их функция частично возобновлялась во время остановок в пути из одного района города в другой, в основном при передвижении с территории Петроградского или Васильевского островов на материковую часть. На такой путь решалось небольшое количество горожан. С мостов через Неву им открывался осажденный, обстреливаемый, но не сдавшийся Ленинград, всё же еще живой и сражающийся и, несмотря наразрушения, опустошенность, зимой 1941-1942 гг., приобретший невиданный до этого времени образ ?трагичный и величественный, малолюдный, заснеженный, тёмный, пронизанный лучами авиационного слежения, но необычайно выразительный. Е.П. Глинская записала в дневнике: «…И вместе с тем никогда мне ни казался город таким красивым, как в эти смертельные дни. От мороза стоят такие красивые деревья, так красива Нева и её набережные с замерзшими кораблями и застывшими домами» [5, с. 160].

Парки и сады, составлявшие неотъемлемую часть облика Ленинграда, также претерпели значительные изменения в блокадный период. Парки центра Ленинграда (Летний сад, Михайловский сад и др.), бывшие пространствами наполненными светом, растениями и знаменитыми скульптурами, имели рекреационное значение. Во избежание возможности уничтожения садово-парковая скульптура в них была убрана. В садах и парках вырыли траншеи и так называемые «щели» (небольшие углубления в земле, вырытые под углом, с перекрытием), служившие убежищем на время обстрелов. Там, внутри небольших подземелий, размером в несколько метров, горожанин, оказавшийся в них на время воздушной тревоги, мог провести значительное время в холодной и тёмной обстановке. Ощущение паркового пространства, как и всего облика города, также менялось и маркировалось как «опасное». А.А. Ахматова точно передала это новое состояние в поэтической форме: «Щели в саду вырыты, Не горят огни… / Под землей не дышится, Боль сверлит висок…» [2]. Парк и сад становятся местами небезопасными, непосещаемыми. На период блокады рекреационное ленинградское пространство практически полностью утратило своё предназначение.

Вслед за парками, менялись и ленинградские площади, ещё один системообразующий элемент городского ландшафта. Облик просторной, ухоженной ленинградской площади, с появлением маскировки находящегося на ней памятника, с размещением на ней военных орудий, с исчезновением массового присутствия горожан менялся в сторону запустелого места, опасного открытого пространства, могущего стать местом гибели. Марсово поле приобрело военно-стратегическое значение из-за установки на нём зенитной батареи. Исаакиевская площадь, площадь Декабристов (Сенатская) изменились главным образом из-за появления на них защитных коробов монументов Петру I и Николаю I. Внутренней смысловой деформации подверглись рыночные площади, в том числе и Сенная площадь. Они стали ассоциироваться с противозаконной торговлей, которая велась здесь наряду с обменной деятельностью.

Самые же значительные перемены ленинградские площади ожидали в марте 1942 г., когда они превратились в сельскохозяйственные огороды. Ленинградские площадные и садовые огороды, запечатленные на фотографиях стали классическим образом возрождения сил горожан. Огороды появлялись в садах и парках. Изменения, произошедшие с ленинградскими площадями и парками весной 1942 г., частично вернули им былую рекреационную функцию, но уже в измененном виде. Городские площади и парки за время блокады отличались динамикой их восприятия от положительного к отрицательному, и затем к сверхположительному, проявившемуся в жизнеспасительной функции. А.А. Адамович и Д.А. Гранин в своей книге писали: «...оживающий Ленинград 1942 года, где еще умирали, не в силах оправиться от дистрофии, и где вскапывали, обрабатывали каждый клочок земли в садах, парках, на бульварах под огороды» [1, с. 249].

Таким образом, можно констатировать, что пространственно-пластический облик Ленинграда в период блокады претерпел значительные изменения.

Во-первых, данная перемена произошла на уровне деформации архитектуры (подсистемы «улица» и«площадь»), а также на уровне деформации пространства (подсистемы «парк» и «набережная»), что повлекло за собой перемену в восприятии целостности городского ландшафта.

До войны город воспринимался как система ансамблей ? дворцовых, набережных, кварталов, улиц и площадей. Теперь же разрушение и повреждение архитектуры нарушали целостность восприятия ?оно стало «дискретным».

Город словно распался на отдельные подсистемы, и каждая приобретала в этой разделённости свой новый облик и символический смысл. Появилось ясное понимание расстояний как таковых, проявилось их разделительное значение. Городская (Петербургская/Ленинградская) просторность, сложенная из горизонтальных объемов ?улиц, проспектов, бульваров, главное ? площадей и зданий, обрамлявших их, и объемов вертикальных ?шпилей и куполов, стала восприниматься в блокадном Ленинграде иначе. Появилось явное ощущение тяжести просторности города, тяжести того, что он состоит из больших районов, островов, рек, мостов. Пространственное измерение приобрело качество гнёта его непреодолимости. Это впечатление усиливалось и тем, что в начале зимы1941 г., весь городской транспорт перестал функционировать. Появился классический визуальный образ заснеженной улицы с погребенным под снегом общественным транспортом, стоящим среди улицы (сегодня это один из символов городского пространства блокадного Ленинграда). «Торосы льда вдоль опустевших улиц. В снегу застыли брошенные среди города автобусы и трамваи. Зияют провалы в разрушенных домах...» [10, с. 196].

Пространство города приобрело для блокадника стратегический характер, преодоление его, осваивание его для нужд выживания стало характерной особенностью ощущения облика города в блокаду. Каждый дом стал своеобразной крепостью, с внутренним укладом, чётким алгоритмом действий для того чтобы выжить и если понадобится или случится умереть прямо в ней. Жизнь разворачивалась на малых радиусах в изменившемся пространственно-пластическом облике города.

Во-вторых, внешний облик города приобрел черты, ясно характеризующие его военное положение ? маскировка и разрушения, а также военные объекты, двойственно влияющие на жизнь города. С одной стороны, они действовали на людей подавляюще, с другой стороны, становились частью катарсиса, дающего новые силы для сражения на смерть. «…До чего он был прекрасен в необыкновенную солнечную осень 1941 года ?и до чего он великолепен в суровейшую зиму страшного 1942 года. ...Всё лишено ненужных подробностей, всё смягчено в контурах, формах. Лаконический стиль города еще удесятерен этим в сторону прекрасного» [7, с. 19]. Р.А. Бахтияров, анализируя изобразительное искусство, созданное в период блокады, утверждает, что одним из направлений деятельности художников становится изображение городского пространства (знаменитых архитектурных или скульптурных памятников, панорам, мостов), которое вводится в момент действия: «…памятники предстают одновременно невольными свидетелями наполненной тяжелым трудом и невосполнимыми утратами жизни блокадного Ленинграда и зримым воплощением великих культурных традиций этого города, словно служащих источником духовных сил и мужества его рядовых жителей» [4, с. 15]. Ярким примером является один из образов запечатленных П.А. Шиллинговским в цикле «Осажденный город» (1941-1942): «черной ночью огонь огромного пожара разносится над полуразрушенным городом, грозя уничтожить все уцелевшие дома. Все кроме одного ?его классический портик (у самого левого края листа; пожар идёт от правого края) стоит так спокойно и так резко выделяется среди стушевавшейся, как будто обреченной застройки, что становится ясно: никакой огонь его не возьмет ?петербургская классика неуничтожима» [10, с. 195].

Проделанный анализ и полученные выводы показывают, как велико было изменение пространственно-пластической среды Ленинграда под воздействием военного времени. Понимание того, как и насколько влияло данное изменение на жителей блокадного города, может помочь установить более глубокие связи, на основании которых функционировала блокадная культура, ведь непосредственным её творцом всё еще оставался именно блокадник, с его глубинными эмоциональными переменами, вызванными, в том числе, и окружающим, изменившимся городским пространством.

Список литературы

пространственный городской культура ленинград

1. Адамович А.А., Гранин Д.А. Блокадная книга. СПб.: Издательская группа «Лениздат»; «Команда А», 2013. 544 с.

2. Ахматова А.А. Нечет: сборник стихов. Ленинградский цикл [Электронный ресурс]. URL: http://www.ahmatova.ru/book/783/(дата обращения: 20.09.2015).

3. Баранов Н.В. Силуэты блокады: записки главного архитектора города. Л.: Лениздат, 1982. 175 с.

4. Бахтияров Р.А. Живопись блокадного Ленинграда [Электронный ресурс]: автореф. дисс. ... к. искусствоведения. СПб., 2008. 25 с. URL: http://cheloveknauka.com/zhivopis-blokadnogo-leningrada (дата обращения: 19.09.2015).

5. Блокада глазами очевидцев: дневники и воспоминания / сост. С.Е. Глезеров. СПб.: ООО «ИТД ОСТРОВ», 2012. 224 с.

6. Гинзбург Л.Я. Проходящие характеры: проза военных лет. Записки блокадного человека. М.:Новое изд-во, 2011. 600 с.

7. Ильин Л.А. Прогулки по Ленинграду. СПб.: ГМИ СПб, 2012. 176 с.

8. Инбер В.М. Почти три года. Ленинградский дневник. М.: РИПОЛ классик, 2015. 320 с.

9. Каган М.С. Град Петров в истории русской культуры. Изд-е 2-е, перераб. и доп. СПб.: Паритет, 2006. 480 с.

10. Каганов Г.З. Санкт-Петербург: образы пространства. Изд-е 2-е, перераб. и доп. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2004. 232 с.

11. Кайсаров Е.А. Пространственно-пластический образ Петербурга как воплощение диалога культур [Электронный ресурс] // Диалог культур и пространство цивилизации: становление глобальной культуры: Х Международные Лихачёвские научные чтения (13-14 мая 2010 г.). СПб.: СПбГУП, 2010. Т. 1. Доклады. С. 324-326. URL: http://www.lihachev.ru/ pic/site/files/lihcht/2010_Sbornik/Tom_1_2010/002_Sekcia_2/014_E.A.Kaisarov.pdf(дата обращения: 20.09.2015).

12. Сохрани мою печальную историю: блокадный дневник Лены Мухиной. СПб.: Азбука; Азбука-Аттикус, 2011. 386 с.

Размещено на Allbest.ru