Русский город

Размещено на http://www.allbest.ru/

Русский город

С.К. Чураков

Московский архитектурный институт (Государственная академия) - МАРХИ

Аннотации

Статья посвящена проблеме формирования системы расселения северо-восточной Руси в рамках социоестественной истории (СЕИ). В качестве основного градообразующего фактора рассматривается тип освоения вмещающего ландшафта. Подсечно-огневое земледелие как основной вид хозяйственной деятельности и связанные с ним социальные модели и общественные отношения выступают базой формирования системы расселения и поселенческих типов северо-восточной Руси вплоть до конца XVIII века поселенческий русь история

Ключевые слова: вмещающий ландшафт, система расселения, город, родовые поселения, подсечно-огневое земледелие.

RUSSIAN SITY

S.K. CHURAKOV

Moscow Architectural Institute (State Academy) - MARCHI

The article is devoted to the problem of formation of the system of settlement of North-Eastern Russia in the framework of socio-natural history (SEI). As the main city-forming factor the type of development of the accommodating landscape is considered. Slash-and-burn agriculture as the main form of economic activity, and associated social models and social relations are the basis of formation of system of settlement and of settlement types in North-Eastern Russia until the end of the XVIII century.

Key words: containing landscape, settlement system, urban, tribal settlements, slash-and-burn agriculture.

Из лекции В.Л. Глазычева на кафедре Управления территориальным развитием в РАНХиГС в 2011 году.

"В середине XVIII века Ломоносов писал к Шувалову, озаботившись тем, что сегодня мы бы назвали демографической ситуацией: "Однако многие места есть в России глухие, на 500 и больше верст без городов, прямые убежища разбойников, всяким беглым и беспашпортным людям. Примером может служить лесистое пространство около реки Ветлуги, которое на 700 верст течением от вершин до устья простираясь, не имеет при себе ни единого города.

Туда с Волги укрывается великое множество бурлаков, коих немалая часть разбойники. Крестьяне содержат их всю зиму - за полтину человека. А будь он что работает, то кормят и бесплатно, не спрашивая пашпорта. По таким местам должно основать и поставить города, дав знатным селам гражданские права, учредить ратуши и воеводства, наградив надежными укреплениями от разбойников"".

Глубинный смысл этой цитаты в том, что до XVШ века система хозяйствования во многих местах огромной российской территории была вполне успешной и не нуждалась в таком градостроительном объекте, как город. Город является необходимой и неизбежной структурой только для определенных типов освоения вмещающего ландшафта - полевого земледелия. Для подсечно-огневого, основного и наиболее эффективного в это время и в этом месте, город являлся почти исключительно инструментом княжеского контроля над прилегающей территорией и не имел других оснований для возникновения.

Структура расселения на территории средневековой Руси и вплоть до конца XVШ века слагалась из трех составляющих: княжеский тип, опиравшийся на города в их классическом понимании; монастырский, ставший инструментом централизованной государственной власти, опиравшийся на систему монастырей и подчиненных им поселений, и не создавший города - примером тому Троице-Сергие- ва лавра или Соловецкий монастырь; и стихийный крестьянский, опиравшийся на систему родовых поселений и создавший малый город, выполнявший обслуживающие при этой системе функции, в основном как центр обмена товарами с периодическими ярмарками.

Славянская цивилизация - это цивилизация рек и лесов, что отмечали еще античные авторы. Тысячи лет она шла по рекам и речным долинам, используя их и как транспортные коридоры, с самым дешевым водным (летом) и санным (зимой) транспортом, и как источник самых плодородных для сельского хозяйства земель - пойменных лугов и речных мысов. Это был сложный сценарий освоения вмещающего ландшафта, включавший в себя как один из составных элементов распашку земель, которые давали гарантированный урожай в зоне неустойчивого земледелия. Вся система расселения строилась на основе бассейнов двух рек: Днепра и Волги, и их основных притоков. Вековые леса междуречья были мало освоены и малопривлекательны для хозяйственной деятельности. Поэтому не случайно, что именно по рекам возникали славянские поселения, которые впоследствии перерастали в города, существовавшие и столетия спустя.

Земли в поймах рек были и наиболее доступны, и наиболее плодородны, что в условиях примитивной агрокультуры было определяющим фактором при их освоении. Почва представляла собой наносные, аллювиальные отложения, которые ежегодно возобновляли свое плодородие во время паводков. Подобное наблюдалось в истории человеческой цивилизации неоднократно - великие речные цивилизации Междуречья и Древнего Египта. Серьезное отличие славянской цивилизации было в том, что она развивалась на значительно более обширной территории в пространстве нескольких рек и не концентрировалась на узкой полосе плодородной земли, как это было вдоль берегов Нила или Тигра - Евфрата.

К началу II тысячелетия славяне освоили самые доступные пойменные земли бассейнов Днепра и средней Волги. Естественным путем на этих территориях сложилась сложная система взаимосвязанных поселений, объединенных двумя водными транспортными артериями, которые обеспечивали не только внутреннюю связанность территории, но и служили транспортным коридором между культурами ареала Балтийского моря, Византией и Персией. Поселения, располагавшиеся на пути "из варяг в греки", получали дополнительный стимул для развития. Города на этом пути становились важным элементом обслуживания транзитного коридора с дополнительным набором функций. И чем выше был трафик избыточного пассионарного населения из Скандинавии, тем большее развитие получали эти города. Разумеется, преувеличивать значение этого фактора не следует, поскольку в общем хозяйственном балансе "варяги" не могли занимать и не занимали главенствующего положения. Само название славянских земель, данное варягами, - "Гардарика" - говорит об интенсивном освоении всей этой территории безотносительно обслуживания транзита. Понимая, что "гард", или "гърд", означало не более чем "огороженное", укрепленное место [1], а не постоянное городское поселение в традиционном современном понимании, можно утверждать, что "гард"-город прежде всего фиксировал некоторую территориальную единицу освоения окружающего пространства.

Скорее всего, "гърд"-город имел смысл как символический центр окружающих родовых поселений. Значительное количество этих "городов" говорит в том числе о сложной расселенческой структуре, а с экономической - о наличии избыточного продукта, позволяющего вкладывать значительные ресурсы в сооружение этих "городов".

Дальнейшая экспансия за пределы узкой полосы пойменных земель на границу лесов и степей могла произойти только при наличии централизованной и организованной военной силы, что обеспечивала сильная княжеская власть. Но и тогда это было весьма рискованное мероприятие: открытые пространства лесостепи не давали надежного убежища однодворовым поселениям "выродков" - землепашцев, вышедших из рода для ведения самостоятельного хозяйства. Вмещающий ландшафт - лесостепь на широте Киева естественным образом способствовала развитию именно пашенного земледелия, что требовало значительных площадей под распашку. При распашке всех свободных земель и, как следствие - увеличении плотности населения организационное обеспечение всего хозяйственного комплекса стало основным смыслом возникновения и развития централизованного государства. Для славянских территорий этим государством в первую очередь стала Киевская Русь.

В отличие от территорий, покрытых лесами, где налогооблагаемую базу необходимо было с риском для жизни разыскивать по лесам и болотам, в Киевской Руси не было "медвежьих углов". Сбор налогов не являлся военной операцией, а был вполне бюрократической, обыденной и регулярной государственной деятельностью. Соответственно, города, включая и стольный Киев, были, прежде всего, местом представительства государственной власти со всеми ее атрибутами и функционалом. Практически Киевская Русь в XII веке представляла собой сложившийся тип государства, который в Западной Европе был достигнут только в конце века XIII к моменту завершения Великой распашки, когда был исчерпан ресурс свободных земель.

Скорее, под влиянием фактора жесткого княжеского надзора над наиболее плодородными, а следовательно, и наиболее освоенными территориями, чем с набегами кочевников было связано первоначальное интенсивное перемещение славянского населения в X--XII веках в междуречье Волги и Оки. В итоге плодородные земли "черноземного клина" в бассейне Клязьмы стали основой для возникновения Владимиро-Суздальского княжества, заместившего по значению Киевское.

Демографический взрыв на славянских территориях в X-- XII веках был следствием территориальной экспансии на новые земли, а не наоборот, как принято считать. Стремление населения уйти от княжеской власти и от участившихся набегов степняков при наличии обширных свободных территорий, пригодных для земледелия, стимулировало миграционные процессы и, соответственно, повлияло на демографическую ситуацию.

Согласно законам миграции, старые земли остаются надежной тыловой базой для эмигрантов. Вначале уезжает наиболее активная часть населения: молодая, предприимчивая, физически и интеллектуально более развитая. Существовавшая на тот момент агротехника, требовавшая значительных людских ресурсов, и возможность увеличения наделов за счет незанятых земель приводили естественным образом к численному увеличению крестьянской семьи и формированию миграционных процессов в схеме метрополия - колония. И, что важно, при сохранении иерархических связей и соответствующей им системы расселения. В условиях же Руси рубежа XII--XIII веков при наличии внешних факторов, таких как участившиеся набеги степняков и усиление давления княжеской власти на крестьянские хозяйства, мигрируют не только пассионарии, но в этот процесс вовлекается большинство населения.

"Перед монгольским завоеванием отток славянского населения в ростово-суздальские земли, по-видимому, находился в стадии завершения. Об этом, в частности, свидетельствует падение роли Киева как торгового, промышленного и административного центра, резкое снижение численности его населения. Однако факт исхода вовсе не является свидетельством прочного освоения новых земель, консолидированным этносом, каким оно было бы при надежной базе места исхода и прогрессирующим демографическом росте этноса" [2, с. 31].

Учитывая, что на новых местах условия ведения пашенного земледелия были более суровыми, а уровень развития агрокультуры - низким, естественным стал переход на более простой, но более эффективный для данного вмещающего ландшафта тип хозяйствования - подсечно-огневое земледелие. Тем более что освоение новых залесенных земель вынуждало именно к этому. Одновременно формировалась система расселения, значительно отличавшаяся от той, которая была в Киевской Руси. И только к концу XIII века в пределах Владимиро-Суздальского княжества уровень плотности населения и сложности организационно-пространственной структуры приблизился к уровню, соответствующему Киевской Руси конца XII - начала XIII века.

Как отмечает Э.С. Кульпин: "Формирование интенсивной культуры земледелия здесь, как и везде, зависело от трех факторов: 1) разнообразия и богатства культурных видов в местах старого расселения, 2) уровня культуры земледелия в местах исхода и 3) достижения такой густоты населения, которая позволяет решать практические задачи экспериментирования массой участников и быстро обмениваться информацией (выделено авт. - С.Ч)" [2].

Отсутствие городов в северо-восточной Руси как коммуникативных центров было обусловлено не столько фактором плотности населения, сколько самим типом хозяйствования. Роль таких центров выполняли регулярные ярмарки, привязанные не к городу, а к "месту", не обремененному городскими функциями: "гърд" был не столько городом, но факторией, складом и т. д. без значительного постоянного населения. В первую очередь такие места не выполняли административно-полицейские функции, т. е. не были местом реализации идеологии централизованного государства. И поэтому их объемно-планировочная и пространственная структуры не могли быть подобными тем, которые были в Киеве, Владимире или Суздале, где сложная социальная структура города естественным образом отображалась и в его планировочных характеристиках.

В этом отношении роль регулярных ярмарок оказывается более значимой, чем роль города как постоянно действующего центра социально-политических коммуникаций. Скорее всего, такой "город" был вторичен и являлся в основном "местом - блюстителем" ярмарки, размещавшейся вне городских стен, и был притягателен именно этой функцией.

Повышение плотности населения, завершение распашки новых территорий и переход к пашенному земледелию как следствие имел и развитие традиционного города. Это было справедливо для черноземного клина во Владимиро-Суздальской земле, но не для обширных залесенных территорий северо-востока.

К началу татаро-монгольского нашествия на территориях Ростовского и Владимиро-Суздальского княжеств практически все пригодные для быстрого освоения земли были распаханы, и плотность населения достигла уровня, при котором интенсивно начали развиваться города в своей классической форме, т. е. как центры производства и обмена. "Гардарика" действительно становилась страной городов, а не укрепленных родовых поселений.

Транзитная функция на Руси никогда особо не являлась градообразующей. Не города возникали на пути "из варяг в греки", а этот путь проходил по сложившейся транспортной схеме, обслуживавшей огромную территорию, по своему экономическому и человеческому потенциалу несопоставимо большему, чем потенциал Скандинавии, вообще-то, бывшей северными задворками Европы. Транзитный "привесок" обогащал город, но никак не определял его сущностные характеристики.

Структуру производства в русских городах до татаро-монгольского нашествия достаточно сложно восстановить в ее истинных размерах и качестве: города были полностью уничтожены и часто не восстанавливались в их былом состоянии.

В сравнении с Западной Европой, "где был слышен сплошной стук сукновален, свидетельствующих о промышленном подъеме" [2, с. 31], данных о динамике и объемах промышленного производства в городах Владимиро-Суздальской Руси просто не сохранилось. Депопуляция русских земель, вызванная нашествием, имела три вектора: физическое уничтожение наиболее активной части населения, угон в полон наиболее искусных мастеров и миграция части оставшегося населения на неосвоенные труднодоступные территории. Оставшееся население уже не могло в силу своей малочисленности поддерживать уровень благосостояния, характерный для периода до нашествия.

"Экономический рывок, сделанный Западной Европой в XIV веке, был следствие демографического роста, связанного с прекращением нашествий в 13 веке" [3].

К концу XIII века Западная Европа достигла уровня развития Киевской Руси периода наибольшего расцвета и уровня Владимиро-Суздальской перед татаро-монгольским нашествием. После чего начала сбрасывать избыток пассионарного населения в крестовые походы и завоевания славянских земель, в первую очередь в бассейне Балтийского моря.

Ведущий психолог ХХ века А. Адлер [4] выделяет четыре основных человеческих мотивации: стремление к уравновешенности, безопасности, целостности, приспособления. Единственным местом, где можно было реализовать простым хлебопашцам эти ценности, были леса северо-восточной Руси. При этом, в отличие от Западной Европы, связь с местами "исхода" сводилась к минимуму. На новом месте менялся, прежде всего, тип освоения вмещающего ландшафта, пашенное земледелие заменялось подсечно-огневым, при этом принципиально изменялась сама система расселения. Славяне, известные в I тысячелетии н.э. как "речные люди", с конца первой трети II стали по большей части "лесными людьми", и только по прошествии 200 лет Русь возвращается к прерванному интенсивному типу развития.

Как отмечает Э.С. Кульпин: "Если леса Западной Европы перед распашкой были полны людей - охотников, промысловиков, углеже- гов, а также разбойников (причем робин гудов разных мастей было столь много, что одной из целей распашки была ликвидация разбойничьих гнезд), то леса Северо-Восточной Руси к началу интенсивного славянского переселения были практически пустынны" [2].

Размеры вмещающего ландшафта были таковы, что участки хозяйственной деятельности отдельных семей составляли десятки квадратных километров. Это не столько вело к фатальной изолированности крестьянских хозяйств, сколько к созданию своеобразной системы расселения, ориентированной на распределенные на обширной территории и в значительной степени самодостаточные родовые поселения. Эта система не препятствовала росту населения и хозяйственной активности, но при этом не нуждалась в возникновении и развитии традиционных городов. Более того, отсутствие транспортной сети, обеспечивающей быструю и легкую доступность поселений, обеспечивало и защищенность от княжеских "налоговых служб", которые представляли большее зло в сравнении с малочисленными "лихими людьми". Ориентация на языческие веру и обычаи, напрямую связанные с повседневной жизнью и хозяйственной деятельностью, и отторжение христианской церкви, выступавшей инструментом княжеского контроля за территорией, а фактически закабаления вольных пахарей также не способствовали развитию городов.

"Лесным жителям" объективно не было необходимости объединяться в большие поселения, а тем более в города. Лесная жизнь была значительно безопасней жизни в городах для абсолютного числа населения. И это являлось основой нового генезиса системы расселения на северо-востоке Руси. Важно то, что эта система строилась не вокруг города, но включала его в сложную систему освоения вмещающего ландшафта как один из ее составных элементов, подобно тому как при подсечно-огневом земледелии возделанные поля включались в сложный природно-хозяйственный кругооборот.

Она не давала высокую плотность населения подобно тому, как это было в Западной Европе, но выстроила устойчивую и жизнеспособную пространственную схему, где город выполнял подчиненную роль по отношению к большой группе родовых поселений, разбросанных на значительной залесенной территории. Ситуация зеркальная по отношению к территориям южной и центральной Руси и по отношению к Западной Европе.

Для сопоставления разных расселенческих типов на всей территории Руси от Киева до Москвы необходимо сравнение данных по плотности населения и соотнесение ее с количеством и характером городов во временной динамике. Неоднородность миграционных процессов в направлении центра и северо-востока Руси вызвала такую же неоднородность в системе расселения, типах и характере поселений. Типы поселений, их взаимосвязанность, их планировочная структура, объемно-пространственное построение сооружений внутри них, характерные для княжеской колонизации новых земель, существенно отличались от всего того, что возникало при стихийной, крестьянской колонизации этих же земель. В двух вариантах процесса колонизации "боролись" категории массовости и организованности. Центр и Север Восточной Европы заселяли как отдельные крестьяне, уходившие от гнета князей с юга и запада Великой русской равнины, так и князья организовывали переселения на новые земли в разной степени зависимых от них крестьян.

Что дало более действенные плоды, неизвестно, во всяком случае, нет достаточно объективных данных, позволяющих определенно судить об этом. Великокняжеская колонизация привела к тому, что в XII веке вся пашня оказалась поделена, и началось интенсивное заселение Владимиро-Суздальского ополья. Колонизация шла с запада на северо-восток перпендикулярно изотермам по наиболее освоенным и заселенным участкам, где утверждалось пашенное земледелие - двух-трехполье. Как и в Западной Европе, пашня, по выражению М. Блока, была "великим пожирателем территорий", но в отличие от Западной Европы в первую очередь осваивались не леса, а пойменные земли.

Организованное, княжеское освоение ополья сопровождалось основанием городов уже вне известных водных маршрутов. Это были города, единственной функцией которых было обеспечение интенсивного хозяйственного освоения вмещающего ландшафта, задача обслуживания транзита вообще не ставилась. Древнейшие города Северо-Восточной Руси - Ростов, Суздаль, Переславль-Залесский, Юрьев-Польский, Углич возникли не на традиционных водных путях, а вдали от них, в плодородном ополье. Одним из действенных инструментом великокняжеской экспансии на новые территории было использование церковных организационных структур. Наиболее наглядным является пример деятельности Сергия Радонежского и связанной с его именем Троице-Сергиевой лавры. Система хозяйствования лавры включала обширные территории с многочисленными крепостными крестьянами, над которыми церковь имела не только "духовную" власть, контролируя умонастроения населения, но и светскую - осуществляя административную, в том числе и судебную, власть "на местах". И это формировало еще один организационный тип колонизации окружающих обширных пространств.

Схема великокняжеской экспансии руками церкви была отработана веками: сначала скиты, пустыни, затем монастыри, затем система монастырей с закреплением за ними территорий с бывшим до сих пор свободным населением, переведенным в категорию монастырских крепостных. Эта схема была организационно столь эффективна, что к середине XIX века церковь стала самым крупным крепостником в России, владея людьми и землей.

Учитывая, что пахотное земледелие требовало большего количества людей, чем подсечно-огневое, организовывалось переселение крепостных крестьян из княжеских земель с вытеснением свободных землепашцев дальше на периферию.

Но в отличие от великокняжеской схемы колонизации монастырская не приводила к появлению городов. Экономический гнет, совмещаемый с идеологическим и осуществляемый в очень жестких рамках одним юридическим лицом - церковью, подавлял всякую возможность поселений при монастырях развиться в полноценный город. Сергиев Посад так и оставался посадом при лавре, которая доминировала во всех сферах, включая экономическую.

В результате такой деятельности по освоению территории сложилась своеобразная система расселения: "Независимые крестьяне постепенно широко расходились по лесам и жили, хотя и поддерживая родовые, родственные отношения, изолированно друг от друга малыми семьями в населенных пунктах из немногих дворов. Зависимые от князей и бояр - в относительно крупных селениях - деревнях и селах. Независимые крестьяне долго оставались язычниками, зависимые, горожане, князья и их дружинники были христианами" [5].

Свободное население Руси концентрировалось на периферии территории, постепенно отступая в труднодоступные районы, не образовывая крупных поселений, которые легко могла контролировать княжеская власть. Вместо расселенческой модели, в которой город служил центром всей территории, сформировалась распределенная сеть из небольших поселений и хуторов. Таким образом, город в этой системе выполнял функцию центра только на время ярмарок, по завершении которых пребывал в "летаргическом сне", живя "черным промыслом", т. е. натуральным хозяйством, практически так же, как окружающие его родовые поселения.

Список литературы

1. Глазычев В. Слободизация страны Гардарики // Иное. М., 1993

2. Кульпин Э.С. Путь России. М., 1993.

3. Блок М. Феодальное общество // Блок М. Апология истории или ремесло историка. 1986.

4. Адлер А. Индивидуальная психология // История зарубежной психологии (30--60-е гг. ХХ в.): Тексты. М., 1986. С. 134.

5. СедовВ.В. Восточные славяне в VI--XII вв. М., 1982. С. 256.

Reference

1. Glazy'chev V.L. Slobodizaciya strany' Gardariki // Inoe. M., 1993.

2. Kul'pinE'.S. Put' Rossii. M., 1993.

3. Blok M. Feodal'noe obshhestvo // Blok M. Apologiya istorii ili remeslo istorika. 1986.

4. Adler A. Individual'naya psixologiya // Istoriya zarubezhnoj psixologii (30--60-e gg. XX v.): Teksty'. M., 1986. S. 134.

5. Sedov V.V Vostochny'e slavyane v VI--XII vv. M., 1982. S. 256.

Размещено на Allbest.ru