Павел Николаевич Филонов. Жизнь и творчество

Размещено на http://www.allbest.ru

Министерство культуры Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Контрольная работа

По дисциплине:

«История ИЗО»

на тему:

«Павел Николаевич Филонов. Жизнь и творчество»

Санкт-Петербург

2013

"Всякий видит под известным углом зрения, с одной стороны и до известной степени, либо спину, либо лицо объекта, всегда часть того, на что смотрит, - дальше этого не берет самый зоркий видящий глаз, но знающий глаз исследователя изобретателя - мастера аналитического искусства стремится к исчерпывающему видению, поскольку это возможно для человека. Так, например, можно, видя только ствол, листья и цветы, допустим, яблони, в то же время знать, или, анализируя, стремиться узнать, как берут и поглощают усики корней соки почвы, как эти соки бегут по клеточкам древесины вверх, как они перерабатываются и превращаются в зеленые листья, в белые с красным цветы, в зелено-желто-розовые яблоки. Именно это должно интересовать мастера, а не внешность яблони. Не так интересны штаны, сапоги, пиджак или лицо человека, как интересно явление мышления с его процессами в голове этого человека или то, как бьет кровь в его шее через щитовидную железу и притом таким порядком, что этот человек неизбежно будет либо умным, либо идиотом".

Павел Николаевич Филонов родился 8 января 1883 года в многодетной семье рязанских мещан Николая Иванова, бывшего дворового графа Головина, «бесфамильного», и его законной супруги, Любови Николаевны, бывшей намного его моложе. Фамилия «Филонов» была закреплена за ними уже после 1880 года. Местом своего рождения Павел Николаевич считал Москву, где он жил до четырнадцати лет. После смерти отца семья бедствовала, и занятия танцами на сценах театров Корша и М. Лентовского приносили Павлу заработок с четырех лет.

Танцевальная выучка приучила Филонова с раннего возраста к самоограничению, требовательности к себе и высокой работоспособности, от природы он был наделен редкой остротой зрения и развитой интуицией. Из воспоминаний сестры - Глебовой Евдокии Николаевны: «С детства Павел необыкновенным упорством отличался. По утрам регулярно зарядку с гантелями делал, с юности от матраса отказался. Спал он на доске, застланной простынёй. Так он развивал волю и выносливость. Он рос серьёзным мальчиком, сосредоточенным на каких-то своих мыслях, приходскую школу окончил с отличием. У меня сохранился его снимок - на полу сидит опрятно одетый подросток с бантом на шее. В руках у него кепи и гимнастическая палка. Нас, сестёр, он очень любил, но это была сдержанная любовь без сентиментальностей и ласковых слов»

Образный мир художника всегда соткан из прихотливого соединения в его фантазиях реальных событий жизни и эмоционально-психологического переживания их на глубинном подсознательном уровне. Осиротевших после скоропостижной кончины матери, брата Павла и трех сестер перевезла в Петербург старшая сестра Александра Николаевна. Жизнь в богатом доме ее мужа, Александра Андреевича Гуэ, обрусевшего иностранного инженера-электрика, купца и успешного предпринимателя, быстро разбогатевшего в конце Х1Х века, долгое время сковывала подростка. Именно А.А.Гуэ, человек развитого чувства долга и практичного склада ума, взял на себя ответственность за всю семью и выбрал Павлу профессию с учетом проявившихся у него способностей к рисованию, определив в художественно-малярные мастерские при Обществе поощрения художеств.

По окончании обучения Филонов до 20 лет работал маляром-декоратором интерьеров в составе бригады Н.Н.Рубцова, находящейся во введении конторы двора принцев Ольденбургских, членов Императорской семьи. Пребывание на росписях дома в имении Рамонь под Воронежем, в образцово устроенном поместье, благотворно повлияло на мировосприятие будущего художника, приоткрыло ему общинный уклад жизни крестьянства, приблизило к пониманию органической основы жизни. Природа плодородных черноземных земель пробудила отклик в душе юноши, и в память о закатах в Рамоне появились его первые пейзажи маслом.

Ремесленный характер исполнительских работ не мог долго утолять проснувшуюся потребность Филонова в творчестве. В 1903-1908 он занимался в частной студии академика-гравера Л.Е.Дмитриева-Кавказского для подготовки к экзаменам в Академию художеств. Руководитель студии поощрял в начинающих художниках точность и этнографические знания. В 1907-1909 дважды совершил паломническую поездку в Палестину с заездом на Афон, изучал христианские древности, писал копии икон; побывал на Кавказе и посетил православный монастырь в Новом Афоне, делал этнографические этюды. В 1908-1910 вольнослушателем обучался в Императорской Академии художеств. С академических пор, при всех стадиальных стилевых изменениях, творческим кредо для Филонова всегда оставалось стремление к поразительной точности рисунка и умение придать значимость каждому прикосновению карандаша к листу бумаги. Более того, это отношение Филонова к мастерству рисунка позже вошло как составная часть учения о «точке-единице действия» в его теорию аналитического искусства.

Трудно переоценить влияние, какое оказывал в начале 1910-х на многих студентов Академии их соученик неформальный лидер латыш Вольдемар Матвейс. Он уже имел диплом педагога, был знатоком всех художественных событий и последних тенденций и наряду с этим стал одним из первых серьезных собирателей и популяризаторов примитивистского и африканского искусства. Он сразу выделил самобытность живописных задач, которые ставил перед собой Филонов, познакомил его с новыми направлениями в живописи и литературе. По рекомендации Матвейса Филонов вместе с небольшой группой студентов Академии, зимой 1910 г. стал членом объединения «Союз молодежи». Пребывание в 1910-1914 годы в среде новаторски настроенной петербургской творческой молодежи определило интеллектуальные предпочтения и стиль работ Филонова, его обращение к «заумной» поэзии. Члены объединения поэтов «Гилея», вошедшие в «Союз молодежи» «будетляне» (русский аналог слова «футуристы»), и живописцы искали своих путей в новом искусстве, они смело экспериментировали с формой, фактурой и смыслами. Собирали древности и изобретали «заумь».

Всеобщим было увлечение архаикой, китайским лубком, детскими рисунками, балаганным творчеством, восточными тканями, современной наукой. Все критиковали европейское современное искусство и почти все прошли через подражание ему, придумав русский вариант нового стиля - «кубофутуризм». Филонов обогатил свою фантазию многими источниками. На первой выставке общества Филонов выставил несколько отточенных до миниатюры этюдов в стиле позднего символизма Врубеля.

В апреле 1910, вскоре после завершения выставки, последовало исключение из Академии. Было ли оно прямо связано с фактом экспонирования работ студента на выставке какого-то общества или нет, точно не известно. Проступок Филонова больше состоял в своеволии - в классе он позволил себе писать натурщиков не по академическим канонам, а как французский фовист - чистыми красками; так многие студенты экспериментировали лишь дома. В объяснительной записке ректору, Филонов впервые сформулировал свое понимание искусства. Он сумел убедить профессоров Академии в искренности своих творческих поисков и их заключение о том, что Филонов «своими работами развращает учеников» было отменено, его восстановили. Однако уже следующей осенью учеба в Академии окончательно потеряла для него внутренний смысл, и он покинул ее стены.

Творческая жизнь независимого художника началась с поездки в деревню Ваханово в 1910 году. Вдали от Петербурга он написал небольшую по размерам картину символического содержания «Головы» и ее появление на второй выставке «Союза молодежи» впервые обратило на Филонова внимание прессы. В 1912 году он принимал участие в разнообразной деятельности объединения. При обсуждениях современного искусства Филонов, в тексте «Канон и закон», тогда уже выразил теоретическую оппозицию французскому кубизму, увидев в нем одну из разновидностей реализма, добавившего к традиционному типу изображения предмета с одной точки еще вид сверху или сзади предмета.

Такое обобщенное понимание «реализма» основывалось на утверждении, что взгляд кубиста всегда скользит лишь по поверхности предмета. Шестимесячная образовательная поездка по Италии и Франции, предпринятая в тот год Филоновым, раскрыла ему богатства мировой культуры. Он, как праведный «младосоюзник», смотрел Европу не с туристической стороны: многие километры древних дорог им были пройдены пешком, и он видел памятники, не включенные путеводителями в обычные маршруты. В Лионе Филонову повезло, и он, трудясь в ателье витражиста и в литографической мастерской два месяца, заработал денег на недельное пребывание в Париже.

По возвращении в 1912 году, Филонов был особенно продуктивен и создал многие произведения, ставшие программными для того периода, и среди них картину и две акварели «Пир королей». Полотно отразило уже его личный интерес к стилистике средневековой готики, привнесенный путешествием. Цветовое решение композиции напоминает красно-синее свечение воздуха, проходящего через витражное окно готического собора. Сюжет с сидящими за длинным столом мужскими и женской фигурами, с накрест сложившими на груди руками, вероятнее всего, можно отнести к иконографии пасхальной трапезы, на тему христианской жертвы указывает также символика изображения рыбы. Поэт Хлебников остро воспринял сюжет, назвав его «пиром мертвых королей».

В рамках выставки «Союза молодежи» в декабре 1913 состоялись шумные футуристические действа в театре Луна-парка. Перед началом были сделаны известные алогические фотографии и Филонов на них среди других участников: Малевича, Матюшина, Крученых, Школьника. В декорациях к спектаклю «Владимир Маяковский» по трагедии В.Маяковского, выполненных Филоновым совместно с И.Школьником, передано футуристическое чувствование города как огромного движущегося механизма, выдавливающего из глаз человека слезы. В 1914 году начался фактический распад «Союза молодежи». Филонов предпринял попытки организовать новое сообщество единомышленников и безуспешно переписывался с Матюшиным и Малевичем. Программу «Интимная мастерская «Сделанные картины», опубликованную как издание «Мирового расцвета», вместе с ним подписали еще четверо - Спирин, Лассон - Спирова, Кириллова, Какабадзе. В тексте первые употребил ключевое для себя понятие «сделанность». Других фактов существования этого объединения не сохранилось, возможно, планы его участников были нарушены началом войны. Филонов, предчувствуя уход на фронт, внутренне мобилизовался. Он был фантастически работоспособен и успел реализовать многие из вынашиваемых замыслов. Еще ранее Филонов иллюстрировал «Изборник стихов» Велимира Хлебникова, и теперь он выпустил свой поэтический сборник «Пропевень о проросли мировой».

Два одинаковых по размеру полотна «Германская война»(1914) и «Ввод в «Мировый расцвет» (1914-1915) приоткрывают зрителю путь художника к беспредметности. Продвижение к абстракции у Филонова было поддержано сюжетом о войне, перемалывающей как в мясорубке тела людей и их хрупкий мир. Если в первой композиции фигуры людей, фрагментарно еще читаемы, то во второй картине едва можно угадать части лиц, все и всё превращено в прах, землю, почву, в основу новой жизни, на которой вырастут цветы и, как воскресшие души прорастут «Цветы мирового расцвета» (1915).

Филонов выразил свое отношение к войне, жизни и смерти еще до ухода на фронт. Он воевал с осени 1916, избирался Председателем окружного съезда солдатских депутатов, но дальше в революцию он не пошел, комиссаром от искусства не стал. В 1918 вернулся в Петроград, поселился у сестры Екатерины, продолжил занятия живописью. Состоявшееся там вскоре знакомство с профессиональным революционером Н.Н.Глебовым, мужем младшей сестры Евдокии, переросло рамки семейных связей и во многом определило первоначальное возвышенно-доверительное отношение художника к новой власти и большевикам.

Этот период творческой биографии был совсем недолгим, чуть больше середины 1920-х и идеологически определяется кругом понятий «Мирового расцвета». На «Первой государственной свободной выставке произведений искусства» в 1919 был выставлен цикл произведений под общим названием «Ввод в Мировый расцвет». Составленный из 22 довоенных работ, цикл произвел сильное впечатление на многих критиков. Виктор Шкловский, просмотрев сотни выставленных произведений свыше 300 художников Петрограда, афористично выразил эффект от филоновского проекта так: «Араратом выглядит Филонов. В нем сила русской, а не привозной живописи». Успех на этой выставке окрылил Филонова, художник впервые был востребован обществом - о нем говорили и писали критики, комиссия Наркомпроса закупила 9 его произведений, ему выделили жильё.

За этими материальными мерилами популярности, просматривается поворотное значение для творческой эволюции Филонова проявленного к нему интереса. Цикл «Ввод в Мировый расцвет» - это концептуальный проект, многосоставное и полифоничное произведение. Впервые представляя его отдельные части и всё целиком, Филонов, может быть, сам впервые увидел, что оно, созданное до всех исторических катаклизмов, не растеряло своей значимости и после эпохального русского разлома, оно не было бытописательством, и не осталось чисто формальным экспериментом. Наоборот, со времени создания самостоятельных частей цикла, значение каждой вещи и цикла в целом обрастало новыми смысловыми кольцами, символическая ткань его усложнилась рисунком новых ассоциаций.

С Филоновым произошли удивительные события. «Совпали по времени и цели» его идеалистические устремления художника и революционные преобразования нового государства. Успех цикла на выставке закрепил это наложение, срастание, его метафорических образов-утопий об эпохе «мирового расцвета» с социально-общественной грезой коммунизма о царстве равенства и братстве на земле. Светлое будущее, верилось всем, придет очень скоро, надо только немного потерпеть, поднатужиться, поработать, пострадать за него. И он, человек огромного творческого потенциала, сильной воли и развитого интуитивного познания, во всю мощь включился в «работу».

С 1921 он регулярно экспонируется вместе с «Общиной художников». В 1922 году его произведения включены в состав выставки «Объединение новых течений в искусстве», устроенной живописным отделом Музея художественной культуры, они впервые демонстрируются в Европе на «Первой выставке советского искусства» в галереи Ван Димен в Берлине. На всех показах произведения Филонова выделяются индивидуальным стилем. Его активность постепенно возросла к 1923 году. В широкой профессиональной аудитории обсуждались многие ключевые вопросы, в том числе и система художественного образования. Филонов предложил свою программу реорганизации Академиии художеств и написал исследовательскую программу: «Основа преподавания изобразительного искусства по принципу чистого анализа, как высшая школа творчества. Система «Мировой расцвет».

После своеобразного смотра петроградского искусства на «Выставке всех направлений», журнал «Жизнь искусства» предоставил свои страницы художникам. Вместе с манифестами К.Малевича, М.Матюшина и П.Мансурова была опубликована и декларация Филонова, также названная им «Система «Мирового Расцвета». Как всякий творец, он явно стремился к самой широкой реализации своего видения искусства, и подарил Петербургскому пролетариату картину «Формула мировой революции». Выступление Филонова в июне на Музейной конференции от «группы левых художников» привело к преобразованию Музея художественной культуры в «Институт исследования культуры современного искусства» (ГИНХУК). Он руководил отделом общей идеологии ГИНХУКа, написал программу института, но в конце года из-за идейных разногласий покинул институт и его место занял известный критик Н.Н.Пунин. На такой отход от дел могли повлиять и обстоятельства его личной жизни.

Весной 1922 г. Филонов познакомился с соседкой по Дому литераторов Екатериной Александровной Серебряковой. Она принадлежала к старой гвардии революционеров-народников, с первым мужем более двадцати лет прожила в эмиграции и хорошо знала правила конспирации, была жизнестойка и намного старше художника. В её лице Филонов обрел друга, советчика, жену и «дочку» - так нежно он называл ее в письмах.

В 1920-ее Филонов все чаще обращается в живописи и графике к теме «голов», наполняя их разным сюжетным и формальным содержанием, и часто встречаются головы, помещенные в клетки.

Во время каникул 1925 стал заниматься с группой учащихся Академии художеств. Осенью в Академии художеств состоялась отчетная трехдневная выставка работ образовавшейся «Школы Филонова» и занятия переместились в мастерскую на Карповку. Вместе они оформляли спектакль по комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» в Доме печати, выставлялись на выставке «Современные ленинградские художественные группировки» в Московско-Нарвском доме культуры. Удивительно, что Филонов продолжал так же много и напряженно работать и сам. Самая большая из четырех «Формула весны» была написана в 1928-1929. Это центральное полотно, в котором «соединено несоединимое - абстрактная беспредметность и фигуративная образность». Филонов закончил работу над ней перед самой персональной выставкой.

В залах Государственного Русского музея с осени 1929 по декабрь 1930 было развешено свыше двухсот произведений Павла Николаевича. Для публики выставку не открыли, т.к. считалось, что искусство Филонова могло быть непонятно пролетариату. Филонов протестовал против такого беззакония, боролся, писал письма в разные инстанции. Состоялось только несколько общественных просмотров и все выступали за её открытие. Компенсацией за неоткрывшуюся персональную выставку было предоставление Филонову организаторами юбилейного смотра искусства «Художники РСФСР за ХV лет» в Ленинграде отдельного зала для экспонирования 80 его произведений.

По рекомендациям Н.Н.Глебова, возглавлявшего в 1930-1938 ряд учреждений культуры, Филонов получал редкие заказы. В 1931-1933 филоновцы под руководством Мастера оформили финский народный эпос «Калевала» для издательства “Academia”. Это издание до сих пор осталось лучшей изобразительной интерпретацией поэтических рун. Долгое время в Исаакиевском соборе под маятником Фуко находилась карта Северного полушария, выполненная в начале 1930-х для Музея антирелигиозной пропаганды, и мало, кто знал, что делал её Филонов, оформив заказ на пасынка, Петра Серебрякова. Приходилось ему так же писать по фотографиям членов правительства для оформления празднеств.

Среди аналитических работ 1930-х, выполненных не по заказам, выделяется картина с портретами 11 учеников «Ударники аналитического искусства»(1933,ГРМ), работавшими с учителем до конца. Самая светлая композиция этого периода - «Головы. Первая симфония Шостаковича» (1935). Картина построена тонким, почти музыкальным, строем цветовой симфонии и гармоничным сочетанием фигуративно-образного и абстрактного начал. Нет никакой уверенности в том, что эту работу смогли увидеть на какой-либо из выставок современники Филонова. После 1935 г. выставить нереалистичное произведение было невозможно, наступали годы крайней нужды и духовного подполья.

В 1938 были репрессированы близкие художника: арестован и сослан на 10 лет Н.Н.Глебов, во второй раз арестованы и расстреляны оба пасынка, П. Э. и А.Э.Серебряковы, Под тяжестью происшедшего парализовало жену художника. Павел Николаевич мужественно выхаживает ее и сохраняет профессиональные отношения с учениками. филонов творчество художник

Последний раз он показывал одну из своих работ в Доме искусств им. К.С.Станиславского весной 1941. 3 декабря 1941 года Филонов умер в блокадном Ленинграде от голода. По ходатайству его учеников и помощи Союза художников был похоронен в отдельной могиле на Серафимовском кладбище, слева от входа в храм Св. Серафима Саровского.

Размещено на Allbest.ru