Глава 1. Литература как отражение социальной жизни

Глава 2. Религия - феномен общества и институт Японского государства

2.1 Синтоизм

2.2 Буддизм

Глава 3.Культура быта: социальный аспект

Список использованных источников и литературы

Глава 1. Литература как отражение социальной жизни

Н.И. Конрад считает, что как и всякая японская литература, как и всякая другая берет свое начало в широкой народной среде, на заре существование японского племени, однако такими источниками мы не располагаем и нам остается работать лишь с литературными источниками. Письменность была доступна лишь верхним слоям общества и записывалось лишь то, что считалось нужным для аристократии. Записывали в основном народное творчество, следы которого мы видим в ранних письменных памятниках.

Первые литературный памятник японской литературы который нам известен - это синтоиская троекнижие, которое состоит из «Кодзики», «Нихонги»( Анналы Японии) и Кудзики, которые до сих пор не переведены. Согласно предисловию Кодзики были записаны со слов Хиэда но Арэ неким О но Ясумару2. Работа была заказом императрицы Гэммэй, закончена была работа в 712 году3. Кодзики представляют собой собрание мифов, легенд, древних песен и историческая хроника. Хотелось бы сказать, что это своеобразное донесение до будущих поколений, культурное наследие. Кодзики состоит из трех свитков. Первый свиток содержит основной цикл мифов, сказаний и вставленных в них стихотворений-песен: от космогонического мифа о возникновении Вселенной до мифов о богах-прародителях и перипетиях их взаимоотношений, о сотворении Земли -- страны Ямато. Здесь же помещены цикл о героических подвигах божественных предков и героев, а также повествования о деятельности их божественных потомков на Земле, здесь же говорится о появлении на свет отца легендарного вождя японского племени Ямато Камуямато Иварэ-хико (посмертное имя Дзимму), считающегося первым императором Японии. Эта цитата показывает нам главную цель Кодзики :«В общем летописи начинаются разделением Земли и Неба и кончаются светлым веком в Вохарида. События от бога Амэ-но-ми-нака-нуси до бога Хико Нагиса-такэ У-гая-фуки-аэдзу составляют первый свиток. События от Небесного Владыки Камму-Ямато Иварэ-бико до светлого правления Хомуда составляют второй свиток; события от императора О-Садзаки до Великого Дворца Вохарида составляют последний свиток. Всего начертал я три свитка и благоговейно их преподношу. Я, Ясумаро, с истинным трепетом и истинным страхом склоняю главу, склоняю главу. Двадцать восьмой день первого месяца пятого года Вадо. Первой степени пятого ранга, высшего разряда пятого класса О-но-Асоми Ясумаро ["запись" сию] благоговейно подносит». «Кодзики» в основном показывает мифологию и является, чуть ли, не главным источником изучения мифологии Японии. Так же, в них говорится о сотворении страны Ямато и о первом, полулегендарном императоре - Камуямато Иварэ-хико (посмертно Дзимму). Таким нам предоставляется первый свиток, второй же главным образом интересен своим фольклорным материалом, так же повествующийся историей, а именно: исторического предания о походе Камуямато Иварэ-хико до рассказа о конце правления вождя союза японских племен Хомуда-вакэ (посмертное имя Одзин) (начало V века). В третьем свитке, в краткой форме излагаются главным образом сведения о правящей династии и некоторые исторические события, охватывающие период по 628 годов. В целом, интересный источник который нам дает понятие о фольклоре того времени, мифологии и даже о некоторых исторических событиях.

Далее следует интересный документ «Нихонги» или «Нихон сёки»- мифолого-летописный свод, составленный в 720 группой сановников и чиновников под руководством принца Тонэри. Состоит из тридцати свитков, написан на древнекитайском литературном языке. Представляет собой ценнейший источник по религии синто и раннеяпонской истории, входит в число шести японских общегосударственных хроник. Центром повествования являются мифы, предания и события, связанные с правящим родом. После неудачной попытки создания общегосударственной идеологии на основе «Кодзики» составление свода «Нихон секи» оказалось плодотворным, этот текст всегда служил одним из основных источников для государственной и этнической самоидентификации. В отличие от «Кодзики» в «Нихон секи» представлены сведения о буддизме, родах переселенцев из Кореи и Китая. Изложение исторических событий является намного более подробным. Уникальной особенностью памятника является многовариантность изложения синтоистского мифа: представлены версии одного и того же мифа, сохранявшиеся различными могущественными родами. Свод «Нихон секи» был составлен под влиянием китайской исторической мысли при непосредственном участии иммигрантов, однако местная традиция внесла существенные корректировки. Так, положение о принципиальной возможности смены правящей династии было полностью проигнорировано, что наложило отпечаток на всю дальнейшую историческую и культурную традиции.

В целом еще можно выделить два документа- Кудзики и Фудоги. О Кудзики нельзя ничего сказать, в силу того, что они до нас не дошли. Кудзики были уничтожены во времена «переворота Тайка» в 645 году5. Фудоги представляют собой описания провинций древней Японии, причём до наших дней дошло пять описаний, относящиеся к провинциям Итати, Харима, Бунго, Хидзэн и Идзумо. Фудоки описывают географические и административные особенности земель, содержат перечисление селений, наиболее значительных географических объектов, сведения о флоре и фауне, объяснение происхождения названий, обычаев, а также записи наиболее интересных местных легенд и сказаний.

Настоящей находкой в области литературы является антология Манъёси. Манъёси датируется второй половиной восьмого века. Сборник поделен на 20 книг, в этих книгах содержится 265 тёка, 4207 танка, одну танрэнга, одну буссокусэкика , 4 канси и 22 китайских прозаических пассажа. Также, в отличие от более поздних сборников, так же Манъёсю не содержит предисловия, которое начинает появляться в поздних памятниках, как например, Гэндзи- Моногатари. Самая ранняя из представленных здесь песен относится к IV в. и принадлежит императрице Ивано-химэ. Самая же поздняя была сложена поэтом Отомо Якамоти уже в 759 году. Большая часть произведений посвещенно любви и природе. Два этих понятия всегда были неразделимы. Именно через образы природы передавал поэт свои чувства. Цветы сливы, гвоздики, камелии часто воспринимались как метафора образа возлюбленной. Человеческая жизнь во всех ее эмоциональных проявлениях неотрывна от природы, утверждали поэты Манъёсю. По какому бы поводу ни слагались песни, будь то охота, пир или уход в пограничные стражи, все они были пронизаны образами и символами из мира природы. В Манъёсю можно встретить анонимные песни из старинных собраний неизвестных составителей, а также песни, сложенные на поэтических турнирах, многочисленные стихотворные послания и даже лирический дневник поэта. Тематический круг песен был очень широк: это и песни-переклички, и песни-плачи, и поэтические версии древних легенд и преданий.

Манъёсю часто называют антологией танка. И это неудивительно: более 4 тысяч песен сложено именно в этом жанре. Очень небольшим числом представлены в Манъёсю и песенные шестистишия -- сэдока, которые к VIII в. явно не пользовались большой популярностью и, как показала дальнейшая история, уже отмирали.

Актуальным остается вопрос авторства этого собрание. На этот вопрос до сих пор нет точного ответа. Известно до пятнадцати гипотез о составителе сборника. Но наиболее вероятной представляется исследователям версия о том, что главным составителем Манъёсю был поэт Отомо Якамоти6. «Ведь именно ему и поэтам, так или иначе с ним связанным (нередко родством), принадлежали в собрании около 500 песен, к тому же последние четыре книги -- не что иное, как лирический дневник самого поэта. Известно также, что род Отомо подвергся опале»7 Якамоти, занимавший высокие должности при дворе, был заподозрен в заговоре против правящего дома, выслан из столицы и даже посмертно лишен всех рангов. Должно было пройти немало времени, чтобы эта история была забыта. Может быть, поэтому Манъёсю, созданная опальным поэтом, была предана забвению и обрела свою вторую жизнь значительно позже времени своего рождения -- лишь в Х-XII вв.8 Именно к этому периоду, к эпохе Хэйан, относятся пять наиболее известных списков Манъёсю, ни один из которых не содержит собрание целиком, а лишь его отдельные книги. Полный же список в 20 книг датируется периодом Камакура.

Поэты IX века подготовили новый расцвет японской поэзии, воплощением которого стала антология Кокинсю, составленная по указу императора Дайго Комитетом поэтов, во главе которого стоял поэт и учёный Ки-но Цураюки10.Кокинсю как и Манъёсю состоит из двадцати свитков, но в отличие от Монъёсю, Кокинсю является собранием лирической поэзии вака. Цель, собственно как и Монъёси- собрать лучшие произведение того времени. Все они подобраны по темам : шесть свитков составляют произведения, связанные с временами года, пять -- стихотворения о любви, один -- о «странствиях», имеются также свитки с поздравительными стихами, стихами по случаю расставания, стихи -- жалобы, акростихи, стихи -- литературная смесь, стихи, представляющие различные поэтические формы. Что немало важно, в Кокинсю присутствует предисловие:

«‚в‚Ь‚Ж‰М‚Н

ђl‚МђS‚рЋн‚Ж‚µ‚Д

‚ж‚л‚Г‚МЊѕ‚М—t‚Ж‚ј‚И‚к‚и‚Ї‚й

ђў‚М’†‚Й‚ ‚йђl

Ћ– ‹Ж‚µ‚°‚«‚а‚М‚И‚к‚О

ђS‚ЙЋv‚У‚±‚Ж‚рЊ©‚й‚а‚М•·‚­‚а‚М‚Й‚В‚Ї‚Д

Њѕ‚Р‚ў‚ѕ‚№‚й‚И‚и

‰Ф‚Й–В‚­‚¤‚®‚Р‚·

ђ…‚ЙЏZ‚Ю‚©‚Н‚Г‚Мђє‚р•·‚Ї‚О

ђ¶‚«‚Ж‚µђ¶‚Ї‚й‚а‚М

‚ў‚Г‚к‚©‰М‚р‚ж‚Ь‚ґ‚и‚Ї‚й

—Н‚р‚а“ь‚к‚ё‚µ‚Д“V’n‚р“®‚©‚µ

–Ъ‚ЙЊ©‚¦‚К‹Sђ_‚р‚а‚ ‚Н‚к‚ЖЋv‚Н‚№

’jЏ—‚М‚И‚©‚р‚а‚в‚Н‚з‚°

–Т‚«‚а‚М‚М‚У‚МђS‚р‚а‚И‚®‚і‚Ю‚й‚Н‰М‚И‚и»10.

(Yamatou wa hito no kokoro o tare to site, yoru no kotonoha todzo narerikeru. Yononaka ni aru hito,koto,wadza,sikekimononareba,kokoro ni omofukoto o,mirumono,kikumonokotsukete,ihiidaserunari.hana ni nakuugehisu midzu ni sumu kahadzu no koru o kikeba, ikitosiikerumono,idzureka uta o yomadzarikeru. Tikara o moiredzusite,ametsuti o ukokasi, me ni mieme onigami o moahare yo omohase, otokoonna no naka o mo yaharage, takemononofu no kokoro o mo nagusa muruha, utanari.)

«Песни Ямато! Вы вырастаете из одного семени -- сердца и разрастаетесь в мириады лепестков речи -- в мириады слов. Люди, что живут в этом мире опутаны густой зарослью мирских дел; и всё, что лежит у них на сердце, -- всё это высказывают они в связи с тем, что они слышат и видят. И вот, когда слышится голос соловья, поющего среди цветов свои песни, когда слышится голос лягушки, живущей в воде, кажется: что ж из всего живого, из всего живущего не поёт своей собственной песни?.. Без всяких усилий движет она небом и землей; пленяет даже богов и демонов, незримых нашему глазу; утончает союз мужчин и женщин; смягчает сердце суровых воинов.… Такова песня».

Небывалых вершин достигла в эпоху Хэйан японская проза и поэзия11. Огромное разнообразие прозаических жанров и высокое поэтическое мастерство делают литературу этого периода частью сокровищницы мировой культуры. Примерно в середине IX века в Японии появляются две слоговые азбуки хирагана и катакана. Их изобретение позволило создать первые повествовательные произведения собственно на японском языке, так называемые моногатари. Кана дала возможность перевести письменность на национальную основу и дала мощный толчок к зарождению японской литературы. Исторические хроники «Нихон сёки» и «Сёку нихонги» писались на китайском. К жанру моногатари относятся, например, «Повесть о старике Такэтори», роман «Повесть о Гэндзи» .принадлежавший кисти писательницы Мурасаки Сикибу. В X--XI веках также были созданы «Повесть о прекрасной Отикубо» и «Повесть о дупле»12, в XI веке -- «Пробуждение в полночь», «Повесть о советнике Хамамацу»11, «Повесть о Сагоромо» и др. Среди повествований эпохи Хэйан особо выделяют ута-моногатари (поэтико-повествовательный жанр), состоящие как из прозаических текстов, так и стихотворений: Исэ-моногатари, Ямато-моногатари и др.

В XI веке возникают исторические повествования. Из них особой известностью пользуются «Повесть о процветании» и «Повесть о великом зерцале», в которых в центре внимания авторов -- род Фудзивара и императорский дом.

Создание поэтических антологий в эпоху Хэйан считалось делом государственной важности. Императоры покровительствовали талантливым поэтам. При дворе и в кругу аристократии повсеместно устраивались поэтические турниры, традиция их проведения сохранилась и в XX веке. При этом если всё большую популярность получало сочинение стихов собственно на японском, а не китайском языке. Шедевры японской поэзии дошли до нас в поэтическом сборнике «Кокин вакасю» (или «Кокинсю», «Собрание старых и новых японских песен»), составленном в начале X века по указанию императора Дайго, выдающимся поэтом и филологом Ки-но Цураюки. В начале 30-х годов X века составили (по приказу того же Дайго) новый сборник «Синсэн вакасю» («Вновь составленное собрание японских песен»). По распоряжению тэнно Мураками в середине X века была создана очередная поэтическая антология «Госэн вакасю» («Позднее составленное собрание японских песен»). Среди стихотворцев эпохи Хэйан были не только члены императорского дома, но и представители средней и низшей аристократии (таких было большинство).

Необычайного расцвета в период Хэйан достигла и дневниковая литература. Дневники вели могущественные царедворцы и низкоранговые аристократы, придворные фрейлины и т. д. Кисти Ки-но Цураюки принадлежал «Тоса никки» («Дневник путешествия из Тоса»), известен также дневник придворной дамы Митицунано Хаха «Кагэро-никки» («Дневник эфемерной жизни», X век), дневник Мурасаки Сикибу и др. Многие дневники всё же писались на китайском языке, прежде всего такие записи вели могущественные сановники (Фудзиварано Митинага и др.). С появлением «Макурано соси» («Записки у изголовья» писательницы Сэй-сёнагон) возник новый прозаический жанр в литературе Японии -- дзуйхицу («вслед за кистью»).

В IX веке были написаны пять исторических хроник, составленных после «Нихон сёки»: «Сёку Нихонги» («Продолжение Анналов Японии», 797 год), «Нихон коки» («Последующие анналы Японии», 840 год), «Сёку Нихон коки» («Продолжение последующих анналов Японии», 869 год), «Нихон Монтоку тэнно дзицуроку» («Подлинные записи о царствовании японского императора Монтоку», 879 год), «Нихон сандай дзицуроку» («Подлинные записи о трех царствованиях в Японии», 901 год).

С усилением власти феодальной знати произошло формирование нового фольклора -- героических сказаний. Странствующие певцы «бива-бодзу» бродили по дорогам Японии и пели песни о многочисленных войнах, происходивших тогда на территории страны. Воспевались подвиги героев, их верность и преданность своим сеньорам, их смерть во имя идеалов. Главным литературным памятником этого периода стала «Повесть о доме Тайра», повествующая о соперничестве кланов Минамото и Тайра, завершившемся трагической гибелью последнего. Читателю открывается эпоха, полная внутреннего драматизма. Быстро сменяющиеся картины то яростных, жестоких битв, то роскошной жизни придворных, погрязших в интригах. Со всей силой искусства изображены страшные страницы истории Японии, когда самураи огнем и мечом утверждали новые порядки. Наполненная философским содержанием повесть о Тайра потрясающе точно передает дух и настроение эпохи сегунов.

В период с конца XII по XIV в. в социально-политической жизни Японии произошли изменения настолько крупные, что они дали повод ряду национальных исследователей назвать их революцией. В эти века борьба за власть между крупными феодальными домами приняла особенно острую форму, начались открытые выступления поместных феодалов против правящей верхушки, попытки свергнуть ее вооруженной силой. В результате всех этих столкновений образовалось два враждебных лагеря: северо-восточные феодалы, ставшие вассалами сильного дома Минамото, и юго-западный лагерь под управлением близкого к императорскому трону аристократического дома Тайра.

На протяжении ряда десятилетий шла с переменным успехом кровопролитная борьба, закончившаяся к концу XII в. разгромом и гибелью Тайра. Древняя аристократия во главе с императором полностью лишилась своего господства, власть перешла в руки нового сословия -- суровых воинов (самураев). Во главе страны встали военачальники (сёгуны), которые затем управляли Японией вплоть до буржуазной революции, так называемой Революции Мэйдзи.

Мы помним, что в хэйанский период в Японии была создана богатая и разнообразная литература, достигшая в своих лучших образцах высокого художественного совершенства. Эта литература перестала развиваться с падением придворной аристократии, в среде которой она создавалась. Новые хозяева Японии принесли с собой свое мировоззрение, стали создавать свою культуру, глубоко отличную от утонченной, аристократической культуры предшествующих веков.

Неограниченная власть, оказавшаяся в руках воинов-самураев, побуждала их считать себя выше других людей. «Среди цветов -- вишня, среди людей -- самурай» -- в этой формуле нашла выражение мысль о превосходстве воинского сословия над «простыми» людьми. Понятно, что в самурайской среде должен был сложиться и свой особый кодекс поведения, взглядов, морали. Этот кодекс, окончательно оформившийся к XII в., получил название бусидо -- «путь воина». Основной чертой его являлось стремление увековечить отношения господства и подчинения, иерархию внутри самого самурайства. Бусидо предписывал самураю беззаветную преданность военачальнику, готовность принести в жертву воинскому долгу не только себя, но и своих близких. «Когда стоишь перед господином, не оглядывайся ни на отца, ни на сына», -- гласила самурайская пословица. Высшей доблестью считалось презрение к смерти. Гибель на поле боя возвышала воина, самоубийство (харакири), совершаемое вассалом вслед за кончиной военачальника, рассматривалось как дело чести. Искусство владения оружием, управления конем должно было отличать самурая, суровая жизнь в походах, аскетизм в быту должны были являться его уделом.

Все содержание и направленность бусидо глубоко согласовывались с идеологией буддизма, претерпевшего в самурайской среде значительные изменения: исчезли эстетизация, любование внешней обрядностью, свойственные придворной знати.

Отношение к буддизму самурайства носило другие черты: оно отличалось суровым фанатизмом, слепой верой в карму -- неразрывную цепь причин и следствий, определяющих жизнь каждого человека еще до его появления на свет и в последующих перерождениях, так же как и судьбу его потомков, вплоть до последнего колена.

Все эти черты мировоззрения воинского сословия нашли полное воплощение в произведениях, получивших название гунки -- военные эпопеи, или, точнее, историко-героические повести. Гунки стали основной повествовательной литературой, оставшейся от начального периода господства самураев -- первых веков классического Средневековья в Японии (периода Кама-кура). Это не значит, что японская литература того времени не знала других жанров и форм. Продолжалось успешное развитие поэзии (в частности, танка, например, в творчестве Сайгё-хоси, 1118--1190, и Фудзивара Садаиэ, 1162--1241), зафиксированное в антологии «Син Кокинсю» («Новая Кокинсю»), составленной в первой половине XIII в. Появились исторические трактаты типа «Гукансё». Существовала обширная литература буддизма, теоретиками которого выступили Хонэи (1133--1212), Синран (1173--1262) и Нитирэн (1222--1282). Однако самым распространенным и наиболее типичным жанром литературы в период Камакура оставались гунки.

Крупнейшие из гунки -- это записанные в XIII в. «Хогэн моногатари» («Сказание о годах Хогэн»), «Хэйдзи моногатари» («Сказание о годах Хэйдзи»), повествующие об определенных исторических моментах жизни Японии (годы Хогэн -- 1156--1158, годы Хэйдзи -- 1159--1160), а также «Хэйке моногатари» («Сказание о доме Тайра»), «Гэмпэй сэйсуйки» («Записи о расцвете и упадке Минамото и Тайра»). Позднее, в начале следующего столетия, появилось еще одно произведение типа гунки -- «Тайхэйки» («Записи о Великом мире»).

Материалом сказаний, основой их сюжета стали исторические события -- эпизоды борьбы двух сильнейших домов Минамото и Тайра.

Главное внимание авторов сказаний направлено на изображение судьбы Тайра, и прежде всего судьбы военачальника Киёмори, стоявшего во главе рода Тайра в период их наибольшего расцвета и славы. Род Тайра, хотя и происходил от одной из ветвей императорского дома, долгое время не был близок ко двору. Однако Киёмори сыграл главную роль в подавлении первых же выступлений против двора, в которых участвовали и Минамото. Военная удача привела его к власти и, по образному выражению автора «Хэйке моногатари», он «зажал в своей ладони Поднебесную четырех морей» (т. е. Японию).

Эти мятежи и возвышение Тайра описаны в двух первых сказаниях -- «Хогэн моногатари» и «Хэйдзи моногатари». И в самом крупном из сказаний, «Хэйке моногатари», из составляющих его двенадцати (в других вариантах -- тринадцати) свитков шесть посвящено рассказу о жизни и смерти Киёмори.

Киёмори занимает пост канцлера, и дом Тайра за недолгий срок превращается в такую силу, перед которой склоняют головы другие феодалы и сам император. Проходит время, и Киёмори, обойдя законного наследника, возводит на престол своего малолетнего внука. Неудивительно, что непомерно растут упоение властью, гордыня возвысившегося рода. «Человек ничего не стоит, если не принадлежит к дому Тайра» -- эти слова, слетевшие с уст одного из Тайра, стали ходячей поговоркой в те времена.

Автор «Хэйке моногатари» рисует гигантскую фигуру Киёмори с его неудержимыми страстями и неописуемой храбростью, о которой в воинской массе ходили легенды. Киёмори -- типичное порождение своего времени, политический и военный деятель современного ему мира. Он -- олицетворенная воля к власти, человек необузданный в желаниях, надменный даже в отношениях с приближенными, неумолимо жестокий с врагами рода, с Минамото. В ослеплении властью он замахивается на религиозные святыни: предает огню храм Миидэра в старинной столице Нара, приказывает разрушить огромную статую Будды, драгоценное наследие отошедшей эпохи. В 1181 г. Киёмори умирает, и тотчас же начинает идти под уклон судьба гордых Тайра. Они вынуждены покинуть столицу Киото, затем терпят поражение от дружин Минамото в битве при Ити-но-тани, а год спустя, в 1185 г., последние Тайра вместе с малолетним императором находят свою гибель в водах бухты Дан-но-ура, в Симоносекском проливе.

Самурайские усобицы не прекратились с приходом к власти дома Минамото, на смену ему приходят властители из других домов, и так продолжается вплоть до XVI столетия, когда сёгун Ода Нобунага предпринял первые шаги к объединению страны.

При знакомстве со сказаниями возникает ряд вопросов, нелегко поддающихся разрешению. К какому жанру следует отнести эти произведения, кто их авторы и какую позицию они занимают по отношению к изображаемым событиям и людям, их участникам и героям? Сказаниям свойственны многие черты, характерные для эпоса.

Главнейшая из них -- масштабность изображаемых событий. Борьба Тайра и Минамото не была усобицей местного значения -- она всколыхнула всю Японию. Самураи вставали под знамена того или другого из борющихся князей, образуя конные дружины, крестьяне сгонялись в пешие отряды, их хижины сгорали в огне пожаров, засаженные поля вытаптывались копытами самурайских коней. На протяжении трех десятилетий борьба двух могущественных домов определяла жизнь страны. Это были феодальные усобицы, близкие тем, которые раздирали общество и в Западной Европе и отразились там в ряде эпических циклов (например, во французских жестах цикла Гильома Оранжского).

Для стилистики сказаний типично обилие устойчивых поэтических формул. В описаниях боевых схваток ее характеризуют свойственные эпосу приподнятость и гиперболизм, динамика, передающая напряженность и быстроту действия. В изображении авторов сказаний сила и ловкость воинов превосходят все возможное для простых смертных. Воин способен орудовать глыбой камня, которую «и сотне человек трудно было бы сдвинуть с места», он «врезается в самую гущу пятисот конных воинов и гонит их с запада на восток и с севера на юг», ему удается неожиданным натиском «разметать врагов и уложить их крестом вокруг себя» и т. п. Гиперболически изображается могущество Киёмори. Так, застигнутый сумерками на переправе, он приказывает солнцу остановиться, и солнце, уже ушедшее за горизонт, снова появляется на небе. Киёмори велик и страшен и в самый час своей смерти: предавший огню религиозные святыни, он словно сгорает заживо, испепеленный внутренним огнем. Наряду с этим описания личных переживаний героев сказаний отличаются глубоким лиризмом, а строки, содержащие философские раздумья авторов, образуют ритмически организованные периоды, читающиеся, как стихи.

Язык сказаний насыщен китаизмами, лексика и обороты, характерные для речи придворной аристократии, перемежаются с речью простых дружинников, и все это вместе образует оригинальную стилистическую ткань, присущую в японской литературе только гунки. Н. И. Конрад полагает, что стиль гунки во многом связан с тем, что многочисленные сказания, вошедшие в их число, бытовали в устной традиции. Монахи-слепцы, бродившие по дорогам страны, сказывали их, аккомпанируя себе на струнном инструменте Бива. Существование устной традиции, как и в западноевропейском эпосе, объясняет и тот факт, что, например, «Хэйке моногатари» известно более чем в ста вариантах.

Есть основания для того, чтобы рассматривать сказания (гунки) как эпические памятники Средневековья. Но наряду с приметами, восходящими к устному сказу, в сказаниях явственно проступают черты, которые сближают их с хрониками, историческими записями, т. е. с памятниками общекультурного значения, не относящимися к собственно художественной литературе. Это длинные списки титулов и званий действующих лиц, отступления, в которых рассказывается о строительстве того или иного храма, выдержки из китайских исторических хроник. Они соседствуют со страницами, обработанными с применением всех средств художественной стилистики и образности. Эту особенность сказаний можно, в свою очередь, объяснить, учитывая культурную обстановку того времени, когда они создавались как письменные произведения. До их появления в Японии существовали исторические хроники, а также слегка беллетризованные повествования, рассказывавшие о годах правления, о славе и могуществе регентов из дома Фудзивара, стоявшего у власти в период раннефеодальной монархии. «Беллетристика» же этого времени повествовала о частной жизни людей.

Новая эпоха, характеризующаяся острой политической борьбой, вовлекла в исторические события огромные массы людей, сделала их участниками и деятелями этих событий. Сюжетом художественных произведений становится сама историческая борьба, их героями -- исторические деятели. И в ряде случаев авторы как бы не решаются оторваться от исторической документации, и это заставляет их подкреплять изображение событий вставками документального характера. Подчас и сами события излагаются хроникально. Так, еще тяготея к исторической хронике, рождается художественная литература об исторических событиях и исторических деятелях. К ней принадлежат гунки. Не приходится удивляться, что они писались прозой, и лишь кое-где в них встречаются стихотворные вставки, подаваемые как цитаты. Эта черта сказаний позволяет сопоставить их с исландскими сагами и ирландскими эпическими сказаниями, но японский эпос отражает иную, более развитую форму феодального строя.

В тесной связи с вопросом о жанре сказаний находится и вопрос об их авторах. История японской литературы не оставила последующим поколениям почти ничего, что могло бы послужить материалом для решения этого вопроса. Единственное прямое указание -- оно относится к «Хэйке моногатари» -- содержится в известном произведении XIV в. «Записки от скуки» («Цурэдзурэгуса»). Автор «Записок...» -- поэт-отшельник Кэнко упоминает о том, что некий Юкинага, происходивший из аристократического рода и также нашедший убежище в монастыре, «сочинил» «Хэйке моногатари» и научил слепца-сказителя по имени Сёбуцу рассказывать его народу.

В целом история сложения сказаний может быть представлена следующим образом: отдельные эпизоды их рождались в устном виде в среде воинов-дружинников, большей частью еще не приобщившихся к письменной культуре. Затем они разносились по стране бродячими монахами-слепцами, постепенно складывались в циклы и в таком виде приходили в монастыри. Монастыри средневековой Японии, так же как и в средневековой Европе, были центрами культуры, здесь шла оживленная и кипучая жизнь.

Глава 2. Религия - феномен общества и институт Японского государства

Культуру любого государства очень трудно представить без религии. Япония не стала исключением, о чем свидетельствуют Кодзики и Нихонги, где были описаны мифологические представления японцев о мире. Так же, если вспомнить конституцию Сётоку, которая упоминается в Нихонги. Конституция Сётоку состоит из 17 статей, каждая из которых была основана на религии, завезенной из Китая в Японию, а именно: конфуцианство, даосизм и легизм. Конфуцианство отражается в третий статье:

«Почтительно воспринимая государевы указы, обязательно соблюдайте /их/.

Государь -- /это/ небо; вассалы -- земля.

Небо покрывает /землю/, а земля поддерживает /небо/. /И тогда/ четыре времени года сменяют друг друга и все в природе идет своим чередом.

Когда /же/ земля возжелает покрыть небо, то /это/ приведет к разрушению.

Поэтому, если государь изрекает, то вассалы должны внимать.

Если высшие приказывают, то низшие должны подчиняться.

Поэтому, почтительно воспринимая государевы указы, обязательно соблюдайте /их/.

Несоблюдение /указов/ естественно поведет к /общему/ упадку.»1

Легизм отражается в статье номер 16:

«Привлекать народ /к выполнению трудовой повинности/ в соответствующее время года есть древнее хорошее правило; поэтому народ должно использовать в зимние месяцы, когда /у него/ свободное время.

С весны до осени, в сезон обработки полей и шелковицы, народ трогать нельзя.

Если не обрабатывать полей, то чем же питаться? Если не обрабатывать шелковицу, то во что же одеваться?»2

Из даосизма статья 10:

«Избавьтесь от гнева, отбросьте негодование и не сердитесь на других за то, что они не такие, /как вы/.

У каждого /человека/ есть сердце, а у каждого сердца есть /свои/ наклонности.

Если он прав, то я неправ. Если я прав, то он неправ.

Я не обязательно мудрец, а он не обязательно глупец. Оба /мы/ только обыкновенные люди.

Кто может точно определить меру правильного и неправильного?.

Оба /мы/ вместе и умны и глупы, подобно кольцу без концов.

Поэтому, если даже он и сердится /на меня/, то /я/ сам, напротив, должен опасаться сделать ошибку.

Хотя, возможно, я один и прав, но должен следовать за всеми и действовать одинаково /с ними/.»3

Что не мало интересно, в конституции Сётоку упоминается буддизм, то есть, помимо легизма, конфуцианства и даосизма, можно прибавить и буддизм. Упоминание о нем есть в статье номер 2:

«Ревностно почитайте три сокровища; /эти/ три сокровища суть: Будда, дхарма и сангха.

/Они/ -- последнее прибежище /созданий/ четырех рождений и наивысшие /объекты/ поклонения во всех странах.

Все миры, все люди почитают дхарму.

Мало людей очень плохих; если /их/ наставлять хорошо, то /они/ последуют /по истинному пути/. Исправить /их/ можно только с помощью этих трех сокровищ.» Хоть в этих законах и представлено четыре религии, на самом деле легизм, даосизм и конфуцианство, почти ничего не значили в данном периоде, поэтому следует остановится лишь на двух религиях, которые имели значения в данном периоде, то есть, на синтоизме и буддизме.

2.1 Синтоизм

Название религии “синто” состоит из двух иероглифов: “син” и “то”. Первый переводиться как “божество” и имеет ещё другое чтение - “ками”, а второй означает “путь”. Таким образом, дословный перевод “синто”- “путь богов”. Синто - языческая религия. Основу её составляет культ предков и поклонение силам природы. Синто - национальная религия, адресованная только японцам. Она возникла в результате объединения верований, распространённых в отдельных местностях Японии, вокруг культа, который сложился в центральной провинции Ямато и связан с божествами - предками императорского дома. О происхождении слова «синто» Татьяна Григорьева пишет: «Слово синто (букв. „путь богов“) заимствовано из „И цзин“: В первой части древнего комментария Туань-чжуань иероглифы шэнь дао приводятся для объяснения пути небесных божеств, который выражается в регулярном чередовании всего, в смене времен года, а также в том, что совершенномудрый благодаря знанию пути богов в состоянии сохранить порядок в Поднебесной».

В синто сохранились и продолжают жить древнейшие формы верований, такие, как магия, тотемизм, фетишизм. В отличие от многих других религий синто не может назвать своего конкретного основателя - человека или божество. В этой религии отсутствуют чёткие различия между людьми и ками. Люди, согласно синто, произошли непосредственно от ками, живут в одном мире с ками и могут переходить в разряд ками после смерти, поэтому синто не обещает спасения в каком-то ином мире, а идеалом считает гармоничное существование человека с окружающим миром, в духовной среде.6

Ещё одной особенностью синто является множество ритуалов, сохранившихся практически без изменений на протяжении веков. В тоже время догматика синто занимает по сравнению с ритуалом весьма незначительное место. В начале в синто не было никаких догм. Со временем под влиянием заимствованных с континента религиозных учений отдельные священнослужители пытались создать догматы. Однако в результате возник лишь синтез буддийских, даосских и конфуцианских идей. Они существовали независимо от религии синто, основным содержанием которой до настоящего времени остаются обряды.

В отличие от других религий синто не содержит моральных установок. Место представлений о доброте и зле здесь занимают понятия чистого и нечистого. Если человек совершил какой-нибудь проступок, он должен пройти через ритуал очищения. Действительным грехом синто считается нарушение мирового порядка - цуми, и за подобный грех человеку придется платить после смерти. Он отправляется в Страну Мрака и там ведёт тягостное существование в окружении злых духов7. Но развитого учения о загробном мире, аде, рае или страшном Суде в синто нет. Смерть рассматривается как неизбежное затухание жизненных сил, которые затем возрождаются вновь. Синтоистская религия учит, что души умерших находятся где-то неподалёку и ничем не отгорожены от мира людей8. Для последователя синто все основные события происходят в этом мире, который рассматривается как лучший из миров.

От приверженца этой религии не требуется ежедневных молитв и частых посещений храма. Вполне достаточно участия в храмовых праздниках и исполнения традиционных обрядов связанных с важными событиями жизни. Поэтому сами японцы нередко воспринимают синто как совокупность национальных обычаев и традиций. В принципе ничто не мешает синтоисту исповедать другую религию или даже считать себя атеистом. И всё-таки исполнение обрядов синто неотделимо от повседневной жизни японца с момента его рождения до самой смерти, просто в большинстве своём обряды не рассматриваются как проявление религиозности.

Превращение верований отдельных племён и родов в единую религию, получившую название синто, тесно связано с историей образования раннего государства на территории Японии. Власть над страной постепенно сосредотачивалась в руках правителей центральной области Ямато. Тогда же начинается оформляться культ Аматерасу как верховного божества - прародительницы и покровительницы императорского дома. Божества других кланов, подчинившихся клану Ямато, занимали более низкое положение, произошло разделение на небесных и земных божеств. Так были сделаны первые шаги в направлении создании единого пантеона синто.

Свод законов Тайхорё в702 году закрепил преобразования второй половины VII в., в результате которых было создано централизованное государство китайского типа. Одним из нововведений, отраженным в Тайхорё, было учреждение специального органа по управлению делами земных и небесных божеств под названием дзингикан, которому принадлежало первое место в административной системе Ямато10. В его ведения входили контроль над крупными святилищами и организация религиозных церемоний с участием императора. Был установлен перечень общегосударственных синтоистских праздников.

Одним из важнейших источников по изучению буддизма является Кодзики и Нихонги( упоминаемые в предыдущей главе). Собственно в Нихонги впервые встречается слово «синто» в разделе об императоре Ёмэй , где записано: «Император исповедовал буддизм и почитал синто».

Становление синто как национальной и государственной религии японцев относят к периоду VII--VIII веков н. э., когда страна была объединена под властью правителей центральной области Ямато. В процессе объединения синто была канонизирована система мифологии, в которой на вершине иерархии оказалась богиня Солнца Аматэрасу, объявленная предком правящей императорской династии, а местные и клановые боги заняли подчинённое положение. Появившийся в 701 году свод законов Тайхорё утвердил это положение и учредил дзингикан земных и небесных богов -- главный административный орган, в ведение которого входили все вопросы, связанные с религиозными верованиями и церемониями. Был установлен официальный список государственных религиозных праздников.

Императрица Гэммэй повелела составить свод мифов всех народностей, живущих на Японских островах. По этому приказу в 712 году создается хроника Кодзики, а в 720 -- Нихонги. Эти мифологические своды стали основными текстами в синто, некоторым подобием священного писания. При их составлении мифология была несколько подправлена в духе национального объединения всех японцев и обоснования власти правящей династии. В 947 году появился свод Энгисики содержащий подробное изложение ритуальной части государственного синто -- порядок проведения ритуалов, необходимые для них принадлежности, списки богов для каждого храма, тексты молитв. Наконец, в 1087 году был утверждён официальный список государственных храмов, поддерживаемых императорским домом14. Государственные храмы были разделены на три группы: в первую входили семь святилищ, непосредственно связанные с богами императорской династии, во вторую -- семь храмов, имеющих наибольшее значение с точки зрения истории и мифологии, в третью -- восемь храмов наиболее влиятельных клановых и местных богов.

Переворот Тайка в 645 году сыграл очень важную роль не только в системе управления, но и в религии. Главенствующий дом Мононобэ, защищающие родных богов, (то есть исповедующие синтоизм) проигрывают принцу Нака но Оэ и Накатоми но Каматари, которые захватила власть в стране. Так как будущий император был последователем Сётоку, который был явным последователем буддизма. В 784 году император Камму решил перенести столицу из Нары, тем самым он хотел уйти из-под нараставшего влияния и власти буддийского духовенства. В то время в Наре существовало 1600 буддийских храмов, 400 синтоистких святилищ.

Не смотря на главенство буддизма, синтоизм не был забыт. Хотя источников подтверждающие данных факт нету, но если обратиться к повести о Доме Тайра, то можно найти там некоторых ками и всяческих мифологических существ (например Тэнгу), а так же души умерших, мстящие души. Такое присуще синтоизму, и находит место и в современной Японии. Синтоизм всегда проявляется, но не всегда конкретно, а в основном в таких мелочах. Так же не стоит забывать о жрицах в храмах (мико), записи о них мы видим постоянно. Можно сделать следующий вывод: синтоизм проиграл буддизму, но все же не был окончательно уничтожен.

2.2 Буддизм

Как повествуют японские хроники, в 552 году ко двору царей Ямато прибыло посольство из корейского государства Пэкче17. Послы привезли сутры, изображения будд и послание от царя Пэкче18. Так учение Будды пришло на Японские острова. Ревностным его почитателем, покровителем и активным распространителем стал принц Умаядо, более известный под посмертным именем Сётоку-Тайси - принц "Святые Добродетели" (574-622)19. Неслучайно его считают основателем японского буддизма.

Достоверных сведений о Сётоку-Тайси сохранилось мало. Он был сыном царя Емэй, но после смерти отца ему достался не трон, а пост регента при своей тетке - царице Суйко20. В этой роли Сётоку пробыл 30 лет, проявив себя выдающимся государственным деятелем. В поисках средств укрепления центральной власти он обратил свой взор к Китаю. Принц увидел их в сложившейся там централизованной бюрократической системе и стремился перенести ее на японскую почву21. Идея новой государственной организации свое первое выражение получила в Японии в виде "Закона из 17 статей" (604 год), авторство которого приписывают Сётоку-Тайси. Этот закон пронизан конфуцианскими и буддийскими идеями; текст его включает термины из древнекитайской философии и исторической литературы. Прекрасный стиль древнекитайского языка, широкая для своего времени эрудиция автора, сильно выраженная идея абсолютной монархической власти вызывают сомнение в авторстве Сётоку. Но существует и иная точка зрения, допускающая, что текст, написанный Сётоку, был утерян, а известный ныне текст написан на основе сохранившихся фрагментов и легенд.

Кто бы ни составлял эту своего рода декларацию принципов государственного управления, он хорошо был знаком с основными направлениями китайской общественной мысли.

С именем Сётоку связывают и "Табель 12 рангов". Он был введен в 603 году, чтобы упорядочить чиновничий аппарат. Лицам, которым присваивалось то или иное звание, предписывалось носить специальной головной убор, сшитый из материи разных цветов. Сами звания заключали в себе значения конфуцианских добродетелей.

В 607 году Сётоку-Тайси направил послание китайскому императору, открыв тем эру официальных сношений с Китаем. Это первое официальное обращение к китайскому двору, где соседнее государство называло себя китайским словом "Жибэнь" - по-японски оно звучало как "Ниппон" или "Нихон", то есть страна "Солнечного Восхода". В 608 году в Китай была послана группа молодых людей для получения там образования, в нее входили светские лица и ученые монахи. С тех пор посольства направлялись регулярно до конца IX века, к ним присоединялись многочисленные группы людей, стремящихся изучать китайские науки и искусства.

Сётоку стал ревностным почитателем буддизма не на словах, а на деле и зачинателем целого периода в истории духовной жизни японцев. Он написал комментарии к трем буддийским сутрам, его стараниями начато сооружение буддийских храмов, к концу его жизни их было построено 4623. До нашего времени дошла шелковая завеса с вышитой картиной "Небесное царство"24. Предание утверждает, что вышивка - дело искусных рук супруги принца, а слова принадлежат ему27. Вот эти слова: "Наш мир - обман. Только Будда - истина".

В 607 году Сётоку удалился в селение Икаруга. Здесь родилась его любимая наложница - дорогое его сердцу место28. Молва утверждала, что укрылся он там, устав от интриг и решив в тиши серьезно заняться изучением буддизма. Поселившись в селении Икаруга, принц повелел построить храм, которому было суждено войти в сокровищницу мирового зодчества. Это знаменитый монастырь Хорюдзи. В 670 году пожар уничтожил постройку, но ее восстановили25. Монастырь горел еще не раз. При каждом восстановлении в нем кое-что изменялось. Специалисты считают, что главное здание - золотой храм, его пятиярусная пагода, центральные ворота, галерея, деревянные колонны, балюстрада с узором буддийской свастики сохраняют стиль периода Асука.

Считается, что буддизм пришел в Японию в VI веке. Фактически он проник туда гораздо раньше, японские хроники отмечают, что он появился вместе с китайскими и корейскими переселенцами еще в IV и начале V века. Однако новое учение тогда успехом не пользовалось, и народ оставался при своих прежних синтоистских верованиях. А вот в VI веке учение Будды утвердилось в Асука, столице государства26.

В Японии во второй половине VI века происходила борьба двух могущественных родов - Сога и Минонобэ. Сога - ревностные приверженцы буддизма, а Минонобэ - защитники своих прежних богов. Причина борьбы крылась в соперничестве за власть в нарождавшемся государстве, и окончилась она победой Сога. Как видим, буддизм на этом этапе своей истории принадлежал больше политике, чем религии. И понадобилось время и подвижники, чтобы это вероучение пустило глубокие корни, адаптировалось к местным условиям и процветало в течение столетий.

Японцы поначалу восприняли будду как ками - синтоистское божество, но только чужеземное. Однако должно было пройти немало времени, должна была сложиться буддийская храмовая организация, должен был образоваться слой ученых монахов, которые бы начали систематически изучать привезенные из-за моря сутры и разрабатывать на этой основе собственные концепции спасения. Но должен был подняться и культурный уровень образованного слоя японского общества, чтобы буддизм раскрылся во всем своем богатстве и разнообразии.

Буддийские проповедники не стремились ниспровергать местных богов, которые по-прежнему считались охранителями местности. И сооружение буддийского храма никогда не начинали до тех пор, пока на это не получат соизволение местных богов. Даже такой ревностный приверженец буддийского учения, как Сётоку(упоминаемый ранее), говорил в году: "Разве может кто-нибудь перестать уважать и возносить молитвы небесным и земным богам? Поэтому пусть все мои приближенные всем сердцем почитают богов Неба и Земли"27.

Буддийские xpaмы возводили по китайским образцам, из Китая же привозили и утварь для богослужения, лишь со временем ее стали изготовлять в Японии. Нужны были священные изображения - появилась живопись и скульптура, развивалось искусство художественного литья. VII-VIII века в Японии - время расцвета искусства, которое так или иначе было связано с буддизмом. А буддийские молитвы нашли широкое отражение и в художественной литературе того времени.

Поначалу японский буддизм был представлен двумя школами Тэндай и Сингон, японцами которые переняли учения у китайцев. Тэндай был представлен монахом Сайтё и Сингон монахом Кукаем. Следует разобрать оба направления по-подробней.

Учение Тэндай (тяньтай в китайском) которое было завезено в VIII веке, но не обрело большой популярности, однако в 805 г. японский монах Сайтё практически заново принёс и распространил школу Тэндай. В дальнейшем школа Тэндай претерпела значительное развитие и стала существенно отличаться от исходной китайской школы Тяньтай.

Философия школы базируется на учении махаяны о «пустоте», объединяя индийскую философию мадхьямики c китайским учением о татхагатагарбхе. Учение Тэндай комбинирует теории и практики многих школ, включая философские школы, дзэн, сингон и кэгон. Школа называется также «лотосовой школой» из-за высокого почитания Лотосовой сутры.

Две важнейшие идеи тяньтай -- доктрина «в одном акте сознания -- три тысячи миров» и концепция «единого ума».Особенностью японской школы является также её частичное сочетание с тантрическими практиками. Школа тэндай рассматривала внутреннее и внешнее учение, под внутренним понималась тантра.

Школа тэндай сформулировала учение о Чистой земле Будды Амиды и разработала собственную философию хонгаку, оказавшей серьезное влияние на догматику сект, выросших из школы тэндай. Учение о «чистой земле» будды Амиды особенно расцвело в эпоху Камакура , когда Хонэн и Синран основали независимые школы -- Дзёдо-сю и Дзёдо-синсю28.

В 785 г. Сайтё, разочаровавшись в буддизме того времени, затворился с несколькими учениками в небольшом монастыре на горе Хиэй34 . Отправившись в 804 в Китай, он получил сан наставника школы тяньтай, и был посвящён в некоторые ритуалы тантрического буддизма. Когда Сайтё вернулся из Китая с новыми текстами Тяньтай, он построил храм на горе Хиэй храм Энряку-дзи, который и стал центром японской школы тэндай на многие сотни лет.

Расцвет школы приходится на годы Рёгэн, тогда школа стала доминирующей и превзошла по своему влиянию на императорский двор школы хоссо и сингон. Успех привёл и к негативным последствиям. Внутри школы появились раздоры, в первую очередь за контроль над тантрическими линиями передачи, которые давали влияние при императорском дворе. Так как тантрические ритуалы означали выход в высший свет, возникли специальные касты "посвящённых" монахов, в которые не пускались посторонние. На этой почве возникли разногласия.

В 804 Кукай поехал в Китай, где он изучал тантру и вернулся назад, привезя с собой большое количество текстов и буддийских изображений, на основе чего он разработал своё собственное учение и практику, связанную в первую очередь с буддой Вайрочана29.

Школа сингон концентрирует особое внимание на сутрах, которые происходят от Будды Махавайрочаны, который представляет собой высшее тело Будды и Высшую Реальность. Наиболее почитаемые сутры Махавайрочаны -- «Сутра о Великом Солнце» и «Сутра об Алмазном Венце». Будда Шакьямуни интерпретируется как одно из многих манифестаций Махавайрочаны.

Махавайрочана означает «Великое Сияющее Светило». Также как и в синто, Великая Солнечная богиня Аматэрасу Оомиками -- центральная фигура пантеона. Позднее элементы местных японских верований и эзотерического буддизма школы сингон породили религиозное течение «Ребу-синто», в котором Аматэрасу и другие синтоистские божества считались манифестациями Будды Махавайрочаны.

В XI веке распространилась идея о наступление эпохи «конец закона», что значило, что надо искать новое учение, которое сможет даровать жизнь и спасение. Пришедшее из Китая учение о Западном Рае или «Чистой земле», где пребывает будда Амида, давший «изначальный обет» спасти всякого, кто обратится к нему с искренним призывом о помощи, легло в основу нескольких амидаистских школ30. Ренин основал школу Юдзу-нэмбуцу, Хонэн - школу Дзёдо-сю, его ученик Синран - Дзёдо-синсю, а Иппэн - школу Дзи-сю . Эти школы различались в интерпретации конкретных методов, ведущих к спасению, но все они признавали преимущество спасения при помощи чужой силы перед спасением через «собственную силу», а наиболее эффективной практикой считали нэмбуцу -- непрерывное произнесение формулы «Наму Амида Буцу!» («Слава будде Амида!»).