Феномен терроризма в информационном пространстве культуры

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Феномен терроризма в информационном пространстве культуры

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора культурологии

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Проблема терроризма на рубеже ХХ - ХХI вв. приобрела угрожающие масштабы. И это кажется закономерным на фоне глобализации насилия последних лет. Некоторые исследователи заявляют даже о том, что мир вступает в эпоху терроризма, называют терроризм глобальной проблемой современности. В средствах массовой информации, имеющих многомиллионную аудиторию, регулярно воспроизводятся сообщения о террористических актах, совершающихся в различных уголках земного шара. В тональности этих сообщений преобладает дух сенсационности и высокой эмоциональности. В них, с одной стороны, выражена жажда бескомпромиссной борьбы и справедливого возмездия террористам, с другой - чувство неопределенности, бессилия властей, подспудного страха и безысходности. Естественно, что вся эта информация вполне адекватно создает в массах ощущение серьезной угрозы безопасности со стороны террористов.

Специфика терроризма заключается в откровенной демонстративной природе насильственного действия, рассчитанного на превентивное устрашающее воздействие на социум. Эта основная целеполагающая установка характерна для всех направлений терроризма. При проведении террористических акций их организаторы делают ставку на информационный эффект, который становится императивом в сознании и практической деятельности экстремистов. Ян Хардман справедливо отметил: «Публичность террористического акта является кардинальным моментом стратегии терроризма. Если террор терпит неудачу в том, чтобы вызвать информационный отклик в общественных кругах, это будет означать, что он бесполезен как орудие социального конфликта. Логика террористической деятельности не может быть вполне понята без адекватной оценки показательной природы теракта».

Особенности общественного понимания терроризма, так или иначе, пересекаются в пространстве политической диверсификации, так как именно в политике терроризм обретает свои сущностные черты одной из наиболее опасных социальных болезней. Парадокс заключается в том, что в политической сфере непредвзятое объективное представление о терроризме весьма проблематично. Реальная политическая борьба подразумевает постоянное воспроизводство «конфликтогенных» ситуаций, в которых противоборствующие стороны, вольно или невольно, будут использовать «террористический фактор» в качестве средства борьбы за власть. Направленность политических пропагандистских действий может быть и скрытой протеррористической, и антитеррористической, но суть остается одной и той же - манипулирование общественным сознанием в целях получения политических дивидендов.

Исследователь, взявшийся за изучение терроризма, с неизбежностью оказывается в ситуации между сциллой гипертрофированного массового представления о нем и харибдой формулы «двойного стандарта» в его политических оценках. Если в первом случае мы имеем дело с чрезмерным теоретическим обобщением на основе массового сознания, то во втором случае мы сталкиваемся с ситуацией, когда политизированность конфликтных ситуаций превалирует над научным их осмыслением.

Специфика настоящего исследования заключается в том, что терроризм рассматривается как явление, репрезентирующее себя в медиа-среде и воздействующее на общество через каналы массовой коммуникации. В диссертационной работе используется понятие «информационное пространство культуры», под которым подразумевается сфера человеческой деятельности, связанная с созданием, трансляцией, хранением, накоплением, обменом, интерпретацией и использованием социально значимой информации. Информационное пространство культуры образуется совокупностью субъектов информационного взаимодействия; собственно информации; инфраструктуры, обеспечивающей возможность осуществления обмена информацией между субъектами; общественных отношений, складывающихся между ними. Распространение информации, смыслов, ценностей, знаков осуществляется через каналы средств массовой коммуникации. В контексте рассматриваемой проблемы информационные каналы культуры выполняют не только функции ретранслятора «терророносной» информации в общественном сознании, но и могут служить механизмом протеррористического или антитеррористического воздействия на социум, преобразуя и интерпретируя террористическое послание, привнося в него соответствующие смыслы и мифологические акценты.

Выше изложенная ситуация показывает, что узкие политологические и социологические трактовки терроризма недостаточны для выяснения его сущности как общественного явления, и делает актуальным комплексное исследование терроризма в информационном пространстве культуры.

Объектом диссертационного исследования является терроризм как социальный феномен.

Предметом исследования являются формы и способы репрезентации терроризма как социально-значимого явления в пространстве культуры.

Цель диссертационной работы - комплексное исследование воздействия терроризма на социум и рефлексии социума на терроризм как взаимообусловленных процессов.

В связи с намеченной целью автором были поставлены следующие задачи:

· дать определение информационно-террористического процесса и сконструировать его модель, объясняющую траекторию движения «терророносной» информации в пространстве культуры;

· раскрыть сущность терроризма как формы социокультурной деструктивности.

· рассмотреть мифологические истоки терроризма, а также сущность и специфику современных мифов, концентрирующихся вокруг феномена терроризма;

· прояснить наиболее существенные целевые установки и методы террористического информационного воздействия на социум;

· выявить особенности восприятия, осмысления и интерпретации проблемы терроризма в СМИ и Интернете;

· проанализировать характерные черты осмысления проблемы терроризма в художественной литературе серебряного века и в произведениях российских писателей конца ХХ - начала XXI вв.;

· исследовать художественное отражение феномена терроризма в пространстве игрового кинематографа;

· изучить возможности информационных каналов культуры в контексте антитеррористической пропаганды.

Методология исследования. Одним из наиболее важных методов данной диссертационной работы является информационно-семиотический. Для него характерно понимание культуры как социальной информации, которая сохраняется, передается, накапливается, преобразовывается и изменяется в обществе с помощью создаваемых людьми знаковых средств. С этой точки зрения представляется возможным осмысление феномена терроризма в пространстве коммуникативного взаимодействия. Такой подход позволяет в соответствии с современной научной методологией познания построить модель, объясняющую специфику, структуру и динамику терроризма в контексте его информационно-процессуальной обусловленности. В терроризме закодирована социальная информация, представляющая собой многослойный текст, в котором сокрыты разнородные смыслы, ценности, представления, мнения и нормы, исходящие не только от террористов, но и от заказчиков и вдохновителей террора, от социально-политических интерпретаторов. С помощью информационно-семиотического подхода удалось выяснить сопряжение в пространстве культуры различных информационных потоков, репрезентирующих терроризм.

В общеметодологическом аспекте использовалась концепция структурно-функционального анализа Т. Парсонса, сформировавшая представление о системном характере терроризма как упорядоченной и особым образом структурированной целостности. Учитывались предложенные Т. Парсонсом характеристики коллективной социальной системы и реверсивно-иерархический принцип построения структурно-функциональной модели.

На различных этапах диссертационного исследования применялись такие научные методы, как компаративистский (сравнительно-исторический анализ информационного влияния терроризма на общественное сознание через художественную литературу серебряного века и художественное творчество отечественных писателей конца ХХ в. - начала ХХI в.); социологический (изучение общественного мнения студенчества по поводу отражения проблемы терроризма в отечественном и зарубежном игровом кино); социолингвистический (анализ текстов периодической печати); психологический (изучение психологических реакций населения на террор) и др.

В методическом арсенале культурологии достойное место занимают образно-символические способы постижения жизненной реальности. В диссертации при рассмотрении терроризма сквозь призму художественной литературы и игрового кино эти методы включены в общий исследовательский контекст, что существенно расширило интерпретационные границы понимания воздействия терроризма через сферу художественного освоения действительности.

Таким образом, изучение концепта терроризма в диссертационном исследовании базируется на комплексном использовании методов различных гуманитарных дисциплин и опирается на принцип комплиментарности (дополнительности).

Степень разработанности проблемы. Необходимо подчеркнуть отсутствие фундаментальных монографических и обобщающих исследований непосредственно по теме диссертации. Тем не менее, в работах многих ученых рассматривались проблемы, тесно связанные с интерпретацией терроризма и характеризующие отдельные аспекты рассматриваемой темы. Так, например, вопросы освещения терроризма в СМИ и Интернете были объектом внимания таких исследователей как И. Александер, Г. Вардлоу, Г. Вейман, К. Поппер, Д. Рубин, Н. Левингстон, А. Коэн, Н. Фридленд, Д. Хайт, Я. Хардман, Б. Хоффман, Д. Энебл, В. Барсамов, М. Гельман, Э. Глинчевский, И. Добаев, И. Додин, А. Дондурей, А. Иващенко, А. Игнатенко, А. Смирнов, О. Хлобустов.

Проблемы социокультурного, философского, идеологического и психологического осмысления терроризма освещались в трудах Ж. Бодрийяра, Б. Дженкинса, А. Дерховица, У. Лакера, К. Робертса, П. Уилкинсона, Ю. Антоняна, Н. Афанасьева, О. Будницкого, В. Витюка, И. Данилевича, П. Виттенберга, Ф. Алескерова, В. Иноземцева, В. Грехнева, Я. Гилинского, Е. Гончаровой, Е. Дубко, К. Морозова, М. Могильнер, В. Кутырева, А. Неклесса, В. Никитаева, А. Панарина, Э. Паина, В. Иванова, А. Кацура, Д. Фельдмана, К. Разлогова, В. Розина, В. Римского, М. Одесского, Д. Ольшанского, С. Эфирова, В Федотовой, О. Печерских, М. Требина, Г. Варданянц, Н. Савченковой, А. Юрьева, В. Ярской, В. Кольцовой, Т. Дронзиной, С. Поповой, Н. Власовой, А. Силина, Л. Кулеминой, О. Белькова, Т. Дмитриевой, А. Сентябрева, П. Гениффе, Г. Новиковой, С. Борисова, Х. Дзуцева.

Особый блок исследований, связанных с темой диссертации, составляют работы социологов, политологов и правоведов, занимающихся вопросами терминологического определения терроризма, его соотношения с другими видами насилия. Это труды: В. Малисон, С. Малисон, А. Бернгарда, Д. Лонга, Б. Ганора, А. Кэтса, С. Тауншенда, У. Лакера, П. Дженкинса, Д. Лоджа, Р. Соле, Б. Локвуда, К. Гейнцена, М. Бассиоуони, Е. Харкаби, А. Шмидта, Б. Крозье, Х. Хофмайстера, Д. Стерлинга, Б. Хоффмана, Р. Фридлендера, П. Уилкинсона, Г. Нонлау, М. Либига, Т. Герцога, Ю. Авдеева, И. Илинского, Б. Крылова, В. Кудрявцева, В. Петрищева, В. Витюка, С. Эфирова, Д. Фельдмана, В. Комисарова, А. Попова, В. Емельянова, Б. Мартыненко, В. Замкового, М. Назаркина, Ю. Антоняна, И. Карпец, В. Васильева, В. Мальцевой, В. Левашова, Ю. Громыко, И. Добаева, А. Пиджакова, М. Мусаеляна, О. Русановой, Ю. Дорожкина, Р. Адельханяна и Ю. Кутахова.

В процессе данного исследования были задействованы философские и культурологические работы, имеющие общеметодологическое значение. Среди авторов - Ж. Бодрийяр, М. Вебер, Ж. Дерида, Э. Кассирер, М. Элиаде, У. Эко, М. Маклюэн, К. Поппер, Ч. Пирс, Р. Соссюр, Ф. Ницше, З. Фрейд, Й. Хейзинга, К. Юнг, М. Бахтин, Э. Фромм, Н. Бердяев, А. Ахиезер, Д. Лихачев, Ю. Лотман, А. Потебня, А. Панарин, М. Мамардашвили, К. Разлогов, В. Рабинович, А. Флиер, В. Розин, Х. Яусс.

В работе над диссертацией большую помощь оказали исследования, посвященные теории массовой коммуникации и ее влияния на власть, личность, общество (Э. Тоффлер, М. Маклюэн, Б. Библер, Ю. Лотман, М. Кастельс, К. Разлогов, Н. Кириллова, В. Богданов, В. Глазычев, В. Лившиц, Г. Почепцов, С. Кара-Мурза, Г. Кузнецов, С. Шайхитдинова, А. Короченский).

Оценивая в целом степень разработанности проблемы диссертационного исследования, можно сделать вывод, что, с одной стороны, в настоящее время существует достаточное количество научных материалов для выполнения целей и задач исследования, с другой - назрела необходимость комплексного и междисциплинарного подхода к осмыслению феномена терроризма.

Научная новизна диссертации:

1. В диссертации предпринята попытка комплексного рассмотрения воздействия терроризма на социум в пространстве культуры через средства массовой коммуникации, художественной литературы, игрового кинематографа.

2. Сконструирована теоретическая модель информационно-терро-ристического процесса, проанализирована траектория пути терророносной информации.

3. Предложена трактовка феномена терроризма в контексте информационно-семиотического подхода. Терроризм рассматривается как знаково-символическая система со своим языком, кодами передачи реалий действительности, собственной системой ценностей, норм и регулятивов.

4. В качестве научных категорий введены понятия горгонофобия, мортилатрия, терророфония, поясняющие смысловые, психологические, адаптационные и ценностные проявления информационного террористического воздействия.

5. Терроризм обосновывается автором диссертации как форма социокультурной деструкции.

Практическая значимость работы. Основные положения и результаты исследования могут быть применены при анализе и прогнозировании возможных информационных террористических действий, несущих угрозу безопасности социальной жизнедеятельности. Понимание терроризма как информационного процесса можно использовать для разработки методологии эффективной профилактики терроризма посредством более точной его идентификации и корректировки ценностных, нормативных, коммуникативных и политических установок террористов различными дискурсивными средствами.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в качестве теоретического и методологического инструментария для дальнейших исследований в области террорологии, при подготовке специальных учебных курсов в высшей школе и образовательных учреждениях государственной службы.

Апробация работы

В феврале 2001 г. автору диссертации был присужден индивидуальный грант Института перспективных российских исследований имени Кеннана (США) на реализацию проекта «Феномен терроризма в информационном поле социокультурного влияния на общество» в рамках программы «Межрегиональные исследования в общественных науках», осуществлявшейся при поддержке Министерства Образования РФ, Корпорации Карнеги в Нью-Йорке, Фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров и Института «Открытое Общество» (КИ-134-1-01). Материалы этого исследования явились основой данной диссертации.

Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях сектора прикладной культурологии и культурной политики Российского Института культурологии, на кафедре истории и культуры Ульяновского государственного технического университета. Многие теоретические проблемы, социокультурные прогнозы и результаты исследований были представлены автором на международных и всероссийских конференциях, круглых столах, в том числе на I-ом Международном конгрессе по проблемам толерантности в Екатеринбурге в 2002 г.; на Международной конференции «Россия-ЕЭС: стратегия взаимодействия». Екатеринбург, 2002; на Третьем Всероссийском конгрессе политологов: «Выборы в России и российский выбор» (Москва, ИНИОН РАН, 28-29 апреля 2003 гг.); на круглом столе «Проблемы терроризма» в Институте социологии РАН (Москва, 2002); на научно-практической конференции «Российский парламентаризм: история и современность», посвященной 10-летию Законодательного собрания Ульяновской области в 2005 г.; на Всероссийской научно-практической конференции «Первая русская революция 1905-1907 гг.: исторический опыт разрешения внутриобщественного кризиса и современность», посвященной 100-летию первой русской революции в г. Ульяновске в 2005 г.; на международной научной конференции «Исповедальные тексты культуры» в Санкт-Петербурге 18 -19 ноября 2006 г.; на 21-й международной научной конференции «Природа терроризма и психология человека на историческом фоне его угрозы» (Санкт-Петербург, 14-15 мая 2007 г.); на Международном научном симпозиуме «Время культурологии», посвященном 75-летию Российского института культурологии (Москва, 23 - 26 мая 2007 г.), на Втором культурологическом конгрессе (25 - 29 ноября 2008 г.) и на многих других форумах.

Главные идеи диссертации отражены в двух монографиях, учебном пособии к спецкурсу «Терроризм как социокультурное явление», в статьях, журналах, альманахах и научных сборниках.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Феномен терроризма в пространстве культуры проявляется в ходе осуществления информационно-террористического процесса (ИТП), который представляет собой систему создания, трансляции и преобразования террористического послания, исходящего от социально-политического заказчика террора и предназначенного субъекту террористического воздействия. В нем выделяются следующие уровни передачи террористического послания: 1) политический; 2) собственно террористический; 3) медийный; 4) рефлексивно-художественный.

2. Террористический акт рассматривается как культурный текст, под которым понимается совокупность знаков, в которых зашифрована социальная информация о смыслах и ценностях террористического послания.

3. Мировоззренческая основа террористических убеждений базируется на доминировании мифологического способа мышления приверженцев терроризма. Система их взглядов на мир и общественные отношения опирается на архаические пласты общественного сознания.

4. Концептуальный смысл террора сосредоточен в устрашении людей. Для когнитивного обозначения страха терроризма вводится термин горгонофобия.

5. В хаотическом смешении информационных потоков, несущих в себе множество смыслов, оценок, мифов, сформированных посредством СМИ, в пространстве культуры возникает и развивается специфический эффект воздействия терроризма на социум, определяемый как терророфония.

6. Средства массовой коммуникации служат проводником террористического воздействия на социум, новым типом оружия массового поражения в информационно-психологической войне, но в медийном пространстве существуют значительные неиспользованные резервы противодействия терроризму.

7. Интернет используется исламистскими террористами в качестве аккумулятора и транслятора информационных угроз, а также в качестве инструмента дифференциации внутри мусульманского мира. Интернет превращается в открытую трибуну пропаганды идей, спекулирующих на противоречиях Востока и Запада и создающих иллюзию легитимности террора в условиях утверждаемой ими глобальной войны миров.

8. Противодействие терроризму через СМК может проявляться в трех сценарных вариантах воздействия: 1) разоблачение мифа и дискредитация его творцов; 2) формирование нового мифа, переориентирующего объект влияния; 3) контаминация отдельных элементов террористической информационной системы со специально внедренными в нее антитеррористическими элементами.

9. Художественная литература и игровое кино трактуются как информационные индикаторы ментальных настроений российского общества. В художественных произведениях прослеживаются две тенденции: протеррористическая и антитеррористическая.

10. В рамках СМК, художественной литературы и игрового кинематографа мифологическая обусловленность терроризма экстраполируется в массовом сознании в образах и знаках, способных спровоцировать деструктивные действия посредством возбуждения бессознательной сферы человеческой психики.

11. Художественно-преобразованная информация обладает способностью к возвратному влиянию: сконструированная художественными средствами «реальность» воздействует и на общественное мнение, и на террорократическую элиту, и на власть, и на самих субъектов террористического действия.

12. Терроризм является формой социокультурной деструктивности, которую можно рассматривать как анти-систему, направленную на разрушение исходного социокультурного механизма, обеспечивающего жизнеспособность враждебной террористам социальной общности.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, восьми параграфов, заключения, списка литературы, включающего 483 наименования, в том числе источников на иностранных языках; перечня неопубликованных архивных материалов (4 наименования) и Интернет-ресурсов (44 наименования). Объем диссертации 421 c.

Основное содержание диссертации

терроризм социокультурный информационный пресса

Во введении дается общая характеристика темы исследования, обосновывается ее актуальность, формулируются цели и задачи, объект и предмет исследования, обозначаются методологические подходы к решению поставленных задач, подчеркивается новизна в постановке и рассмотрении заявленной научной проблемы, излагаются основные положения, выносимые на защиту, определяется теоретическая и практическая значимость работы, дается информация о ее апробации.

Первая глава «Проблема идентификации терроризма как социокультурного явления» посвящена теоретическому осмыслению феномена терроризма.

В первом параграфе «Понятия террор, терроризм в контексте информационно-семиотической концепции культуры» исследуется сущность понятий «террор» и «терроризм», конфигурация их культурных границ, особенности соотношения с другими видами насилия.

Опираясь на труды таких известных исследователей в области террорологии как В. Витюк, С. Эфиров, М. Одесский, Д. Фельдман, О. Будницкий, У Лакер и др., диссертант показал полисемантичность и противоречивость определений терроризма как в научно-теоретическом плане, так и в массовом общественном сознании. В связи с этим автором диссертации предпринята попытка изучения терроризма с точки зрения информационно-семиотического подхода. Терроризм анализируется как сложно организованная информационная система, в которой выделяются 4 уровня информационно-террористического процесса (ИТП).

Политический уровень ИТП. Роль адресанта-заказчика террористической деятельности берет на себя определенная социально-политическая или общественная организация, заинтересованная в изменении политической ситуации в пользу своих властных амбиций. Данные политические субъекты (террорократия), нередко имеют легальные и легитимные формы своего институционального функционирования, но для осуществления своих целей они создают нелегальные террористические организации, формирующиеся по конспиративному сетевому принципу автономного управления. Главный информационный импульс задается террократией в процессе создания террористических групп и имеет целью формирование у экстремистски настроенных личностей, вовлеченных в террористическую организацию, соответствующего мировоззрения, мотивации, стереотипов поведения. Социально-политические вдохновители терроризма создают идейно-риторические конструкции, объясняющие и оправдывающие деятельность террористов, придающие ей «высший» смысл. Они привносят в террор идейно-политическую осмысленность. В этой связи в диссертации анализируется вопрос о существовании самостоятельной идеологии терроризма. Рассмотрев точки зрения известных исследователей терроризма (В.С. Грехнева, О.В. Будницкого, Н.Н. Афанасьева, В.В. Виктюка, С.А. Эфирова, О.В. Будницкого) диссертант пришел к выводу, что общей для всех направлений терроризма идеологии не существует. Представляется справедливым утверждение У. Лакера о том, что терроризм не является идеологией, но представляет собой бунтарскую стратегию, которая может применяться приверженцами самых разных политических течений.

Собственно террористический уровень характеризуется тем, что субъектом ИТП выступают террористы и их организации. В данном параграфе сделана попытка реконструкции системы протеррористического мироощущения. Утверждается, что мировоззренческая основа террористических убеждений базируется на доминировании мифологического архаизированного способа мышления приверженцев терроризма. Прежде всего, обращает на себя внимание иррационализм современного терроризма, наиболее ярко проявившийся в трагических событиях 11 сентября 2001 года. Как пишет В.В. Никитаев, «…демонстративное отрицание смысла - одна из основных составляющих теракта, ибо ничто не вселяет в человека такой ужас, как полное безразличие к смыслу направленной против него (хотя бы потенциально, поскольку и к личности она безразлична…) силы». Иррационализм террора - это не просто противоположность реалистической системе общественного сознания, это не дереализация происшедшего и происходящего, не утрата принципа реальности как некоторой изначальной данности. Террористическая иррациональность проявляется через совершенно иной смысловой континуум, через древнейшую мифологическую систему мышления, параллельную рационалистическому способу освоения действительности. В центре мировоззрения террориста находится миф, функционирующий на основе магически ориентированного интуитивно-образного, дихотомически-оппозиционного, деструктивного мышления.

Экстремистскому протеррористическому сознанию присуща дуалистичность, черно-белое видение реальности, в котором нет полутонов, нет сложного диалектического переплетения противоречий, тенденций, оттенков. В таком сознании господствует жесткое разделение мира на абсолютное благо и абсолютное зло.

Ядром социально-мифологического комплекса представлений и главным побудительным мотивом террористической деятельности является месть. В архаическом обществе, где господство мифа было безусловным, месть являлась регулятором конфликтных отношений в родовой общине. В определении терроризма понятие «месть» должно фигурировать как одно из важнейших атрибутивных его характеристик, наряду с факторами устрашения, политической обусловленности и деструктивным влиянием на власть и общество. Стратегия и тактика всех известных террористических организаций прочно связана с теоретическим обоснованием мести в их деятельности.

Характерной особенностью образа жизни террористов является «двоемирие». Сами обстоятельства жизни террориста в замкнутом пространстве подполья и в узком кругу соратников имеют неизбежным следствием разрушение прежнего, реального, мировосприятия. При этом картина внешнего мира не просто искажается. Исчезает и сам этот мир. Единственной реальной вселенной становится крошечное пространство общения с единомышленниками. Вместе с тем, «удвоение мира» - это неотъемлемое свойство архаического мифологического сознания.

Показательно в этой связи обращение к фактору времени. Интересную мысль подметил В. Никитаев: «Терроризм действует не только с иной территории, но и из иного культурно-исторического времени. Он позиционирует себя либо в будущем, в некоторой утопии грядущего (революционеры), либо в прошлом (исламский фундаментализм). И не потому ли так трудно предупредить террористический акт, что он есть удар из одного пространства-времени в другое? Из одного мира в другой?» Архаическое сознание настроено на циклическое восприятие времени. Явления, нарушающие строго установленный порядок, трактуются как отрицательные, вредные, несущие хаос и смерть. Главное внимание носителя архаического сознания сосредоточено на настоящем, пронизанном реминисценциями прошлого; будущее же представляется очень абстрактно, туманно, неопределенно. Подобное восприятие действительности характерно и для миросозерцания террористов.

Мышление исламистских террористов начала XXI в. мистицировано. В большей мере это выражено не столько в агитационно-пропагандистских документах террористов, сколько в их разговорной речи.

Экстремистский тип мышления достаточно ярко отражается в лексике, терминологии и фразеологии террористов. Агитационно-пропагандистские материалы и программные документы террористов отчетливо демонстрируют их мифотворческую направленность. Фокусируя внимание на образе врага, авторы экстремистских прокламаций стремятся всеми доступными лексическими средствами создать его крайне негативный, отвратительный облик, используя при этом грязную брань, уничижительные эпитеты, истерические вопли, абстрактный пафос и демагогическую риторику. Прослеживается и другая тенденция - формирование величественных образов героев террора.

Рассматривая мировоззренческую базу экстремистского сознания, нельзя не упомянуть табуированность действий террористов и их поведения в целом. Узко сектантский характер внутренней организационной структуры террористических организаций с неизбежностью воспроизводит жесткую систему запретов, необходимых как с точки зрения конспиративной безопасности, так и с точки зрения культивирования образа бескомпромиссного борца и своеобразного мифологического героя. Табуированные ограничения касаются не столько внешней стороны деятельности и бытовой сферы, сколько внутренней духовной жизни. Но основания этой системы запретов коренятся в глубинах психологии коллективных архаических представлений.

Завершая в целом вопрос о роли мифологического фактора в генезисе и формировании протеррористического микрокосма автор делает вывод: мифология в полном соответствии с универсальной функцией мифа, в террористических сообществах служит логической моделью, способной преодолеть противоречия картины мира, присущие миру террористов, и сделать их жизнь осмысленной и целеустремленной.

На уровне собственно террористического сообщества происходит частичное изменение смысла заданного террорократией послания. Оно приобретает новые значения и аксиологические оттенки, в результате генерируется второй информационный поток, исходящий уже непосредственно от террористических организаций. Соединение двух потоков в единое целое, безусловно, усиливает поражающий эффект воздействия. Однако между ними существует определенный зазор, обусловленный имеющимися противоречиями в сфере их нормативных взаимоотношений.

Замкнутость и конспиративность террористических организаций, их фанатическая сосредоточенность на «террористической работе», абсолютизация внутриорганизационной дисциплины неизбежно приводят эти структуры к усилению независимости от породившего их социально-политического центра. По мере повышения авторитета вследствие успешных террористических акций локальные террористические группы все чаще подчеркивают свою функционально-оперативную самодостаточность и самостоятельность в принятии решений как тактического, так и стратегического плана. Парадокс информационного террористического процесса заключается в том, что за слиянием двух протеррористических информационных потоков скрыт их внутренний конфликт, в котором просматривается внутренняя разобщенность терроризма и его обреченность на аутентичную дезинтеграцию. Однако в эпицентре террористического процесса, в момент непосредственной подготовки и совершения теракта наблюдается мощная консолидация всех протеррористических сил, участвующих в данном насильственном проекте.

Террористический акт представляет собой информационный вызов, обращенный к власти и социуму в наиболее устрашающей и провоцирующей форме насильственного конфликта.

Теракт рассматривается как совокупность взаимосвязанных знаков и символов, репрезентирующих замыслы и психологические расчеты социально-политических заказчиков, идейных вдохновителей, организаторов и исполнителей данного террористического проекта. Первоначальный текст террористического послания можно определить как прототекст. Он лишен какого-либо личностного начала, не имеет названия и анонимен в следствие того, что выступает как продукт коллективного творчества и нацелен на тайную психологическую информационную войну. Оказавшись включенным в контекст политической борьбы за власть, прототекст террористического послания конструируется таким образом, чтобы создать иллюзию отсутствия автора. Однако, «призрак автора» может проявиться в тексте в качестве одного из персонажей, озвучивающего заявления террористической организации и требования к власти. Наличие подобной вербальной манифестации является знаком и указывает на организаторов и вдохновителей теракта. Содержание заявления, в той или иной мере, выражает социально-политические позиции адресантов, но в обобщенной форме любой подобный документ означает расчет на признание террористов легитимной силой. Кроме того, в публичном заявлении террористов может отражаться стремление представить себя в глазах демократического общественного мнения «героями-освободителями», «борцами за справедливость».

Отсутствие террористического заявления также является знаково-символическим воплощением позиций политических заказчиков. Если в тщательно спланированном террористическом акте нет никаких репрезентирующих заявлений, не обозначена организационная ответственность, не выдвигаются требования, значит, адресанты террористического послания представляют себя непримиримыми противниками той социальной системы, против которой направлена террористическая акция. Они не стремятся к урегулированию конфликта, им не нужны какие-либо уступки власти, их абсолютно не интересует ни статус политического субъекта, ни признание легитимности их деятельности в глазах общественного мнения. По-существу, это объявление тотальной и бескомпромиссной войны против ненавистного мира «других». Главным символом этой войны после 11 сентября 2001 г. стали обрушивающиеся башни Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке.

Между зарождением смысла террористического проекта и его воплощения в теракте располагается зона формирования образно-символического воздействия терроризма. Большую роль здесь играет выбор объекта террористического нападения. Для того, чтобы стать символом, он должен привлечь к себе особое общественное внимание, удивить неожиданностью выбранной мишени, шокировать людей.

В период совершения теракта текст террористического послания как фиксированная система знаков приобретает устойчивое положение и проявляется в множественности смысла. Главный смысл теракта - демонстративное насильственное устрашение становится основой, к которой прикрепляются множество мелких смысловых деталей, образующих гетерогенную структуру послания. Символическое пространство теракта включает в себя ряд знаковых элементов, служащих укреплению структуры главного смысла. Это атрибутивные артефакты террористического действия (взрывчатка, пояс шахида, следы разрушений, наличие мертвых тел); фоновое обрамление теракта (чтение молитв, использование музыки, кино- и фотосъемка, террористические знаки, эмблемы); внешний вид террористов (военная одежда, маски); стереотипы поведения террористов (нервозность, жестокость в обращении с заложниками, разговоры о предстоящей смерти, установка строгих запретов для заложников); шоковое психологическое состояние жертв. В целом создается атмосфера подавления аудитории страхом близкого приближения смерти.

Знаки организаторской террористической деятельности отчетливо проявляются в общих контурах осуществления теракта, его сценарной театральности. Неотъемлемой чертой современного терроризма, его знаковой визитной карточкой стала театральность. «Терроризм - это театр, - заявил Брайан Дженкинс, - теракты зачастую тщательно срежиссированы, чтобы привлечь внимание электронных СМИ и международной прессы». Беззастенчивая эксплуатация «эстетики шокирующего» в медиа-среде привела к тому, что для обывателей подобного рода экстремальные события, помимо их воли, действительно стали зрелищем. Очевидно, что катарсическое воздействие, вызываемое откровенной мифологической фабульностью режиссерских задумок террористических акций, имеет целью манипулирование общественным мнением, информационную экспансию, направленную на массовое сознание.

Медийный уровень ИТП. В период совершения теракта террористический процесс переходит в новую фазу информационного развития. На этом этапе посредством СМИ осуществляется передача устрашающего информационного послания террористов непосредственным адресатам - власти и массовой аудитории. Семиотическое пространство террористического послания резко расширяется в границах смыслового содержания и оценочных рефлексий. Шоковое состояние масс усугубляется хаосом непроверенной информации, панических слухов и предположений, ретранслируемых СМИ. Телевидение, Интернет, печать, радио становятся в это время не только проводниками терророносной информации, но и механизмом расширенного воспроизводства террористического воздействия. В обществе возникает терророфонический эффект. Терророфония - это общественный резонанс, вызванный террористической акцией, это неотъемлемая характерная черта террористического процесса, которая не только фиксирует адаптацию терроризма в массовом общественном сознании, но и запускает механизм психологических изменений в менталитете, мировоззрении, образе жизни, как на личностном, так и на социальном уровне.

Одним из главных факторов семиотического расширения террористической репрезентации служит столкновение в едином информационном поле различных, противостоящих друг другу, интерпретационных схем и социально-политических мотиваций. В итоге представление о терроризме в общественном мнении оказывается аморфным и расплывчатым. Об этом свидетельствуют социологические опросы россиян.

В массовом общественном сознании благодаря СМИ сформировался целый ряд интерпретационных мифов о терроризме, которые можно представить следующим образом:

1) Миф о биологической предопределенности терроризма. Для него характерна убежденность в том, что генетические корни терроризма кроются в биологической природе человека, в природной инстинктивной силе агрессивности, которая находит выход в насилии над беззащитными людьми.

2) Миф о терроризме как проявлении патологического состояния психики. Этот миф, укоренившийся в массовом сознании, исходит из предположения о том, что террористы - психически больные люди, а их агрессивно-угрожающее неадекватное поведение - отражение серьезного душевного заболевания.

3) Миф об уголовной обусловленности терроризма и его неполитическом характере. Различные формы террористической деятельности должны соотноситься с уголовными преступлениями, а их организаторы, участники и исполнители обязаны нести уголовную ответственность согласно законодательным нормам. Однако сведение терроризма к уголовщине нивелирует его смысловое содержание, игнорирует его социально-политическую природу, мешая тем самым разработке эффективных мер антитеррористической борьбы.

4) Миф о национально-этнической и религиозной детерминации терроризма. В обыденном общественном сознании терроризм нередко определяется по национальной или религиозной принадлежности представителей террористических движений. В общественных дискуссиях и выступлениях политических деятелей периодически появляются заявления о том, что «терроризм не имеет национальности», «терроризм и ислам вещи не совместимые» и т.п., но в обществе нет понимания того факта, что терроризм в силу своих мимикрирующих способностей может облачаться в любые идеологические одежды, оставаясь деструктивным способом устрашения.

5) Миф о международном терроризме в контексте глобализации. Международный статус терроризма доказывается интернациональным составом террористических организаций; расположением тренировочных баз и объектов террористических нападений в отдаленных друг от друга странах; многоканальной системой международного финансирования деятельности террористов; децентрализованным сетевым принципом взаимосвязи и управления и другими факторами. Однако понятие «международный терроризм» все чаще стало употребляться в чрезмерно расширительном смысле, всецело поглощающем конкретные формы его проявления. Он стал превращаться в фантомный образ вселенского мирового зла, угрожающий самим основам человеческой цивилизации. В политизированном информационном пространстве международный терроризм рассматривается как сила, противостоящая западу во главе с США, и как реакция на глобализацию, которая происходит в форме доминирования и господства стран «большой восьмерки». Уместно вспомнить известную концепцию С. Хантингтона о конфликте цивилизаций. Идея конфликта цивилизаций, возведенная в степень «войны миров», противоречит реальной сложившейся ситуации, так как абсолютизирует, с одной стороны, единство Запада и, с другой стороны, единство экстремистских устремлений Востока, а также игнорирует внутрицивилизационные противоречия. Придание понятию «международный терроризм» фетишистских качеств объекта глобализации мифологизирует его и создает трамплин для манипуляции общественным мнением.

Кроме уже обозначенных мифологических конструкций распространены мифы о социально-экономической детерминации терроризма, о его революционности, об аномическом максимализме, о форме деформированной социализации, о вынужденной деловой стратегии слабых и т.п.

Рефлексивно-художественный уровень ИТП. Рамки терророфонии в постмедийный период значительно расширяются, так как в процесс включаются новые информационные каналы влияния, например, кино и художественная литература. Происходит следующий виток информационно-терро-ристического процесса, в результате которого «терророносная» информация приобретает иные формы и очертания, переосмысливается в художественных образах, кодируется в определенных символах и знаках. В дальнейшем художественно-преобразованная информация дает следующий импульс информационно-террористическому процессу: теперь уже воображаемая террористическая действительность воздействует и на общественное мнение, и на террорократическую элиту, и на власть, и на самих субъектов террористического действия.

Во втором параграфе первой главы «Терроризм как форма социокультурной деструктивности» раскрывается понятие социокультурной деструктивности, терроризм в пространстве культуры рассматривается как форма ее проявления, для которой характерно разрушение исходного механизма, обеспечивающего жизнеспособность враждебной террористам социальной общности. В указанном контексте деструктивность реализуется на уровне девиантного отражения действительности. Она детерминирована различными формами идейной мотивации и объективирована целями и задачами социально-политической, националистической или религиозной борьбы в ее наиболее агрессивном и милитарно-аномическом выражении.

Социокультурная деструктивность терроризма проявляется в двух формах своей функциональности: 1) корпоративном деструктивном воздействии на социум и 2) личностной деструкции носителей террористического мировоззрения. Оба этих процесса теснейшим образом взаимосвязаны и взаимообусловлены. Террористическая практика деструктивного давления на общественное мнение неизбежно интериоризируется на внутреннее ментально-пси-хологическое состояние участников террористических действий и, как следствие, может привести их к морально-нравственной деградации и саморазрушению личности. И, наоборот, в террор могут приходить люди с уже сформировавшимся деструктивным складом сознания.

Социокультурная деструктивность терроризма выражается в следующих чертах: 1) дестабилизация общественно-политической ситуации; 2) дезорганизация властных структур; 3) дезинтеграция социальных связей, распространение нигилизма и анархии; 4) провоцирование ответной агрессии; 5) горгонофобия, катастрофизм и апокалипсизм; 6) усиление мортилатрических настроений в обществе; 7) дегуманизация как следствие изменения аксиосферы; 8) архаизация сознания и общественных отношений, ставка на социальную регрессию.

В данном параграфе диссертантом для более четкого определения ментально-психологических состояний, возникающих в обществе в ходе террористического процесса, вводится понятия «горгонофобия» и «мортилатрия».

В термине «горгонофобия» выражено патогенное психологическое состояние боязни надвигающейся террористической угрозы. Этимологически данный термин объясняется аналогией с известным древнегреческим мифом о смертоносном ужасающем воздействии горгоны Медузы. Горгона в античном космоцентрическом мировоззрении олицетворяла собой силы изначального природного хаоса, иррационального по своей сути, алогичного, пугающего своей непредсказуемостью и всеохватностью, ужасающего глубиной своего темного агрессивного потенциала. Учащающиеся вспышки горгонофобии способствуют формированию катастрофического сознания, ориентированного на восприятие пессимистических, ужасающих сценариев разрешения социальных конфликтов.

Виктимология фиксирует в качестве одного из основных деструктивных последствий воздействия терроризма на общественное сознание возвратную стихийную агрессию той части воспринимающей аудитории, которая эмоционально и психологически настроена на жесткий насильственный ответ возникшей террористической угрозе. Причем, если одна часть жертв, воспринявших террор через СМИ, поддерживает власть в стремлении ответить на вызов террористов легитимными средствами военного характера, санкционированными государством, то другая часть ориентируется на экстремистские насильственные способы наказания виновных. Взрывы возвратной агрессии направляются на социальные группы людей, выбранные по какому-либо символическому признаку, формально соотнесенному с принадлежностью к террористам.

Еще одним последствием ужасающего воздействия терроризма на социум является апатия. Чувство апатии, усталости от непрерывного ощущения страха и тревоги обволакивает человеческое сознание и погружает его в заторможенное состояние пассивного созерцания, аморфности и невозмутимого равнодушия. Возможно, комплекс апатии, как вынужденная реакция на террористический вызов, несет в себе некоторую компенсаторную функцию, гасит протестную агрессию, уменьшает опасность социального взрыва и блокирует процессы конфронтации. Однако не стоит преувеличивать позитивные возможности этой тенденции, так как обратной ее стороной является дегуманизация культуры, а это неизбежно связано с процессом углубления деструктивности.

Специфика деструктивности терроризма теснейшим образом связана с социально-психологическим комплексом особого отношения к смерти - мортилатрии. Понятие мортилатрия (от латинского mors, mortis - смерть и греческого лЬфсехйп - служить, поклоняться) вводится для того, чтобы обозначить культ смерти во имя какой-либо высокой цели. Неважно, будет ли этой целью джихад, торжество революции или национальное освобождение.

Диссертант провел разграничение понятия «мортилатрия» и понятия «некрофилия», введенного в научный оборот Э. Фроммом. У некрофила любая смерть выступает объектом почитания как обобщенное выражение внутренних устремлений индивида. В мортилатрии внимание фиксируется лишь на героической смерти, которая романтизируется и идеализируется. Мортилатрию отличает также идея личного самопожертвования и парадоксальность оптимистической настроенности. Но главная особенность заключается в ксеноразличительном механизме проявления упомянутых феноменов. Некрофилия по Э. Фромму обусловлена человеческими страстями: «Человек сам взращивает в себе комплексы некрофила. Немотивированная жестокость, безветрие души, дистрофия интуиции и чувств. Технизированный мир, мертвящая рутина бюрократии - вот приметы той среды, в которой обитает некрофил». Мортилатрия воспитывается, в отличие от некрофилии, на героических идеалах и выглядит внешне убедительной. Она апеллирует к благородным порывам справедливости, находясь под неосознанным ее носителями влиянием «культуры смерти», порождающей хаос и террор. Процессы развития и воспроизводства мортилатрических тенденций в диссертации прослежены на примере влияния ницшеанства на мировоззрение эсеровских террористов в начале ХХ в. и зафиксированы по эпистолярным, мемуарным и художественным источникам, исходящим от таких известных адептов революционного терроризма как Г. Гершуни, И. Каляев, Б. Савинков и др.

Ницшеанская концепция «свободной смерти», сформулированная в книге «Так говорил Заратустра», представляла собой культивирование героического самоубийства. Она была востребована идеологами и организаторами эсеровского террора и внедрена в пропагандистскую практику партии социалистов-революционеров через предсмертные письма героев-террористов. И хотя уровень восприятия этих философских идей адептами революционного терроризма был довольно упрощенным, вульгаризированным, расколотым на отдельные самодовлеющие фрагменты и далеким от субстанциональной цельности, суггестивная сила ницшевских текстов оказалась созвучной внутренним убеждениям эсеров-террористов, провоцируя всплеск их творческого самовыражения и негативный импульс насильственного самоутверждения личности.