Феномен терроризма в информационном пространстве культуры

Другая проблема, которую поднимает автор диссертации, рассматривая литературу начала ХХ в., сфокусирована на религиозно-символическом понимании сущности терроризма. На этом пути были сконцентрированы социально-философские и литературно-художественные поиски Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус и Б.В. Савинкова. Д.С. Мережковский в свете теории «религиозной общественности» литературно канонизировал террористов, убеждая в святости их поступков. Для него террористический акт - это терновый венец, путь террориста - это Голгофа, а его смерть на эшафоте - искупление грехов. Так открывается дорога в царство обожествляемого эсеровского террора.

Мысль о святости революционной жертвы достаточно отчетливо прозвучала в статье З. Гиппиус «Революция и насилие». Здесь она развивает идеи, уже прозвучавшие у Д. Мережковского. Террористы в ее статье уподоблялись первым христианам в катакомбах, их жизнь - это жизнь аскетов, отказавшихся от всего ради революции. Она считала, что террористами двигало неосознанное религиозное чувство, желание пострадать за правду. Магическая сила самоубийственной жертвенности в терроре заслоняла в сознании З. Гиппиус любые моральные преграды, даже гибель ни в чем не повинных людей.

Красной нитью в данном параграфе диссертации проходит идея об информационной обусловленности террористического процесса, проявляющаяся в текстах литературных произведений. Л. Андреев в повести «Губернатор» обратился к информационным источникам, формирующим общественное мнение. Он показал роль молвы в аксиологической кодификации протеррористических настроений. В романе А. Белого «Петербург» информационным источником, выражающим неофициальную санкцию толпы на совершение террористического акта, являются слухи, которые выступают индикатором общественного мнения. В романе выявлена информационная атмосфера, усиливающая терророфонический эффект, показаны факторы формирования протеррористически настроенной социальной среды. А. Белый показал подстрекательские и пропагандистские возможности прессы через распространение панических настроений (серия репортажей о Красном Домино, терроризирующем жителей Петербурга). На примере Н. Аблеухова он показал процесс подталкивания людей к террору информационными средствами. Кроме того, в романе можно проследить формирование через печать негативного образа будущей жертвы теракта, чтобы добиться моральной санкции общества на его совершение. Таким образом, на художественном уровне проясняется реальная возможность средств массовой информации лить воду на мельницу терроризма в погоне за рублем и сенсацией.

Второй параграф третьей главы «Российская художественная литература рубежа ХХ - XXI вв. и проблема отношения к терроризму» отражает художественную рефлексию постсоветской литературы на многочисленные социально-политические метаморфозы в России и мировом сообществе, приведшие к усугублению террористических угроз.

Диссертант обращает внимание на такую актуальную тенденцию, как «детективизация» и «триллеризация» художественного творчества. С одной стороны, она иллюстрирует реальный и виртуальный уровень криминальности нашей жизни, с другой - является фантомным призраком постоянно нависшей угрозы, которая ассимилируется общественным сознанием. Именно детективы и триллеры служат основными проводниками художественного осмысления терроризма в литературе.

В постсоветскойя литературе, как и в литературе серебряного века, определяются протеррористическая и антитеррористическая тенденции в осмыслении терроризма.

К первой тенденции можно отнести литературно-художественную разработку темы терроризма в романе Б. Акунина «Статский советник». Не смотря на то, что Б. Акунин обратился к террористическим событиям далекого прошлого, читатель XXI в. воспринимает их по-особому, рассматривая в соответствии с собственными представлениями о терроризме, сложившимися у него за последние годы. Благодаря роману Б. Акунина в либеральном общественном сознании воссоздается положительный имидж героя-террориста, вызывающий уважение своим бесстрашием, самоотверженностью, честностью, стремлением к риску, силой воли и твердостью характера. Представляя Грина и его товарищей по террористической группе жертвами провокации со стороны высокого государственного чиновника, автор «Статского советника» подводит читателя к благорасположению и сочувствию по отношению к «своим» террористам. Фактически Б. Акунин в талантливом увлекательном тексте полностью воспроизводит мифологические стереотипы леворадикальной интеллигенции серебряного века. Следует учесть, что даже неосознанные попытки литературно-художественной романтизации и идеализации образов революционеров-террористов могут вызвать расширение зоны информационного влияния терроризма. Мифологизированное оправдание неонароднического терроризма начала ХХ столетия означает формирование условий пресловутой политики «двойных стандартов», разделение террористов на «своих» и «чужих». И это, безусловно, расширяет горизонты политического манипулирования людьми. Существует реальная возможность подсознательной экстраполяции позитивного имиджа революционеров-террористов на образы нынешних приверженцев террористической тактики, что приводит к аксиологической аберрации субъектов террористического влияния.

Вместе с тем Б. Акунин в ярких художественных образах изобразил реальную историческую ситуацию начала ХХ в., когда значительному большинству либералов революционно-террористическая деятельность казалась вполне допустимым, справедливым и эффективным средством политической борьбы, а люди, подобные Фандорину, оказывались в атмосфере удручающего непонимания и одиночества. Находясь между «молотом» провоцирующего государственного террора и «наковальней» оппозиционного терроризма, он не смог принять ни одну из сторон. Отсюда ощущение пессимизма и безысходности в финале романа, что вызывает усиление терророфонических настроений в читательской среде. С одной стороны, Б. Акунин отчетливо героизирует художественные образы революционеров-террористов. С другой стороны, он представляет государственную власть в лице ее правоохранительных органов институтом, генерирующем терроризм. Информационный эффект от такой художественной дивергенции, проецируясь на современное положение, усиливает негативистский настрой по отношению к государству и обеляет террористов, вызывая сочувствие к ним и возводя их деятельность в ранг вынужденной, но справедливой борьбы.

Выводы о возможном негативном протеррористическом потенциале воздействия романа Б. Акунина на общественное мнение ни в коем случае не следует понимать как призыв к цензурным запретам или каким-либо другим административным ограничениям свободы творчества. Тем не менее, современный писатель, в условиях повышенного риска манипуляции общественным сознанием, должен отчетливо представлять меру своей моральной ответственности перед читателем за возможные негативные последствия своих художественных текстов. Художественная литература представляет собой своеобразный мониторинг общественных настроений, нуждающийся не в цензуре и не в запретительно-силовых методах государственного контроля, а в осмыслении и изучении, что позволит своевременно выявлять негативные тенденции в информационной сфере России и противопоставлять информационному вызову терроризма нейтрализующие его адекватные меры.

В романах А. Проханова «Господин Гексаген» и «Политолог» автором диссертации была выявлена другая тенденция, имеющая протеррористический оттенок воздействия на читательскую аудиторию. Данные произведения А. Проханова отличаются мрачным удручающим пессимизмом и апокалипсичностью. Фатальная неизбежность надвигающейся катастрофы и разрастание террористической угрозы предопределена всем ходом развития сюжета. Поражает варварское соединение ужаса реальной трагедии с жанром фантастической социально-политической утопии, в которую втягивают читателя. Проблема состоит в том, что, став заметным явлением современной российской литературы, «Господин Гексаген» и «Политолог» несут в себе мощный отрицательный заряд протеррористической направленности. И дело здесь не в апологии терроризма и террористов со стороны автора. Напротив, А. Проханов категорически не приемлет эту социальную болезнь. Но ментально, психологически, романы провоцируют распространение в обществе чувства страха, постоянно нависшей угрозы безопасности, абсолютного нигилизма по отношению к государственным способам и методам противодействия террору. Они способствуют усилению настроений подавленности, катастрофической напряженности в обществе, провоцируют ненависть граждан к государственным органам национальной безопасности, деятельность которых рассматривается как главная причина развития терроризма.

В данном параграфе утверждается тезис о том, что информационные коды ультраправого политического терроризма проникают в массовую аудиторию через художественную литературу. Примечательно, что современный националистический ультраправый терроризм, который часто маскируется под более широким понятием экстремизм, в значительной мере идеологически базируется на литературных и беллетризованных публицистических текстах их лидеров и вождей. Иногда литературные произведения служат настоящим учебным пособием начинающему террористу. В качестве иллюстрации автор диссертации приводит роман Д. Нестерова «Скины: Русь пробуждается». Популярность данной книги в среде скинхедов, попытки ее репринтного тиражирования и сетевого распространения говорят об использовании художественных текстов в качестве информационно-пропагандистских средств идеологической обработки молодежной аудитории через привлекательную приключенческо-детективную форму художественного изложения.

Особое внимание обращается в диссертации на информационный протеррористический комплекс представлений, имеющий целью дискредитацию господствующей политической власти путем информационного давления на социум. Когда подрывается вера в силу государственной власти и ее реальные возможности противостоять террору, происходит иррационализация страха, к людям приходит гнетущее ощущение постоянного ожидания теракта, их беззащитности перед непредсказуемыми обстоятельствами, которым они ничего не могут противопоставить. Именно такую тенденцию отражают литературные произведения, подобные романам «Синдикат» Д. Рубинной или «Номер один» Л. Петрушевской. В них сосредоточено концентрированное выражение слабости дезорганизованного социума перед террором. Такие произведения свидетельствует об устойчивом стихийном расползании терророфонии.

Восприятие терроризма в массовом сознании и в художественной литературе начала XXI в. характеризуется высокой степенью лабильности, всепроникающей конвергентностью и включенностью в обыденную жизнь. Своеобразной чертой отечественного литературного процесса начала XXI в. стало растворение темы терроризма в повседневности. Если известные мастера прозы всегда пытаются при освещении данной темы выйти на уровень широких философских размышлений и сильных эмоционально-художественных переживаний, то писатели среднего звена, ориентирующиеся на массовые потребительские запросы, прибегают к ней по весьма прагматическим мотивам, видя в ней просто символический бренд. В результате террор в таких произведениях становится событийным фоном и своеобразным симулякром. В этом случае открытый информационный вызов террористического послания, первично преобразованный и мифологизированный СМИ, повторно кодируется в пространстве художественной культуры, вызывая равнодушное отношение к терроризму, что приводит к снижению морально-нравственного иммунитета к восприятию зла, к дегуманизации культуры.

В литературно-художественном освещении терроризма показательным стало появление в России антитеррористических художественных текстов. К их числу диссертант относит «Роман о любви и терроре» Э. Тополя, роман С. Минаева « «Медиасапиенс-2». Дневник информационного террориста», повести С. Москвина и М. Шахова. У Э. Тополя истинными героями являются не террористы, а мужественные люди из числа заложников и спасателей, заботившиеся в трагические моменты не о себе, а о других. Строгое следование материалам воспоминаний заложников, внедрение в роман мемуарной полифонии, придает произведению убедительность, уводит читателя от односторонней предвзятости. История любви героев книги убедительно показывает нравственную ущербность террора, калечащего души его сторонников, превращающего их в фанатиков насильственного модуса бытия и жертвенной смерти. В романе С. Минаева разоблачается провокационная и манипулятивная роль медиа в протеррористическом воздействии на общественное сознание и деструктивном влиянии на самих журналистов. В романах С. Москвина и М. Шахова предпринята попытка на художественном уровне привлечь внимание общества к деятельности силовых структур и внедрить в общественное сознание идею о возможности их успешной борьбы с терроризмом.

Тема терроризма использовалась широким кругом российских писателей. Писать о терроризме стало модным. Мода на художественное изображение террора способствовала многоаспектному ее рассмотрению в различных литературных жанрах. Художественная литература аккумулировала в себе весь спектр общественных мнений по поводу развития террористической угрозы в современном обществе и ответила на информационный вызов терроризма соответствующей метарефлексией. Характер ее воздействия на социум, как видно из выше изложенных примеров, может быть как антитеррористическим, так и протеррористическим, вызывая различные реакции коммуникативного напряжения.

В третьем параграфе третьей главы «Терроризм в зеркале кинематографа» в центр внимания выдвигаются вопросы: о влиянии художественных образов террористов, созданных в игровом кино, на формирование их имиджа в глазах общественного мнения; о кинодраматургической мифологизации самого явления терроризма; о распространении нигилизма по отношению к власти через демонстрацию киносюжетов о терроре и др.

Создатели кино, снимающие фильм на тему терроризма, строят сценарный сюжет, режиссерскую концепцию, операторское видение и актерскую интерпретацию текста основываясь, в основном, на опубликованных материалах СМИ или литературных произведениях, используя уже вторичную, преобразованную журналистами или писателями информацию как основной источник. СМИ в данном случае следует рассматривать как промежуточный буферный кодификатор информационного массива, служащий базой концептуального и художественного пространства фильма. Перед режиссером встает задача авторского распознавания исходного текста. Он может пойти путем ретрансляции предшествующего текста, усиливая те или иные контексты, может предложить собственную концепцию и оппозиционировать предшествующему тексту. Однако, в любом случае, он будет отдален от основного субъекта информации о терроризме одним или несколькими промежуточными интерпретационными слоями, изменяющими тональность или даже смысл текста, исходя из убеждений интерпретатора.

В то же время между терроризмом и кинематографом пролегает виртуальная сфера, парадоксальным образом сближающая их в инструментальном смысле воздействия на социум. Это - драматургичность, зрелищная театральность. Длительная эксплуатация «эстетики шокирующего» в кинематографе привела к тому, что для многих обывателей, нередко помимо их воли, террористические события действительно стали зрелищем.

Cимволическими ментальными конструкциями, побуждающими террористов к воплощению семиотически уже предсказанного события, выступают виртуальные образы кино, подобные картинам разрушающихся в результате терактов высотных сооружений. Обращает на себя внимание множественность и повторяемость этих фреймовых ужасающих эпизодов в западной киноиндустрии. Произошла некоторая кодификация данного образа в профессиональном кинематографическом сообществе, закрепившая его на уровне массового сознания. Своеобразную трактовку ситуации высказал французский философ Ж. Бодрийяр. По его мнению, все дело в катарсисе, заключенном в созерцании разрушения символа мировой мощи, которыми и являются башни ВТЦ. Это чувство порождено глубоким недовольством или даже ненавистью по отношению к главному субъекту сосредоточения мировой власти и основному актору политики глобализации. В результате, - считает Ж. Бодрийяр, - возникло «воображение терроризма, которое бессознательно живет во всех нас».

Вера в воздействие кинематографа на людей оказалась в Америке столь сильна, что многие кинокомпании приостановили кинопроизводство и прокат картин, в которых были сцены крушения зданий и теракты, чтобы не травмировать психику соотечественников. Как утверждал, Г. Почепцов, эксперты Пентагона стали активно изучать художественные фильмы о терроризме, чтобы попытаться посредством их анализа выяснить новые возможные цели и новые виды инструментария терроризма. Через две недели после 11 сентября 2001 г. состоялась встреча представителей Пентагона и Голливуда с целью выработать стратегию их совместной деятельности и поиска возможностей введения антитеррористических тем в будущие работы голливудских режиссеров и продюсеров. Ярким подтверждением этой тенденции стал фильм «Мировой торговый центр», Оливера Стоуна, известного американского режиссера, неоднократного обладателя премии «Оскар».

В 2005-2006 гг. автором диссертации было проведено социологическое исследование с целью выяснить специфику восприятия в молодежной среде художественных фильмов с сюжетами, затрагивающими террористическую тему. Оно носило комбинированный характер, так как включало в себя рецензирование просмотренных студентами кинофильмов и интерьюирование респондентов. Мониторингом было охвачено 230 студентов технического университета второго и третьего курса. Основным методом исследования было избрано интервьюирование. Студенты были разделены на семь групп, которым демонстрировались фильмы с террористическими сюжетами. Интервью проводились анонимно, фиксировалось в письменной форме. Обобщающему анализу были подвергнуты мнения и впечатления респондентов по поводу 9 зарубежных и отечественных фильмов, соответствующих тематике данного исследования. Исследование молодежного восприятия фильмов М. Андерсона «Меч Гедеона» и Д. Ирвина «Четвертый ангел» показало, что под их информационным воздействием у аудитории произошла активизация мстительных настроений и мыслей. В контексте проблемы взаимосвязи терроризма и возмездия более сложной была реакция студентов на фильм С. Спилберга «Мюнхен». Концептуальное влияние данной кинокартины, обратившей внимание зрителей на порочность самого принципа талиона, воспроизводящего террор в новом акте возмездия, выразилось в том, что отдельные студенты, придерживавшиеся первоначально абсолютизации возмездия как средства борьбы с терроризмом, после просмотра фильма С. Спилберга стали сомневаться в своих прежних убеждениях.

В современном российском кинематографе обращение к теме терроризма происходит в исторической ретроспективе. Эта тенденция проявляется в двух вариантах воздействия на зрительскую аудиторию, выраженных в рефлексивных особенностях художественных фильмов «Всадник по имени смерть» (реж. К. Шахназаров) и «Статский советник» (реж. Ф. Янковский). В первом случае достигается достаточно высокий уровень демифологизации терроризма при небольшой популярности картины, особенно у молодого зрителя. Во втором случае, наоборот, при явном коммерческом успехе фильма, свидетельствующем о его популярности, он способствует формированию мифологемы противопоставления «своих» и «чужих» террористов, создает психологическую атмосферу лояльности и романтического восприятия по отношению к носителям протеррористического сознания.

В диссертации подчеркивается, что кинематограф, отражая проблему терроризма, является мощным средством информационного воздействия на социум. Кино в условиях информационно-психологической войны способно нести миру образы, контексты и интерпретации фактов, предопределяя реакции социума на те или иные события, связанные с террористической угрозой. Влияние терроризма на общественное сознание посредством кино может осуществляться опосредованно, так как «важнейшим звеном здесь оказывается социально-культурный контекст и глубинные психологические процессы, в том числе бессознательные, которые управляют поведением людей». Действительно, в терроризме очень сильны его биосоциальные и мифологические основания, которые могут быть проявлены через виртуальные образы игрового кино. Являясь выражением коллективного бессознательного в психике человека, они воспроизводят ее архаические деструктивные тенденции и катализируют процессы социальной регрессивности.

Если рассматривать терроризм с позиций теории Карла Юнга о кол-лективном бессознательном, то его архетипическая обусловленность становится неотъемлемой атрибутивной чертой данного социального явления. В рамках кинематографа, как и любой другой информационной системы, она экстраполируется в двух сценариях действия: 1) провоцирование деструктивных действий посредством возбуждения бессознательной сферы человеческой психики или 2) усиление сопротивления сознания деструктивности. При первом сценарии кино может способствовать подражательной агрессивности; культивированию мести; нарастанию ощущения неизбежной социальной катастрофы, апокалипсичности; распространению нигилизма и анархизма по отношению к власти; эскалации религиозной и этнонациональной вражды и провоцированию экстремистских настроений. При втором сценарии происходит формирование элементов антитеррористического мировоззрения.

В Заключении диссертации подводятся итоги исследования, формулируются выводы и обобщения:

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях

1. Интернет как фактор информационного воздействия терроризма на социум. // Свободная мысль - XXI. - 2008. - №1. - С. 169 - 180. (1,0 п. л.)

2. Информационный вызов терроризма и телевидение. // Обсерватория культуры. - 2008. - №1. - С. 35 - 41. (1,0 п. л.)

3. Ницшеанство и мировоззрение эсеровских террористов в начале ХХ века. // Вопросы культурологии. - 2008. - №8. - С. 25 - 28. (0,6 п. л.)

4. О мировоззренческих основах терроризма. // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2006. - №12/декабрь. - Часть 1. Гуманитарные науки. - С. 205 -213. (0,5 п. л.)

5. Проблема терроризма в зеркале современного кинематографа // Личность. Культура. Общество. - 2007. - Вып.4. (39). - С. 259 - 266. (0,4 п. л.)

6. Терроризм в информационно-семиотическом и мифологическом контексте. // Общественные науки и современность. - 2008. - №3. - С. 92 - 101. (0,8 п.л.).

7. Терроризм как форма социокультурной деструктивности. // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. - СПб., - №6, -, С. 124 - 129. (1 п. л.).

8. Информационный дискурс терроризма в контексте художественной рефлексии. - М.: Издательство ЛКИ, 2007. -208 с. (13,0 п.л.).

9. Серебряный век русской культуры и терроризм. - Ульяновск: УлГТУ, 2006. - 128 с. (8,6 п. л).

10. Биосоциальные и мифологические истоки протеррористического сознания. // Вестник российского философского общества. - 2007 г. - №2. (42). - С. 88 - 92. (0,4 п. л.)

11. Деструктивная сущность терроризма. // Россия и мир: история, культура, регионоведение: сборник научных трудов под ред. С.В. Осипова, Т.В. Петуховой. - Ульяновск: УлГТУ, 2006 г. - С. 33 - 38. (0,3 п. л.)

12. Джихад в контексте информационного вызова исламских террористов. // Ислам в современном мире: Внутригосударственный и международно-политический аспекты. Ежеквартальный альманах. - Вып. 8. - Нижний Новгород: Медина, 2007. - С. 81 - 88. (0,5 п. л.).

13. Законодательная власть и проблема информационного противодействия терроризму. // Российский парламентаризм: история и современность. Материалы научно-практической конференции, посвященной 10-летию Законодательного собрания Ульяновской области. - Ульяновск, 2005. - С. 279 - 292. (0,8 п. л.)

14. Интернет и «информационный терроризм» // Россия и мусульманский мир. - 2008. - №5 (191). - С. 176 -190. (1,0 п. л.)

15. Информационное влияние терроризма на российское общество сквозь призму художественной литературы серебряного века. // Россия и мир: историко-культурный аспект: сборник научных трудов. - Ульяновск, УлГТУ, 2006 г. - С. 53 - 65. (0,8 п. л.)

16. Информационный феномен терроризма в условиях современной цивилизации. // Конференция грантополучателей программы «Межрегиональные исследования в общественных науках». Сборник аннотаций докладов и выступлений. 18-20 декабря 2002 г. - Санкт-Петербург, 2002. - С. 46. (0,1 п. л.)

17. Информационный феномен терроризма: российский и европейский опыт конца XIX - начала ХХ века. // Материалы Международной конференции «Россия - европейский союз: стратегия взаимодействия. Екатеринбург, 2003. - С. 29 - 31. (0,2 п.л.)

18. К вопросу о теоретических воззрениях эсеров на роль пролетариата в революционном движении. // Политические партии, группы и течения в России. Тезисы докладов научной конференции. - Махачкала, 1990. - С. 15 - 17. 0.2 п. л.

19. К вопросу о цикличности в социокультурной концепции А.С. Ахиезера. (в соавторстве с Б.В. Левановым) // Материалы межвузовской научной конференции «Кризис общества: экономика, политика, культура». - Караганда, 1994. - С. 69 - 73 (0,3 п. л.)

20. К вопросу об историко-культурном содержании термина «народничество». // Россия и современный мир. Тезисы докладов ХХХI научно-практической конференции профессорско-преподавательского состава университета. - Ульяновск, 1997. - С. 9 - 12. (0,2 п. л.)

21. Киноискусство и проблема терроризма. // Искусство в современном мире. Материалы Всероссийской научной конференции. Ч. 1. - Саранск, 2007. - С. 26 - 28. (0,2 п. л.)

22. Концепция «рабочего класса» в социальной доктрине партии социалистов-революционеров. // Актуальные проблемы политической истории России: источниковедение, методология и методика преподавания. - Брянск, 1992. - С. 9 - 11. (0,2 п.л.)

23. Координация образовательных программ в области международного противодействия терроризму. // Фундаментальные исследования. - 2007. - №3. - С. 78. (0,1 п. л.)

24. Место эсеровского террора в российском революционном рабочем движении начала ХХ века. // Язык, культура, общество: социально-культурные аспекты развития регионов Российской федерации. Ульяновск, 2002. - С. 92 - 95. (0,2 п. л.)

25. Мифологический дискурс терроризма. // Природа терроризма и психология человека на историческом фоне его угрозы. - Спб., 2007. - С. 227 - 231. (0,4. п. л.)

26. Неонародническая альтернатива выхода России из кризиса в 1917 г. и причины ее краха. // Материалы межвузовской научной конференции «Кризис общества: экономика, политика, культура». Караганда, 1994. - С. 77 - 79. (0,3 п. л.)

27. Ницшеанство и мортилатрические настроения эсеровских террористов в период первой российской революции. // Первая русская революция 1905-1907 гг.: исторический опыт разрешения внутриобщественного кризиса и современность. Материалы всероссийской научно-практической конференции, посвященной 100-летию первой русской революции. - Ульяновск, 2005. - С. 259 - 265. (0,5 п. л.)

28. «Норд-Ост»: информационный контекст теракта. // Россия: история, политика, культура. Сборник научных трудов. Ульяновск. 2003. С. 12 - 18. (0,4 п. л.)

29. О некоторых аспектах освещения терроризма в творчестве А. Проханова. // Проблемы социально-экономического, политического и культурного развития России: сборник научных трудов /под ред. С.В. Осипова, Т.В. Петуховой. - Ульяновск: УлГТУ, 2008. - С. 11 - 21. (0,8 а. л.)

30. О некоторых особенностях литературно-философского мироощущения В.В. Розанова (по книгам «Уединенное» и «Опавшие листья»). // Философия в современном мире: состояние и перспективы. Тезисы докладов Всероссийской конференции. - Ульяновск: УлГТУ, 1999. - С. 76 - 80. (0,3 п. л.)

31. О социально-психологическом воздействии терроризма на общественное мнение в России в начале ХХ века. // Духовная культура и развитие России. Тезисы докладов научной конференции профессорско-преподавательского состава гуманитарного факультета УлГТУ. - Ульяновск, 1995. - С. 42 - 43. (0,1 п. л.)

32. Образ России сквозь призму воспоминаний Аллы Дудаевой «Миллион первый». // Россия глазами мемуаристов: анализ неизвестных и малоизвестных воспоминаний. «Материалы 36-й всероссийской заочной научной конференции». - Санкт-Петербург: «Нестор». - 2004. - С. 221 - 225. (0,3 п. л.)

33. Освещение терроризма печатными СМИ Северного Кавказа. (на русском и английском языках.) // «Центральная Азия и Кавказ». Журнал социально-политических исследований. - 2005. - №6 (42). - CA & CC Press. Швеция. - С. 106 - 112. (0,5 п.л.)

34. Письма Ивана Каляева: политическое завещание или исповедь террориста? // Исповедальные тексты культуры. Материалы международной научной конференции. - Спб., 2007. - С. 106 - 114. (0,5 п. л.)

35. Повседневная жизнь российских террористов и проблема маргинализации. // История российской повседневности. - СПб., 2002. - С. 129 - 131. (0,3 п. л.)

36. Понятие «терроризм» в лабиринтах современного общественного сознания. // Россия в зеркале времени. Духовная культура. Философия. История. Социология. Политика. Сборник научных трудов. - Ульяновск, 2001. - С. 49 - 56. (0,4 п. л.)

37. Проблема терроризма в романе Андрея Белого «Петербург»: взгляд историка. // Россия: культура, история, социум. Сборник научных трудов. - Ульяновск, 2004. - С. 21 - 26. (0,5 п. л.)

38. Российский терроризм конца XIX века и средства массовой информации. // Россия: духовная культура, политика, история. Сборник научных трудов. - Ульяновск, 2002. - С. 38 - 42. (0,3 п. л.)

39. Синдром универсализации культуры в современном общественном историческом сознании. // Человек в культуре России. Материалы 8-й Всероссийской конференции. - Ульяновск: ИПК УлГПУ, 2000. - С. 13 - 15. (0,2 п. л.)

40. Теоретический и информационный феномен терроризма. // Философская и правовая мысль. Выпуск 4. - Саратов-Санкт-Петербург, 2002. - С. 169 - 186. (1,0 п. л.)

41. Терроризм в виртуальном пространстве кинематографии. // Время культурологии. Материалы Международного симпозиума, посвященного 75-летию российского института культурологии. - М., 2007. (0, 4 п. л.)

42. Терроризм и война. // Россия и мир: история, политика, культура. Сб. научных трудов. - Ульяновск, 2007. - С. 71 - 76. (0, 65 п.л.)

43. Терроризм и проблема духовно-нравственного выбора. // Духовная жизнь человека и общества: материалы XI Всероссийской научно-практической конференции «Человек в культуре России». Ульяновск, 2003. - С. 32 - 34. (0,2 п.л.)

44. Терроризм и толерантность. // Материалы Первого Международного Конгресса «Толерантность и ненасилие в современной цивилизации. - Екатеринбург, 2003. - С. 78 - 80. (0,2 п. л.)

45. Терроризм и уголовное право. // Преступность в России: история формирования и возможные перспективы. Материалы 40-й всероссийской заочной научной конференции». - Санкт-Петербург: «Нестор», 2006. - С. 139 - 141. (0,3 п. л.)

46. Терроризм индивидуальный и терроризм массовый: соотношение понятий в революционной практике начала ХХ века. // Исторические и политические аспекты развития России и мирового сообщества. Тезисы докладов 30-й научно-технической конференции профессорско-преподавательского состава УлГТУ. - Ульяновск, 1996.-С. 21 - 23. (0,2 п. л.)

47. Терроризм как образ жизни. // Образ жизни и образ мыслей. Материалы научных чтений в рамках реализации проекта «Единое культурное пространство». - Ульяновск, 2005. - С. 121 - 124. (0,3 п. л.)

48. Терроризм, СМИ и проблема общественной безопасности в России в начале XXI века. // История национальной безопасности России. Материалы 39-й всероссийской заочной научной конференции. - Санкт-Петербург: «Нестор», 2005. - С. 246 - 251. (0,3 п. л.)

49. Террористическая угроза и толерантные отношения. // Проблемы социально-экономического, политического и культурного развития Российского Отечества. Сб. науч. трудов. - Ульяновск, 2006. - С. 4 - 8. (0,4 п. л.)

50. Трагические страницы истории олимпийского движения: теракт в Мюнхене в 1972 г. // Физическая культура и спорт в контексте общекультурного и нравственного воспитания студентов. Труды всероссийской научно-практической конференции. - Ульяновск, 2006. - С. 171 - 175. (0,3 п. л.)

51. Религиозное оправдание терроризма Д.С. Мережковским, З.Н. Гиппиус, Б.В. Савинковым. // Литература и культура в контексте Хрис-тианства. Образы, символы, лики России: материалы V Между-народной научной конференции г. Ульяновск. 22 -25 сентября, 2008 г. /Ч. 1./ сост., отв. редактор профессор А.А. Дырдин, - Ульяновск: УлГТУ, 2008. - С. 207 - 215. (0,5 п. л.).

Размещено на Allbest.ru