Соотношение и взаимодействие традиционной элитарной и массовой культур в социальном пространстве современности

В параграфе 1.2. - «Традиционная, элитарная и массовая культуры: научный дискурс как идеологический дискурс» - акцентируется внимание на том, что решение проблемы соотношения традиционной, элитарной и массовой культур тесно связано с тем идеологическим контекстом, в котором она обсуждается. Это, естественно, не означает, что взгляды ученого полностью детерминируются общественно-политической доминантой, тем не менее, преобладающие в обществе идеи и представления, в которых отражается обобщенный социально-исторический опыт, безусловно, оказывают влияние на позицию исследователя - вне зависимости от того, осознается это влияние им самим или нет.

Формирование дискурса вокруг проблемы элитарного и массового было обусловлено ситуацией культурного кризиса на рубеже XIX и XX веков. В его рамках восприятие всего, что было связано с феноменом массы, ставшей новым субъектом исторического действия, носило резко критический оттенок, а характеристика «человека массы» определялась в терминах «заражаемости», «внушаемости», «утраты чувства ответственности» (Г. Лебон, Г. Тард, У. Мак-Дауголл). Характерно, что массовая культура авторами рассматривалась в оппозиции не с традиционной, а с элитарной культурой и оценивалась с элитистских позиций как угроза существованию искусства, науки и, в целом, культуры. Сама же эта дихотомия нашла законченное выражение в одной из первых дефиниций массовой культуры как порождения массового индустриального века, противостоящей элитарной культуре (М. Хоркхаймер, Д. Макдональд). В период формирования тоталитарных общественных систем в исследованиях акцентировалась разрушительная в истории роль масс, становящихся социальной опорой диктатур (К. Манхейм, Э. Ледерер, Х. Арендт). С 50-х годов, когда была сформулирована и стала одной из ведущих на Западе теория индустриализма, массовая культура стала рассматриваться как феномен массового индустриального общества. Для исследований этого периода основным направлением становится критика различных аспектов буржуазного общества: экономического, политического и социального отчуждения, распространения стандартизированной массовой культуры (Т. Адорно, М. Хоркхаймер), конформизм порождаемого ей человека - «человека-локатора» (Д. Рисмен), «одномерного человека» (Г. Маркузе), «самоотчужденной личности» (Э. Фромм).

Новая эра в понимании взаимоотношений между массовой и элитарной культурой открывается в 1970-х годах, после оформления постиндустриальных и информационных концепций, в которых акцентировалась особая роль культуры, неизбежно подвергающейся «демассификации», «дестандартизации», «персонализации» (Д. Белл, А. Турен, Ж. Фурастье, Д.К. Гэлбрейт, К. Боулдинг, Г. Кан, Э. Тоффлер, З. Бжезинский, Е. Масуда, Дж. Нейсбит, Дж. Бенингер, Т. Стоуньер, М. Маклюэн, Э. Тоффлер, М. Кастельс) и способствующей формированию новой системы ценностей - «постматериалистической» - «post-materialist» (Р. Инглегарт) или «постэкономической» - «post-economic» (Э. Тоффлер), имеющей символическую природу и связанной со статусными аспектами (Ж. Бодрийяр, С. Лаш, З. Бауман, Д. Келлер, Ж. Липовецки). Подобные идеи о массовой культуре как создающей определенную социальную и культурную гомогенность, составляют определенный идеологический дискурс. В его границах представляется не существенным то обстоятельство, что процессы, обозначаемые теоретиками постиндустриализма и постмодернизма «персонализацией личности», в реальности выступают в качестве процессов индивидуализации не процессов творчества, а процессов потребления, где выбор способов осуществления активности задается властными структурами, а потребление органично вписывается в процедуры тотального управления человеком и его потребностями.

Что касается России, то здесь научный дискурс выстраивался вокруг иных идеологических доминант. Идея кризиса культуры, погибающей в омассовлении, осмысливалась и русскими философами (Н.Я. Данилевским, К.К. Леонтьевым, С.Н. Булгаковым, С.Л. Франком, Н.О. Лосским, Л.И. Шестовым, Н.А. Бердяевым, В.В. Розановым, Л.Н. Войтоловским, Н.К. Михайловским). Однако наряду с критикой массовой культуры с элитистских позиций, отечественные исследователи акцентировали не столько характерные для нее тенденции упрощения, сколько ее духовной пустоты и нравственной ущербности, что определило актуальность сопоставления не массовой и элитарной культур, а массовой и традиционной. Тенденции трансформации традиционной культуры под влиянием процессов разрушения общинных связей и формирования новых социальных отношений, возникающих в городе, воспринимались как предвестники гибели русской культуры, лишающейся своей питательной почвы, своего духовного основания. В рамках этого научного дискурса народ, как носитель основных ценностей традиционной культуры и широко понимаемой русской идеи, уступающий место массовому человеку со стертым индивидуальным началом, был подвергнут идеализации.

Эти тенденции принципиально изменились в послереволюционной России, первоочередной задачей которой стало формирование конкурентоспособной экономики, обладающей достаточно развитой промышленностью, и более высокой производительностью труда. В контексте провозглашенной «власти масс», наделявшейся положительными коннотациями («пролетарская масса», «революционная масса»), понятие «народ» как подразумевающему нечто патриархальное вплоть до 50-х годов XX подвергалась жесткой регламентации со стороны государства (Н.А. Хренов, А.С. Каргин). Характерно, что только к 60-70-м годам XX века привычный оборот «культура масс» станет неактуальным, «массовая культура» будет рассматриваться как явление, атрибутивное западному буржуазному обществу и подвергаться критике, а оппозиция массовой, элитарной, традиционной культур для советской науки будет существовать, в большей степени, как проблема идеологическая.

В параграфе 1.3. - «Традиционная, элитарная, массовая культура в современном социокультурном пространстве: структурно-типологический подход» - анализируются современные структурно-типологические концепции культуры. Необходимость подобной процедуры определяется отсутствием четких атрибуций данных типов культуры, приводящем к терминологической неопределенности понятий, связанных с системообразующими (традиционное - элитарное - массовое). Однако, несмотря на многообразие исследовательских позиций по данному вопросу, можно говорить о достаточно четком выделении трех основных культурных форм, получающих различное наименование: «массовой» («потребительской», «коммерческой»), «элитарной» («академической», «преподносимой», «классической», «серьезной», «профессиональной»), «народной» («традиционной», «этнической», «фольклорной»), «популярной» (культуры «третьего пласта). Соответственно, современная культура представляется как совокупность следующих структурно-типологических форм: массовой и элитарной субкультур (М.С. Каган); этнической, национальной, массовой (В.М. Межуев); массовой, обыденной, специализированной (Э.А. Орлова, А.Я. Флиер); элитарной, массовой, популярной, народной (О.И. Карпухин и Э.Ф. Макаревич); массовой, элитарной, традиционной, специализированной (Б.С. Ерасов); высокой, традиционной, массовой, популярной (А.В. Захаров); высокой (элитарной), народной, массовой (Г. Гэнс); возвышенной, посредственной, низменной (Э. Шиллз); народной (традиционной крестьянской и городской), профессиональной, массовой (А.С. Каргин, Н.А, Хренов); народной, специализированной, культуры «третьего пласта» (В.Д. Конен); «первой» (традиционной), «второй» (профессиональной), «третьей» (популярно-развлекательной, городской) (В. Прокофьев). Очевидно, что для осуществления любых операций по структуризации культуры, необходимо выделение основания подобного обобщения. В современных концепциях данные феномены различаются, в основном, по направленности социального функционирования культуры (К.Э. Разлогов, Э.А. Орлова, А.Я. Флиер), их социальному носителю (М.С. Каган, К.Б. Соколов), по типу общества, атрибутом которого они являются (Б.С. Ерасов), по характеру и глубине эстетического освоения действительности (А Генис, Г. Голицын), по степени уникальности (Н.М. Зоркая), по степени типизации (Н.А. Ястребова), по типу воспринимающей публики (Н.А. Хренов), по характеру кодификации информации (В.М. Межуев), по степени профессионализма авторов (В.Д. Конен), по типу духовности, который они производят (Э. Шиллз), по уровню специализированности (Г.Гэнс), по функциям, выполняемым в обществе (О.И. Карпухин, Э.Ф. Макаревич), по степени соответствия демократичной народной культуре (Г.К. Ашин).

II глава диссертации «Традиционная, элитарная, массовая культуры: онтологические характеристики. Культурологический подход» посвящена изложению авторского понимания традиционной, элитарной, массовой культур. Основным здесь становится метод типизации, позволяющий совместить структурно-типологический и историко-типологический подходы к анализу культуры как системной целостности. При этом: наличие единого основания позволяет рассматривать процесс развития и культуры, и человека, и истории в их обобщенно-идеальном варианте, абстрагируясь от их конкретного воплощения в определенных пространственно-временных границах; этот метод обладает достаточным объяснительным потенциалом, позволяющим осмысливать не только многие явления далекой истории, но и современного культурного развития; методологические возможности данного подхода позволяют представить в новом освещении многие теоретические вопросы (к примеру, относительно природы массовой, элитарной, традиционной культуры), вызывающие научные дискуссии. При этом сочетаются два плана исследования - статический и динамический, где выделение наиболее типичных признаков и качеств исследуемого явления осуществляется только в синхронном срезе - по оси пространства, а момент появления нового качества объекта позволяет вводить координату времени. Вместе с тем, в статическом «срезе» учитывается не представление одного из временных состояний изучаемого феномена, пусть и наиболее характерного, а как бы наложение нескольких вариантов его проявлений - таких, где объект проявлял ту совокупность своих качеств, которая присуща для любого момента его осуществления во времени. В соответствии с этим, исследуемые феномены рассматриваются в трех ракурсах, позволяющих представить их онтологические характеристики, исходя из: соотношения традиционности и новационности; порождаемого ими (и их) субъекта; способа фиксации информации.

В параграфе 2.1. - «Традиционная, элитарная, массовая культуры в процессах культурогенеза» - данные типы культуры различаются по признаку традиционности и творчества. При этом традиция рассматривается как простое воспроизводство опыта, так как все то, что в традицию не вписывается и имеет новое содержание, выступает как инновация, предполагающая участие творческой составляющей, способствующей преодолению исключительно комбинирующей деятельности. Наиболее последовательно традиция как принцип развития воплощается в традиционной культуре, выступающей в качестве единственной системы в границах первобытной стадии развития общества. Сочетание творческого момента и репродуцирующего составляло суть этой культуры, существующей в напряженном взаимодействии безусловно доминирующей традиционности и стремления к ее преодолению. Однако - несмотря на присутствие в процессе развития культуры творческой составляющей, хотя и сильно разбавленной - всем этим новшествам культура сопротивлялась посредством выработки целого комплекса специальных социальных механизмов, связанных с нормативностью, направленных на сохранение системы в ее неизменности.

Активизация в культуре субъективно-личностного начала приводит к стадии, соответствующей времени формирования первых государств. Этот этап оказался принципиальным в том смысле, что, начиная с этого момента, осуществляется поворот культуры к ориентации на инновацию как ведущий фактор развития. С момента своего оформления специализированная культура осмысленно и целенаправленно начинает выполнять в обществе те основные функции социокультурного развития, которые ранее были растворены в пространстве синкретической культуры.

При формировании высокой специализированной культуры существенно изменилась структура культуры как функциональной системы. Если охарактеризовать традиционную культуру как культуру синкретическую, то основным ее качеством было то, что она выступала как сочетание двух функциональных систем, связанных с информационно-технологической и социально-стабилизирующей сферами. На той же стадии развития культуры, которая была сопряжена с возникновением государства как новой формы человеческого сообщества, возникают две функциональные конфигурации, одна из которых, начиная с этой стадии развития культуры и до современной, будет всегда способствовать стабильности социальной системы, сдерживая ее развитие, другая - стимулировать это развитие, приводя к ее нестабильности. Эта функциональная амбивалентность культуры выступает как особая «технологичность», проявляющая себя в наличии механизмов приспособительно-преобразовательной деятельности (Э.С. Маркарян), как основной причинный элемент социокультурной динамики, при помощи которого сложные социальные и культурные системы получают возможность соответствовать постоянно изменяющимся условиям - как внутри самих этих систем, так и вне их. В процессе подобной адаптации культура вырабатывает новые формы специфичных приспособлений, а социальные системы переходят от неопределенности к гетерогенности (Э.А. Орлова).

Формирующаяся на рубеже XIX-XX вв. массовая культура вбирает в себя смыслы предыдущих эпох в «снятом» виде, обращаясь с ними достаточно произвольно. Поэтому в рамках массовой культуры о традиции как об особом принципе отношения к информации, основанном на стремлении к ее воспроизводству, говорить достаточно проблематично. Другое дело, что массовая культура стремится к воспроизводству (пусть и в упрощенной форме) смыслов и традиционной и элитарной культуры, восполняя тот пробел традиционности, который начал явно ощущаться еще в индустриальную эпоху, а к приходу информационной стал явным. Массовая культура, как и традиционная, начала функционировать как определенный стабилизационный механизм, как коммуникационная система, позволяющая осуществлять эффективную циркуляцию в обществе той информации, тех ценностей и смыслов, которые направлены на поддержание ее целостности.

Параграф 2.2. - «Коллективная личность, индивидуализированная личность, деперсонализированный индивид как типы субъекта исторического действия» - посвящен анализу традиционной, элитарной и массовой культур в ракурсе субъектного подхода. Здесь субъект понимается не как носитель чистой когнитивной рациональности или как социально-исторический субъект практической деятельности, но как представитель определенного типа культуры, воплощающий типичные для конкретной социокультурной общности характеристики и выступающий как в качестве творца данной культуры, так и в качестве носителя ее ценностей и наиболее актуального ее представителя. Исходя из основных признаков определенного типа субъекта исторического действия, может быть построена и их определенная иерархия, где выделяются коллективная личность, индивидуализированная личность и деперсонализированный индивид.

Для коллективной личности процессы аккультурации связаны, прежде всего, с самоотождествлением с социальной общностью, что определяется господством коллективистских социальных представлений, предполагающих неукоснительное соблюдение традиционных норм поведения и исключающих возможность как проявления индивидуальной свободы личности, так и осознание ее ценности. Коллективный тип личности обладает значительным потенциалом сохранения определенных культурных матриц, поэтому традиционная культура выступает как своеобразный механизм воспроизводства, направленный на реактивацию социальных и культурных образцов, прошедших историческую апробацию. Однако коллективный тип личности не ориентирован на приращение смыслов культуры, на принципиальную ее трансформацию в соответствии с требованиями стремительно изменяющейся культурно-технологической среды обитания человека. Принятие парадоксальных решений, принципиальная инновативность, настроенность на отказ и возможность выйти за рамки традиционного опыта - все это присуще индивидуализированной личности, обладающей способностью не столько стабилизировать общественные системы и сохранять накопленный веками потенциал культуры, сколько производить новые смыслы и значения, создавать прецеденты, преодолевать границы познания и способностей, мыслить и действовать парадоксально. Массовизированный же индивид выступает как своеобразный субстрат общества, как основа и условие функционирования механизма нейтрализации внутренних социальных, экономических, политических, культурных и прочих противоречий. Он выполняет в обществе совершенно особые функции, стремясь выработать у себя черты и качества, не только санкционированные общественными группами, институтами и отдельными индивидами, но и ожидаемые, требуемые. При этом социализация индивида под воздействием его социального окружения, основанная на выполнении социально значимых функций, способствующих накоплению индивидуального опыта и развитию его задатков и способностей остается тем уровнем, где человек выступает исключительно как существо общественное.

Есть соблазн рассмотреть эти типы как исторически сменяющие друг друга, где коллективная личность, господствовавшая вплоть до эпохи Ренессанса, была потеснена формирующейся индивидуализированной личностью, ставшей доминирующей в эпоху Нового времени и с приходом эпохи индустриализации сменившейся массовым индивидом. Однако сложность культурного развития состоит как раз в том, что данные типы личности никогда не выступают в обществе в виде единственного типа, но всегда - только лишь доминирующего, причем не количественно, а качественно, продолжая сосуществовать в едином социальном и культурном пространстве и составляя различные в содержательном и ценностном значении его зоны - начиная от периферии, будучи маргинально представленным, и заканчивая его центром, где, собственно, и формируются его основные смыслы.

В параграфе 2.3. - «До-письменная, письменная и экранная культура как особые языковые системы» - традиционная, элитарная, массовая культуры рассматриваются в семиотическом ключе. Логика исторического развития связана с формированием более эффективных, по отношению к предыдущим, способов передачи и аккумуляции информации (М. Маклюэн, Д.С. Робертсон). В этом смысле историю можно представить как специфический процесс развития информации, где содержание экономической, социальной и культурной составляющих напрямую связано с характером содержания коммуникации и качеством циркулирующего в этом обществе знания. Между тем, зависимость специфики социокультурной системы от коммуникационных технологий носит не односторонний характер. Здесь первичным является не характер коммуникационного процесса, не способ передачи информации, определяющий особенности ее формализации и функционирования, а ориентация и задачи самой этой системы, определяющей способ коммуникации, а также качество и объем социально значимой информации.

Как правило, каждому этапу цивилизационного развития соответствуют новые принципы знаковой фиксации реальности. Коммуникация в до-письменном обществе с доминирующей традиционной культурой выполняла целый ряд социальных функций, обеспечивая общность смыслового и ценностного поля, осуществляя социальную и культурную идентификацию, укрепляя общественные связи и культурные приоритеты. Основной задачей текста в подобных условиях являлась не столько генерация новых смыслов, сколько налаживание механизмов культурной памяти. Письменная цивилизация стала основываться на принципиально иных основаниях. Рациональность, детерминизм и линейность стали определяющими понятиями для Античной и, в еще большей степени, Европейской цивилизации Нового времени, демонстрирующей отказ от традиционализма. Во второй половине XX века установка на прогресс, прежде всего, технологический, и экономическую эффективность обусловила доминирование цифрового способа кодификации информации. Его основные принципы - антииерархичность и нелинейность - воплотил образе Ризомы (Ж. Делез, Ф. Гваттари), отразивший устройство Сети. Если ранее культурное пространство выступало как сегментированное, радиальное, центростремительное, то теперь ведущими становятся недифференцированные структуры с принципиальным отсутствием иерархичности и линейной детерминированности процессов и явлений. Ведущим стал принцип множественности, уравнивания - семантического и аксиологического - всех входящих в культуру компонентов, которое проецируется на искусство, науку, политику, философию.

Создаваемая сегодня человеком семиотическая и символическая среда, которая начинает постепенно заменять традиционно оппозиционную культуре природу, становится новой онтологической реальностью, обладающей собственными онтологическими характеристиками - «киберпространством» (Дж. Барлоу) и «вневременным временем» (М. Кастельс). Переход к цифровому способу кодификации информации и восприятие принципов функционирования сетевой культуры в качестве доминирующих, конечно, не означает элиминирования книжной культуры и культуры устного слова, которые, подвергаясь трансформации, тем не менее, сохраняют свои основополагающие качества. Наиболее естественным состоянием современной культуры представляется органичное сочетание различных способов кодификации реальности, соответствующих специфике определенных культурных миров.

В III главе рассматривается «Взаимодействие традиционной, элитарной и массовой культур в социально-политическом пространстве современности», а основным предметом исследования становятся те социокультурные изменения, которые связаны с процессами глобализации и информатизации, порождающими новые практики функционирования выделенных типов культуры.

Параграф 3.1. - «Традиционная, элитарная, массовая культуры в процессах глобализации». Глобализация в исследовании понимается как исторически обусловленный феномен, появление которого связано с переходом большинства экономически развитых стран к постиндустриальному и информационному обществу, с процессом становления глобальной экономики и формированием транснациональных отношений. Несмотря на выделение различных аспектов глобализации, очевидно, что это явление объединяет в себе целый комплекс взаимообусловленных процессов, которые протекают в экономической, финансовой, политической сферах (И. Валлерстайн, С. Хантингтон, П. Бергер, Дж. Сорос, Дж. Стиглиц, К. Волтз, Д. Хелд, П. Бергер, М. Фичерстоун, М. Уотерс, В. Каволис, Р. Робертсон А.И. Уткин, В.Г. Федотова, В.Л. Иноземцев, М.Г. Делягин, А.С. Панарин, А.И. Шендрик). Очевидно, что та форма, в которой глобализация выступает сегодня, ведет к унификации культурных миров, сокращению поливариантности культурного и социального развития, культурной гомогенизации, формированию монополярного мира. Практика показывает, что относительно безболезненным для любых культур является процесс обмена поверхностными элементами, более же глубинные установки, отражающиеся в картине мира, ценностной системе, представлениях о мироустройстве, в характере символического опредмечивания мира, не поддаются унификации, генерализации и механическому совмещению.

Если говорить о выделенных в исследовании типах культуры, то они в условиях глобализации проявляют себя принципиально различным образом. «Агентами глобализации» выступают элитарная и массовая культуры, традиционная же активно противостоит ей. Элитарная культура, как обладающая общечеловеческим значением, стремящаяся к специализации и воплощающая стремление к инновационным моделям, а также элита как группа людей, обладающих возможностью управлять самыми разнообразными процессами в обществе («давосская культура» по С. Хангтингтону или «элитарная культура интеллектуалов» по П. Бергеру), становятся «проводниками» глобализации, создавая идентичность, связанную с принадлежностью к структурам управления информационной экономикой, стремясь к нивелировке культурных границ и созданию специфической глобальной, интернациональной культуры.

Однако в гораздо более значительной степени, чем элитарная, в качестве универсального культурного проекта, основы формирующейся транснациональной культуры выступает массовая культура - «мак-мир». Создавая особую реальность и особую технологию производства этой реальности, массовая культура как «великий агент глобализации» (З. Бжезинский, Р. Стил) в своем североамериканском варианте производит и соответствующее ей глобальное, унифицированное, безальтернативное сознание, опирающееся на ценности западной цивилизации и ее мировоззренческую программу, основу которой составляет философия позитивизма и прагматизма с ее принципами инструментализма и операционализма. Характерно, что культурная унификация, осуществляемая массовой культурой, отчасти нивелируется за счет многообразия форм, в которых она выступает. В этом проявляется высокая адаптивность, пластичность и гибкость массовой культуры, ее способность сохранять свои сущностные качества при значительных внешних трансформациях.

Активное сопротивление нивелирующему влиянию глобализации проявляет традиционная культура. В значительной степени это связано с тем, что сохранение тех форм, в которых выступает традиционная культура и которые обладают ярким своеобразием, достаточно проблематично при их столкновении с иной культурой. Любая из форм традиционной культуры может подвергаться изменениям и развитию, но только в границах определенной системы. Культурное ядро или «центральная зона культуры» не подлежат воздействию, так как модификация этой несущей конструкции в жизни этноса неизбежно приводит к утрате тех особенностей, которые и позволяют этносу существовать в данном качестве. Подобная «жесткость» традиционной культуры, не обладающей той пластичностью, которая могла бы способствовать ее бесконечным трансформациям, и является основной причиной хрупкости традиционных структур, не всегда обладающих достаточным потенциалом для противодействия нивелирующему влиянию иных или аналогичных общественных и культурных систем.

В параграфе 3.2. - «Информационное общество и традиционная культура: Pro & Contra» - рассматривается один из парадоксов развития информационного общества - активизация традиционной культуры и этнического самосознания. Усиление внимания к собственным традициям хорошо видно на примере вполне информационной Японии с ее идеей «возврата в Азию», входящих в информационное пространство Китая с его идеей актуализации конфуцианства, Индии - с ее идеей «индуизации». Всплеск этнической активности стал одним из наиболее значимых факторов, спровоцировавших усиление интереса к проблеме этничности на уровне ЮНЕСКО, которая в 1997 году провозгласила создание системы институционального признания «устного и нематериального наследия человечества», а в 1998 году в первом Всемирном докладе по культуре отметила важность сохранения для гармоничного развития человечества языков и диалектов, традиций и обрядов, представлений и верований.

Этот парадокс, заключающийся в активизации традиционной культуры в условиях информатизации, сегодня не нашел должного теоретического осмысления. Более того, в работах теоретиков информационного общества содержатся, на первый взгляд, взаимоисключающие суждения, с одной стороны, относительно преодоления традиционализма, а с другой - стремления к «самобытности сопротивления», включающей в качестве важного компонента этнический фактор (М. Кастельс). В первые десятилетия XXI века можно с уверенностью констатировать устойчивость тенденций к реактивации этнического потенциала культуры, в границах которых равным значением начинает обладать как модернизация и стремление к организации тех структур, которые присущи информационному обществу, так и обращение к собственным культурным истокам.

Причин, приводящих к актуализации потенциала традиционной культуры в границах информационного общества, несколько - прежде всего, повсеместная множественность современного мира - расовая, этническая, культурная, - в информационном пространстве преодолевающая свою замкнутость. Приобщение к ней формирует у человека стремление обрести те факторы стабильности, которые помогут ему удержать связь с внешним миром. Эта тенденция проявляется все отчетливее, несмотря на то, что сегодня сфера социальности все увереннее перемещается в сетевую среду. В этих обстоятельствах организуются сетевые сообщества, структурно и функционально воспроизводящие традиционные общины, подобные «деревне фанк», выступающей как сообщество новых интеллектуалов, основанное на единстве интересов, жизненных позиций или профессиональных знаний (К.А. Нордстрем, Й. Риддерстрале). Структуры взаимодействия людей в подобных общинах помогает преодолеть им три «линии разрыва» - между людьми, получающими различное по качеству образование, между поколениями, олицетворяющими традицию и новацию, и между теми, кто родился до компьютерной революции и после нее. Таким образом, единая сетевая культура проявляет явную тенденцию к локализации и разделению на необычайное многообразие виртуальных сообществ (М. Кастельс), которые усваивают смыслы этно-национального и локально-специфического.

Параграф 3.3. - «Этническая, национальная, массовая культуры в процессах функционирования современных государственно-политических образований» - посвящен анализу тенденций достаточно противоречивого развития данных типов культур в формате той геополитической конфигурации, которая была основана на соотношении государств-наций и которая до рубежа XX-XXI веков оставалась доминирующей. В границах постиндустриального и информационного общества этническая, национальная, массовая культуры проявляют себя принципиально иным образом, чем в границах общества индустриального.

В условиях развития индустриального массового общества, гетерогенного в своих национально-этнических основаниях, но стремящегося к социальной гомогенности, национальная культура выступала как образование, способное придать устойчивость формирующимся общественным структурам через формирование единого информационно-символического пространства, посредством повышенной стандартизированности основных его составляющих, а также существенно повысившейся эффективности социального воспроизводства общества. Характерно, что в процессах формирования национальной культуры активно участвовали как элитарная культура, так и массовая. Первая - через институты образования, науки, искусства, вторая - используя механизмы влияния на массовое сознание, учитываемые создателями продукции массовой культуры. Обе эти культуры - и элитарная, и массовая - успешно формировали единое символическое пространство, необходимое для функционирования государства-нации. В этом состоит достаточно парадоксальное проявление сущности массовой и элитарной культуры, которые на более поздней ступени исторического развития начинают выполнять и противоположные функции. Элитарная культура, объективно стремящаяся к интернационализации, способствует тем самым развитию глобализации и ослаблению национального государства. Точно так же противоречива в своих функциональных проявлениях массовая культура - способная к существованию в национальных вариантах, однако, космополитичная по своей природе.

Характерно, что этническая культура в эпоху индустриализации представлялась формой, утрачивающей актуальность, а новые принципы культурной интеграции в границах национального государства воспринимались как значительно более эффективные, чем это было возможно в границах любого из этнических образований. Однако уже в последние десятилетия XX века стало очевидно, что именно этническая культура в постиндустриальном и информационном обществе становится своеобразной осью нового геополитического развития. Современный этнокультурный ренессанс обладает повышенной идеологичностью, где этнический фактор политизировался и стал инструментом борьбы за власть, а также тесной связью с экономическими процессами, где политические партии и движения, опирающиеся на идеологию этноцентризма, становятся инструментом экономического передела в рамках определенных регионов.

Процессы активизации этнической культуры сопровождаются существенным снижением статуса национальной культуры и национального государства, о чем свидетельствует резкое снижение его экономической самостоятельности, когда государство начинает ощущать себя своеобразной гиперкорпорацией, все более управляемой законами универсального «глобального рынка». Сложившиеся национальные институты и инструменты публичной политики оказываются не способными противостоять новой универсальности и новой неолиберальной модели, в границах которой не остается места для национальных институтов власти, фактически лишающихся суверенитета. Становятся явными тенденции регионализации в рамках глобальной системы, которые воплощаются в процессах активного обособления национально-этнических культур, требующих отделения и признания политического суверенитета. Это приводит к развитию в глобальном масштабе новой политической архитектуры, основанной на границах не национальных, а этнических культур.

В параграфе 3.4. - «Кризис современной идентичности и доминирующие стратегии идентификации: этнос, нация, масса» - рассматриваются различные способы создания идентичности в рамках этнической, национальной, массовой культур. Идентичность как относительная устойчивость индивидуальных, социокультурных, национально-этнических, цивилизационных параметров, выступающих основой самотождественности и общественных образований и личности, в границах этнической культуры определяется, преимущественно, стратегиями подчинения индивида социальному целому. При этом личность предстает в качестве разделенной, рассредоточенной, коллективной, где каждый индивид представительствует не от себя лично, но от имени племени, рода, этноса, группы. В этих условиях самотождественность проявляется крайне слабо, и, напротив, степень идентификации человека с социальным целым максимальна вплоть до неразличенности Я и Рода.

В рамках национальной культуры процедуры идентификации задаются как извне - обществом, так и изнутри - самой личностью. Если говорить о человеке как носителе индивидуального начала, то его самотождественность обусловливается, в сущности, его автономией, свободой и способностью нести ответственность за свои поступки. Максимальная степень близости личности и общества определяется теми отношениями, где индивид выступает в качестве гражданина, а общество - в качестве гражданского общества, существующего в границах национального государства. Национальная культура, надстраиваясь над культурой этнической, основывается также на территориальном, религиозном и культурном единстве. Однако более важным средством идентификации здесь становится общность закона и гражданство (М. Шадсон). Здесь и формируются «воображаемые сообщества», где идентичность определяется не столько генеалогией - общим происхождением или мифом о таковом, сколько гражданством - общностью законов и правовых институтов.

В массовом обществе с массовизированным индивидом в качестве его основного типа личности доминируют идентификационные стратегии, основанные на общности потребления. Они становятся основой для адаптации личности, которая в массовой культуре представляется в варианте пассивного подчинения социальным нормам, где личность полностью или частично нивелируется, а целью ее развития становится не выявление индивидуального, но растворение личностного начала во всеобще-массовом. Отождествление себя с другими людьми человек массы осуществляет не на основе гражданства, а на основе единства эмоциональных переживаний, установления общих - потребительских - ценностей, взглядов, стратегий отношения с миром, формируемых под влиянием информационной среды и культурной индустрии. Они выполняют функцию посредника между человеком и обществом, так как массовизированный индивид эпохи сетевых коммуникаций лишен традиционных внутригрупповых связей, а социум утрачивает возможность сообщать подобной личности свою специфическую групповую культуру. Непосредственное общение при этом заменяется опосредованным средствами массовой коммуникации.

Выделенные уровни идентичности существенно дополняются иными типами и формами идентичности - цивилизационной, субкультурной, расовой, гендерной, сексуальной и.т.п. Причем, эти идентичности могут выступать в качестве как персональных, так и коллективных; носить как устойчивый характер, так и формироваться ситуативно; наконец, они могут проявляться и как взаимодополняющие и как конфликтные, противоречивые, а подчас - антагонистические. Именно эта взаимодополнительность и создает ту дифференцированную и многосоставную структуру современного общества, которая выступает условием его многообразия.

В заключении «Традиционная, элитарная, массовая культуры в процессах формирования культуры диалога» подводятся итоги исследования и обсуждаются его перспективы.

После мировых войн стало очевидно, что необходимый запас прочности общественного и культурного развития связан, в большой степени, с разнообразием культур, инновационный потенциал которых может быть востребован в любой момент как способный противостоять разрушительным тенденциям. В работе понятие «диалог» трактуется как такая социокультурная коммуникация, которая направлена на установление понимания, на признание многообразия как факта культурно-исторического развития (от субкультур до цивилизаций) и права на подобное многообразие, которая ориентируется на отказ от логики конфронтации и утверждение логики компромисса и сотрудничества, которая основана на толерантности идеологий и культур и своей целью имеет предотвращение различных социальных катаклизмов - как локальных, так и глобальных. В ситуации диалога традиционная, элитарная, массовая культуры проявляют себя различным образом. Наиболее замкнутой «на себя» - что во многом определяется устным характером функционирования - является традиционная культура, стремящаяся к самосохранению и самовоспроизводству и вырабатывающая специальные механизмы в виде социальных нормативов, запретов, предписаний для предотвращения рассеивания основных своих смыслов. Одним из механизмов осуществления взаимодействия этнических культур является надстраивающаяся над ними национальная культура и организующая между ними информационный обмен. Массовая же культура выступает, в большей степени, не как диалогическая, а как коммуникативная система, одна из основных функций которой состоит в создании тех каналов коммуникации, по которым циркулирует социально значимая для общества в целом информация. Именно способность этой культуры апеллировать к общезначимому, общепринятому в социальном и этическом смысле, исходить из того, что способно объединять людей различных социальных и культурных систем, акцентировать общее, а не особенное - все это позволяет рассматривать массовую культуру как актуальную современную культуру, принципиально коммуникативную по своей природе, способную осуществлять информационный обмен и с традиционной культурой, уходящей своими корнями в наиболее ранние пласты истории, и с элитарной культурой, производящей основные смыслы культуры.

Основные выводы и положения диссертационного исследования изложены в следующих публикациях

Монографии

1. Костина А.В. Теоретические проблемы современной культурологии: Идеи, концепции, методы исследования. М.: УРСС, 2009. 288 с.

2. Костина А.В. Национальная культура - этническая культура - массовая культура: «Баланс интересов» в современном обществе. М.: УРСС, 2009. 214 с.

3. Костина А.В., Гудима Т.М. Культурная политика современной России: Соотношение этнического и национального. М.: УРСС, 2007. 240 с.

4. Костина А.В. Проблемы массового и элитарного искусства. М.: Издательство МосГУ, 2005. 172 с.

5. Костина А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества. М.: УРСС, 2004. 352 с.

6. Костина А.В. Диалектика массового и элитарного в современной культуре: В 2-х частях. М.: Издательство Московской гуманитарно-социальной академии «Социум», 2001. I часть - 178 с.; II часть. 196 с.

7. Костина А.В. Эстетика рекламы. М.: Социум, 2000. 308 с.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ

8. Костина А.В. Субъект исторического действия: структурно-типологический подход // Обсерватория культуры. Журнал-обозрение. 2008. № 6. С. 4-11.

9. Костина А.В. Народная, элитарная и массовая культура в современном социокультурном пространстве: структурно-типологический подход // Обсерватория культуры. Журнал-обозрение. 2006. № 5. С. 96-108.

10. Костина А.В. Идея прогресса в контексте динамики европейской цивилизации: обзор концепций // Обсерватория культуры. Журнал-обозрение. 2007. № 1. С. 4-12.

11. Костина А.В. Идея прогресса в контексте динамики европейской цивилизации: обзор концепций // Обсерватория культуры. Журнал-обозрение. 2007. № 2. С. 4-9.

12. Костина А.В. Тезаурусный подход как новая парадигма гуманитарного знания // Обсерватория культуры. Журнал-обозрение. 2008, № 5. С. 102-109.

13. Костина А.В. Культурология как междисциплинарная наука и интегративная учебная дисциплина // Обсерватория культуры. Журнал-обозрение. 2006. №2. С. 92-95.

14. Костина А.В. Телесность как ведущая категория философского дискурса о масскультуре (к проблеме самоотношения) // Мир психологии. 2005. № 3. С. 103-113.

15. Костина А.В. Телесность как экономическая категория: гендерный аспект (к проблеме власти-знания М. Фуко) // Мир психологии. 2005. № 4. С. 132-143.

16. Костина А.В. Архетип versus идеал: опыт осмысления динамики культуры (рецензия на книгу И.Г. Михайловой «Философско-методологический анализ искусства фантастического реализма (на примере творчества Бориса Четкова)» // Мир психологии. 2005. № 4. С. 271-277.

17. Костина А.В. Научная конференция «Folk-Art-Net: новые горизонты творчества. От традиции к виртуальности» // Традиционная культура: Научный альманах / Государственный республиканский центр русского фольклора Министерства культуры РФ. 2007. № 4. С. 138-140.

18. Костина А.В. Зрелище как актуальная культурная форма переходной эпохи: концепция динамики культуры Н.А. Хренова // Вопросы культурологии. 2007. № 2. С. 65-74.

19. Костина А.В., Каргин А.С. Интернет и фольклор - технология и традиция // Традиционная культура: Научный альманах / Государственный республиканский центр русского фольклора Министерства культуры РФ. 2007. № 3. С. 4-15.

20. Костина А.В., Каргин А.С. Сохранение нематериального культурного наследия народов РФ как приоритет культурной политики России в XXI веке // Знание. Понимание. Умение. 2008. № 3. С. 59-71.

21. Костина А.В., Каргин А.С. Государственный республиканский Центр русского фольклора на XIV международном съезде славистов // Традиционная культура: Научный альманах / Государственный республиканский центр русского фольклора Министерства культуры РФ. 2008. № 2. С. 3-5.

22. Костина А.В., Флиер А.Я. Три культуры - три функциональные стратегии жизнедеятельности // Вестник МГУКИ, 2009, № 3 (16-32) и №4 (14-29). В печати.

Другие публикации

23. Костина А.В. Массовая культура: национальные варианты или культура без границ? // Вузы культуры и искусств в мировом образовательном пространстве: Новый «Шёлковый путь» к культуре без границ: Международный симпозиум (Республика Корея, 18-24 мая 2009 года): Сборник статей. Москва- Ёнгволь, 2009. С. 226-232.

24. Костина А.В. Коллективная личность и деперсонализированный индивид как типы субъекта исторического действия (к проблеме структурно-типологического подхода к современной культуре) // Системные исследования культуры. 2008. СПб.: Алетейя, 2009. С. 263-292.

25. Костина А.В. Семиотические системы в процессах культурогенеза: от до-письменной - к экранной культуре // Семиозис и культура: философия и феноменология текста: сборник научных статей / под общ. Ред. И.Е. Фадеевой и В.А. Сулимова. Сыктывкар: Изд-во Коми пединститута, 2009. Вып. 5. С. 21-34.

26. Костина А.В. Массовая культура как универсальная культура эпохи глобализации // Культурологические записки. Вып. 9. М.: Институт искусствознания, 2004. С. 67-86.

27. Костина А.В. Традиционная культура: к проблеме определения понятия // Научные труды Московского гуманитарного университета. 2009. № 104. С. 103-113.

28. Костина А.В. О тенденциях развития культуры в информационном обществе // Труды МГУУ правительства Москвы. М., 2005. С. 133-157.

29. Костина А.В. Этнокультурный ренессанс начала XXI века: особенности, противоречия, суждения // Культура на рубеже XX-XXI веков: глобализационные процессы. М.: ГИИ, 2005. С. 105-135.

30. Костина А.В. «До-письменная галактика» и «галактика Маркони»: опыт сопоставления // Культурологические записки. Вып. 10. М.: ГИИ, 2005. С. 188-216.

31. Костина А.В. Этническая и национальная культура: особенности проявления в современном мире // Глобализация в культурологическом измерении. М.: Издательство МосГУ, 2005. С. 293-307.

32. Костина А.В. Массовая культура и культура народная: диалог или конфронтация? // Первый Всероссийский конгресс фольклористов. Сборник докладов. Т.1. М.: Государственный республиканский центр русского фольклора, 2005. С. 272-299.

33. Костина А.В. Глобализация и ее социокультурные аспекты // Глобальное пространство культуры. СПб.: Центр изучения культуры, 2005. С. 33-37.

34. Костина А.В. Национальная и этническая культура: соотношение в глобализирующемся мире (начало) // Знание. Понимание. Умение. 2006. № 3. С. 120-139.

35. Костина А.В. Национальная и этническая культура: соотношение в глобализирующемся мире (окончание) // Знание. Понимание. Умение. 2006. № 4. С. 165-172.

36. Костина А.В. Традиционная культура: особенности функционирования в современных условиях // Научные труды Московского гуманитарного университета. 2009. № 104. С. 97-103.

37. Костина А.В. Этнос - нация - масса: доминирующие стратегии идентификации // Искусство в контексте цивилизационной идентичности. Т.1. М.: ГИИ, 2006. С. 230-259.

38. Костина А.В. Информационное общество и традиционная культура: Pro & Contra // Культурные трансформации в информационном обществе / отв. ред. А.И. Шендрик; ред. колл.: А.В. Костина и др.: сб. науч. статей. М., 2007. С. 128-155.

39. Костина А.В. До-письменная культура и экранная культура как особые языковые системы // Язык и культура: философские и общенаучные проблемы: материалы межвузовской конференции. М.: 2007. С. 179-209.

40. Костина А.В. Соотношение массового и элитарного в советском искусстве 20-30-х годов // 1917 - 2007: Уроки СССР и будущее России (ресурсно-энергетические, экономико-политические и социо-культурные параметры): Доклады и выступления / Под общ. Ред. А.В. Бузгалина, А.И. Колганова. М.: ЛЕНАРД, 2007. С. 334-335.

41. Костина А.В. Традиционная культура в законодательных и нормативных актах: международный опыт и российская специфика // Культурная политика в современном обществе. М., 2007. С. 213-245.

42. Костина А.В. Особенности субъекта традиционной культуры: личностный аспект // Славянская традиционная культура и современный мир. Вып. 11. Личность в фольклоре: исполнитель, мастер, собиратель, исследователь. Сб. науч. ст. М., 2008. С. 19-35.

43. Костина А.В. Национальная культура как культура диалога // Межкультурный и межрелигиозный диалог в целях устойчивого развития: Материалы международной конференции. Москва, Российская академия государственной службы при Президенте Российской Федерации, 13-16 сентября 2007 года / Под общ. Ред. В.К. Егорова. М.: изд-во РАГС, 2008. С. 385-391.

44. Костина А.В. Массовая культура: архаические истоки или «новая религиозность»? // Научные труды Московского гуманитарного университета. 2009. № 105. С. 17-33.

45. Костина А.В. Предмет и проблемное поле глобалистики // Знание. Понимание. Умение. 2005. № 3. С. 100-111.

46. Костина А.В. Интертекстуальность как фундаментальный признак культуры постмодернизма: к вопросу о соотношении массовой культуры и культуры традиционной // Фольклор и художественная культура. Вып. 13. М.: 2004. С. 246-256.

47. Костина А.В. Массовая культура: аспекты понимания // Знание. Понимание. Умение. 2006. № 1. С. 72-76.

48. Костина А.В. Глобализация и ее социокультурные аспекты в курсе культурологии // Высшее образование для XXI века. Ч.2.: Высшее образование и мировая культура. М.: МосГУ, 2005. С. 9-14.

49. Костина А.В. Популярная культура (Энциклопедия гуманитарных наук) // Знание. Понимание. Умение. 2005. № 3. С. 213-215.

50. Костина А.В. Молодежная культура и фольклор // Научные труды Московского гуманитарного университета. 2009. № 105. С. 3-17.

51. Костина А.В. Мультикультурализм и гражданство: дилеммы современной политики // VII Конгресс этнографов и антропологов России: докл. И выступления. Саранск, 9-14 мюля 2007 г. / редкол.: В.А. Тишков и др. Саранск, 2007. С. 486-487.

52. Костина А.В. Реклама как игровая система // Человек смеющийся: Сборник научных статей. М.: ГРЦРФ, 2008. С. 359-375.

Размещено на Allbest.ru