Семиотический анализ западнохристианского религиозного ритуала

Процессу сакрализации противостоит десакрализация, как динамическая утрата ритуалом и соответствующей культурой сакральных смыслов, а затем и практик создания самих этих текстов (храмовая архитектура, иконопись, литургическое пение и т.д.). Происходит разрушение сакральных субъязыков культуры. Десакрализация имеет место и тогда, когда десакрализованные стереотипы поведения заимствуются культурной практикой, то есть процесс десакрализации в этом случае не развертывается в культуре последовательно, а как бы сразу представляется в виде своих результатов. Масштабная десакрализация связана с протестантскими реформами и изменениями в духе католического обновленчества.

В параграфе 2.2. «Регрессивные ходы и семиотический дрейф как сценарии трансформаций ритуала» рассматриваются конкретные механизмы сакрализации и десакрализации как важнейших составляющих культурной динамики католического и протестантского ритуала с привлечением ранее описанных явлений и введенных понятий.

Представление о том, что развитие ритуала является исторически неопределенно долгим и зависит от потребностей и специфики исторической ситуации, во многом унаследовано от философских и религиоведческих моделей, рассматривавших эволюцию культуры как единообразный процесс, компоненты которого проделывают общий путь, а «выпавшие» из этого процесса явления гибнут или вытесняются на периферию. Такой взгляд не учитывает специфики культурной динамики религиозного ритуала. Феномен религии состоит из компонентов догматического, канонического, аскетического, ритуального и того, что мы условно именуем «духом» (накопление религией исторического и культурного опыта, «отягощенность» им). Эти элементы тесно соединены и развиваются без существенных временных разрывов. Изменение одного компонента невозможно без изменения других (известная формула о единстве «правила веры» и «правила молитвы»).

В определенный момент религиозная система, включающая указанные компоненты, достигает точки стабилизации, когда ее развитие останавливается. Эта остановка является не обрывом в развитии, а результатом достижения религиозной системой полноты, оптимального развития и накопления внешнего, ритуального выражения необходимых вероучительных истин, духовных предписаний, разнообразных практик, религиозно-конфессионального мировоззрения в целом. Дальнейшее развитие лишь углубляет уже достигнутое, не внося в него принципиальных новшеств. Последующее развитие иных областей культуры не обязывает религию вообще и ритуал в частности участвовать в нем, «догонять светскую культуру и социум». Точка стабилизации ярко проявляется в области ритуала и соотносится с догматической консервацией. Попытка возврата к более старым ритуальным практикам является регрессивным ходом, который противоречит семиотическим законам существования ритуальной знаковой системы, и, кроме того, является отрицанием достигнутого к моменту наступления точки стабилизации другими компонентами религиозной системы, то есть оказывается попыткой ревизии и разбалансировки религии как комплексного и внутренне единого явления. Типичным примером регрессивного хода являются ритуальные реформы II Ватиканского собора.

Совершение регрессивного хода является частотным механизмом десакрализации. Иным существенным механизмом трансформации ритуала, явленным в истории протестантизма, является семиотический дрейф. Тенденция тяготения ритуала к утрате семиотической целостности, спаянного единства внутренней и внешней сторон может проявляться как в пределах одной ситуации, одного ритуала (католическая месса и православная литургия имеют в качестве вершины Пресуществление, являющееся вершиной кривой семиотического дрейфа; лютеранская месса уже теряет эту одновершинность в силу появления второй вершины - проповеди, уравненной по положению с причастием, а кальвинистское собрание вообще не обладает четкой семиотической структурой, которая приближала бы его к традиционному христианскому ритуалу), так и на протяжении культурных процессов значительной длины. Ярчайшим примером является отход протестантизма от ортодоксального понимания ритуалов, в первую очередь, Таинств как ритуалов А-типа, кульминацию чего мы находим в течениях радикального протестантизма, порожденных третьей волной Реформации, для которых представление о Таинстве вообще не является существенным. Оживление протестантского мира в ХХ в. связано прежде всего с деятельностью общин такого рода. Здесь закономерно возникает и различительная проблема, когда из-за размывания семиотической структуры Таинства, отражением чего является движение по кривой семиотического дрейфа, теряются любые надежные признаки действительности ритуала.

В параграфе 2.3. «Реформы ритуала как формы его культурной подвижности» рассматривается религиозное и культурное явление, известное как «литургические реформы». Основными стратегиями литургических реформ являются адаптивизм - стремление некритично приспособить ритуал к запросам современной (чаще всего - массовой) культуры, и археологизм - механический, часто грубый и условный возврат к ритуальным формам прошлого. Наиболее распространены реформы модернистско-реформаторского толка, использующие уже указанный механизм совершения регрессивных ходов. Десакрализация - общая черта таких реформ, даже тех, что относятся только к стилистике и не затрагивают порядок ритуала, поскольку явление стиля лежит в области фоновой семантики и имеет те же семиотические истоки, что и категория сакральности. Стилистическая реформа приводит, по меньшей мере, к разрушению сакральных субъязыков с обычными для таких случаев последствиями, включая культурный шок, снижение воздейственности, рост протестных настроений у верующих.

Культурным приемом, подразумевающим десакрализацию, является использование стереотипов иных социальных общностей, в том числе в расчете на привлечение публики, особенно молодежи. Происходит адаптация к заведомо неадекватным ожиданиям масс, то есть онтологическая подмена религиозной реальности и религиозного ритуала реальностью иного типа. Такой ход типичен для массовой культуры, а также для культурного синкретизма постмодернистского типа.

Социальными последствиями литургических реформ являются превращение религиозных общностей в квазирелигиозные или смешанные (с ростом настроений недоверия и просто страха у верующих), а также усиление конфессиональной миграции и усложнение ее структуры вплоть до форм культурного протеста со стороны традиционалистов и сторонников «высокоцерковных» движений.

В XX - начале XXI вв. литургические реформы являются не просто адаптацией к новой культуре, но капитуляцией перед культурой потребления и нарастающей секуляризацией, что противоречит метафизическим основам культа как требующим преодоления его плотности (физической, познавательной) и не допускающим облечения его в формы, требующие минимальных усилий для потребления.

Особыми причинами неудач реформ модернистского толка в современную эпоху следует признать частую смену культурных стилей, приспособиться к которым религиозная культура не может в силу своей консервативности. Более фундаментальной причиной является принципиальная невозможность «инкультурации» религиозного ритуала в постмодернистскую культуру как принципиально агностическую и направленную на разрушение знака, то есть несовместимую с христианским идеалом постижения абсолютной истины. В этой ситуации помимо массовой ритуальной реставрации возможны два варианта дальнейшего движения: сохранение ритуалом ограниченного ареала существования или же полное его исчезновение, постепенное растворение в иных формах социальных ритуалов.

Содержание параграфа 2.4. «Ритуальный религиозный стиль: идеальное и оптимальное» опирается на семиологически интерпретированное понятие стиля как семиотически единообразной стратегии отбора средств для построения текстов культуры. Такой стилевой фильтр функционирует для построения всех компонентов ритуального комплекса - например, в храмовом здании, структурирующем ритуальное пространство. Стилистика религиозного духа, духовного опыта, проявляющаяся во всех областях религиозной жизни, наиболее явно сказывается в стиле ритуала, выступающем как проявление общего стиля данной «религиозной эпохи».

Становление стиля останавливается в момент достижения точки стабилизации, что касается и культовой архитектуры. Именно поэтому культовая архитектура, миновав указанную точку, старательно копирует и варьирует более старые формы в порядке стилизации или эклектики (неоготика, барочные элементы стиля модерн). При этом следует различать идеальный и оптимальный ритуальные стили. В отличие от идеального, оптимальный стиль объективирует все необходимые смыслы, включая и сакральность, но содержит следы прожитой культурной эпохи, очень часто отягощенной религиозными кризисами большего или меньшего масштаба. В этом случае может происходить форсированный ответ, когда традиционное мировоззрение и догматика не только закрепляются ритуалом как неизменные и сохранившиеся, но их семиотизация сопровождается некоторой избыточностью, нарушением легкости и внутреннего равновесия. Стиль не может быть изъят из контекста культурных процессов, хотя и не приспосабливается к ним пассивно-механически. Так, барокко, отвергая протестантский спиритуализм, несколько утрированно подчеркивает телесность, а использованием многочисленных, порою экстравагантных способов создания иллюзий и эффектов подчеркивает мистериальность традиционного католицизма. Именно оптимальный стиль и складывается обычно к моменту достижения точки стабилизации. Светская архитектура продолжает развиваться далее обычным путем, создавая типичную для ритуала ситуацию разрыва религиозной и светской культур.

В параграфе 2.5. «Иконичность в христианском ритуале» описывается феномен иконичности в ритуале, его семиотические функции, в первую очередь, ценностные, связанные с воспроизведением ценностной иерархии.

Иконичность, являющаяся важным элементом практически любой знаковой системы, присуща разным ритуалам в разной степени, но это разнообразие не является хаотичным. Выделяется иконичность образно-мотивационная, когда облик внешней части ритуала-текста соотносится с его внутренней частью (крещение как омытие грехов - физическое омовение, вкушение причастия как мистическая пища - потребление обычной еды и т.п.), и иконичность вербальная, когда в структуре словесного текста, входящего в многомерный текст ритуала, содержатся указания на совершителя и получателя благодати ритуала, заинтересованных участников, сущность совершающегося, ожидаемые результаты. Оба вида иконичности могут совмещаться, в разных же вариантах одного ритуала (разные ритуальные традиции) иконические нюансы могут быть различными. Высокая степень иконичности характерна прежде всего для ритуалов-Таинств в традиционном христианстве, что соотносится с их общей ценностной важностью и сотериологической значимостью, определяющей спасение души.

Отсюда становится понятным разнообразие семиотического оформления икон, в котором используются как условные, немотивированные знаки (кольцевидный нимб), так и знаки мотивированные (корона вместо нимба-кольца), наконец, прямое копирование облика, часто в виде портретирования. Эти особенности иконизма обусловлены более низким положением иконы на кривой семиотического дрейфа и, в частности, несколько меньшим их значением для спасения души, по сравнению с теми же Таинствами. Распределение иконических элементов в ритуальном семиозисе оказывается структурно обусловленным, в частности подчиняющимся действию механизма семиотического дрейфа.

В главе III. «Культурные формы взаимодействия ритуальных дискурсов» показано, что в рамках сложных явлений культуры могут появляться композиции ритуалов, в силу того что последние почти никогда не функционируют изолированно. При этом происходит и взаимовлияние разных дискурсов культуры, в том числе и не относящихся к религиозному ритуалу, сопровождающееся изменением семантики, способным влиять на восприятие ритуала.

В параграфе 3.1. «Литургический ритуал как фактор конфессионально-культурной миграции» формулируются выводы относительно роли ритуала в тех случаях, когда он выступает основным мотивом миграции в религиозных группах, каковые процессы активно происходят до настоящего времени. В первую очередь, это постсоборный католицизм, а также протестантизм с его конфликтом либерализма, фундаментализма и «высокоцерковных движений». Данный аспект функционирования текста относится к области, традиционно именуемой прагматикой знака. Негативная реакция на изменение ритуала обусловлена тем, что имеет место вторжение иного дискурса, который и регулирует функционирование всех элементов ритуала-текста.

Выделены основные типы мотивов и стадии социального действия протестного типа в религиозной группе (приход, братство, конфессия, группы со сложным каноническим статусом). Реакция на изменения ритуала, в том числе на его десакрализацию даже без существенных изменений иного рода может быть целевой, традиционной, традиционно-прагматической, догматической. Стадии восприятия ритуальной реформы как этапы социального действия имеют такой порядок: первичный культурный шок, попытка рационализации ситуации, рефлексия над собственным положением, принятие окончательного решения и проистекающие отсюда (немедленно или отсроченно) действия. Формы негативной реакции могут содержать пассивное неприятие, активное сопротивление, выход из религиозного объединения (переход в иное исповедание, во временную автономную группу, создание собственной конфессии). Отсутствие негативной реакции может быть вызвано разными причинами, от причин организационного характера до особенностей культурного опыта, блокирующих осознание произошедших перемен как существенных.

В данном случае изменение семантики ритуала влечет массивные изменения прагматического характера, нередко бывающие массовыми. За счет образования консервативных групп, сохраняющих традиционный ритуал, возникает семиотический резерв, дающий возможность при изменении ситуации восстановить старый ритуал в прежнем аутентичном виде.

Миграция такого рода имеет ярко выраженный культурный характер, налагает отпечаток на общее состояние культуры и должна адекватно учитываться в культурной политике.

В параграфе 3.2. «Семантические изменения в ритуале» описаны культурно обусловленные семантические изменения религиозного ритуала и их семиотическая природа. Изменения указанного рода нередко считаются спонтанными, но в их основе лежат процессы взаимовлияния разных дискурсов.

Семантика, содержательная сторона ритуала-текста культурно подвижна, что уже было выявлено при анализе процессов сакрализации и десакрализации. Выделены такие семантические вариации ритуала, как гиперсемиотизация, ресемиотизация, образование ритуальных псевдоомонимов. Уделено место образованию ритуальной мозаики за счет внешней реставрации утраченных элементов (восстановление евхаристического культа в некоторых протестантских общинах без соответствующей реставрации догматической).

Контекстуальное приращение смысла происходит при вхождении текста в состав ритуала, когда текстовая единица получает дополнительные смысловые прочтения, которые обычно в порядке действия неисключающего контекста не исключают друг друга. Чаще всего приращение смысла происходит при вхождении библейского текста в ритуал, причем приращения происходят постепенно, под действием культурно-ситуативных факторов. К области семантических вариаций относится и смена истолковательной стратегии. Конвергентная интерпретация может смениться дивергентной - и наоборот; такое изменение может влиять на действенность ритуала (намерение совершителя Таинства как типичный вид интерпретации).

В случае ряда семантических эффектов речь идет о взаимовлиянии противопоставленных разных, хотя и обладающих при этом общими чертами, дискурсов - ритуального сакрального, ритуального несакрального, фольклорного, дискурса художественной литературы, обыденно-повседневного, политического и т.п. При этом происходит пересечение и соответствующих языков, употребление которых регулируется этими дискурсами. Необходимо также отметить явления функционально-семантической интерференции и функционально-семантического уподобления.

В первом случае происходит включение в ритуал текстового фрагмента с иными семиотическими признаками (субъязыковыми, жанровыми, целевыми, со своей традицией употребления и набором смыслов), когда явные отличия блокируются за счет влияния ритуала-текста в целом. Типичным примером является включение текста проповеди в ритуал мессы, отличия которой стираются за счет интерференции с другими частями ритуала. При слишком интенсивном вторжении инородного фрагмента способности ритуала к интерференции и усвоению фрагмента оказываются недостаточными; происходит нарушение его целостности, колебание, приводящее к дефектам ритуала и даже его деструкции.

Во втором случае имеет место влияние друг на друга разных дискурсов, смежно функционирующих в пределах одной культурной ситуации, в достаточно спаянном блоке. При этом происходит переход на один из дискурсов как средств текстопостроения, так и соответствующих смыслов. Уподобление происходит, например, при составлении рубрик к богослужебным книгам, в комментариях ритуалов, при внесении случайного нейтрального предмета в пространство совершения ритуала (в храм). Обычно уподобление привычно корректируется сознанием и не приносит практических неудобств. Весьма часты случаи уподобляющих явлений при контакте дискурса религиозного ритуального и нерелигиозного. Особым видом уподобления является взаимодействие ритуалов, обладающих сакральностью, и ритуалов с недостаточностью этого признака. Уподобление - явление спонтанное, происходящее под действием внутренних знаковых механизмов функционирования ритуала. От него следует отличать псевдоуподобление - сознательное намеренное сближение дискурсов, социальных практик с целью получения запланированного эффекта (митинг в храме, торжественная речь вместо проповеди).

Изменения в семантике, осознающиеся как дефектные, неприемлемые, могут вызвать отторжение человека от ритуала, изменение формы участия в нем, что особенно усиливается благодаря тому, что ритуал наглядно представляет всю религиозную систему, фокусирует в себе и состояние верующего, и положение дел в религиозной общине, и положение всей религиозной системы.

В параграфе 3.3. «Паралитургические феномены в пространстве культуры» подробно рассматриваются уподобляющие явления, происходящие в пограничных зонах пересечения дискурсов, относящихся к области литургического ритуала, с теми, которые оказываются смежными в результате действия реальных культурных условий.

Возле поля совершения религиозного ритуала формируется иное поле (пространственное, смысловое, функциональное), не являющееся ритуальным, на которое переносятся свойства ритуального поля. Сюда относятся все места, пространственно или функционально близкие к ритуальному пространству, как устойчиво существующие, так и преходящие, и экстраординарные. Такое уподобление может служить источником возникновения суеверий.

Наиболее крупным комплексом уподобляющих взаимодействий являются феномены храма, города и некрополя. Их свойства могут в порядке уподобления переноситься (частичная сакрализация некрополей и ритуалов, связанных со смертью), что влечет функциональное сходство форм (например, сходство семиотики некрополя и города в виде индивидуализации захоронений) и функциональный перенос (спонтанное или организованное использование некрополя для совершения ритуалов - как строго церковных, так и полуфольклорных).

Нами выделен ряд особенностей семиотизации некрополя, обусловленных уподобляющими влияниями со стороны двух других членов триады «храм-город-некрополь». Описаны наиболее общие типы мотивации семиотической стилистики надгробий. Выделены типы семиотического маркирования надгробий по разным параметрам (устойчивость/неустойчивость; конфессиональный, профессиональный, возрастной, этнокультурный признаки, обстоятельства смерти; завышенная/заниженная семиотизация). Рассмотрено распространение надгробных изображений как семиотическое явление, связанное как с религиозными представлениями, так и с психологическими и экзистенциальными состояниями, провоцированными фактом смерти. Описано явление стилистического минимализма в дизайне некрополя.

В заключении подводятся итоги проделанной работы, формулируются основные выводы, намечаются возможные перспективы дальнейших исследований.

Комплексный анализ культурологических, морфологических, исторических, семиотических фактов позволяет утверждать, что развитие и функционирование католического и протестантского ритуала является системно-структурным явлением, для функционирования которого в общем дискурсе культуры характерны все основные принципы, лежащие в основе функционирования знаковых систем вообще, хотя при его описании необходим ряд существенных уточнений и выделений специфичных явлений.

Основным механизмом многообразных трансформаций ритуала является сочетание причин культурного и семиотического плана, причем культура выступает как семиосфера. Это позволяет по-новому рассмотреть целый ряд явлений и проблем теории, истории и философии религии.

В условиях современной постсекулярной культуры католический и протестантский религиозный ритуал не теряет своей роли, хотя в нем активизируются процессы, бывшие ранее менее актуальными, а также создаются предпосылки для его радикального разрушения (литургические реформы). Но и у сравнительно малоподготовленных людей сохраняется негативная реакция на десакрализацию и приближение религиозного ритуала к светским формам; это говорит о фундаментальной роли сакральности и семиотических средств ее оформления в культуре. Относительная стабильность и консервативность религиозного ритуала не исключает разного рода изменений в нем, происходящих в католицизме в ХХ веке, а в протестантизме уже с XVI в. наблюдаются процессы скорее деструктивного характера. Однако при всех изменениях такого рода системно-структурная природа религиозного ритуала позволяет выделить механизмы и общие закономерности таких изменений, выходя далеко за пределы чистой описательности.

Объединение членов религиозной организации не только в значительной степени мотивируется ритуалом, но при этом определяется рядом его семантических свойств, в частности сакральностью.

Системное изучение протестантского и католического ритуала создает прецедент для подобных же исследований, обращенных на иные ветви христианства. Последующее использование разработанной модели должно быть связана со сферой культурной экологической политики, когда литургические реформы и малоконтролируемые процессы десакрализации грозят привести к утрате огромного числа культурных артефактов и к оскудению самого смыслового пространства культуры. Отдельную группу задач представляет адаптация представленной теории к изучению межкультурных контактов, особенно тогда, когда разница в ритуальном сознании между представителями контактирующих культур достигает максимума.

Католический ритуал в том его виде, какой сложился после Тридентского собора, и многообразные ритуалы протестантов являются фактами культуры, имеющими высокий ценностный потенциал и социальную актуальность, определяющие необходимость и безусловную перспективность его дальнейшего комплексного исследования с расширением использования культуро-семиотических научных методов.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В 53 НАУЧНЫХ РАБОТАХ

Монографии:

1. Лебедев В.Ю. Протестантские таинства: история, теология, семиотика. - [Под псевд. Д.П. Маркелов]. - Тверь, 1999. - 55 с.

2. Лебедев В.Ю. Очерк теории сакрального перевода. - Тверь, 2001. - 92 с.

3. Лебедев В.Ю. Литургический ритуал в культуре: семантика и прагматика. - 2-е изд. - Тверь, 2007. - 244 с.

4. Лебедев В.Ю. Религиозный ритуал западного христианства: культура, традиция, семиотика (XVI-XX вв.). - Тверь, 2008. - 329 с.

Публикации в изданиях, рекомендуемых ВАК Минобрнауки РФ:

5. Лебедев В.Ю. Литургическая традиция христианства и ценностный кризис // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. Серия «Философия». - 2003. - №2. - С. 136-142.

6. Лебедев В.Ю. Семиотические регистры и текстовый иконизм в семиотике русского романтизма // Полигнозис. - 2004. - № 2. - С.122-135.

7. Лебедев В.Ю. Литургические реформы: взгляд культурсемиотика // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. - 2005. - № 2. - С. 21-29.

8. Лебедев В.Ю. К вопросу о стилевой герменевтике церковного барокко // Полигнозис. - 2008. - № 4. - С. 133-143.

9. Лебедев В.Ю. Модель семиотического дрейфа в описании христианского религиозного ритуала // Полигнозис. - 2008. - № 1. - С. 54-65.

10. Лебедев В.Ю. Полис и некрополис (некоторые аспекты культурологической семиотики некрополей) // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. Серия «Философия». - 2008. - № 3 (14). - С. 117-123.

11. Лебедев В.Ю. Семиотика имени в религии и ритуале // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. Серия «Философия». - 2008. - № 2 (11). - С.164-170. - [В соавторстве с А.М. Прилуцким].

12. Лебедев В.Ю. Семиотическое пространство народной веры // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. - 2008. - №. 4. - С. 20-25. - [В соавторстве с А.М. Прилуцким].

13. Лебедев В.Ю. Экспликационность и многозначность как конститутивные признаки христианского литургического ритуала // Вопросы культурологии. - 2008. - № 11. - С. 70-74.

Другие публикации:

14. Лебедев В.Ю. Метасмысл «двоемирие» как один из ведущих конструктов религиозного освоения мира // Понимание как усмотрение и построение смыслов: В 2 ч. Ч. 1. - Тверь, 1997. - С. 14-20.

15. Лебедев В.Ю. Онтология чуда как возможная презумпция при интерпретации текстов о чудесах // Филология. - 1998. - № 14. - С. 37-38.

16. Лебедев В.Ю. Сакральность и обыденный дискурс // Язык, культура и социум в гуманитарной парадигме: сб. ст. - М.; Тверь, 1999. - С. 78-81.

17. Лебедев В.Ю. Исключающий и неисключающий контекст в семиотике православного храма // Из истории и теории культуры. - Тверь, 2004. - Труды Филиала ГАСК в г. Твери. - Вып. 2. С. 30-38. - [В соавторстве с Ю.В. Ефремовой].

18. Лебедев В.Ю. Семиотический дрейф и проблема моделирования семиозиса // Риторика и интерпретация: сб. науч. тр. - Тверь, 2004. - С. 105-116.

19. Лебедев В.Ю. Регрессивные ходы в ритуальных знаковых системах // Из истории и теории культуры. - Тверь, 2004. - Труды Филиала ГАСК в г. Твери. - Вып. 2.С. 67-82.

20. Лебедев В.Ю. Герменевтические аспекты перевода сакральных ритуальных текстов // Язык и текст в парадигмах науки и культуры: сб. научных трудов ТвГУ. - Тверь, 2005. - С. 50-65.

21. Лебедев В.Ю. Метафизическое и условно-семиотическое в литургическом действе // Драма и театр: сб. науч. тр. - Тверь, 2005. - Вып. 5. - С. 44-50.

22. Лебедев В.Ю. Феноменология и моделирование исторических процессов («общины Реформации») // Понимание и рефлексия в образовании, культуре и коммуникации: сб. науч. тр. - Тверь, 2006. - С. 113-120.

23. Лебедев В.Ю. Чудо в современном культурном дискурсе: откровение и познание, спонтанность и ритуал // Культура и рациональность: сб. науч. тр. - Тверь, 2006. - С. 15-28.

24. Лебедев В.Ю. Ритуал как фактор конфессиональной миграции // Материалы по исследованию религиозной ситуации на северо-западе России и в странах Балтии. - СПб., 2007. - Вып. 4. - С. 132-141.

25. Лебедев В.Ю. Семантические изменения в религиозном ритуале // Respectus philologicus. - 2007. - № 11 (17). - С. 124-135.

26. Лебедев В.Ю. Лингвокультурные причины коммуникативных неудач в религиозном секторе межкультурной коммуникации: к постановке проблемы // Лингвистика и поэтика: преодоление границ. - М.; Тверь, 2008. - С. 348-365.

27. Лебедев В.Ю. К вопросу о ценностном компоненте литургической традиции // Православная педагогика и православная культура: история, традиции и современность: сб. науч. тр. - Вып. 2. - Тверь, 2009. - С. 13-22.

28. Лебедев В.Ю. Проблема создания средств описания религиозного ритуала // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Филология». - 2008. - № 27 (87). - С. 48-55.

29. Лебедев В.Ю. К феноменологии времени: история, миф, ритуал // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Философия». - 2008. -№ 36 (96). - С. 25-36. - [В соавт. с А.М. Прилуцким].

30. Лебедев В.Ю. Методологические предпосылки семиокультурного анализа ритуала // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Философия». - 2007. - № 10 (38). - С. 56-62.

31. Лебедев В.Ю. К вопросу о религиозно-культурном статусе современного католического традиционализма // Материалы по исследованию религиозной ситуации на северо-западе России и в странах Балтии. - СПб., 2009. - Вып. 5. - С. 5-16.

32. Лебедев В.Ю. Антропологический коррелят в европейской метафизике чудесного // Виды и формы культуры: сб. науч. тр. - Тверь, 2001. - С. 68-73.

33. Лебедев В.Ю. К вопросу о типологии экуменического сознания // Актуальные проблемы аграрной науки Верхневолжья. - Тверь, 2001. - С. 265-267.

34. Лебедев В.Ю. Текстовая иконичность в русском романтизме (на примере анализа одного текста) // Вестник славянских культур. - М., 2002. - № 5-6. - С. 13-17.

35. Лебедев В.Ю. Онтологические и культурные аспекты религиозной коммуникации // Материалы VIII тверской герменевтической конференции «Понимание и рефлексия в коммуникации, культуре и образовании». - Тверь, 2003. - С. 71-73.

36. Лебедев В.Ю. К вопросу о типологическом моделировании религиозных сообществ // Социально-политические процессы в меняющемся мире: сб. науч. тр. - Тверь, 2005. -Вып. 6. - С. 32-35.

37. Лебедев В.Ю. К вопросу об особенностях синтактики латинских сакральных текстов // Вестник Тверского государственного университета. Серия «Филология». - 2005. - № 7. - Вып. 3. - С. 64-67.

38. Лебедев В.Ю. К трактовке Реформации как культурного процесса //Актуальные проблемы аграрной науки и практики: сб. науч. тр. - Тверь, 2005. - С. 476-479.

39. Лебедев В.Ю. Моделирование ритуала в культуре: семиотическая пропедевтика // Философско-исторические аспекты общественной жизни: сб. научных трудов ТГСХА. - Тверь, 2005. - С. 78-92.

40. Лебедев В.Ю. Реформа ритуала как фактор поведения в экстремальной ситуации // Человек в экстремальных условиях: историко-психологические исследования: Материалы XVIII Междунар. науч. конф., СПбГУ, 12-13 дек. 2005 г.: В 2 ч. - СПб., 2005. - Ч. 1. - С. 294-297.

41. Лебедев В.Ю. Христианская литургия в культурном сознании романтизма: к постановке проблемы // Романтизм: грани и судьбы: Учен. зап. НИУЛ КИПР ТвГУ. - Тверь, 2005. - Вып. 5. - С. 23-28.

42. Лебедев В.Ю. Литургические тексты: проблема возрастной адаптации // Детская литература и воспитание: сб. науч. тр. - Тверь, 2006. - С. 51-56.

43. Лебедев В.Ю. Роль аллегоризма и буквализма в понимании религиозного текста // Лингвистические исследования и проблемы обучения иностранному языку: сб. ст. - Кокшетау, 1999. - С. 83-90.

Размещено на Allbest.ru