"Борис Годунов" М.П. Мусоргского в редакции 1869 года: истоки концепции, драматургия, слово в опере

Размещено на http://www.allbest.ru/

"Борис Годунов" М.П. Мусоргского в редакции 1869 года: истоки концепции, драматургия, слово в опере

Опера М. П. Мусоргского «Борис Годунов» уникальна своей судьбой. «Трудно найти другой музыкальный шедевр XIX века, который вызвал бы столько упорных, разновременных попыток заменить оригиналы “лучшими”, “более современными” текстами и столько усилий вернуться к первоистокам» Щербакова Т. «К лучшему тексту, как к идеалу…» // Советская музыка. 1982. № 2. С. 85. . Отчасти это было обусловлено самой историей создания «Бориса Годунова». Композитором были полностью завершены две редакции оперы (1869 и 1872; вторая была поставлена и издана в клавире Мусоргский М. Борис Годунов: опера в 4-х действиях с прологом. Полное переложение (с включением сцен не предполагаемых к постановке на сцене) для фортепьяно с пением. СПб.: Бессель, [1874]. Как представляется, этот клавир отражает последнюю авторскую волю Мусоргского в отношении структуры второй редакции оперы.), воплотившие две разные художественные концепции. Желая вернуть «Бориса Годунова» на сцену, Н.А. Римский-Корсаков на основе второй авторской редакции создал две свои редакции оперы (1896 и 1906). Э. Мелнгайлис оркестровал авторский клавир второй редакции «Бориса Годунова» (1924). Переломным моментом в истории оперы стала так называемая «сводная» редакция П. А. Ламма (1928), восстановившего (насколько это было возможно в то время) авторскую партитуру второй редакции оперы и неизвестные ранее фрагменты первой редакции. Весь материал «Бориса Годунова» оркестровал Д. Д. Шостакович (1940). Проработав автографы композитора, свою редакцию оперы создал Д. Ллойд-Джонс (1975) - его партитура также носит «сводный» характер. Специально для Metropolitan Opera были созданы редакции К. Ратгауза (1953), И. Букетова (1997).

В театральной практике вариантов еще больше. Постановки, возникшие после 20-х годов XX века, в большинстве своем представляли собой различные комбинации картин, а порой и материала разных редакций: нередко смешанными оказывались не только авторские редакции, но и партитуры Мусоргского и Римского-Корсакова. В последнее время к искажениям композиции и драматургии оперы добавились еще и трактовки так называемого «режиссерского театра». Идеи современных режиссеров зачастую не только не соотносятся с замыслом композитора, но явно противоречат ему. Вольное обращение с авторским текстом наносит непоправимый ущерб выстроенному композитором художественному целому.

Возвращение к аутентичному тексту оперы Мусоргского ознаменовала осуществленная в конце XX века первая в истории оперы публикация отдельной партитуры «Бориса Годунова» в редакции 1869 года Мусоргский М. Полное академическое собрание сочинений / Общ. ред. Е. Левашева. Т. 1-2. Борис Годунов. Музыкальное представление в четырех частях. Первая редакция (1869 г.). Партитура. М.: Музыка; Майнц: Шотт, [1996]. . В этом контексте становится особо актуальным исследование авторского текста оперы «Борис Годунов» как целостной художественной системы, выявление идей, заключенных в произведении. Как представляется, именно первая редакция «Бориса Годунова» реализовала решение художественной задачи, максимально независимое от внешних обстоятельств. В редакции 1869 года воплощен особый взгляд на литературный первоисточник - трагедию Пушкина. Отсутствие польских сцен (и, соответственно, главного женского образа), направленность драматургии на образ Бориса Годунова, подчиненная роль Отрепьева - отличительные черты этой редакции. Обозначив ее как «Музыкальное представление», Мусоргский подчеркнул стремление уйти от оперных канонов и расширить жанровые возможности произведения Об этом пишет и Н. И. Тетерина. См.: Левашев Е., Тетерина Н. Историзм художественного мышления М. П. Мусоргского. М.: Памятники исторической мысли, 2011. С. 318..

О существовании первой редакции оперы, законченной композитором в полном художественном тексте, было неизвестно широкому слушателю более полувека с момента ее создания. Дальнейшее ее изучение и путь на театральную сцену были сопряжены с осмыслением этой редакции «Бориса Годунова» как самостоятельного, самоценного произведения и отделения как в крупном плане, так и в деталях от второй редакции. Издание партитуры и появление этой версии оперы в репертуаре ведущих театров подтвердило ее жизнеспособность, интерес к ней зрителя.

Всё вышесказанное определяет основную цель диссертации - представить новую научную концепцию оперы Мусоргского «Борис Годунов» в редакции 1869 года как целостного художественного явления, оригинального творческого прочтения композитором трагедии Пушкина и исторического сюжета. Значимость всех элементов художественного текста Мусоргского обуславливает необходимость его исследования с опорой на достижения музыкознания, литературоведения, текстологии, философской, исторической и других наук.

Поставленная цель выдвигает следующие задачи:

· описать историю изучения первой редакции оперы;

· рассмотреть ее сценическую историю;

· проанализировать особенности ее художественной концепции;

· исследовать генезис основных концептуальных идей произведения в литературном первоисточнике, в исторических источниках;

· исследовать драматургию либретто и специфику воплощения слова в опере;

· выявить и исследовать принципы музыкальной драматургии, отвечающие художественной концепции первой редакции «Бориса Годунова».

Решение этих задач потребовало использования различных методов исследования: исторических, филологических, источниковедческих, текстологических, музыкально-аналитических, дающих в итоге комплексное, многоаспектное рассмотрение оперы как многоуровневой структуры (что предопределено самой природой жанра).

Методологической основой исследования стали труды Е. А. Ручьевской, посвященные опере как художественному феномену и проблеме соотношения слова и музыки. В текстологическом анализе автор опирался на труды исследователей рукописного наследия М. П. Мусоргского Е. М. Левашева и В. И. Антипова, в историческом подходе к творчеству композитора - на работы М. П. Рахмановой, Н. И. Тетериной, Э. Л. Фрид, С. И. Шлифштейна. Отдельные ракурсы исследования обусловили обращение к трудам Н. С. Серегиной, А. С. Ярешко, В. П. Костарева, С. В. Тышко, Г. Л. Головинского и других отечественных музыковедов. Большую роль в выработке концепции сыграли работы филологов П. В. Анненкова, Г. О. Винокура, Д. С. Лихачева, А. М. Панченко, С. А. Фомичева, Д. Д. Благого, Г. А. Гуковского, И. Ронен и других ученых.

Степень разработанности проблемы. Опера «Борис Годунов» вызывает постоянный исследовательский интерес, особенно усиливающийся в сложные, переломные исторические периоды (следствие актуальной проблематики оперы). Но основным объектом исследования становилась, как правило, вторая редакция или контаминированная версия оперы. Истории изучения первой авторской редакции «Бориса Годунова» посвящена первая глава диссертационного исследования.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые:

· комплексно рассмотрен общий замысел, концепция, композиция, музыкально-драматургическое развитие и художественная целостность оперы «Борис Годунов» в редакции 1869 года;

· представлена история изучения и постановок этой редакции оперы;

· выявлена связь ее концепции с первоначальным замыслом трагедии Пушкина;

· выявлен возможный генезис концептуальных идей оперы в гимнографических, агиографических текстах и ранних летописях, посвященных Царевичу/Святому Димитрию;

· обнаружена и проанализирована специфика подхода композитора к воплощению музыкально-поэтической речи;

· выявлены и исследованы важнейшие принципы музыкальной драматургии оперы;

· в работе привлечены малоизученные в музыкознании автографы первой редакции оперы, исторические материалы и произведения древнерусской литературы, ранее не фигурировавшие в работах о «Борисе Годунове», тем самым расширен круг возможных источников оперы Мусоргского.

Из положений диссертации, выносимых на защиту, выделим следующие:

1. Опера «Борис Годунов» в редакции 1869 года представляет собой самостоятельное художественное произведение с тщательно продуманной концепцией, с теснейшей взаимосвязью всех элементов художественного текста: либретто, музыкальной партитуры, сценографии, ремарок, пространственных решений сцены и других. Этим достигается целостность и внутреннее единство всего художественного пространства оперы.

2. Драматургия первой редакции оперы «Борис Годунов» как в целом, так и в деталях имеет принципиальное сходство с первоначальным замыслом Пушкина - «трагедией без любви».

3. Одним из наиболее значимых истоков авторской концепции оперы в редакции 1869 года могли быть службы, жития и ранние русские летописи, посвященные Царевичу/Святому Димитрию.

4. В опере «Борис Годунов» Мусоргским самобытно преломлены и развиты некоторые новаторские приемы, найденные Пушкиным в трагедии.

5. Сквозные идеи-символы являются важнейшим принципом драматургии оперы. Они аккумулируют в себе главные смысловые доминанты произведения, скрепляют всё художественное пространство оперы, действуют на всех его уровнях.

Теоретическая и практическая значимость работы:

- исследование представляет комплексное, многоаспектное изучение оперы Мусоргского «Борис Годунов», основанное на проработке исторических материалов, литературного первоисточника, а также многостороннем анализе работы композитора со словом;

- предложенный в диссертации подход может быть применен при изучении оперных произведений, в основе которых лежит исторический сюжет или литературное произведение;

- исследование может быть востребовано режиссерами и исполнителями при создании новых, отвечающих авторскому замыслу, интерпретаций оперы;

- материалы диссертации могут быть использованы в вузовских курсах истории русской музыки, спецкурсах по оперной драматургии, в лекционных курсах, читаемых оперным режиссерам, дирижерам и исполнителям.

Апробация: основные положения диссертации были представлены на Международном научно-творческом симпозиуме «Бражниковские чтения» (Санкт-Петербург 2007, 2008, 2009), научных конференциях «Музыкальный автограф» (Санкт-Петербург, СПбГК 2009), «Депо манускриптов» (Санкт-Петербург, РНБ 2009), международной конференции «Источниковедение в системе гуманитарного образования» (Санкт-Петербург, РГПУ 2009, 2010), на заседаниях кафедры Древнерусского певческого искусства Санкт-Петербургской консерватории, а также в ряде научных статей общим объемом 4,9 п.л.

Структура исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы и источников. Диссертация снабжена нотными примерами.

Во Введении дается обоснование актуальности исследования, формулируются цели и задачи диссертационной работы, определяется ее методологическая база, научная новизна, практическая и теоретическая значимость.

Кратко охарактеризованы концепции двух авторских редакций оперы, отличия в их истории создания, творческом методе, жанровых обозначениях. Во введении представлен обзор композиторских и исследовательских редакций «Бориса Годунова», рассмотрены постановочные контаминированные редакции и возможные причины их появления.

Первая глава - «История изучения и сценическая история». Первую редакцию оперы «Борис Годунов» знал круг близких композитору людей. Один из его друзей и соратников по «Могучей кучке» - Ц. А. Кюи - дал первую печатную характеристику оперы «Борис Годунов» в своем отклике на отклонение произведения музыкально-театральным комитетом Дирекции Императорских театров Кюи Ц. [Музыкальная заметка] // Санкт-Петербургские ведомости. 1871. 9 марта.. Но в процессе создания второй редакции первоначальный целостный художественный текст оказался фактически утрачен. Недоступная для исполнения (отсутствие полного нотного текста в результате переработки), музыкально-драматургически «несовершенная» даже с точки зрения единомышленников Мусоргского, первая редакция оперы была вовсе забыта.

Впервые сведения о существенном отличии первой версии оперы от второй появились в печати в очерке В. В. Стасова, написанном уже после смерти Мусоргского Стасов В. Модест Петрович Мусоргский // Вестник Европы. 1881. Май. С. 285-316; Июнь. С. 506-646.. Свидетельства, обнародованные Стасовым (они касались, главным образом, новых эпизодов, созданных для второй редакции), стали основной фактологической базой для суждений о первоначальном авторском замысле на несколько последующих десятилетий. Статья повлияла на восприятие первой редакции оперы как этапа в истории создания «Бориса Годунова». Долгое время не было четкого представления ни о ее содержании, ни, тем более, о музыкальной драматургии.

На рубеже XIX-XX веков происходит «переоценка ценностей»: всё больше историков приходят к выводу о невиновности Бориса в смерти Димитрия, высоко оценивают роль этого царя в истории России. «Борис Годунов» в эти годы истолковывается как драма царя, чему способствовало и ставшее традиционным окончание оперы не бунтом под Кромами, а сценой смерти Бориса - такой финал прочно закрепился в появившейся в 1896 году редакции оперы Н. А. Римского-Корсакова. Перестановку двух последних картин Римский-Корсаков объяснял первоначальным намерением автора, то есть редактор сознательно ввел элемент концепции 1869 года.

Исключение из спектакля, еще при жизни Мусоргского, картин «Под Кромами» и «В келье», свободное обращение с последовательностью картин в редакции Римского-Корсакова, вероятно, дали начало вольному подходу к структуре оперы. Так, знаменитое парижское представление (1908) было «подстроено» под требования Grand Opйra и под Шаляпина: в постановке отсутствовала сцена «В корчме», опера состояла из трех актов, каждый из которых заканчивался сценой с участием Бориса Годунова.

С момента возрождения оперы на сцене в редакции Н. А. Римского-Корсакова, изменившего не только композицию, но и музыкальную ткань произведения, в печати стали появляться воспоминания об авторском тексте, пожелания услышать «Бориса Годунова» в оригинале. В это же время возник и исследовательский интерес к первой редакции оперы. Впервые ее композиционный план попытался восстановить П. д'Альгейм D'Alheim P. Moussorgski. Paris: Societe du Mercure de France, 1896. P. 147-179.. Представленная им композиция оперы включала элементы обеих авторских редакций. Завершалась опера, согласно этому плану, картиной «Под Кромами» В плане она обозначена как «La Route» («Дорога»).. «Планы» первой редакции «Бориса» с аналогичным финалом можно видеть и в работах М._Д. Кальвокоресси Calvocoressi M.-D. Moussorgsky. Paris: Felix Alcan, 1908. P. 45., М. Олениной-д'Альгейм Olйnine d'Alheim M. Les Legs de Moussorgski. Paris: Eugиne Rey, 1908. P. 36-38 (в 1910 году работа была переведена на русский язык, см.: Оленина-д'Альгейм М. Заветы Мусоргского / Пер. с франц. В. И. Гречаниновой. М.: ред. журн. «Музыка и жизнь», 1910.).. В последней, ко всему прочему, отсутствует сцена смерти Бориса Годунова, без которой линия царя в опере оказывается не только неполной, но и оборванной, а его характеристика - незавершенной (кроме того, в первой редакции оперы картины, отражающие приход Бориса к власти и его смерть, являются главными архитектоническими и смысловыми опорами). Сцена «У собора Василия Блаженного» в этих исследованиях вовсе не упоминалась. О ее существовании стало известно лишь в 1909 году из «Летописи моей музыкальной жизни» Н. А. Римского-Корсакова.

Начало нового этапа в истории оперы ознаменовало появление в 1917 году капитальной статьи А. Н. Римского-Корсакова Римский-Корсаков А. «Борис Годунов» М. П. Мусоргского (памяти В. В. Стасова) // Музыкальный современник. 1917. № 5-6. С. 108-167. , в которой по манускриптам композитора была восстановлена история создания оперы, впервые представлена ее истинная первоначальная структура, сделан ряд важных музыковедческих наблюдений.

Работа П. А. Ламма реализовала на практике направление в изучении «Бориса Годунова», заданное А. Н. Римским-Корсаковым. Рукописи Мусоргского позволили не только восстановить авторскую партитуру «Бориса Годунова», но и воссоздать в тексте неизвестные ранее фрагменты первой редакции оперы. Помощником Ламма стал Б. В. Асафьев. Желание использовать новые фрагменты, не потеряв при этом известные, а также заманчивая в контексте послереволюционного времени мысль соединить все народные сцены, написанные для «Бориса» (хотя Мусоргский никогда не подразумевал их сосуществование в одном спектакле Современные исследователи «Бориса Годунова» насчитывают 6 вариантов композиции второй авторской редакции (впервые эти варианты были описаны в статье: Антипов В. Произведения Мусоргского по автографам и другим первоисточникам: Аннотированный указатель // Наследие М. П. Мусоргского: Сб. материалов / Сост. и общ. ред. Е. М. Левашева. М.: Музыка, 1989. С. 71-75), и ни один из них не включает все народные сцены.), привели к идее о единстве двух редакций и сквозной линии народных сцен - именно такой вариант драматургии Асафьев считал подлинным замыслом автора. Его взгляды нашли отражение в целом ряде статей 1926-1928 годов. Помимо публикаций Асафьева, подобному восприятию способствовали и изданные в 1928 году клавир и партитура оперы, включающие все картины, написанные композитором для «Бориса». Первая редакция обозначена в них как «предварительная».

Следствием обнаружения новых материалов и пропаганды «сводного» текста стала путаница в определениях. «Первоначальной концепцией», «первоначальной редакцией» обозначалась как редакция 1869 года, так и, чаще, контаминированный вариант оперы или редакция 1872 года в противопоставление авторскому клавиру («второму Борису») и редакции Н. А. Римского-Корсакова.

Несмотря на это, благодаря трудам Ламма и Асафьева стало возможным познакомиться с оперой в редакции 1869 года как «с первой законченной и цельной ее концепцией, которая так же художественно жизненна, как и вторая окончательная концепция ее» Беляев В. Первая и вторая редакции «Бориса Годунова» Мусоргского. М.: Госиздат, 1928. С. 19.. Некоторые исследователи осознавали самостоятельность авторских редакций, невозможность смешения их текстов, и даже отдавали предпочтение первой версии оперы (В. М. Беляев, Ю. В. Келдыш). Однако эта точка зрения не получила распространения: под основным текстом оперы стали подразумевать «сводную», контаминированную версию, включающую и польский акт, и сцену «У собора Василия Блаженного», и сцену «Под Кромами». После Великой Отечественной войны снова обратились к редакции Н. А. Римского-Корсакова, вернулись и обозначения первой авторской редакции как «предварительной», а второй - как «основной».

В диссертации дается обзор постановок оперы «Борис Годунов», осуществленных в советское время и представляющих собой самые различные контаминации двух авторских редакций и редакции Н. А. Римского-Корсакова. Особое внимание уделяется спектаклям Большого театра в Москве (1927, режиссер В. Лосский; опора на редакцию Римского-Корсакова) и Государственного академического театра оперы и балета в Ленинграде (1928, режиссер С. Радлов; первая авторская редакция с включением Польского акта и сцены «Под Кромами»), структура которых станет моделью для постановок большинства музыкальных театров России на несколько последующих десятилетий. Важное значение имела постановка московского театра им. К. С. Станиславского (1929), максимально приближенная к структуре первой авторской редакции. Следует отметить стремление провинциальных театров в конце 1930-х годов завершить оперу смертью Бориса, что, возможно, было вызвано боязнью дать в финале спектакля сцену восстания.

Как самостоятельное художественное произведение первая редакция оперы «Борис Годунов» была впервые поставлена в Лондоне, в театре Sadler's Wells в 1935 году. Одновременно эта постановка познакомила западного слушателя с авторской оркестровкой «Бориса». Спектакль вызвал в английской (и не только) критике активное обсуждение вопросов о соотношении авторского текста и редакции Н. А. Римского-Корсакова, а также двух авторских редакций. Музыканты сошлись во мнении о необходимости ставить оперу в соответствии с авторской партитурой, и в том, что каждая из авторских редакций представляет собой шедевр, вызывающий восхищение.

В нашей стране только в 1970-х годах снова стали высказываться мнения о художественной самостоятельности и равноценности двух авторских редакций (М. С. Пекелис), хотя были и противники подобных суждений (Ю. Н. Тюлин, Э. Л. Фрид, Н. И. Исаханова). В 1980 году театр «Эстония» впервые в СССР представил спектакль, композиционно соответствующий редакции 1869 года (постановщик А. Микк). Понимая значение этого спектакля, знакомившего советского зрителя с «Борисом Годуновым» «в первоначальном чистейшем варианте», театр все же обозначил выбранную версию как «предварительный вариант». На западе также усилился интерес к первой редакции оперы - появляются статьи, сопоставляющие две авторские версии (Papp М., Taruskin R.), выходит монография, посвященная опере «Борис Годунов» и декларирующая художественную ценность обеих редакций (Emerson C., Oldani R. W.).

Современный уровень развития текстологии позволил максимально приблизить художественный текст оперы к авторскому во всех деталях. Впервые в более чем вековой истории «Бориса Годунова» в 1996 году партитура первой редакции оперы вышла отдельным изданием. Важные аспекты, касающиеся этой редакции «Бориса Годунова», появляются в работах исследователей, участвовавших в подготовке издания партитуры (Е. М. Левашев, Н. И. Тетерина, Р. Э. Берченко).

Партитура оказалась востребованной задолго до публикации. Еще в 1989 году Е. Колобов, сотрудничая с Левашевым и другими текстологами, готовившими Полное академическое собрание сочинений Мусоргского, поставил «Бориса Годунова» в Московском музыкальном театре им. К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко по черновым материалам издания. Этот спектакль не только стал первой постановкой в России оперы «Борис Годунов» в редакции 1869 года, но был поставлен по новой, близкой к авторской, партитуре. Петербургский зритель смог увидеть первую редакцию оперы только в 1995 году в театре «Санктъ-Петербургъ опера» (режиссер - Ю. Александров): спектакль был поставлен по партитуре в редакции Д. Ллойд-Джонса.

Опера в авторской редакции 1869 года вошла в репертуар Мариинского театра (1997, режиссер А. Адабашьян; 2002, режиссер В. Крамер), московского театра «Новая опера» (1998, режиссер В. Белякович), пермского Академического театра оперы и балета им. П. И. Чайковского (сезон 1998/99, режиссер-постановщик Г. Исаакян), Самарского академического театра оперы и балета (2000, дирижер - Д. Кейт, концертный вариант), Центра оперного пения Галины Вишневской (2011, режиссер - И. Поповски), и других; за рубежом: берлинской Государственной оперы (2005, режиссер Д. Черняков), Театра Вельки в Варшаве (2009, режиссер М. Трелинский) и других.

Однако в последние годы вновь возродились контаминации. В текст первой редакции стали включать картины польского акта и элементы второй редакции сцены «Царский терем» (Санктъ-Петербургъ опера, 2007, режиссер Ю. Александров; московский Большой театр, 2007, режиссер А. Сокуров). Снова стала актуальна и традиция ставить в одном спектакле все народные сцены (Teatro Regio, Турин, 2010, режиссер А. Кончаловский; Метрополитен-опера, 2010, режиссер С. Уодсворт).

Получили широкое распространение и постановки так называемого «режиссерского театра», с характерными аллюзиями на современную Россию. В отношении Мусоргского эта проблема стоит особенно остро: Мусоргский чувствовал, видел сцену как сценограф, как режиссер; кроме того, его произведения связаны неразрывными узами с конкретными периодами российской истории. В таких постановках опера «Борис Годунов» в редакции 1869 года вновь отступает от авторского художественного текста в драматургии, композиции, режиссуре.

Во второй главе - «Истоки концепции» - рассмотрены возможные источники возникновения художественной идеи, соотношения главных персонажей и других концептуальных моментов первой редакции оперы Мусоргского «Борис Годунов».

Особенности концепции. Одна из драматургических основ трагедии Пушкина - представление сюжетного конфликта как взаимодействия двух противоборствующих сторон, двух типов культуры - России и Польши. «Польский раздел» в «Борисе Годунове» Пушкина обособлен не только своим положением, предметом изображения, но лексическими особенностями, типом стихосложения - контраст возникает и смысловой, и эмоциональный, образный. К тому же, польские сцены содержат любовную линию. Казалось бы, такая возможность музыкально-драматургическими средствами охарактеризовать русское и инонациональное, воплотить яркий женский образ - то, что композитор реализует во второй редакции произведения! Но Мусоргский выстраивает драматургию первой редакции оперы вокруг образа Руси. Основа для такого решения есть уже в трагедии Пушкина. Г. А. Гуковский отмечает, что «сами по себе “русские сцены” “Бориса Годунова” целиком пронизаны историзмом концепции. В них обильны и “внешние” бытовые, политические черты, черты культуры, и психологические черты эпохи. Здесь и вся сумма указаний на церковное мышление людей того времени <…> и многое другое». Другой «стержень» оперы - образ Бориса Годунова.

Вся опера Мусоргского в редакции 1869 года - это жизнь Бориса-царя: она начинается избранием Годунова на царство, заканчивается его смертью. Все драматургические линии оперы, все персонажи существуют в художественном пространстве, центр которого - Борис. Обзор образов Щелкалова, Пимена, Шуйского, Отрепьева и других, данный в диссертации, подтверждает этот тезис.

Сам образ Годунова очень объемен: царь, государственный деятель; семьянин, любящий своих детей; преступник, взошедший на трон через убийство младенца царевича; наконец, мучимый совестью, страдающий человек, принявший на себя непомерный груз преступления. И если Пушкин изображает Бориса преимущественно правителем, то для композитора особо значимыми оказываются страдания царя, противоречие благих намерений и невозможности их осуществления. Борис живет в конфликте с внешним миром, и это находит отражение в музыкально-драматургических, жанровых контрастах, сопровождающих каждое появление царя.

Но, помимо Бориса, в опере на «первый план» выходит еще один «персонаж», неразрывно связанный с Борисом Годуновым и имеющий ключевое значение как для развития сюжета произведения, так и для его семантической составляющей - Святой Димитрий. Главная «жизнь» этого «персонажа» проходит не в сценическом, не в вербальном, а в музыкальном пространстве благодаря введению сквозной темы. Тема, как и сам художественный образ, имеет много «обличий»: это и воплощение образа-иконы Святого Димитрия, и дерзкие мечты Отрепьева, и символ царской власти, и символ убиенного Царевича. Она меняет свой характер, воплощая ту или иную сторону идеи. Кроме того, в рассказах Пимена и Шуйского отражены все житийные доминанты Святого Димитрия: мученическая смерть, свидетельство благоухания и нетленности мощей, исцеление от мощей. Включение в оперу основных моментов жития стало в какой-то степени альтернативой отсутствующему сценическому образу. «Житийные» эпизоды подчеркнуты звучанием музыкальной темы. Такое музыкально-драматургическое решение определяет образную драматургию оперы в редакции 1869 года. Две главные силы: не Годунов - Самозванец, а Годунов - Святой Димитрий.

Во второй редакции оперы образ получит воплощение в сценической линии Отрепьева-Самозванца, что отразится на ином появлении и развитии музыкальной темы.

«Борис Годунов» Пушкина. Первоначальный замысел. «Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина» Анненков П. Материалы для биографии Александра Сергеевича Пушкина // Пушкин А. Сочинения: В 7 т. Т. 1. СПб.: П. В. Анненков, 1855. С. 1-432. П. В. Анненкова осветили существовавшее намерение поэта писать «трагедию без любви» Письмо А. С. Пушкина Н. Н. Раевскому-младшему // Там же. С. 133.. Дальнейшее изучение рукописей Пушкина показало, что он частично воплотил этот замысел. Впервые в музыкознании рассматривается взаимосвязь концепции первой редакции оперы «Борис Годунов» и первоначального замысла трагедии Пушкина.

Черновая тетрадь, содержащая, по-видимому, самые первые материалы, относящиеся к трагедии Так называемая «Вторая масонская» тетрадь (РО ИРЛИ РАН. ПД 835). Расшифровку материалов, относящихся к трагедии, см.: Винокур Г. Комментарии к «Борису Годунову» А. С. Пушкина / [Вст. ст. С. О. Шмидт]. М.: Лабиринт: Брандес, 1999. (Собрание трудов; Т. 3)., включает выписки из «Истории» Карамзина (их основное содержание - путь достижения Годуновым власти, связанный с расправой над соперниками и убийством «Св. Димитрия»), первоначальный план трагедии и черновой вариант первых пяти сцен (начало реализации плана в форме художественного текста).

Общее представление о предполагаемой композиции и концепции будущей трагедии дает ее тезисный план (тезисы, очевидно, соответствовали сценам). Он охватывает иной временнуй период, нежели затронут в выписках, - от избрания Бориса на царство до его смерти и въезда Самозванца в Москву, - но наследует сосредоточенность художественной идеи вокруг Бориса Годунова. Борис должен был предстать в различных ракурсах: наедине с собой (в монастыре), со своими близкими (в семье), с боярами. Его семейный круг должен был быть шире, чем в окончательном тексте: есть тезис о смерти Ирины, сестры Бориса Годунова и жены почившего царя Феодора. Предполагалось введение сцены «Годунов и колдуны». Помимо этого, две сцены посвящены «толкам» разных социальных групп - князей и народа, то есть, возможно, косвенной характеристике Годунова. Сюжетная же линия Отрепьева-Самозванца не целостна и играет подчиненную роль. Отрепьев фигурирует в двух сценах плана как инок Григорий и в трех уже как Лжедимитрий. В первоначальном плане нет «польских» сцен, место действия ограничено Россией, нет и Марины Мнишек, без которой невозможна любовь Самозванца. Таким образом, план напрямую соотносится с идеей «трагедии без любви» - но его особенности характерны и для первой редакции оперы Мусоргского.

Композитор и в деталях развивает некоторые идеи, заложенные Пушкиным в первоначальных текстах. Много параллелей возникает с черновым вариантом пушкинской сцены «Девичье поле. Новодевичий монастырь»: представление народа сиротами; более резкий вариант диалога мужиков, «выдавливающих слезу»; «Слава!» Борису. В черновике Пушкин характеризует Годунова как умного правителя, дает прямое указание на молитву в конце его монолога.

Мусоргский, по всей вероятности, был знаком с «Материалами» П. В. Анненкова. Знание же композитором плана и других черновых записей, относящихся к трагедии, на сегодняшний день не доказано. Все найденные документальные свидетельства (в том числе и неизданные) указывают на то, что ему не были известны эти материалы. Первая версия оперы «Борис Годунов» оказывается развитием и художественной реализацией идеи Пушкина - идеи «трагедии без любви».

Следующий раздел посвящен историческим источникам, оказавшим влияние на концепцию оперы Мусоргского в редакции 1869 года. Историзм, историчность является важной категорией творческого мышления композитора, что не раз подчеркивалось исследователями. Взгляд композитора отличается от большинства известных произведений о «смутном» времени: его интересовала не панорама событий и завоевание России Самозванцем, а причины появления этого периода; в центре его внимания оказался не Лжедимитрий, а Борис Годунов и образ Царевича/Святого Димитрия.

Указанные особенности характерны для служб и житий, посвященных Святому Димитрию, одним из главных «героев» которых становится Борис Годунов. В гимнографических и агиографических текстах формулируется официальная, государственная точка зрения на события, связанные с приходом к власти Бориса. В них очевидно главенство политической задачи. Василий Шуйский, взойдя в 1606 году на российский престол, должен был пресечь любые сомнения в смерти Димитрия, и самым быстрым и надежным способом стала канонизация царевича. За короткое время было организовано перенесение мощей из Углича в Москву и установлены три памяти Святому Димитрию (рождение, убиение и перенесение мощей). Вскоре были созданы служба и житие. Комплексно эти источники вводятся в музыкознание впервые.

Гимнографические тексты не излагают события последовательно, а выражают обобщенную позицию церкви и государства. Тексты служб демонстрируют варианты отношения к Годунову. Главное содержание июньской службы (посвященной перенесению мощей) - прославление Димитрия, после которого все сомнения в его смерти должны быть пресечены. Об убийце в этой службе лишь упоминается. В майской службе (день убиения) заметным становится мотив обвинения Бориса Годунова, появляются такие определения как «властолюбец вкупе и злой раб», «враг», «раб твой и убийца», а затем и более развернутые высказывания: «Разжегся завистию, раб убийца победися властолюбием и к зависти убийство приплете» Святаго благовернаго царевича князя Димитрия, Московскаго и и всея России новаго чудотворца // Минея. Май. Ч. II. М.: Моск. Патриархия, 1987. С. 131.. Мотив возмездия связан не только с Лжедимитрием как персонажем, но и с его именем: именно этот ракурс будет иметь важное значение в концепции оперы Мусоргского в редакции 1869 года. Служба на 19 октября (день рождества Димитрия), сформировавшаяся к середине XVII века, в печатных изданиях XVII-XVIII веков не появилась: вероятно, это было связано со слишком острыми характеристиками и Отрепьева, и Бориса Годунова. В тексте службы убийство Святого Димитрия словно становится поводом для обвинений Бориса, то есть фактически главный герой в ней - Борис.

Подобное содержание характерно и для агиографических текстов, посвященных жизнеописанию Святого Димитрия. Они, в отличие от служб, представляют последовательное, более полное изложение событий. Ближе всего по общему взгляду, оценке событий и характеров, эмоциональной «тональности» к глубинным идеям оперы Мусоргского в редакции 1869 года оказывается житие, внесенное в Минеи Иоанна Милютина (появилось в 40-х годах XVII века). В нем заметно стремление показать страдания Годунова, по возможности выделить его достоинства. Причину смерти автор связывает с переживаниями царя. Сведения об Отрепьеве-Лжедимитрии даны с акцентом на иноческой жизни Григория и, затем, на завоевании им русских городов - то есть на событиях, непосредственно связанных с русской землей. В самом известном житии Святого Димитрия, составленном Димитрием Ростовским (около 1703) все представлено в преувеличенном виде: и благочестие Димитрия, и «дьявольская» сущность Годунова. Важным разделом житий являются описания чудес Святого Димитрия - в основном, исцеления от слепоты. По всей видимости, одно из таких описаний и легло в основу рассказа Патриарха в трагедии и рассказа Пимена в опере.

Жанр жития оказал влияние на первую редакцию оперы не только в плане концепции. «Житийные» моменты, став частью художественного текста оперы в редакции 1869 года, подтверждают не только роль агиографии, но и значимость образа Святого Димитрия в формировании концепции произведения.

Таким образом, рассмотренные гимнографические и агиографические тексты раскрывают два образа - Святого Димитрия и преступного царя Бориса, находящиеся в теснейшей взаимосвязи, взаимозависимости. Все сведения, приведенные в текстах служб и житий, подчинены раскрытию этих образов.

Политическое и публицистическое значение имели также летописи и сказания, посвященные событиям Смуты. Подобная подоплека очевидна и в последующих их переработках, созданных во время правления новой династии Романовых.

Со временем растущий интерес к деталям сказывается в расширении сюжетного «поля» этих произведений. Если в ранних летописных сказаниях речь идет о внутренних проблемах государства, о персонажах, связанных с историей Руси, то в их последующие редакции нередко вносятся новые подробности основного сюжета, новые сюжетные линии. Так, во второй редакции «Сказания и повести, еже содеяся в царствующем граде Москве, и о разстриге Гришке Отрепьеве, и о похождении его» происходит расширение польского «раздела», стилевое сопоставление Русь - Польша, воплощенное на языковом уровне, введение элементов, усиливающих «литературную занимательность». Строгое «служение» главной идее в первой редакции «Сказания…» и более развернутый, детализованный рассказ во второй - этот же характер движения от первой ко второй редакции можно отметить и в отношении оперы Мусоргского как в сюжетном плане, так и с точки зрения художественных средств.

Произведения, составленные во второй половине XVII - начале XVIII века, как правило, представляли собой компиляции, содержащие, зачастую, ряд новых легендарных подробностей, далеко отступавших от исторической истины (за что были названы С. Ф. Платоновым «легендарно-поэтическими рассказами»). В XVIII веке очевидно стремление осознать историю России не фрагментарно, а с более обобщенных позиций как «вширь» (расширение временных рамок), так и «вглубь» (использование широкого круга источников). Кульминацией такого развития научно-исторической мысли к 20-м годам XIX века стала, конечно, «История государства Российского» Н. М. Карамзина.

Представленный обзор свидетельствует, что опера «Борис Годунов» в редакции 1869 года была написана не только «по Пушкину и Карамзину». Своей концептуальной основой опера подобна первоначальному замыслу трагедии, а также во многом восходит к службам и житиям Святого Димитрия и летописям, созданным вскоре после событий Смуты. Именно эти истоки дают основу характеру, качеству сюжета: не событийность, предполагающая активную внешнюю сюжетную канву и обширную «географию», а психологизм, развитое внутреннее действие и акцент на целостном образе России. Гимнографические и агиографические произведения выявляют связь с оперой в соотношении главных персонажей: по сути, это - Годунов и Святой Димитрий.

В третьей главе «Драматургия либретто. Слово в опере» анализируется работа Мусоргского со словесным текстом. Понятие это является многоуровневым, включающим как композиционный план, так и отдельные фразы, синтагмы, слова.

Общая композиция произведения изменена в соответствии с новой концепцией. Мысль Мусоргского сосредоточена на России, поэтому польские сцены в оперу не вошли. Центральное положение образа Бориса предопределило исключение сцен, следующих после его смерти, а также сцен с Самозванцем (включая и батальные эпизоды). Оставшиеся сцены соответствуют четырем частям оперы: I часть - действие происходит накануне и в день венчания на царство; II часть - формирование замысла «самозванства» у Отрепьева и его побег из монастыря; III часть - развитие образа Бориса; IV часть - последние события царства Годунова и его смерть.

На драматургическом уровне: I часть - экспозиция образа Бориса-царя; II часть - экспозиция образа-идеи Царевича/Святого Димитрия (идея самозванства как одна из его «проекций»); III часть - развитие образа Бориса-отца и взаимодействие образов Бориса и Димитрия (на этот раз «проводник» образа-идеи - Шуйский), причем оно реализуется в тематической разработке. В IV части сосредотачиваются семантические и музыкальные «нити» всего произведения. В ней есть и отражение I части, но в другой временнуй и политической ситуации - взаимодействие «сил» (Бориса с народом, с Юродивым, с Пименом) приводит к трагическому итогу. В финале оперы соединяются в «духовном пространстве» образы Бориса и Димитрия (характерно и тональное сближение). Всё это вызывает предположение о связи драматургии оперы с некоторыми принципами сонатно-симфонического цикла.

Работая над текстом трагедии, композитор меняет целые разделы при сохранении общей формы высказывания или, наоборот, исключает фрагменты, отвлекающие от «генеральной» идеи. Из одной или нескольких пушкинских фраз, намека, ремарки возникают новые эпизоды в опере (народная сцена Первой картины, молитва в монологе Щелкалова, хор «Хлеба!» и другие). Подобным образом появляются и персонажи (Митюха).

Мусоргским самобытно преломлены и развиты некоторые новаторские приемы, найденные Пушкиным в трагедии. Одним из основных таких приемов литературоведы называют применение разных стилей речи. Стили в трагедии не закреплены за персонажами: в разных ситуациях герои говорят по-разному, с разными стилевыми особенностями. «Высокий» стиль речи призван воплотить возвышенные размышления, официальные речи, молитвенные воззвания. Для него характерны монологи - и как составляющая сюжетной канвы, и как выражение эмоций, способность осмыслить ситуацию (что способствует индивидуализации персонажа). «Высокому» стилю противопоставлен «низкий» стиль речи. Он характерен для людей из народа, но встречается и у бояр, и у церковнослужителей. Этот стиль часто реализуется в диалогах с короткими репликами, несущими информативный характер. В некоторых сценах происходят «модуляции» одного стиля в другой.

Кроме различных стилей речи в трагедии Пушкин использует большой диапазон видов художественной речи, от силлабо-тонического стиха до прозы, с многочисленными промежуточными вариантами. Поэт применяет различные способы сближения стиха и прозы, «модуляции» одного вида художественной речи в другой.

В драматургии оперы «Борис Годунов» подобные приемы также имеют место: использование разных стилей, сочетание, казалось бы, противоположных форм художественной (в опере - музыкально-поэтической) речи, «стиха» и «прозы». Они могут быть спровоцированы пушкинским текстом или подчинены специфическим задачам музыкальной драматургии, поставленным самим композитором.

«Высокий» стиль предполагает раскрытие эмоционально-психологического состояния героев, постижение сущности ситуаций. Для него характерна внутренняя речь как отражение скрытой мысли, истинных чувств. Сложность раскрываемой материи выявляет полисемантичность музыкальной ткани. «Низкий» стиль ориентирован на изобразительность, характеристичность, действие. Он не подразумевает выявления внутренних психологических процессов. Поведение персонажей, интонации, жесты, манера разговора получают отражение в художественном тексте. Другая задача сцен «низкого» изобразительного стиля - контраст с «высоким» планом, его обострение.

В претворении разных стилей важен тип трансформации речевой интонации в вокальную - проблема, аналогичная соотношению стиха и прозы в трагедии Пушкина. В опере представлен почти полный спектр форм музыкальной речи: от чистого речитатива до декламации с внутрислоговыми распевами и песенной мелодии. Нормой интонационного языка в «Борисе Годунове» становится взаимопроникновение характерных особенностей одного типа музыкальной речи в другой. Как особый прием можно отметить параллельное звучание разных типов музыкальной речи: сочетание песни Варлаама «Как едет ён» и речитативного диалога Григория с хозяйкой корчмы («Корчма на Литовской границе»), плача Ксении и декламации царевича Феодора («Царский терем»).

Форма вокализации текста, совмещающая декламацию с кантиленой, оказывается важнейшей чертой музыкального претворения «высокого» стиля. Стиховая основа «высокого» стиля - пятистопный ямб. Звуковысотная волна в основных точках соответствует речевой, однако ее индивидуальность, яркость, ритмико-синтаксические нюансы нередко связаны с песенным типом мелодики. В такой музыкальной речи мало точных повторов сегментов, а вариантные повторы, как правило, представляют следующий этап их развития. Для синтаксиса высокого стиля характерна подчиненность речевых структур музыкальной логике. Нередко она входит в противоречие с речевой - возникает своего рода «встречный синтаксис».

Развитие интонационного ядра и главенство музыкального синтаксиса приводит к возникновению особых структур. Одна из наиболее типичных - характерная музыкально-синтаксическая структура, состоящая из трех фаз: тезис - движение (развитие, кульминация) - завершение (i m t). Структура соединяет специфику музыкального развития и непосредственное течение разговорной речи, нарушая при этом условность поэтического языка. Она проявляется на разных уровнях: в соотношении звуков, мотивов, музыкальных фраз (в тексте - слогов, слов, лексем, фраз). На уровне слова-лексемы троичная структура реализуется в ритмо-интонационной формуле с акцентом на центральном слоге, с большим затактом и слабым окончанием. Возможно, существенное влияние на формирование этой формулы оказала метрика народного пятисложника, став ее «архетипом». С образованием подобных структур на фразовом уровне нередко связано и изменение пушкинского текста. Декламация «высокого» стиля, сохраняя в общем плане интонационную волну речи и ритмику отдельных фраз, в целом развивается согласно специфическим законам музыкального искусства (воплощая этим подтекст).

Подобная двойственность реализуется и в разных типах речи: внешней, обращенной к собеседнику (народу), и внутренней, не подразумевающей слушателя (свойственна Борису). Для внутренней речи характерно обобщение эмоции, мысли, идеи. Семантическое богатство внутренней речи реализуется через многообразие жанровых ассоциаций и тематизм. Внешняя же речь характеризуется соответствием речевой интонации, тексту и в плане синтаксиса, и по эмоциональной окраске.

Ситуации и персонажи, относящиеся к «высокому» стилю, отмечены ярким тематическим материалом, дающим возможность выйти на необходимый уровень обобщения. В концентрированном виде это свойство воплощено в теме Димитрия, которая, по сути, сама становится «персонажем». Многогранность образа Годунова, напротив, находит отражение в нескольких музыкальных темах, воплощающих разные ипостаси Бориса. Полисмысловое невербальное содержание воплощает и оркестровый план, в «высоком» стиле оперы обладающий особой самостоятельностью и смысловой насыщенностью.

«Низкий» стиль - стиль сцен и персонажей, интересных не своими мыслями, а поведением, манерой, интонацией и другими «внешними» проявлениями (в нем нет внутренней речи). В вокализации текста «низкого» стиля главенствует речитативное начало, что подчеркивает изобразительную сторону, характеристичность речи. В сценах с такой стилистикой (главным образом, это народные сцены и сцена «В корчме») нередко используется и другая ритмика стиха - хорей, отличающийся активным началом стопы (в трагедии Пушкина нет относительно развернутых эпизодов, написанных хореем). «Сильное», акцентное начало каждой стопы этого размера отражает действенный характер сцен с активно текущим сценическим временем.

Смысловое обобщение в «низком стиле» частично заменяет обобщение через жанр - например, через пословицы и поговорки («В корчме»). Лексические особенности также становятся обобщающим средством: простонародная речь с характерными словами и междометиями («Вона!», «Ну!», «Эх!»), выделенными отдельными интонациями. Яркая лексическая характеристика «низкого» стиля - эта новаторская идея Пушкина - поддержана и усилена Мусоргским в опере.

В музыкально-синтаксическом претворении «низкая» речь во многом противопоставлена музыкальной речи «высокого» стиля. Интонационная волна в этой стилистике, как правило, максимально соответствует речевой интонации, синтаксис совпадает с речевым делением на фразы, отдельные слова-выкрики. Из особых синтаксических принципов можно выделить парность (ярко проявляется в пословицах и поговорках), интонационно подчеркнутую секвентным повтором фразы. Отсутствует дополнительная смысловая нагрузка на сопровождение: нередко оркестр дублирует речевые интонации вокальной партии.

Особая роль в системе стилей принадлежит хорам. Хоры в опере Мусоргского являются музыкальной характеристикой «групповых» персонажей. «Народ», мыслимый как «единая личность», представлен «высоким» оперным стилем. Эпизоды, где народ становится группой разрозненных людей, всецело принадлежат «низкому» стилю - хоровому речитативу. Разбредшийся по «кучкам» (так первоначально были обозначены партии в хоровом речитативе), он не «одушевлен единою идеею». Бояре представлены только хоровым речитативом: они не становятся «единой личностью». Ритуальные хоры (хоры отшельников, певчих) в «Борисе Годунове» включены в контекст высших, надтекстовых идей.

Четвертая глава - «Сквозные идеи-символы как принцип музыкальной драматургии». Музыкальная драматургия оперы Мусоргского чрезвычайно многопланова, «полифонична» по своей сути. Некоторые ее закономерности, связанные с концепцией, композицией, образной сферой, воплощением слова и другими параметрами художественного текста, были раскрыты во второй и третьей главах. В данной главе рассматриваются особые музыкально-драматургические принципы, являющиеся средоточием главных смысловых «узлов» произведения - сквозные идеи-символы. Они пронизывают всю оперу, проявляясь на разных уровнях: от отдельных интонаций - до развернутых, завершенных музыкальных фрагментов. Проходя сквозь речевой уровень, музыкальную ткань, сценографию, идеи-символы становятся важным драматургическим фактором организации художественного пространства оперы, делают его объемным и насыщенным различными семантическими и ассоциативными связями.

Одна из важнейших сквозных идей оперы - христианская (духовная) идея. Композитор использовал все сцены трагедии, местом действия которых является прихрамовая территория (четыре картины из семи проходят в особом, сакральном пространстве). Монастыри и храмы становятся важной смысловой составляющей оперы, формируют восприятие происходящего на сцене. Сохранены и все основные ситуации и рассказы пушкинской трагедии, связанные с православным мироощущением.

Особенности музыкального языка Мусоргского, претворяющие духовную идею (не только в «Борисе Годунове»), уже отмечены учеными-музыковедами (Е.А. Ручьевская, С.В. Тышко). Они указывают на следующий комплекс музыкальных средств и приемов: тремоло струнных в высоком регистре, разреженная аккордовая фактура, медленный темп, тихая динамика. Этот комплекс чрезвычайно важен в первой редакции «Бориса Годунова»: связанный со сверхидеей, выходящий на уровень стиля, он действует на пространстве всей оперы.

Переосмысление образа Бориса Годунова в христианском ключе сказывается уже в том, что композитор сопровождает два главных момента его жизни - восшествие на престол и смерть (начало и конец его царствования, рождение и смерть как царя) - молитвой. Только что коронованного Годунова Мусоргский представляет через внутреннюю речь, способную выразить истинные чувства и мысли, и центральным разделом монолога становится молитва (главное указание на нее - музыкальные средства). И сама форма высказывания, и комплекс музыкально-выразительных средств подготовлены монологом «предвестника» Бориса - Щелкалова (в Первой картине). Молитвой и завершается жизнь Годунова. Будучи грешником (согласно версии, принятой Мусоргским вслед за Карамзиным и Пушкиным), он возносит свою молитву не за себя, а за своих детей. Этот важный штрих к портрету царя внесен композитором.