Культурно-историческое значение сказок Самарского края

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

Глава 1. Теоретические основы в анализе народной сказки

Глава 2. Аналитическая работа по выявлению культурно-исторического значения народных сказок Самарской Луки

Заключение

Список использованных источников

Приложения

Введение

Развитие прогресса связано не только с изучением нововведений, но и с углубляющимся интересом к истокам современной культуры, историческому прошлому народа, его традициям и мировоззрению. Древним источником, способным рассказать об истории любого народа, являются произведения устного народного творчества, в частности такие его жанры, как исторические предания, легенды и народные сказки. Именно сказка выражает эстетику народа, она основана на народно - поэтической культуре, на фольклорных корнях и обладает богатым социальным и нравственным содержанием.

Самарская Лука - культурное пространство, большей частью находящееся на территории Самарской области. Сведения об уникальной культуре этих мест до сей поры живут в преданиях, волшебных сказках, народных новеллах, притчах и других формах фольклора. Однако до последнего времени народные сказки Самарской Луки (в отличие от преданий, легенд, быличек) не являлись предметом специального глубокого изучения, а были объектом собирательства и систематизации в различных фольклорных сборниках (сборники русского поэта, фольклориста и этнографа Д.Н. Садовникова "Сказки и предания Самарского края"//"Записки Императорского Русского географического общества", 1884, т. XII; "Русская земля, Жигули и Усолье на Волге" // "Беседа", 1872, № 12; сборник Ю.К. Рощевского "Народная проза Самарской Луки" - Тольятти: "Литературное агентство Вячеслава Смирнова", 2002). Если же говорить о научных изысканиях М.Е. Старостиной, то она, изучая литературно-краеведческие материалы, обращается к таким фольклорным жанрам, как предания и легенды [III ].

Существование данной проблемы и делает наше исследование в этой области особенно актуальным. Объект исследования: сказки Самарского края, предмет исследования: культурно-историческое значение сказок. Исходя из этого, определена тема исследования: "Культурно- историческое значение сказок Самарского края".

Цель работы - проанализировать русские, чувашские, мордовские сказки, бытовавшие на территории Самарской Луки с позиций осмысления их как культурно-исторического явления.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач: культурный исторический сказка

- изучение теоретической литературы по проблеме;

- раскрытие структурно-типологических и языковых особенностей народной сказки на основе изученной литературы;

- выявление и изучение сюжетообразующих мотивов сказок Самарского края;

- анализ художественных средств изображения в данных сказках.

В работе над данным исследованием мы применяли следующие методы: анализ теоретических источников по теме исследования и текстов народных сказок, сравнительно-сопоставительный и историко-типологический методы.

Исследование проводилось в 3 этапа:

1 этап - изучение теоретических источников по предмету.

2 этап - проведение аналитической работы.

3 этап - подведение результатов исследования, формулирование выводов.

Глава 1. Теоретические основы в анализе народной сказки

Исторические корни народной сказки.

Сказку как специфический жанр фольклора следует отличать от других устных народных повествований о фантастических событиях. К ним традиционно относят предания, легенды, былички.

Предание - широко известный в народе устный поэтический рассказ, в котором правдоподобно объясняются реальные факты прошлой истории, быта.

Легенда - это так называемые натуралистические предания, в которых утверждены морально- этические нормы христианства, идеи, возникшие под влиянием воодушевленного отношения к вере.

Быличка - это устный рассказ о леших, домовых, водяных, чертях, оживших мертвецах и вообще о вмешательстве в людскую жизнь разных сверхъестественных сил.

Если предания принадлежат к области знаний людей о природе и обществе, былички и легенды - к религии, осложненной историческими, бытовыми и природоведческими представлениями и понятиями народа, то сказка принадлежит к области искусства.

Попытку отличить сказку от других жанров фольклора предпринял более ста лет назад К.С. Аксаков. Свое отличие сказки от песни Аксаков уточнял такими суждениями, что сказка - это "пустая складка" (вымысел), а песня - быль. В сказке очень сознательно рассказчик нарушает все пределы времени и пространства, говорит о тридесятом царстве, о небывалых странах и всяких диковинках. По мнению Аксакова, вымысел влияет и на содержание сказок, и на изображение места действия в них, и на характеры персонажей.

С этой трактовкой сказок не согласился известный фольклорист А.Н. Афанасьев. Он говорил о сказке, что это не "пустая складка". В сказке, как и вообще во всех созданиях целого народа, не может быть, и в самом деле нет ни нарочно сочиненной лжи, ни намеренного уклонения от действительного мира.

Известный исследователь фольклора В.Я. Пропп писал о сказке, что это есть нарочитая поэтическая выдумка, и поэтому она никогда не выдается за действительность.

Советский фольклорист А.И. Никифоров писал, что сказки - это устные рассказы, бытующие в народе с целью развлечения, имеющие содержанием необычные в бытовом смысле 5

события (фантастические, чудесные или житейские) и отличающиеся специальным композиционно-стилистическим построением. Корни сказок очень разнообразны. А.И. Никифоров отмечал, что источниками сказок "были и мифологические верования первобытных народов, и эпические формы творчества народов более высоких культур, и обычное отражение ситуаций, форм жизни отдельных племен народов, и продукты чистой фантазии изобретательных умов, отражение сновидений, и переделка готовых книжно-литературных произведений низших слоев народа, и просто элементы международных сюжетов" [II-5С.33 ].

Первые же научные теории, посвященные проблеме появления сказок, относятся еще к 18 веку. Речь идет не только о целенаправленном собирательстве фольклорных сказок, предпринятом братьями Гримм (чуть позже такую же работу провел Ш.Перро во Франции), но и о попытках интерпретаций их содержания. В 19 веке произошло расхождение во взглядах в отношении к вопросу о причинах поразительного сходства мотивов сказок, бытующих у разных народов. В 40-х гг XIX в. господствовавшая мифологическая школа стремилась объяснить совпадение в сюжетах эпоса, мифов, сказок сохранением в них общего достояния "родственных" народов. Однако наличие и у "неродственных" народов многих вариантов одного и того же сюжета, несомненные исторически засвидетельствованные факты передачи сюжетов из одной страны в другую привели к тому, что доводы мифологов о наследственности так называемых "бродячих сюжетов" перестали быть убедительными. Их существование и бытование начали объяснять заимствованием сюжетов с Востока, преимущественно из Индии.

Так возникла школа заимствования (Бенфей и др.), подвергшая справедливой критике построения "мифологов".

Бытовала и "Вавилонская версия", утверждавшая, что Вавилон является родиной сказок, а перевалочным пунктом на их пути в Европу был полуостров Малая Азия (А.Йенсен, Х. Винклер, Е.Штукен).

Антропологическая школа (Тэйлор) в свою очередь выступает против односторонностей школы заимствования, указывая, что совпадение сюжетов наблюдается в фольклоре народов, исторически не имевших общения, и может быть объяснено рождением похожих сказочных сюжетов при наличии одинаковой ступени культурного развития соответствующих народов. Существует ещё несколько точек зрения на эту проблему.

"Версия многих центров", настаивавшая на невозможности указать одно конкретное место рождения всех волшебных сказок, что подразумевает возникновение разных сказок в разных странах ("Финская школа", основанная К. Кроном и А. Аарне).

Версия, которую отстаивал М. Мюллер, заключалась в интерпретации мифов в качестве искаженного изображения природных явлений, как солнце и его разнообразные проявления, луна, заря, жизнь растений и животных, гроза.

Версия, принадлежащая Л. Лейстеру (чуть позже тот же взгляд отстаивал Г. Якоб), показавший взаимосвязь между основными сказочными и повторяющимися символическими снами.

Версия, на которой стоял А. Бастиан, заключалась рассмотрении основных мифологических мотивов как "элементарных идей" человечества. Они не передаются от одного человека к другому, а являются врожденными для каждого индивида и могут возникать в разных вариациях в самых разных странах и у разных народов.

Поиски праформы, или архетипа - первоначального вида сказочного сюжета, в отечественной фольклористике предпринял В.Я. Пропп. Он установил архетип путем сравнительного анализа вариантов сказочных сюжетов. Эта методика работы позволила ученому сделать выводы об исторической, а именно мифологической основе сказочных сюжетов.

По мнению В.Я. Проппа, исторические корни волшебных сказок уходят в первобытную мифологию. Многие их мотивы связаны с магией, с верой в сверхъестественные связи с животными - тотемизмом. Магическую силу имеют слова и предметы. Много в волшебных сказках и всякого рода превращений: ведь в мифологическом сознании не было строгой границы между человеком и природой. Волшебная сказка может быть сопоставлена не только с отдельными мифологическими представлениями, но и с ритуалами. Ритуально-мифологическое происхождение имеют мотивы брака человека с тотемным чудесным животным - существом, временно сбросившим звериную оболочку. Чудесная жена приносит своему избраннику удачу, но покидает его вследствие нарушения запрета - табу ("Царевна-лягушка"). Того же происхождения и сюжет о чудесном муже ("Финист - Ясный сокол"). В таких сказках отражается не только табу, но и обычай брать жену из другого рода - вот почему герой отправляется за своей женой (героиня за своим мужем) за тридевять земель. Ряд сказочных мотивов и символов (потерянный башмачок, запекание кольца в пирог, ряжение невесты в свиной кожух и т. д.) может быть объяснен древними брачными обычаями и обрядами. Очень важную роль в архаическом обществе играли так называемые переходные обряды, которые связывали индивидуальную судьбу человека с его социальной группой. Главный переходный обряд - инициация (посвящение): юноша, достигший зрелости, переходил в группу взрослых мужчин и получал право жениться. Инициация предполагает символическую временную смерть и возрождение в новом качестве. Обрядовая символика временной смерти в сказках часто выражается в мотиве проглатывания новичка и последующего его выплевывания чудовищем, посещения иного мира и добывания там чудесных предметов. Посвящаемых уводили в лес, где они жили в хижине и подвергались всякого рода испытаниям, порою жестоким. Обряд инициации не только нашел отражение в волшебных сказках, но и стал их композиционным стержнем. В сказках встречаются и лесной дом, и лесной учитель, а также комплекс мифологических представлений, связанных с временной смертью и посещением царства мертвых. В русских сказках это тридевятое царство с его золотой или огненной окраской. Герой непременно должен туда попасть. Продемонстрировав свое магическое умение и достав волшебные предметы, герой возвращается к живым уже в новом качестве: теперь он стал зрелым человеком. Итак, начальная цель обряда инициации и восходящей к нему волшебной сказки - демонстрация волшебно-героических умений героя. Постепенно тема трансформируется под влиянием свадебного обряда: все эти умения нужны для того, чтобы жениться на прекрасной царевне. "Трудные задачи в волшебной сказке почти всегда подаются как свадебные испытания, невеста-царевна - как "плата" за подвиг (эта "плата" часто объявляется в самом начале вместе с трудной задачей), счастливый брак является счастливым концом сказки", - писал В.Я. Пропп [II-6 С.135-141 ]. Непременное условие формирования жанра волшебной сказки, основанного на вымысле, - отрыв сказки от архаической мифологии и древних ритуалов. Это происходило постепенно, с уходом древних мифологических представлений. Как замечает Е.М. Мелетинский, "превращение собственно мифов в сказки сопровождалось ослаблением веры в истинность мифических событий и развитием сознательной выдумки, заменой мифических героев выдуманными персонажами и мифического времени сказочно-неопределенным, переносом внимания с космоса на социум" [II-4 с.57-58 ]. Требовался, однако, особый толчок, который способствовал бы превращению мифа в волшебную сказку. Такой толчок был дан эпохой крушения родового строя. Появились и жертвы этого процесса: социально обездоленные, невинно гонимые. Сказка берет обездоленного под защиту и делает своим героем: это осиротевший юноша ("Кот в сапогах"), падчерица ("Золушка", Морозко"), осиротевшие дети ("Сестрица Аленушка и братец Иванушка"). Кроме того, при переходе от родового строя к патриархальной семье в положении социально обездоленного оказался младший брат. Младший брат безупречен с точки зрения родовой морали: он остается в доме родителей как хранитель очага и родовой собственности. Он уважительно относится к старшим, чтит культ предков, защищает родовые начала. Вокруг новых социально обездоленных героев начинают собираться старые мифологические рассказы о волшебных силах, порожденных мифологическим мышлением. Но теперь эти волшебные силы встают на защиту угнетенного, помогают ему и устанавливают уходящую из жизни справедливость.

Типы народных сказок, классификация сказочных сюжетов.

На сегодняшний день не существует одной определённой классификации народных сказок, которая служила бы примером для всех. Тем не менее, следует отметить, что классификация, разработанная американским исследователем Томпсоном, является наиболее распространённой, её считают универсальным международным каталогом сказочных сюжетов. Отечественные ученые - фольклористы (В.Я. Пропп, Т.Д. Зинкевич-Евстигнеева) также имели свой взгляд на типологию сказочных сюжетов. В.Я. Пропп в свое время предложил ясные структурные и исторические методы в анализе сказки. Он выделил четыре типа сказок:

1.Кумулятивные сказки. Основной художественный прием таких сказок состоит "в каком-либо многократном повторении одних и тех же действий или элементов, пока созданная таким образом цепь не порывается или же не расплетается в обратном убывающем порядке" [II-8С.253 ]. Например, "Репка", "Теремок", "Колобок", "Петушок и бобовое зернышко". "Лисичка со скалочкой".

2.Сказки о животных. Существует около 50 видов разновидностей сюжетов сказок о животных. Идейный смысл данного типа - ум всегда побеждает силу. Например, "Лиса и волк", "Лиса и тетерев", "Зимовье" и др.

3.Волшебные сказки. В них заложена мечта человечества о безграничных возможностях покорения природы. Они развивают смекалку, фантазию, храбрость детей.

4.Социально-бытовые сказки. В этих сказках главный герой всегда из народа. Ему противостоят царь, поп, барин, помещик. Ведущая идея этого типа сказок - состязание умов и победителем всегда выходит человек из народа. Например, "Каша из топора", "Как мужик гусей делил" и др.

В настоящее время широко известна также типология сказок, разработанная Т.Д. Зинкевич-Евстигнеевой, которая включает в себя не только предложенную В.Я. Проппом типологию, но и художественные (народные и авторские), сказки-страшилки, психотерапевтические, психокоррекционные, дидактические, медитативные сказки.

Анализ особенностей основных типов народных сказок.

Кумулятивная сказка как жанр.

Как правило, кумулятивные сказки не имеют сюжета в точном значении этого слова. Развертывание системы событий сюжетного порядка (таких, как завязка, развитие действия, кульминация, развязка) заменено в них неким нагромождением, сплетением, усиленным повтором: "самые события их ничтожны (или начинаются с ничтожных), и ничтожность этих событий иногда стоит в комическом контрасте с чудовищным нарастанием вытекающих из них последствий и с конечной катастрофой (начало: разбилось яичко, конец - сгорает вся деревня)" [II-8С.254 ]. Композиция кумулятивных сказок чрезвычайно проста: она состоит из трех частей: экспозиции, кумуляции и финала. В экспозиции, как правило, повествуется о каком-либо незначительном событии: дед сажает репку, баба печет колобок, девушка идет на реку полоскать белье, разбивается яичко и т. п. В основе кумуляции (цепи) лежит принцип случайности и неожиданности. Разрастающаяся цепь неизбежно ведет к финалу - положительному ("Репка"), комическому ("Мена", "Лисичка со скалочкой", "Хорошо, да худо") или катастрофическому ("Теремок", "Колобок", "Разбитое яичко").

Принципы создания цепи в кумулятивных сказках чрезвычайно разнообразны. Здесь необходимо иметь в виду не только цепь в прямом смысле, но и самые разнообразные формы присоединения, нагромождения или нарастания, которое заканчивается веселой катастрофой. Систематизированные В.Я. Проппом, эти формы построения дают основания для выделения следующих типов кумулятивных сказок [II-8С.251-269] .

Сказки с рядом отсылок или насылок.

Сказки с рядом (осуществленных или избегнутых) пожираний.

Сказки с рядом мен или обменов.

Сказки, в которых персонажи напрашиваются в избу или изгоняются из нее (или не пускают в нее).

Сказки, в которых персонажи напрашиваются в сани (телегу, лодку).

10

Сказки с рядом приобретений или наград.

Сказки с рядом действий невпопад.

Сказки с рядом отказов в помощи.

Сказки, в которых персонажи цепляются друг за друга, становятся друг на друга.

Сказки, в которых персонажи убиваются о пустяках.

Сказки, в которых персонажи спрашивают, перечисляют, многократно рассказывают и пр.

Типы персонажей в кумулятивной сказке выделяются в зависимости от того, какой принцип лежит в основе кумуляции и какую роль играет персонаж в цепочке сказочных событий. Выделяют четыре основных типа персонажей:

--тупой болван (прожорливое чудище),

--дурак (глупый путаник, глупец, чудак),

--хитрый обманщик (плут, хитрец),

--хранитель дома, семейного очага [II-10 С.191-192].

Существует прямая связь между типом персонажа и цепочкой событий кумулятивной сказки. Тип тупого болвана связан прежде всего с цепочкой пожираний, разрушений; его сюжетные истории - "непрошеные гости" и "подвези меня"; там, где главный персонаж - тупое чудище, он все разоряет, уничтожает, всех поедает. Тип глупого путаника организует сюжеты, построенные на рядах отсылок, действий невпопад, рассыпающихся цепочек человеческих тел или тел животных, комических ситуаций, смешных катастроф и др.; там, где главный персонаж - глупый путаник, случается переполох, неразбериха, путаница. Тип хитрого обманщика реализуется в сюжетах, основанных на ряде мен, честных и нечестных обменов, коварных советов; там, где главный персонаж - хитрый обманщик, происходит цепь обманов. Тип хранителя дома, семейного очага выступает организующим началом в сказках с разными цепочками, среди которых "отсылки", "непрошеные гости", "приобретения и награды" и др.

Кумулятивные сказки чаще всего бывают прозаическими, но могут принимать стихотворную и даже песенную форму ("Нет козы с орехами"). Нередко в прозаический текст включены стихотворные фрагменты или песенки персонажей ("Колобок", "Старик и волк", "Коза-дереза", "Звери в яме" и др.), а сама прозаическая речь отличается ритмической и звуковой организованностью (рифмующиеся имена: "мышка-норушка", "лягушка-квакушка", "зайчик-побегайчик", "лисичка-сестричка", "волк - зубами щелк", "медведь - давай реветь" и т. п.). Сюжетно-композиционная кумуляция, как правило, поддерживается и кумуляцией синтаксической, вызывая постоянные повторы однотипных по строению или даже одинаковых фраз-"звеньев", слагающих цепочку.

Народные сказки о животных.

В.Я. Пропп предложил такое определение данных сказок: "Под сказками о животных будут подразумеваться такие сказки, в которых животное является основным объектом или субъектом повествования. По этому признаку сказки о животных могут быть отличаемы от других, где животные играют лишь вспомогательную роль и не являются героями повествования" [II-9 С.301 ]. Разрабатывая тематическую классификацию русских сказок о животных на материале текстов, собранных А.Н. Афанасьевым, Пропп выделяет следующие группы: Сказки о диких животных ("Звери в яме", "Лиса и волк", "Лиса-повитуха", "Лиса и журавль", "Лиса-исповедница" и др.);

Сказки о диких и домашних животных ("Собака и волк", "Волк и семеро козлят", "Кот, лиса и петух" и др.);

Сказки о человеке и диких животных ("Лиса и ее хвост", "Мужик и медведь", "Старая хлеб-соль забывается", "Медведь - липовая нога", "Лисичка со скалочкой" и др.);

Сказки о домашних животных ("Коза лупленная", "Лошадь и собака" и др.);

Сказки о птицах и рыбах ("Журавль и цапля", "Петушок и бобовое зернышко", "Курочка Ряба" и др.);

Сказки о прочих животных, растениях, грибах и стихиях ("Лиса и рак", "Теремок", "Колобок", "Солнце, мороз и ветер", "Война грибов" и др.).

Система персонажей русской народной сказки о животных представлена, как правило, образами диких и домашних животных. Образы диких животных явно преобладают над образами домашних: это лиса, волк, медведь, заяц, а из птиц - журавль, цапля, дрозд, дятел, воробей, ворон и др. Домашние встречаются значительно реже, причем появляются не как самостоятельные или ведущие персонажи, но лишь в соединении с лесными: это собака, кот, козел, баран, лошадь, свинья, бык, а из домашних птиц - гусь, утка и петух. Сказок только о домашних животных в русском фольклоре нет. Каждый из персонажей - это образ вполне определенного животного или птицы, за которым стоит тот или иной человеческий характер. Так, лиса рисуется, прежде всего, как льстивая, хитрая обманщица, обаятельная разбойница; волк - как жадный и недогадливый "серый дурак", вечно попадающий впросак; медведь - как глупый властитель, "лесной гнет", употребляющий свою силу не по разуму; заяц, лягушка, мышь, лесные птицы - как слабые, безобидные существа, всегда служащие на посылках. Сюжет сказок о животных характеризуется ясностью, четкостью и простотой: "Сказки о животных строятся на элементарных действиях, лежащих в основе повествования, представляющих собой более или менее ожидаемый или неожидаемый конец, известным образом подготовленный." [II-9 С.310]. Композиция русских сказок о животных также отличается простотой и прозрачностью. Нередко они являются одноэпизодными ("Лиса и журавль", "Журавль и цапля" и др.). Однако гораздо чаще встречаются сказки с сюжетами, основанными на последовательном сцеплении однотемных сюжетных звеньев-мотивов. События в них связываются аналогичными по характеру действиями сквозных персонажей: так, в сказке "Лиса и волк" соединены три сюжетных мотива - "Лиса крадет рыбу из саней", "Волк у проруби", "Битый небитого везет". Многоэпизодность, как правило, не осложняет композиции, поскольку речь обычно идет об однотипных действиях персонажей, совершаемых в разных сюжетных ситуациях. При всей своей кажущейся простоте и элементарности русские народные сказки о животных - произведения высокохудожественные. Перечислим основные изобразительно-выразительные особенности языка "животной сказки": - комическое начало, которое обнаруживается в использовании сказкой различных приемов и средств комического, будь то создание гиперболизированных, даже гротескных образов персонажей, воспроизведение нелепых ситуаций или даже сам тон сказки (например, сказка "Мышь и воробей");

- интонационно-звуковое богатство речевых характеристик персонажей, воспроизведение в их репликах и высказываниях речи людей разных сословий и разных психологических типов (характеров);

- ритмизация повествования (сказки "Курочка Ряба", "Колобок", "Петушок и бобовое зернышко", "Нет козы с орехами" и др.), становящаяся существенной чертой стиля "животных сказок", использование стилевых ритмических клише - зачинов типа "жили-были", концовок типа "стали жить-поживать и добра наживать", стихотворных фрагментов, песенок, присловий, типичных формул с характерными инверсиями и т. д.;

- звуковая организация повествования, выражающаяся в использовании рифмовок и созвучий слов по ходу рассказа ("жила-была", "лиса-краса", "гулять - искать", "идет - несет", 13

"срубить - погубить", "позвала - назвала" и т. п.);

- соответствие словесной формы эмоционально-психологическому содержанию действия, использование разговорной речи для точной передачи душевного и психологического состояния героев, а также просторечных элементов;

- интонационное разнообразие повествования (использование интонации живого рассказывания, выражение интонационными средствами разнообразной гаммы чувств персонажей - сожаления, тревоги, удивления, горечи, лукавства и т. п.) [ II-1 С.78 ].

Бытовые сказки.

В их основе лежат события каждодневной жизни. Здесь нет чудес и фантастических образов, действуют реальные герои: муж, жена, солдат, купец, барин, поп и др. Это сказки о женитьбе героев и выходе героинь замуж, исправлении строптивых жен, неумелых, ленивых хозяйках, господах и слугах, об одураченном барине, богатом хозяине, барыне, обманутой хитрым хозяином, ловких ворах, хитром и смекалистом солдате. Это сказки на семейно-бытовые темы. В них выражается обличительная направленность; осуждается корысть духовенства, не следующего священным заповедям, жадность и завистливость его представителей; жестокость, невежество, грубость бар-крепостников. Бытовые сказки кратки. В центре сюжета обычно один эпизод, действие развивается быстро, нет повторения эпизодов, события в них можно определить как нелепые, смешные, странные. В этих сказках широко развит комизм, что определяется их сатирическим, юмористическим, ироническим характером. В них нет ужасов, они веселы, остроумны, все сосредоточено на действии и особенностях повествования, которые раскрывают образы героев. В то же время в сказке осуждаются человеческие пороки: болтливость жены старика, которая, найдя клад, всем о нем рассказала; жестокость барина, который приказал выпороть розгами женщину-крестьянку. Большое место в бытовых сказках отводится диалогам (разговор старухи со стариком, старухи и барина). Герои ее - бытовые персонажи. В ней отражается семейный быт крестьян: герои "крючат" (т. е. снимают) горох в поле, ставят приспособления для рыбной ловли ("заезочек"), рыболовные снасти в виде сачка ("морду"). Герои окружены бытовыми вещами: старик кладет щуку в "пестерек" (берестяная корзина) и т. д. Однако в бытовой сказке присутствуют элементы необычного: щука в поле, заяц в воде. Но они связаны с реальными действиями героев.

Волшебные сказки.

Проблему классификации жанровых разновидностей русской народной волшебной сказки 14

нельзя считать окончательно решенной. Причина этого заключается, очевидно, прежде всего в богатстве и разнообразии материала, который необходимо систематизировать. Наиболее простое и понятное решение проблемы - классификация волшебных сказок по тематическому принципу, в результате которой выделяются сказки героические, чудесные и авантюрные. Предметом героических сказок является тема защиты богатырем "своего" мира, живущих в нем людей от врагов, выраженная в мотиве борьбы героя со страшным чудовищем, "змеем" (мотиве змееборства). Чудесные сказки повествуют о чуде и связанных с ним необычных ("чудесных") существах - чудесных женихах и женах, обладающих сверхъестественными способностями и живущих на границе двух миров - человеческого и природного, чудесных детях и разного рода волшебных предметах (диковинках). Авантюрные сказки лежат на границе между сказками волшебными и социально-бытовыми, сочетая в себе их основные черты: хотя они и не повествуют ни о чуде, ни о диковинках, сюжет их так же занимателен и увлекателен, как сюжет чудесных сказок; хотя их события кажутся невероятными, нереальными, они всегда мотивированы в бытовом и социальном плане, как в сказках социально-бытовых. Дополнить тематическую классификацию может сюжетная классификация волшебных сказок, разрабатываемая фольклористами параллельно с тематической. Так, В.Я. Пропп выделил сказки шести сюжетных типов: сказки о змееборстве (борьбе героя с чудесным противником);

сказки о поиске и освобождении от плена или колдовства невесты или жениха;

сказки о чудесном помощнике;

сказки о чудесном предмете;

сказки о чудесной силе или умении;

прочие чудесные сказки (сказки, которые не укладываются в рамки первых пяти групп) [II-1 С.122].

Работа в данном направлении была продолжена Т.В. Зуевой и К.Е. Кореповой, которые приведенную выше классификацию дополнили следующими сюжетно-жанровыми разновидностями:

сказки о чудесной задаче;

сказки о чудесных женихах и невестах;

сказки о чудесных детях; [II-2 С.3-28]

сказки о брачных испытаниях;

сказки о детях, ведьмах и людоедах;

сказки о невинно гонимых;

героические сказки [II-3 С.5-18 ].

Особый интерес у исследователей вызывали сказочные образы - чудесные персонажи и предметы. В.Я Пропп выделил семь типов действующих лиц по их функциям:

вредитель (антагонист), даритель, чудесный помощник, похищенный герой (искомый предмет), отправитель, герой, ложный герой [II-9 С.80].

Персонажи волшебных сказок делятся на положительных и отрицательных, причем сущность их в ходе повествования обычно не меняется. Герой в большинстве сказок представляет один и тот же тип искателя, отправляющегося за волшебным предметом или невестой и добивающегося удачи. Его социальное положение не имеет значения: это может быть Иван-царевич или Иван - крестьянский сын, Андрей-стрелец или Емеля-дурак. Но в экспозиции сказки герой часто представлен двояко. Во-первых, это так называемый эпический герой, которого отличают благородное (или чудесное) происхождение, необычайная сила и красота, а также рано проявляющееся богатырство. Чаще сказка называет эпического героя Иваном-царевичем. Он прекрасен собой и совершает героические подвиги. Во-вторых, для сказки характерен "низкий" герой - ленивый всеми презираемый дурак, который сидит на печи (важная для мифа связь с родным очагом подается в сказке как лень и неряшество). "Низкий" герой - это обыкновенно младший брат, Иван-дурак, которого все считают недотепой. Но именно он во всех перипетиях одерживает верх, а не его умные братья. Трудные задачи успешно решаются как Иваном-царевичем, так и Иваном-дураком. Решаются они по-разному. Эпический герой добивается успеха благодаря своей незаурядной силе. Иначе ведет себя "низкий" герой. Сам он мало что решает и довольно пассивен. Все делает за героя его помощник, и тот либо старательно выполняет, что ему наказывают, либо отправляется спать, следуя правилу: "Утро вечера мудренее". Если же "низкий" герой проявляет инициативу, он только портит дело. Поэтому его окружает в сказке атмосфера незлобивого юмора. Такой герой - не обязательно простак, сидящий на печи. Он может даже зваться Иваном-царевичем, как в сказке о Царевне-лягушке. "Низкий" герой как бы маскирует свою "высокую" сущность, но в конце повествования сбрасывает свою безобразную личину, превращаясь в красавца и молодца, достойного своей избранницы. Конечная цель приключений сказочного героя - свадьба, причем женится он непременно на царевне. Из героинь русских волшебных сказок выделяется мудрая дева, владеющая волшебными умениями и связанная с силами природы, такая красавица, "что ни в сказке сказать, ни пером описать" (Василиса Прекрасная, Василиса Премудрая, Марья Моревна). Обычно она превосходит по уму своего избранника и герой теряет ее, затем отвоевывает у Кощея Бессмертного. Каждому мужскому сказочному персонажу соответствует свой тип героини. "Низкому" герою-запечнику соответствует тип кроткой девушки-падчерицы, служанки и замарашки (например, героиня сказки "Морозко").

Есть в сказке особые персонажи - чудесные помощники, которым передаются волшебным образом сила и способности героя. Ими являются птица, единственное назначение которой - доставить героя из тридевятого царства домой; конь. Он крылат, как птица, и в то же время это существо хтоническое (т. е. связанное с землей), и дарит его герою умерший отец. Огненный конь ("из ноздрей пламя пышет") встречается в сказках многих народов мира. Во-вторых, это помощники антропоморфного вида, связанные с культом предков (умершая мать, оставляющая сироте корову-помощницу, благодарный мертвец - Медный Лоб, некая бабушка-затворенка). В-третьих, это олицетворенные человеческие способности (Опивало, Объедало и т. п.). Все помощники функционально едины: их роль - помочь герою выполнить трудную задачу.

Темные силы в волшебной сказке также представлены персонажами, разными по происхождению. Но функция у них одна: они испытывают героя. Это его ритуально-мифологические противники, которых он должен одолеть в ходе сказочных испытаний.

Со злыми силами природы, в первую очередь с подземным царством, связан Кощей Бессмертный. Сказка рисует его не чахлым стариком, а могущественным духом. Образ Бабы Яги также имеет мифологическую основу. Во всех сказках Яга связана с царством мертвых. Она живет в ином мире или на границе миров, обитая в избушке на курьих ножках, стоящей в дремучем лесу. Избушка похожа на гроб, и лежит в ней Яга так: "Голова в одном углу, ноги в другом, нос в потолок врос". Подобно мертвецам в народных поверьях, Яга не видит, а чует дух живого человека, отсюда ее традиционное восклицание: "Фу-фу-фу, русским духом пахнет!" Сама Яга подобна скелету: у нее костяная нога.

Среди врагов героя есть и такие, кто не связан с враждебными силами природы, - это враги социального плана. Царь хочет извести героя, чтобы завладеть его женой. Младшему брату и младшей сестре противостоят их старшие братья и сестры: младшие объявлены глупыми, но превосходят старших своими нравственными качествами. Те умны житейским умом, они завистливы и мелки, думают только о себе и своих выгодах, и сказка их осуждает.

Враждебна падчерице ее мачеха-злодейка.

Самый архаический из противников героя - змей. Один из древнейших образов мирового фольклора, змей воплощает враждебные человеку силы природы - прежде всего огня и воды. Не случайно он устойчиво связан с образом огненной реки. Водяная же стихия в мировых мифологиях воплощает хаос с его тьмой и бездной. Из этой бездны и является змей.

Мотив змееборства возник из мотива поглощения, например, посвящаемый пролезал через сооружение, имевшее форму чудовищного животного. Посвященный как бы переваривался и извергался новым человеком.

Русская волшебная сказка отличается особой стилистикой, так называемой сказочной обрядностью Специфична композиция сказки, сказочный мир. Сказочный мир делится на "этот мир" и "иной мир". Разделяет их либо дремучий лес, либо огненная река, либо море-океан, либо колоссальное пространство, которое герой преодолевает с помощью волшебной птицы. Иной мир может находиться под землей (и герой попадает туда обычно через колодец или пещеру), реже - под водой. Этот мир не является в сказках "иной действительностью": там все, как "у нас": растут дубы, пасутся кони, текут ручьи. И все же это иной мир: не просто царства, а медное, серебряное и золотое. Если мир подземный, то герой погружается сначала во тьму и лишь потом привыкает к его особому свету. Там нет загробной жизни и со своими предками герой не встречается. Но это именно царство мертвых, и обитают там иные существа: Баба-яга, Кощей Бессмертный. Наконец, там и только там герой проходит основное испытание и встречает свою суженую.

Что же касается "нашего" мира, таковым его можно назвать лишь условно: действие волшебной сказки протекает в крайне неопределенном пространстве. Иногда сказочник хочет как будто уточнить, что же это за "некоторое царство, некоторое государство", но обычно уточнение носит ироническую окраску: "на гладком месте, как на бороне", "против неба на земле". Это делает сказочный мир ирреальным, не привязанным к определенной географии.

Стилистика сказки подчиняется общефольклорным законам. Здесь много так называемых формул - традиционных словосочетаний, часто повторяющихся поэтических штампов. Часть этих формул составляет обрамление сказки. Среди них - присказка, которая привлекает внимание слушателей, став визитной карточкой сказочника, свидетельством его мастерства: "На море на океане, на острове на Буяне стоит дуб зеленый, а под дубом бык печеный, у него в заду чеснок толченый; с одного боку бери да режь, а с другого макай да ешь! Это еще не сказка 18

- только присказка". Присказки - это особые тексты, крошечные шутливые небылицы, не закрепленные за конкретными сказочными сюжетами. Присказка вводит в сказочный мир. Задача присказки состоит в том, чтобы подготовить душу слушателя, вызвать в ней верную сказочную установку. Она вызывает слушателя из его обыденного мышления. Пример присказки: "Когда свиньи пили вино, а мартышки табак жевали, а куры его клевали" (тувинская сказка). Эта формула задает повествованию особый сказочно-ирреальный тон.

Много в сказке и срединных формул: "Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается", "Ехали близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли". Они служат мостиками от одного эпизода к другому. Эти традиционные портретно-описательные формулы описывают, например, коня ("Конь бежит, земля дрожит, из ноздрей пламя пышет, из ушей дым валит") или богатырскую поездку: "Ударил своего доброго коня, бил его по крутым бедрам, пробивал кожу до мяса, бил мясо до кости, кости проломал до мозгу - его добрый конь горы-долы перепрыгивал, темны леса между ног пускал"; либо Бабу - Ягу: "Вдруг закрутилося - замутилося, становится земля пупом, из-под земли камень, из-под камня Баба-яга - костяная нога, на железной ступе едет, железным толкачом погоняет". Но особенно много в мировом сказочном фольклоре традиционных формул женской красоты (это именно формулы: индивидуальных характеристик сказка не знает). Вот, к примеру, формула женской красоты из туркменской сказки: "Кожа ее была так прозрачна, что выпитая ею вода виднелась сквозь ее горло, съеденная ею морковь виднелась сквозь бок". Столь же изнеженна красавица и в русской сказке: "За тридевять земель в тридесятом государстве сидит в башне Василиса Кирбитьевна - из косточки в косточку мозжечок переливается". Однако чаще говорится о впечатлении, которое произвела красавица на героя, - он попросту теряет сознание: "Там на стене висел портрет одной прекрасной девушки. Решит, увидев его, упал и голову свою об пол чуть не разбил" (абхазская сказка); "И была она так красива, что ни в сказке сказать, ни пером описать" (русская сказка); "Она была так красива, что жаль было коснуться ее немытыми руками" (туркменская сказка).

Многие сказочные формулы древнего происхождения и сохраняют в схематическом виде ритуально-магические элементы. Таковы, например, формулы, употребляемые в эпизоде посещения героем избушки Яги. Во-первых, герой произносит заклинательную формулу, чтобы остановить непрерывно крутящуюся избушку: "Избушка-избушка, встань к лесу задом, ко мне передом, дай мне выйти, мне не век вековать, одну ночь ночевать!" Во-вторых, формулой же отвечает герой на ворчание Яги, встречающей героя формулой: "Фу-фу-фу, русским духом пахнет!" Древность этой формулы подтверждается тем, что ее можно найти в сказках индоевропейских народов: страж царства мертвых поражен запахом живого человека. Важнейшие действия сказочных персонажей, их реплики также облекаются в формулы. Так, героиня всегда утешает своего избранника одинаково: "Ложись спать - утро вечера мудренее!". Нередко используют кумуляцию сказки животных, а в волшебных сказках, будучи редуцирована до цепочки в три эпизода, она выступает обязательным композиционным приемом - приемом троекратных повторов, "троичности".

Другая формула обрамления - концовка. Обычно она тоже бывает шутливой и возвращает слушателя из сказочного мира в мир реальный: "Свадьбу сыграли, долго пировали, и я там был, мед-пиво пил, по губам текло, да в рот не попало. Да на окошке оставил я ложку; кто легок на ножку, тот сбегай по ложку". Чаще всего сообщается о присутствии рассказчика на сказочном пиру. Но присутствие это окрашено в шутливые, пародийные тона: был-то был, а в рот ничего не попало. И что это за пир, если он относится к временам сказочно-неопределенным? Это не только пир, на котором в рот ничего не попадает, это и полученные на пиру подарки, от которых ровным счетом ничего не остается. Сказка окончена. Заключительная формула звучит так: "Вот вам сказка, а мне бубликов связка", "Тут сказке конец, а мне водочки корец". Такая формула дает повод думать, что когда-то сказку рассказывали профессионалы - бахари и скоморохи. Обрамление - необязательный элемент композиции сказки. Чаще сказка начинается сообщением о героях, для этого используются специальные композиционные формулы. Они фиксируют действие во времени и пространстве (фиксация может быть пародийной: "Под номером седьмым, где мы сидим"), или указывают на героя ("Жили-были", "В некотором царстве, некотором государстве"), или вводят абсурдные обстоятельства, например: "Когда рога козла упирались в небо, а короткий хвост верблюда по земле тащился…".

Несмотря на огромное сюжетное разнообразие волшебных сказок, их композиция отличается известным единством, так что подавляющее большинство сказок можно представить единой композиционной схемой. Это композиционное единство было открыто В.Я. Проппом. Ученый показал, что различные по своему происхождению мотивы и персонажи выполняют в повествовании одну и ту же функцию. "Под функцией понимается поступок действующего лица, определяемый с точки зрения его значимости для хода действия". Иван-царевич и солдат - это герои; злой царь, змей, мачеха - вредители; покойный отец, звери- помощники, Морозко - даритель. Несмотря на их различное происхождение, все они в сказке выполняют одинаковую функцию, т. е. им отведено строго определенное место в действии[II-7 С.123-137]

Изучая сказку, исследователь выяснил, что функции, т. е. типовые поступки, соответствующие определенным ролям действующих лиц, расположены в сказке в строгой последовательности. Данные функции нарисованы в виде схем и названы "Карты Проппа" (приложение 1).

Определим теперь завязку сказки. Основной мотив завязки - это вредительство, т. е. нанесение ущерба одному из членов семьи (похищение человека, порча посева, околдовывание и т. п.). Эквивалент вредительства - недостача (невесты, диковинки, волшебного предмета). Вредительству нередко предшествует отлучка: уезжают или умирают старшие, оставляя дома младших. Отлучка часто сопровождается запретом (самый распространенный - запрет заглядывать в чулан, а древнейший - запрет выходить из дома). Итак, вредительство приводит к беде, которую призван избыть герой. Таким образом, завязка сказки сводится к тому, чтобы отправить героя из дома. Сюжетным ядром сказки является мотив решения трудной задачи. Трудной задачей может быть добыча диковинки (свинки - золотой щетинки, жар-птицы, молодильных яблок и т.п.). Русская сказка строится по древнейшей композиционной схеме пути-дороги. "Дорога в сказке - это место всевозможных полезных и таинственных встреч, неожиданных приключений, счастливых и горестных случайностей". Сама дорога в сказке не описывается (говоря условно: сказка рассказывается, а не пишется) - описывается встреча ("Поехал он в чистое поле, ехал он шесть дней и шесть ночей, вдруг встречается ему на дороге старец"). Но встречается герой не со случайным прохожим, а с существом, которое становится его чудесным помощником или дарителем.

Кульминационная часть сказки - это противодействие беде или недостаче. Герой подвергается двум или трем испытаниям. Первое испытание - предварительное: это проверка того, знает ли герой особые правила поведения в новом для него мире. В результате этой проверки герой получает волшебное средство, с помощью которого ликвидируется беда или недостача. Встреча с дарителем - необходимый момент сказочного действия. Способ ликвидации беды - похищение, поединок, чудесное бегство. В сказке может быть дополнительное испытание - на идентификацию героя: выясняется, кто на самом деле совершил подвиг, и посрамляется самозванец.

Развязка сказки - свадьба и воцарение героя. Счастливый финал считается характерным признаком композиции волшебной сказки. В этом исследователи видят ритуальные корни: хороший конец имел будто бы магическое значение.

Поскольку сказка имеет установку на вымысел, из нее исключается все то, что "не работает" на занимательность. Сказочное повествование равнодушно к описаниям и психологическим характеристикам. В сказке, например, нет пейзажа - "обыкновенно она ограничивается общими чертами, стилизацией: большой, дремучий, темный лес, прекрасные цветы", синее море, высокие горы.

Герои сказки передвигаются поразительно быстро и встречают лишь то, что необходимо для действия. Поступки героев никак не мотивируются. По замечанию В.Я. Проппа, "мотивировки иногда придают сказке совершенно особую, яркую окраску, но все же мотивировки принадлежат к самым непостоянным и неустойчивым элементам сказки... Вот девушка просит отца привезти ей перышко Финиста - Ясного сокола. Откуда она об этом перышке узнала? Неизвестно. И отца не интересует, зачем дочке это перышко, такое дорогое. Лишь сказочники новейшего времени, знакомые с литературой, пытаются объяснить поступки сказочных героев бедностью, завистью, другими причинами, но сказка в таких мотивировках не нуждается, и на ход действия они не влияют" [II-7 С.161-162]

Результаты поступков предопределены заранее. Так, змей знает, от чьей руки ему суждено умереть. Всякое предназначение должно быть выполнено, всякий запрет должен быть нарушен - этому закону беспрекословно подчиняется сказочное действие.

В сказочном повествовании используются древние композиционные приемы. Среди них - троичное повторение эпизодов с нарастанием эффекта: герой сражается с трехглавым, шестиглавым и двенадцатиглавым змеями, достает три диковинки и т. п. Героем оказывается младший из трех братьев. Число три - одно из универсальных в описании мифологической модели мира. На три яруса по вертикали делится мироздание. С этим числом связываются три грамматических лица, три грамматических времени. Оно имеет сакральное значение (христианская Троица). В волшебной сказке число три моделирует и внутрисемейные отношения, и само повествование.

Языковая среда волшебной сказки характеризуется повторяющимися определениями (постоянными эпитетами) : добрый конь; серый волк; красная девица; добрый молодец. Часто в русских сказках определение ставится после определяемого слова, что создает особую напевность: сыновья мои милые; солнце красное; красавица писаная… Характерны для русских сказок краткие и усеченные формы прилагательных: красно солнце; буйну голову повесил;- и глаголов: хвать вместо схватил, подь вместо пойди.

Глава 2. Аналитическая работа по выявлению культурно-исторического значения народных сказок Самарской Луки

Сюжетный состав народных сказок, представая в своих национальных трактовках и версиях, во многих случаях является международным. По этой причине некоторые сказки переходили от одного народа к другому, то есть происходили процессы заимствования. Вместе с тем сказки обладают национальным и даже местным колоритом. Они отражают исторические и природные условия жизни каждого народа, окружающую его флору и фауну, его быт. Чтобы рассмотреть традиционную и оригинальную культуру сказок Самарского края, мы обратились к сборникам Д.Н. Садовникова "Сказки и предания Самарского края" и Ю.К. Рощевского "Народная проза Самарской Луки" В них представлены русские, чувашские, мордовские сказки, при этом документальные фольклорные записи перемежаются с записями корректных пересказов и сюжетов. Главным критерием отбора текстов, как свидетельствуют составители, была сохранность в сказках регионального менталитета, этических и эстетических установок сказителей.

Хранителями русской старины, носителями исторической памяти народа были русские сказители и сказочники. Они доносили до слушателей своеобразие народной поэзии, были душой, источником светлых, бодрых настроений слушающего их человека. Каждый из них имел свою исполнительскую манеру, обладал своими индивидуальными особенностями. Хороший сказочник в понимании самаролукцев - это тот, кто может сказывать до утра. Такие люди, как отмечает Ю.К. Рощевский, были почти в каждом селе.

Например, в украинском селе Отважное (его поглотил город Жигулевск) до 1940 г. умел всю ночь рассказывать и держать слушателей в напряжении Иван Пантелеевич Киселёв. В русском селе Валы такой славой в 1930-х годах пользовался старик Василий Степанович Котов. В чувашских селах Кармалы и Севрюкаево в 1940-1960-х годах ошеломляющий успех имели сразу три старых сказителя: Федор Тимофеев, Николай Ильин и Георгий Алексеев. Они не просто были отличными исполнителями. Они выступали единой труппой. Рассказывали по очереди, "со всеми интонациями". У каждого был свой репертуар, который он исполнял особенно виртуозно. Хорошим сказителем был и их земляк Яков Ильич Кальбердин (1905-1989). В селе Жигули 1930-х - 1960-х г. невероятным успехом пользовался дедушка Васяня Крушинин. Он был пастухом. В отличие от других сказочников много читал. Рассказы про жизнь перемежал со сказками, быличками. Его способность говорить до утра пользовалась в селе большим спросом: число желающих послушать дедушку Васяню не уменьшалось, тем более что он был легок на подъем до самой смерти. Яркую народную память оставил о себе представитель природно-культурного комплекса Красноречье, русский крестьянин Абрам Кузьмич Новопольцев (1820-1885). В 1870-х годах от него Д.Н. Садовниковым было записано 72 сказки. Они составили основное содержание сборника Д.Н. Садовникова "Сказки и предания Самарского края". Абрам Новопольцев, по воспоминаниям современников, был старик высокого роста, широкий в плечах. Он был пастухом, жил бедно, имел четырех сыновей, любил выпить, балагурить и "сказки сказывать". Сказочник прекрасно владел всеми приемами классической волшебной сказки, используя общие места, повторы, сказочные формулы, постоянные эпитеты, неоднократно вводил в сказки песни, многочисленные пословицы и прибаутки.

Сказки, в отличие от эпоса и песенного творчества легко мигрируют от народа к народу, из одних мест - в другие. Различными путями международные сказочные (бродячие) сюжеты проникли на территорию Самарской Луки. В Х-XIII веках здесь процветал крупный город Волжской Булгарии. Муромское или Муромский городок, так это место называют местные жители, окружали многочисленные мелкие и разные в этническом отношении поселения. Самарская Лука в то время была окраиной самого северного мусульманского государства. Часть жителей тогда оставались язычниками. Здесь, на стыке европейской и восточных культур, в ту пору бурно процветала транзитная торговля с Мордвой, Русью, Средней Азией, Персией, Хазарией, Кавказом. Кроме местных мастеров, в городе трудились строители и ремесленники из Средней Азии и других мест. Наверняка, на людных местах, собирали слушателей профессиональные сказочники - медлахи. Они рассказывали сказки и предания по памяти или зачитывали их из рукописных книг. Позже, многие столетия спустя, здешняя культура развивалась как часть огромного монгольского мира. Золотая Орда постепенно уступала управление этой территории Казанскому ханству. С 1552 г. Самарская Лука, как и вся Волга, стала частью преимущественно православной России. После завоевания Поволжья Русским государством (1552 г.) на Самарской Луке, в окружении обширных пространств занятых еще воинственными кочевниками, стало формироваться европеизированное многонациональное оседлое крестьянство. Сказочные традиции обогатились в это время многими русскими западноевропейскими мотивами. В экономически крепкие села Самарской Луки постоянно приходили беглые и торговые люди. Они несли иную культуру, иные взгляды на жизнь. Все это культурно-историческое развитие края способствовало процветанию сказительства. Некоторые сюжеты пришли в Жигулевские горы из сказок "Тысячи и одной ночи", некоторые из Украины, Франции, Германии, Индии. Бытовали сюжеты, известные для фольклора Русского Севера, Южной России, Татарстана, Мордовии, Чувашии.

...