Письма сестер Эглоффштеин к В.А. Жуковскому: из истории европейской литературы и живописи

Размещено на http://www.allbest.ru/

Письма сестер Эглоффштеин к В.А. Жуковскому: из истории европейской литературы и живописи

Н.Е. Никонова

В статье впервые публикуются в оригинале и русском переводе, а также комментируются 7 писем 1820-1840-х гг. из архива В.А. Жуковского, принадлежащих авторству известных немецких современниц поэта, представительниц круга веймарских гетеанцев: художницы Юлии фон Эглоффштейн (1792-1869) и ее старшей сестры Каролины фон Эглоффштейн (1789-1868). Письма немецких графинь значительно дополняют представление об участии Жуковского в истории организации живописных собраний (фонд Эрмитажа), а также о его контактах с немецком миром, европейскими монаршими династиями, литераторами, музыкантами и художниками.

Ключевые слова: В.А. Жуковский, Юлия фон Эглоффштейн, Каролина фон Эглоффштейн, переписка, немецкая живопись XIX в., Веймар, институциональная история литературы, институциональная история живописи.

LETTERS FROM THE SISTERS EGLOFFSTEIN TO V.A. ZHUKOVSKY: FROM THE HISTORY OF EUROPEAN LITERATURE AND PAINTING

Natalia Ye. Nikonova, Tomsk State University (Tomsk, Russian Federation)

Keywords: Vasily Zhukovsky, Julie von Egloffstein, Caroline von Egloffstein, correspondence, 19th-century German painting, Weimar, institutional history of literature, institutional history of painting.

The research was conducted at Tomsk State University and supported by the Russian Science Foundation (RSF) Grant No. 19-18-00083 “Russian Epistolary Culture of the First Half of the 19th Century: Textology, Commentary, Publication”.

In the modern humanities, fiction is seen as a system of texts directly related to different social institutions, which organize the reproduction and functioning of cul-ture. As is known, Russian literature became independently institutional in the second half of the 18th - the first half of the 19th centuries. It happened partly due to the ac-tivities of some outstanding writers who became organizers of literary life. One of them was Vasily Zhukovsky. First of all, Zhukovsky gave an imperial and social- ideological meaning to the model of circle (friendly) literature, which dominated in the beginning of the 19th century, by establishing contacts with institutions of power and imperial communication channels (the court circle, special departments, the cen-sorship office). Zhukovsky became a mentor and friend of the royal dynasties in Rus-sia and Europe. On the one hand, the letters of German countesses Julie von Egloff-stein and Caroline von Egloffstein, preserved in Zhukovsky's archive and published for the first time, show the importance of his activities in organizing collections of paintings (the State Hermitage Museum collection). On the other hand, the corre-spondence between the sisters Egloffstein and Zhukovsky allows to supplement in-formation about Zhukovsky's contacts with Germany, the Weimar novelists and Eu-ropean artists.

Zhukovsky's correspondents were Caroline (1789-1868) and Julia (1792-1869) von Egloffstein. They were daughters of Countess Henriette von Egloffstein (17731864) who went down in the history of German literature because of her memories about the Weimar followers of Goethe. Originally, these memories were not published because they were meant for her daughters. However, they were partly presented in the famous book of G. von Egloffstein Alt Weimar's Abend. Briefe und Aufzeichnung- en aus dem Nachlasse der Grafmnen Egloffstein. After divorcing Count Egloffstein- Arklitten, her distant relative, the countess moved to Weimar and entered the circle of poets, writers and musicians organized by Grand Duchess Anna-Amalia. Like their mother, Caroline and Julia, as well as their sister Augusta, played a crucial role in the institutional history of German arts: they served at the court, maintained close friendship and business relations with the imperial families in Europe and Russia. However, their own heritage is still little known. There are few sources for a complex study of Augusta's literary activities, Julia's paintings, Caroline's musical works and circle activities. The published letters to Zhukovsky partially fill this gap.

The study of Zhukovsky's role in the institutional history of Russian literature be-came relevant in the 2000s-2010s for the following reasons: (1) the work on the pub-lishing of his works was finished, and the work on the publishing of his letters began; (2) Zhukovsky's activities were interpreted as culture triggering in the space of the Russian and German transfer. However, the necessity to study Zhukovsky's corre-spondence with the sisters Egloffstein is explained by some urgent tasks. For the 200th anniversary of the birth of Julia von Egloffstein, a catalogue of her works was first published. This edition showed the many gaps in the heritage of the countess that had to be filled. In addition, some of her works are about Russia and the State Her-mitage Museum. To answer the questions of European colleagues about Julia's paint-ings, the author of the article analyzed the countesses' letters never studied before.

The published letters show the fate of some paintings of Julia von Egloffstein, for example, “Hagar und Ismael in der Wuste” (“Hagar and Ishmael in a Desert”), “Die Aussetzung Moses” (“The Exile of Moses”), “Schlafendes Kind am Waldboden” (“A Girl Sleeping on the Grass”), and the scale of Zhukovsky's contacts with the Weimar writers, as well as add to our knowledge about Zhukovsky's role in the institutional history of the Russian and European cultural ties.

The seven letters of Caroline and Julia von Egloffstein in German and French are published in chronological order and in the spelling of the handwritten originals. The translations are made by the author of the article. Details of the facts, personalities, works of art mentioned in the letters are given in the commentaries.

В современной гуманитарной науке художественная словесность рассматривается как система текстов, связанная напрямую с разнообразными социальными институтами, организующими воспроизводство и функционирование культуры. Признанным фактом является и то, что русская литература приобрела самостоятельный институциональный характер в течение второй половины XVIII - первой половины XIX в., в том числе благодаря уси-лиям ряда выдающихся писателей, ставших организаторами литературного быта. Одним из них был В.А. Жуковский, чья роль в формировании институций мировой культуры освещена фрагментарно, во многом в силу недостаточности источниковой базы. Жуковский придал модели кружковой (дружеской) словесности, доминирующей в начале XIX в., общеимперское социально-идеологическое значение, найдя прямой выход к институтам власти и каналам имперской коммуникации (придворное сообщество, отдельные ведомства, цензура).

С одной стороны, публикуемый впервые материал писем немецких графинь Юлии и Каролины Эглоффштейн, сохранившийся в архивах Жуковского, дополняет важнейшими фактами представление о значимости его деятельности в истории организации живописных собраний (фонд Эрмитажа). С другой стороны, переписка сестер и поэта позволяет уточнить источниковую базу о контактах Жуковского с немецком миром, веймарскими литераторами и европейскими живописцами.

Корреспонденты В.А. Жуковского сестры Каролина (17891868) и Юлия (1792-1869) Эглоффштейн - дочери графини Генриетты фон Эглоффштейн (1773-1864), вошедшей в историю немецкой литературы своими воспоминаниями о жизни веймарских гетеанцев. Эти мемуары не выходили специальным изданием, писались для дочерей и представлены частично в известной книге их потомка Г. фон Эглоффштейна [1]. После развода со своим дальним родственником графом Эглоффштейном-Арклит- теном она переехала с тремя дочерьми в Веймар и вошла в организованный великой герцогиней Анной-Амалией круг извест-нейших немецких поэтов, писателей и музыкантов. Как и мать, Каролина и Юлия, а также их сестра Августа сыграли важнейшую роль, прежде всего, в институциональной истории немецкого словесного, музыкального и художественного искусства, служили при дворе монарших особ, поддерживали тесные дружеские и деловые связи с императорскими семьями и их окружением в Европе и России. Однако их собственное наследие остается доныне малоизвестным. Источниковая база недостаточна для комплексного исследования литературной деятельности Августы, картин Юлии, музыкальных произведений и кружковой деятельности Каролины, публикуемый материал писем к В.А. Жуковскому частично восполняет и этот пробел. письмо эглоффштейн жуковский

Изучение роли русского поэта в институциональной истории русской литературы приобрело особую актуальность в 2010 -е гг.: во-первых, в связи с завершением работы над изданием его произведений и началом эдиционной работы над эпистолярием (первый из шести томов писем вышел в 2018 г. [2]); во-вторых, благодаря комплексному осмыслению его культуртрегерской дея-тельности в пространстве русско-немецкого трансфера [3]. Однако необходимость обращения к переписке Жуковского с графинями Эглоффштейн была продиктована и насущными задачами. Во-первых, в 1992 г. к 200-летию со дня рождения художницы Юлии фон Эглоффштейн был издан первый каталог ее работ [4], из которого стало ясным, что в ее наследии имеется множество лакун, при этом крупнейшие произведения оказались связанными с Россией и с Эрмитажем. В поисках ответа на запрос европейских коллег о полотнах Юлии и было решено обратиться к письмам, которые ранее не привлекли к себе должного внимания, в том числе и потому, что представляют трудность для исследователя, не владеющего навыками расшифровки готической скорописи, контекстом жизнетворчества Жуковского и историко - культурного развития немецкого мира. Во-вторых, в 2018 г. при подготовке «Собрания немецких сочинений и автопереводов» [5] В.А. Жуковского в архиве Гете и Шиллера обнаружился ранее не известный текст его поэтического послания на немецком языке, адресованного графине Юлии фон Эглоффштейн. Такая находка поставила Жуковского в один ряд с целой плеядой немецких поэтов (И.В. Гете, Л. Тиком, Ф. Мюллером и др.), авторов посвящений Юлии. Это стихотворение русского романтика [5. С. 38-39] заставило нас пересмотреть контакты поэта с известным веймарским семейством:

<An Grafin Julie von Egloffstein>

Willst du lesen diese Worte Und entratseln ihren Sinn? - Lesen mag sie, wer den Schlussel

<Графине Юлии фон Эглоффштейн>

Ты хочешь прочесть эти слова И разгадать их смысл? - Тот прочтет их, кто ключ

Zu den heil'gen Ziffem hat;

Und der Schlussel - Glaube ist es, fromm-ergeb'ner, treuer Glaube, An die ew'ge Liebe - Gott!

К священному шифру имеет;

А ключ этот - Вера, Благочестиво-смиренная, праведная Вера, В вечную Любовь - Бога!

Немецкоязычная рукописная копия стихотворения Жуковского представляет короткое стихотворное послание, заключенное в форму загадки притчево-назидательного толка (Parabel), типичную для европейской духовной поэзии. Ключом к «шифру» («Ziffem»), как называет его автор послания к Ю. Эглоффштейн, выступает вероятнее всего, библейское изречение «Nun aber bleibt Glaube, Hoffnung, Liebe, diese drei; aber die Liebe ist die groBte unter ihnen» (I. Kor. 13. 13) / «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше» (I Кор. 13:13).

Датировка, указанная в рукописной копии, сохранившейся в архиве Гете и Шиллера, представляется несколько неточной, поскольку 14/26 октября 1827 г. Жуковский находился в пути из Дерпта в Петербург. Фамилия Эглоффштейн фигурирует в дневниках и письмах Жуковского к канцлеру Ф. фон Мюллеру с 1826 по 1846 г., более часто Жуковский встречался и переписывался со старшей из сестер, Каролиной, но в его эгодокументах находится несколько свидетельств, исходя из которых можно датировать знакомство и тесное общение с Юлией, ее матерью, сестрой, отчимом и теткой 5-6 сентября (24-25 августа) 1827 г., когда Жуковский посещал ее дом как минимум трижды и познакомился с ее работами: «24 (5), среда: Поутру у графини Эглофштейн: Юлия, тетка, граф майор, графиня с дочерью. <.. .> После обеда опять к Гете. От него к Юлии Эглофштейн. Ее портрет, портрет ее матери; герцогини»; «25 (6), четверг. К Юлии Эглофштейн. Разговор о Ка- подистрия, императрице. Портрет. Рисунки» [6. С. 292].

Стихотворение, обращенное к юной графине Эглоффштейн, по своей поэтической семантике тесно связано с другим немецким посвящением 1847 г., адресованным О. Бобринской и имеющим композицию, напоминающую самый древний вид церковной проповеди - аллегорическую омилию (изъяснительная беседа), которая по законам риторики должна была состоять из вступления, изложения и заключения. 1) Вступление напоминает адресату о триаде христианских добродетелей, последовательность которых в тексте нарушена: Вера, Любовь, Надежда. Тем самым Жуковский, вслед за Дрезеке, вступает в полемику с Библией и Иоанном Златоустом, согласно которым «любовь <...> больше», потому что «вера и надежда прекращаются, когда являются блага, составляющие предмет веры и надежды. <...> Потому они прекращаются, когда те являются; а любовь тогда особенно и возрастает и делается сильнейшей» (Толкования на 1 Кор. 13:13); 2) следующие за этим восьмистишие (ababccdd) и четырёхстишие (eeff), написанные четырёхстопным хореем, реализуют дискурс совместной молитвы автора и адресата о даровании трех благ - веры, божественной любви и надежды, каждому из которых д о- полнительно посвящается отдельное шестистишие, представляющее собой секстину с рифмовкой ababcc; 3) последняя секстина осуществляет синтез всех описываемых благ, собирая их вместе. Характерные для манеры Жуковского аллитерации на S (Seele - Sorgen - Seufzer), L (Leid - Leben - Liebe - lebt), G (Graun - Gott - Glaube - Gram - Gluhen) дополняют эстетически насыщенное по-этическое убранство послания [5. C. 46-47]:

An Olga Grafin Bobrinski, Bad-Ems, den 11/23 Juli 1847

Glaube lass sie himmelan,

Vater, hin zu dir geleiten;

Liebe auf des Lebens Bahn Als ein Engel stets begleiten; Hoffnung zeig' des Himmels Kron' Als der wahren Treue Lohn.

Графине Ольге Бобринской,

Бад-Эмс, 11/23 июля 1847

Вере позволь ее к небесам,

Отче, к Тебе, направить;

Любви - на жизненном пути Как ангелу всегда сопровождать;

Надежде - показать небесный <неувядаемый> венец

Как праведной верности награду.

Поэтическая семантика обоих посланий восходит опосредованно и к хорошо известному Жуковскому сочинению немецкого проповедника И.Г.Б. Дрезеке (Draseke, J.H.B.; 1874-1849) под заглавием «Glaube, Liebe, Hoffnung» («Вера, любовь, надежда»). Книга вышла в 1813 г., снискала популярность в немецком мире и получила широкое распространение в качестве учебного пособия, использовавшегося для домашнего чтения, а также христианского воспитания юношей и девушек. Композиция книги Дрезеке не определяется непосредственно ее заглавием. Три христианские добродетели не являют для него предметного ряда для последовательной рефлексии, как для Жуковского. Проповедник выделяет из этой триады лишь центральную добродетель, посвящая ей 4-ю и 5ю части своего труда: «Ich soll Ihn lieben» («Я должен любить Его»), «Ohne Liebe war' ich tot» («Без любви я был бы мертв»).

Несколько экземпляров этой брошюры, сохранившиеся в наследии Жуковского, являются важнейшим и интереснейшим артефактом, поскольку открывают новые грани его биографии и творчества. Издание 1814 г. - одно из немногих свидетельств живого диалога В.А. Жуковского и М.А. Протасовой. Второй экземпляр издания был подарен поэтом графине С.А. Самойловой, со-провождавшие его строки содержали обоснование собственного учения о воспоминании и философии «фонаря» как постоянного движения к счастью. Третий экземпляр 1817 г. Дрезеке был преподнесен Жуковским 18 декабря 1823 г. вместе с А.А. Воейковой товарищу по «Арзамасу» П.И. Полетике, Дрезеке и на этот раз возник в связи с сокровенным воспоминанием о М.А. Протасовой, ушедшей из жизни в марте 1823 г. [7]. Обращения к Ю. Эглоффштейн и О. Бобринской дают основание считать, что в жизни Жуковского были и те экземпляры брошюры, которые прилагались к стихотворным посланиям на немецком языке. Жизнетворческий потенциал идей Дрезеке, очевидно, приобрел для Жуковского скрытое смысловое измерение. То, что заложенный в заглавии книги триединый комплекс христианских добродетелей раскрывался главным образом в сопряженности с дорогими поэту женщинами (М.А. Протасовой-Мойер, С.А. Самойловой, А.А. Протасовой-Воейковой, О.П. Бобринской и Ю. фон Эглоффштейн), несет в себе идею наставнической роли в отношении юной особы и в то же время мистического чувства единения («милого вместе»), возможного не в земном пространстве.

Другие послания Жуковского к семье Эглоффштейн до нас не дошли. Сохранилась лишь одна записка поэта к их отчиму барону

К.В. Болье-Марконней (1777-1855), придворному герцога Ольденбургского с приглашением на обед [8]. Публикуемые семь писем Юлии и Каролины достаточно полно характеризуют габитус поэта и переводчика Жуковского как покровителя талантов, ходатайствующего перед русской царской фамилией, как ценителя искусства и активного участника многих европейских институций классической культуры XIX в.

Письма Каролины и Юлии фон Эглоффштейн на немецком и французском языках публикуются в хронологическом порядке, в орфографии рукописных оригиналов, как это принято в европейской эдиционной традиции. Переводы выполнены автором статьи. Подробности об упоминаемых в посланиях фактах биографии адресатов, персоналиях, произведениях искусства приводятся в комментариях.

Настоящая статья была бы невозможной без участия глубокоуважаемых коллег в России и Германии. Выражаю глубокую благодарность за помощь в работе с архивными материалами, за поддержку и содействие Ладе Ивановне Вуич, Хольгеру Зигелю, Анне Фукс, Ольге Борисовне Лебедевой и Ирине Анатольевне Вяткиной.

1. Caroline von Egloffstein an <Emilie von Schiller> durch V. Joukoffsky den 5. August <1826>, Bad Ems

Ems. Am 5ten Aug.

So schwer es mir auch wird, in vielfacher Beziehung, die Feder zu ergreifen und der holden Emilie1 mit meinem Nahmen auch die fernste Theilnahme an ihrem unersetzlichen Verlust2 ins Herz zuruck zu ru- fen - so muB ich dennoch mit schwacher Hand einige Worte dem Uberbringer dieser Zeilen, dem ruBischen Dichter, Hofrath von Jo u- koffsky anvertrauen, damit er seinen heiBen Wunsch erfullt und die Familie des unsterblichen Schillers sehen kann.

Der edle Charakter der Nordlander3 ist von alien Seiten anerkannt, u. es macht mir daher eine Freude als Vermittlerin zwischen so treffli- chen Menschen stehen und Bekanntschaft stiften zu konnen.

Gustchen4 ist hier, sehr schwach, sehr leident, meine theure Emilie! Aber sie gruBt mit alter treuer Liebe. Wie tief wir alle, alle mit Euch trauern, brauche ich nicht deutlich zu machen.

Gott starke und segne Dein schones Herz u. erfulle meine besten Wunsche fur Dein Wohlergehen

Caroline Egloffstein

1. Каролина Эглоффштейн <к Эмилии Шиллер> через В.А. Жуковского 5 августа <1826 г.>, Бад Эмс

Эмс. 5 авг<уста>.

Как бы мне ни было тяжело во многих отношениях взяться за перо, чтобы выразить от своего имени моей милой Эмилии1 глубочайшее сожаление по поводу невосполнимой потери2 ее сердца, но я должна дрожащею рукой передать несколько слов в этих строках через русского поэта придворного советника Жуковского, чтобы он исполнил свое горячее желание и увидел семью бессмертного Шиллера.

Благородный характер северян3 известен всем, и мне радостно выступать посредницей в знакомстве таких прелестных людей.

Густхен4 здесь, очень слаба, очень страдает, моя драгоценная Эмилия! Но она шлет тебе привет с верной любовью. Насколько глубоко мы все-все тебе соболезнуем, мне не нужно объяснять подробнее.

Пусть Господь укрепит и благословит твое прекрасное сердце и исполнит мои наилучшие пожелания твоего благоденствия

Каролина Эглоффштейн

Автограф: ОР ИРЛИ. Онегинское собрание. № 28339. Л. 1-1 об.

Настоящее письмо, скорее всего, следует датировать 5 августа 1826 г. В это время Каролина Эглоффштейн находилась на водах в Бад Эмсе как придворная дама великой герцогини Саксен-Веймар-Эйзенахской и великой княжны Марии Павловны (1786-1859).

Послание предназначалось дочери Ф. Шиллера Эмилии, но сохранилось в бумагах В.А. Жуковского, который, очевидно, должен был представиться семье немецкого поэта, передав его по адресу, однако этого не осуществил, отправив-шись из Эмса не в Веймар, но с А.И. Тургеневым в Дрезден.

Основанием для датировки служит выражение соболезнований по поводу кончины матери Эмилии Шарлотты фон Шиллер (урожд. Ленгефельд), которая умерла 9 июля 1826 г. Письмо отправлено спустя почти месяц, когда вести об этом событии могли дойти до Эмса.

1 der holden Emilie / милой Эмилии - дочь Фридриха Шиллера и Шарлотты Шиллер (Charlotte von Schiller, 1766-1826) Эмилия фон Шиллер (Emilie von Schiller, 1804-1872), которая в 1828 г. стала супругой баварского камергера Адальберта фон Глейхен-Русвурма (1803-1887).

2 an ihrem unersetzlichen Verlust / невосполнимой потери - супруга Ф. Шиллера и мать Эмилии скончалась 9 июля 1826 г. в Бонне вследствие операции на глаза.

3 Der edle Charakter der Nordlander / Благородный характер северян - в пере-писке К. Эглоффштейн Жуковский фигурирует как «поэт с севера» благодаря канцлеру Ф. Мюллеру, который по получении от графини строк Жуковского «К портрету Гете» (1824) включил в свое стихотворение, отправленное графине в ответ, такое приветствие русскому поэту: «Dem Nord'schen Sanger auch, der goldne Worte // Zu unsers Meisters theurem Bild fand» [9]. Перевод: А также се-верному певцу, который отыскал золотые слова // К дорогому портрету нашего учителя.

4 Gustchen / Густхен - графиня Августа фон Эглоффштейн (Auguste von und zu Egloffstein, 05.11.1796-01.11.1862), дочь графа Леопольда Эглоффштейна и графини Генриетты Эглоффштейн, младшая из сестер Эглоффштейн, которая с рождения страдала от тяжелой болезни сердца. Августа писала стихи, сборник ее поэзии вышел посмертно под заглавием «Из дневника. Стихотворения гра-фини Августы фон и цу Эглоффштейн» [10] и неоднократно переиздавался.

2. Caroline von Egloffstein an V. Joukoffsky den 16. Januar 1831, Weimar

Weimar, le 16 Janvier, 1831

Me pardonnez-vous, mon bon Monsieur Joucoffsky, d'oser vous importuner, non seulement par une lettre, mais - qui pis est - par une commission, qui pour tout autre que vous serait aussi desagreable qu'incommode. Mais il s'agit de faire du bien, et je sens d'avance que vous ne me refuserez pas!

Il faudrait mettre aux pieds de votre bien aimee Imperatrice1 une humble supplique pour faire parvenir une juste priere a l'Empereur2.

Une Dame dont la fortune consiste en si peu de chose que la perte d'une pension de 66 florins qu'elle tirait des bonnes graces de feu l'Imperatrice mere3 (ayant ete Dame d'honneur aupres la Duchesse de Wurtemberg, Grandmere de l'Empereur4) menace de ruiner completement, d'autant plus, que son petit revenu diminue a la mort de chaque duc de Wurtbg5 (fils de feu La Duchesse, mere de feu l'Imperatrice mere) et qu'elle risque de perdre de quoi exister si la bonte ineffable de l'Empereur ne daigne pas descendre jusqu'a elle pour lui continuer la petite pension que l'Imperatrice Mere lui avait garantie pour la vie - voila la priere que je mets entre vos mains pour la faire parvenir jusqu'au trone. Il parait que tous les essais ont manque, que la mission de Wurtemberg meme n'a pu obtenir une reponse; Md. d'Egloffstein6 est ma parente, et puisque je connais vos sentimens genereux, je compte tellement sur votre ame bienfaisante, que je ne rougis pas meme de vous importuner. Je regarde la chose comme arrangee des qu'elle sera connue, et puisqu'on a continue une pension bien plus considerable a la Comtesse Henkel7 (Grande Maitresse de notre Grande Duchesse, cidevant Grande Maitraisse de feu la Grande Duchesse Helene de Mecklenbourg8) - je suis persuadee qu'on ne voudra pas retirer cette pauvre modique pension.

Je jouis dans ce moment du bonheur d'avoir avec moi ma mere et ma soeur Auguste; la premiere me charge de mille amities pour vous, et surement vous vous rappellez du penchant qu'elle a pour vous. Ma pauvre petite soeur est toujours souffrante, elle supporte avec une douceur angelique son triste sort9 - elle vous salue de tout son coeur. Ma soeur Julie qui est en Italie, comme surement vous l'avez entendu, ne reviendra qu'au printems; elle s'est souvenu bien des fois de votre prophetie a ce sujet, et feu notre bien chere GrandeDuchesse Mere10 m'a rappelle en riant la promesse que vous aviez mis comme signature sous votre portrait11. - Dieu veuille que ce voyage ait pu remettre la sante delabree de cette soeur cherie, et qu'elle nous revienne avec de nouvelles forces ayant laisse ses maux et sa noire hypochondrie derriere elle.

La sante de Goethe s'est parfaitement remise12 et il vit pour le bonheur de sa famille et de ses amis, un miracle apres tout ce qu'il a perdu en si peu de tems, - apres tout les terribles evenements de nos jours. N'en parlons pas - il n'y a que la grace de Dieu qui peut nous tirer des malheurs de la guerre qui nous menacent; - c'est lui qui ouvrira les yeux aux aveugles et fera descendre la misericorde dans les coeurs des Grands!!

Adieu, et mille pardons! Je fais des voeux pour votre bonheur en vous priant de me rappeller au souvenir de notre chere amie Pluscoff13, ainsi que Kitty Tcheffkin14 qui est ici avec son joli petit bambin15. Adieu.

Caroline Egloffstein

Le Chancellier Muller16 vous dit bien des choses amicales

Que fait Reutern17?

2. Каролина Эглоффштейн к В.А. Жуковскому 16 января 1831 г., Веймар

Веймар, 16 января 1831

Простите меня, милостивый государь Жуковский, что осмеливаюсь вам докучать и не только письмом, но - что хуже всего - поручением, которое ко всему прочему может показаться Вам как неприятным, так и неудобным. Но речь идет о благом деле, и я заранее чувствую, что Вы мне не откажете!

Нужно донести к ногам Вашей горячо любимой императрицы1 смиренное прошение доставить одну лишь просьбу императору2. Одна дама, чьё состояние так невелико, что потеря содержания в 66 флоринов, которые она получала по милости покойной императрицы-матери3 (когда была фрейлиной герцогини Вюртембергской, бабушки императора4), ставит ее под угрозу полного разо-рения, тем более что ее малый доход сокращается после смерти каждого из герцогов Вюртембергских5 (сына покойной герцогини, матери покойной Императрицы-матери) и что она рискует потерять средства к существованию, если несказанная доброта императора не снизойдет на неё, чтобы сохранить ей небольшое содержание, которое императрица-мать обещала выплачивать ей пожизненно, - вот просьба, которую в Вашей власти доставить к трону императора. Кажется, все попытки доныне были тщетными, и на обращение к самому Вюртембергу не последовало ответа; г-жа Эглоффштейн6 - моя родственница, и поскольку я знаю благородство Ваших чувств, я так рассчитываю на Вашу благодетельную душу, что даже не считаю постыдным беспокоить Вас. Я считаю, что дело уладится, как только о нем станет известно, еще и потому, что недавно графине Хенкель7 (фрейлине нашей великой герцогини, ранее фрейлине покойной великой герцогини Елены Мекленбургской8), продлили содержание, по сумме еще более значительное, - я убеждена, что [у нее] не захотят отнять это несчастное скудное содержание.

Я наслаждаюсь в этот момент счастьем в компании матушки и моей сестры Августы, первая шлет вам тысячу дружественных приветов, и, конечно же, вы помните о ее привязанности к Вам. Моя бедная сестра все так же нездорова, она с ангельской кротостью переносит свою печальную участь9, она Вас приветствует от всего своего сердца. Моя сестра Юлия, которая сейчас в Италии, как наверняка вы уже слышали, приедет только лишь весной; она, конечно, вспоминала много раз Ваше пророчество по этому поводу, и наша горячо любимая великая герцогиня-мать10 напомнила мне, смеясь, обещание, которое Вы поставили в качестве подписи под Вашим портретом11. - Богу угодно, чтобы это путешествие смогло поправить расшатанное здоровье дорогой сестры и чтобы она присоединилась к нам с новыми силами, оставив свои горести и мрачную ипохондрию позади.

Здоровье Гете чудесным образом наладилось12, и он живет для счастья своей семьи и друзей, что чудо после всего, что он потерял за такое короткое время, после всех ужасных событий наших дней. Не будем об этом - есть только милость Божья, что спасает нас от бедствий войны, которые нам грозят, - пусть Бог откроет глаза слепцам и ниспошлет милосердие в величие сердца!!

Прощайте и примите тысячу извинений!

Желаю от всей души самого доброго Вашему счастью и прошу Вас напомнить обо мне нашей дорогой подруге Плусковой13, а также Китти Чевкиной14, которая здесь со своим милым мальчуганом15. Прощайте.

Каролина Эглоффштейн

Канцлер Мюллер16 шлет Вам дружественный привет.

Чем занят Рейтерн?17

Автограф: ОР ИРЛИ. Онегинское собрание. № 28339. Л. 6-7.

Настоящее послание представляет собой первое письмо Каролины Жуковскому, деловой характер письма-ходатайства подчеркивается выбором французского языка, принятого в качестве официального для обсуждения официальных вопросов при всех европейских дворах. Обращение Каролины открывает исто-рию тесного взаимодействия трех поколений российско-германских придворных институций и монарших домов: русских великих княжон Марии Павловны и Елены Павловны, а также их фрейлин-немок между собой.

1 votre bien aimee Imperatrice / Вашей горячо любимой императрицы - Алек-сандра Федоровна (урожд. принцесса Шарлотта Прусская, 1798-1860), супруга Николая I, мать Александра II, императрица российская в 1825--1855 гг.

2 une juste priere a l'Empereur / просьбу императору - Николаю I.

3 de feu l'Imperatrice mere / по милости покойной императрицы-матери - Ма-рии Федоровны (1759-1828), матери Николая I.

4 la Duchesse de Wurtemberg, Grandmere de l'Empereur / королевы Вюртемб-ергской, бабушки императора - речь идет о матери императрицы Марии Федо-ровны, в девичестве принцессы Софии Доротеи Вюртембергской. Как известно, династии Вюртембергов и Романовых неразрывно связаны друг с другом: в пе-риод с 1776 по 1874 г. между семьями были заключены пять браков в четырех поколениях. Две вюртембергские принцессы (Мария Федоровна и Елена Пав-ловна) вошли в историю России, и три русские великие княжны - две из них ставшие королевами (Екатерина Павловна, дочь Павла I, и Ольга Николаевна, дочь Николая I), а одна герцогиней Вюртемберга - снискали уважение в Вюр-темберге.

5 a la mort de chaque duc de Wurtbg / после смерти каждого из королей Вюр-тембергских - с 1816 до 1864 г. во главе королевства Вюртембергского стоял Вильгельм I (1781-1864); после революции во Франции в начале 1831 г. в Вюр-темберге происходили активные реформы, обусловленные подъемом либераль-ных сил, который поддерживался и королем, опосредованно этот историко-политический контекст мог обусловить необходимость ходатайства графини пе-ред российским двором.

6 Md. D'Egloffstein est ma parente / г-жа Эглоффштейн - моя родственница - речь идет об известной и влиятельной персоне Каролине фон Эглоффштейн, урожденной Ауфсэсс (Carolina Augusta Sophie Wilhelmina von und zu Egloffstein, Freiin von und zu AufseB, 1767-1828), тете сестер Юлии и Каролины, которая за-нимала одну из высочайших должностей при дворе великого княжества Веймар- Эйзенах во время правления великой герцогини Анны-Амалии и была супругой главного маршала. Сестры Каролина и Юлия вошли в придворные круги и выс-ший свет Веймара во многом благодаря ее содействию: Каролина была при-дворной дамой Марии Павловны в 1815-1831 гг., Юлия выступала фрейлиной великой герцогини Луизы Саксен-Веймар-Эйзенахской в 1824-1830 гг. В данном случае ее имя упомянуто как имя авторитетной и известной российскому двору персоны.

7 la Comtesse Henkel / графине Хенкель - речь идет об Оттилии Хенкель фон Доннерсмарк, урожд Лепель (Ottilie Henckel von Donnersmarck, geb. von Lepel, 1756-1843), которая с 1799 г. была главной придворной дамой Елены Павловны, великой герцогини Мекленбург-Шверинской и великой княжны российской, а после ее смерти в 1804 г. перешла на ту же высокую должность при дворе ее сестры Марии Павловны, великой герцогини Саксен-Веймар-Эзенахской. Дочь графини Хенкель Генриетта фон Погвич (Henriette von Pogwisch, 1776-1851) также служила фрейлиной при веймарском дворе Марии Павловны и была близкой подругой тети Юлии и Каролины (см. о ней предыдущее примечание). Сестер Эглоффштейн, в свою очередь, связывала тесная дружба с ее дочерьми Ульрикой и Оттилией фон Погвич (будущей супругой сына И.В. Гете Августа), и вместе они образовали в Веймаре известный литературный и музыкальный кружок «Содружество муз» („Musenverein“).

8 la Grande Duchesse Helene de Mecklenbourg / великой герцогини Елены Мекленбургской - великая герцогиня Мекленбургская и великая княжна рос-сийская Елена Павловна (1774-1803), старшая сестра великой герцогини Вей-марской и великой княжны российской Марии Павловны. Скончалась при вто-рых родах, была глубоко почитаема и любима подданными, как и сестра.

9 son triste sort / свою печальную участь - из-за врожденного порока сердца Августа Эглоффштейн испытывала трудности со здоровьем на протяжении всей жизни и была ограничена в передвижении.

10 notre bien chere Grande Duchesse Mere / наша великая герцогиня-мать - Мария Павловна была великой герцогиней княжества Саксен-Веймар- Эйзенахского с 1828 г.

11 la promesse que vous aviez mis comme signature sous votre portrait / Вы по-ставили в качестве подписи под Вашим портретом - речь идет, очевидно, об од-ном из портретов В.А. Жуковского, созданных ранее даты написания данного письма, то есть до января 1831 г. Поэт мог передать его великой герцогине Ма-рии Павловне в присутствии ее фрейлины Каролины фон Эглоффштейн в Сант- Петербурге во время их совместного визита в 1824 г. В письмах к Гете и канц-леру Мюллеру из Санкт-Петербурга графиня Каролина трижды упоминает имя Жуковского: главным образом в связи со строками краткого послания, передан-ного им немецкому поэту вместе с медальоном с изображением по его портрету, созданному в 1819 г. Д. Доу [1. С. 243-257]. Можно предположить, что история с портретами не ограничилась только им.

12 La sante de Goethe s'est parfaitement remise / Здоровье Гете чудесным обра-зом наладилось - чуть больше года спустя И.В. Гете умер от осложнений после затяжной болезни, незадолго до этого он пережил смерть своего сына.

13 Pluscoff / Плюсковой - скорее всего, Наталья Яковлевна Плюскова (ок. 1780-1845), фрейлина императрицы Елизаветы Алексеевны, близкая к литера-турным кругам; к ней обращено известное стихотворение А.С. Пушкина «К Н.Я. Плюсковой» (1818).

14 Kitty Tcheffkin / Китти Чевкиной - графиня Екатерина Фоминична Тома- тис (1799-1879), фрейлина двора, дочь подполковника и георгиевского кавалера Т.И. Томатиса (1753-1823), супруга генерала К.В. Чевкина (1803-1875).

15 avec son joli petit bambin / со своим милым мальчуганом - Николай Кон-стантинович Чевкин (1830-1869), единственный сын Чевкиных.

16 Le Chancellier Muller / Канцлер Мюллер - Фридрих фон Мюллер (Friedrich von Muller, 1779-1849), канцлер Саксен-Веймар-Эйзенахского Великого герцогства.

17 Que fait Reutern? / Чем занят Рейтерн? - художник, друг и будущий тесть В.А. Жуковского Герхардт фон Рейтерн (Gerhardt Wilhelm von Reutern, 1794-1865).

3. Caroline von Egloffstein an V. Joukoffsky den 6. Februar 1838, Hildesheim

Hildesheim, am 6ten Febr. 1838

Werden Sie nicht ungehalten; wenn ein langst vergessener Name so plotzlich wieder vor Ihre Augen tritt und mit dreistem Vertrauen auf Ihre fruhere Gute und Freundlichkeit, beide Eigenschaften fur den Uberbringer dieser Zeilen in Anspruch zu nehmen wagt?

Der Historien u. Portratmaler Grashof1 und Mitglied der beruhmten Dusseldorfer Malerakademie von woher er direkt auf seiner Reise nach Russland begriffen sehr wohl im Stande ist Ihnen von Ihrem lie- ben Freund Reutern2 sowie auch von meiner Schwester Julie3 die bes- ten Nachrichten zu bringen - wurde Ihrer Patronage und Teilnahme an der Kunst nur Freude geben und daher Ihrer Rucksicht nicht unwurdig sein. Menschenfreundlich und kunstliebend wie ich Sie stets gekannt, werden Sie sich diesem doppelten Antrag nicht entziehen und mir hof- fentlich auch verzeihen dass ich, fur einen Moment die lange Zeit der Trennung vergessend, Ihr Andenken sowie Ihre vortrefflichen Eigen- schaften anzusprechen versuche und ohne Zaudern und Umschweife zu benutzen wage. Obgleich ich Herrn Grashof nicht personlich ken- ne, so haben doch seine trefflichen Leistungen mir ihn hinlanglich b e- kannt gemacht und Sie werden es nicht undankbar finden wenn sie seiner sich anzunehmen, nicht verschmahen wollen!

Verschmahen Sie auch nicht, werther Freund, einen recht herzli- chen Grub meiner geliebten Mutter zu empfangen, die mit voller Gei s- tesfrische und Innigkeit sich erhalten und mit gleicher Lebendigkeit Ihr Andenken bewahrt hat. Meine arme kranke Schwester lebt und lei- det fort - Julie schreitet auf der steilen Bahn der Kunst kraftig vor- warts - ich selbst habe mich aus dem Strom der Welt in die kleinste Ecke, aber an die Seite der besten Mutter4 zuruckgezogen, und sehe das Leben wie ein Schauspiel an mir voruberziehen; - jedoch stets treu und warm jeder Theilnahme offen; und daher jezt doppelt von dem traurigen Brandungluck des schonen Winterpalais5 betroffen und voll banger Sorge um alte Freunde die dadurch gelitten, - um Sie, die gute Pluscoff6, Cochetoff7, Zagreski8 et, und sehr erwartungsvoll von jedem einzeln zu horen. Vielleicht begegnet Ihnen mein Bruder9 noch im Lauf des Winters, und dann lassen Sie mir sagen ob Sie nicht gezurnt, sondern sich gut und nachsichtig erhalten haben.

Von Weimar bin ich fast getrennt, seit einem Jahr von dort entfernt weiss ich Ihnen nur von Freund Mullers10 Wohlergehen zu sagen, der stets getreulich und fleibig schreibt. Gruben Sie Willamov11 von mir, und alle die meiner gedenken mogen, - die Zahl wird sehr klein sein.

Vale faveque12 Caroline Egloffstein

3. Каролина Эглоффштейн к В.А. Жуковскому 6 февраля 1838 г., Гильдесгейм

Гильдесгейм, 6 февраля 1838

Вы ведь не станете сердиться, если одно давно позабытое имя так неожиданно вновь возникнет перед Вашим взором и к тому же с дерзновенной надеждой на свойственную Вам доброту и дружеское расположение, которые требуются подателю этих строк?

Художник в жанре исторической и портретной живописи Грасгоф1 и член знаменитой Дюсселдорфской художественной академии, откуда он направляется в свое путешествие в Россию, сможет сообщить Вам самые лучшие новости о Вашем милом

друге Рейтерне2 и о моей сестре Юлии3 - пусть Ваше участие и покровительство искусству приносят только радость и пусть он будет достойным Вашего внимания. Будучи дружелюбным по отношению к людям и любящим искусство, каким я всегда Вас знала, Вы не откажетесь от этого двойного предложения и, я надеюсь, простите и мне, забыв на мгновение о нашей долгой разлуке, что решаюсь обратиться к Вашей памяти о себе и Вашим прекраснейшим качествам, и отваживаюсь на это, не мешкая и не ходя вокруг да около. Хотя я не знаю господина Грасгофа лично, его превосходные успехи довольно познакомили меня с ним, и Вы не сочтете за неблагодарность принять их и на свой счет, не пренебрегая ими!

Не откажитесь также, мой дорогой друг, принять глубоко сердечный привет от моей любимой матери4, которая сохранила бодрость духа и проникновенность и по-прежнему живую память о Вас. Моя бедная больная сестра все так же живет и страдает - Юлия уверенно шагает вперед по обрывистому пути искусства - сама я удалилась от мирского потока в тесный уголок, но под крыло к лучшей матери, и вижу жизнь как пьесу, разыгрываемую без моего участия; и все же я всегда верна и открыта с радостью любому в ней участию; и оттого сейчас вдвойне огорчена трагическим несчастьем в связи с пожаром в Зимнем дворце5 и полна беспокойства о старых друзьях, которые от него пострадали, о Вас, о доброй Плюсковой6, Кочетовом7, Загорском8 и других, и очень жду новостей ото всех. Вероятно, Вы еще встретитесь с моим братом9 на протяжении зимы, и тогда сообщите мне о том, что Вы не сердитесь, но относитесь к нам с добром и снисходительностью.

От Веймара я почти полностью отделена, находясь в течение года вдали от него, я могу рассказать Вам только о том, что хорошо поживает наш друг Мюллер10, который всегда преданно и прилежно мне пишет. Приветствуйте от меня Вилламова11 и всех, кто помнит обо мне, круг их будет очень скромным.

Vale faveque 12. Каролина Эглоффштейн

Автограф: ОР ИРЛИ. Онегинское собрание. № 28339. Л. 5.

1 Der Historien u. Portratmaler Grashof / Художник в жанре исторической и портретной живописи Грасгоф - Отто Эрнст Фридрих Грасгоф (1812-1876), представитель дюссельдорфской школы живописи; в 1838 г. отправился в путе-шествие по России, где пробыл до 1845 г.

2 von Ihrem lieben Freund Reutern / о Вашем милом друге Рейтерне - см. при- меч. 17 к письму 2.

3 von meiner Schwester Julie / о моей сестре Юлии - здесь и далее речь идет о младшей сестре графини, художнице Юлии фон Эглоффштейн (1792-1869).

4 der besten Mutter / моей любимой матери - здесь и далее речь идет о матери графини Генриетте фон Эглоффштейн (Egloffstein, Henriette Grafin von, 1773-1864).

5 von dem traurigen Brandungluck des schonen Winterpalais / в связи с пожаром в Зимнем дворце - речь идет о пожаре 17 (29) декабря 1837 г., в котором по-страдали и были утрачены многие ценные произведения искусства, книги и до-кументы.

6 Pluscoff / Плюсковой - см. примеч. 13 к письму 2.

7 Cоchetoff / Кочетовом - вероятнее всего, Кочетов, Иоаким Семенович (1789-1854), протоиерей, профессор Санкт-Петербургской духовной академии, академик Императорской академии наук, с которым графиня могла познако-миться во время своего пребывания в России 1820-е гг.

8 Zagorski / Загорском - скорее всего, имеется в виду Петр Андреевич Загор-ский (1764-1846), заслуженный профессор, академик, выдающийся анатом и физиолог, с которым графиня могла познакомиться во время своего пребывания в России в 1824 г. качестве фрейлины великой герцогини Саксен-Веймар- Эйзенахской и великой княжны Российской Марии Павловны.

9 begegnet Ihnen mein Bruder / еще встретитесь с моим братом - у сестер Эглоффштейн был старший брат Карл (Carl IX. August Graf von und zu Egloffstein, 1795-1887), который не был связан с литературой и искусством и служил на государственных должностях.

10 von Freund Mullers / наш друг Мюллер - см. примеч. 16 к письму 2.

11 Willamov / Приветствуйте от меня Вилламова - Григорий Иванович Вил- ламов (1773-1842), действительный тайный советник, член Государственного Совета.

12 Vale faveque - Будь здоров и благосклонен ко мне (лат.).

4. Julie von Egloffstein an V. Joukoffsky den 25. Mai 1840, Rom

Rom, den 25ten Mai 1840

Wie soil ich Ihnen meinen Dank und meine Ruhrung uber die neu- en Beweise Ihrer Theilnahme und Gute aussprechen, welche Sie durch Ihren Brief an meine Mutter fur mich an den Tag gelegt haben?!

Ich fuhle mich aufs tiefste davon ergriffen, da ich mir leider b e- wubt bin noch nichts gethan zu haben, was mich dieses besonderen In- teresses wurdig machte; wie aber Gott seine Sonne uber Gerechte und Ungerechte leuchten lasst1, so verbreiten auch Sie Freude und Wohlthaten um sich her ohne erst angstlich abzuwagen an jeden, u. verlangen auch weiter keinen andren Lohn als den ihres eigenen Be- wubtseins.

Fugen Sie nun zu aller mir bisher so gutig erwiesenen Freundschaft weiter auberdem meinen tiefgefuhlten unterthanigen Dank zu den Fu- ben Ihres allergnadigsten Herrn S. K. H. dem Grobfursten niederzul e- gen, fur das Geschenk, welches er mir fur mein geringes Werk2 erthei- lte (da ich nicht wage Hochstdenselben mit einem Danksagung s- schreiben zu belastigen).

Ich fuhlte bei dem Empfang derselben mit tiefer Beschamung wie wenig ich dafur geleistet und wie sehr ich der grobmuthigen Nachsicht von S. K. Hoheit bedarf bei einem Werk welches als der erste Versuch ein Historisches u. ohne die nothwendigen Vorbereitungen nicht anders als hochst unvollkommen u. mangelhaft ausfallen konnte.

Ihre Verordnungen hinsichtlich dieses Bildes werde ich auf das gewissenhafteste und schleunigste besorgen, da es aber der Eile wegen nicht mit der Fracht (welche mehr denn acht Wochen dauern wurde), sondern mit der Diligence gehen muss, sehe ich mich leider genothigt, um die allzu groben Unkosten des Transports zu vermeiden; es ohne Rahmen zu senden. Da nun aber, wie Sie wissen, kein Bild ohne eine solche Umkleidung gesehen werden darf, wage ich es Sie zu bitten fur mein armes Kind ein anstandiges Kleid gutigst besorgen zu wollen damit es bei seiner Ankunft sich nicht zu schamen brauche vor seinem aller Durchlauchtigsten Herrn zu erscheinen. Ich erlaube mir (in der

Hoffnung dass Sie diese kunstlerische Grille gutigst verzeihen und mit Ihrer gewohnten Milde sogar thatigst unterstutzen werden) das MaB des Bildes, sowie auch die Breite des Gold-Rahmens bey, damit Sie die Moglichkeit haben mogen einen passenden Rahmen dazu vorla u- fig zu bestellen, in den es bei seiner Ankunft sogleich eingefugt we r- den konne und namentlich Sorge tragen, dass es in einem guten Licht d. h. bey einem Fenster nur gesehen werde.

Moge Gott seinen Segen geben dass die schonen Hoffnungen wel- che Sie mein unvergleichlicher Freund! In Beziehung auf das Bild fur mich und meine kunstlerische Laufbahn angedeutet haben - in Erful- lung gehen und durch Ihr machtiges Furwort mir neue Auftrage ert- heilt werden - oder was noch begluckender ware meine Zukunft ge- deckt und mein Kunststreben dadurch gefordert und erleichtert werden mochte? - Fur diesen Augenblick verlasse ich zwar Italien - die Religion und kindliche Liebe, die beiden wichtigsten Webfaden im menschlichen Herzen, das groBe Opfer von mir heischend - und mir gebieten mich und meine Kunst auf einige Zeit zu vergessen, und der geliebten Mutter erheiternd und trostend zur Seite zu stehen, wahrend meine alteste Schwester ihrer Gesundheit wegen den Suden aufsuchen muss; allein der heiBe Wunsch das Vaterheim wieder zu besuchen, wird mich nicht verlassen und alle meine Krafte aufrusten und mir die nothwendigen Mittel zu einem neuen Ausflug dahin zu verschaffen. Zu diesem Zwecke habe ich mehrere meiner hier entworfenen Com- positionen (davon es mehr denn 20 sind) soweit gefordert und vorb e- reitet, dass ich dieselben auch in der Gegenwart zu vollenden vermo g- te, im Fall irgend eine Bestellung hoheren Orts mir zu Theil werden sollte; und dass diese Bilder besser ausfallen werden als die Hagar, da- fur stehe ich, da ich seitdem einen Riesenschritt in der Kunst gethan u. teuer das Lehrgeld bezahlte, welches jeder Anfanger zahlen muB.

Damit Sie aber einen fluchtigen Uberblick meines FleiBes und eif- rigen Strebens erhalten mogen, erlaube ich mir Ihnen ein Register meiner hier theils vollendeten theils begonnenen Arbeiten beyzufu- gen3. Ich hatte eigentlich die Absicht Ihnen mehrere derselben in leichten Umrissen beyzulegen mit der Bitte gelegentlich davon Ge- brauch zu machen, allein wo die Zeit zu solchen Neben-Arbeiten her- nehmen in einem Augenblick, wo ich jede Minute meines hiesigen Aufenthalts mit Gold aufwiegen mochte um die Vortheile welche Rom mir bietet nach besten Kraften noch zu benutzen, bevor die Zeit der Durre eintritt in der ich leider abermals wie fruher, alles nur aus mir selbst schopfen muB u. weder durch die alten

Meisterstucke noch durch die Schonheit der Natur Belehrung mir verschaffen kann - eine Zeit, vor der mir billig grauen musste, wenn nicht die zartlichste Mutterliebe, welche mich darin erwartet, ein schones Gleichgewicht herstelle zwischen dem was ich hier an geisti- gen Genussen aufgebe und dort an Liebe und Theilnahme und Befri e- digung des Herzens vorfinde.

Dass ich das Andenken welches ich Ihnen mein verehrtester Freund und Beschutzer! fur Ihr Album bestimmte, nicht durch diese Gelegenheit zusenden kann - tut mir weh -; da ich es aber gerne mit einiger Sorgfalt vollenden mochte, muss ich es leider fur die Gegen- wart versparen, wo es mein erstes und liebstes Geschaft sein soll, da ich das lebhafteste Bedurfnis empfinde, Ihnen, in Ermangelung etwas Besseren wenigstens einen kleinen Beweis meiner unbegrenzten Dankbarkeit zu geben.

Hinsichtlich des Bilds der Hagar habe ich keinen andern Wunsch als dass es bei seiner Reise nach dem Norden Hildesheim beruhren mochte4, um den Meinigen die Moglichkeit zu verschaffen, es auf se i- nem Durchfluge zu sehen - da der Musterstecher in Dresden in diesem Augenblick verhindert ist es in Arbeit zu nehmen. Und empfangen Sie mein zweites Lebewohl aus dem lieben alten Rom! Gebe Gott, dass wir uns noch einmal darin wiederfinden mogen! Bis in den Tod Ihre dankbar ergebene

<Julie von Egloffstein>

4. Юлия Эглоффштейн к В.А. Жуковскому 25 мая 1840 г., Рим

Как мне выразить Вам свои теплые чувства и благодарность за новые доказательства Вашего участия и доброты, которую Вы еще раз подтвердили в предназначающемся мне письме, отправленном моей матери?!

Я чувствую себя чрезвычайно неловко, так как понимаю, что не осуществила еще ничего такого, чем могла бы оправдать подобный интерес; но так же, как Бог повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми1, так и Вы распространяете вокруг себя радость и добродетельные поступки, никого не отвергая, и не требуете впредь никакой расплаты, кроме как той, что будет определена в собственном осознании.

Прибавьте теперь к моим искренним дружеским чувствам глубочайшую признательность, чтобы принести их к ногам Вашего почтеннейшего великого князя, за подарок, который он определил мне за мое скромнее произведение2 (поскольку сама я не решаюсь обременять его высочество письмом с благодарностями).

Я почувствовала во время его визита, насколько скромны мои успехи и насколько многим я обязана добрейшему вниманию его высочества, оказанному произведению, которое, будучи моим первым опытом в роде исторической живописи, появилось без достаточных к тому приготовлений, как нечто несовершенное и не лишенное недостатков.

Ваши пожелания относительно этой картины я исполню самым добросовестным образом и как можно скорее, но поскольку из-за спешки она будет отправлена не специальным отправлением (которое могло бы быть доставлено не ранее чем через восемь недель), но дилижансом, то я, к сожалению, вынуждена во избежа-ние слишком серьезных повреждений при транспортировке отправить ее без рамы. Однако поскольку ни одна картина не может быть представлена без подобного облачения, как Вам хорошо известно, я отважусь просить Вас позаботиться о достойных одеждах для моего бедного дитя, чтобы по прибытии оно не постыдилось показаться его светлости. Я позволю себе (в надежде на то, что Вы сердечно простите мне это и со свойственной Вам добротой поддержите меня) указать величину картины, а также золоченой рамы, чтобы Вы могли заранее заказать подходящее обрамление, в которое она по прибытии сразу могла бы облачиться. А также взять на себя заботу о том, чтобы картину увидели только при хорошем освещении, то есть недалеко от окна.

...