Наблюдения над текстом Олонецкого сборника заговоров

Размещено на http://www.allbest.ru/

Наблюдения над текстом Олонецкого сборника заговоров

А.С. Алексеева

ИСл РАН, Москва, Россия А. А. Гиппиус

НИУ ВШЭ, Москва, Россия

В статье рассматривается одно из крупнейших собраний рукописных заговоров первой половины XVII в. -- Олонецкий сборник (БАН. 21.9.10), изданный в 2010 г. Авторы предлагают несколько комментариев и альтернативных интерпретаций рукописного текста, основываясь на палеографическом, текстологическом и лингвистическом исследовании сборника.

Ключевые слова: Олонецкий сборник, рукописные заговоры, древнерусский язык, славянская палеография, текстология

SOME OBSERVATIONS ON TEXT OF OLONETSKII SBORNIK

Alina S. Alekseeva

Institute of Slavic Studies of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia

Aleksey A. Gippius

National Research University Higher School of Economics, Moscow, Russia

The article deals with one of the biggest collection of handwritten charmes of the first half of the 17th century -- Olonetskii sbornik (Library of the Russian Academy of Sciences, 21.9.10) published in 2010. The authors propose some commentaries and alternative readings of handwritten text based on paleographic, codicological, critical, and linguistic analysis of the manuscript.

Keywords: Olonetskii sbornik, handwritten charms, Old Russian language, Russian folklore, Slavic paleography, textual criticism

Олонецкий сборник заговоров XVII в. (далее -- Ос), уникальный источник по истории русского языка и народной словесности, выдержал несколько изданий, начиная с 70-х годов XIX в.1 Последнее и самое полное издание ОС, выполненное под редакцией А. л. топоркова (РЗРИ. с. 37--310), несмотря на многочисленные достоинства (детальные комментарии и справочный аппарат, разработки в области текстологии и истории рукописи), содержит ряд неточностей в воспроизведении источника.

Проведя изучение текста по рукописи de visu (БАН. 21.9.10), мы хотели бы предложить ряд альтернативных интерпретаций текста и комментариев, основываясь на палеографическом, текстологическом и лингвистическом исследовании сборника2. Также в работе рассматривается вопрос о наличии письменного источника или источников Ос, поднятый в работе [Алексеева, 2019а]. текст олонецкий сборник заговор

Передача текста в упрощенной орфографии, избранная редактором книги, сохраняется, однако в отдельных случаях мы обращаемся к рукописи, указывая номер листа в скобках.

с. 91. № 1б. «в первый день молода месяца, как утрення зоря заиметца, и, став против зори, да изговорити...». Указание на время произнесения, читающееся в рукописи как: в пе(р)\вьі(і) дны молода мца3 (Л. 2) -- может иметь два толкования. во-первых, `в первый день' -- с ошибочным употреблением формы мн. ч. вместо ед. ч., что представлено в издании. во-вторых, как грамматически верное сочетание `в первые дни' -- с отражением двух фонетических процессов: перехода 4 > и и отвердения н (ср.: во \ вся проме(ж)ная дны (Л. 17 об.)). Последнее решение кажется предпочтительным, не заставляя предполагать ошибку.

с. 91--92. № 34. «А коли бывают ветры великии и тучи, и гром, и облаки урывают да падет на землю, ино облаком имат(и) о том же, в великой чистоты быт(и) с утра, став пред образом, взят(ь) кр(е)ст или образ з...тян (в примеч.: “Несколько букв не читаются из-за грязного пятна; м. б., золотян? зо стян (со стен)?”. -- А. А., А. Г.) говор(и)». Предложение конъектуры лишено необходимости, поскольку в рукописи надежно читается: взя(т) кр(с)тъ и(лі) обра(з) за га(і)\тя(н) (Л. 3) , то есть за гайтан `шнурок'5. Варианты гайтян и гойтян фиксируются в псковских, вологодских и олонецких говорах.

Комментария требует и структура записи. А. Л. Топорков отмечает, что текст состоит из двух частей: «в первой предлагается средство увидеть всю свою жизнь от начала и до конца, во второй -- средство определить источник болезни. Действия сопровождаются произнесением двух формул: 1) как облако парит над землей, так пусть из облака появится житие имярека; 2) пусть Христос и Богородица скажут, от чего болезнь» (рзри. с. 154). Представляется, что природа двухчастной структуры этой записи имеет текстологическое объяснение.

Учитывая тот факт, что формульный состав и набор действий каждого фрагмента достаточно сильно различаются, рискнем предположить, что запись № 3 -- в том виде, в каком она дошла в ос, -- не является генетически единым текстом. и здесь привлекает внимание ошибка в глагольном управлении: «А коли бывают ветры великии и тучи, и гром, и облаки урывают да падет на землю, ино облаком имат(и) о том же, в великой чистоты быт(и) с утра, став пред образом, взят(ь) кр(е)ст или образ... (курсив наш. -- А. А., А. Г.)» (рзри. с. 92), -- которая устраняется при разделении № 3 на два самостоятельных заговора и выделении одного фрагмента в качестве заглавия второго текста. Первая запись (гадание о будущем или прошлом), таким образом, заканчивается на словах: «ино облаком имат(и)». Употребление немотивированной формы т. п. ед. ч., по-видимому, следствие ошибки писца, спутавшего выносные буквы м и т: облако(т) -- это в. п. ед. ч. облакъ с постпозитивной изменяемой частицей -то (-отъ), известной севернорусским говорам [Касаткина, с. 18]. Подчеркнем, что облако в этой фразе имеет значение `студенистый гриб' и является ярким новгородизмом7, который подтверждает, что писец владел одним из новгородских говоров или говоров северо-восточной новгородской периферии, как установлено в работе Алексеева, 2019б]. имеется в виду, что ветры обрывают облака во время сильных гроз, и в это время необходимо собирать означенные грибы -- нельзя не отметить игру смыслов, которая выстраивается в этом тексте и явно носит преднамеренный характер.

Ниже располагается второй текст (определение причины болезни), открывающийся заглавием о том же, после которого находится инструкция: «в великой чистоты быт(и) с утра, став пред образом, взят(ь) кр(е)ст или образ...» (рзри. с. 92). вероятно, писец воспринимал эти записи как один текст, так как заглавия обычно выделяются графически (впрочем, бывают исключения -- см., например, в № 13).

с. 92. № 4. «Прикос кривой сабли». основываясь на значении лексемы прикосъ `несчастный случай, неожиданность', издатель трактует это сочетание как «рану, вызванную неожиданным ударом сабли» (рзри. с. 159). Представляется, однако, что речь идет об исконном значении древнерусской лексемы прикосъ `прикосновение'8, поскольку трудно представить ситуацию, в которой удар сабли мог бы быть ожидаемым.

с. 93. № 5. «взят(ь) земли з голов(ы) в плат, да копай земл(ю) глубоко, *и там (примеч.: «Возможно чтение: к н(о)гам (так в публикации в. и. срезневского)». -- А. А., А. Г.) полож(и) яйцо, говор(и)...». в данном фрагменте, скорее всего, употребляется лексема подкопати, поскольку первая буква определяется как п (над двумя ножками имеется перекладина), за которой следует о, а между ними и концом слова -па(і) было несколько букв: взя(т) земли з голо(в) в пла(т), да по[дко]\па(і) землю глубоко и та(м) поло(ж) яицо (л. 5). Дополнительное чтение, на наш взгляд, неоправданно, поскольку первая графема имеет косую перекладину (ср.: из голо(в) строкой выше), а написание т такого типа поддерживается примером гостиньцы (л. 5).

с. 93. № 6. «седит человек, станет, то место тепло, и ты возми щепку с места зубом или ножем...». Учитывая прагматику записи, вероятнее, что в тексте употреблено составное сказуемое станет тепло.

с. 97. № 11. в комментарии к заговору справедливо отмечена близость глагола уркнутися и слова урок `порча, сглаз', диал. урочиться `болеть, терпеть несчастье от дурного глаза' (рзри. с. 172), однако привлечение параллелей со звукоподражательными лексемами уркать `урчать, ворковать', `издавать характерные для белки звуки', `ворчать, браниться', `есть, чавкать' и проч. излишне с точки зрения этимологии (см. подробнее в работе м. Фасмера9) и смысла, так как в записи имеется в виду исключительно сглаз.

с. 98. № 16. в словаре диалектных и устаревших слов лексема приточь получает толкование `заговор, призванный защитить от порчи приточными словами (?)' (рзри. с. 284). вероятнее всего, в этом контексте имеется в виду значение `болезнь, сглаз' (ср.: др.-рус. притъча `несчастный случай', диал. притка, приток `порча, болезнь' и `внезапная болезнь, вызванная колдовством, сглазом'10), чему не противоречит положение слова в тексте. так, некоторые заглавия вполне могут обозначать не предназначение, а наименование болезни, от которой защищает заговор; ср. в № 9: «Ураз. господи Боже, благослови, отче...» (рзрН. с. 96). Далее, в строке: «...велит Христос стару мужу заговаривати всякие слова приточные» -- глагол велп>ти употреблен в прошедшем времени: веле(л) Х(с)с стару мужу заговари\ва(ті) всякие слова прито(ч)ные... (Л. 8 об.) -- так же, как в том же заговоре ниже.

С. 100. № 2111. А. Л. Топорков обращает внимание на нехарактерное для молитвы упоминание имени Анна (РЗРН. С. 186). В этом контексте кажется излишним и двойное употребление имярекъ: «Обрете Господь наш Нсус Христос, со святым Нванном Б(о)гословом обретош(а) жену Анну, имярек, родящу, чревом болящу, не могущю ей родит(и). Реч(е) Господь наш Нсус Христос Нванну Богослову: Нди, Нванне, и рцы ей в правое ухо ко Анны, имярек: от Бога родимое и от Бога питаемое, выд(и), младенец, ко Христу, Христос зовет тя». Возможно, женское имя, дважды записанное в протографе как глосса над имярекъ (подчеркнем, что диалектная флексия -ы в Д. п. ед. ч. выделяется на фоне книжной ориентации заговора), при переписывании попало в текст, что породило избыточные конструкции.

С. 100. № 22. «Милостивая Пречистая государыня Богородица, с(о)лнце праведное, мати милостивая, Пречистая государыня, мати праведнаг(о) с(о)лнца, обороните оболоком и родите на сих родилах...». В комментарии к этому тексту отмечено, что солнце праведное употребляется по отношению к Богородице (РЗРН. С. 187). Однако формы императива представлены во мн. ч., что позволяет предположить пропуск имени Христа после Богородицы; Христос -- солнце праведное, Богородица -- мати праведнаго солнца.

В Словарь русского языка XI--XVII в. входит лексема родила `детородные органы (?)' с единственным примером из текста ОС и ссылкой на словенск. rodilo, rodila с тождественным значением12. Толкование лексемы, на наш взгляд, не является удовлетворительным, поскольку при таком значении слово должно было бы употребляться либо с другим предлогом, либо без него и в т. п. Вполне вероятно, что здесь отражено ошибочное прочтение л вместо н (обе буквы имеют вертикальные мачты): родите на сих родинах, то есть `помогите родить во время этих родов'. Употребление слова родины со значением `роды' хорошо известно древнерусскому языку XVII в.; ср. с примером: «По ложному наговору Нвашка Петрова дияконицу ево Анну послі родин назавтріе болную взял еі в заст^нокъ»; «А веліти имъ поділати печи на полыхъ містіхг), а для великихъ нужъ, родинъ, веліти избы и бани топити въ ненастные дни съ великимъ береженьемъ, съ водою»13. Заметим также, что родите может быть результатом искажения исходного радите `порадейте, позаботьтесь'14; ср. тот же эффект сближения фонетически похожих, но этимологически не связанных корней в предыдущей синтагме: обороните -- оболоком.

С. 102. № 24. «Стои(т)... (в примеч.: “Текст внизу листа сильно поврежден и заклеен. Далее утрачено несколько слов”. -- А. А., А. Г.) зубы у него железные, очи... (в примеч.: “Утрачено несколько слов”. -- А. А., А. Г.) (ве)дунов и ве(дуниц), // (л. 11 об.) и колдунов и колдуниц». В издании предлагается конъектура стои(т), которая вызывает значительное затруднение со стороны палеографии: буква і написана над строкой, что делает невозможным ее сочетание с выносной буквой т (в ОС во всех презентных формах 3 л. ед. ч. флексия записывается полностью в строке или с выносной согласной). Такое написание обозначает сочетание предлога и местоимения с то(і) или форму императива от глагола стояти, которая, на наш взгляд, предпочтительна, поскольку входит в параллель с располагающимся выше стань. Также удается прочесть еще два слова перед зубы у него желе(з)ные (Л. 11): сто(і) \ [...] наза(ди) и(с)по(ди).

В комментарии к записи А. Л. Топорков предполагает, что речь идет о железном муже, который стреляет в колдунов: «...здесь важно подобрать такой глагол, который может сочетаться с существительными в винительном и в родительном падеже с приставкой от. Это может быть, например, глагол стрелять, ср.: “...стреляют чародеица и чародеицу, и черньца, и черницу, и отрока, и девицу, ведуна и ведуниху, колдуна и колдуниху... и их всех в сердце и звезду их в небе стреляют от меня, раба Б(о)жия имярек” (ОС, № 117)» (РЗРИ. С. 189). В написании ш(т) отрока и штрокови(ц) (Л. 11 об.) предлог исправлен на союз и, что представляется излишним, поскольку расположенные далее формы р. п. ед. ч. бе(л)и(цы) и Че(р)ницы свидетельствуют, что весь ряд однородных членов находится не в в. п., а в р. п.: скорее всего, предлог отъ просто опущен перед словом ко(л)дуно(в) и далее. Как кажется, в этом тексте речь идет по-прежнему о тыне, поскольку введение нового персонажа в середине текста без последующего развития сюжета выглядит довольно нелогично. К тому же заговор состоит из параллельных конструкций: во-первых, это касается начала предложений стань, тын... и стой, N...; во-вторых, после этого введения следует ряд сходных перечислений потенциальных врагов, от которых имярек просит себя защитить. зубьями может быть назван частокол, а очами -- замочные скважины.

с. 102. № 25. «Пус(ть) около моег(о) скоту желез(ной) тын стан(ь) от земли до н(е)беси от зверя и от волк(у), и от всяког(о) зверя, по земли ходящег(о), и от ле(са)». в рукописи, как кажется, не дописано окончание глагола, поскольку наличие частицы пусть свидетельствует об употреблении презентной формы: пусть станетъ -- поэтому логичнее предлагать в качестве конъектуры форму презенса.

с. 104. № 29. «Не прилипайте ж, мои добрыи слова, ни к сухому др(еву), ни к смоливому, ни к кости, ни к каменю, пр(илипитесь) (в примеч.: “В настоящее время слово не читается. Восстановлено по публикации Л. Л. Малиновского (Малиновский 1876, N 18: 193); В. И. Срезневский предлагал чтение пр<инеси>те”. -- А. А., А. Г.) ж, мои добрые слов(а) к рабе Б(о)жий имярек, в ея очи, в сахарные уста...». в издании предложена конъектура пр(илипитесь) же, восполненная в соответствии с проблемной публикацией Л. Л. малиновского (см. подробнее: (рзри. с. 39--43)), которая смотрится органично в соседстве с формулой не прилипайте ж, но, тем не менее, не удовлетворяет рукописному тексту. так, в сборнике читается окончание -те, за которым следует выносная буква ж, поэтому можно предположить либо наличие ассимиляции постфикса -сь и частицы же, либо употребление другой глагольной формы -- например, прилипните же. однако любой из двух вариантов не избавляет от аграмматичного употребления предлога въ: пр[илипи]\те (ж), мо(і) до(б)ры(е) сло(в), к рабе Бжи(і) им(р), въ ея \ шчи, в саха(р )ные иста (Л. 14). Не исключено, что книжник переписал сходный фрагмент текста, следующего после глагола падите, который управляет предлогом въ: пр[илипни]\те (ж), мо(і) до(б)ры(е) сло(в), к рабе Бжи(і) им(р), въ ея \ шчи, в саха(р)ные уста... па(ди)те (ж), до(б)рые сло(в), на ра(б) Бжию імя(р), въ ея \ ясные шчи, в саха(р)ные уста, в ретивое \ ср(д)це (Л. 14--14 об.). отметим, что в обоих случаях этому фрагменту предшествует слово имярекъ, что могло послужить причиной перескока.

Близость этого текста с предшествующей записью отмечалась А. Л. топорковым еще в работе [тЬпорков, с. 114--115]: согласно исследователю, текст № 29 был составлен исходя из № 28, который имеет многочисленные параллели в более поздних записях. На наш взгляд, причиной столь сильного сходства является то, что ранее эти записи существовали в рамках одного текста. Это подтверждается, во-первых, тем, что второй текст не имеет начала, а первый -- четко выраженного окончания, кроме «во веки веком. АМИНЬ». во-вторых, если первый текст начинается со слов «...пойду в чистое поле под с(о)лнечную страну. там стоит сыр дуб крякновист...», то второй продолжает развивать эту тему: «Хожу яз, раб Б(о)ж(ий) имярек, подле синее море, прошу Б(о)жия милости...» (рзри. с. 103-- 104). Представляется, что зааминивание в окончании записи № 28 появилось в результате ошибки писца протографа, решившего, что после слов «ни на ветре не проходитце, ни делом не отделатце. во век веком» обязательно должно находиться «АМИНЬ». Что важно, в рукописи граница между текстами никак не обозначена -- скорее всего, писец ос воспринимал их как одно целое.

с. 109. № 37. «взят(ь) корки да той ускресть корки сол(ь)ю, да и на сол(ь) наговорит(ь) 3 ж, да вязат(ь) в уз(ел) (в примеч.: “Конец слова заклеен; восстановлено по контексту”. -- А. А., А. Г.) (2 или 3 слова нрзб.)». во-первых, после корки следует определение ш(л)хово(і), а во-вторых, на месте «нрзб.» удается прочесть указание на совершение действия участниками свадебного поезда: взя(т) ко(р)\ки ш(л)хово(і) да то(і) ускресть корки со(л)ю [...] \ да и на со(л) наговори(т) г(ж), да вяза(т) в уз[елъ] \ і вели(т) поп,(ж)жана(м), да тп> (ж)е слова мла(д)[енцу] \ ш(т) грыжы... (Л. 18 об.).

с. 110. № 38. «говори на недвиго(м)ом камени или на печи, около собя чертя копьем с трубою, или топором, или косором». в действительности в рукописи читается на недвигучемъ | камени: нижняя часть буквы у сливается с р в слове че(р)тя; сходное написание ч имеется несколькими строками выше в слове поидучи. Далее, вместо косоромъ, которое трактуется как косарь `легкий топорик с удлиненным лезвием, тяжелый нож на топорище; палаш' и `обломок косы, употребляемый как нож' (рзрН. с. 207, 281), следует читать косуромъ: такое же написание у см. на этом же листе в написании трубою. Нет сомнения, что лексема косуръ родственна отмеченной в олонецких говорах лексеме косура `нож с загнутым концом для очистки прутьев от коры и упомянутой издателем лексеме косарь.

С. 110. № 3916. «Си(и) слова полесовником, на полес(ь)е поидучи, как пойти на лес, взят(ь) собе под пазуху самострел и колчан, и подле собя собака, да сии слова говор(и) 3 ж, да 3 ж очерти собя железом, да взят(ь) ис пяты двер(и), да пройти со всем и с собакою, и с самострелом сквоз(ь) пизку». В комментарии указано, что здесь «возможно, имеется в виду ритуал, при котором охотник проходит или пролезает между ногами своей жены, стоящей на пороге, что представляет собой замену полового акта» (РЗРН. С. 208). Однако обращение к рукописи показывает, что окончание последнего слова повреждено и не поддается прочтению, а то, что принято за написание -изк-, в действительности является начертанием лигатуры ят: сквоз(и) пя(т)[у] (Л. 19 об.). Лексема пята имеет значение `опорная часть двери, створки ворот в виде шипа, вращающегося в гнезде, а также само это гнездо'17, таким образом, необходимо снять двери с крюка и пройти под ним вместе с собакой и самострелом.

С. 110--111. № 41. «Восе тебе, земля мат(и), верча от сей животине; старой поблюди, а молодой подроди». В комментарии к тексту отмечено, что верча обозначает `платок, связанный в виде куколки и обвитый ниткой'; «ср. диал. верча, сущ. 1) вид пряжи, приготовленной с помощью закрутки нитей руками, а не веретеном (Пенз.); 2) половик, сотканный из тряпок, нарезанных в виде ленточек (Тул.) (СРНГ 1969/4: 171); верчь -- 1) способ прядения без веретена (Тул., Пенз.); 2) то, что изготовлено таким способом (Тул., Пенз., Ряз.) (Там же); верча, деепр. от вертеть -- 1) вращать, крутить; 2) поворачивать в разные стороны; вить, свивать; 3) катая, крутя, делать, изготовлять что-л. (СРЯ XVIII в. 1987/3: 51)» (РЗРН. С. 210). Однако графема ч в исполнении этого писца обычно имеет более глубокую чашечку -- в ОС зафиксировано диал. олон. верга, что в Словаре русских народных говоров истолковано как `заклинания, чары, колдовство' со ссылкой на фин. verha `жертва'18. На наш взгляд, в рукописи речь идет о материальном предмете («да взят(ь) гверстянной камен(ь), да обвязат(ь) в белой платок, а вязат(ь) куколкой, да красной ниткой обвит(ь), да положы в ноги в задние» (РЗРН. С. 110)), поэтому следует предполагать большую близость с финским словом. В настоящее время вопрос о первичности между верга и verha однозначно определяется в пользу финского слова, которое, согласно исследователям, было усвоено карельскими говорами [Kalima, с. 84--85]. Представляется, что с открытием нового словоупотребления в ОС (причем в Н. п. ед. ч. в отличие от примера в Словаре русских народных говоров) можно будет скорректировать принятую точку зрения, однако этот вопрос будет рассмотрен в отдельной статье.

С. 111. № 44. «Во удоли сухо древо, а у меня черв в з(у)бех. Нванне, Нванне, иди, вопроси Лазаря четверодневнаг(о), болят ли у нег(о) зубы. Како хотят у м(е)ртвеца болети зубы, так и у раба Б(о)жия имярек зубом не болет(ь) ни вовеки». В комментарии к записи указано, что Нваном именуется мертвец (РЗРН. С. 213), что спорно: скорее всего, мертвецом назван Лазарь, а Нван -- это Ноанн Богослов, единственный из евангелистов, описавший воскресение Лазаря (Нн 11: 1--45).

С. 112. № 47. В справочной части имя Карлуардъ толкуется как образование от имени Карл с формантом -ард, для которого приводятся следующие параллели: «ср. заимствованные названия оружия: алебард, алебарда (СРЯ XI--XVII вв. 1975/1: 27), голоберда, голебарда (СРЯ XI--XVII вв. 1977/4: 62): см. также: колоберд, колаберд `орудие в виде насаженного на древко фигурного топорика, бердыш' (СРЯ XI--XVII вв. 1980/7: 243); оскорд `род секиры, большого топора с длинной ручкой' (СРЯ XI-- XVII вв. 1987/13: 97)» (РЗРН. С. 215). Однако -ард в апеллятиве алебарда входит в корень (helm `рукоятка, топорище' + barte < др.-в.-нем. barta `боевой топор (с удлиненным, «бородатым» лезвием)'19 , равно как и в лексеме оскордъ (с в.-сл. рефлексацией сочетания типа *twt; ст.-сл. скръдъ)20. Вероятнее всего, имя состоит из двух равноправных компонентов, что свойственно германской ономастике. Если первый компонент однозначно определяется как karl < др.-в.-нем. и др.-сканд. karal `мужчина', то второй вызывает вопрос. в качестве гипотезы можно предположить др.-сканд. vgrdr `страж, хранитель' (с отражением билабиального образования звука [w], что встречается в севернорусских говорах). Что интересно, в рукописи проставлены ударения над именем Карлуардъ, хотя русскоязычная часть ос акцентуирована мало и непоследовательно, в отличие от текстов на карельско-вепсском языке. По-видимому, произнесение этого имени вызывало у писца трудности.

Как считает А. А. топорков, второе имя -- Володимеръ -- соотносится с именем Карлуардъ, обозначая того же персонажа: «Карлуард, болят ли у тобя, имярек, зубы? Коли имут у Володимера болети, тогда имут зубы // (л. 21) болети у меня, раба Б(о)жия имярек» (РЗРИ. С. 215). Однако текст кажется испорченным, поскольку в первом предложении слово имярекъ является лишним: вероятно, его подписали в процессе бытования заговора в рукописной среде. Примечательно также то, что писец отступает от довольно последовательной тенденции к обозначению слова имярекъ буквой М, вписанной в круг, -- вероятно, он не заметил ошибку и механически перенес это слово из протографа. Представляется, что имя Володимеръ должно было находиться после раба Б(о)жия, однако в процессе переписывания попало не на свое место.

С. 112. № 48. «Аще кто хощет рож класти в (с)тог21, и ты возми 9 каменей да 9 жеребейков ол(ь)ховых да положы наперед, а молви: Мышем камен(ь) то им хлеб, а древо то им волога, за колико лет обновляется круг земный». Граница между инструкцией и произносительной частью, как кажется, пролегает после слова мышем, что позволяет избежать некорректного употребления существительного и заменяющего его местоимения в прямой речи. Обращение к мышам в ОС («камен(ь) то им хлеб...») представляется вторичным по отношению к варианту, приведенному А. С. Соболевой: «Камень-то вам хлеб, а древо волога» (РЗРИ. С. 215).

С. 112. № 5022. «Аще ли будет медь или железа, и ты держи болное место тремя персты, глаголи сие: Глух иде на гору и налезе древо глух, и здела древо глух, и приде глуха жена, и родит глухое детя, и ты, глухая медь или железо, за что в собе здеяти, иди от человека сего проч(ь), от раба Б(о)жия имярек. Во веки веком. Амин(ь)». В комментарии к записи неточно истолкован фрагмент произносительной части: «глухой идет на гору, придет глухая жена, родит глухого ребенка» (РЗРИ. С. 216). Лишь глагол родити употреблен в форме 3 л. ед. ч. презенса (по-видимому, вследствие случайно приписанной т, так как формы презенса и аориста 3 л. ед. ч. от глаголов IV класса отличаются лишь наличием или отсутствием этой буквы), в то время как остальные формы -- это аористы 3 л. ед. ч., следовательно, рассказывается о событиях плана прошедшего. Скорее всего, писец пропустил одно из расположенных рядом и, поскольку кажется более логичным, если бы «глух» нашел дерево и что-то выстругал из него: и издп>ла дрп>во глухо (от глагола издтлати `сделать, изготовить'23). В качестве гипотезы можно предположить, что «глух» выстругал себе жену (неслучайно употреблен глагол прити, также имеющий переносное значение `явиться'24, а не ити, использованный выше), поскольку в противном случае не совсем понятно, зачем в заговоре упомянуто о нахождении дерева на горе, если этот факт не становится полноправным звеном цепочки; ср. с наименованием глухое дерево `береза с шероховатыми листьями' в русских говорах Карелии: «А еще глухой веник есть, тоже из березы, но не гладкий, глухое дерево»25.

Ниже, как кажется, также допустимо прочтение тобе вместо в собе -- буква т с удлиненным продолжением левой ножки, напоминающим невыраженную нижнюю перекладину в; верхняя перекладина покрывает только две левые ножки, тем не менее сходное написание т встречается на том же листе («персты»). Однако для того, чтобы истолковать продолжение, необходимо понять, что скрывается за обращением «глухая медь или железо» (Зв. п. от железа).

В комментарии указано, что «прикладывание к ране или месту ушиба металлического предмета -- известное средство народной медицины; оно коррелирует с “останавливающей” символикой железа в заговорах» (РЗРИ. С. 216). Но в № 50 речь идет о чем-то другом, поскольку к больному месту ничего не подносят -- только надавливают тремя пальцами («и ты держи болное место тремя персты»).

Возможное объяснение подсказывает синтаксис этой записи: конструкции с начальным аще обычно служат для номинации болезни или проблемы, с которой должен справиться заговор; см., к примеру, в № 45 и 58: «аще у ког(о) зубы болят, и ты пойди в лес...», «аще хощеш(ь) скота отпущат(ь) мног(о), и ты щуку свежую да 3 яйца да 3 бочки меду розсыти...» (рзрН. с. 111, 116). вполне вероятно, что начало записи № 50 следует интерпретировать, придерживаясь общей тенденции: `если случится болезнь М или болезнь N, надави на больное место тремя пальцами и скажи...'. Такое толкование согласуется с написанным в заговорной части, где медь и железа изгоняются из человека -- ср. с аналогичным построением записи № 63, в которой персонифицирована грыжа: «поди же ты, грыз(ь), на ол(ь)ховую красоту, опустисся ты, грыз(ь), в ол(ь)ховое корен(ь)е» (РЗРН. С. 118--119). В том случае, если медь или железа -- это названия заболеваний, становится возможным иное словоделение и перевод фрагмента: «за что тобе зде я(ті)» (Л. 21) `за что тебе здесь удержаться?' -- со старой формой наречия сьдп,.

Словарь русского языка XI--XVII в. и Словарь русских народных говоров действительно фиксируют употребление лексем с корнем -желез-, обозначающих болезни: железа `чумной бубон; моровая язва, чума' (ср. в Никоновской летописи: «Еже железою боляху, не единако: иному убо на шии, иному же на стегні, иному же подъ пазухою»)26, железы `опухоли', железа `затвердевшая опухоль', `опухоль в пахах, образующаяся при воспалении какого-либо органа, расположенного рядом', `железистая подчелюстная опухоль'27. Сложнее объяснить, что стоит за словом (глухая) мп>дь: название другой болезни, пока не зафиксированное историческими и диалектными словарями, или игровой прием, построенный на роднящем оба слова компоненте `вид металла'? Пока этот вопрос остается открытым.

С. 112--113. № 51. «Стоит на море дуб Маврий (в примеч.: “Возможно чтение: дуб Маврын (так в публикации В. Н. Срезневского)”. -- А. А., А. Г.), а под ним лежыт змия лютая, урок (подъедает) (в примеч.: “Слово не читается. Восстанавливаем его по аналогии с текстом N 9: лютой змий под(ъ)едает мерзлое древо”. -- А. А., А. Г.) у раба Б(о)жия имярек...». От возможного чтения можно отказаться, поскольку первое и стандартного типа (при написании ы ножки не соединяются), второе i -- с дужкой сверху (см. пример ниже, в записи № 52: бредущиі (Л. 21 об.)). С другой стороны, это чтение поддерживается грамматикой: далее лексема употребляется в Р. п. ед. ч. с флексией -я: налетают поверху Маврия. Глагол, действительно, надежно не читается. По виднеющемуся окончанию -и(т) можно установить, что он относится к IV классу. Первые три буквы отдаленно напоминают соч- (сочи(т) `ищет'?), однако в этом чтении нет уверенности. После глагольной флексии имеется еще несколько полустертых букв.

По-прежнему загадочным остается чтение шиморенес(ицы). Заметим только, что окончание слова читается надежно, а вместо е в обоих случаях следует читать о: шимороносицы (Л. 21), так как написание е обычно отличает ярко выраженный хвост, а некоторые написания о, как и здесь, имеют несомкнутые концы (см. на том же листе выше: прико(с)). В комментарии к этой записи указано, что писец в заговоре № 97 неверно использует глагол есми в предложении: «Как есми сходится зоря с светом, так бы сходилас(ь) кров(ь) с медью и медь с кров(ь)ю...» (РЗРН. С. 218). Представляется, что в этом примере находится результат ошибки чтения: скорее всего, писец неправильно прочитал ести сходится -- конструкции с экзистенциально-модальным есть отмечаются в севернорусских говорах и, в частности, в ОС [Алексеева, 2019б].

С. 113. № 52. «Мы вет(ь) куем от раба Б(о)жия, куем крюки железные и палицы железныи, крукамы вас закрючим, паличми убьем (в примеч.: “В ркп. на поле приписано несколько слов, не поддающихся прочтению”. -- А. А., А. Г.)». Приписку на полях удается разобрать: М и его дво(ра) и(л) ш(т) его лоша(де) имя(р) (Л. 21 об.) -- она восстанавливает пропуск после Б(о)жия.

С. 114. № 54. «...да вымывши, матери да сест(ь) близко дверей баенных, на середи (в примеч.: “Возможно чтение середу”. -- А. А., А. Г.) ноги матерные а младенца мат(ь) (в примеч.: “Испр., в ркп. мат(ь) написано дважды”. -- А. А., А. Г.) полож(и) на стегне ниц и мерь правою рукою к левой ноге чрез хребет... а правой рукой (в примеч.: “Дальше зачеркнуто слово ударит(ь) (?)”. -- А. А., А. Г.) бит(ь) по пятам». От дополнительного чтения можно отказаться, такое же написание сочетания -ди см. на л. 22: лоша(ди). Трудности, однако, вызывает интерпретация фрагмента: имеется в виду наречие насереди или сочетание предлога с существительным середа `пол'28. На наш взгляд, второй вариант предпочтителен: мать садится около дверей бани, ноги лежат на полу, а младенец кладется на бедро. Зачеркнутое слово -- глагол держати: а право(і) рукои де(р)жа(т) би(т) по пята(м) (Л. 22 об.). По-видимому, писец перескочил на строку выше в протографе и повторно записал этот глагол: «обе пяты в ногах ровно держат(ь)». Ниже, во фрагменте: «пущу на (в примеч.: “Далее зачеркнуто одно слово, которое разобрать не удалось”. -- А. А., А. Г.) притчю щучьи зубы, росомаш(ь)и ногти» -- зачеркнутое слово прочитывается: пущу на щуку (Л. 22 об.).

Фраза бобровые иста истолковывалась по-разному. Во-первых, как `место, где находятся яички бобра и/или бобровая струя' (в древнерусском исто имеет значения `почка', `яичко (часть полового органа)') (РЗРИ. С. 224). Во-вторых, как `места, где едят, питаются бобры', «ср. исть, исти `есть, кушать' (Олон., Волог., Арх., Вят., Новг. и др.) (СРНГ 1977/12: 267); истьице `яство, кушанье'

(Кем.) (СРГК 1995/2: 302); в заговоре из Устюжского уезда: «...у моих святых пленок естьва сахарная... и исти досыта и пити допьяна» (РГАДА 30, № 1; наст. изд., с. 321)». В-третьих, `как плохие места, непригодные для жизни' (исто в Пудожских говорах имеет значение `плохо'). В-четвертых, как `владения, вотчина, угодья бобров' [Чернецов, с. 98]. Нам кажется наиболее весомым первый вариант, поскольку болезнь отсылается в место неприглядное: «поди ты, притча и порча, на пуст лес, на сухое пен(ь)е и на гнилое колод(ь)е». Четвертый вариант на данном этапе представляется неубедительным, поскольку этимология слова требует дополнительного исследования.

С. 115. № 56. «...и утверди, Господи, всякою твердостию и обдержи своею милосердою десницею от всяког(о) лютаг(о) злаго зверя, от лва и от волка, и от медведя». В комментарии к тексту А. Л. Топорков пишет, что «“Лютый зверь” и “лев” могут обозначать двух разных животных, но возможно, что именно лев и подразумевается под “лютым зверем”; в этом случае запятая после сущ. зверя является лишней; ср. в “Сборнике Кирши Данилова”: “...А тово ли люта льва-зверя...” (СКД 1977: 212)» (РЗРИ. С. 228). Как отмечает Ф. Б. Успенский, словосочетание лютый зверь «совмещало в себе два значения: конкретный хищник (скорее всего, волк) и свирепый, бесстрашный зверь вообще» [Успенский, с. 211]. Впоследствии конструкция лютый зверь стала обозначать аллегорию бесстрашия и свирепости (в первую очередь, как подчеркивает исследователь, именно льва). Как видно, в тексте ОС это сочетание также не имеет конкретного значения, поскольку следом за ним упомянуты и волк, и лев -- наиболее частые «кандидаты» на роль лютого зверя.

В одном из предложений не отмечено зачеркнутое слово, вставленное писцом по ошибке, так как несколькими строками выше располагается сходный фрагмент; приведем цитату по рукописи: ...и за(т)кни его уши, аки аспида | глуха, и сотво(ри) его, Г(с )ди, мысль, аки у заеца, | а бегучи ш(т) вы(ж)леца, и завяжи е(г), Г(с)ди, пу(т) мое(г) | супостата, аки бп>шену псу: ни ступи(т) ни наза(д), | ни впере(д), ни единыя ступені и ни единые че(р)\ты. И со(т)вори его, Г(с)ди, школо мое(г) стада, раба | Бжия М, со всп(х) стра(н) шгне(н)ную рп>ку и ш(г)ненное пла\мя... (Л. 23). Подчеркнем, что, скорее всего, в тексте пропущен предлог -- должно быть аки у аспида глуха, поскольку в беспредложных сравнениях употребляется Д. п. (аки бешену псу), а с Р. п. -- обязателен предлог (ср.: аки у заеца).

С. 116. № 5729. «Да сам постав(ь) свещу святому Георгию, // (л. 24) *да помолис(ь) о збережен(и)и живота (в примеч.: “Сверху заклеено несколько слов. Текст дается по публикации В. И. Срезневского”. -- А. А., А. Г.) (да по)став(ь) угарчик одно(й) свечи да обед смысли, а на тот день припаси (1 слово нрзб.) колнина или свежую щуку, а костей то(го) дни со (стол)а не мечи». Верх л. 24 проклеен бумагой во время реставрации 1937 г., а сам лист оборван по правому краю, что затрудняет чтение расположенной на нем записи обряда первого выгона скота. Тем не менее удается разобрать несколько не прочитанных в изданиях этого текста слов и дополнить комментарий. Гапакс колнина, равно как и отметка о поврежденном отрезке, приводятся и в публикации В. И. Срезневского [Срезневский, с. 496], в то время как Л. Л. Малиновский, редактировавший тексты, опускает эти детали: «да обЪдъ смысли, а на тотъ день припаси свіжую щуку; а костей в тотъ день собакамъ не мечи» [Малиновский, 1875--1876, с. 91; Малиновский, 1876, № 18, с. 195]. На наш взгляд, после припаси достаточно надежно определяются четыре буквы -- наш(б) -- позволяющие предложить конъектуру на об[п>дъ], так как выше сообщалось именно о подготовке съестных припасов для трапезы: «да обед смысли».

Гапакс колнина не зарегистрирован ни в Словаре русского языка XI--XVII в., ни в Словаре русских народных говоров. А. Л. Топорков предполагает, что эта лексема имеет значение `мороженая рыба' -- «от глаг. колоть; ср. строганина от глаг. строгать. Несмотря на то, что одно слово в рукописи не читается, очевидно, что в тексте колнина противопоставлена свежей рыбе» (рзрН. с. 231). однако существительные ж. р. со значением `продукт действия или вещество, главным признаком которого является тот, что назван производящим словом' образуются от основ причастий или прилагательных, поэтому мы могли бы ожидать образование формы типа *колотина, но не колнина (ср. строганина < строганый, квашенина < квашеный). С другой стороны, вызывает сомнение чтение первой и шестой букв. Та буква, которая определяется как к, имеет перекладину сверху, а две мачты располагаются параллельно, без сужения посередине, что больше напоминает написание п. Обе мачты в написании предпоследней буквы сближаются посередине, при этом отсутствует перекладина, что позволяет прочесть к вместо н. По- видимому, рукопись содержит другой гапакс -- польникъ `тетерев', зафиксированный в севернорусских говорах XIX--XX в.30 Ниже, на месте конъектуры «со (стол)а» следует восстановить чтение собака(м) (Л. 24), которое имеется в первом издании ОС [Малиновский, 1875--1876, с. 91; Малиновский, 1876, № 18, с. 195] и надежно читается в рукописи, соотносясь с нижеследующим указанием «по подобию спряч(ь) стол, а костей собакам того дни не давай и никому ничего не давай».

С. 117. № 60. В примечании: «Верх листа оборван и позднее заклеен; часть верхней строки утрачена. В конце строки читается: и Авиву». Тем не менее, несмотря на повреждения, удается скорректировать несколько чтений. во-первых, можно почти полностью восстановить первую строку: [Испо]вп,дни[к] Гурия, [Самон]а і Авива (Л. 25). Вероятно, слева располагалась лексема судъ или знамение; ср. со строкой из Благословления архиепископа Новгородского Ноанна к христинам Святой Софии: «ЗдЪ намъ Богъ далъ знаменіе святыхъ исповЪдникъ: Гурья, Самона и Авива дьякона»31.

«...третие(?), выимая просвиру, а на про(сви)ри велите печи крестообразно и выразити вели четыре кресты, а выимая просвиру, г(лаго)ли». На первый взгляд, выбивается из контекста лексема выразити `выбить, вывихнуть'32. В действительности в рукописи зафиксирован гапакс выобразити: буквы -W(6)- заклеены при реставрации, однако видны на просвет. Близкое написание зафиксировано в более раннем списке молитвы в рукописи служебника Новгородской Софийской библиотеки: «и укажите вообразити на ней чотыри кресты»33 -- правильность этого чтения несомненна (ср. с: «Тогда же царь и великии князь повелЪ... многих святых на дробницах воображати»34). В начале фрагмента вне всяких сомнений читается третие.

«Як(о)же возврати(ли) д(е)в(и)цу во град Едес, во свой святый Авиданне (в примеч.: “Так в ркп.”. - А. А., А. Г.) (Ав)рааме и пожени (в примеч.: “Испр., в ркп. и адининити”. -- А. А., А. Г.)». Смешение графем д и в спровоцировало появление двух неточностей. Во-первых, название города читается как Евес, что является переосмыслением, поскольку исповедники были жителями Эдессы. Во- вторых, энигматическое адининити на самом деле является именем Авиніи, закономерность нахождения которого подтверждается списком из упомянутого Служебника: «тако и нынЪ святіи тріе исповЪдници, Гуріе, Самоне и Авиво, и Авидане, и Аврааме и Аееній, чюдо свое сътворите»35. Конъектура издателя «(Ав)рааме и пожени», возникшая, по-видимому, из-за ориентации на поздние списки молитвы (РЗРН. С. 235), представляется верным решением: скорее всего, и авении - результат неправильного прочтения пажени: п было принято за и, а ж - за в. Подробнее об этой трансформации и текстологии памятника см. в работе [Алексеева, 2018б]. Ниже, основываясь на поздних списках молитвы, издатель предлагает конъектуру возврати(ли) -- в рукописи, однако, удается разглядеть последнюю букву а, поэтому следует восстанавливать форму аориста: возвра(ті)\[ш]а. Что касается формы Авиданне, то наиболее вероятно снова предположить ошибку чтения Авиве диаконе; ср. «святии Б(о) жии исповед(н)ицы, (Гу) раю, Самоне и Авиве дияконе». Соответственно, во свой входит в именную группу с повторяющимися предлогами: во град Ефес во свой.

С. 118. № 61. «(в примеч.: “Верх листа оборван и заклеен. Одна строка утрачена”. - А. А., А. Г.) ...на земли или на снегу, то (2 нрзб.) 3 ж следу, которые рядом, да с(ле)да возми и з землею, да взем в руки, воротися противо солнца, а сам говори». В левом верхнем углу листа читается буква к, входящая, по-видимому, в заглавие; далее следует еще несколько слов. в приведенной цитате прочитываются два неразобранных слова и тои вместо то: тои бегло[и] л[ошади] (Л. 25 об.). После лексемы сам удается разобрать еще две буквы по-: по[во]\ротися протіво слнца.

Далее, в загадочной фразе «Есть... (в примеч.: “1 слово заклеено”. -- А. А., А. Г.) шемфау да чюм да кривай и сым... (в примеч.: “Несколько букв заклеено”. -- А. А., А. Г.), на наш взгляд, читается есть [...] \ шемвау да чю(м) да криво(і), // і вы м[...] (Л. 25 об.); не исключено, что эти слова на карельско-вепсском, как и следующий ниже фрагмент записи.

с. 118. № 62. «Как робя не спит, взят(ь) желчь заеч(ь)я да сушит(ь), да вшить в платно, да по(ло) жити робята под голова, а надо б(уде)т, и ты голови возми». Нз публикации текста следует, что, если один ребенок не спит, необходимо осуществить комплекс действий и положить платок под голову (Н. п. ед. ч. вместо В. п. мн. ч. / В. п. ед. ч.) уже нескольким детям (робята -- Н.--В. п. мн. ч. вместо Д. п. ед. ч.),

а если потребуется помощь взрослому человеку, то ему необходимо взять некие голови (В. п. мн. ч., причем с нетипичной флексией). Однако если пересмотреть систему употребления покрытий и сочетаний с выносной буквой і, становится возможным более реалистичное прочтение текста. Лексема робя в действительности имеет флексию -и, закономерную для Д. п. ед. ч. (робяти), в то время как лексема голова, напротив, в обоих случаях записана с выносом конечного согласного основы и покрытием. Далее, следует восстановить пропущенную букву в лексеме надобь и трижды употребленное местоимение ея: после каждого из союзов да и после ты. Также можно предложить две конъектуры на поврежденной правой стороне листа: судя по лексеме по[ло]\жи(ті), которая надежно восстанавливается из контекста, на этом месте могло помещаться 2--3 буквы -- скорее всего, здесь использован глагол [вы]суши(ти) (ср. с сочетанием из № 40: взя(т)... да высуши(т) (Л. 19 об.). После и ты ея, как кажется, следовал предлог подъ. Таким образом, запись приобретает вид, полностью удовлетворяющий грамматическим нормам своего времени: Ка(к) робя не спи(т), взя(ті) желчь зае(ч)я да ея [вьі]\суши(ті), да вшить в пла(т)но, да ея по[ло]\жи(ті) робя(ті) по(д) голо(в), а надо(б) б(т), и ты ея [подъ] \ голо(в) во(з)мі | (Л. 25 об.).

С. 119. № 64. «Да ложи робя в байне под порогом да мат(и) перейди чрез ноги для от крику». В этом предложении, во-первых, употребляется императив положи с пропуском второго слога (при начертании л обе ножки соединяются в одной точке по центру и не имеют длинной перекладины сверху). Нетипичное употребление двух предлогов в сочетании «для от крику» при обращении к рукописи не подтверждается: первая буква после я представляет собой написание у с не сомкнутыми в середине перекладинами, которое размещено поверх других букв, то есть: да ма(ті) пере(і)\ди чре(з) ноги для уреку (Л. 26 об.). о том, что лексема знакома писцу, можно судить по заговору № 54: «Как найдет на мл(а)д(ен)ца уреки или притча...» (РЗРН. С. 114).

С. 119. № 70. «Как лошад(ь) через изгороду скачет на Рождество Христово, той лошади не давай есть ни пити целые судки от петуна до петуна». Скорее всего, имеется в виду кормление лошади на праздник Рождества Христова -- надо перенести запятую: «Как лошад(ь) через изгороду скачет, на Рождество Христово той лошади не давай есть ни пити целые судки от петуна до петуна».

С. 121--122. № 77. «...от черемхи, // (л. 28 об.) и от ивы, и от ели, и от сосны, от дуба, и от березы, и от вереса, и от всяког(о) древа, и от сердечной четвербы (в примеч.: “Так в ркп.”. -- А. А., А. Г.), и от рощепа, и от нащепа...». А. Л. Топорков придерживается чтения В. Н. Срезневского [Срезневский, с. 499], которое неверно: существительное заканчивается лигатурой -ті (см. такое же начертание в записи № 60: третіе (Л. 25)). Уничтожение гапакса четверба, тем не менее, не проясняет текст в полной мере: ни в одном из доступных нам словарей и словников лексема четверть не зафиксирована со значением `полено, дерево', которое предлагает А. Л. Топорков и которое, на наш взгляд, хорошо встраивается в контекст. Наиболее близкое соответствие -- лексемы четверикъ `бревно 4-саженной длины' и четверина `бревно в 4 сажени длиною'36. Ср. в Великоустюжском сборнике заговоров XVII в.: ш(т) четве(р)ті\ны, и ш(т) срчны31.

С. 122. № 78. В рукописи отсутствует фрагмент, выделенный курсивом: «Как звери в море не имеют в собе ни щепоты, ни болезни ни в костех, ни в мозгех, ни во всех суставех; как не имат в собе камень ни щепоты, ни болезни ни в костех, ни в мозгех, ни во всех суставех, так бы аз, раб Б(о)жий имярек, не имел бы (л. 29) в собе ни щипоты, ни болезни ни в костех, ни в мозгех, ни во всех суставех...». Далее в записи употребляется атрибут древнии `прил. к древо'38, а не древяныи, так как прочитывается флексия -его: ш(т) всяко(г) древнего ш(т) уразу (Л. 28 об.).

с. 123. № 80. «...пристречю и прикосы, дневныя и ночныя, ветренныя и дымныя, и естественныя...». Для слова естественный, как кажется, следует предпочесть толкование `созданный естественным образом, созданный природой' (рзрН. с. 243), поскольку лексема встраивается в ряд явлений природы. значение `насланный (с пищей) во время еды' невозможно, так как слова ества, ествие и проч. имеют другой корень. Что касается фиксации естественный в значении `съедобный' (Никол. Волог.), то здесь представлен случай вторичного сближения.

С. 124. № 84. «Как муравьи заговариват(и). *Моя ношка (в примеч.: “Написано в правой части листа, отдельно от остального текста”. -- А. А., А. Г.). Которая мыш нощка серка (в примеч.: “Так в ркп.”. -- А. А., А. Г.), каша с маслом, а кнут с воском. 3 ж в муравейник плюн(ь)». Лексема серка, истолкованная в издании как `цвет животного' (РЗРН. С. 246), имеет, на наш взгляд, достаточно надежное (несмотря на знак вопроса в словарной статье) значение, подкрепленное примером со сходным значением, -- `вид каши', `вид кушанья с тюленьим жиром' (ср.: «А къ ужині на братью: шти да каша сірка съ масломъ... А в постнои день... шти да каша соковая, да горохъ»39).

При такой трактовке в записи выявляется четкая ритмическая структура:

Моя ношка, \ которая мышъ нощка, серка каша с ма(с)ло(м), а кну(т) I с воско(м).

Первая и последняя синтагмы насчитывают по четыре слога, а вторая и третья -- семь и шесть соответственно (возможно, что вторая строка также насчитывала шесть слогов -- при усечении окончания которая до котора), при этом рифмовка объединяет первую со второй и третью с четвертой. В качестве возможной интерпретации этого загадочного текста можно предположить, что написание нощка -- это искаженное нощна ( в скорописи начертания н и к различаются лишь наличием или отсутствием перекладины посередине), а мышь нощна -- образование, возникшее по аналогии с библейским вранъ нощьныи (vuKTLKOpa^)40. «Ношкой», с одной стороны, являются два противопоставленных друг другу предмета: каша с маслом, которой привлекают муравьев, и кнут, смазанный воском, которым их изводят. с другой стороны, учитывая, что произнесение текста сопровождается троекратным плеванием в муравейник, то ношка может быть сопоставлена с плевком.

С. 127. № 91. «Стан(ь), белой лебед(ь), полети, вырони свое золото(е) перо лесу на возраст, а людем на прибыл(ь) *и не врать люди надобные. Милостивый (в примеч.: “Этот фрагмент в публикации

В. И. Срезневского пропущен”. -- А. А., А. Г.) Государь Спас и Пречистая Богородица...». Вместо и не врать следует читать ннп> в рать (Л. 32): написание и обычно имеет более ярко выраженную перекладину. В слове надобные отсутствует конечное -е. Прочитывается, таким образом, фраза ннп> в рать люди надобны. По-видимому, здесь отражается историческая реальность, а именно убыль населения после одной из русско-шведских войн, затронувших и северо-западные земли. Далее в издании пропущена лексема Христосъ: и вся кр(с)тная нб(с)ная сила арха(н)\елская, Х[с] и Николае чюдотворець (Л. 32).

С. 128. № 93. «Как не вылетывати врану из-за Сорочинских гор // (л. 33) (дво)еглавому, одноглазому, однокрылому, одноногому, так бы не бывати руды у раба Б(о)жия имярек. (в примеч.: “Далее одно слово затерто”. -- А. А., А. Г.)». Затертые, однако читаемые слова находятся после слова руды: та(к) бы не бьіва(ті) руды \ из раны кровавые у раба Бжия М (Л. 32 об.).

С. 128. № 96. «...приходит к рабу Б(о)жию имярек, зашивает рану с края на край, с конца на конец, сам говорит: Так стой, руда, в раны; ни от камени плоду, ни от мертваго крови». На наш взгляд, прямая речь начинается со слова стой, а так относится к говорити; ср. с № 87, где в той же функции употребляется сице: «...защитихся честным крестом и помолихся святому Георгию, глаголя сице: святый Георгий, обуздал еси 70 царев, богов еллинских...» (РЗРН. С. 125).

С. 131. № 104. «Пришед к могилы, да соими к... (в примеч.: “В ркп. к в кружке. Может быть, кафтан или колпак?”. -- А. А., А. Г.) да проговори слова ряд да поклонися мервому (так! -- А. А., А. Г.) до земли...». Учитывая противоречащие христианскому поведению действия и слова (субъект пытается воздействовать на противника, призывая на помощь леших и водяных, формула «се аз, раб имярек...» употребляется без атрибута Божий, обряд проводится около могилы, отсутствует зааминивание), вероятнее всего, что буквой к обозначается слово крестъ.

«...да возми креп невелик, да положи в портки или да рукаш (так! -- А. А., А. Г.)». слово креп истолковано как «какой-нибудь камень, например, точильный брусок или огниво (ср. упоминание огнива в № 5); наименование крепом подчеркивает крепость камня как его основное свойство» (рзрН. с. 264). однако левее -репъ читается буква а, перед которой находятся еще одна-две не читаемые сейчас буквы. Вероятнее всего, здесь было написано простой литореей [т]арепъ `камень', о котором шла речь выше: «И вы, из леса лешые, из воды водяные, возмите (у) сег(о) имярек мертвеца камен(ь) и положыте моему супостатаю, кулачному бойцу имярек, на руки, или на ноги, или на главу...».

С. 132. № 106. «Ты, матица, над сею храминою бол(ь)ше всех, а сия трава над тобою...». После всех находятся два зачеркнутых писцом слова: а я(з). Ниже, во фразе «так бы в сей зыбки сей (в примеч.: “Испр., в ркп. сес с выносным с”. -- А. А., А. Г.) раб имярек» исправление излишне, поскольку сесь -- старая форма указательного местоимения.