О природе и причинах экономического застоя в России и необходимости перехода к модели социально ориентированной экономики

Размещено на http: //www. allbest. ru/

О природе и причинах экономического застоя в России и необходимости перехода к модели социально ориентированной экономики

«Диагноз и лечение» российской экономики

Название этой темы в данном случае можно выразить и по-другому, в духе старой русской публицистической традиции: «Кто виноват и что делать?» В «медицинском» варианте этот алгоритм указывает на то, что без диагноза лечение больного невозможно, а неверный, ошибочный и даже поверхностный диагноз может привести к применению неадекватных методов лечения, ухудшению состояния больного и даже к летальному исходу. Публицистическая формула акцентирует на том, что программе действий по выходу из сложившейся неблагоприятной, удручающей ситуации должно предшествовать выяснение (по большому счету) причин не только (как кажется на первый взгляд) субъективных, но прежде всего объективного характера. Оба варианта сводятся к тому, что поиски выхода из создавшегося затруднительного положения (как лечить, и какова программа действий) должны опираться на предваряющее исследование (выяснение) характера (природы, сущности, происхождения) данного феномена и причин его движения во времени и пространстве (роста, развития, депрессии, застоя, спада и т.д.).

Образец такого подхода дал А. Смит в своем фундаментальном «Исследовании о природе и причинах богатства народов», в котором были выяснены трудовая природа происхождения (создания, источник) богатства народов, его величина и рост, зависящие («причины») от количества затрачиваемого населением труда и роста производительности их труда. Таким образом, не только врачи, но и А. Смит, А. И. Герцен («Кто виноват?»), Н. Г. Чернышевский и В. И. Ленин («Что делать?») -- все они указывают на методологию первичности диагноза и производности (вторичности) «лечения», прогнозов и программ позитивной созидательной деятельности. экономический застой российский кризисный

К сожалению, прогнозирование и определение путей выхода из предкризисных и кризисных состояний экономики современного капиталистического мира не только в российских кругах, но и у западной научной и политической элиты не основывается, как свидетельствуют литература и оглашаемые различного рода публикуемые документы, на глубоком анализе и постановке научно аргументированных диагнозов, проникающих в самую сущность природы явлений, на выяснении самых главных причин кризисных потрясений разного рода. Статистическая картина положения дел, разумеется, необходима, и чем полнее она освещает ситуацию, тем достоверней может быть данная ей оценка, характеристика. Но это лишь эмпирическое представление, на базе которого нельзя еще увидеть глубинные причинно-следственные связи, характеризующие природу данного процесса, скрытую от глаз наблюдателя фактов. На базе такого рода знания как прогнозы, так и программы оказываются многовариантными предположениями, в которые то и дело вносятся поправки, порой весьма существенные, с переменой взгляда даже на близкую перспективу. В качестве свежего примера можно указать на то, что Министерство экономического развития РФ в течение второй половины 2014 и января 2015 г. три раза изменяло макроэкономический прогноз на один только текущий -- 2015 г. Причем если в декабре 2014 г. прогнозировали падение ВВП на 0,8%, то в январе 2015 г. -- уже на 3%! При этом ссылались на быстрое снижение мировых цен на нефть. Но почему влияние этих цен на всю многоотраслевую российскую экономику столь существенно? Ссылка на ее «сырьевой характер» не менее поверхностна, ибо другие нефтедобывающие страны, например Норвегия, не подвержены такому диктату внешнего фактора, и, естественно, возникают вопросы: в чем причина российской капитуляции перед ним и является ли этот фактор главной причиной наступающей новой волны экономического кризиса? Не только представители либеральных правительственных кругов, отвечающих за экономическое развитие страны, но и некоторые ученые склонны апеллировать к внешним причинам. Так, Е. М. Примаков начал свой доклад в «Меркурий-клубе», опубликованный в правительственной «Российской газете», следующими словами: «Россия переживает нелегкую ситуацию. Сказываются внешние причины (курсив редактора. -- В.Ч.): падение мировых цен на нефть, антироссийские санкции». Называются очевидные факторы, наблюдаемые всеми и знакомые всем, кто смотрит телевидение и читает газеты. А через день премьер-министр, выступая на так называемом Гайдаровском форуме перед либеральными кругами фундаменталистского толка, к удивлению всех, кто интересуется экономической политикой, проводимой до сих пор правительством во главе с премьером, и знаком с экономической теорией, объясняет все иначе: «Внешние факторы лишь обострили ситуацию... Основная группа причин -- это внутренние проблемы и ограничения (курсив редактора. -- В.Ч.), которые накопились в нашей экономике и с которыми нам пока не удается справиться. Российская экономика, кстати, начала притормаживать еще при высоких нефтяных ценах». Последний факт, конечно, опровергает ссылку на разрушительный «приоритет» нефтяных цен. Можно с достоверностью добавить: и западных санкций тоже. Нельзя не согласиться с этим. Но интересно, что же имеется в виду под внутренними «проблемами и ограничениями», составляющими «основную группу причин»? Называется несколько причин, свидетельствующих о том, что «старая энергосырьевая модель исчерпана». Признаками этого являются: отсутствие устойчивого роста экономики, стимулов для инвестиций в реальное производство, невосприимчивость технологических инноваций и -- главное -- необеспеченность стабильного повышения уровня жизни населения. Все это трудно отрицать, хотя либеральная часть экономистов вряд ли согласится с выводом об исчерпанности этой модели, созданной под их руководством взамен советской плановой экономики. Фактически и Е. М. Примаков в упомянутом докладе развертывает анализ внутренних причин кризиса, указывая на то, что в течение 25 лет не решались задачи диверсификации, перехода от сырьевой направленности экономики к развитию обрабатывающей наукоемкой промышленности, к решению проблем импортозамещения. Остается добавить о приоритете этих причин по сравнению с внешними в застойности и скатывании российской экономики в кризис. Такой подход надо было применить и при анализе причин мирового финансово-экономического кризиса 2008--2010 гг. на российском поле. Но диагноз в верхах был неполноценным, дальше очевидного фактора внешнеэкономического долга наших корпораций не шел, корневую причину высоких потерь российской экономики по сравнению с ведущими западными странами не выяснили или не захотели официально признать. Поэтому в антикризисных мерах ограничились тем, что помогли нашим банкам и некоторым корпорациям отбиться от западных кредиторов. В реальном же производстве страны ничего не изменилось. В результате Россия, чуть встряхнувшись, снова вошла в фазу депрессии, застоя, переходящего без подъема, по признанию Минэкономразвития, в фазу кризиса. В эпицентре же тогдашнего кризиса, в США, дела пошли на поправку, и за 2014 г. их экономика дала 5% роста. Теперь, словно очнувшись, Федеральное собрание, наконец, принимает Федеральный закон «О промышленной политике в Российской Федерации», подписанный Президентом РФ 31 декабря 2014 г.. А российское правительство в спешке (27 января 2015 г.) принимает план первоочередных мероприятий, намеченных только на текущий год. Но опять, как и прежде, во всех мероприятиях экономической политики главное внимание было уделено поддержке банков (в размере 1 трлн руб.), которые могли увеличить свою капитализацию, а значит, и общий доход и должны были использовать выделяемые средства для кредитования «перспективного бизнеса», определяемого, видимо, самими банками. Адресные инвестиции в реальный сектор не предусматривались, хотя прогнозировалось падение инвестиций на 14%. Сократились на 10% все статьи бюджетных расходов, в том числе на социальную сферу, что, естественно, не обеспечило бы социальную стабильность. Индексация пенсий с 1 февраля 2015 г. на 11,4% не компенсировала ожидаемого в январе роста инфляции на целых 16%! При этом оставался открытым вопрос о соответствующем повышении заработной платы, процентов по депозитам и кредитным картам, в противном случае произошло бы прямое снижение уровня доходов подавляющей части наемных работников, т.е. то, что Маркс называл «абсолютным обнищанием».

Антикризисные меры, предпринимавшиеся правящими кругами России прежде и предлагаемые в 2016 г., даже в том случае, когда признаются главными внутренние причины кризисных состояний, основаны на диагнозах, не доходящих до «сущности явлений». Примером может служить распространенная ныне формула различных конференций, форумов, «круглых столов»: в России необходим переход к новой экономической модели -- «несырьевой экономике». Таким образом, новая модель экономики отождествляется с переходом от сырьевой к несырьевой ориентации экономики. Но такое понимание новой модели экономики ограничивается логическим уровнем характеристики отраслевой структуры производительных сил страны, их техно-технологической базы, территориальной, региональной организации, диверсификации и специализации материального производства, соотношения материального производства и социальной сферы. Однако это одна сторона экономической системы, ее материально-техническая основа. Если новую модель экономики отождествлять с этой основой, то очевиден односторонний ракурс и, более того, уход от экономического базиса данного общественно-экономического организма (формации). Но без учета этого базиса нельзя говорить об экономической системе как единстве производительных сил и экономических (производственных) отношений, в которых можно выделить как интегральный сегмент и хозяйственно-институциональные отношения (механизм хозяйствования). А именно в этой сфере находятся корневые основы любой модели экономической системы как целостности, закономерности ее функционирования и развития, отношения (формы) собственности на средства производства и природные ресурсы, целевая функция, критерии эффективности хозяйствования и социальной справедливости, стимулы роста производительности труда, производства, накопления и распределения национального продукта и национального богатства, методы управления производством на различных уровнях хозяйствования и пр.

Только анализ этого логико-теоретического уровня экономики позволит поставить действительный диагноз болезни любой экономической системы, в данном случае -- российской, и соответственно разработать государственную программу ее лечения. Четвертьвековой опыт существования российской модели экономики показывает, что без изменений в этой сфере и на этом уровне российской экономической системы «отказаться» от так называемой сырьевой модели и перейти к новой модели невозможно. Без конструктивно-созидательного прямого и индикативного участия государственной политики с помощью правовых и административных методов этого не произойдет. Еще в XVII в. французский классик политической экономии, автор известной «Экономической таблицы», впервые представивший модель общественного (общенационального) воспроизводства, Ф. Кенэ признавал необходимость временного вмешательства государства как «лекаря» в «заболевшую» рыночную экономику. Современная рыночно-капиталистическая экономика нуждается не только в медицинских услугах врача-государства, но и в качественно иной, постоянной «помощи» государства как в некоторой мере регулятора экономических процессов.

Об альтернативных доктринах выхода из кризиса и продвижения к капитализму в России

На вопрос «что делать» экономисты -- ученые и практики, бизнесмены и управленцы отвечают по-разному. Альтернативные концепции в оценке состояния нынешней российской экономики и понимания генеральной линии ее развития предлагают представители экономической науки и политические деятели. Олигархический клан, овладевший нефтяной, газовой, металлургической промышленностью, заинтересован в консервативной позиции. Ему нет смысла вкладывать свои капиталы не только в техно-технологическую инновационную модернизацию производства, но и в восстановление изношенного оборудования путем простого воспроизводства за счет амортизации. Они стремятся свои огромные доходы переводить в зарубежные банки и получать проценты при более низких налогах на доходы, чем в России. Другая часть предпринимателей, многие управленцы государственного уровня, широкие круги разных слоев населения, ряд политических партий, ученых-экономистов, в том числе академиков, оценивают отрицательно первую доктрину, консервирующую нынешнюю отсталость России. Многие из них доказывают, что актуальная проблема заключается в разработке на той же рыночно-капиталистической основе новой модели с такими пропорциями отраслей, которые выведут на передний край обрабатывающую промышленность, что изменит в ее пользу и структуру ВВП. Представители этой доктрины обосновывают новый курс на индустриализацию и комплексную модернизацию всего российского общества, развивающегося по тому же рыночнокапиталистическому маршруту. Конституция РФ узаконивает этот путь. По кодификации ООН, Россия относится к числу «развивающихся к рынку стран». В Федеральном собрании представители обоих направлений работают, по сути, в одних фракциях, плывут в одной лодке. Однако положение таково, что официальная разработка Стратегии экономического развития России до 2020 и следующих годов и срочно потребовавшиеся антикризисные меры, чем занимается сейчас правительство, находятся фактически в руках представителей интересов первой доктрины.

В лице названных доктрин вниманию российского общества представлена, таким образом, одна из ряда существующих основных альтернативных пар противоборствующих концепций в рамках капиталистической ориентации.

В печати можно встретить попытки определения идеолого-политических позиций обеих доктрин. Одно время первая, либерально-радикальная сторона настойчиво упрекала вторую сторону в стремлении повернуть Россию к модели государственного капитализма, к сторонникам которого причисляли и президента. Однако официального признания эта модель не получила, хотя приверженность к усилению экономической роли государства проявлялась в различных формах. И в период кризиса 2009-2010 гг., и особенно в связи с предвыборной программой, президент (как в своих известных семи статьях, так и в своей активной деятельности в 2013 г. по контролю за реализацией правительством задач, поставленных в этих статьях) явно избегал давать свои собственные теоретические характеристики какой-либо новой модели российской экономики, предпочитая практические дела, которые не всегда укладываются в представление о какой-то конкретной модели. Ясно лишь то, что он ориентировался на модель «смешанной» рыночной экономики с активной ролью государства (правительства в широком смысле). Но какой тип, вид, подвид этой модели, каково соотношение различных форм собственности на средства производства (ресурсы), каковы способы сочетания государственного регулирования экономики и рыночных факторов, механизмы внутриотраслевой и межотраслевой конкуренции, миграции частных инвестиционных капиталов, контроля над ценообразованием, кредитной системой, социальной сферой и т.д. -- все эти вопросы висят в воздухе. Между тем появились высказывания известных авторов о квалификации президента и поддерживающего его крыла как представителей либерального политико-экономического направления в противоположность первому из названных направлений, трактуемому как неолиберальное, начало-де которому положил известный австрийский экономист Ф. Хайек. Такая аттестация обоих направлений вряд ли имеет основания. Понятие «либерализм» как система взглядов в экономике известно давно и связано с формулой свободной рыночной экономики без вмешательства государства в предпринимательскую деятельность laissez faire. Этой формулы придерживаются английские и американские «консерваторы» (тэтчеризм, рейганизм). Поскольку Дж.М. Кейнс и Ф. Рузвельт связали либерализм с сильным государственным вмешательством, «чистокровные» консервативные либералы-фундаменталисты -- противники такой доктрины, именуют себя консерваторами. В континентальной Европе в немецком Фрайбургском университете родился во главе с В. Ойкеном новый вариант либерализма -- ордолиберализм, внесший элемент государственного вмешательства в экономику. На его почве выросла в послевоенное время и идея «социального рыночного хозяйства», автором концепции которой считается А. Мюллер-Армак. Ф. Хайек -- сторонник традиционного, классического либерализма, политики laissez faire, и поэтому вряд ли может их «сторонник» быть назван родоначальником давно известного либерализма и тем более неолиберализма, претендующего на признание определенного регулирования капиталистической экономики. Неолибералы ближе к госкапитализму, чем «истинные» либералы. Они теперь, скорее, неонеолибералы, допустившие в «либерализм» (в порядке своего рода «отрицания отрицания») некоторые элементы постоянного государственного участия. Вряд ли поэтому стоит отдавать «бренд» неолиберализма, о чем нередко пишут в газетных статьях, отечественным крайним противникам государственного регулирования нынешней российской экономики, пытающимся как можно больше расширить поле существующего частного сектора и сузить как можно больше и без того весьма ограниченную нынешнюю роль государства в экономике вообще.

Ясно, что на методологических и теоретических основах названных двух направлений в отечественной мысли и политике могут быть разработаны в рамках модели одного социально-экономического типа («общее») модели двух разных видов («особенное») -- либеральная и неолиберальная в том понимании, как сказано выше. В свою очередь, эти виды представлены сегодня рядом концептуальных разновидностей («единичное»). В данном случае не рассматриваются другие возможные альтернативные типы, известные по публикациям как нерыночные системы. Остановлюсь на актуальной разновидности второго доктринального направления, которая может стать концептуальным основанием и нового курса экономической политики России. Но вначале рассмотрим, с какой структурой национальная экономика оказалась после распада СССР Россия и каких глобальных размеров задачу предстоит ей решать, чтобы сформировать независимое в принципе от импорта, самостоятельное, са- мообеспечиваемое собственное общественное расширенное воспроизводство, удовлетворяющее как личные (индивидуальные) потребности людей, так и возмещение и накопление производственных ресурсов. Эта проблема «импортозамещения» возникла далеко не только в связи с так называемыми санкциями как мерой наказания России рядом западных и восточных стран за присоединение Крыма и за поддержку двух областей Украины, объявивших себя самостоятельными республиками. Необходимость создания и налаживания работы многих предприятий отраслей материального производства и сферы услуг была вызвана прежде всего распадом СССР.

О некоторых новых проектах конвергенции социализма и капитализма

В числе предлагаемых альтернативных концепций новой экономической модели России выдвигаются и разные варианты проекта конвергенции социализма и капитализма как закономерной (и завершающей)

экономической системы взамен и капитализма и социализма, взятых отдельно, и «синтезирующих» не только техно-технологические и организационные, но и социально-экономические достижения капитализма и социализма. Одна из таких моделей -- «новая модель интеграции общества» -- предлагается Г. Н. Цаголовым1.

Идея конвергенции капитализма и социализма, инициированная западными учеными еще в 50-х гг. минувшего века, далеко не стала общепризнанной в их кругу, хотя в рядах социал-демократии она получила довольно широкое признание. Естественно, в советской и других социалистических стран обществоведческой литературе, в том числе в политической экономии, эта концепция подвергалась критике как действительно немарксистская без поисков путей ее рациональной интерпретации. Попытку такой интерпретации, кажется, впервые в современном российском сообществе экономистов и предпринял Г. Н. Цаголов, размышлявший о возможности применения идеи конвергенции к теоретической разработке для условий России соответствующей интегральной модели.

В этой связи, по нашему мнению, было бы уместно обратиться к известным высказываниям К. Маркса в третьем томе «Капитала» (опубликованном в 1894 г.) о переходных формах к «обществу ассоциированных производителей», возникавших еще на почве капитализма в XIX в., например, о кооперативных фабриках рабочих, внутри которых было «разрешено» противоречие между наемными рабочими и собственниками капитала. Да и в акционерных обществах Маркс увидел момент переходности к отрицанию частной собственности на средства производства самим капитализмом. Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге» (1878) акцентировал факт передачи управления предприятиями менеджерам и тем самым ненужность фигуры капиталиста для функционирования производства. Й. Шумпетер (1912) связал уход капитализма с исторической сцены с заменой индивидуального капиталиста корпорацией и прогнозировал соединение капитализма (производство предметов потребления) с социализмом в виде государственной собственности на средства производства с сохранением рынка (идея «рыночного социализма»). В. И. Ленин (1916) называл высшую стадию капитализма -- монополистический капитализм -- «переходным» состоянием («строем») к «глядящему со всех окон» социализму, характеризовал переход к нему как подрыв товарного производства и свободной конкуренции. Во всех этих случаях признается, судя по всему, сосуществование и, если хотите, взаимодействие капиталистических и некапиталистических отношений как результат естественно-исторического развития самого капиталистического способа производства, зарождение предпосылок и неких переходных форм внутри капитализма. Стоит обратить внимание на то, что в отличие от современной теории конвергенции, доказывающей процесс сближения

капитализма и социализма как существующих (или уже существовавших) реальных экономических систем, хотя и не развившихся в полной мере, вышеназванные суждения исходили из фактов зарождения основ социализма в индустриально развитом капиталистическом обществе и подрыва его изнутри, сопровождавшегося всплесками революционных выступлений против капитализма вообще как общественной системы. Ни о какой конвергенции как теоретической концепции речи не шло и не могло идти всерьез.

Такая концепция появилась после того, как социализм (с теми или иными погрешностями) не только стал реальностью, но и вышел в числе победителей из Второй мировой войны и явился центром формирования мировой социалистической системы. Социализм после войны стал активным участником борьбы и серьезным соперником в соревновании за научно-технические достижения в развернувшейся в 1950-х гг. современной научно-технической революции. Только тогда интеллектуальная элита Запада с участием русского бывшего эсера, эмигранта-со- циолога П. Сорокина, почувствовав угрозу успехов социализма, обратилась к спасительной для капитализма идее конвергенции. Дж. М. Кейнс, выпустивший в годы Великой депрессии экономики капиталистического мира, особенно США, свою знаменитую книгу «Общая теория занятости, процента и денег» (1936) и не думал спасать капитализм с помощью конвергентной амальгамы с социализмом (хотя, будучи женат на русской актрисе, бывал в СССР и знакомился с работой Госплана). Дж. М. Кейнс, один из богатейших людей Англии, открыто и упорно искал меры спасения экономики капитализма с помощью государственного регулирования и был решительно против даже тех социальных реформ, которые проводил Ф. Рузвельт в США.

Иначе повели себя Я. Тинберген, Дж. Гэлбрейт и другие лидеры теории конвергенции. Все они оставались приверженцами частной собственности, как и П. Сорокин, и необходимо глубже проанализировать вопрос о возможности вообще оптимального «интегрального» функционирования частной и общественной собственности на средства производства. Этот вопрос может быть обращен и к автору концепции «нового интегрального общества». В лучшем случае конвергенция может дать некую «смешанную систему отношений собственности», на базе которых возникают разные целевые установки, сохраняя социальное неравенство, разные формы управления и государственного регулирования. Однако теория конвергенции представлена разными версиями. Я. Тинберген видит только рыночную систему, основанную на частной собственности, где главная цель предпринимателей -- прибыль, а от социализма «берется» большая степень равенства, некий рабочий контроль и экономическое, т.е. индикативное, планирование. Дж. Гэлбрейт, напротив, считает, что современное техническое развитие объективно требует планирования взамен «уходящим»рыночным отношениям, но планирование осуществляют корпорации, а они находятся в частной собственности и не могут, следовательно, быть объектами централизованного планирования, необходимо поэтому, полагает он, какое-то их регулирование со стороны государства. Получается, что и эта интегральная модель дает некий вариант «смешанной экономики», которую вряд ли правомерно назвать вобравшей в себя лучшие черты социалистического строя. Й. Шумпетер видит «конвергентную» модель рыночного социализма, в котором государство с помощью централизованного планирования управляет производством и распределением средств производства, а производство и реализация предметов потребления находятся в частном секторе и управляются рынком. Как бы то ни было, если мы хотим разобраться, в чем суть теории конвергенции, мы должны знать и обсуждать ее разные версии, а они подчас серьезно, как мы видим, различаются, особенно по вопросу соотношения общественной и частной собственности, плана и рынка.

Обсуждение данной темы ставит перед нами ряд других, смежных вопросов, пересекающихся с проблемой интегральности, конвергентности и других форм сопоставления, расхождения, смешения, соединения различных экономических систем.

Так, очевидно возникает проблема различных переходных состояний экономического строя, их особенностей в отличие от других формационных образований, что свидетельствует о возможности сосуществования различных социально-экономических укладов в рамках некоей системной целостности c доминирующим системообразующим укладом (структурой с основополагающими экономическими законами) на определенных этапах данного способа производства -- на раннем, когда он возникает, на последнем, когда подготавливаются материальные, социальные и духовные предпосылки нового способа производства (новой экономической формации), и промежуточном, когда утеряно господство предыдущего способа производства и не завершилось «становление» (по Гегелю) нового. Так, в интерпретации марксистской теории между капитализмом и социализмом должен существовать особый переходный период, имеющий свои ступени развития. Такой период официально и теоретически признавался в СССР (включая НЭП). Например, Китай, согласно официальной идеологии правящей КПК, находится в настоящее время на начальной ступени перехода к социализму, экономика которого трактуется как социалистическая рыночная экономика (аналог НЭПа). Вьетнам использует более «мягкую» формулу -- рыночная экономика социалистической ориентации. Ряд капиталистических стран Европы, Южной Америки, Африки характеризуют свои экономики как «социальное рыночное хозяйство», «социально ориентированная рыночная экономика», «исламский социализм» и т.п. Хотя разница между ними и по уровню развития производительных сил, и по социально-экономическому и политическому устройству, и по господствующим идеологиям значительная, более того, порой они воинствующе враждебны по отношению друг к другу. Вместе с тем все они в той или иной мере заключают в себе и элементы конвер- гентности, смешанности разных форм собственности, способов координации, соединения частей своих экономик в некое целое образование, подчиненное общему правовому режиму хозяйствования, интегративные связи, объединяющие различные предприятия, сегменты и сектора в различные корпоративные и даже государственные образования (организации), возникают разнообразные коалиции по согласованию хозяйственной деятельности и пр.

На этом уровне различных «конвергентных процессов» возможно заимствование опыта различных стран, обмен новациями в техно-техно- логической области, организации труда и процесса производства, обучения кадров и т.п. Однако если даже идет речь об обмене такой деятельностью между капиталистической и социалистической странами, она не имеет отношения к проблеме конвергенции капитализма и социализма как экономических систем определенного исторического типа. В свое время СССР и другие социалистические страны вели активную внешнюю торговлю с капиталистическими странами. Но внешняя торговля этих стран ни в коей мере не являлась формой конвергенции социализма и капитализма, как и наоборот. Иное понимание может привести к выводу, что всякая торговля между разными странами дает нам феномен их конвергентности. Такое слишком расширительное употребление (скорее от филологии) понятия «конвергенция» (приближение, сближение, слияние, взаимодействие и проч.) ведет к утрате точного смыслового значения данного термина (слова) как определенного понятия в данной науке, в нашем случае в общей экономической теории, политической экономии, включая сюда и экономикс. В Большей советской энциклопедии приводятся пять случаев применения термина «конвергенция», причем в совершенно разных науках: 1) в биологии; 2) в физиологии, медицине; 3) в языкознании; 4) в современной социально-экономической теории; 5) конвергентные зоны в океане. Во всех этих случаях приводятся разные понятия. Нас интересует последнее, но и оно, оказывается, имеет разные варианты, касающиеся причины и сути данного процесса в области производительных сил и социально-производственных отношений с примыкающими к ним хозяйственно-институциональными отношениями. К сожалению, на научные и идеологические различия этих вариантов не обращается достаточного внимания.

Автор рассматриваемого проекта выбрал из всего разнообразия вариантов теории конвергенции в качестве исходной теоретической базы теорию «гибридизации» капитализма и социализма П. Сорокина (Гарвард). И название предложенной к обсуждению системы российской экономики «новая интегральная модель общества» заимствовано у П. Сорокина. И суть такой интеграции-конвергенции такая же, как у первопроходца: соединение капитализма и социализма в одной системе идет в этой модели не путем превращения одного строя в другой, а путем синтеза лучших сторон того и другого, так сказать, на равных. Однако так до конца остается неясным, какие элементы (производственные отношения) той и другой стороны сохраняются в предложенной концепции как положительные и отпадают как отрицательные. И как остающиеся структуры вписываются в единый механизм хозяйствования. Но если отдельные элементы могут как-то приспособиться к этому неизвестному механизму, то как будет обстоять дело в «интегрированной» экономической системе с объективными основополагающими экономическими законами капитализма и социализма? Обычно сторонники интеграции и конвергенции двух систем сводят почему-то (как сказано выше) всю проблему к сочетанию планирования с рыночным механизмом свободной конкуренции и свободного ценообразования. При этом обходятся стороной проблемы собственности и основных законов, определяющих главные цели хозяйствования, способов распределения ВВП, обеспечения социальной справедливости. В варианте Г. Н. Цаголова также нет ответа на эти вопросы. Некоторые сторонники конвергенции понимают ее как перевод социализма в состояние рыночной экономики с плюрализмом форм собственности и с непременным допущением частной собственности. Но такая «конвергенция» означала бы поглощение социализма капитализмом. Как сказано выше, Дж. Гэлбрейт («Новое индустриальное общество») исповедовал совершенно другую, весьма смелую и полезную для наших отечественных либералов версию конвергентности: не коммунисты, а объективный научно-технический прогресс требует введения плана вместо рыночных отношений. Это означало бы обратное движение: история избавляется от остатков капитализма. Правда, вопрос о собственности он оставлял в стороне. Однако его теория в целом не может быть, по нашему мнению, опорой концепции «новой модели интеграции общества» нашего уважаемого автора, как и «планово-рыночной модели» С. С. Дзарасо- ва1, поскольку, по Гэлбрейту, рыночные отношения уходят в прошлое. То же самое можно сказать и в адрес его концептуального предшественника -- Дж. М. Кейнса, который конструировал модель государственного регулирования капиталистического хозяйства во имя спасения капиталистического способа производства, а не ради его конвергенции с системой плановой экономики социализма, хотя именно опытом советской экономики он не пренебрег.

Как же с позиций «новой модели интеграции общества» видится обновленная политическая экономия? Автор этой концепции -- сторонник «Курса политической экономии», вышедшей в двух томах под редакцией его отца Н. А. Цаголова в 1973 г. Отвечая на вопрос интервьюера о пригодности «Курса...» для обновленной политической экономии, он высказал положения, свидетельствующие о признании им так называемого формационного, т.е. марксистского, подхода. По мнению Г. Н. Цаголова,

во-первых, в теории первобытного, рабовладельческого и феодального способов производства (I том) «много менять не требуется». Во-вторых, теорию капитализма (I том) надо лишь, по его словам, «дополнить новейшими модификациями» и фактами «углубления его общего кризиса», что означает в таком случае сохранение и использование методологии и теории «Капитала» Маркса, а значит, диалектико-материалистического метода анализа, трудовой теории стоимости и теории прибавочной стоимости, что категорически не примут защитники капитализма, авторы неоклассического Экономикс. Это осознает автор и поэтому говорит о параллельном существовании учебников по классической политической экономии капитализма и Экономикс. Причем в политической экономии капитализма появляется «первая социалистическая форма» -- государственное централизованное планирование без адекватного социалистического содержания. А это и есть, на наш взгляд, шаг к «социально ориентированной экономике» на почве и в рамках капитализма. Но иначе обстоит дело с политической экономией социализма (II том «Курса...» Н. А. Цаголова). Отвергается ее связь с коммунизмом, первой ступенью которого является социализм, а поэтому фактически отрицается и вся система категорий и законов социализма, ее логика и содержание, разработанные во II томе. Напротив, к планированию «добавляется капитализм и его эффективность». Что еще сохраняется от социализма и что добавляется от капитализма, кроме сохранения рыночных отношений, -- это остается неизвестным. «Итог -- биполярная система новой смешанной, или интегральной, формации как реальность и императив современного развития»1. Как содержательно определить эту «формацию», неизвестно, поскольку неясно, какие у нее «ядро», доминирующий уклад, основополагающая форма собственности, каково соотношение «плана и рынка», какова главная, высшая цель способа производства, какой вектор ее развития и т.д. Во всяком случае, II том «Курса.», в котором представлена главная специфика и новизна в разработке политической экономии в широком смысле, несовместим с концепцией «интегральной формации».

По сути дела, методологию II тома «Курса.» и в целом его содержание как политической экономии социализма не включают (не принимают?) в предложенный курс «классической политической экономии» А. В. Буз- галин и А. И. Колганов. Их альтернативный проект2 ограничивается политической экономией в «узком смысле», т.е. только политической экономией капитализма, что, вообще говоря, вполне правомерно, кстати, и потому, что в России социализм с его плановой экономикой разрушен и завершается переход к рыночно-капиталистической экономике. Курс же теории капитализма воспроизводит в основном логику «Капитала» в вариантах, применявшихся в советских учебниках, в том числе в I томе «Курса...» Н. А. Цаголова, с учетом некоторых новых явлений. Однако проект не находит среди них никакой интеграции капитализма и социализма в самой капиталистической системе. Такой же позиции придерживаются в вводном курсе «Общая экономическая теория» под редакцией А. А. Пороховского, выпущенном кафедрой политической экономии в 2010 г. Его особенностью является попытка включить в общую ткань изложения ряд тем и подходов неоклассического синтеза (Экономикс), отражающих внешние формы выражения простых рыночных и капиталистических производственных отношений, а также характеристику институциональной теории. Проект А. В. Бузгалина и А. И. Колганова не приемлет не только синтез (интеграцию) капитализма и социализма в самом капитализме как реальность, но и синтез (интеграцию) классической политической экономии и Экономикс как теоретических доктрин.

Необходимость формирования единого народно-хозяйственного комплекса России

Комплекс взаимосвязанных отраслей и территорий (регионов) представляет базовую материально-техническую платформу, на которой существует, функционирует и развивается экономическая система с адекватным ей социальным содержанием. Некомплексность, деформация, а тем более разрушение этой платформы не могут быть компенсированы стягивающими скрепами экономических и институциональных отношений. И хотя без этих отношений система «не работает», трещины и провалы в общественном разделении труда подрывают фундамент экономического механизма, соединяющего процессы производства, обмена, распределения и потребления совокупного национального продукта. Отсюда высокая актуальность «диагностического» анализа положения дел в этой области вообще, сегодня в России в особенности. Очевидные аспекты этой актуальности определяются рядом обстоятельств.

Во-первых, необходимостью познания и детальной государственной оценки состояния нынешней структуры российской экономики вследствие тех изменений, которые произошли во взаимосвязях ее отраслей и регионов в результате прежде всего распада «единого народно-хозяйственного комплекса СССР», разорвавшего или в лучшем случае резко ослабившего хозяйственную интеграцию между экономикой РСФСР, ее регионов и экономикой всех остальных 14 союзных республик. Некоторое представление о масштабе потерь и структурных деформаций собственно российской экономики в результате разлома единого союзного народного хозяйства дают существовавшие межэкономические связи в виде потоков продукции различных отраслей союзных республик, идущей на потребление в России, и наоборот. В данном случае мы говорим о России. В конце 1980-х гг. на удовлетворение почти четверти потребностей России в продукции машиностроения, более чем на треть потребностей в черных и цветных металлах и примерно на четверть производственных нужд российской химической и традиционной с далеких времен легкой промышленности работали заводы союзных республик, не считая импорта из других стран. Особенно сильный удар по экономике России был нанесен Украиной с ее мощными металлургическими заводами, предприятиями машиностроения, судостроения, авиастроения, производства тепловозов, сельхозтехники, сахарной продукции, курортных районов Крыма, Азовского моря, Одессы и Измаила. Огромная территория с освоенной Целиной, богатейшими природными ресурсами, в том числе нефтяными богатствами, цветными металлами, отделилась в лице Казахстана от единого союзного хозяйства и государственной границей от российской экономики, и теперь экономические связи с российскими компаниями казахстанские предприятия пытаются восстанавливать постепенно, начав с вхождения в Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана. Однако Таможенный союз как начальная форма интеграции независимых государств, затем создание Евроазиатского Союза не снижают значения проблемы структурной организации самостоятельных хозяйственных комплексов на уровне отдельных государств, бывших составных частей СССР в ранге статусов союзных республик, в том числе РСФСР.

Во-вторых, в том же направлении, что и распад СССР, оказал отрицательное влияние на существование как всего единого народно-хозяйственного комплекса Союза, так и соответствующего ему комплекса Российской Федерации отказ от кооперационных отношений между странами бывшего СЭВа и воспроизводством России. Понимание этого не требует специальных теоретических усилий. Некоторые из бывших партнеров по СЭВу быстро переключили свои экономические отношения на страны Евросоюза, оставив российские предприятия без поставок соответствующего оборудования, что привело к закрытию многих предприятий или отдельных их производств. Российские компании стали завязывать свои отношения с прежними и новыми западными фирмами по правилам свободной рыночной экономики и частнохозяйственных отношений. Пользуясь расстроенностью бывшей плановой российской экономики, неуправляемыми частными потребительскими рынками, западные предприниматели, в том числе и из бывших стран СЭВа, ринулись в российскую экономику по дорогам выгодного импорта своих товаров, заполняя продовольственные рынки. Рынки ширпотреба стали завоевывать дешевыми товарами китайские предприниматели. Иностранный капитал предпочитает портфельные инвестиции, методы спекулятивного роста, игры на фондовой бирже. Общая картина такова, что сложившегося хозяйственного комплекса хотя бы с упорядоченными остатками бывшей мощной обрабатывающей промышленности, устойчивым ценообразованием, свойственным развитой рыночной экономике механизмом конкуренции, способной продвигать технический прогресс, в России не существует.

В-третьих, бесспорную остроту представляет сегодня изучение последствий проведенной приватизации основных фондов, упадка обрабатывающей промышленности не только по указанным выше причинам, но и по внутренним, собственным причинам, и не только ее сердцевины -- машиностроения, но и таких отраслей, как легкая и пищевая промышленность. В том, как была проведена приватизация основных производственных фондов, была заложена причина их разбазаривания, омертвления и прямого разрушения. Примером могут служить, по сути, разгромленные московские автомобильные заводы-гиганты ЗИЛ, «Москвич», знаменитый станкостроительный завод им. Орджоникидзе, телевизионные заводы, позорно законсервированные авиационные заводы, сельскохозяйственного машиностроения и др. Вместе с тем часть перспективных предприятий (с точки зрения их перепродажи или будущей доходности, о чем знали некоторые чиновники и банкиры) оказывалась не без помощи государственных кредитов и подсказок в руках отдельных частных собственников, в числе которых оказалось немало директоров предприятий, государственных управленцев, бывших комсомольских деятелей. Такая хаотическая ситуация не могла не ударить по классу наемных работников, в том числе инженеров и рабочих высокой квалификации, уходивших искать круги спасения в рыночных джунглях. Восстановление корпуса производственных специалистов -- не менее сложная задача, чем возрождение отечественной промышленности в техно-тех- нологической области. В целом после 25 лет преобразований отношений собственности и системы управления экономикой перед Россией встала необходимость проведения новой индустриализации во всех основных отраслях народного хозяйств, включая аграрный сектор. Идея этого все больше овладевает умами теоретиков и практиков. С ней связана и проблема «социальной модернизации», которую уже официально начали решать Китай и Казахстан. Такие масштабные проблемы не могут решаться отдельными компаниями и регионами. Они адекватны уровню единых народно-хозяйственных комплексов, в том числе и национальной экономики России с ее ресурсами и традициями.

В-четвертых, в силу указанных перемен нарушены и внутрироссийские межрегиональные связи на почве сложившейся специализации хозяйства регионов. Те предприятия регионов (субъектов Федерации), которые имели производственные контакты с предприятиями других союзных республик и зарубежных стран СЭВа, при разрыве этих контактов вынуждены были искать новые связи, но уже на территории российских регионов. В противном случае их ожидало банкротство, переориентация производства на прежнем оборудовании, сокращение объемов продукции и т.п. Между тем формирование собственного народно-хозяйственного комплекса РФ не может происходить без создания внутренней межрегиональной системы, соединяющей регионы друг с другом, и этот процесс не может выпасть из общего процесса. Возникает и вопрос о восьми (теперь -- девяти) федеральных округах, созданных указом президента и не имеющих согласно Конституции статуса субъекта Федерации. У них нет конституционного права собственности, они не могут издавать законы для своей территории, выходить на внешнеэкономические связи за пределы России. Практика и анализ, однако, показывают, что управление федеральными округами не должно ограничиваться полицейсконадзорными функциями. Масштабы экономики контролируемых ими субъектов Федерации говорят о том, что в управление федеральными округами могла бы быть включена и экономическая компонента, ориентированная на проектирование развития больших сложившихся ранее, еще в советский период, экономических районов, их производственной и социальной инфраструктуры, координацию деятельности расположенных на их территории субъектов Федерации, а также крупных государственных и частных корпораций. В последнее время в прессе стала выдвигаться идея создания огромного единого экономического макрорегиона, объединяющего территорию от Урала до Дальнего Востока включительно. Сейчас на этой территории располагаются три федеральных округа: Уральский (частично), Сибирский и Дальневосточный. В этом варианте видится развитие в Сибири транспортной, энергетической и социальной инфраструктуры, создание рабочих мест и рост доходов населения, повышение качества жизни и общей привлекательности сибирских и дальневосточных территорий. Данный вариант противостоит другому, выдвигавшемуся некоторыми учеными с развернутой пропагандой по телевидению еще в конце правления Горбачева. Этот вариант рассчитан на импорт новых технологий и оборудования, вахтовый метод использования рабочей силы, минимальные налоги и значительное сокращение населения, численность которого неуклонно снижается. В настоящее время первый вариант признан вполне обоснованно приоритетным на президентском уровне в декабре 2013 г. Вместе с тем вряд ли оправданно вести речь о слиянии существующих трех федеральных округов в один -- Сибирский. Скорее, есть основание разделить огромный Сибирский федеральный округ на два: Западно-Сибирский (Новосибирск) и Восточно-Сибирский (Красноярск). Что касается формирования макрорегиона «Сибирь», то он мог бы стать особым прогнозно-плановым научным центром при Министерстве развития Сибири и Дальнего Востока под методологическим руководством РАН.

В-пятых, вступление России в ВТО добавляет к существующим серьезнейшие проблемы, в первую очередь обеспечения конкурентоспособности нашей обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства на собственных рынках перед лицом очевидного роста импортной интервенции товаров с более низкими издержками производства. При этом каждый из девяти федеральных российских округов и каждый из 84 (включая Крым) субъектов Федерации оказывается перед лицом специфических проблем, связанных с особенностями укоренившейся структуры экономики конкретного региона. Так, например, продолжает угрожать спад Челябинскому металлургическому комбинату, поскольку находящийся в кризисе Запад сократил закупки не только российских энергоресурсов, но и черных металлов. Кроме того, на металлургическую продукцию ВТО ввела различные 22 ограничительные меры, в основном антидемпинговые цены с высокими пошлинами, делающие российских металлургов неконкурентоспособными. Одновременно с этим внутренний рынок товаров был захвачен импортом -- 44% товаров иностранного производства, говядина -- 78%, игрушки -- 70%, лекарства -- 75%, с которыми наши предприятия конкурировать не в состоянии. Западные санкции резко сокращают долю импорта, принуждая тем самым к налаживанию замещающего производства и размещению его по регионам страны. Санкционная агрессия Запада наносит, конечно, удар по конкурентоспособности России, отодвигая решение этой честолюбивой претензии в условиях перманентного трансформационного кризиса с новыми проявлениями и навязывая России труднейшую проблему организации огромных масштабов производства импортозамещения. Парадокс в том, что недружественный Запад заставляет Россию делать то, что она давно должна была осуществить, освободившись от сырьевых олигархов и махинаций разросшегося финансового капитала с паразитирующей фиктивной ее частью. Не создав народно-хозяйственный комплекс, российская экономика не способна на равных состязаться ни на рыночном поприще ВТО, ни в условиях осложняющихся отношений с развитыми западными странами в настоящее время и в ближайшем будущем.

В-шестых, сохраняется потенциал восстановительной интеграции экономик стран СНГ. Ряд актуальных социально-экономических проблем интеграционного процесса на исторических корнях уже развернулся на полях СНГ. Начало положило образование Союзного государства России и Белоруссии, затем Таможенного союза. Теперь процесс интеграции развернулся в восточном направлении. Представляет интерес анализ ситуации, сложившейся в Казахстане, в северной части которого от Уральска до Павлодара проживает большой массив русскоязычного населения. Вместе с тем именно из Казахстана, от его президента пришла инициатива развития Таможенного союза, создания Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Думается, что Россия должна с уважением и вниманием, без великодержавности и «имперскности» (с претензиями А. И. Солженицына) отнестись к соседнему государству, в котором дружно живут и успешно трудятся казахи и русские. Переход к ЕАЭС имеет не только политическое значение. Политический аспект формирования Союза, бесспорно, важен как выражение действенности объективной тенденции народов бывшего Советского Союза к единому государственному образованию. Однако потери экономики России, особенно в области промышленности в 90-е гг. прошлого века, связанные с распадом СССР и разрушением внутренних и внешних воспроизводственных связей между бывшими союзными республиками, другими социалистическими и многими капиталистическими странами, выдвигают в качестве первоочередной базисной необходимости восстановление и создание собственного расширенного воспроизводства, развитие новейшего техно-технологического фундамента народного хозяйства с избавлением от сырьевой доминанты. Интеграция экономик стран СНГ позволит наладить каналы единого воспроизводства на основе эффективного обмена природными и трудовыми ресурсами, продуктами материального производства, услугами социальной сферы, достижениями в различных областях культуры. Поскольку страны -- члены ЕАЭС будут работать на основе правил ВТО, возникает, с одной стороны, необходимость (обязательность), а с другой стороны, возможность совместного обеспечения их конкурентоспособности на внешних и внутренних рынках. В этом отношении представляется важной для изучения данной проблемы прозвучавшая в столице Казахстана Астане идея замены конкуренции взаимодействием стран. По материалам СМИ можно заключить об ожидаемых функциях ЕАЭС и обозначить его определение (см., например: Российская газета. 2014. 30 мая. № 121). Это: 1) общее пространство со свободным перемещением товаров, услуг, капиталов, рабочей силы, что фактически означает создание общего единого рынка в пространстве СНГ; 2) институт согласованной политики стран-участниц в ключевых отраслях экономики; 3) организация, действующая на принципах ВТО (в России с декабря 2013 г.); 4) в будущем со своим общим финансовым рынком; 5) ЕАЭС может стать впоследствии основой «политического, военного и гуманитарного единства», а с экономической стороны -- прообразом (можно предположить) будущей основы Единого народно-хозяйственного комплекса (аналога ЕНХК СССР с соответствующей спецификой, если сохраняется государственный статус членов ЕАЭС). С января 2015 г. к ЕАЭС присоединилась Армения, затем -- Киргизия.