Осмысление российских реформ 1990-х годов отечественными и зарубежными экономистами: роль культуры

Примечательно, что Джозеф Стиглиц считает, что реформы 1990-х годов практически уничтожили средний класс. Однако у него речь скорее всего идёт всего лишь о материальном благополучии как критерии определения среднего класса.

3.4 Культ «священного государства»

Аузан обращает внимание на то, что государство в России сакрализировано на уровне языка. Так само слово «государство» достаточно непросто перевести на другие языки, например, на английский. «Государство» - это не «state» (некое территориальное образование), не «government» (правительств») и это не «authority» (власть). В России государство - это всё сразу. Отсюда, как считает Аузан, возникает сильное искажение в русском общественном сознании. Если государство -- это всё сразу, то это и чиновники, и правительство, и местные администрации, и даже граждане страны. А поскольку оно включает в себя всех, то и должно заниматься всем Аузан, 2014, 52.

Согласно Гайдару, российское государство всегда насаждало нарциссический культ самого себя, культ «священного государства», как единственную религию. Это происходило и в эпоху официального православия, и в эпоху государственного атеизма. По Гайдару, квинтэссенцию культа власти точно выразил А.И. Солженицын: «Писать Бог с большой буквы совершенно необязательно, но Правительство надо писать с большой» Солженицын, 1974, 129. Гайдар не отрицает необходимость государства для функционирования общества, но, по его мнению, в России государство наращивало своё могущество не столько для отражения угрозы распада, сколько для того, чтобы задавить и загнать общество в позицию полного подчинения. Собственные интересы представителей власти вышли на первый план, запустился процесс саморазвития государства, которое подавляло саморазвитие страны и нанесло сильный вред отношениям собственности. Гайдар уверен в том, что сверхмощное государство, осуществляя территориальную, социальную и психологическую экспансию, подчинило себе практически все структуры общества, остановив их развитие или просто уничтожив. В результате в России не сложилось сложно структурированное общество с частной собственностью и гарантией от произвола. «Культ государства изуродовал сознание общества, породил в нём ряд тяжелых комплексов, которые мешают нам рационально, открытыми глазами видеть себя и мир даже сегодня» Гайдар, 2008, 218.

3.5 Патриархальность общества

По Хедлунду, система местничества привела к тому, что к началу XVII века у русских сформировался этический идеал, согласно которому служба царю была почётной обязанностью каждого подданного. Именно служба царю гарантировала свободу и достоинство. Во времена ранней послепетровской эпохи произошла определённая эрозия института служебной повинности, что, как считает Хедлунд, могло сподвигнуть бояр на создание собственных предприятий, вследствие чего сформировалась бы экономическая система, основанная на конкуренции и инициативе снизу. Однако же служилый этический идеал так прочно закрепился в обществе, что подавляющее большинство бояр предпочло остаться на службе, а не попробовать свои силы в предпринимательской деятельности Хедлунд, 2015, 358. Позднее русская элита переживала процесс, который можно назвать вестернизацией, но внедрению демократии и правовой экономики мешали глубоко укоренённые нормы, поддерживающие самодержавие и антирыночное управление Хедлунд, 2015, 360.

В отличие от Европы, где рыночно-сетевая модель и соответствующая культура развиваются приблизительно с того же времени, опираясь на античное наследие и средневековые города, на Руси примерно с ордынского нашествия, то есть с XIII века постепенно накапливаются отличия от общих европейских корней. Как отмечает Ясин, ещё с удельного периода в связи с заменой очередного наследования на наследование по завещанию или «от отца к сыну» укореняется патриархальная семья, принципы которой перенимаются и в государственном управлении: иерархия, всевластие главы, насилие, беззаконие, которое ограничивалось лишь неформальными институтами Ясин, 2014, 55.

3.6 Географический барьер

Под географический фактором развития страны обычно понимаются исключительно природные характеристики страны. Например, Джеффри Сакс указывает на две географические особенности России, которые, по его мнению, сильно повлияли на экономическое состояние страны. Во-первых, население страны живёт во внутренних областях Евразии, в дали от портов, судоходных рек и международных торговых маршрутов. Согласно Саксу, из-за этого Россия в течение всей своей истории имела относительно слабые экономические связи с остальным миром. Во-вторых, Россия располагается в высоких широтах, «вследствие чего вегетационный сезон здесь короткий, а во многих частях страны климат весьма суров». Так плотность населения страны всегда была низкой по причине низкой урожайности, а 90% населения составляли крестьяне. Сакс также указывает на то, что в России не было большого количества городов и вследствие этого не было, свойственного городской жизни, разделения труда Сакс, 2002, 174. Так Сакс пытается объяснить культурные особенности страны через её природные особенности. Подобный подход не пользуется большой популярностью, а, наоборот, резко критикуется другими экономистами, например, Лоуренсон Харрисоном и Дароном Аджемоглу и Джеймсом Робинсоном.

Харрисон уверен в том, что влияние географии России на её культуру и экономический рост Саксом сильно преувеличено. Его главный аргумент заключается в том, что процветающие страны Северной Европы и Канада занимают те же широты, что и Россия Харрисон, 2002, 28.

Согласно Аджемоглу и Робинсону, история показала, что не существует простой и долгосрочной связи между климатом и географией, с одной стороны, и экономическим процветанием - с другой. Так они приводят в пример город Ногалес, часть которого находится в США, а другая - в Мексике. Северная часть города в разы богаче не потому, что находится в другом климатическом поясе, а потому что в ней работают инклюзивные институты США.

Совсем с другого ракурса на фактор географии смотрит Егор Гайдар. Географическое расположение, по мнению Егора Гайдара, нельзя не учитывать, говоря о причинах, повлиявших на развитие России. Однако он считает, что в случае России стоит обратить внимание не на огромные расстояния страны, малую плотность населения и слабые коммуникации, но на соседство с кочующими народами. Подобное соседство, согласно Гайдару, повлияло не только на социально-экономическое развитие Руси, но, например, на развитие Австрии повлияло соседство с Османской империей, а Испании - с маврами. Так опасное соседство восточных деспотий для всех трёх государств привело к сходным результатам: усилению государства-щита, бюрократии и замедлению развития. Однако, как отмечает Гайдар, для Руси последствия оказались самыми тяжёлыми. Занимая срединное положение между Западом и Востоком, Россия впитала в себя социальные структуры обоих миров, однако монголо-татарское нашествие укоренило экономические и политические структуры восточного общества, выраженные в азиатской бюрократии и ханском самодержавии. Гайдар указывает на то, что влияние Востока не было прямым - «не было и речи о механическом копировании, скажем, татаро-монгольских институтов власти и собственности. Здесь сработала более сложная, в чем-то парадоксальная логика истории» Гайдар, 2009, 215. Для восточной деспотии характерным является неразделимость власти и собственности. Иначе говоря, собственность - это вечная добыча власти, а власть постоянно занята добыванием для себя собственности. Так именно с устоявшимися в России экономическими и политическими установками восточного общества Гайдар связывает отсутствие традиций частной собственности. Настоящим владельцем собственности может быть только человек, находящийся у власти - чиновник. Предприниматели лишены каких-либо гарантий, потому что чиновник в любой момент может захотеть расширить свои владения засчёт собственности предпринимателя. Из этого Гайдар делает вывод о том, что в России отсутствуют стимулы для экономической и производственной деятельности - эффективнее и безопаснее заняться торговлей или спекуляцией, то есть, чем-то, что принесёт быструю прибыль. Согласно Гайдару, частная земельная собственность в России никогда не воспринималась как вполне легитимная, и это касалось всех классов общества. К тому же, как отмечает Гайдар, до XX века в России практически можно ставить знак равенства между понятиями «земельная собственность» и просто «собственность». Отсутствие традиции глубокой легитимности собственности Гайдар называет трагическим отличием от Европы: не существовало важного психологически-культурного фундамента, на котором был построен европейский капитализм. Кроме того, Гайдар считает, что это сыграло большую роль в том, что марксистские учения, отрицавшие легитимность частной собственности, в XX веке в России были приняты как родные Гайдар, 2009, 225.

3.7 Законодательный барьер. Конституция 1993 года

С формальной точки зрения, большинство экономистов согласны с тем, что экономическая система России может быть охарактеризована, как рыночная. Правда, за этим обычно следует целый ряд «но». Например, Ясин считает Россию рыночной экономикой, но не очень эффективной из-за большого количества бюрократии (Ясин, 2014). По мнению разных экономистов, рыночная экономика должна поддерживаться подходящими ей политическими институтами. Так в терминологии Аджемоглу и Робинсона стабильный рост инклюзивных экономических институтов возможен только при активном содействии инклюзивных политических институтов. Если государство частично или массово контролирует экономику, то весь экономический потенциал страны сжимается до крошечных размеров. Иначе говоря, между рыночной экономикой и авторитарным правлением существует противоречие.

Если в начале 1990-х годов казалось, что Россия больше не свернёт в сторону авторитаризма, то эти надежды прожили совсем недолго. Ослунд считает, что реформаторы, осуществлявшие экономические реформы, совершили ошибку, не обозначив себя как политическую силу. Команда Гайдара не уделяла большого внимания разъяснению пунктов своих реформ, а, по мнению Ослунда, стоило выходить к людям и объяснять, что предпринимаемые шаги единственно возможные (Венявкин, 2012).

Андерс Ослунд объясняет неудачи России на пути к демократии в 1990-х годах тем, что, во-первых, не был разработан внятный и основательный план демократизации страны. Во-вторых, парламент, контролируемый коммунистами, просуществовал слишком долго, затрудняя развитие новым политическим движениям. И, в-третьих, Ослунд обращает внимание на Конституцию 1993 года, принятую всенародным референдумом. В Конституции Президент страны получает огромные полномочия и небольшой контроль со стороны законодательной власти (Еslund, 2007).

Аузан считает, что Конституцию 1993 года нельзя в полной мере считать народной. Ссылаясь на теорию общественного выбора Джеймса Бьюкенена и Гордона Таллока, согласно которой любая конституция - это сговор элит, Аузан называет российскую конституцию компромиссной, носящей пограничный характер. Так Россия одновременно либеральное государство и социальное, а «суперпрезидентская» власть и разделение властей как будто бы не мешают друг другу и не намекают на возможность появления противоречий в будущем. Аузан считает, что проект Конституции был работоспособен, пока президент, правительство и парламент применяли конституцию так, чтобы обеспечивать не только свободы, но и общественные блага (образование, медицина и т.д.). Социальный контракт, по теории общественного выбора, существует на двух уровнях: конституционный договор о распределении прав и свобод, который определяет устройство государства и постконституциональный договор, который устанавливает, какие общественные блага должны производиться и меняется от одного политического цикла к другому. По Аузану, постконституционный договор в России не мог сложиться из-за того, что страна угодила в череду политических и экономических кризисов. Противостояние президента и парламента вылилось в столкновение двух идей: президентская «свобода в обмен на поддержку» против парламентской «социальные блага в обмен на поддержку». Так противоборствующие группы, находясь в непрерывной конкуренции, брали на себя всё больше невыполнимых обещаний, что в итоге привело к разочарованию в демократии. Хаос, существовавший в политических институтах, привёл к появлению общественного запроса на порядок. Так с идеей «налоги в обмен на порядок» к власти пришёл Владимир Путин. Однако запрос на общественные блага постепенно сменился на во многом искусственно сконструированный запрос на безопасность Аузан, 2014, 62-64.

Ослунд и Аузан в качестве одной из причин, почему в России не прижилась демократия отмечают Конституцию 1993 года, по которой президент получил сверхполномочия. Однако нам представляется, что более существенным фактором было назначение Борисом Ельциным Владимира Путина в качестве своего преемника. Сверхполномочия, закреплённые в Конституции, позволили Путину изменить значение президента для страны. России не хватило той самой гражданской ответственности, чтобы предотвратить нарушение принципов демократии. Помимо низкого уровеня гражданской ответственности проявился так же и другой культурный барьер - патриархальность общества. Следуя логике Стефана Хедлунда, мы можем предположить, что укоренившийся в обществе служилый этический идеал проявился и в 2000 году, когда большинство россиян выбрало самую простую и «удобную» позицию - поддержать человека, выбранного действующим президентом, то есть, действующей властью.

Воспользовавшись состоянием общества, новой узкой группе привилегированного класса не составило труда изменить «правила игры» для всех, кроме себя и своих близких. Как уже было отмечено в начале этой главы, в этом Евгений Ясин видит следствие традиций авторитаризма, доставшихся России от институтов самодержавия и крепостничества. Представители власти, руководствуясь этими традициями, формально соблюдают законы и даже используют их, вводя в законодательство удобные для себя нормы для того, чтобы в дальнейшем ими манипулировать.

Глава 4. К дискуссии о модернизации

Научная дискуссия вокруг попытки России в 1990-х годах создать демократическое государство со свободным рынком плавно переходит в дискуссию о путях модернизации страны. Во-первых, это связано с тем, что ряд специалистов считает, что реформы должны были быть иными. Так, например, многие западные экономисты, например, Джозеф Стиглиц и Кеннет Эрроу, упрекают реформаторов в быстроте, с которой была осуществлена приватизации государственных предприятий (Стиглиц, 1999), (Эрроу, 1996). Во-вторых, несмотря на то что формально Россия - это демократическая страна с рыночным типом экономики, практическая сторона вопроса вызывает вопросы. Правозащитная организация «Freedom House» не относит Россию ни к «управляемой» демократии, ни к «суверенной». Арч Паддингтон, заместитель директора этой организации, утверждает, что демократия, как минимум должна проводить честные выборы, чего, по его словам, в России нет, так как власть не допускает до политической борьбы серьёзных конкурентов. Другим важным показателем отсутствия в стране демократии называется сужение поля свободы слова и политического самовыражения (Аронов, 2014). Вице-президент американского Национального фонда исследования и анализа демократии Кристофер Уокер, указывая на такие особенности России, как вмешательство в работу СМИ, пресечение альтернативного и независимого мнения, стремление власти к монополизации дискуссии и политической власти, относит Россию к странам с шаткой демократией (Каланадзе, 2017).

Что касается российской экономики, то и здесь существуют объективные данные, указывающие на то, что государственный контроль рынка не позволяет отнести Россию к странам со свободной рыночной системой. В 2016 году Федеральная антимонопольная служба опубликовала доклад, из которого следует, что 70% российской экономики контролирует государство и госкомпании. Так главным врагом конкуренции на рынке ФАС называет государство, монополистические тенденции которого, согласно авторам доклада, вероятно приведут к снижению эффективности товарных рынков и росту цен без улучшения качества продукции (Мереминская, 2016).

В рейтинге конкурентоспособности стран мира, составленном в 2016 году аналитической группой Всемирного экономического форума, Россия была помещена на 43-е место из 138 стран Всемирный экономический форум, 2016. По индексу экономической свободы Heritage Foundation, у России в 2018 году 107-е место из 180-ти The Heritage Foundation, 2018. Российская экономика до сих пор зависит от рынка сырьевых ресурсов и, что самое главное, не является инновационной. Этот фактор вызывает серьёзные опасения относительно её конкурентности в ближайшем будущем. По мнению целого ряда экономистов, России необходимо запустить процесс модернизации как для экономического прогресса, так и для политического.

Наступление эпохи модерна Макс Вебер связывал исключительно с западной рационализацией, которая выражалась в обмирщении западной культуры и развитии современных обществ. Традиционные жизненные формы распадались по мере того, как культурная и общественная рационализация всё больше и больше проникала в повседневную жизнь (Вебер, 2014). В 1950-е годы на основе концепции Вебера разрабатывается теория модернизации, которая отделяет модерн от его истоков - Европы нового времени. Согласно Юргену Хабермасу, разрывая внутренние связи между модерном и историческим контекстом западного рационализма, концепция модернизации представляет из себя образец для процесса социального развития вне зависимости от времени и пространства. Так выбранный Европой путь общественной рационализации представляет собой всего лишь частную историческую форму рационализации, одну из многих возможных (Хабермас, 2003). Само понятие модернизации Хабермас относит к целому компексу взаимно усиливающихся процессов.

Итак, по Хабермасу, модернизация осуществляется при плотном взаимодействии различных процессов. В дискуссии вокруг модернизации в России существуют различные мнения относительно того, с чего стоит её начинать.

Экономисты, с позициями которых мы познакомились в предыдщих главах, уверены в том, что изменения, направленные на улучшение качества жизни наслеления, могут иметь долгосрочный эффект только при активном участии самого населения. Так в рамках рассмотрения проблемы зависимости от пути было показано, что все попытки модернизации, проводимые в России, представляли из себя насаждение новых порядков «сверху», и поэтому по прошествии некоторого времени терпели крах, раз за разом врезаясь в твёрдую стену укоренившихся традиций. Эти традиции и ценности, которые по мнению экономистов, послужили барьерами на пути развития в начале 1990-х, мы также подробно рассмотрели.

Ясин считает, что для того, чтобы заработала инновационная экономика, должны быть изменены ценностные приоритеты, созданы новые социально-экономические институты. Социальные нововведения должны идти параллельно с технологическими инновациями, а в идеале их опережать. Так сдерживающим фактором инновация являются базовые культурные ценности общества. Сопротивления социальным инновациям обусловлено, во-первых, тем, что предметом изменений являются сами люди, их привычки, поведение, представления и ценности, а, во-вторых, традиционным укладом общества, его социальными институтами, сложившимися экономической и политической системами, моделями межличностных отношений. По мнению Ясина, инновации и открытия могут создаваться только свободными людьми. Обеспечить свободу может демократия. Ясин видит ключ решения проблем России не просто в демократизации политического режима, но в демократизации всего общества. В работах некоторых экономистов, например, Аджемоглу и Робинсона показано, что между демократизацией и ростом доходов нет прямой причинно-следственной связи. Однако именно процесс демократизации порождает появление новых формальных правил, неформальных практик и ценностных установок (Acemoglu, Robinson, 2016). По Ясину, России необходима мирная и стабильная эволюция - подъём, основанный на энергии и предприимчивости возможно большего числа граждан. Так и Джозеф Стиглиц считает, что люди должны играть активную и конструктивную роль в трансформации самих себя. Для этого он предлагает попробовать россиянам активнее использовать местные институты - такие, как профсоюзы и местные правительства. По Стиглицу, российское общество способно осуществить децентрализацию, то есть, перетянуть власть вниз для защиты собственных интересов на основе своих знаний и опыта. Здесь можно отметить, что сегодня в России наблюдается движение в этом направлении. В 2017 году такие российские политики, как, например, Дмитрий Гудков и Илья Яшин, смогли провести в московские муниципальные органы представителей оппозиции.

Прогрессивные ценности, необходимые для модернизации, согласно Ясину, должны формироваться в процессе обучения. Так он предлагает реформировать систему школьного образования. Во-первых, отмечается необходимость внедрения ценностей самостоятельности и установок на новаторство. Во-вторых, переход от зазубривания материала к генерированию и отстаиванию собственных идей. Здесь прослеживается некий парадокс: ведь именно государство влияет на школьную программу и методику обучения, почему же тогда Ясин считает, что именно общество способно повлиять на систему образования? Возможный ответ мы находим у Аузана, который называет школу в большей степени продуктом общества, чем государства. Согласно Аузану, правительство мало что может сделать без учительского сообщества и родителей. Именно учителя и родители, по его мнению, должны взять под свой контроль управление бюджетом школ. Аузан также уверен, что школа - крупнейший массовый производитель неформальных институтов Аузан, 2014, 142. Помимо школ, большую роль в формировании и распространении культуры Аузан отводит университетам. Придерживаясь гипотезы Инглхарта Рональд Инглхарт - американский политолог, создавший культурную карту мира, на которой страны расположены в зависимости от индексов Ингхарта (традиционные ценности/секулярно-рациональные и ценности выживания/ценности самовыражения). о том, что формирование ценностей приходится на период ранней взрослости, то есть период от 18 до 25 лет, Аузан выдвигает тезис о том, что именно университет имеет возможность осуществить культурный сдвиг. То есть, происходящее сейчас с нынешним поколением студентов, - это то, что через 15 лет будет происходить со страной, если в университете «производится» интеллектуальная элита. Так Аузан уверен в том, что образовательные компетенции могут воздействовать на формирование ценностей будущих элит и среднего класса. Из этого следует, что Аузан считает, что модернизационные процессы стран напрямую связаны с трансформацией неформальных институтов. То есть, переход на новую траекторию роста связан с направленным сдвигом социокультурных характеристик страны.

По мнению Андерса Ослунда, в России сформировался средний класс, который может осуществить демократический прорыв, за которым последует последовательный процесс демократизации. «Ни одна страна, сопоставимая по богатству с Россией и пережившая демократический прорыв, не вернулась обратно к авторитаризму» (Венявкин, 2012). Ослунд связывает возможность демократизации с тем, что «эпоха Путина», с его точки зрения прошла.

Несмотря на то что Лоуренс Харрисон, как он сам заявляет, делит мир на чёрный и белый, он считает, что антидемократические ценности и традиции России можно преодолеть. С его точки зрения, ограничения на конкуренцию и творческую активность в странах с низким уровнем культурного капитала - это не столько результат недальновидности правителей, сколько вполне рациональная политика узкой группы привилегированного класса. Так Харрисон считает, что для начала процесса либерализации и демократизации необходима отставка Путина, которого он называет «царём» (Крылов, 2009).

Экономистами, которые считают единственным возможным путём модернизации для России изменения «сверху», то есть за счёт государственного вмешательства, в основном, не учитывают культурную специфику российского общества и экономико-политического сектора. К таким экономистам относится, например, Владислав Иноземцев, считающий, что за модернизацию не стоит приниматься «радетелям самобытности и особости». Отстаивая «инициативно-мобилизационный путь» модернизации, он уверен в том, что для осуществления модернизации необходимо сильное государство. Именно за счёт государственной политики, по его мнению, возможно повышение эффективности существующих отраслей российской экономики. Рецепт модернизации Иноземцев советует позаимствовать у стран, осуществивших успешные модернизации в XX веке. «История как целого ряда зарубежных стран, так и самой России свидетельствует: ни специфика предшествующего развития, ни религиозные особенности, ни «врожденные» этические и поведенческие стереотипы не являются непреодолимыми препятствиями на пути модернизации. Её сторонникам следует помнить: индустриальные модернизации - продукт последних 150 лет; в них воплощается специфика современного массового, отрицающего устоявшиеся каноны общества» Иноземцев, 2009, 79. Иноземцев уверен, что модернизации не начинаются «снизу» (хотя стартом для них могут стать серьёзные социальные катаклизмы, приводящие к власти ориентированные на реализацию модернизационной программы силы); они реализуются элитными группами при широкой поддержке со стороны общества. Для успеха модернизации, по Иноземцеву, необходимо прежде всего чёткое понимание властью её задач и целей и формирование в обществе определённого консенсуса касательно изменения существующего положения дел Иноземцев, 2009, 78.

По мнению Анатолия Чубайса, российскиго экономиста, одного из главных идеологов приватизации в 1990-х годах, модернизацию в России можно начать с экономики, но завершить без политических изменений будет невозможно. Чубайс считает, что базу инновационной экономики составляют люди, интеллект, образование и культура которых формируют запрос на демократию (Виллерсхаузен, 2010). Так, по Чубайсу, экономическая модернизация - это технология запуска модернизации политической.

Все экономисты, которых мы упоминали в этой главе, придерживаются концепции модернизации Хабермаса, согласно которой осуществление модернизации возможно и за пределами Запада, то есть, в отрыве от идей о ней как о естественном и эволюционном процессе. Даже несмотря на то что в представлении Ясина модернизация в России должна происходить эволюционно, его версия тем не менее предполагает реализацию искусственного проекта: осуществление демократизации всего общества в его понимании по силам активной группе высококвалифицированных граждан, за «производство» которых должны отвечать школы нового типа. Однако чётко прослеживается различное понимание элит, которым отводят роль двигателей процесса. Если такие экономисты как Ясин, Аузан и Стиглиц ставят на интеллектуальную элиту, гражданское общество, то Иноземцев и Чубайс отдают предпочтение по осуществлению модернизации элите политической, истеблишменту.

Заключение

В этой работе мы показали, что реформы 1990-х годов экономистами, работы которых мы выбрали для исследования, рассматриваются в контексте истории страны, а если быть конкретнее, то в контексте институциональной истории. Экономисты сходятся в том, что формальные институты оказали большое влияние на формирование ценностей и установок населения, то есть, на культуру, которую экономисты приравнивают к неформальным институтам общества. Нами не было выявлено существенного расхождения в понимании экономистами понятия культуры. Во всех рассмотренных работах используется определение Норта. Представляется, что это связано с тем, что в той или иной степени все исследования о влиянии фактора культуры на экономику опираются на его теорию институтов и институциональных изменений. Общее понимание культуры явным образом сближает и сами концепции экономистов. Даже несмотря на то что, например, Сакс называет определяющим фактором географию, то в итоге и он склоняется к тому, что именно сложившиеся вследствие особых природных характеристик ценности и установки населения затрудняют развитие России.

Как сторонники теории зависимости от пути, так и, например, Гайдар, считают, что XV век заложил основы институтов самодержавия и крепостничества. Именно эти институты развили в обществе культурные барьеры для полноценного перехода к демократии и рыночной экономике. Если Аузан, Ясин и Хедлунд связывают формирование вертикальной системы государственного управления с политикой московских князей, то Гайдар считает, что самодержавие пришло с Востока. Тем не менее, экономисты сходятся в том, что постепенное укрепление в сознании людей культа «священного государства» не позволило развиться традициям легитимности частной собственности. Только приближенные к власти люди могли по-настоящему владеть собственностью. Для всех остальных со стороны государства не существовало гарантий того, что какой-нибудь чиновник, которому понравилось предприятие или земля, ему не принадлежащая, не найдёт способов ими завладеть. Что касается служилого класса, то и среди него не было большого числа желающих заниматься предпринимательской деятельностью в связи с закрепившимся этическим идеалом, согласно которому служба царю воспринималась как самое достойное занятие для человека. Просуществовавшее несколько столетий крепостничество сдерживало развитие городов, буржуазии, личных и политических свобод. Также крепостничество повлияло на мышление людей, создав в их головах «норму», согласно которой у человека должен быть господин. Институты самодержавия и крепостничества вместе привели к формированию традиций авторитаризма. Вред, нанесённый стране данной установкой, выражается в крайне низком уровне социального капитала, то есть, в низком уровне гражданской ответственности.

Так именно отсутствием гражданского общества, активного среднего класса, экономистами, учитывающими культурный фактор, объясняются последствия модернизаций, через которые проходила страна на протяжении всей своей истории и в том числе в конце XX века. Так и законодательный фактор, который по мнению Ослунда и Аузана, помешал России стать демократическим государством, может быть объяснён через отсутствие в стране гражданской силы, которая могла бы оказать противодействие нарушению принципов демократии. По мнению Ясина, традиции авторитаризма позволили зародиться и укрепиться узкой группе привилегированного класса, которой для охраны и расширения своих владений честная конкуренция не нужна, а нужна лишь поддержка «верхушки» и лояльность судов. В стране, которой управляют люди, ставящие интересы своих друзей выше интересов населения, довольно редко происходят экономико-инновационные прорывы - гораздо проще поделить то, что есть, чем вкладываться в долгосрочный проект, который может так и не привести к ожидаемым результатам.

Для того, чтобы сделать экономику России эффективной, по мнению экономистов, небходимо запустить процесс модернизации. Если Иноземцев и Чубайс уверены в том, что для осуществления модернизации возможен только инициативно-мобилизационный путь, то, по мнению Ясина, Аузана, Хедлунда, Харрисона, Стиглица, Ослунда и других модернизация должна начаться с граждан страны. Они уверены в том, что интеллектуальная элита, может разрушить антирыночные и антидемократические традиции и привить всей стране ценности прогресса. Иноземцев и Чубайс считают, что модернизация может осуществиться только благодаря политичской элите страны. Так, согласно этой идее, ценности общества изменятся из-за изменения формальных институтов. Однако, согласно сторонникам модернизации «снизу», без изменения неформальных институтов, то есть, культурных установок, модернизация формальных институтов в итоге вернёт страну в колею, из которой в очередной раз пыталась выбраться.

Фактор культуры учитывается даже экономистами, которые в своих исследованиях, в основном, уделяют внимание формальным институтам. Даже Аджемоглу и Робинсон уверены в том, что культура имеет значение, когда речь идёт о ценностях, которые закладываются формальными институтами. Так мы можем заключить, что в понимании значимого числа экономистов культура воспринимается как фактор, определяющий эффективность работы экономико-политических институтов общества, в том числе и российского.

Взаимодействие и взаимовлияние формальных и неформальных институтов можно рассмотреть и в другом поле. Например, в социологическом. Директор «Левада-центра», известный российский социолог Лев Гудков считает, что советский человек, живущий в постоянном страхе, никуда не ушёл. Это связывается с тем, что советская система, в отличие от других тоталитарных режимов, не потерпела крах в результате войны и не была осуждена судом. Согласно Гудкову, советский тоталитаризм продолжает существовать благодаря тому, что базовые институты не изменились. Если в начале 1990-х годов были ожидания, что молодые и образованные жители крупнейших городов прозападно ориентированые и демократически настроеные сформируют новое свободное поколение и советский человек уйдёт в прошлое, то вскоре стало понятно, что яркой и ощутимой смены не произошло. Так Гудков считает, что ключевая проблема заключается не в самих ценностных установках, с которыми входит в жизнь новое поколение, а в том, что с ними делают сохранившиеся институты (Мухаметшина, 2017).

Таким образом, проблема, рассмотренная нами с позиций экономистов, может быть рассмотрена представителями других научных сообществ. Представлется вероятным, что именно междисциплинарные исследования, посвящённые процессу перехода от командной экономики к рынку, помогут произвести на свет альтернативу «Вашингтонскому консенсусу».

Библиографический список

Источники

1. Аронов Е. (2014) Freedom House: Россия - не демократия [Интервью с заместителем директора Freedom House Арчем Паддингтоном] // Сайт Радио Свободы 12 июня (https://www.svoboda.org/a/25419111.html)

2. Аузан А.А. (2014) Эффект колеи // Портал Postnauka.ru 25 марта (https://postnauka.ru/longreads/35754) Просмотрено: 16.05.2018

3. Башкатова А. (2011) Глобализм с человеческим лицом // Сайт газеты «Независимая газета» 6 апреля (http://www.ng.ru/economics/2011-04-06/1_globalizm.html) Просмотрено: 16.05.2018

4. Венявкин И. (2012) Ни одна страна, сопоставимая по богатству с Россией и пережившая демократический прорыв, не вернулась обратно к авторитаризму [Интервью с шведским экономистом Андерсом Ослундом] // Сайт Фонда Егора Гайдара 19 апреля (http://gaidarfund.ru/articles/1167/)

5. Виллерсхаузен Ф. (2010) Заявление генерального директора РОСНАНО Анатолия Чубайса [Интервью с Анатолием Чубайсом] // Сайт Rusnano.com 27 октября (http://www.rusnano.com/about/press-centre/news/75029)

6. Всемирный экономический форум (2016) Рейтинг глобальной конкурентоспособности 2016-2017 // Портал «Гуманитарные технологии» 28 сентября (http://gtmarket.ru/news/2016/09/28/7304)

7. Каланадзе А. (2017) Основой демократии являются граждане [Интервью с вице-президентом американского Национального фонда исследования и анализа демократии Кристофером Уокером] // Сайт Inosmi.ru 5 сентября (https://inosmi.ru/politic/20170905/240194217.html)

8. Крылов Д. (2009) Почему в одних странах счастье есть, а в других его нет? [Интервью с профессором Лоуренсом Харрисоном] // Сайт газеты «The New Times» №15 (https://newtimes.ru/articles/detail/2795/)

9. Мереминская Е. (2016) Государство и госкомпании контролируют 70% российской экономики // Сайт газеты «Ведомости» 19 сентября (https://www.vedomosti.ru/economics/articles/2016/09/29/658959-goskompanii-kontroliruyut-ekonomiki)

10. Мухаметшина Е. (2017) Мы поняли, что советский человек никуда не уходит [Интервью с директором «Левада-центра» социологом Львом Гудковым] // Сайт газеты «Ведомости» 24 июля (https://www.vedomosti.ru/politics/characters/2017/07/24/725468-sovetskii-chelovek)

11. Солженицын А.И. (1974) Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни // Из-под глыб. Париж.: ИМКА-Пресс.

12. Федорин В. (2010) Реформаторы приходят к власти: Евгений Ясин [Интервью с экономистом Евгением Ясиным] // Сайт журнала «Forbes» 12 марта (http://www.forbes.ru/interview/46156-reformatory-prihodyat-k-vlasti-evgenii-yasin)

13. Inglehart R., Haerpfer C., Moreno A., Welzel C., Kizilova K., Diez-Medrano J., Lagos M., Norris P., Ponarin E., Puranen B. (2014) World Values Survey wave 2 (1990-1994) // Сайт Worldvaluessurvey.org (http://www.worldvaluessurvey.org/WVSDocumentationWV2.jsp)

14. The Heritage Foundation (2018) Country Rankings. Сайт Heritage.org

(https://www.heritage.org/index/ranking)

Научная литература

1. Аджемоглу А., Робинсон Д. А. (2016) Почему одни страны богатые, а другие бедные. Происхождение власти, процветания и нищеты / пер. с англ. Д. Литвинова, П. Миронова, С. Сановича. М.: АСТ.

2. Аузан А.А., Валитова Л.А., Иванов В.В., Калягин Г.В., Тамбовцев В.Л. (2009) Институциональные ограничения экономической динамики. М.: ТЕИС.

3. Аузан А.А. (2011) Институциональная экономика для чайников. М.: Фэшн Пресс.

4. Аузан А.А, Архангельский А.Н., Лунгия П.С., Найшуль В.А. (2011) Культурные факторы модернизации [Доклад Фонда «Стратегии 2020»].

5. Аузан А.А. (2014) Экономика всего. Как институты определяют нашу жизнь. М.: Манн, Иванов и Фербер.

6. Вебер М. (2014) Избранное: Протестанская этика и дух капитализма. 3-е изд., доп. и испр. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга.

7. Гайдар Е.Т. (2005) Долгое время. Россия в мире экономической истории. М.: Дело.

8. Гайдар Е.Т. (2006) Гибель империи: уроки для современной России. М.: РОССПЭН.

9. Гайдар Е. Т. (2009) Власть и собственность: Смуты и институты. Государство и эволюция. СПб.: Норма.

10. Инглхарт Р., Вельцель К. (2011) Модернизация, культурные изменения и демократия: Последовательность человеческого развития. М.: Новое издательство.

11. Иноземцев В.Л. (2009). Что такое модернизация и готова ли к ней Россия // Модернизация России: условия, предпосылки, шансы. Сборник статей и материалов. Выпуск 1 / Под ред. В.Л. Иноземцева. М.: Центр исследований постиндустриального общества.

12. Ландес Д. (2002) Культура объясняет почти всё // Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу / Под ред. Л. Харрисона и С. Хантингтона. М.: Изд-во Московской школы политических исследований. С. 38-55.

13. Лебедева Н.М., Татарко А.Н. (2007) Ценности культуры и развитие общества. М.: Изд. дом Высшей Школы Экономики: Фонд «Либеральная миссия».

14. Лебедева Н.М, Ясин Е.Г. (2009) Культура и инновации. Форсайт. № 2 (10). С. 16-26.

15. Лопатников Л.И. (2010) От плана к рынку. Очерки новейшей экономической истории России. СПб.: Норма.

16. Норт Д. К (1997) Институты, институциональные изменения и фунционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «НАЧАЛА».

17. Норт Д. К., Уоллис Д., Вайнгаст Б. (2011) Насилие и социальные порядки. Концептуальные рамки для интерпретации письменной истории человечества М.: Издательство Института Гайдара.

18. Сакс Дж. (2002) Заметки о новой социологии экономического развития // Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу / Под ред. Л. Харрисона и С. Хантингтона. М.: Изд-во Московской школы политических исследований. С. 75-94.

19. Сакс Дж. (2011) Конец бедности. Экономические возможности нашего времени / пер. с англ. Н. Эдельмана. М.: Изд. Института Гайдара.

20. Стиглиц Дж. (1999) Куда ведут реформы? // Вопросы экономики. №7.

21. Стиглиц Дж., Эллерман Д. (2000) Новые мосты через пропасть: Макро- и микроэкономические стратегии для России // Проблемы теории и практики управления. № 4. С. 8-15.

22. Стиглиц Дж. (2004) Кто потерял Россию? // ЭКОВЕСТ вып. 4, №1. С. 4-37.

23. Хабермас Ю. (2003) Философский дискурс о модерне. М.: «Весь Мир».

24. Хантингтон С. (2002) Предисловие. Культуры - это серьёзно // Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу / Под ред. Л. Харрисона и С. Хантингтона. М.: Изд-во Московской школы политических исследований. С. 9-15.

25. Харрисон Л. (2002) Способствуя прогрессивным преобразованиям в культуре // Культура имеет значение. Каким образом ценности способствуют общественному прогрессу / Под ред. Л. Харрисона и С. Хантингтона. М.: Изд-во Московской школы политических исследований. С. 290-306.

26. Хедлунд С. (2015) Невидимые руки, опыт России и общественная наука. Способы объяснения системного провала / пер. с англ. Н. Автономовой. М.: Изд. дом Высшей Школы Экономики.

27. Эрроу К. (1996) Экономическая трансформация: темпы и масштабы // Реформы глазами российских и американских ученых / Под ред. О.Т. Богомолова. М.

28. Ясин Е.Г. (2007) Модернизация и общество // Вопросы экономики. №5.

29. Ясин Е.Г., Снеговая М.В. (2009) Тектонические сдвиги в мировой экономике: что скажет фактор культуры? М.: Изд. дом Высшей Школы Экономики.

30. Ясин Е.Г. (2014) Влияние культуры на модернизацию России: докл. к XV Апр. междунар. науч. конф. по проблемам развития экономики и общества, Москва, 1-4 апр. 2014 г. М.: Изд. дом Высшей школы экономики.

31. Acemoglu D., Robinson J. (2006) Economic Origins of Dictatorship and Democracy. Cambridge.: Cambridge University Press.

32. Еslund A. (2007) Russia's Capitalist Revolution. Washington, D.C.: Peterson Institute for International Economics.

33. Bourdieu P. (1972) Esquisse d мune thйorie de la pratique, prйcйdй de trois йtudes d мethnologie kabyle. Genиvе.: Librairie Droz.

34. David P. (1985) Clio and the Economics of QWERTY. The American Economic Review. Vol. 75. No. 2. P. 332-337.

35. Hedlund S. (2005) Russian Path Dependence: A People with a Troubled History. London.: Routledge.

36. North D. (1993) Institutions and Economic Growth. World Development. Vol. 17 № 9. P. 1319-1332.

Приложение №1

Сравнительная таблица государств по методике Лоуренса Харрисона

Приложение №2

Сравнительная таблица траекторий государств по методике Ангуса Мэдисона

Траектория A Траектория B

Размещено на Allbest.ru