Чэнь Хуаньчжан и его роль в изучении истории китайской экономической мысли на Западе в начале XX века

Размещено на http://www.allbest.ru/

Чэнь Хуаньчжан и его роль в изучении истории китайской экономической мысли на Западе в начале XX века

О.Н. Борох

Институт Дальнего Востока Российской Академии наук, Российская Федерация, 117997, Москва, Нахимовский пр., 32

В статье исследуется опыт ознакомления западной научной аудитории с традиционными китайскими экономическими идеями на примере книги Чэнь Хуаньчжана «Экономические принципы Конфуция и его школы» (1911 г.). Он стал первым китайцем, ставшим интеллектуальным посредником в распространении на Западе знаний о китайской экономической мысли на фоне преобладания в то время усилий по освоению в Китае достижений зарубежной экономической науки. Выступавший с позиций конфуцианства автор уникальным образом сочетал классическое китайское и американское экономическое образование, что позволило ему соединить глубокое знание китайской традиции с владением основами западной методологии.

С привлечением малоизвестных первоисточников в статье проанализированы особенности структуры и экономической терминологии работы Чэнь Хуаньчжана, приоритетное внимание уделено его истолкованию соотношения производства и потребления с опорой на древнекитайскую классику. Продемонстрировано, что ученый стремился выработать соответствующую запросам экономического развития и задаче унаследования традиционных моральных норм обновленную трактовку потребления, нацеленную на регулирование человеческих желаний. Оценка влияния книги на западные научные круги опирается на исследование рецензий, опубликованных в начале 1910-х гг. (автором одной из них был Дж. М. Кейнс). В первой половине ХХ в. труд Чэнь Хуаньчжана служил для западных ученых важным источником информации о китайской экономической мысли.

В статье выявлены причины заметного роста интереса к работе Чэнь Хуаньчжана в КНР после длительного забвения. В начале XXI в. опыт интерпретации традиционных экономических идей с помощью западных методов оказался востребованным при создании «общественных наук с китайской спецификой» и продвижении их достижений во внешний мир.

Ключевые слова: Китай, Запад, экономическая наука, конфуцианство, китайская экономическая терминология, производство, потребление, человеческие желания, экономическое развитие, общественные науки с китайской спецификой.

Chen Huanzhang and his role in studying the history of Chinese economic thought in the West at the beginning of the 20^th century

O.N. Borokh

Institute of Far Eastern Studies, Russian Academy of Sciences, 32, Nakhimovskii pr., Moscow, 117997, Russian Federation

The article explores the experience of introducing traditional Chinese economic ideas to Western scholars, using the example of Chen Huanzhang's book “The Economic Principles of Confucius and his School” (1911). Chen Huanzhang was the first Chinese scholar who acted as an intellectual mediator in disseminating knowledge about Chinese economic thought in the West against the background of predominant efforts at bringing the achievements of Western economics to China. Chen Huanzhang spoke from the standpoint of Confucianism, and a unique combination of classical Chinese and American economic education enabled him to integrate deep knowledge of Chinese tradition with mastering the basics of Western methodology. Using little-known primary sources, the article analyzes the specifics of structure and economic terminology of Chen Huanzhang's work, with priority attention paid to his interpretation of relations between production and consumption based on ancient Chinese classics. It was demonstrated that Chen Huanzhang strived to produce a modernized interpretation of consumption aimed at regulating human desires that was compatible with demands of economic development and the inheritance of traditional moral standards. Evaluation of the impact of the book on Western academic circles is based on the study of reviews published in the early 1910s (the author of one of them being J. M. Keynes). The final section of the article identifies the reasons for the evident growth of interest in the work of Chen Huanzhang in China, where he was forgotten for a long time.

Keywords: China, West, economics, Confucianism, Chinese economic terminology, production, consumption, human desires, economic development, social sciences with Chinese characteristics.

Введение

Заметное увеличение присутствия Китая в мировой экономике стимулирует интерес зарубежных исследователей к теории и практике китайских реформ. Одновременно с этим внутри Китая разворачивается менее заметный для иностранных наблюдателей процесс концентрации интеллектуальных и организационных ресурсов для повышения глобального влияния китайских исследований в области философии и общественных наук.

В КНР придают особое значение историческому опыту воздействия китайской экономической мысли на западную экономическую науку. Давней и достаточно хорошо известной является тема влияния во второй половине XVIII в. традиционных китайских идей на французских физиократов, и через них -- на А. Смита. Сформировалась гипотеза, позволявшая китайским ученым утверждать, что китайская мысль стала одним из источников создания классической политэкономии [Tan Min, 2014].

В XIX в. интерес иностранцев к китайской экономической мысли начал угасать. Основным направлением межкультурного взаимодействия стало перемещение теорий с Запада на Восток. В начале XX в. расширение научных контактов между Китаем и внешним миром создало новые возможности для продвижения китайских традиционных концепций среди зарубежной аудитории. Уникальную роль в развитии взаимодействия Китая и Запада в области экономических идей сыграл Чэнь Хуаньчжан, опубликовавший в 1911 г. в США первое научное исследование древнекитайской экономической мысли на английском языке «Экономические принципы Конфуция и его школы» [Chen Huan-chang, 1911].

Чэнь Хуаньчжан (1880-1933) родился в провинции Гуандун, в детстве получил традиционное китайское образование и уже в возрасте 14 лет удостоился низшей ученой степени сюцай. В 1903 г. он сдал экзамен на вторую степень цзюйжэнь, а в 1904 г. по результатам экзамена стал обладателем высшей степени цзиньши. Это была последняя группа получателей степени цзиньши в истории Китая. По итогам особого экзамена по государственному управлению, введенного после «ста дней реформ» 1898 г., Чэнь Хуаньчжан был зачислен в придворную Академию Ханьлинь. В 1905 г. в качестве члена Академии его направили на учебу в США. Он изучал английский язык в колледже Кеука, а через два года поступил в Колумбийский университет, где в 1911 г. защитил докторскую диссертацию по экономике [Li Chaomin, 2001, p. 130]. На титульном листе изданной в Америке книги Чэнь Хуаньчжан указал наличие двух ученых степеней: PhD и цзиньши с указанием года ее присуждения -- «2455 г. со дня рождения Конфуция (1904 г. н. э.)» [Chen Huan-chang, 1911]. После возвращения в Китай в 1912 г. Чэнь Хуаньчжан участвовал в создании Общества религии Конфуция, ставившего целью сделать конфуцианство государственной религией [Han Hua, 2002, p. 189-205; Zou Jinwen, 2016, p. 534-535].

В первой половине ХХ в. диссертация Чэнь Хуаньчжана была единственной научной работой об экономической мысли Древнего Китая, доступной для западной аудитории. Рецензию на нее написал Дж. М. Кейнс [Keynes, 1912]. Об этом труде упоминал Й. Шумпетер в «Истории экономического анализа» [Schumpeter, 2001, p. 64]. В примечаниях к книге «Религия Китая. Конфуцианство и даосизм» М. Вебер охарактеризовал монографию Чэнь Хуаньчжана как «представление конфуцианской доктрины с точки зрения современной партии реформ Кан Ювэя» [Weber, 1964, p. 251]. П. Сорокин использовал труд Чэнь Хуаньчжана в качестве источника материалов о Китае [Sorokin, 2006, p. 1037]. Министр сельского хозяйства (19331940 гг.) и вице-президент США (1941-1945 гг.) в администрации Ф. Рузвельта Г. Уоллес опирался на почерпнутые у Чэнь Хуаньчжана сведения при разработке аграрной политики США в годы «великой депрессии» и Второй мировой войны [Bodde, 1946; Li Chaomin, 2014].

Во второй половине XX в. по мере появления более современных исследований влияние работы Чэнь Хуаньчжана стало постепенно уменьшаться, хотя интерес к ней сохранился. Монографию неоднократно переиздавали в США (в 1930, 1973, 1974, 2002, 2003, 2006, 2014, 2018 и др.), в 2010 г. ее опубликовали в Японии под названием «Экономические принципы конфуцианства». Авторитетный исследователь истории китайской экономической мысли Цзоу Цзиньвэнь (Чжуннаньский университет финансов, экономики, политики и права, г. Ухань) предположил, что среди трудов китайских авторов по экономической теории у этой книги было наибольшее число переизданий на иностранном языке [Zou Jinwen, 2016, p. 536].

На протяжении минувшего столетия о Чэнь Хуаньчжане как экономисте в Китае не вспоминали [Wu Baosan, 2014, p. 47]. Лишь в 1999 г. в КНР появилась первая научная статья, призывавшая обратиться к наследию Чэнь Хуаньчжана в области исследования древнекитайской экономической мысли [Han Hua, 1999].

С тех пор ситуация разительно изменилась. В начале XXI в. Чэнь Хуаньчжан обрел известность в Китае как исследователь и пропагандист традиционных экономических идей. В 2005 г. его книга была издана в КНР на английском языке. Внезапно возникший интерес к этой работе оказался настолько большим, что в течение двух лет были опубликованы три ее перевода на китайский язык [Chen Huanzhang, 2009a; 2009b; Chen Huanzhang, 2010]. В 2015 г. «Экономические принципы Конфуция и его школы» вышли в авторитетном издательстве «Шанъу иньшугуань» в серии «Известные научные труды Китая Нового времени» как на языке оригинала [Chen Huan-Chang, 2015a], так и в китайском переводе [Chen Huanzhang, 2015b].

На китайском языке «Экономические принципы Конфуция и его школы» стали доступны без малого через столетие после публикации в США. Появление книги в научном обороте сопровождалось многочисленными позитивными откликами. По мнению влиятельного исследователя истории китайской экономической мысли Е Тань (Институт экономики Китайской академии общественных наук), работа Чэнь Хуаньчжана стала «первым шагом выхода в мир китайской экономической науки» [Ye Tan, 2010]. Цзоу Цзиньвэнь характеризовал книгу как «первое известное произведение по экономической науке, изданное китайцем на Западе» [Zou Jinwen, 2012]. В других рецензиях отмечалось, что Чэнь Хуаньчжан был первым китайцем, «на западном языке представившим миру экономические идеи конфуцианства» [Han Hua, 2016]. Он «умело соединил западные научные стандарты со стремлением к общественным идеалам конфуцианства», а его книга позволила «восполнить недостатки западной экономической науки» [Han Xing, 2010]. Подробное изложение основных положений труда Чэнь Хуаньчжана вошло в обзорное исследование экономических диссертаций китайских докторантов, защищенных на Западе в конце эпохи Цин и в республиканский период [Zou Jinwen, 2016, p. 534-556].

Наследие Чэнь Хуаньчжана оказалось созвучным современным поискам конфуцианских корней китайской экономической мысли. В 2016 г. директор Института экономики Тяньцзэ Шэн Хун издал книгу «Объяснение конфуцианства с помощью экономической науки» [Sheng Hong, 2016]. Ее восприняли как продолжение заложенной Чэнь Хуаньчжаном традиции изложения конфуцианских принципов в рамках экономической науки [Yao Zhongqiu, 2016]. Шэн Хун объяснял замысел своей книги желанием сделать конфуцианские идеи более доступными для современных китайских студентов, которые лучше понимают язык экономической теории, чем язык традиционного конфуцианства. Чэнь Хуаньчжан хотел познакомить с экономическими принципами Конфуция зарубежную научную общественность. Две работы объединяет попытка под новым углом зрения посмотреть на конфуцианское учение в интересах его пропаганды среди новой аудитории.

Китайские и зарубежные исследователи воспринимают Чэнь Хуаньчжана прежде всего как сторонника утверждения в Китае религии конфуцианства. На русском языке опубликованы статьи о Чэнь Хуаньчжане как продолжателе дела китайского реформатора Кан Ювэя [Martynov, 2016; Martynov, Tkachenko, 2016]; краткое упоминание о деятельности ученого в качестве интерпретатора древнекитайской экономической мысли содержит неточности Китайский термин «лицай» ЯМ (упорядочение богатства) переведен как «финансы», хотя в системе воззрений Чэнь Хуаньчжана он обозначает экономическую науку в целом. Идея «выхода китайской экономической науки на мировую арену» передана как «открытие китайской экономики миру», изложенные Чэнь Хуаньчжаном идеи Сюнь-цзы приписаны Т. Мальтусу [Martynov, Tkachenko, 2016, p. 256, 264]..

Вклад Чэнь Хуаньчжана в исследование китайской экономической мысли оценил В. М. Штейн, заведовавший Дальневосточным кабинетом Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР. Он указал, что «почин изучения истории экономических идей древнего Китая, с обращением к первоисточникам, принадлежал китайским ученым». Штейн также выделил два существенных недостатка книги Чэнь Хуаньчжана -- это, «с одной стороны, модернизация древнекитайских идеологий, и с другой -- догматическое, а не историческое отношение к конфуцианству, граничащее с апологетикой» [Shtein, 1959, p. 13].

Штейн поставил в заслугу Чэнь Хуаньчжану самую раннюю попытку воспроизвести экономические воззрения древнего трактата «Гуань-цзы», в ходе которой удалось «довольно удачно передать сущность экономического учения “Гуань-цзы” в очень краткой первоначальной формуле -- “политика контроля со стороны государства над спросом и предложением”» [Shtein, 1959, p. 14]. Однако Штейн, обращаясь к книге Чэнь Хуаньчжана, исходил из потребностей собственного исследования трактата «Гуань-цзы» и не ставил своей задачей изучение других аспектов диссертации.

Цель статьи заключается в том, чтобы проанализировать основные методологические и мировоззренческие подходы Чэнь Хуаньчжана к разработке обновленной интерпретации древнекитайских экономических идей, оценить место книги «Экономические принципы Конфуция и его школы» в ознакомлении Запада с историей китайской экономической мысли.

Изучение наследия Чэнь Хуаньчжана как экономиста связано с особой ролью ученого в межкультурном взаимодействии Китая и Запада.

Во-первых, опыт распространения китайского интеллектуального влияния в XVII-XIX вв. опирался на западных посредников. Это были миссионеры, путешественники, ученые, которые истолковывали Китай для иностранной аудитории. Чэнь Хуаньчжан создал самостоятельную трактовку китайской экономической мысли с опорой на глубокое знание национальной культуры. В отличие от зарубежных синологов, его взгляд на китайскую традицию был сформирован китайской образовательной системой, а соответствие его знаний нормативным стандартам подтверждалось сдачей государственных экзаменов.

Во-вторых, Чэнь Хуаньчжан придал двухстороннюю направленность взаимодействию между Китаем и Западом в области экономической мысли. Знакомство Китая с западной экономической теорией началось в конце XIX в. усилиями иностранных миссионеров, первый китайский перевод «Богатства народов» А. Смита, выполненный мыслителем и переводчиком Янь Фу, вышел в свет 1902 г. С появлением в 1911 г. книги «Экономические принципы Конфуция и его школы» распространение экономических идей перестало носить односторонний характер.

В-третьих, использование устоявшейся экономической терминологии на английском языке позволило Чэнь Хуаньчжану создать работу, доступную для понимания зарубежного читателя. В то время подготовить фундаментальный труд на китайском языке было затруднительно из-за отсутствия полноценного терминологического аппарата, формирование которого завершилось лишь в 1930-е гг. По этой причине современный перевод книги Чэнь Хуаньчжана с английского на китайский язык имеет более строгий и научный облик, чем экономические труды его эпохи, написанные на китайском языке в период терминологической неопределенности.

Изучение экономических воззрений Чэнь Хуаньчжана опирается в статье на первоисточники, в том числе и на китайском языке [Chen Huanzhang, 2009с]. Были проанализированы рецензии на «Экономические принципы Конфуция и его школы», опубликованные современниками в западных журналах (США, Франция) и в англоязычных китайских изданиях. Изучение оценок книги Чэнь Хуаньчжана в работах ученых КНР начала XXI в. позволило реконструировать современный контекст ее восприятия.

Исследование призвано подтвердить предположение о том, что книга Чэнь Хуаньчжана обрела в Китае новую практическую актуальность на фоне современных тенденций в развитии общественных наук. Ученый продемонстрировал уверенность в прочности и целостности системы традиционных китайских экономических воззрений, желание рассказать о них внешнему миру и способность использовать для этого западные методы и концепции. Все это соответствует нынешним устремлениям китайского научного сообщества к позитивному утверждению национальной специфики как преимущества китайской экономической науки и к ознакомлению зарубежной аудитории с ее достижениями.

Статья является первым за пределами КНР исследованием, в котором раскрыт вклад Чэнь Хуаньчжана в изучение и систематизацию древнекитайской экономической мысли. В первой части представлена комплексная характеристика диссертации Чэнь Хуаньчжана, выявлены особенности ее структуры и терминологии. Во второй части рассматривается новаторский подход Чэнь Хуаньчжана к проблеме потребления. Тема совмещения потребительской активности в интересах экономического развития с регламентацией потребления и его подчинением верховенству моральных норм актуальна для современного Китая. В третьей части статьи проанализированы ключевые выводы Чэнь Хуаньчжана. В четвертой части обобщены рецензии на книгу Чэнь Хуаньчжана в периодических изданиях начала XX в., показана степень ее влияния на экономическую политику. В заключении дана оценка теоретического наследия Чэнь Хуаньчжана в контексте современных тенденций развития общественных наук КНР.

1. Структура и теоретические особенности работы Чэнь Хуаньчжана

Книгу Чэнь Хуаньчжана «Экономические принципы Конфуция и его школы» открывает раздел общей теории, который включает главы о Конфуции и его школе, отношениях экономической науки с другими науками, общих экономических принципах. Отдельный раздел посвящен потреблению. Раздел о производстве включает главы о факторах производства, отраслях производства, распределении и экономической политике, «имеющей социалистический характер». Далее следуют раздел об общественных финансах и заключение. Структура работы показывает, что автор анализировал китайскую экономическую мысль с опорой на мировую экономическую науку.

В предисловии Чэнь Хуаньчжан отмечал, что с большой осторожностью относился к включению идей современных западных экономистов в объяснение древних китайских текстов. Чтобы избежать ошибок, он стремился в максимальной степени опираться на древние первоисточники [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 9-10]. Ученый следовал за китайскими текстами, но излагал их содержание по западным методологическим стандартам, что привело к модернизации структуры и формы подачи традиционного материала. Переводчики книги на китайский язык Ди Юйчжун и Лу Шоуюнь отметили, что она «была нова для западных ученых начала XX в. и также нова для китайских ученых начала XXI в.» [Di Yuzhong, Lu Shouyun, 2009, p. 1].

В книге присутствуют сопоставления учения Конфуция с идеями основоположников западной экономической науки, которые Чэнь Хуаньчжан проводил, исходя из предпосылки верховенства добродетели. Ученый назвал общепризнанным тезис о тождестве приносящей людям процветание справедливости и выгоды. Он пояснил, что конфуцианцы мало говорили о выгоде, поскольку человеческая природа эгоистична, люди от рождения стремятся к прибыли, и учить их этому не было нужды. По данной причине Конфуций использовал слово «справедливость» как замену слова «выгода» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 101-102].

Иностранное подтверждение указанной мысли Чэнь Хуаньчжан нашел в «Лекциях по юриспруденции» А. Смита, утверждавшего, что наиболее полезные для общества принципы человеческого разума не являются самыми возвышенными. Голод, жажда и тяга к противоположному полу вызывают презрение; сходным образом не выглядит привлекательной склонность к торгу и обмену, выступающая основой торговли и разделения труда. По мнению Смита, эти принципы настолько укоренены от рождения, что не нуждаются в той дополнительной поддержке, которая требуется, к примеру, принципу великодушия [Smith, 1896, p. 232].

Экономические идеи «Богатства народов» остались за рамками исследования Чэнь Хуаньчжана, предпочитавшего искать в данной книге сопоставимые с китайской традицией рассуждения о морали. В частности, он привел мысль Смита о том, что отношения подчинения между людьми могут быть обусловлены превосходством человека по личным качествам, по возрасту, богатству или происхождению [Smith, 2007, р. 666-668]. Конфуцианский мудрец Мэн-цзы придерживался сходных воззрений, обобщая качества человека как добродетель и характеризуя знатность как сочетание богатства и происхождения. Однако, по признанию китайского исследователя, на этом сходство заканчивается, поскольку у Смита при формировании отношений подчинения главенствует богатство, а у Мэн-цзы -- добродетель. Чэнь Хуаньчжан использовал такое сравнение, чтобы подчеркнуть объективные различия между культурами: «Теория Смита может быть верна, когда он говорит о западном мире, но теория Мэн-цзы также верна, когда он говорит о Китае. Китай почитает добродетель превыше всего, и это своеобразный продукт Конфуция» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 213-214].

Смит говорил, что «никогда в мире не было такой важной семьи, блеск которой проистекал бы из наследования мудрости или добродетели» [Smith, 2007, p. 668]. С китайской точки зрения, все обстоит по-иному. Чэнь Хуаньчжан указал, что слава кланов Конфуция, его учеников и великих конфуцианских мыслителей династии Сун проистекает исключительно из наследования мудрости и добродетели. Хотя качества потомков таких семей уступают предкам, китайцы придают им особый статус ради почитания добродетелей знаменитых предшественников, уделяя меньше внимания потомкам аристократии и не обращая внимания на богачей [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 214].

Китайский исследователь указывал, что Смита и Конфуция объединяет понимание того, что разница в социальном положении людей и их доходах обусловлена не природой, а разницей в уровне образования [Smith, 2007, p. 78; Chen Huan- Chang, 2015a, p. 214]. Он также обнаружил сходство учений Р. Кантильона, Смита и Мэн-цзы о минимальной заработной плате, которая должна позволять работнику содержать семью [Smith, 2007, p. 125; Chen Huan-Chang, 2015a, p. 490].

Чэнь Хуаньчжан продемонстрировал знакомство с учением Д. Рикардо, указав на отличие десятины, собираемой в пользу церкви на Западе, от десятины в пользу государства в Китае. Ученый подчеркнул, что Конфуций признавал десятину, однако возражения Рикардо, считавшего этот налог недостаточно устойчивым и твердым, несостоятельны применительно к китайской системе налогообложения крестьян [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 648].

Китайский исследователь оспорил высказанную Т. Мальтусом в «Опыте закона о народонаселении» (1798 г.) критику китайской системы поддержки детьми своих престарелых родителей за распространение и консервацию «зависимой бедности». Чэнь Хуаньчжан заявил, что Мальтус смотрит на проблему с точки зрения родителей, которые благодаря помощи со стороны детей теряют экономическую независимость вместе с мотивацией к сбережению. Однако китайцы ставят на первое место обязанность детей отплатить своим родителям за их доброту. Если сыновья лишатся обязанности поддерживать своих родителей, это ослабит их экономическую мотивацию и желание трудиться [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 163-164].

Чэнь Хуаньчжан не ограничился изучением идей Конфуция и Мэн-цзы. В книге рассматриваются течения раннего конфуцианства, при проведении сопоставлений ученый обращался к экономическим идеям Гуань-цзы, Лао-цзы, Мо-цзы, Шан Яна, Сюй Сина [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 9].

Однако Чэнь Хуаньчжан осознанно пренебрег исследованием экономических идей Гуань-цзы и его теории регулирования «цинчжун» -- «стабилизации легкого и тяжелого». Подобный подход выделялся на фоне значительного интереса, который проявляли в Китае в конце правления династии Цин к трактату «Гуань- цзы», в те годы можно было встретить перевод слова «экономическая наука» как «изучение цинчжун» [Di Yuzhong, Lu Shouyun, 2009, p. 3].

Чэнь Хуаньчжан признавал, что Гуань-цзы стал первым известным древним китайским мудрецом, создавшим целостную систему экономических идей. Однако обращения Чэнь Хуаньчжана к наследию Гуань-цзы были подчинены задаче истолкования конфуцианского учения: «Экономическая система Конфуция -- это не национализм, а космополитизм. До Конфуция экономические теории были в основном похожи на доктрины школы меркантилизма и принимали нацию за единицу. Главным представителем явился Гуань-цзы, который был наиболее успешным министром в реализации меркантилизма и государственного социализма. Он первым создал полноценную экономическую систему, которую мы видим сегодня. Но у нас нет возможности заниматься его экономикой, и единственная причина, по которой мы упоминаем о нем, -- это противопоставить его Конфуцию» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 143-144]. Штейн обоснованно критиковал Чэнь Хуаньчжана за то, что, усматривая в «Гуань-цзы» «успешную реализацию идей меркантилизма и государственного социализма», он модернизировал древнекитайские идеи [Shtein, 1959, p. 13].

Чэнь Хуаньчжан стремился выявить исторический фон возникновения древних экономических учений, соединяя изучение истории экономической мысли с постижением национальной экономической истории. В предисловии он отметил, что первоисточниками служили классические произведения, а исторические труды были вторичными материалами [Chen Huan-Chang, 2015a, p. ix]. Чэнь Хуаньчжан предлагал рассматривать его книгу как экономическую историю Китая, главное место в которой занимают экономические учения, а история -- вспомогательное [Chen Huanzhang, 2009c, p. 443].

Экономическую науку (economics) Чэнь Хуаньчжан называл «лицайсюэ» Ш.Ы Ф (учение об упорядочении богатства). Источником сочетания «лицай» (упорядочение богатства) является комментарий «Си цы» к древнекитайской «Книге перемен», названный в тексте диссертации Чэнь Хуаньчжана «Приложением» к «Канону перемен». «Китайским эквивалентом “economics” является “управление богатством”. Этот термин не нуждается в объяснении и не требует определения. Однако необходимо проследить его происхождение. Он появляется впервые в “Приложении” к “Канону перемен”: “То, что позволяет людям жить коллективно, -- это богатство. Управлять богатством, формулировать правила и запрещать людям поступать неправильно -- это называется правосудием”. С тех пор, как было написано “Приложение”, китайцы обычно использовали термин “управление богатством” для обозначения искусства политической экономии, а также экономической науки» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 50].

Тем временем в Японии для обозначения экономической науки приняли китайский термин «цзинцзи», который в начале XX в. благодаря переводам научной литературы с японского языка получил распространение в Китае. Известный британский синолог Г. А. Джайлс истолковал «цзинцзи» в своем китайско-английском словаре как «политическая экономия». Чэнь Хуаньчжан оспорил этот выбор: «Термин “цзинцзи” очень широк и не является удачным эквивалентом “экономической науки”, поскольку, как правило, подразумевает способность управлять государством и охватывает все сферы деятельности власти. Таким образом, он относится скорее к политике, чем к экономике. Поэтому будет правильнее сохранить старый термин “управление богатством” в качестве эквивалента экономической науки, так как он гораздо более точен и всеобъемлющ, чем “цзинцзи”» [Chen Huan-Chang, 2015a, pp. 50-51].

Диссертация Чэнь Хуаньчжана была создана в период становления китайской терминологии экономической науки. За десять лет до ее появления первый китайский переводчик «Богатства народов» Янь Фу утверждал, что экономическая наука должна именоваться «цзисюэ» ШФ (наука о расчете), а не «лицай» ШЫ (упорядочение богатства), поскольку «упорядочение богатства» относится к категории практической техники, или «искусства». Впоследствии пришедший из японского языка термин «цзинцзи» стал общепринятым, а предложенные Янь Фу и Чэнь Хуань- чжаном варианты в лексиконе китайской экономической науки не прижились.

Стремление к модернизации идей Конфуция можно продемонстрировать на примере трактовки комментария «Си цы» о «собирании людей при помощи богатства». Чэнь Хуаньчжан сделал вывод, что социология опирается на экономическую науку и зависит от нее, поскольку при отсутствии богатства нет коллективной организации жизни общества. Индивид не может жить без богатства, но способен существовать без общества, так как имеет возможность получать богатство от природы, а не от людей. На этом основании Чэнь Хуаньчжан заключил, что экономическая наука предшествует социологии [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 54].

Чэнь Хуаньчжан излагал древнекитайские экономические идеи с учетом принятого в мировой экономической науке того времени деления экономики на производство, обмен, распределение и потребление. Чэнь Хуаньчжан упростил эту схему до двух компонентов -- потребления и производства. Обосновывая свою позицию, он ссылался как на классические китайские тексты, так и на труды современных ему западных экономистов, которые рассматривали обмен и распределение как часть производства [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 182-184].

Аргументы в пользу такого деления он нашел в классическом конфуцианском каноне «Великое учение» («Да сюэ»), в котором были выделены производство и потребление без упоминания о распределении: «У порождения богатств есть великий Путь. Если порождающих богатства много, а потребляющих -- мало, производятся они быстро, а используются медленно, то богатств всегда вдоволь» [Confucian Four Books..., 2004, p. 119].

Чэнь Хуаньчжан отметил, что «великий принцип (Путь)» делает производство и потребление равными по рангу, но требует, чтобы производство превышало потребление. «Это совершенно правильно. Если бы производство было просто равно потреблению, то не могло бы быть не только увеличения производства, но и увеличения потребления. Единственным средством расширения потребления является производство богатства сверх предела потребления. Это способ аккумулировать капитал и сделать богатство всегда достаточным» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 182].

Понятия «много» и «мало», «быстро» и «медленно», по мнению Чэнь Хуань- чжана, используются в тексте «Великого учения» лишь для сравнения. «Это не значит, что потребителей должно быть так мало, чтобы сдерживать производителей, а использование богатства должно быть таким медленным, чтобы блокировать его создание. Если бы это было так, то это было бы не только нецелесообразно, но и невозможно» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 183].

Чэнь Хуаньчжан подчеркнул, что экономический принцип «Да сюэ» сохранил свое значение в новую эпоху. Смысл рассуждений о «многом» и «малом» числе людей остается прежним. Однако слово «быстро» способно вобрать в себя идею улучшения экономической жизни и появление новых инструментов, ускоряющих процесс создания богатства. «Машины, помогающие экономить время, транспорт и сообщение, деньги и банковская система, коммерческие организации и так далее, все они включены в принцип, согласно которому те, кто создает богатство, должны быть быстрыми. Таким образом, эта фраза охватывает не только производство, но и обмен и распределение» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 183].

В лекции, прочитанной 13 мая 1912 г. перед китайской аудиторией, Чэнь Хуань- чжан пояснил, что смысл слова «быстро» глубже, чем слова «много». Производителей может быть много, однако свою работу они делают медленно, такая ситуация сложилась в Китае с населением в 400 млн человек. В Голландии или Бельгии численность населения небольшая, однако производительные силы в этих странах развиты. Если в Китае обратят внимание на то, чтобы работа делалась быстро, то богатства будет достаточно. Чэнь Хуаньчжан заключил: «Из этого можно сделать вывод, что смысл этих нескольких фраз “Великого учения” очень широкий» [Chen Huanzhang, 2009c, p. 449].

По мнению Чэнь Хуаньчжана, в пользу деления экономической науки на производство и потребление свидетельствуют труды западных экономистов. Он сослался на учение Дж. Б. Кларка, который отверг четырехзвенное деление науки на производство, распределение, обмен и потребление. Для Кларка обмен -- это только часть производства, потому что он производит либо полезность формы, либо полезность места, либо полезность времени. Распределение тесно связано с производством, поскольку распределение происходит в соответствии с вкладом каждого в продукт. «В действительности производство продолжается до того момента, когда начинается потребление. Поэтому “Великое учение”, разделяющее экономическую науку на две части, а не на четыре, охватывает все» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 184].

Синтез идей конфуцианского «Великого учения» с западной экономической наукой позволил Чэнь Хуаньчжану разделить экономическое учение Конфуция не на четыре, а на две части путем включения обмена и распределения в сферу производства. Хотя в естественном порядке производство предшествует потреблению, для удобства изложения китайский ученый изменил данный порядок и начал с потребления. Он объяснил это тем, что человеческие желания являются основой экономической жизни и целью производства. Кроме того, раздел о производстве должен быть более всеохватывающим, чем раздел о потреблении, поэтому «лучше сначала обсудить более простую тему, а затем более сложную» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 184]. Исходным для Чэнь Хуаньчжана стал тезис о том, что цель производства состоит в потреблении: если не будет тех, кто потребляет, то зачем нужны те, кто производит [Chen Huanzhang, 2009c, p. 448]?

2. Переосмысление традиционных взглядов на потребление

Происходившие в Китае в конце XIX в. социально-экономические перемены сопровождались переосмыслением традиционных воззрений с позиции их совместимости с требованиями модернизации. Представители реформаторского течения Вэй Юань, Янь Фу, Лян Цичао, Тань Сытун призывали изменить взгляд на потребление. Их выступления вошли в историю китайской мысли как проявления новой идеологии «поклонения роскоши и отказа от бережливости» [Zhao Quan- min, 2001, p. 90].

Традиционное отношение китайцев к потреблению было противоположным -- «поклоняться бережливости и отказываться от роскоши». Сопоставления с экономической жизнью западных стран позволили китайским реформаторам сделать вывод о том, что регулирование экономического поведения людей с помощью морали и ритуала стало помехой для экономического развития. Чтобы стимулировать экономическую активность и расширить возможности для предпринимательской деятельности, необходимо было признать, что стремление к прибыли рационально, а тяга к роскоши соответствует природе человека.

Реформаторам удалось привлечь внимание китайского общества к проблеме связи потребления и производства, однако нераскрытым остался вопрос о бережливости как источнике экономического развития. Если богачи потратят все свои средства на потребление роскоши, то у них не останется средств на инвестирование в производство, промышленность не будет развиваться и Китай не сможет стать сильным и богатым. Предстояло глубоко исследовать источники традиционных китайских экономических и этических концепций ради того, чтобы обнаружить позитивный смысл идеи бережливости, адаптировать ее к запросам развития рыночной экономики в условиях отсталости, бедности и ограниченности ресурсов.

В начале XX в. миссия обсуждения этих проблем перешла от реформаторов к экономистам, воспринявшим основные положения западной науки. Чэнь Хуаньчжан одним из первых попытался выявить особенности подходов китайских мудрецов к человеческим желаниям в контексте взаимосвязи между потреблением и производством.

Ученый проанализировал идеи потребления Конфуция и его школы с точки зрения теории желаний, теории счастья, теории роскоши и экономии, а также теории особых расходов. Он отметил, что Конфуций называл еду, питье и сексуальное влечение главными желаниями человека. Вне зависимости от изменений в духовной жизни, эти базовые желания выступают краеугольными камнями человеческого общества [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 187-188].

Система воззрений Конфуция была построена на желаниях, что сближало ее с западной экономической мыслью и давало возможность рассматривать Конфуция как экономиста. По мнению Чэнь Хуаньчжана, учение Т. Мальтуса было сформулировано на той же основе, что и у Конфуция. В подтверждение он процитировал слова из «Опыта закона о народонаселении» о потребности людей в еде и сексуальных отношениях. «Однако Мальтус развил из этих желаний его знаменитую доктрину народонаселения, тогда как Конфуций разработал общую систему философии. Это объясняется тем, что Мальтус был специализированным экономистом, тогда как Конфуций был великим учителем в самом широком смысле. Но если брать части его общей системы, то и Конфуций показал себя как экономист» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 189].

В интерпретации Чэнь Хуаньчжана подлинная суть учения Конфуция сводится не к уничтожению желаний, а к сокращению их числа и недопустимости потворства желаниям. До основоположника сунского неоконфуцианства Чжоу Дуньи, жившего почти через тысячу лет после Конфуция, конфуцианцы не выступали с призывами подавлять людские желания [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 188]. Именно неоконфуцианцы утвердили в китайской культуре идею «сохранения Небесного принципа и уничтожения людских желаний».

Чэнь Хуаньчжан сосредоточил внимание на тех правилах конфуцианской ритуальной благопристойности «ли» Ш, которые касаются потребления. Он разделил функции этих правил на две группы -- одна связана с удовлетворением желаний, а другая -- с ограничением желаний. Конфуций считал удовлетворение желаний позволительным в рамках ограничений, налагаемых правилами ритуальной благопристойности [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 189-190].

Особенность взглядов Конфуция Чэнь Хуаньчжан видел в том, что древний мудрец рассматривал людские желания как основу философии, соединяя воедино элементы экономики и этики. Ученый пояснял, что эта система берет свои принципы у Неба и создает настоящее царство на земле, она «не негуманная, а гуманная», «не теоретичная, а практичная», «кое-где духовная, но очень материальная», «этическая, но в то же время экономическая». «Конфуций создал из экономики и этики одну систему, а удовлетворение желаний является первой по значимости функцией ритуала» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 191-192].

В этом ученый находил преимущество конфуцианства перед учениями других древнекитайских школ. Основатель даосизма Лао-цзы выступал за отказ от желаний и утверждал: «Тот, кто гонится во весь опор за добычей, теряет разум. Редкостные товары портят людские нравы» [Lao-zi, 2010, p. 202]. Мо-цзы редуцировал потребление человека к бедности, делая жизнь неудобной. Чэнь Хуаньчжан пришел к выводу, что «даосизм и моизм очень неестественны и непрактичны, поскольку они не удовлетворяют человеческих желаний» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 192-193].

Конфуций выделял четыре типа регулирования людских желаний -- моральный контроль, социальный контроль, финансовые условия и регулирование с учетом фактора времени. Моральный контроль представляет способность человека к самоконтролю и является важнейшим регулятором желаний [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 197].

Социальный контроль основан на иерархическом общественном порядке. В конфуцианской традиции общество делится на пять слоев -- император, князья, великие чиновники, ученые, простые люди. Для каждого слоя были установлены отдельные критерии потребления еды, одежды, жилища, мебели, украшений. Подтверждения подобной регламентации Чэнь Хуаньчжан находил в древних текстах. К примеру, у императора должно быть семь храмов предков, у князя -- пять, у великого чиновника -- три, у ученого -- один, у простых людей -- ни одного. Когда новорожденному сыну исполняется три дня, проводится церемония жертвоприношения. Если это старший сын императора или князя -- убивают трех животных, если чиновника -- двух маленьких, если ученого -- одну свинью. Если сын не старший, то происходит снижение церемонии на один уровень [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 198-199].

Чэнь Хуаньчжан полагал, что в моральной сфере подобная система побуждает людей бороться за добродетель, а не за богатство. В социальной сфере она гарантирует, что человек, занимающий более высокое положение, будет наслаждаться лучшей жизнью. Сходную мысль о важности социальных различий он отыскал в работе «Политическая экономия» Н.У Сениора, который указывал, что обязанности вышестоящих членов общества не будут выполняться должным образом, если они не вызывают уважения к себе со стороны низов демонстрацией роскоши [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 201].

Конфуцианцы исходили из того, что богатство ограниченно и не может удовлетворить потребности всех членов общества. Если не будут установлены стандарты потребления, то никто не будет удовлетворен, так как желания безграничны. Чэнь Хуаньчжан отметил, что, согласно современной экономической теории, увеличение потребления ведет к увеличению производства. Конфуций ограничивал потребление, поскольку не видел условий для увеличения производства. Соединение этической и экономической мотивации предполагало, что если человек захочет больше потреблять, то будет стремиться произвести больше для общества. Поэтому регулирование потребления не препятствовало общественному прогрессу, а способствовало ему [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 202].

Регулирование желаний, исходя из финансовых условий, означает, что потребление должно соответствовать уровню дохода человека. Обладающий высокими моральными качествами конфуцианский «благородный муж» осведомлен о том, что соответствует его положению, и не хочет ничего, кроме этого. Может показаться, что потребление по средствам является общепринятым тезисом. Однако при изучении человеческих желаний видно, что некоторые обеспеченные люди хотят потратить больше, чем им предписано, и это ведет к растратам. Бедные нередко стремятся израсходовать больше, чем имеют. Иногда люди занимают деньги в расчете на будущие доходы, а иногда занимаются коррупцией и грабежом. Когда человек потребляет столько, сколько ему позволено, но не удовлетворен своим положением, он испытывает психологический дискомфорт. По мнению Чэнь Хуаньчжана, если все будут следовать учению Конфуция, то смогут не только сохранить свое финансовое положение, но и будут довольны своей жизнью [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 204].

При регулировании желаний необходимо также принимать во внимание фактор времени, под которым Чэнь Хуаньчжан имел в виду период, когда расходуется богатство. В тяжелые в экономическом отношении годы следует свести расходы к минимуму, снизить потребление, не заниматься общественными строительными работами [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 206].

Обратившись к теории счастья, Чэнь Хуаньжан отметил, что ограничение человеческого желания обрести богатство способно сделать людей несчастными. Чтобы не допустить этого, Конфуций позволяет каждому -- богатому или бедному -- радоваться жизни и находить удовольствие в том, что он потребляет. Мудрец предлагал разные пути достижения радости, побуждая людей возвыситься над материальными желаниями. Богатые должны быть довольны тем, что они имеют, счастливыми их делает не богатство, а удовлетворение от него. Самоуважение бедных людей не должно подвергаться влиянию экономических условий [Chen Huan- Chang, 2015a, p. 209-210]. Чэнь Хуаньчжан сослался на похвалу Конфуцием мудрости своего ученика Янь Юаня: «Он довольствуется одной чашкой риса и утоляет жажду из тыквенной корки, живет в ветхой лачуге. Другие не вынесли бы таких лишений, а он всегда доволен» [Perelomov, 1988, p. 343; Chen Huan-Chang, 2015a, p. 216].

По мнению Чэнь Хуаньчжана, в сфере потребления в полной мере проявилось стремление Конфуция к «золотой середине», противившегося как чрезмерной роскоши, так и чрезмерной экономии [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 244, 261]. Об этом свидетельствует изречение о том, что «расточительность ведет к непослушанию, а бережливость -- к скаредности; но лучше быть скаредным, чем непочтительным» [Perelomov, 1988, p. 354]. Из него следует, что Конфуций предпочитал скаредность расточительности, а идея «золотой середины» находилась ближе к экономному потреблению [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 261].

Конфуций руководствовался критериями потребления, изложенными в каноническом тексте «Записи о ритуале» («Ли цзи»). Ритуальные правила были установлены для каждого общественного слоя и потому представляли основу социальных стандартов жизни людей. Чэнь Хуаньчжан считал, что идеи дифференцированного по социальным рангам потребления рациональны и соответствуют принципу эффективности. Социальные стандарты оказывают значительное влияние на экономику. «Они заставляют каждого удовлетворять желания в соответствии со стандартами своего класса. Это способствует тому, чтобы производимое богатство могло удовлетворить потребности потребителей. Они поощряют людей прилагать усилия в производстве для того, чтобы поднять себя на более высокий уровень. Поэтому Конфуций предписывал разные стандарты для разных классов» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 262].

Ученый подчеркивал, что конфуцианцы видели разницу между индивидуальными и общественными расходами. Когда деньги расходуют, исходя из собственного интереса, надо быть бережливым, но в общественных интересах следует быть «либеральным». В духе традиционной аргументации, построенной на обильном цитировании классических текстов, Чэнь Хуаньчжан пояснил эту мысль через сравнение расточительства Гуань Чжуна и скаредности Янь Пинчжуна, описанного в тексте «Ли цзи». Оба они были достойными высокопоставленными чиновниками. Первый жил в такой роскоши, что его вышестоящим начальникам было трудно отличаться от него. Второй так сильно экономил на жертвоприношениях, что его подчиненным было сложно жить скромнее него. Эти чиновники отступили от правил умеренности, их стандарты потребления находились выше либо ниже установленных в соответствии с социальной иерархией, и потому Конфуций осуждал тех и других [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 244].

Образцом отношения к тратам выступал древний правитель Юй. Конфуций одобрял его низкие стандарты в сфере личного потребления -- использование лишь необходимых для жизни одежды, еды и жилища. Но при оценке с точки зрения общественных расходов -- религиозных пожертвований и общественных работ -- Конфуций хвалил Юя за либеральное отношение к тратам [Chen Huan- Chang, 2015a, p. 245].

Конфуцианство выступает не за скаредность, а за этический контроль над экономическими желаниями. «Потребление -- это цель экономической науки, а производство -- только средство. Если человек не потребляет в умеренном виде то, что он производит, он уничтожит цель производства, тогда не может быть никакого экономического прогресса» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 252]. Чэнь Хуаньчжан отметил, что если чрезмерная скупость станет главным духом нации, то менталитет людей станет узким, природа -- злой, у них не будет амбиций, их жизнь станет несчастной, они не будут щедрыми в социальных связях.

Ученый привел цитаты, свидетельствующие об интересе древних конфуцианцев к материальному потреблению. В «Лунь юй» говорится, что Конфуций внимательно относился к потреблению еды [Perelomov, 1988, p. 370]. Из «Записей о ритуале» видно, какой прекрасной была еда уже во времена Конфуция, -- неудивительно, что китайская кухня -- «самая лучшая в мире» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 253, 255].

Отдельная глава книги посвящена особым тратам, к которым конфуцианцы относили расходы на свадьбу, похороны и соблюдение траура, поклонение предкам и социальное взаимодействие. Эти траты имеют не только экономическое содержание, у них также есть социальные, политические, философские и религиозные основания [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 271]. Питание живых и похороны усопших конфуцианцы рассматривали на одном уровне -- как две потребности экономической жизни [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 280]. Социальное общение требовало вручения подарков в соответствии с четко описанными правилами для выражения уважения и симпатии. Чэнь Хуаньчжан отметил, что к началу ХХ в. этот ритуал претерпел изменения, однако в прошлом такие траты считались обязательными [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 292].

3. Экономическое значение конфуцианской традиции

Чэнь Хуаньчжан назвал предписанную Конфуцием идею дифференцированных стандартов потребления для разных классов общества китайским аналогом западных законов, регулирующих потребление предметов роскоши (sumptuary laws). Мудрец опасался, что произведенного богатства будет недостаточно для удовлетворения безграничных желаний. В результате, Конфуций пришел к пониманию закона убывающей отдачи, и этот подход был оправдан тем, что в древности масштабы производства были ограниченны [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 717].

Поскольку Конфуций позволил каждому подниматься в более высокие классы общества, то любой человек мог увеличить личное потребление за счет повышения социального статуса. Регламентация потребления не могла затормозить экономическое развитие, если у индивида была возможность занять более высокую общественную ступень: «Слова “благородный” и “богатый” были взаимозаменяемы.

В китайской истории регулирование потребления произвело малый эффект или вовсе никакого, богатые могли потреблять что угодно, за исключением небольшого числа вещей, связанных с официальными отличиями. Поэтому объяснения причин статичного производства в Китае надо искать в другом. Конфуций за это не ответственен, так как разные стандарты для разных классов в соответствии с их доходом естественны и неизбежны» [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 717-718].

Отсутствие прогресса в Китае Чэнь Хуаньчжан объяснял этическими причинами. Определенную ответственность за экономическое отставание Китая он возлагал на буддистов и даосов, которые пренебрегали материальным благосостоянием [Chen Huan-Chang, 2015a, p. 718]. Свою роль сыграла существовавшая система образования, не уделявшая внимания обучению практическим навыкам, необходимым для удовлетворения повседневных нужд людей. Замедленное развитие было также обусловлено социальными, политическими и экономическими причинами -- отсутствием революционных изменений в производстве, недостатком капитала, ростом населения, уравнительным распределением богатства.