Электронный документооборот в сфере правосудия в условиях цифровой экономики

Размещено на http://www.allbest.ru/

Электронный документооборот в сфере правосудия в условиях цифровой экономики

Д. Х. Валеев

Доктор юридических наук, профессор, заместитель декана юридического факультета

Казанский (Приволжский) федеральный университет Россия, г. Казань

А. Г. Нуриев

Кандидат юридических наук, доцент,

руководитель аппарата Конституционного суда Республики Россия, г. Казань

Введение: цифровые данные становятся фактором, способным повлиять на юридические последствия совершаемых действий. Процесс «цифровизации» в нашем государстве имеет два направления. Первое направление, «тактическое», предполагает невозможность игнорирования изменения привычного уклада жизни, сопряженного с неразрывной связью многих повседневных операций с использованием цифровых технологий. Происходит процесс совершенствования цифровой среды путем ситуационного правового регулирования. Второе направление предполагает выработку комплексного подхода с указанием ориентиров развития и точек контроля, которое можно назвать «стратегическим». Реализация «стратегического» направления предполагает наличие комплекса эффективных правовых инструментов, способных обеспечить решение основной задачи - сделать цифровые данные ключевым фактором развития на всех участках общественных отношений. Особенностью правового регулирования в условиях цифровой экономики является возникновение зависимости между цифровыми технологиями, открывающими новые коммуникационные перспективы, и системой правовых регуляторов, обеспечивающих возможность их использования. Изменения в материальных отраслях права, обусловленные «цифровизацией» общественных отношений не могут не влиять и на процессуальные отношения, призванные обеспечить неукоснительное соблюдение норм материального права. Процессуальные отношения, так же как и материальноправовые отношения, с учетом достижений и возможностей цифровых технологий претерпевают определенную трансформацию: появляются новые возможности для реализации процессуальных прав и обязанностей; имеющиеся правовые инструменты наполняются новым содержанием. При этом процессуальные отношения, публичные по своей природе, имеют строго установленную последовательность действий, алгоритм, предполагающий невозможность «тактического» направления развития «цифровиза- ции» процессуальных отношений, так как изменения на этапе одной из стадий, а также в части возможностей процессуальных действий, сопряженных с применением цифровых технологий в одной из стадий, неизбежно влекут системные изменения, которые влияют на цель судопроизводства - правильное и своевременное рассмотрение дела. Цифровизация общественных отношений невозможна также без оценки рисковых факторов, которые могут возникнуть в результате внедрения достижений цифровых технологий, что предполагает построение классификатора рисков, влияющих на реализацию конституционного права на судебную защиту. Цель: разграничить по процессуальным последствиям потенциал применения цифровых технологий в процессуальных отношениях на электронный документооборот в сфере правосудия и электронное правосудие в условиях цифровой экономики. Методы: методологическую основу исследования составили общие положения наук цивилистического процесса, конституционного процесса, административного процесса. Использовались следующие методы научного познания: диалектический, социологический. Заключения /выводы: по результатам исследования выделены два критерия, которые позволяют провести разграничения, связанные с применением цифровых технологий в процессе отправления правосудия и выделить электронный документооборот в сфере правосудия и электронное правосудие: уровень нормативного регулирования возможности использования цифровых технологий и субъект, реализующий свои публичные полномочия на основе применения возможностей цифровых технологий. Также выделены три группы рисков, возникающих в условиях цифровой экономики при реализации доступа к правосудию и отправлению правосудия.

Ключевые слова: цифровые технологии; электронный документооборот в сфере правосудия; электронное правосудие; цифровая экономика; информационное общество; трансформация процессуальных отраслей электронный документооборот правосудие

ELECTRONIC DOCUMENT FLOW IN THE FIELD OF JUSTICE

Introduction: digital data are becoming a factor that can influence the legal consequences of actions taken. The process of `digitalization' in our state develops in two directions. One direction, `tactical ', implies the impossibility of ignoring the changes in the usual way of life associated with the inextricable connection of many routine operations with the use of digital technologies. There takes place a process of enhancing the digital environment, through situational legal regulation. Another direction, which can be called `strategic ', involves the development of an integrated approach with an indication of the development benchmarks and control points. The implementation of the `strategic' direction presupposes the existence of a complex of effective legal instruments capable of providing the main task - making digital data a key factor for development in all areas of social relations. A specific feature of legal regulation in the digital economy is the emergence of a relationship between digital technologies, opening up new communication opportunities, and a system of legal regulators, providing the possibility of their use. Changes in the substantive branches of law caused by `digitalization' of social relations cannot but influence the procedural relations designed to ensure strict compliance with the norms of substantive law. Procedural relations, as well as substantive relations, taking into account the achievements and possibilities of digital technologies, are undergoing a certain transformation: there are appearing new opportunities for the implementation of procedural rights and obligations; existing legal instruments are being filled with new content. At the same time, procedural relations, public in nature, have a strictly established sequence of actions, an algorithm suggesting the impossibility of implementing the `tactical ' direction in the `digitalization' of procedural relations, since changes made to one of the stages and (or) the possibilities ofprocedural actions associated with the use of digital technologies at one of the stages inevitably entail systemic changes that ultimately affect the purpose of the proceedings - the correct and timely consideration of the case. Digitization of social relations cannot also occur without an assessment of the risk factors that may arise as a result of the introduction of digital technologies, which implies the need to construct a classifier of risks that affect the exercise of the constitutional right to judicial protection. Purpose: to categorize the potential for the application of digital technologies in procedural relations in terms of procedural consequences and thus distinguish between the electronic document flow in the field ofjustice and electronic justice. Methods: the methodological basis of the research was formed by the general provisions of the sciences of the civil process, constitutional process, and administrative process. The following methods of scientific cognition were used: dialectical, sociological. Conclusions: based on the research results, two criteria have been identified that make it possible to perform differentiation concerning the use of digital technologies in the administration of justice and thus distinguish between the electronic document flow in justice and electronic justice (e-justice). These criteria are the level of regulatory control over the use of digital technologies and the entity exercising its public powers through the application of these technologies. There have also been identified three groups of risks arising in the digital economy when accessing justice and in the administration of justice.

Keywords: digital technologies; electronic document flow in justice; e-justice; digital economy; Information society; transformation of procedural branches

К вопросу об общих направлениях цифровизации общественных отношений в Российской Федерации

Цифровизация общественных отношений становятся одним из факторов их развития на современном этапе. Цифровые данные - фактором, способным повлиять на скорость управленческих решений, качество оказываемых услуг и, как следствие, на результат совершаемых действий. Влияние современных информационных и телекоммуникационных технологий на юридические процедуры не может оставаться в стороне от научно-технического прогресса. Можно сказать, что процесс «цифровизации» в нашем государстве имеет два направления. Первое направление, назовем его условно «тактическое», предполагает невозможность игнорирования изменения привычного уклада жизни повседневные операции связаны с использованием различных гаджетов, осуществляющих комплекс вычислительных операций, что делает многие рутинные процессы ненужными и лишними. Происходит процесс совершенствования передачи информации, как одного из инструментов цифровизации общественных отношений, и цифровой среды в целом, которая, согласно ГОСТ Р 52292-2004, рассматривается как среда логических объектов, используемая для описания (моделирования) других сред (в частности, электронной и социальной) на основе математических законов Об утверждении ГОСТ Р 52292-2004. Национальный стандарт Российской Федерации. Информационная техно-логия. Электронный обмен информацией. Термины и оп-ределения: приказ Ростехрегулирования от 29 дек. 2004 г. № 135-ст. М.: ИПК «Издательство стандартов», 2005. 15 с..

Скорость и способы передачи информации делают ее доступной, становятся ключевым фактором во всех сферах жизнедеятельности, обогащая новым свойством транспарентности многие направления общественных отношений. Все это является результатом цифровизации и выступает важной гарантией стабильности информационного общества. Следуя легальному определению, информация - это сведения (сообщения, данные) независимо от формы их предоставления, которые могут являться объектом публичных, гражданских и иных правовых отношений для свободного использования любым лицом, если федеральными законами не установлены ограничения доступа либо иные требования к порядку ее предоставления или распространения Об информации, информационных технологиях и о за-щите информации: Федер. закон от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2006. № 31, ст. 3448.. В. Б. Малинин определяет информацию как совокупность сведений о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их предоставления, воспринимаемых человеком непосредственно или с помощью специальных устройств. По мнению автора, законодательные системы государств, включая США и страны Европейского союза, российское специальное законодательство в области распространения информации посредством информационных и коммуникационных технологий находится на самом начальном этапе развития [10, с. 125]. Как отмечает ряд зарубежных авторов, в настоящее время невозможно представить улучшение какой-либо сферы без использования в совокупности современных технологий и информации, без широкого внедрения элементов Четвертой промышленной революции [20], без вдумчивого обсуждения вопросов предоставления информации средствами современных цифровых технологий, распределения рисков и путей поощрения ответственных инноваций в сфере высоких технологий [26].

Однако, как отмечает Е. А. Палехова, несмотря на попытки законодателя соответствовать уровню развития в части современного общества и информационных технологий, правовое регулирование в данной области нельзя признать достаточным. Достижение должного уровня правового регулирования невозможно без использования современных информационных технологий, передачи информации в электронной (виртуальной) форме, новых цифровых объектов, идентификации цифровых объектов и многого другого. Понятия «цифровая экономика», «цифровизация» на государственном уровне, «цифровизация» при составлении договора и проверки документов контрагента, «цифровизация» между субъектами правоотношений формируются и не урегулированы [16, с. 47]. Необходимо понимать, что наличие эффективного механизма правового регулирования информации - это усиление общественного контроля и, как результат, формирование среды доверия, в которой существуют все условия для реализации государством своей основной конституционной задачи: человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Это достигается в том числе благодаря тому, что информация, облекаемая в цифровую форму, становится доступной большинству насел е- ния за короткое время.

Как отмечает М. Х. Дугужева, эпоха глобализации характеризуется широкими цифровыми возможностями. В настоящее время российское общество заинтересовано в получении информации высокого интеллектуального качества. Цифровизация, как и любой процесс оптимизации, перехода на новый инновационный уровень развития общественных отношений в различных сферах экономики и духовной жизни человека, требует нормативного регулирования и охраны со стороны государства. Без системы законодательного обеспечения невозможно эффективное функционирование государственного механизма [6, р. 192]. Как подмечает автор, инновационный уровень развития должен быть обеспечен эффективной системой правовых средств, способных урегулировать изменяющиеся правила поведения, с учетом возможности использования достижений цифровых технологий.

В зарубежной доктрине вопрос цифрови- зации находится также в актуальной повестке дня. Отмечается, что цифровизация - это огромная возможность. Цифровизация может привести к появлению новых бизнес-моделей, появлению новых конкурентов, более качественных и более дешевых продуктов и услуг [29, р. 349]. Правовые нормы не поспевают за скоростью технологических инноваций и, принимая европейские стандарты относительно защиты данных в коммуникационных сетях, стоит изучить альтернативные способы управления, такие как стандартизация или продвижение определенных социальных норм, и выйти за рамки традиционных правовых субъектов и механизмов, понимая, что не существует единственного решения для адаптации права и управления к современным технологиям [25]. При этом цифровизация создает не только проблему правового регулирования, но методологическую проблему для международной юридической науки [21].

Следовательно, правовые инструменты не могут быть архаичными, так как их основная цель - это регулирование общественных отношений. Если мы не можем обеспечить эту цель, правовой инструмент утрачивает свое значение и перестает быть регулятором. В этом аспекте, например, может вызвать недоумение у участников судебного разбирательства реакция судьи на предложение Истца ознакомиться со страницей Ответчика в социальной сети через его же смартфон. Какие действия должен предпринять судья, чтобы стороны не поставили под сомнение критерии относимости и допустимости при оценке доказательств? Направление «тактическое», требующее каждодневной реакции на изменение общественных отношений в силу их «цифровизации», открывает широкие возможности для усмотрения правоприменителя, которое может отличаться фрагментарностью, противоречивостью. Безусловно, оперативное регулирование необходимо, но очень важно определить ориентиры, которые будут указывать вектор развития правовых инструментов в эпоху «цифровизации».

Примером «тактического» развития может служить постановление Конституционного Суда РФ от 26 октября 2017 г. № 25-П «По делу о проверке конституционности пункта 5 статьи 2 Федерального закона “Об информации, информационных технологиях и о защите информации” в связи с жалобой гражданина А. И. Суш- кова» Собрание законодательства Рос. Федерации. 2017. № 45, ст. 6735., направленное на установление обладателя информации в информационно-телекоммуникационной сети Интернет в отношениях пользователя с интернет-сервисом, с помощью которого осуществляются передача электронных сообщений и хранение информации. Орган конституционного контроля при рассмотрении данного дела пришел к выводу, что норма оспариваемого закона не может рассматриваться как наделяющая правообладателя интернет- сервиса, с помощью которого осуществляются передача электронных сообщений и хранение информации, статусом обладателя информации в отношении сведений, содержащихся в сообщениях, получаемых или отправляемых пользователями по электронной почте, или в отношении информации, которую пользователи хранят с помощью данного интернет-сервиса, и позволяет рассматривать как нарушение прав и законных интересов обладателя информации действия гражданина, осуществившего - вопреки установленному правовыми, в том числе локальными, актами (с которыми гражданин был ознакомлен) и (или) договорами запрету - передачу информации с адреса электронной почты, контролируемой обладателем информации, на свой (личный) адрес электронной почты, если обладатель информации принял все необходимые меры, исключающие несанкционированный доступ к этой информации третьих лиц.

Данная правоприменительная позиция имеет важное значение для регулирования общественных отношений в эпоху «цифровиза- ции». Но необходимо признать, что до принятия этого решения, являющегося окончательным и сформировавшим практику применения оспариваемой нормы, на практике имели место противоречивые позиции судов общей юрисдикции по аналогичной категории дел. Все это обусловливает важность второго направления, предполагающего выработку комплексного подхода с указанием ориентиров развития и точек контроля, которое можно назвать «стратегическим».

Как следует из указа Президента РФ от 9 мая 2017 г. № 203 «О стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017-2030 годы» Собрание законодательства Рос. Федерации. 2017. № 20, ст. 2901. ^{Там же. 2019. № 11, ст. 1119.}, Стратегия определяет цели, задачи и меры в сфере применения информационных и коммуникационных технологий, направленные на развитие информационного общества, формирование национальной цифровой экономики, обеспечение национальных интересов и реализацию стратегических национальных приоритетов. При этом само информационное общество разработчиками стратегии рассматривается как общество, в котором информация и уровень ее применения и доступности кардинальным образом влияют на экономические и социокультурные условия жизни граждан. Главным направлением является развитие информационной и коммуникационной инфраструктуры Российской Федерации и формирование информационного пространства, под которым понимается совокупность информационных ресурсов, созданных субъектами информационной сферы, средств взаимодействия таких субъектов, их информационных систем и необходимой информационной инфраструктуры. Приоритетный сценарий развития информационного общества в России предполагает создание государством благоприятных условий для применения информационных и коммуникационных технологий, совершенствование законодательства, административных процедур (в том числе в электронной форме).

Правительством РФ от 2 марта 2019 г. № 234 принято постановление «О системе управления реализацией национальной программы “Цифровая экономика Российской Федерации”^ целях реализации национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации» и входящих в ее состав федеральных проектов: «Нормативное регулирование цифровой среды»,«Кадры для цифровой экономики», «Цифровое государственное управление», «Информационная инфраструктура» и «Информационная безопасность». Ответственным за реализацию национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации» является Министерство цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации.

В данном случае можно говорить о «стратегическом» направлении «цифровизации» общественных отношений. Кроме того, для определения цели, целевых и дополнительных показателей национальной программы, задач и результатов национальной программы применительно к федеральным проектам принят Паспорт национальной программы «Цифровая экономика Российской Федерации» Паспорт национальной программы «Цифровая экономи-ка Российской Федерации» [Электронный ресурс]: утв. президиумом Совета при Президенте РФ по стратег.раз-витию и нац. проектам, протокол от 24.12.2018 г. № 16). Доступ из справ.-правовой системы «Консультант Плюс»., содержащий конкретные сроки реализации этапов национальной программы. Так, например, федеральный проект «Нормативное регулирование цифровой среды» в качестве задачи определяет создание системы правового регулирования цифровой экономики, основанной на гибком подходе к каждой сфере, а также внедрение гражданского оборота на базе цифровых технологий с крайним сроком реализации одной из мер 31 декабря 2020 года.

Реализация «стратегического» направления предполагает наличие комплекса эффективных правовых инструментов, способных обеспечить основную задачу - сделать цифровые данные ключевым фактором развития на всех участках общественных отношений. С этой целью в действующую систему нормативных регуляторов вводятся новые нормы, способные отвечать потребностям цифровой экономики и дальнейшему внедрению современных цифровых технологий во все сферы общественных отношений в рамках правового поля.

Особенностью правового регулирования в условиях цифровой экономики является зависимость между цифровыми технологиями, открывающими новые коммуникационные возможности, и системой правовых регуляторов, обеспечивающих возможность их использования. Все это приводит к тому, что достижение желаемого правового результата ставится в зависимость от наличия технических средств и возможностей, необходимых для достижения результата.

Цифровизация процессуальных отношений

Цифровизация общественных отношений предполагает структурные и качественные изменения системы правовых регуляторов. Можно даже встретить мнение, правда, в иностранной литературе, о необходимости принятия Декларации цифровых прав для соблюдения прав человека в цифровом контексте [27]. Очень важно осознавать, что внедрение современных цифровых технологий в правовое поле должно отвечать основному принципу - «законности». То есть любая возможность использования цифровых технологий, урегулированных нормами права, должна опираться на систему иерархично выстроенных источников права. При этом, как показывает опыт внедрения цифровых технологий, данный уровень не всегда должен быть законодательным, важно соблюдение иерархичности и соответствия подзаконного регулирования действующим законам, которые, в свою очередь, соответствуют Основному закону государства - Конституции РФ. Любое применение цифровых технологий, таким образом, возможно только в случае их инкорпорирования в действующую систему регуляторов.

Как отмечает S. Bechtold, за последние десять лет законодатели и суды во всем мире создали всеобъемлющую правовую базу по управлению цифровыми правами. Реальная инновация систем управления цифровыми правами заключается не в защите контента с помощью технологии или каких-либо других средств защиты. Скорее именно совокупность различных средств защиты (технологии, контракты, технологические лицензии, правила защиты от обхода и традиционная защита) обусловливает уникальные особенности цифровых прав [22, р. 323]. Здесь отечественная правовая система еще далека от проработки таких терминов, как «цифровые права» [23], «управление цифровыми правами» [24]. Как следует из данных, содержащихся в программе «Цифровая экономика Российской Федерации»¹ по индексу I-DESI, в области внедрения цифровых технологий предприятиями Россия значительно отстала от Европейского союза, немного опередив Турцию, Китай и Мексику. Однако последние три года отмечены важным прорывом в области внедрения в систему правовых регуляторов норм, устанавливающих механизм взаимодействия субъекта права с определенными цифровыми технологиями с тем, чтобы данное взаимодействие имело определенное правовое последствие.

Так, с 1 октября 2019 года вступят в законную силу поправки в Гражданский кодекс РФ Об утверждении программы «Цифровая экономика Рос-сийской Федерации»: распоряжение Правительства Рос. Федерации от 28 июля 2017 г. № 1632-р // Собр. законода-тельства Рос. Федерации. 2017. № 32, ст. 5138. (Утратило силу). О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации: Федер. закон от 18 марта 2019 г. № 34-ФЗ // Там же. 2019. № 12, ст. 1224., вводящие в оборот категорию «цифровые права», содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы; предусматривается возможность совершения лицом сделки с помощью электронных либо иных технических средств, позволяющих воспроизвести на материальном носителе в неизменном виде содержание сделки, и в качестве общих условий исполнения обязательств может быть предусмотрено исполнение ее сторонами путем применения информационных технологий, определенных условиями сделки, но в то же время устанавливается и прямой запрет на определенную область общественных отношений, которые не могут быть опосредованы цифровыми технологиями: не допускается, например, составление завещания с использованием электронных либо иных технических средств.

Изменения в материальных отраслях права, обусловленные «цифровизацией» общественных отношений, не могут не влиять и на процессуальные отношения, призванные обеспечить неукоснительное соблюдение норм материального права. Процессуальные отношения, так же как и материально-правовые отношения, с учетом достижений и возможностей цифровых технологий претерпевают определенную трансформацию: появляются новые возможности для реализации процессуальных прав и обязанностей; имеющиеся правовые инструменты наполняются новым содержанием. При этом процессуальные отношения, публичные по своей природе, имеют строго установленную последовательность действий, алгоритм, предполагающий невозможность «тактического» направления развития «цифровиза- ции» процессуальных отношений, так как изменения на этапе одной из стадий, а также в части возможностей процессуальных действий, сопряженных с применением цифровых технологий в одной из стадий, неизбежно влекут системные изменения, которые в итоге влияют на цель судопроизводства - правильное и своевременное рассмотрение дела.

Определяя в качестве одной из задач развития судебной системы транспарентность правосудия, Федеральная целевая программа «Развитие судебной системы России на 2013-2020 годы» О федеральной целевой программе «Развитие судебной системы России на 2013-2020 годы»: постановление Пра-вительства Рос. Федерации от 27 дек. 2012 г. № 1406 // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2013. № 1, ст. 13. ключевым индикатором обозначает количество судов, реализующих возможность электронного взаимодействия с обществом (частными и юридическими лицами), используя систему электронного правосудия. Отправление правосудия в РФ, в соответствии со статьей 118 Конституции РФ, осуществляется в четырех формах: конституционного, гражданского, административного, уголовного судопроизводства. В каждом из видов судопроизводства возможность использования цифровых технологий как определенный инструмент достижения правового результата различна, но во всех четырех формах отправления правосудия такие инструменты присутствуют. Поэтому все изменения, происходящие в процессуальной сфере, обусловленные внедрением цифровых технологий, получили собирательное название «электронное правосудие».

Не раскрывая в рамках данной статьи понятие «электронное правосудие» [1; 17], отметим, что в доктрине существуют два подхода : 1) узкое понимание «электронного правосудия» как совокупности способов отправления правосудия с использованием технических средств цифровой обработки данных [7; 13] и 2) комплексное понимание «электронного правосудия» как совокупности институциональных (организационных) и процессуальных (правовых) элементов, направленных на решение задач судопроизводства в условиях формирования и развития информационного общества [2].

Соответственно при любом подходе к пониманию «электронного правосудия» ключевым стало определение возможностей информационной инфраструктуры по реализации конституционного права на судебную защиту, характеризующегося значительным объемом правовых требований и гарантий. Одним из основных направлений развития электронного правосудия является облегчение доступа к судебным процедурам и их открытость для информационного общества [3; 5].

При этом исключительно важно находить симбиоз между технической возможностью и соответствием этих технических условий требованиям законодательства, в первую очередь процессуального, характеризующегося значительным объемом правовых требований и гарантий, нацеленных на реализацию конституционного права на судебную защиту. По утверждению А. В. Аносова, одним из основных направлений развития электронного правосудия является облегчение доступа к суду в условиях больших пространств России и ускорение документооборота [3, с. 241]. Безусловно, стремление к ускорению документооборота, обусловленное внедрением элементов электронного правосудия и наличием технической возможности направления в суд данных в цифровой форме по защищенным каналам связи, должно осуществляться не только исходя из технической возможности и «целесообразности», но в первую очередь из понимания положений статьи 46 Конституции РФ, закрепляющих, что каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод. Это означает, что технические регламенты и технические этапы, являющиеся непременным сопровождением «электронного правосудия», должны внедряться и функционировать с учетом формализма процессуальных отношений и важности конституционных положений.

Элементы электронного правосудия в конституционном судопроизводстве

В рамках конституционной юстиции можно выделить следующие элементы электронного правосудия, которые были введены Федеральным конституционным законом от 8 июня 2015 г. № 5-ФКЗ «О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»¹:

1) возможность реализации одного из элементов конституционного права на судебную защиту - право на иск (право на предъявление иска) в электронном виде: а) посредством заполнения специальной формы на официальном сайте Конституционного Суда Российской Федерации в информационно-телекоммуникационной сети Интернет в порядке, определяемом Регламентом Конституционного Суда Российской Федерации, б) в форме электронного документа, подписанного усиленной квалифицированной электронной подписью. В случае направления обращения в электронном виде прилагаемые к нему документы и иные материалы также представляются в электронном виде, при этом приложения копий обращения, документов и иных материалов не требуется (ст. 36 О внесении изменений в Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации»: Федер. конституц. закон от 8 июня 2015 г. № 5-ФКЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2015. № 24, ст. 3362. О Конституционном Суде Российской Федерации: Фе-);

2) наполнение новым свойством транспарентности принципа гласности процессуальных отношений: размещение информации о движении дела в информационно-телекоммуникационной сети Интернет (ст. 51); возможность трансляции заседания в информационнотелекоммуникационной сети Интернет допускается по инициативе Конституционного Суда Российской Федерации или с разрешения Конституционного Суда Российской Федерации по ходатайству лиц, участвующих в деле, присутствующих на заседании. Порядок проведения трансляции устанавливается Регламентом Конституционного Суда Российской Федерации (ст. 54).

Законодатель, инкорпорируя возможности использования достижений цифровых технологий, прочно вошедших в оборот, в нормативный акт, во всех случаях сделал ссылку на Регламент Конституционного Суда РФдер. конституц. закон от 21 июля 1994 г. №1-ФКЗ // Там же. 1994. № 13, ст. 1447., который призван обеспечить исполнение законодательных норм посредством установления специальных технических регламентов и требований, соблюдение которых требуется для достижения определенного правового результата. Так, в § 22.1 Регламента установлены правила подачи обращения в Конституционный Суд в электронном виде с использованием системы подачи документов «Обращение в КС РФ», алгоритм создания и проверки личного кабинета пользователя, требования для заполнения формы согласно техническим характеристикам соответствующих полей заполнения. В § 22.2 Регламента установлены правила подачи обращения в Конституционный Суд Российской Федерации в электронном виде с использованием усиленной квалифицированной электронной подписи, устанавливающие требования к формату документа, правила подписания документов. В § 71.1 Регламента определяются правила трансляции заседаний Конституционного Суда в информационно-телекоммуникационной сети Интернет.

Элементы электронного правосудия в гражданском, административном и уголовном судопроизводстве

В рамках гражданского, административного и уголовного судопроизводства элементы электронного правосудия масштабно'были внедрены Федеральным законом от 23 июня 2016 г. № 220-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части применения электронных документов в деятельности органов судебной власти» Изначально в рамках гражданского судопроизводства ряд элементов были внесены в арбитражный процесс, в частности: возможность создания процессуальных доку-ментов (искового заявления, отзыва на иск, апелляцион-ной жалобы) посредством заполнения специальной фор-мы, размещенной на официальном сайте арбитражного суда в сети Интернет; возможность удаленного доступа к процессу путем использования систем видеоконференц-связи. См.: О внесении изменений в Арбитражный процес-суальный кодекс Российской Федерации: Федер. закон от 27 июля 2010 г. № 228-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2010. № 31, ст. 4197. Возможность удаленно-го доступа к правосудию в уголовном судопроизводстве была впервые реализована в 2011 году. См.: О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Россий-ской Федерации: Федер. закон от 20 марта 2011 г. № 39- ФЗ // Там же. 2011. № 13, ст. 1686.^О внесении изменений в отдельные законодательные ак-ты Российской Федерации в части применения электрон-ных документов в деятельности органов судебной власти:.Во всех трех перечисленных выше видах судопроизводства появилась возможность реализовать свои процессуальные права и обязанности, а в отношении государственных органов - полномочия, используя возможности цифровых технологий. У суда и у лиц, участвующих в судебном деле, появилась возможность возбуждения и трансформации существующих процессуальных отношений в электронном виде посредством информационнотелекоммуникационной сети Интернет. Кроме этого, был введен ряд норм, устанавливающих особенность применения отдельных элементов электронного правосудия, например, об особенностях движения электронных судебных актов.

Условно «цифровые» нововведения можно классифицировать на следующие блоки:

Первый блок связан с реализацией первого элемента конституционного права на судебную защиту - правом на иск в электронном виде [4; 18].Данная возможность предполагает упрощение процедуры обращения в судебные органы путем направления электронного процессуального документа, подписанного электронной подписью, в порядке, установленном законодательством Российской Федерации, посредством заполнения формы, размещенной на официальном сайте суда в информационно-телекоммуникационной сети Интернет. Примечательным, по аналогии с конституционным производством, является то, что в принятом ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части применения электронных документов в деятельности органов судебной власти», относительно оставшихся видов судопроизводства предусмотрены изменения и в федеральных законах о введении в действие отраслевых кодифицированных ис- точниковФедер. закон от 23 июня 2016 г. №220-ФЗ // Там же. 2016. № 26, ч. 1, ст. 3889.

Регламент Конституционного Суда РФ // Вестник Кон-ституционного Суда РФ. 2016. № 4., устанавливающих идентичное и важное с точки зрения разграничения электронного документооборота в сфере правосудия и электронного правосудия в условиях цифровой экономики положение:

«Порядок заполнения формы, размещенной на официальном сайте суда в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, устанавливается Верховным Судом Российской Федерации и Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации в пределах своих полномочий.

Требования к техническим и программным средствам, используемым при выполнении судебных постановлений и иных документов в форме электронных документов и подписании (заверении) их усиленной квалифицированной электронной подписью, к использованию информационно-телекоммуникационной сети Интернет для направления таких электронных документов, иные требования, связанные с использованием документов в электронном виде при рассмотрении дела, перечень таких документов, подлежащих приобщению к делу на бумажном носителе, определяются впорядке, установленном Верховным Судом Российской Федерации и Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации в пределах своих полномочий».

Здесь мы наблюдаем некое внутреннее противоречие. Так, в отраслевых источниках установлено (ч. 1 ст. 3 ГПК РФ; ч. 2 ст. 45 КАС РФ; ч. 1 ст. 474.1 УПК РФ), что направление электронного документа осуществляется в порядке, установленном законодательством. На уровне законодательных актов установлено, что Верховным Судом Российской Федерации и Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации в пределах своих полномочий определяются требования, связанные с использованием документов в электронном виде при рассмотрении дела, что подразумевает отсутствие регулирования на законодательном уровне. Соответственно в отраслевых источниках идет ссылка на направление электронного процессуального документа в порядке, установленном законодательством РоссийскойФедерации, которое отсылает нас на уровень подзаконного правового регулирования, установленного Верховным Судом Российской Федерации и Судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации.

Система таких правовых регуляторов, закрепляющих порядок заполнения формы, требования к техническим и программным средствам, применяемым при направлении электронного документа в суд, установлены единым комплексом норм, вытекающих из приказов Судебного департамента при Верховном Суде РФ: от 29 апреля 2003 № 36 «Об утверждении Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде»¹, от 27 декабря 2016 № 251 «Об утверждении Порядка подачи в федеральные суды общей юрисдикции документов в электронном виде, в том числе в форме электронного документа» (далее - Порядок) Российская газета. 2004. № 246. ^{Бюллетень актов по судебной системе. 2017. № 2.}

3О введении в действиеГражданскогопроцессуальногокодексаРоссийскойФедерации: Федер. законот 14 нояб. 2002 г. № 137-ФЗ // Тамже. 2002. № 46, ст. 4531.; О вве-дении в действиеАрбитражногопроцессуальногокодексаРоссийскойФедерации: Федер. законот 24 июля 2002 г. № 96-ФЗ // Тамже. 2002. № 30, ст. 3013.; О введении в действиеКодексаадминистративногосудопроизводстваРоссийскойФедерации: Федер. законот 8 марта 2015 г. № 22-ФЗ // Тамже. 2015. № 10, ст. 1392.; О введении в дейст-виеУголовно-процессуальногокодексаРоссийскойФеде-рации: Федер. законот 18 дек. 2001 г. № 177-ФЗ // Тамже. 2001. № 52, ст. 4924.

Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражда-нина Назаренко Михаила Михайловича на нарушение его конституционных прав статьями 38 и 39 Федерального конституционного закона «О судах общей юрисдикции в Российской Федерации», а также пунктом 1 статьи 1 Федерального закона «О Судебном департаменте при Верховном Суде Российской Федерации» [Электронный ресурс]: определение Конституц. Суда РФ от 25 окт. 2018 г. № 2546-О. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».. Как следует из положений приказа Судебного департамента при Верховном Суде РФ, из числа работников аппарата суда назначается лицо, ответственное за обработку документов, поступивших в суд в электронном виде, который после проверки соблюдения требований к техническим и программным средствам, используемым при выполнении документов в форме электронных документов, принимает решение о принятии либо об отклонении документов.

Как мы видим, в данном случае возможность реализации конституционного права на судебную защиту, сопряженная с применением цифровых технологий, урегулирована на уровне ведомственных инструкций и принятие решения по данному вопросу поставлено в зависимость от усмотрения работников аппарата суда. Данные обстоятельства, на наш взгляд, свидетельствуют о том, что речь идет не о реализации конституционного права на судебную защиту на основе норм процессуального права, предусматривающую определенный уровень правовых гарантий, а наглядно демонстрируют, что применение цифровых технологий в рамках рассмотрения и разрешения гражданских дел возможно и на уровне аппарата суда, которое не может подпадать под понятие «электронное правосудие», так как правосудие - это монополия судебного органа на реализацию специфичной государственной функции. Соответственно речь идет об электронном документообороте в сфере правосудия, которое предполагает применение цифровых технологий при разрешении гражданских дел, но носит вместе с тем вспомогательный характер, так как дальнейшие действия осуществляются судьей на основе норм процессуального права.

Обоснованность данной позиции подтверждается и материалами судебной практики. Так, Конституционный Суда РФ своим Определением сделал вывод, что ведомственный акт не содержат положений, которые бы позволяли работникам аппарата суда принимать процессуальные решения, реализуя функции по осуществлению правосудия. Тем самым оспариваемые нормы сами по себе не регулируют процедуры судебной защиты в части их осо- бенностей³.

Второй блок предполагает возможность изготовления судебных постановлений, извещений, вызовов и иных документов в форме электронного документа и донесение судом информации до участников процесса посредством размещения соответствующей информации на официальном сайте суда в информационнотелекоммуникационной сети Интернет. Указанный блок предполагает выполнение соответствующих действий судьей на основе норм отраслевого процессуального законодательства, при этом нарушение формальных требований, установленных законодательством (например, извещение сторон путем размещения информации в сети Интернет), влечет отмену решения суда в вышестоящей инстанции. Есть все основания предполагать, что в данном случае речь идет об «электронном правосудии».

Третий блок предполагает оценку судом доказательств, представленных в электронном виде, с точки зрения признания их допустимости. Важным является признание в качестве письменных доказательств документов и материалов, выполненных в форме цифровой записи, полученных посредством электронной или другой связи, с использованием информационно-телекоммуникационной сети Интернет, документов, подписанных электронной подписью. Если копии документов представлены в суд в электронном виде, суд может потребовать представления подлинников этих документов. Соответственно речь идет о применении судом цифровых технологий в процессе отправления правосудия с целью реализации задачи правильного и своевременного рассмотрения дела.

Как отмечает A. Sethia[28], развитие информационных технологий вызвало немало вопросов в области защиты основных прав и свобод, реализация которых в значительной степени зависит от эффективности процессуального законодательства в целом и допустимости электронных доказательств в частности. По мнению автора, следует выделять четыре вопроса, связанных с допустимостью электронных доказательств, на которые должен ответить правоприменитель при оценке доказательства: 1) противоречие между общими и специальными рамками; 2) предметное содержание условий приемлемости; 3) сертификационные требования; 4) дихотомия первичных и вторичных доказательств.

В любом случае деятельность по оценке допустимости электронных доказательств будет осуществляться судом, рассматривающим дело на основе действующего процессуального законодательства. Нарушение данного базового порядка оценки электронных доказательств и введение в алгоритм оценки доказательств, например, о деятельности сотрудников аппарата суда, пусть и направленное на обеспечение оценки электронного доказательства, могли бы привести к ущемлению прав участников процессуальных отношений и снижению уровня правовых гарантий.

Критерии разграничения «электронного правосудия» от «электронного документооборота в сфере правосудия»

Анализ последних законодательных изменений, реализуемых в рамках национальной программы «Цифровая экономика», затронул все аспекты общественных отношений в том числе и процессуальные отношения, что поставило на повестку дня вопрос отправления правосудия в условиях цифровой экономики.

Как показал анализ конституционного судопроизводства, Регламент Конституционного Суда РФ регулирует вопросы внутренней деятельности и в этой связи роль нормативного регулятора ему не должна быть присуща, в частности он не подлежит опубликованию в официальных источниках издания. Вместе с тем соблюдение требований Регламента приобретает обязательное значение для участников конституционного судопроизводства, намеревающихся, например, обратиться в суд в электронном виде. Следует отметить, что в этом случае речь идет о понижении уровня правовых гарантий для участников процессуальных отношений, а это возможно лишь в одном случае: если мы рассматриваем нормы, устанавливающие определенные правила поведения, сопряженные с применением цифровых технологий, не как элементы «электронного правосудия», требующие законодательного регулирования судопроизводства, а как элементы «электронного документооборота». Все это позволяет заключить, что установление технических норм на уровне подзаконных актов говорит об их служебном, обслуживающем характере как инструментов, обеспечивающих движение электронного документооборота. Можно говорить о наличии двух составляющих применительно к использованию цифровых технологий в конституционных процессуальных отношениях: с одной стороны, «электронное правосудие», установленное на уровне законодательных актов, и, с другой стороны, «электронный документооборот» в сфере правосудия, установленный на уровне подзаконного регулирования.

Выделенный нами первый блок «цифровых» нововведений в гражданском, административном и уголовном судопроизводстве - реализация права на иск в электронном виде - демонстрирует, что возможность реализации конституционного права на судебную защиту, сопряженную с применением цифровых технологий, урегулирована на уровне ведомственных инструкций и принятие решение по данному вопросу поставлено в зависимость от усмотрения работников аппарата суда. Данные обстоятельства, на наш взгляд, свидетельствуют о том, что речь идет не о реализации конституционного права на судебную защиту на основе норм процессуального права, предусматривающую определенный уровень правовых гарантий, а наглядно демонстрирует, что применение цифровых технологий в рамках рассмотрения и разрешения гражданских дел возможно и на уровне аппарата суда, которое не может подпадать под понятие «электронное правосудие», так как правосудие - это монополия судебного органа на реализацию специфичной государственной функции. Соответственно речь идет об электронном документообороте в сфере правосудия, которое предполагает применение цифровых технологий при разрешении гражданских дел, но носит вместе с тем вспомогательный характер, так как дальнейшие действия осуществляются судьей на основе норм процессуального права.

Таким образом, применение цифровых технологий в процессе отправления правосудия и применение к этому комплексу правовых регуляторов, сопряженных с соблюдением технических условий, как основания для достижения желаемого правового результата в рамках обобщающего понятия «электронного правосудия», на наш взгляд, не совсем корректно. Нами выделены два критерия, которые позволяют провести разграничения, связанные с применением цифровых технологий в процессе отправления правосудия, и выделить: 1) электронный документооборот в сфере правосудия; 2) электронное правосудие. Соответственно, разграничение следует проводить по следующим критериям:

1. Уровень нормативного регулирования возможности использования цифровых технологий. Электронное правосудие - это уровень урегулирования посредством законодательных актов, как правило, отраслевых процессуальных источников (ГПК РФ, УПК РФ, КАС РФ), в то время как элементы электронного делопроизводства в сфере правосудия установлены на уровне подзаконных актов, имеющих вспомогательный характер (Регламент Конституционного Суда РФ, приказ Судебного департамента при Верховном Суде РФ).

2. Субъект, реализующий свои публичные полномочия на основе применения возможностей цифровых технологий. Электронное правосудие предполагает участие суда как органа, уполномоченного рассматривать и разрешать дела; в свою очередь, электронное делопроизводство в сфере правосудия предусматривает участие сотрудников аппарата суда, обеспечивающих деятельность судебного органа.

Построение классификатора рисков, обусловленных влиянием элементов «электронного правосудия» и «электронного делопроизводства в сфере правосудия» на отправление правосудия и доступ к правосудию

Рассматривая «электронное правосудие» и «электронный документооборот в сфере правосудия» как деятельность уполномоченных органов, сопряженную с использованием передовых информационно-телекоммуникационных инструментов, зададимся вопросом о том, насколько деятельность властных (публичных) органов зависит от организационных, технических параметров и могут ли цифровые технологии повлиять на характер процессуальной деятельности. В связи с этим актуальным становится построение классификатора рисков, обусловленных задачами цифровой экономики, определяющими, что ключевым фактором развития становятся данные в цифровой форме, в исследуемом контексте влияющие на отправление правосудия и доступ к правосудию. Построение классификатора рисков [8], позволяющего сигнализировать о пробельности в нормативно-правовом регулировании, возможных ошибках правоприменителя и технологических решениях, имеющих неблагоприятные процессуальные последствия, необходимо для оценки состояния судебной системы в условиях цифровой экономики и совершенствования правовых гарантий, направленных на снижение риска.