Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Актуальность:

В современном мире, особенно среди стран, имеющих простое либо суженное воспроизводство населения, особую значимость приобретают миграционные процессы. Поскольку большинство развитых стран в настоящее время не в состоянии воспроизводить трудовые ресурсы традиционным путем рождаемости, все большие обороты набирает миграция, в первую очередь трудовая. Не стала исключением и Россия.

Миграции оказывают значительное влияние на демографические структуры и, через них, на различные процессы в обществе, такие как экономические, демографические и даже политические.

В Российской Федерации за период с 1990 по 2011 гг. доля внутренних мигрантов в общем потоке регистрируемой миграции составляла от 70% до 90%, в среднем за весь период 78% (См. Приложение 1).

Это обуславливает необходимость высокого интереса к внутренним миграциям в России, которые, в последние годы, редко находятся в центре внимания исследователей, в отличие от международной миграции. В 1990-х гг. в центре внимания находился масштабный отток населения из районов Крайнего Севера. В 2000-х гг. его интенсивность заметно ослабла, и интерес к проблеме миграционного оттока населения Крайнего Севера иссяк. В последние годы в Арктике разворачивается борьба за ресурсы между странами региона и крупнейшими экономиками мира, что вновь делает актуальным исследования движения населения в регионах Крайнейго Севера, теперь уже и в международном масштабе.

Крайний Север России, несмотря на относительно малочисленное население, имеет огромное значение для стабильности и благополучия страны.

С учетом относительно неблагоприятных условий для постоянного проживания и значимой роли в экономике страны, Крайний Север постоянно генерирует значительные миграционные потоки. Миграционные процессы в регионах Крайнего Севера могут оказывать и положительное, и отрицательное влияние, как на северные регионы, так и на прочие. Ряд исследователей отмечают, в случае российского севера, больший объем накопленного человеческого капитала у выходцев с Севера. Такие мигранты не могут не приносить пользу сообществам, в которых будут проживать после выезда на юг. Также неоднократно отмечалось, что в последние десятилетия происходит замена выбывающего с Севера высококвалифицированного населения на людей с более низким уровнем образования. Совсем неочевидным становится т.н. эффект здорового мигранта на Севере.

Все это обуславливает необходимость более детального исследования особенностей демографических, в т.ч. миграционных процессов в регионах Крайнего Севера.

Целью работы является выявление пространственных закономерностей и типологизация современных миграционных процессов в регионах Крайнего Севера России.

Объектом исследования являются миграционные процессы среди населения регионов и территорий Крайнего Севера России

Предмет исследования - различия в пространственных и демографических характеристиках миграционных процессов в регионах Крайнего Севера России.

Для достижения поставленной цели были сформулированы задачи исследования:

• Выявить тенденции миграционных процессов на региональном уровне на Крайнем Севере в 1990-2000-х гг.

• Проанализировать современную миграционную ситуацию в районах Крайнего Севера

• Исследовать региональную дифференциацию миграционных процессов на Крайнем Севере

• Провести типологизацию территорий Крайнего Севера по характеристикам миграционных процессов

В данной работе исследуются процессы на территориях Крайнего Севера и приравненных к нему местностях Российской Федерации в соответствие с перечнем таких местностей, утверждаемым Правительством Российской Федерации (См. Приложение 2, 3).

В работе используются данные из следующих источников: Федеральная служба государственной статистики РФ (Данные о возрастном, половом составе населения переписей населения. Данные Росстата о внутрирегиональных, межрегиональных и международных миграциях, социально-демографических характеристиках мигрантов, данные текущего учета).

Глава 1.Теоретические основы изучения миграционных процессов

Теоретические подходы к изучению миграции являются важным основанием для исследования подвижности населения. При этом в современной миграциологии существует некоторое разнообразие базовых теорий миграции. Эти теории не только конкурируют, но и дополняют друг друга. Современные миграционные процессы на Крайнем Севере России представляют собой клубок сложных и, от части, противоречивых тенденций, который невозможно объяснить в рамках одной лишь той или иной теории миграций. Исследователи Арктического центра университета Лапландии в своем развернутом докладе о государственной миграционной политике на российском Севере предлагают рассматривать совокупность факторов из разных теорий, влияющих на миграционную подвижность населения Крайнего Севера. Среди таких факторов выделяются соотношение выталкивающих и притягивающих факторов, продолжительность проживания, специфический для территории социальный капитал, миграционные сети (Nuykina, Elena. Resettlement from the Russian North: an analysis of state-induced relocation policy. University of Lapland (Arctic Centre Reports 55). 2011).

В неоклассическом теоретическом подходе главная роль регулятора миграций приписывается экономическим переменным, такие как, например, разница в доходах регионов выбытия и вселения. При этом данная теория недооценивает социокультурные факторы (Sjaastad 1962, Todaro 1969). В микроэкономическом подходе исследуется принятие решения о миграции человеком. В процессе принятия решения потенциальный мигрант оценивает прямые, косвенные, альтернативные издержки и выгоды миграции. Такое решение выступает рациональным выбором индивида с целью максимизации своих доходов (Borjas, 1990).

Структуралистский подход рассматривает в качестве основных детерминант миграции макроэкономические процессы, результатом которых становится неравенство между населением различных территорий и, как следствие, ограничение возможностей для представителей определенных социальных групп на некоторых территориях (Pilkington, 1998). Здесь решение о миграции рассматривается как ответ индивида на структурные изменения окружающей среды.

Одна из новейших социологических теорий о «структурах» и «действии» синтезирует роли в принятии решения о миграции лично индивида и влияния окружающей среды. В этом подходе отмечается важная роль социальных феноменов - посредников, таких как семья, социальные сети.

Новая экономическая теория миграции рассматривает переезд как коллективное решение, принятое семьей или домохозяйством. Такое решение призвано не только обеспечить максимизацию дохода семьи, но и минимизировать риски для благополучия данного домохозяйства (Stark 1984, Тейлор 1986).

Также популярна теория миграционных сетей (сетей мигрантов). Она определяет, что процесс миграции и адаптации к новому месту жительства значительно упрощаются, если они поддерживаются неформальными и формальными миграционными сетями, основанными как на личных контактах мигрантов, так и на общинах/диаспорах, существующих в принимающих территориях. «Миграционные сети содержат в себе набор межличностных связей, которые объединяют мигрантов, бывших мигрантов (тех, кто уже совершил переезд) и немигрантов в районах происхождения и назначения через родственные связи, дружбу и происхождение из одного сообщества» (Massey et al. 1993). Таким образом, частью данной конструкции являются землячества, которые в России зачастую имеют юридическое оформление как общественные организации. Сетевые связи, таким образом, представляют собой форму социального капитала, который может быть использован для получения или упрощения доступа к таким благам как: жилье, материальная помощь, нематериальные ресурсы (информация и др.) (Taylor, 1986; Massey, 1990).

Теория миграции Равенштейна (1885г.) учитывает наличие ряда неблагоприятных факторов, влияющих на потенциального мигранта в месте первоначального проживания и способствующих «выталкиванию» (Push) индивида в другую местность, и ряда благоприятных факторов, действующих в отношении потенциального мигранта из территории будущего вселения, «притягивая» его (Pull). По Равенштейну миграции имеют ряд характеристик: основная их причина - улучшение экономических возможностей мигранта на новом месте; масштаб потока мигрантов находится в обратной зависимости с расстоянием, на которое совершается переселение; преодоление расстояния происходит поэтапно с поочередным замещением одного временно?го контингента мигрантов другим; движение мигрантов происходит в обе стороны (в т.ч. всегда существует возвратная миграция); социальные, гендерные, возрастные и прочие личностные и групповые характеристики индивида влияют на его мобильность (Ravenstein, 1885, 1889).

Эта теория получила дальнейшее развитие в работах Lee и Bogue. Lee пришел к выводу, что миграцию необходимо рассматривать в рамках факторов, связанных с районами происхождения и назначения, промежуточными препятствиями и характеристиками самих мигрантов. Согласно Lee, к барьерам, способным существенно ограничить мобильность, относятся физические и политические барьеры, наличие иждивенцев и пр. Он отмечал, что процесс миграции является селективным из-за различий в возрасте, поле, принадлежности к социальным группам. Эти характеристики определяют реакцию индивида на push-pull факторы, также эти характеристики определяют способность индивида к преодолению промежуточных препятствий. Кроме того, образование индивида, общение с представителями возвратного потока миграции, семейные связи могут ограничить или замедлить процесс миграции (Lee 1966, Bogue 1969).

Миграция обладает такими характеристиками как кумулятивная инерция (Gordon & Molho, 1995) и уменьшение вероятности миграции для индивида с увеличением продолжительности проживания в одном месте (Speare, 1970). К такому же выводу относительно северных территорий приходит Т. Хеленьяк: чем дольше люди живут на Севере, тем меньше вероятность их переезда за его пределы. С другой стороны, чем меньше срок пребывания индивида в регионе, тем больше вероятность дальнейшей миграции из-за отсутствия привязанности к месту и местного социального капитала. Местный социальный капитал состоит из совокупности дружеских, соседских, семейных, деловых связей и привязанности к месту, которая возникает в силу факта рождения или длительного срока проживания в данной местности (T. Heleniak, 2009). При этом местный социальный капитал может выступать как в качестве push-факторов, так и pull-факторов (Heleniak, 2009; Bolotova & Stammler, 2010).

Институциональный подход в теории миграций особенно важен для объяснения и исследования миграций на Крайнем Севере России (как и в целом для исследования истории миграций) из-за огромной роли государства в их формировании и стимулировании. Этот подход отмечает набор сил, способствующих мобильности населения и направляющих потоки миграций. К ним можно отнести государственные программы переселения, законодательные ограничения для населения возможности свободно перемещаться и выбирать место жительства. Государство влияет на мобильность населения прямыми методами и косвенными. Прямые методы включают нормативно-правовые акты государства, предписывающие определенные места проживания и маршруты передвижения. Чаще всего они состоят из запрета на миграцию в определенные города, ограничения перемещения и программы переселения (Oberai, 1983). Косвенные методы больше сосредоточены на социально-экономических условиях, делая определенные территории более привлекательными для населения, чем другие. Такие (косвенные) методы имеют боле длительные эффекты, которые достигают более широкие группы населения.

Для миграций на Крайнем Севере России важно теоретическое обоснование и объяснение каждой из этих теорий, но также важно учитывать, что эти теории по отдельности не могут объяснить всего многообразия мотивов, факторов и характеристик миграций.

Миграции на Крайнем Севере, равно как и миграция рабочей силы в целом, часто становились центральной темой многих научных исследований в СССР и современной России. Вклад в исследования теоретических основ миграциологии внесли такие отечественные ученые как Б.С. Хорев, В.И. Староверов, Б.Д. Бреев, В.И. Переведенцев, Т.И. Заславская. В советские годы активно развивалась теория, также проводились многие прикладные исследования. Здесь можно отметить работы Я. Щепаньского, М.В. Курмана, Л.Л. Рыбаковского, Ж.А. Зайончковскую, М.Б. Денисенко, Г. Литвинова, О. Чудиновских, В.М. Моисеенко. Среди тематики прикладных работ тех лет выделяются вопросы определения категорий коренного и пришлого населения, процесса укоренения, решались проблемы конкретных проблем освоения страны (А. Сергеев, В. Кузнецов, Н. Токарский, Е. Кокорев, Г. Морозова, Э. Васильева, Е. Малинин, А. Ушаков). В 1990-е годы значительно выросла роль социологических исследований в изучении миграции, в том числе миграции на Крайнем Севере. Тогда же произошел «взрыв» региональных исследований северной миграции. Большинство авторов таких работ не становятся известными на общероссийском уровне, как и большая часть самих таких исследований не выходят за узкий круг исследователей конкретного региона, но такие исследования помогают решать важную задачу научного познания Севера.

В настоящее время актуальна дискуссия о допустимости вмешательства государства в управление миграцией. Сторонники государственного регулирования приводят экономические, социальные, административные, политические, экологические аргументы в пользу своей позиции (Mabogunje, 1981). В таком подходе политика регулирования имеет важное значение для эффективного использования физических, человеческих и природных национальных ресурсов, а также для защиты национальных экономических и политических интересов.

Экономический аргумент данного подхода к миграции подчеркивает неравенство между регионами в распределении доходов и благосостояния, которое, в свою очередь, оказало влияние на неравномерность пространственного распределения населения. Административный аргумент указывает на растущие государственные расходы на отдаленные, изолированные, малые и депрессивные поселения и требует вмешательства государства в реализацию таких расходов. Предполагается, что государство должно стимулировать перемещение людей в те регионы, где их труд будет более производительным (Mabogunje, 1981).

Именно такой подход стал основой в Российской миграционной политике относительно Крайнего Севера, особенно в области программ переселения из северных территорий.

Противоположный лагерь обосновывает недопустимость вмешательства государства в миграционные процессы требованием соблюдения основных прав человека: свободу перемещения и выбора места жительства (Stohr, 1981; Oberai, 1983). Другой аргумент - равновесный баланс распределения населения и экономических возможностей имеет автоматический механизм, и вмешательства государства нарушит его, создав болезненные диспропорции. Также сторонники невмешательства государства указывают на высокую стоимость и трудность осуществления государством различных проектов и программ переселения. Опыт показывает, что такие проекты часто приносят результаты хуже ожидаемых (Nuykina, Elena. Resettlement from the Russian North: an analysis of state-induced relocation policy. University of Lapland (Arctic Centre Reports 55). 2011).

Крайний Север как «льготные» территории в СССР стали выделять с 1920-х гг. В то же время, стоит отметить, что первоначально «льготные» территории включали в себя не только Север. Так, декрет от 1923 года «О льготах для командируемых на работы в отдаленные местности РСФСР» определяет особые условия труда и его оплаты помимо северных регионов также в некоторых Постановление дальневосточных и южных районах ВЦИК, СНК РСФСР от 17.08.1925 "О льготах для лиц, направляемых на работу в отдаленные местности Р.С.Ф.С.Р. государственными учреждениями и предприятиями"). Как следует из текста документа, основанием для особого выделения территорий служил дефицит квалифицированных кадров в некоторых районах страны. При этом льготы распространялись не на все население регионов, а лишь на соответствующих переселенцев. Перечень территорий, направление на работу в которые гарантировало льготы, в соответствие с декретом 1923г., был значительно шире существующего ныне перечня территорий Крайнего Севера и приравненных к нему территорий РФ. В 1927 году было принято Постановлении ЦИК и СНК СССР «О льготах для работников государственных учреждений и предприятий в отдаленных местностях СССР», которое впервые ввело градацию предоставляемых трудовых льгот в зависимости от климатических показателей. «Отдаленные» территории делились на два «пояса». Современное деление северных территорий России, фактически, сохраняет такое деление. При этом целью такого определения получателей льгот по-прежнему являлось решение проблемы дефицита кадров. В то же время, можно отметить формулировку «особо низкий культурный уровень» в отношении данных территорий. Таким образом, опосредованно признавалась необходимость выравнивания качества жизни либо компенсации его неравенства между регионами по отношению к работникам государственных учреждений. Постановление серьезно ограничивало круг получателей льгот индивидуальными переселенцами (массовые переселения и «призывы» не позволяли иметь льготы), а также географическими характеристиками (на льготы могли рассчитывать лишь те, кто переселился на достаточно большое расстояние) (http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=25442 Постановление ЦИК СССР, СНК СССР от 11.05.1927 "О льготах для работников государственных учреждений и предприятий в отдаленных местностях Союза ССР").

Позже, в 1932г. в законодательстве РСФСР было введено понятие Крайнего Севера, приведен перечень таких территорий и установлены льготы для всех работающих там лиц. Соответствующим документом стало постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О введении в действие Положения о льготах для лиц, работающих в районах Крайнего Севера РСФСР». Так, впервые было введено нормативное понятие Крайний Север, а льготы в отношении работников таких территорий были отделены от льгот в отношении «Отдаленных» территорий. (Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 мая 1932 г. «О введении в действие с 1 января 1932 г. Положения о льготах для лиц, работающих в районах Крайнего Севера РСФСР» // СУ РСФСР. 1932. № 62. Ст.278.; Постановление СНК РСФСР от 26 октября 1932 г. Об установлении территории, на которую распространяется действие Постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 10 мая 1932 г. О льготах для лиц, работающих на Крайнем Севере // СУ РСФСР. 1932. № 91. Ст.406.)

В 1945 году к территориям Крайнего Севера добавились т.н. приравненные территории. Система трудовых льгот на Севере, таким образом, стала похожа на два «пояса» отдаленных территорий, установленных декретом 1927г. Перечень приравненных к Крайнему Северу территорий был утвержден постановлением СНК СССР от 18 ноября 1945г. «О перечне отдаленных местностей, приравненных к районам Крайнего Севера». (http://zakon.law7.ru/base18/part7/d18ru7619.htm).

Перечень территорий Крайнего Севера от 1932г. в целом совпадал с современными северными (включая приравненные) территориями азиатской части России, но был значительно меньше современных «северов» Европейской России. Постановления 1945г. выделили из указанных территорий т.н. приравненные к Крайнему Северу и установили для них пониженные размеры льгот.

Позже перечень территорий Крайнего Севера (и приравненных местностей) постоянно расширялся. Не остановился процесс расширения и после 1991 г. (постановлением Совета Министров СССР от 10 ноября 1967 г. №1029). В современной России расширение перечня территорий Крайнего Севера происходило без учета потребностей рынка труда, а скорее в целях выравнивания доходов населения в условиях более высокой стоимости жизни в северных регионах.

В советский период значительные масштабы приобрели организованные миграции (в том числе принудительные) (Полян П. Не по своей воле… История и география принудительных миграций в СССР). Относительно высокая их доля в общем потоке позволяла осуществлять миграционную политику директивно. С течением времени доля неорганизованных переселений постоянно росла, соответственно возрастала роль и необходимость косвенных социально-экономических мер регулирования миграции (Литвинова Г.И. Право и демографические процессы в СССР. М.: Наука, 1981)

В число упомянутых трудовых преференций входили так называемые районный и северный коэффициенты, увеличивающие заработную плату, особое исчисление трудового стажа, расширенные гарантии в области социальной защиты, здравоохранения, отдыха и пр. (ФЗ N 4520-1 от 19 февраля 1993 года «О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях. Режим доступа: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=LAW;n=89993 ). Вкупе с огромными инвестициями в форсированное развитие промышленности на отдельных северных территориях эти меры приводили к высокой миграционной привлекательности ряда северных регионов в различные годы.

Перечень территорий Крайнего Севера постоянно редактируется и дополняется по настоящее время (Постановление Правительства РФ от 3 марта 2012 г. N170 "Об отнесении Березовского и Белоярского районов Ханты-Мансийского автономного округа - Югры к районам Крайнего Севера". Режим доступа: http://base.garant.ru/70146248/ ).

Критерии отнесения территории к Крайнему Северу (либо приравненным местностям), действующие в настоящее время, учитывают не только природные факторы (широта, влажность воздуха, температуры и пр.), но также социально-экономические (плотность населения, наличие и плотность инфраструктуры и пр.). При этом с 1991г. при отнесении территорий к Крайнему Северу эти критерии многократно не соблюдались. Кроме того, ряд территорий, включенных в первые перечни «Северов», за прошедшие десятилетия прошли значительный путь в социально-экономическом развитии и в настоящее время также не вполне соответствуют определению Крайнего Севера. Однако наличие такого статуса и соответствующих льгот на региональном и местном уровнях воспринимается как нечто должное и постоянное.

Современная ситуация в области миграции в России, при условии определения Крайнего Севера как зоны освоения - фронтира (Замятина Н. Зона освоения (фронтир) и её образ в американской и русской культурах" // Общественные науки и современность. -- 1998. -- № 5. -- С. 75-89), в общих чертах соответствует четвертой фазе (фаза «Развитого общества») концепции «Мобильного» (миграционного) перехода Вильбура Зелинского (Zelinsky, Wilbur. The Hypothesis of the Mobility Transition. Geographical Review, Vol. 61, No. 2 (Apr., 1971), pp. 219-249 ). С 1990 г., с началом перехода к рынку, сильно пострадала зачастую нерентабельная экономика «северов». Как следствие, поток мигрантов в регионы нового освоения значительно сократился, став при этом еще и гораздо более концентрированным и избирательным в отношении лишь нескольких территорий, где крупные мощности сырьевых отраслей экономики по-прежнему могли обеспечить мигрантов работой и относительно высоким заработком. Одновременно разрушение системы северного завоза, государственного снабжения севера и инфляция обесценили финансовые преференции северных работников. В результате, значительно увеличился отток из таких регионов мигрантов, особенно мигрантов первого поколения, которые еще не успели надежно закрепиться на Крайнем Севере.

Резкое падение доходов население не позволяло многим жителям Крайнего Севера переехать в более благополучные регионы. Тогда государство взяло на себя часть обязательств по переселения северян, оказавшихся в сложных условиях. Так, с 1995г. была начата реализация федеральной целевой программы «Строительство на территории Российской Федерации жилья для граждан, выезжающих из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей». На смену этой программе в 2002г. пришел федеральный закон «О жилищных субсидиях гражданам, выезжающим из районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей». Этот закон предусматривает полную компенсацию затрат на переезд семьи в другой регион. Однако финансирование исполнения данного закона настолько мало, что не позволит переселиться всем желающим даже в течение всей их жизни. При этом, в начале 2000-х гг. на получение данной субсидии были зарегистрированы около 690 тыс. человек или около 6% всех жителей Крайнего Севера России (Некоммерческий фонд реструктуризации предприятий и развития финансовых институтов (ФРП). Режим доступа: http://www.fer.ru/nrpp/descriptions.htm).

С 2002г. в России реализовывался проект Всемирного Банка «Реструктуризация российского севера». Проект предусматривал целевое выделение 94,5 млн. долл. США. Большая часть средств пошла на переселение из районов Крайнего Севера, испытывавших наиболее сильные кризисные явления в тот период, семей, изъявивших такое желание. Международный банк реконструкции и развития выделял 79,2 млн. долл. США, правительство Российской Федерации 13,9 млн. долл. США (Northern restructuring project. World bank. Режим доступа: http://documents.worldbank.org/curated/en/2010/06/12556480/russian-federation-northern-restructuring-project ). Реализация проекта дала возможность части жителей депрессивных северных территорий переехать в другие регионы России. Проект был реализован в пилотных районах: г. Воркута (в границах Горсовета), Норильском промышленном районе и Сусуманском районе Магаданской области. Факторами, обусловившими особое положение населения пилотных территорий, были прекращение либо сокращение деятельности основных промышленных предприятий, большая дифференциация по доходам населения относительно успешных территорий с экспортноориентированными сырьевыми отраслями экономики и населения большинства депрессивных территорий Крайнего Севера, равно как и значительная дифференциация по доходам между работниками «успешных» сырьевых предприятий и остальным населением, затруднительная ротация трудовых ресурсов, резкий рост количества нетрудоспособного населения и пенсионеров из-за массового достижения пенсионного возраста крупнейшими «волнами» мигрантов 1970-80-х гг. Главной задачей реализации проекта было обеспечение максимальной экономической выгоды от переселения нетрудоспособных, безработных граждан в более благоприятные регионы.

В результате реализации проекта Всемирного Банка из районов Крайнего Севера было переселено 4527 семей (10028 чел.), в том числе: из г. Воркута - 2476 семей (5538 чел.), г. Норильск - 623 семьи (1152 чел.), Сусуманского района 1428 семей (3338 чел.). Мигранты вселились в 75 регионов России, среди которых наиболее популярны были Белгородская область, Кировская область, Краснодарский край, Тульская область, Ростовская область. В сумме в эти регионы въехали немногим более 30% всех семей переселенцев. По расчетам организаторов проекта, инвестиции в его реализацию полностью окупились через 5 лет после начала осуществления проекта. Суммарный накопленный эффект от реализации к окончанию проекта превысил 21 млн. долл. США.

Особое внимание уделялось пенсионерам, которые желали переехать, но фактически не имели возможности воспользоваться предоставленными федеральным законом возможностями (Некоммерческий фонд реструктуризации предприятий и развития финансовых институтов (ФРП). Режим доступа: http://www.fer.ru/nrpp/descriptions.htm).

Помимо указанных программ, в разные годы действовали и продолжают действовать многочисленные региональные и корпоративные программы, стимулирующие выезд за пределы Крайнего Севера нетрудоспособного населения (преимущественно пенсионеров).

В целом, можно утверждать, что в миграционных процессах Крайнего Севера России нашли свое отражение все основные теории миграции. Особое значение имеет институциональная теория, описывающая регулирование миграции государством. В России государство уже почти век проводит ярко выраженную миграционную политику в отношении Крайнего Севера. При этом разброс стратегий политики абсолютный: от всемерного стимулирования притока населения на Север (вплоть до принудительных миграций) до прямой политики выселения населения из отдельных территорий Крайнего Севера.

Глава 2. Тенденции миграционных процессов на КС

2.1 Ретроспективный анализ миграционных процессов на КС РФ

Современные территории Крайнего Севера (включая приравненные территории) на протяжении большей части своей российской истории, будучи территориями нового освоения, активно привлекали как самодеятельных мигрантов, так и группы организованных, в том числе недобровольных. Отсутствие надежного (а зачастую вообще любого) статистического учета миграции на окраинах российского государства, а также многочисленные изменения административно-территориального устройства за последние несколько веков не позволяют точно оценить миграционные потоки на этих территориях. В целом, происходящие тогда миграционные процессы можно назвать колонизацией (Л. Рыбаковский в своей книге «Миграция населения. Три стадии миграционного процесса» подробно рассматривает различные подходы к определению этого понятия и процесса).

Значительное влияние на этот процесс оказывало местное коренное население. Коренные народы и сейчас продолжают оказывать значительное влияние на показатели миграционной подвижности населения северных территорий. В регионах со значительной долей коренного населения показатели миграции ниже. Так, согласно переписи 1989г. миграционная подвижность представителей коренных малочисленных народов Севера примерно на четверть ниже среднероссийских показателей (Рыбаковский Л.Л. - Миграция населения. Три стадии миграционного процесса). В то же время, указанное влияние сильнее в сельской местности (а иногда и ограничивается только ей).

Сам по себе вопрос отнесения общности людей к коренному населению или коренному народу дискуссионный как из-за различных взглядов исследователей на понятия укорененности и разграничения коренного населения с пришлым, так и из-за особенностей миграционных процессов. Так, в ряде территорий Крайнего Севера живут потомки русскоязычных переселенцев, поселившихся там задолго до отдельных сообществ местных так называемых коренных народов. Некоторая часть северных семей по-прежнему ведет кочевой образ жизни, в том числе на границах регионов и ареалов проживания разных народов. В условиях глобального изменения климата (особенно быстрого и чувствительного в арктических и субарктических регионах планеты) и его последствий для биогеографических процессов (к примеру, размещение доступных пастбищ) миграция кочевой части представителей народов Севера может вновь активизироваться.

Во многих районах непосредственного компактного проживания коренных народов Севера до 1918г. мигранты из других регионов России могли селиться, лишь получив соответствующее разрешение местных жителей. В разные исторические периоды заселение окраинных территорий велось активнее административными методами (служилые люди, миссионерская деятельность церкви, ссыльные), нежели самодеятельными мигрантами (беглые преступники, торговые люди). При этом особо выделяется история миграционных процессов на современных территориях Архангельской области и республики Карелия, где было бы неуместно говорить о колонизации. Переселенческий процесс, начавшийся во второй половине 19 века, слабо затронул северные территории, так как в него было вовлечено, в основном, крестьянство, и переселение это было скорее сельскохозяйственным. В начале 20 века новые транспортные и информационные технологии стали массово проникать на Север, усилив экономические связи с остальной страной. В этот период стало быстро расти коренное, так и пришлое население «северов». Тем не менее, несмотря на достаточно активное добровольное и недобровольное заселение территорий, Север страны не выделялся и не осознавался как единый особый объект государственной политики.

Крайний Север как осознанный объект миграционной политики выделился уже в СССР (1920-1930-е гг). При этом миграционные процессы должны были отражать интересы и задачи государства в развитии народного хозяйства и обеспечения национальной безопасности. Однако наиболее успешной миграционная политика становилась тогда, когда помимо интересов государства учитывала еще и интересы и потребности самих потенциальных мигрантов. Так, между переписями 1939 и 1959 гг. несмотря на эвакуацию населению и предприятий в военные годы и депортацию отдельных народов, население Сибири испытало миграционную убыль, несмотря на стремительное развитие промышленности с привлечением мигрантов из других регионов и предоставлением им некоторых льгот в ряде северных регионов в те годы. (Переведенцев В.И. Миграция населения и трудовые проблемы Сибири. Новосибирск 1966)

Переписи населения традиционно показывают достаточно низкую долю уроженцев Севера среди его жителей. В большинстве северных регионов она стала расти после 1989г. (и во всех без исключения после переписи 2002г.). (См. Приложение 4). При этом миграционная подвижность уроженцев территории всегда ниже, чем у пришлого населения (по данным исследований 1960-х гг около 40% от средней по региону (Рыбаковский Л.Л. - Миграция населения. Три стадии миграционного процесса). Соответственно, данный процесс вносит вклад в снижение миграционной активности северного населения. Обследования населения в разные годы показывают, что население северных регионов является наиболее подвижным (имеет минимальную долю уроженцев и старожилов) (Рыбаковский Л.Л. - Миграция населения. Три стадии миграционного процесса).

Миграция населения в северных регионах всегда имела особую структуру. Так, по мере удаления территории от обжитых районов, возрастала доля мужчин в миграционном потоке. Она достигала 60% на севере Дальнего Востока. Помимо этого, низка доля семейных мигрантов. Также и возрастная структура мигрантов имела аналогичную зависимость: среди северных мигрантов всегда была повышенная доля лиц в молодых трудоспособных возрастах. В сумме эти факторы создают предпосылки для отмечаемой пониженной приживаемости мигрантов: невозможность создать семью для молодого мужчины из-за нехватки молодых женщин в регионе вселения в возрасте наиболее активного заключения браков становится дополнительным стимулом для скорого выбытия к прежнему месту жительства. (Рыбаковский Л.Л. - Миграция населения. Три стадии миграционного процесса).

Создание новых производств на Севере не только приводило к наплыву мигрантов из других регионов СССР, но и сильно изменяло внутрирегиональные миграционные потоки, особенно сельско-городские. На многих крупных «стройках века» уроженцы окрестной сельской местности составляли иногда более половины всех занятых. В то же время, эта зависимость не была абсолютной: в более поздние советские годы и в ряде отдельных случаев предприятия и организации предъявляли спрос на рабочую силу такой квалификации, которой не могло быть в сельской местности (Рыбаковский Л.Л. - Миграция населения. Три стадии миграционного процесса).

Уже к концу 1980-х гг. отмечался значительный рост выбытий из регионов Крайнего Севера. Вероятно, в первые годы массового исхода с Севера ведущую роль играли не столько экономические факторы, сколько политические процессы, происходящие в те годы в СССР. Начавшийся процесс дезинтеграции страны, усугублявшийся проблемами со снабжением Севера продовольствием и другими потребительскими товарами, вынудил многих еще не прижившихся мигрантов принимать решение о месте дальнейшего проживания. Неудивительно, что многие из них приняли решение вернуться на родину. Следует отметить, что поток мигрантов на Север в СССР достиг наибольших масштабов в последнее десятилетие - 1980-е гг. Соответственно, закономерен рост числа выбытий неприжившихся мигрантов в 1990-х гг. по этой причине (хотя она и не была главной). Население Северных регионов в послевоенный советский период росло значительно быстрее, чем все население России. Достигалось это, в первую очередь, за счет миграционного прироста.

Рисунок №. Изменение численности населения России и северных регионов, 1959-2010 гг., % (1959г. = 100%) (по данным переписей населения)

После 1991г. организованные миграции практически исчезли. Однако еще задолго до этого в СССР их доля постоянно снижалась со времен окончания Великой Отечественной войны. Тем не менее, государство оставило за собой функции стимулирования миграции. При этом, фактическое движение населения зачастую происходит в противоположном от заявленного госдураством как желаемое направлении. Так, по-прежнему отмечается миграционная убыль населения в восточных регионах, заселение которых неоднократно объявлялось приоритетом в региональной политике, одновременно, при стимулировании государством переселения населения с Крайнего Севера, в этих регионах отмечаются очень высокие коэффициенты прибытий.

Еще до распада СССР, в 1989 году на Крайнем Севере начала отмечаться миграционная убыль, которая стремительно нарастала. В 1990-х гг. Север испытывал тяжелейший трансформационный кризис. Темпы миграционного оттока достигли небывалых масштабов. Так, в 1992 году миграционная убыль населения Севера превысила 250 тысяч человек, тогда за предыдущие два года вместе взятые чуть более 200 тысяч. (Численность, состав в движение населения в Российской Федерации. М.: Госкомстат России, 1992; журнал «Обозреватель-Observer», № 5-6 1995, миграционные процессы и их прогноз).

Таблица №. Миграционный прирост населения северных территорий в 1979-1993 гг., тыс. чел.

(журнал «Обозреватель-Observer», № 5-6 1995, миграционные процессы и их прогноз).

Рисунок №. Миграционный прирост/убыль населения Крайнего Севера и приравненных территорий, 1979-1997 гг., человек (Источник: Timothy Heleniak. Migration from the Russian North During the Transition Period. World Bank, 1999)

В последующие годы миграционная убыль, в основном, сокращалась, хотя и не прекратилась до сих пор.

Поскольку изначально особая «северная» политика, прямо влиявшая на миграции на Крайнем Севере была направлена на регулирование вопросов нехватки трудовых ресурсов, имеет смысл попытаться проанализировать современные территории Крайнего Севера вопросах состояния рынка труда. Безусловно, в современной России политика в отношении северных территорий, их статуса и льгот изменила свои цели, но целесообразность нахождения отдельных территорий Крайнего Севера в этом перечне, тем не менее, вызывает сомнение. В качестве попытки поверхностного анализа рынка труда с имеющейся официальной информацией (которая недостаточно достоверно отражает ситуация с занятостью, безработицей и, особенно, вакансиями) был проведен расчет потребности в работниках по муниципальным образованиям регионов Крайнего Севера и приравненных местностей и другим регионам России из расчета на 1000 человек трудоспособного возраста. Здесь, безусловно, гораздо лучше подошло бы занятое население, но публичные базы данных госстатистики не позволяют этого сделать. Проведенный анализ показал огромные как межрегиональные, так и внутрирегиональные различия. В частности, стало очевидно, что не существует необходимости особого стимулирования прибытия работников в ряд территорий, который являются трудоизбыточными. (См. Приложение 5).

В 1993 г. был принят Закон «О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях» с сопутствующими подзаконными актами. Это ознаменовало переход политики государства в отношении территорий Крайнего Севера от решения проблемы нехватки квалифицированных трудовых ресурсов на севере к политике выравнивания уровня жизни между территориями. То есть экономические основы «северной» региональной политики трансформировались в социальную защиту населения.

В начале 1990-х гг. во многих северных регионах началось проведение социологических исследований, направленных на выяснение миграционных намерений местного населения. Так, опрос 1992 года, охвативший северные регионы на Европейском севере, севере Западной Сибири и Дальнего Востока, показал, что 53% пришлого населения намерены переехать за пределы Крайнего Севера. (ИСПИ РАН, М., 1992). Выборочный опрос работающего пришлого населения Крайнего Севера, организованный Гскомстатом России в 1993 году, выявил уже 33,4% желающих мигрировать за пределы Севера. Причем лишь 26% из всех потенциальных мигрантов намеревались переехать в текущем либо следующем году (Т.Е. ГЕРАСИМОВА, Т.В. ШИЛОВА. ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ СЕВЕРНЫХ МИГРАНТОВ. Социологические исследования. 1994. № 7. С. 29-33). В то же время, опросы проведенные в более поздние годы в ряде территорий Севера показывают, что лишь 15% населения имеют намерение поменять место жительства в ближайшие пять лет, причем в эти 15% входят как желающие покинуть Север, так и те, кто намерен мигрировать внутри региона или в другой регион Севера. (Успенская Т.Н. Миграционное поведение населения Ханты-Мансийского автономного округа. М.: ИСПИ РАН 2006). Результаты таких опросов показывают, что большая часть пришлого населения северных регионов (мигранты в первом поколении) либо успешно приживается на Севере, либо изначально, еще до вселения, планировала проживание на Крайнем Севере лишь на ограниченный период трудовой деятельности. Также проявляется зависимость миграционных намерений населения с общей социально-экономической ситуацией. Наибольших масштабов миграционная убыль достигла в 1992 году, что совпало также с максимальным уровнем миграционных намерений на ближайшие годы. Но, как показали данные о миграции последующих лет, значительная часть этих намерений не была реализована либо, по крайней мере, была значительно отложена во времени. Регулярные социологические исследования, проводимые в Магаданской области показывают стабильное сокращение доли жителей, желающих покинуть регион за десятилетие с 1999 по 2009 гг. Тем не менее и в 2009 году около 50% опрошенных выразили желание переехать когда-либо (следует отметить, что учитывалось именно желание гипотетического переезда, а не конкретные миграционные намерения. Это подтверждает и то, что около 75% респондентов отмечали ряд причин, удерживающих их на Севере) (Кузнецова С.А. Исследование жизненных стратегий населения региона в современной социально-экономической ситуации // Вестник Северо-Восточного государственного университета. -- № 13. Спецвыпуск. - Магадан: Изд-во СВГУ, 2010 - стр. 14-18). Упомянутый выше опрос Госкомстата России 1993 года выявил также, что значительная часть потенциальных мигрантов готовы и даже хотели бы остаться на Севере в случае решения актуальных социально-экономических и бытовых проблем. Последующее уменьшение миграционной убыли могло быть вызвано одновременно как некоторой стабилизацией экономической ситуации на Крайнем Севере и реализацией местными и региональными властями социально ориентированной политики, так и еще большим, чем на Севере, ухудшением социально-экономической и политической ситуации в странах и регионах потенциального вселения северных мигрантов.

С 1990 г. с началом перехода к рынку сильно пострадала зачастую нерентабельная экономика «северов». Как следствие, поток мигрантов в регионы нового освоения значительно сократился, став при этом еще и гораздо более концентрированным и избирательным в отношении лишь нескольких территорий, где крупные мощности сырьевых отраслей экономики по-прежнему могли обеспечить мигрантов работой и относительно высоким заработком. Одновременно разрушение системы северного завоза, государственного снабжения севера и инфляция обесценили финансовые преференции северных работников. В результате, значительно увеличился отток из таких регионов мигрантов, особенно мигрантов первого поколения, которые еще не успели надежно закрепиться на Крайнем Севере.

Американский исследователь Тимоти Хеленьяк в своей работе «Миграция из Российского севера в переходном периоде» представляет данные переписи населения 1989 г. о том, что более 46% жителей Крайнего Севера не родились на этих территориях. При этом почти 15% жителей России являлись уроженцами Крайнего Севера, что значительно больше его доли в населении РСФСР (около 7%). Следовательно, Крайний Север уже тогда являлся важным регионом «производства» населения для остальных регионов страны. Более того, современные исследования показывают, что население, покидающее Крайний Север имеет гораздо больший накопленный человеческий капитал (более высокое качество), чем население территорий вселения северян [Н. Замятина, А. Пилясов. Север, социальные сети и «диаспора наоборот. Режим доступа:

Далее в своей работе Т. Хеленьяк сравнивает движение населения в России и на Крайнем Севере в период 1989-1998 гг. За эти годы в целом по России отмечалась естественная убыль, которая была компенсирована миграционным приростом. Ситуация же на Крайнем Севере была противоположной: северные регионы сохраняли естественный прирост благодаря благоприятной возрастной структуре, но при этом все население сокращалось, т.к. естественный прирост не мог полностью компенсировать большую миграционную убыль населения. Переломный момент для Крайнего Севера наступил в 1989г., в котором сальдо миграций стало отрицательным.

В начале 1990-х гг. среди мигрантов, покидающих север, преобладали люди в трудоспособных возрастах. Тем не менее, даже в это трудное для северян время ярко выражена учебная миграция, что является следствием крайне низкого уровня развития социальной инфраструктуры в регионах Крайнего Севера (в т.ч. образовательной).

Рисунок №. Возрастно-половая структура мигрантов, выбывающих с Крайнего Севера, 1994г. (Источник: Т.Хеленьяк. Миграция из Российского севера в переходном периоде. 1999.)

Помимо прочего, этот период характеризовался стремительным увеличением доли пожилого населения, причиной чего стали не только достижение пенсионного возраста представителями больших волн мигрантов, но и преобладание среди выезжающих людей трудоспособного возраста.

За период между переписями населения 1989 и 2002 гг. во всех регионах Крайнего Севера (за исключением Ханты-Мансийского автономного округа) выросла доля жителей, родившихся в регионе проживания, что говорит об оттоке преимущественно пришлого населения в 1990-х гг.

Характерная особенность миграционных намерений северян была выявлена при опросе: популярным был ответ о предопределенности выбытия: 29% заявили, что изначально не планировали жить на Крайнем Севере постоянно. Также существовала прямая зависимость между долями регионов происхождения «некоренных» северян по переписи 1989г. и долями регионов вселения в числах мигрантов, покинувших Крайний Север в межпереписной период [Т. Хеленьяк. Миграция из Российского севера в переходном периоде. 1999.]. В целом, было обнаружено, что даже в крайне неблагоприятных социально-экономических условиях урожденные северяне гораздо реже и неохотнее покидали родные регионы, что привело к невозможности окончательного решения проблемы «закрытых» городов на Крайнем Севере, особенно в относительно староосвоенных районах (Мурманская обл, р. Коми, р. Карелия, Сахалинская обл.).

2.2 Характеристика динамики и тенденций современных миграционных процессов на КС

Даже в условиях значительного административного ресурса и зарегулированности общественной жизни невозможно полностью, досконально и абсолютно достоверно вести учет миграции. В условиях формальной свободы выбора места жительства вкупе с существовавшими многие годы фактическими ограничениями миграции в виде «прописки»/регистрации и связанных с этими документами оказанием государственных услуг и другими мерами контроля за миграцией, учитывать миграцию в полном объеме в настоящее время в России проблематично. Кроме того, существуют особенности учета миграции, общие для всех стран и территорий. К примеру, прибытия фиксируются качественнее выбытий, что сказывается на качестве региональных и местных данных о миграции. Проводимые регулярно переписи населения выявляют часть расхождений реального положения дел с текущим учетом. Однако, как в процессе переписи, так и текущего учета, может происходить как недоучет, так и переучет отдельных категорий населения.

С 2000г. регистрируемая миграционная убыль Крайнего Севера резко сократилась с более чем 100 тысяч человек до, в среднем, около 50 тысяч человек в год и, по-прежнему, остается приблизительно на этом уровне.

Рисунок №. Миграционный прирост на Крайнем Севере, 1997-2011гг., человек. (источник данных: Бюллетень Росстата «Экономические и социальные показатели районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей в 2000-2011 годах».

Длительное время в официальную статистику не попадали мигранты, имеющие временную регистрацию и/или регистрацию на определенный срок (менее года). С 2011г. учитываются мигранты, имеющие как постоянную, так и временную регистрацию на срок 9 месяцев и более. Такое изменение правил учета мигрантов привело к значительному одномоментному изменению показателя миграционного прироста. В большинстве регионов он заметно вырос в 2011г. из-за того, что прибытия стали учитываться по новым правилам, и вновь прибывшие на срок от 9 месяцев до года мигранты, в основном, не успели покинуть регионы временного пребывания. Особенно заметно такое искусственное «улучшение» миграционной ситуации для отдаленных регионов, привлекающих много трудовых мигрантов на сроки до одного года: Сахалинской области, Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов. На протяжении всего изучаемого периода неоднократно происходили существенные изменения в правилах учета миграции на территории России, что, безусловно, отразилось в статистических данных.

За 13 лет (с 2000 по 2012 гг.) миграционная убыль Крайнего Севера и приравненных местностей (по данным текущего учета) превысила 640 тысяч человек (в среднем почти 50 тысяч человек в год). При этом все население Севера сократилось на 975 тысяч человек. Таким образом, миграция обеспечила в указанные годы приблизительно две трети потерь населения. В то же время, переписи населения (как 2002г, так и 2010г.) выявляли значительно меньшее население на Крайнем Севере, чем показывал текущий учет.

Из имеющихся данных регистрируемых прибытий и выбытий были рассчитаны коэффициенты прибытий и выбытий для всего Крайнего Севера с 2000 по 2011 гг. На протяжении всего периода наблюдается устойчивая миграционная убыль населения. Особняком стоят коэффициенты 2011 года. Резкий скачок обоих коэффициентов объясняется не только изменением порядка учета мигрантов (включением в статистику мигрантов с временной регистрацией на срок от 9 до 12 месяцев), но и качеством данных. Коэффициенты для годов по 2010 считались по данным численности населения, не пересмотренным по итогам переписи населения 2010г., тогда как данные за 2011г. учитывают ее итоги. Перепись 2010г. (как и предыдущая в 2002г.) показала характерный в первую очередь для большинства северных регионов огромный недоучет текущей статистикой выбытий в межпереписной период.