Глава 3. Региональные особенности миграционных процессов в регионах Крайнего Севера и приравненных местностей и их типологизация

3.1 Региональные различия показателей миграционной подвижности населения в районах Крайнего Севера

Крайний Север и приравненные к нему территории занимают более половины территории России, в них проживает более 10 миллионов человек. Российский Север характеризуется гигантской дифференцированностью по многим показателям. Безусловно, это влияет и на различия в миграционном поведении населения. Процесс депопуляции, начавшийся на Крайнем Севере из-за миграционной убыли (в основном) был почти повсеместным, но интенсивность его сильно отличалась как между отдельными регионами Севера, так и внутри каждого региона. Сильнее всего сократилось населений отдельных регионов Дальнего Востока. Так, в результате миграционного оттока только за четыре года с 1992г. по 1995г. численность населения Чукотского округа сократилось на 39%, Магаданской области - на 29%, Корякского округа - на 17%, Эвенкийского округа - на 18%, Камчатского края (тогда области) и Таймырского округа - на 12%, Сахалинской области - на 9%, Ненецкого округа - на 12%, Мурманской области - на 9%.

Анализ вклада территорий Крайнего Севера и приравненных местностей по каждому субъекту отдельно показывает, что до середины 2000-х гг. происходила конвергенция территорий Крайнего Севера в разных субъектах по показателю миграционного прироста/убыли: в регионах с миграционным приростом он сократился почти до нуля, а в регионах с миграционной убылью она сократилась еще сильнее. Таким образом, в абсолютныхчислах миграционная убыль Крайнего Севера за последние двадцать лет была минимальной с 2001 по 2007 годы. С 2007г. начался процессдивергенции территорий Крайнего Севера по показателю миграционного прироста: в большинстве территорий, испытывавших миграционную убыль за предыдущие годы, она увеличилась, тогда как в территориях с более благоприятной историей сальдо миграций прирост стал расти. Если сближение показателей миграции в начале 2000-х гг. можно объяснить значительным исчерпанием потенциала переезда за пределы Крайнего Севера и улучшением социально-экономической ситуации в районах Крайнего Севера, то в расхождении показателей в последние годы можно проследить связь с ростом числа рождений, а точнее, ростом числа жителей Крайнего Севера, вступающих в основной детородный возраст, который одновременно является возрастом максимальной миграционной подивжности индивидов. Таким образом, в последние годы отмечается рост выбытия за пределы Севера избыточной молодежи, которая родилась во время последнего советского пика рождаемости во второй половине 1980-х гг. миграция север региональный население

Значительные различия в миграционном поведении и ситуации сохранились и в 2000-е годы. Однако за эти годы произошли изменения в распределении долей в общей северной миграционной убыли среди регионов. В начале этого периода максимальные доли в общей миграционной убыли имели республика Саха (16%), Мурманская область (13%) и Красноярский край (11%). К концу периода лидерство по доле в убыли держали республика Коми и Архангельская область - по 15%. Очевидно, что произошло смещение максимальной остроты ситуации из заполярья и востока страны в регионы относительно староосвоенного севера. Ряд регионов преимущественно Дальнего Востока (Чукотский округ, Камчасткий край, Сахалинская область, Магаданская область, республика Саха и Красноярский край) сократили свои доли в миграционной убыли Севера, в среднем, в два и более раз. Максимальное ухудшение положения произошло в республиках юга Сибири (Алтай и Тыва), а также во всех регионах европейского Севера, кроме Мурманской области. Если в целом для России для миграционных процессов характерен т.н. «западный дрейф», то для регионов Крайнего Севера такая схема не совсем подходила в 1990-х годах и совершенно не отражает ситуации нынешней.

Рисунок. Вклад отдельных территорий Крайнего Севера в миграционный прирост/убыль, 1998-2011гг., человек. (Рассчитано автором по: бюллетень «Экономические и социальные показатели районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей в 2000-2011 годах» (Бюллетень Росстата «Экономические и социальные показатели районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей в 2000-2011 годах».

Анализ накопленной миграционной убыли населения северных территорий за 2000 - 2012 гг. по данным текущего учета миграции показывает, что максимальная убыль характерна для регионов севера Сибирского и Дальеновосточного федеральных округов. При этом в ряде территорий отмечается миграционный прирост населения: нефтедобывающие территории (Ханты-Мансийский округ, Ненецкий округ, Уватский район Тюменской области) и республика Карелия. В целом, можно заметить, что в западной половине северных территорий ситуация более благоприятная, чем в восточных, но, все же, четкой закономерности в миграционной убыли с запада на восток не наблюдается. Ситуация в северных территориях целиком несеверных регионов отличается разнообразием. Так, отнсительно низкий уровень накопленной миграционной убыли на севере Приморского, Забайкальского и Хабаровского краев может объясняться крайне высокими темпами убыли населения за указанный период и на остальной, несеверной, территории регионов. Напротив, крайне высокая накопленная миграционная убыль населения северных территорий Бурятии, Амурской и Томской областей, Красноярского края может объясняться отличием в истории формирования населения региона: несеверные части регионов имеют относительно низкую долю пришлого неукорененного населения, тогда как северные территории испытывали значительный приток мигрантов в последние советские декады при крайне низкой первоначальной численности населения северных территорий. В результате миграционная убыль примущественно укорененного пришлого и коренного населения основных частей регионов оказалось значительно меньше убыли северного населения, чье миграционное поведение было достаточно закономерным.

Рисунок №. . Миграционный прирост (убыль) населения территорий Крайнего Севера, 2000-2012гг., % от населения территории (по данным текущего учета)

Если текущий учет показывает в целом большую миграционную убыль в восточных регионах Севера, то расчет недоучета миграционной убыли показывает больший ее недоучет в западных регионах Севера. Более того, расчет этого показателя методом демографического баланса показал переучет миграционной убыли для Чукотского округа и Камчатского края. В настоящее время в ряде регионов Крайнего Севера по-прежнему активно работают местные программы переселения северян на юг. Чукотка и Камчатка - одни из таких регионов. Участие в программе предусматривает приобретение жилья в другом регионе (несеверном) и регистрацию по месту жительства в новом регионе. В данных регионах может быть распространена схема, при которой получающие компенсацию для приобретения жилья на юге северяне остаются жить на Севере, будучи зарегистрированными по месту жительства во вновь приобретенном жилье.

Рисунок №. Оценка недоучета миграции текущим учетом между переписями населения 2002 и 2010 гг. методом демографического баланса, % от населения, учтенного переписью 2010 г.

Особенностью территорий Крайнего Севера является разделение их на субъекты Российской Федерации, полностью относящиеся к Крайнему Северу и приравненным местностям и отдельные «северные» муниципальные образования ряда регионов. При этом показатели мобильности населения в них различные. Территории Крайнего Севера, входящие в состав «несеверных» субъектов имеют более низкие показатели миграционной активности населения. Причиной этого может быть то, что такие территории, в большинстве случаев, являются периферийными в своем регионе и слабо участвуют во внешнем миграционном обмене.

Рисунок. Коэффициенты выбытий, прибытий и миграционного прироста для группы территорий Крайнего Севера, входящих в состав «несеверных» регионов и группы целиком «северных» регионов. Рассчитано автором по данным бюллетеня «Экономические и социальные показатели районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей в 2000-2011 годах». (Бюллетень Росстата «Экономические и социальные показатели районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей в 2000-2011 годах».

Для северных регионов России зачастую не выполняется одно из основных положений теории миграций Равенштейна ( Ravenstein, E.G. The Laws of Migration // Journal of the Royal Statistical Society, vol. 48 (June 1885) and vol. 52 (June 1889). ) об обратной зависимости расстояния между территориями выбытия и вселения и величины потока мигрантов. Причина этой особенности кроется в том, что заселение большинства северных территорий происходило за счет массовых волн миграций из разных регионов СССР, стимулированных государством. При этом, основная масса мигрантов «предназначались» определенной отрасли экономики, которой суждено было стать отраслью специализации того или иного региона. Соответственно, львиную долю прибывающих мигрантов составляли не жители соседних регионов, а жители территорий, имеющих аналогичную отрасль специализации народного хозяйства. Так сложились устойчивые миграционные связи северных регионов с теми или иными отдаленными регионами СССР. В результате, даже сейчас отмечается ситуация, когда значительная доля общего потока внешних миграций в ряде удаленных регионов приходится не на соседние регионы макрорегиона, а, к примеру, на регионы Центральной России.

Рисунок №. Разница между коэффициентами выбытия за пределы региона и коэффициентами выбытия за пределы территорий Крайнего Севера, 2010 г., %.

Анализ внутренних и внешних по отношению к Крайнему Северу миграций был проведен, исходя из допущения, что все регионы Крайнего Севера выступают как единое целое. Были выявлены регионы, внешние миграционные потоки которых почти не ориентированы на Север. В их число вошли наиболее отдаленные и труднодоступные субъекты и регионы, чей «северный» статус можно назвать искусственным (районы республик юга Сибири). Другие регионы, выбытия из которых преимущественно не направлены в другие северные территории, это Чукотский и Ямало-Ненецкий округа. История формирования пришлого населения в этих регионах такова, что они в настоящее время имеют устойчивых миграционных партнеров далеко от своих границ и границ Крайнего Севера вообще. В случае Чукотского округа этот эффект усиливается еще и почти полным отсутствием межрегиональной транспортной инфраструктуры на северо-востоке России.

При работе над данной задачей возникли трудности с данными: доступные официальные данные о миграциях отдельных территорий Крайнего Севера (в случаях, когда к Крайнему Северу относится лишь часть территории региона) публикуются лишь в специальных бюллетенях Росстата, данные в которых до сих пор не пересчитаны на основе итогов переписи населения 2010 г., которая показала значительный недоучет миграционного оттока большинства территорий Крайнего Севера. При этом данные, необходимые для расчетов матриц миграций, пересчитаны по итогам переписи населения и публикуются лишь по субъектам федерации и, таким образом, не позволяют выделить данные об отдельных районах Крайнего Севера, не занимающих полностью территорию соответствующего региона. Поэтому результаты соотношения «северных» и «несеверных» миграций рассчитаны лишь для субъектов, целиком относящихся к Крайнему Северу либо приравненным территориям. При этом, приблизительные расчеты для ряда «северных окраин» преимущественно «несеверных» регионов показали, что внешние миграции таких территорий, в основном, не ориентированы на другие территории Крайнего Севера, что можно объяснить их периферийностью внутри своего региона и жесткой привязкой миграционных потоков к местным центрам субъекта.

Население регионов Крайнего Севера, будучи, в основном, пришлым и в значительной степени неукорененным, традиционно отличается крайне высокими для России коэффициентами миграционного оборота. В то же время, различия по этому показателю среди регионов Севера также являются значительными.

Относительно низкий миграционный оборот в регионах европейского Севера (кроме Мурманской области) отражает относительную «староосвоенность» этих территорий. Почти такими же низкими показателями миграционного оборота отличаются северные территории еще лишь двух регионов - Иркутской области и Хабаровского края. Необходимо отметить, что это северные территории субъектов, которые целиком не входят в состав Крайнего Севера и приравненных местностей. Для таких территорий в целом характерен относительно низкий уровень миграционной подвижности за счет значительно более низких показателей внешней по отношению к региону миграции. В большинстве случаев это вызвано тем, что периферийность таких территорий внутри несеверного региона превалирует над «северностью» таких муниципалитетов. В результате миграционные потоки ориентированы скорее на центр региона, чем вовне. Такое положение с одной стороны, усиливает миграционную убыль, поскольку к типичной для северных территорий убыли добавляется еще и миграционная убыль, типичная для внутрирегиональных периферий. Но, в то же время, такое положение делает миграционное поведение населения более похожим на таковое у жителей любых других периферийных территорий в регионах России за пределами Крайнего Севера. Случай же северной периферии Иркутской области и Хабаровского края нетипичен: здесь северные территории имеют внутри себя ярко выраженный крупный центр, который концентрирует в себе значительный экономический, популяционный, инфраструктурный, образовательный и пр. потенциал. Таким образом, внутренние центры этих территорий относительно успешно конкурируют с региональными центрами за свое население. В данных случаях такие центры (Братск и Комсомольск-на-Амуре) являются крупными городами (имеют численность населения около 250 тысяч человек каждый) и концентрируют в себе около половины всего северного населения соответствующих регионов. В результате мы наблюдаем низкие показатели миграционного оборота, так как, с одной стороны, эти центры проигрывают конкуренцию региональным центрам (Иркутску и Хабаровску) за прибывающих внешних мигрантов, но с другой, удерживают собственное население и население соседних северных муниципалитетов от выбытия за пределы региональных северных территорий.

Роль местных урбанистических центров косвенно подтверждают и данные о миграционной убыли за 2012 год по северным территориям регионов, которые лишь частично относятся к Крайнему Северу и приравненным местностям. Так, минимальную миграционную убыль имеют северные территории Иркутской области и Хабаровского края, территории, в которых есть города, но они не достигают людности даже среднего города (50-99 тысяч жителей), миграционная убыль, в среднем, в два раза больше, а на территориях, не имеющих городов вовсе - до четырех раз больше.

Таблица №. Миграционный прирост отдельных территорий Крайнего Севера и приравненных местностей, 2012г., ‰

Максимальные показатели миграционного оборота традиционно характерны для Чукотского округа, Магаданской области, Ямало-Ненецкого округа. Это объясняется сохраняющейся крайне высокой потребностью в рабочей силе, отсутствием необходимой инфраструктуры и достаточного населения для формирования требуемого кадрового потенциала в условиях преимущественного сырьевых экономик с большими объемами производства, относительно суровыми природно-климатическими условиями и низкой долей коренного населения, что не способствует закреплению пришлого населения. Одновременно из этих регионов продолжается исход как неприжившихся мигрантов, в том числе тех, кто изначально планировал прожить там относительно короткий срок, так и выходящих на пенсию северян, приехавших в свое время из несеверных регионов.

Показатели миграционного оборота других регионов Севера объясняются в каждом индивидуальном случае особыми характерными причинами. Среди таких причин относительно низкая привлекательность территорий для внешних мигрантов, относительно высокая доля коренного, в том числе сельского, населения.

Рисунок №. Среднегодовой коэффициент миграционного оборота территорий Крайнего Севера и приравненных местностей, 1998-2012 гг., ‰

Особого внимания заслуживает региональная дифференциация интенсивности внутрирегиональной миграции на Севере. Из-за особенностей административно-территориального деления и выделения территорий Крайнего Севера и приравненных местностей на муниципальном, а не региональном, уровне рассчитанный на основе официальных статистических данных показатель интенсивности внутрирегиональной миграции для северных территорий будет показывать разные группы перемещений. Среди территорий Севера в данном аспекте следует выделить регионы, которые полностью относятся к Крайнему Северу и при этом не имеют в своем составе либо сами не входят в состав других субъектов федерации; регионы, полностью относящиеся к районам Крайнего Севера и приравненным местностям и одновременно являющиеся составной частью другого субъекта Российской Федерации (После волны укрупнений субъектов в 2000-х гг. к таким регионам относятся Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий и Ненецкий автономные округа); отдельные муниципальные образования, которые относятся к Крайнему Северу и приравненным местностям, но при этом входят в состав региона, большая часть которого (или, по крайней мере, наиболее освоенная, включая региональный центр) не относится к северным территориям. Такие различия делают невозможным сравнение, на основе расчетного показателя интенсивности внутрирегиональной миграции, территорий из этих трех групп друг с другом (между группами), но позволяют сравнивать территории внутри каждой из трех групп.

Среди лидеров первой группы республики Тыва и Саха, для коренного населения которых, в целом, характерна незавершенность демографического перехода. В результате, на показателе интенсивности внутрирегиональной миграции здесь мы видим влияние молодой возрастной структуры (повышенная доля в населении жителей в молодых возрастах, на которые приходится максимальная интенсивность миграций) и активно протекающего процесса урбанизации - перетекания населения из сельской местности с высокой рождаемостью в города. Здесь же следует учесть, что в обоих регионах есть лишь по одному большому городу, которые и испытывают рост. В целом же по городской местности происходит скорее замена выбывающего пришлого населения (в Якутии) на местных выходцев из села. Минимальные показатели внутрирегиональной миграции в первой группе наблюдаются в Камчатском крае, Чукотском округе и Архангельской области. Если на Чукотке и Камчатке это можно объяснить крайне слабыми связями (не только миграционными, но и экономическими, и транспортными) внутри региона, когда два муниципалитета внутри региона могут иметь более сильные миграционные связи с другими регионами страны, чем друг с другом, то в Архангельской области снижать внутреннюю миграционную активность может как активная конкуренция со стороны межрегиональной миграции, так и «староосвоенность» региона, которая проявляется и в возрастной структуре: в регионе относительно низка доля молодых (наиболее миграционно активных) возрастов и относительно велика доля пожилых, которые, в свою очередь, имеют крайне низкие показатели миграционной активности.

Регионы второй группы - автономные округа, входящие в состав других субъектов - имеют довольно низкие показатели интенсивности миграции внутри региона. В случае этих регионов необходимо учитывать, что в качестве внутрирегиональной миграции учитывается миграция не только между муниципалитетами внутри региона, но также миграция между автономным округом и так называемым «материнским» регионом (Архангельской и Тюменской областями). Низкие показатели интенсивности внутренней миграции в этих округах может объясняться, с одной стороны, слабыми связями между муниципалитетами внутри регионов, отсутствием значительной разницы в природно-климатических условиях, уровне жизни и качественных характеристиках рынка труда и высокой конкуренцией внешних (по отношению к региону) миграций из-за характерной истории заселения и высочайшей долей пришлого населения среди регионов России, а с другой, недостаточно тесными миграционными связями и слабой привлекательностью материнских территорий, которые имеют гораздо более низкий уровень жизни населения, чем данные автономные округа. Даже несмотря на миграционную убыль северотюменских округов в обмене с югом Тюменской области, все эти северные регионы нельзя назвать периферией, а их материнские регионы - центром с соответствующими центр-периферийными миграциями между ними, в отличие от третьей группы северных территорий.

Для северные территории в преимущественно несеверных регионах характерен учет внутрирегиональной миграции не только между собственно северными территориями, но и учет миграционного обмена со всеми остальными муниципалитетами соответствующего региона. Причем здесь даже важнее именно обмен с несеверной частью региона, т.к. к северным территория, в большинстве случаев, относится очень небольшое число муниципалитетов в каждом таком регионе. В таких местностях мы наблюдаем очень высокую интенсивность внутрирегиональной миграции. В целом, все эти территории можно охарактеризовать как периферию соответствующего субъекта Российской Федерации, что и обуславливает характерные тенденции. При этом, как было отмечено выше, среди этих территорий выделяются некоторые с меньшей интенсивностью внутренней миграции, что, вероятно, вызвано меньшей их «периферийностью» за счет наличия внутренних крупных центров, удерживающих население. В то же время, эти «внутрисеверные» урбанистические центры сами привлекают мигрантов из других северных муниципалитетов соответствующего региона, что несколько повышает интенсивность внутрирегиональных миграций. К таким относятся северные территории Иркутской области, Хабаровского края. Максимальная же интенсивность наблюдается в глубокопериферийных северных районах республики Алтай и Пермского края. Помимо отсутствия городов, низкого уровня жизни и пр. признаков периферии, в данных случаях сказывается еще и маленький размер этих северных территорий: они занимают крайне небольшую часть своих регионов и имеют крошечное население.

Рисунок №. Среднегодовая интенсивность внутрирегиональной миграции за период 2000-2012 гг, ‰

Значительная доля регистрируемой миграции населения в Российской Федерации приходится на внутреннюю межрегиональную миграцию. Для регионов Крайнего Севера роль межрегиональных миграций еще более высока. За 13 лет (с 2000 по 2012 гг.), по данным текущего учета, практически все северные территории (кроме Ханты-Мансийского автономного округа - Югры) имели убыль в межрегиональном миграционном обмене. Если население Ханты-Мансийского округа за счет миграции в данном периоде увеличилось более чем на 2%, то всех остальных северных регионов и территорий - сократилось. В целом сложно проследить какую-либо пространственную закономерность в различиях по этому показателю между регионами. Можно отметить, что минимальную убыль имеют, в основном, небольшие территории Крайнего Севера, расположенные в приграничных регионах и имеющие относительно благоприятные природно-климатические условия и, как следствие, достаточно освоенные. Также к этой категории относится и привлекательные для потенциальных мигрантов северные нефтегазодобывающие регионы: Ямало-Ненецкий и Ненецкий автономные округа. Противоположная ситуация сложилась на двух «оконечностях» страны: северо-востоке и северо-западе. Так, несмотря на некоторую стабилизацию миграционной ситуации на европейском Севере, большую миграционную убыль продолжают демонстрировать Мурманская область и республика Коми. Тем более это удивительно, что эти два региона являются, в целом, довольно благополучными по социально-экономическим показателям и, как и до 1991 года, хоть и в меньшей степени, остаются достаточно привлекательными для мигрантов. Другой «полюс» миграционного неблагополучия в области межрегиональной убыли - север Дальнего Востока, а именно: Чукотский автономный округ, Магаданская область и Камчатский край. Причем, если на Камчатке в последние годы ситуация стабилизировалась и даже значительно улучшилась, то в Магаданской области и Чукотском округе положение в целом аналогично таковому в Мурманской области и республике Коми с той лишь разницей, что эти регионы из-за миграционной убыли в межрегиональной миграции потеряли за 13 лет до четверти населения.

Рисунок №. Миграционная убыль населения в межрегиональной миграции, 2000-2012 гг., % от населения региона

При анализе межрегиональных различий среди территорий Крайнего Севера показателей выбытий и прибытий в межрегиональной миграции видно, различия эти гораздо сильнее проявляются в прибытиях, нежели в выбытиях. Если в межрегиональных выбытиях ожидаемо высокие коэффициенты у регионов с максимальными показателями миграционного оборота: Чукотского округа, Магаданской и Мурманской областей, Ямало-Ненецкого округа, в которых по-прежнему крайне велика доля пришлого населения, в т.ч. неукорененных недавних мигрантов, то низкие мы наблюдаем преимущественно у населения периферийных северных территорий в несеверных регионах, основной миграционный поток из которых направлен преимущественно в центры соответствующих регионов.

Рисунок №. Среднегодовой коэффициент выбытий в межрегиональной миграции, 2000-2012 гг., ‰

Картина различий в прибытиях иная. Наиболее привлекательны для межрегиональных мигрантов здесь, в первую очередь, нефтегазодобывающие регионы, а также Мурманская, Магаданская области и Чукотский округ. На противоположной стороне малопривлекательные территории: южные территории Крайнего Севера и приравненных местностей, которые трудно назвать типичным Севером, и Архангельская область, которая, будучи в целом довольно депрессивным регионом, не может привлечь мигрантов из других регионов.

Рисунок №. Среднегодовой коэффициент прибытий в межрегиональной миграции, 2000-2012 гг., ‰

В международных миграциях можно отметить, что картина внутрисеверных региональных различий практически идентична таковым в межрегиональных миграциях, лишь размеры коэффициентов в среднем, на порядок меньше. Ранжирование же регионов и территорий практически совпадает. Единственное исключение здесь - республика Карелия, которая является одним из лидеров среди северных территорий по коэффициенту выбытий в международной миграции. Это можно объяснить как ее приграничным положением и традиционными широкими экономическими связями с Европой, так и наличием крупных меньшинств в этнической структуре населения региона, чьи «титульные» территории находятся в других странах.

Во второй главе данной работы отмечалась важность образовательной миграции на Крайнем Севере и влияние на нее развития инфраструктуры профессионального образования на Севере. Здесь хотелось бы более подробно остановиться на региональных аспектах этого процесса.

К концу 1990-х годов уже более половины территорий (по числу субъектов федерации) Крайнего Севера и приравненных местностей имели на своей территории государственные либо муниципальные высшие учебные заведения. За следующие 15 лет (с 1998 по 2012 гг.) их доля возросла до 70%. Таким образом, молодежь большинства территорий Крайнего Севера в настоящее время имеет возможность получать высшее образование, не покидая Север.

Рисунок №. Доля регионов Севера, имеющих государственноелибо муниципальное высшее учебное заведение на своей территории, 1998-2013 гг., %

Однако наличие одного или нескольких ВУЗов еще не означает насыщения спроса на получение высшего образования. Изначально к 1991 году Европейский Север России уже имел достаточно развитую, но все-таки недостаточную систему учреждений высшего образования. Также отдельные ВУЗы уже были и на севере Дальнего Востока, но также не могли полностью удовлетворить спрос местного населения. Безусловно, создание новых ВУЗов и расширение приема в существующих было выгодно каждой северной территории. А в условиях вступления в «студенческий» возраст огромных когорт, родившихся в 1980-х гг. темпы расширения сети и мощности северных ВУЗов стали взрывными. Максимально быстрым этот рост был в начале 2000-х гг. и к 2005 году число северных студентов достигло исторического максимума. Тем не менее, даже быстро растущие ВУЗы не могли поглотить всех желающих, и значительная часть выпускников северных школ продолжала получать образование в других регионах. Особенно впечатляющим был рост числа студентов на Севере Западной Сибири.

Рисунок №. Число студентов ВУЗов по укрупненным группам регионов Севера, 199802013 гг., тыс.чел.

Рисунок №. Динамика числа студентов ВУЗов по укрупненным группам регионов Севера, 1998-2013 гг., % (1998г. = 100%)

В последующие годы, повинуясь неумолимой демографической логике, число студентов высших учебных заведений на Севере стало постепенно снижаться. Темпы этого сокращения значительно ускорились с 2010 г. В сложившихся условиях «рынок продавца» высшего образования превратился в «рынок покупателя». В результате, можно ожидать очередного увеличения оттока молодежи с Крайнего Севера из-за того, что молодые и небольшие университеты Севера не выдерживают конкуренции с авторитетными респектабельными ВУЗами других регионов.

3.2 Возрастные особенности миграции на региональном уровне

В рамках анализа возрастных особенностей миграции была рассчитана доля выбытий из регионов и территорий Крайнего Севера населения в трудоспособном возрасте до 50 лет, т.е. до возраста начала массового выхода на пенсию северян. Эти расчеты показали большую вариативность показателя среди северных территорий, что позволило визуализировать этот анализ в виде картосхемы. Так, регионы, которые по показателю миграционной убыли относятся к наиболее проблемным северным территориям, в действительности имеют, обычно, минимальные показатели доли выбытий в возрасте 16-50 лет, и соответственно, максимальную долю выбытий в «северных пенсионных» возрастах (различия между регионами в долях выбывающих детского возраста почти незначимы на фоне различий в долях возрастов 16-50 лет, имеющих разброс от 30% до 80%). При расчете этого показателя в возрасте до 45 лет сохраняется аналогичная картина результатов.

Рисунок №. Доля выбытий с территорий Крайнего Севера в возрасте 16-50 лет, % от всех выбытий

Сравнительный анализ интенсивности внутрирегиональной миграции по возрастным группам «16-49» и «50 и более» лет показал, что миграция внутри региона в возрастах 16-49 лет гораздо интенсивнее, чем в северных «пенсионных» возрастах (50 лет и более), тогда как в случае межрегиональных миграций картина обратная. При этом максимальной интенсивности миграция внутри региона в возрастах от 50 лет достигает в республике Тыва, где вообще довольно велика подвижность населения в целом, а также в автономных округах, для которых в число внутрирегиональных миграций статитика включает переезд в «материнский» регион, что по сути является межрегиональной миграцией. Но даже и эти максимальные уровни интенсивности внутрирегиональной миграции достигают лишь минимальных показателей миграции внутри региона в «северных рабочих» возрастах (16-49 лет). При этом разнится и региональная картина миграций. Так, в возрастах 16-49 лет минимальные уровни интенсивности миграций внутри региона показывают Чукотский, Ямало-Ненецкий округа, где (как уже упоминалось в предыдущем параграфе главы) отсутствуют межмуниципальные связи. Максимальные же показатели - в республиках Тыва и Саха, где происходит активный процесс урбанизации коренного населения и процесс демографического перехода, а также республике Карелия, где существует значительная внутрирегиональная дифференциация в качестве жизни и доходах, что вынуждает трудоспособное население переезжать.

Рисунок №. Среднегодовая интенсивность внутрирегиональной миграции в возрастах 16-49 и 50 и более лет, 2000-2010 гг., ‰

Выбытия в межрегиональной миграции в северных регионах более интенсивны. При этом максимальных показателей они закономерно достигают в Чукотском, Ямало-Ненецком, Ханты-Мансийском, Таймырском округах, Магаданской и Мурманской областях, которые испытали значительный миграционный наплыв в последние советские декады. Теперь трудовые мигранты советской эпохи достигают пенсионного возраста и возвращаются на родину. Минимальная же интенсивность миграции между регионами в этих возрастах в староосвоенных регионах Европейского Севера и республике Тыва.

Рисунок №. Среднегодовой коэффициент выбытий в возрасте 50 лет и более в межрегиональной миграции, 2000-2010 гг., ‰

В итоге, можно утверждать, что основная часть миграционной убыли северных территорий формируется за счет старших трудоспособных возрастов, в которых жители севера по факту являются пенсионерами (часто уже неработающими). Так, анализ возрастно-половых пирамид Ханты-Мансийского автономного округа - Югры и Мурманской области по переписям населения 2002г. и 2010г. показал, что в регионах происходит процесс селекции и закрепления населения.

3.3 Типологизация территорий КС по показателям миграционных процессов

На основе выявленной региональной дифференциации миграционных процессов и их показателях в разных территориях Крайнего Севера была осуществлена типологизация регионов по данным показателям. Так, был проведен кластерный анализ (центроидная кластеризация), в результате которого выявлено пять типов территорий (кластеров):

1. Магаданская обл. и Чукотский АО;

2. Ханты-Мансийский АО-Югра и Ямало-Ненецкий АО;

3. р. Карелия и Ненецкий АО;

4. Приморский край, р. Тыва, р. Алтай, Томская обл., юг Тюменской обл., Пермский край

5. Мурманская, Архангельская, Иркутская, Амурская, Сахалинская области, р. Коми, Саха, Бурятия, Крансоярский, Забайкальский, Хабаровский и Камчатский края.

В целом по итогам типологизации можно сделать вывод, что совокупность характеристик, описывающих миграционное поведения населения имеет большие различия и почти уникальные черты в большинстве территорий Крайнего Севера. Это делает малоэффективным кластерный анализ в данном случае и для более полного и верного понимания сути миграционных процессов на территориях вынуждает обращаться к исследованию многочисленных частных случаев каждого региона и показателей на уровне муниципалитетов.

В то же время ряд территорий действительно имеют сходные черты миграций населения. Так, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий АО, равно как и Магаданская обл. с Чукотским АО являются сейчас или в недалеком прошлом частями единых регионов с общей миграционной историей, что позволяет рассматривать эти два кластера как два единичных нетипичных объекта. Остальные кластеры состоят из регионов с различными миграционными характеристиками. Помимо выявленных кластеров, можно особо выделить две группы регионов, имеющих наиболее нетипичные для Крайнего Севера показатели: р. Карелия с Архангельской обл. (староосвоенные территории без районов нового освоения) и р. Алтай и Тыва. В обоих случаях стоит поставить под сомнение целесообразность включения данных территорий в перечень районов Крайнего Севера и приравненных местностей. Также выделяется «пояс» территорий Крайнего Севера, которые являются частями в целом «несеверных» регионов. В этих регионах демографические характеристики, определяющие типичные северные черты миграционного поведения накладываются на периферийность территории по отношению к более освоенным, заселенным и «центральным» частям своих субъектов.

Рисунок №. Кластеризация территорий Крайнего Севера по показателям миграции населения.

Заключение

В результате выполнения диссертационного исследования были выявлены пространственные закономерности миграционных процессов в регионах Крайнего Севера, а также была проведена типологизация регионов по этим процессам

В процессе исследования было выявлено, что после периода стремительного роста населения Севера в советские годы, после 1990 года начался активный процесс депопуляции, вызванный, в первую очередь, миграционной убылью, перекрывающей естественный прирост населения северных территорий. К началу 2000-х гг. миграционная убыль стабилизировалась на уровне около 50 тысяч человек в год и остается на примерно таком же уровне до сих пор.

Из-за изменения системы и правил учета миграции фиксируемые ее показатели могут сильно меняться, что, безусловно, сказывается на возможности качественного проведения анализа миграции.

Были выявлены особые северные закономерности возрастной структуры мигрантов: среди жителей севера высока миграционная подвижность в предпенсионных и младших пенсионных возрастах.

В результате изменений в миграционном поведении населения за последние более чем 20 лет территории максимальной миграционной убыли распространились еще и на Европейский север, помимо Северо-Востока. При этом одновременно сама величина миграционной убыли стала значительно меньше почти повсеместно.

Территории Крайнего Севера, входящие в состав «несеверных» субъектов имеют более низкие показатели миграционной активности населения. Причиной этого может быть то, что такие территории, в большинстве случаев, являются периферийными в своем регионе и слабо участвуют во внешнем миграционном обмене.

Были выявлены регионы, внешние миграционные потоки которых почти не ориентированы на Север. В их число вошли наиболее отдаленные и труднодоступные субъекты и регионы, чей «северный» статус можно назвать искусственным (районы республик юга Сибири). Другие регионы, выбытия из которых преимущественно не направлены в другие северные территории, это Чукотский и Ямало-Ненецкий округа. История формирования пришлого населения в этих регионах такова, что они в настоящее время имеют устойчивых миграционных партнеров далеко от своих границ и границ Крайнего Севера вообще. В случае Чукотского округа этот эффект усиливается еще и почти полным отсутствием межрегиональной транспортной инфраструктуры на северо-востоке России.

Относительно низкий миграционный оборот в регионах европейского Севера (кроме Мурманской области) отражает относительную «староосвоенность» этих территорий. Почти такими же низкими показателями миграционного оборота отличаются северные территории еще лишь двух регионов - Иркутской области и Хабаровского края. Необходимо отметить, что это северные территории субъектов, которые целиком не входят в состав Крайнего Севера и приравненных местностей. Для таких территорий в целом характерен относительно низкий уровень миграционной подвижности за счет значительно более низких показателей внешней по отношению к региону миграции. В большинстве случаев это вызвано тем, что периферийность таких территорий внутри несеверного региона превалирует над «северностью» таких муниципалитетов. В результате миграционные потоки ориентированы скорее на центр региона, чем вовне. Такое положение с одной стороны, усиливает миграционную убыль, поскольку к типичной для северных территорий убыли добавляется еще и миграционная убыль, типичная для внутрирегиональных периферий.

Случай же северной периферии Иркутской области и Хабаровского края нетипичен: здесь северные территории имеют внутри себя ярко выраженный крупный центр, который концентрирует в себе значительный экономический, популяционный, инфраструктурный, образовательный и пр. потенциал. Таким образом, внутренние центры этих территорий относительно успешно конкурируют с региональными центрами за свое население.

Максимальные показатели миграционного оборота традиционно характерны для Чукотского округа, Магаданской области, Ямало-Ненецкого округа. Это объясняется сохраняющейся крайне высокой потребностью в рабочей силе, отсутствием необходимой инфраструктуры и достаточного населения для формирования требуемого кадрового потенциала в условиях преимущественного сырьевых экономик.

При анализе межрегиональных различий среди территорий Крайнего Севера показателей выбытий и прибытий в межрегиональной миграции видно, различия эти гораздо сильнее проявляются в прибытиях, нежели в выбытиях. Если в межрегиональных выбытиях ожидаемо высокие коэффициенты у регионов с максимальными показателями миграционного оборота: Чукотского округа, Магаданской и Мурманской областей, Ямало-Ненецкого округа, в которых по-прежнему крайне велика доля пришлого населения, в т.ч. неукорененных недавних мигрантов, то низкие мы наблюдаем преимущественно у населения периферийных северных территорий в несеверных регионах, основной миграционный поток из которых направлен преимущественно в центры соответствующих регионов.

Регионы, которые по показателю миграционной убыли относятся к наиболее проблемным северным территориям, в действительности имеют, обычно, минимальные показатели доли выбытий в возрасте 16-50 лет, и соответственно, максимальную долю выбытий в «северных пенсионных» возрастах.

Для проведения типологизации регионов Крайнего Севера по характеристикам миграции населения был проведен кластерный анализ, в результате которого выявлено пять типов территорий (кластеров):

1. Магаданская обл. и Чукотский АО;

2. Ханты-Мансийский АО-Югра и Ямало-Ненецкий АО;

3. р. Карелия и Ненецкий АО;

4. Приморский край, р. Тыва, р. Алтай, Томская обл., юг Тюменской обл., Пермский край

5. Мурманская, Архангельская, Иркутская, Амурская, Сахалинская области, р. Коми, Саха, Бурятия, Крансоярский, Забайкальский, Хабаровский и Камчатский края.

Основные выводы типологизации и исследования:

Часть территорий Крайнего Севера нельзя отнести к северу по исследованным показателям, среди них выделяются абсолютно нетипичные для Севера - Тыва, Алтай, юг Бурятии и северные территории, которые слишком развиты, чтобы иметь типичные особенности Крайнего Севера - Карелия и Архангельская область. К этой же категории можно отнести северные районы Приморского края.

Среди оставшихся регионов «настоящего» Севера - есть полноценные (полностью) северные и северная периферия несеверных регионов, причем периферия делится еще на полупериферию (те районы, где есть свои города-центры) и типичную периферию (без каких-либо самостоятельных центров). При этом в области миграционных процессов на периферийные северные районы несеверных регионов гораздо большее влияние оказывает их периферийность, а не «северность».

В целом, по итогам анализа как миграционных, так и ряда других показателей, можно сделать вывод, что территории Крайнего Севера постепенно сближаются с несеверными регионами в области как миграционных, так и иных демографических процессов. Скорее, это процесс можно было бы назвать догоняющим социально-демографическим развитием Севера.