Ландшафтная концепция в культурной географии

2. «…видимо во многих отношениях время уже непоправимо упущено - индустриализация, коллективизация, война и экспансия городской “полукультуры» неумолимо стирали богатый и красочный культурный ландшафт славянского традиционного быта, нравов, обычаев и местного языка» (Толстой, 1995, с. 20).

Обе оценки фиксируют кризисную ситуацию с традиционной культурой, но временной разрыв между ними составляет почти сто лет. Первая из оценок дана известным русским художником И.Я. Билибиным, она относится к 1904 году и связана с Русским Севером. Вторая принадлежит крупному этнолингвисту, основателю отечественной этнолингвистической научной школы Н.И. Толстому и относится к русско-украинско-белорусскому Полесью, в плане значимости и сохранности культурному аналогу Русского Севера.

В геополитическом плане современная ситуация повторяет петровское время, когда государство «ушло» с Севера. Советское государство сохраняло экономически малоэффективные хозяйственные структуры, но они поддерживали архаичные культурные ландшафты. Современные процессы запустения, натурализации культурных ландшафтов приняли массовый характер. Быстро пустеют вековые деревни, разрушаются, казалось бы, вечные деревянные храмы и дома, беднеет традиционный фольклор… Действительно, регион находиться в серьезном кризисе.

С другой стороны, Русский Север во многом благодаря научной деятельности приобрел мощный нематериальный - культурный, мифологический, образопорождающий ресурс, заложенный не только на территории региона, но и в огромном запасе накопленных и развивающихся знаний.

Необходимы разработка и обсуждение стратегии, программ развития региона. Среди геополитических макропроектов развития Русского Севера, разработанных норвежскими учеными (Б. Брюнстад и другие) рассматриваются три варианта - «Большая нефтяная площадка», «Заповедник Русского Медведя» и Европейская периферия.

Применительно к сфере культуры и культурного наследия усилиями российских ведущих специалистов разработана государственная программа «Культура Русского Севера» (Веденин, Гудима, Шульгин, 2004). Программа учитывает уникальность культуры и природной среды, самобытность культурных ландшафтов Русского Севера. Для авторов важным моментом является общенациональный статус программы.

Специальные культурно-ландшафтные исследования Русского Севера

При апробации разработанных теоретических положений работы наряду с ландшафтно-историческими изысканиями были выполнены другие специальные культурно-ландшафтные исследования Русского Севера: селенческие, топонимические, фольклористические, исследования системы святых мест в севернорусском культурном ландшафте. Логическим завершением региональных исследований явились работы по таксономии и культурно-ландшафтному районированию Русского Севера.

Ландшафтная топонимия Русского Севера. Ландшафтная топонимия Русского Севера отличается ярко выраженной двуслойностью: русский слой подстилается мощным финно-угорским топонимическим субстратом. При этом характерна ландшафтно-топонимическая закономерность: финно-угорский слой соотносится с пойменными территориями и наиболее ярко представлен в гидронимии, а русский связан с нагорными местоположениями, доминируя в названиях полей и лугов.

Освоение Севера русскими сопровождалось ассимиляционными процессами, в ходе которых происходило заимствование от финно-угорского населения хозяйственно-промысловых навыков и элементов традиционной культуры, в том числе языковых. «Чудские» топонимы могли быть включены в русский язык в первоначальном или в трансформированном виде. Широко распространенные на Русском Севере семантические инверсии связаны с новым осмыслением топонима, обычно выстраиваясь на случайных фонетических созвучиях и порождаемых ими ассоциациях. Так, топоним Русковера интерпретируется местным сообществом как сложный, возникший из двух слов (русская вера) и уже на основе этой этимологии возникает сюжет топонимического предания о крещении в этом месте поляков в смутное время. При толковании же топонима с привлечением финно-угорских языков его значения меняются существенным образом - «крестовая гора» или «розовая гора».

Ландшафтно-топонимические исследования строятся на представлении о нормальной и проблемной ландшафтно-топонимических ситуациях. При нормальной ландшафтно-топонимической ситуации название географического объекта соответствует его современному ландшафтному местоположению, функции или статусу. Проблемная ситуация фиксирует несоответствие: топоним отражает новые реалии.

Для Русского Севера характерны три типа ландшафтно-топонимических соответствий:

? природно-ландшафтное: топоним соответствует местоположению в ландшафте;

? хозяйственно-ландшафтное: название объекта соответствует его современному хозяйственному использованию: например, луг Поженка, который и ныне является сенокосным угодьем;

? статусное: топоним соответствует административно-управленческому, сакральному и другому статусу места.

Природно-ландшафтное соответствие может быть «горизонтальным» (например, в нормальной ситуации деревня Березник должна быть расположена среди березовых лесов, а деревни Носовка или Мысовая на носу или в излучине реки) и «вертикальным», при котором «пойменный» топоним соответствует пойменному местоположению селения, а «нагорный» - нагорному.

На Русском Севере топонимия выступает в качестве индикатора особенностей ландшафта - природных, эстетических, хозяйственных, пространственно-ориентационных и статусных. Это обстоятельство связано с особенностью исторического развития огромного края, с отсутствием в его истории помещичьего землевладения, существенно повлиявшего на топонимию Центральной России.

Странствующие селения в севернорусском культурном ландшафте. Феномен странствующего селения открыт и описан благодаря применению ландшафтной концепции в результате выявления ландшафтно-топонимических и ландшафтно-ономастических несоответствий между местоположением селения и его названием или прозвищем его жителей. Пространственное перемещение русских городов и деревень - явление, известное в отечественной географии и истории. Применительно к северным селениям этот вопрос практически не исследован. Между тем его значимость трудно переоценить, поскольку он проливает свет на такие ключевые проблемы изучения Русского Севера, как формирование севернорусской этнической группы, ее специфической традиционной культуры во взаимосвязи с соседними этносами и окружающей природой.

Во временно?м плане пространственные миграции севернорусских селений наблюдались, вероятно, в течение всего периода славянского освоения региона, хотя письменными источниками этот процесс подтверждается только с начала XVII века. Наиболее интенсивно процесс пространственной миграции северных селений происходил во второй половине XIX - начале XX вв. Один из последних случаев смены местоположения селения относится уже к советскому времени (1929 г., среднее течение Пинеги). В связи с экстремально высоким уровнем половодья, вызвавшим разрушения домов и хозяйственных построек, пойменная деревня Чухчинемь сменила местоположение и переехала «на гору» к Чухчинемскому погосту. При этом со временем происходит закономерное изменение названия селения с пойменного Чухчинемь (этимологизируется как «глухариный наволок» или «пойменный луг») на нагорное Едому (едома - «гора», «высокий берег»): спустя всего несколько десятилетий и Чухчинемская церковь стала именоваться Едомской.

Крупные деревни «переезжали», как правило, по частям (отдельными околками) в течение нескольких десятилетий (рис. 4). При этом часть хозяйственных построек длительное время оставалась на пойме. По нашему мнению, северные амбары («избушки на курьих ножках») и бани представляют собой пойменный культурный реликт.

Пространственные перемещения селения неизбежно влекли за собой соответствующие изменения в хозяйственном укладе. Среди основных хозяйственных сдвигов - стабилизация хозяйства, расширение площади сельскохозяйственных угодий, изменение системы водоснабжения и появление колодцев разного типа, строительство новых сухопутных дорог. Смена местоположения селения существенным образом изменяла мироощущение его жителей: по мере удаления селения от реки заметно снижалась ее роль и возрастала роль леса в местной культурной традиции.

Благодаря применению концепции культурного ландшафта удалось выяснить, что наиболее древние северные селения характеризуются пойменным местоположением, финно-угорским происхождением и топонимией.

Рис. 4 Феномен странствующего селения: модель «многоножки»

Таким образом, пространственное перемещение селений и связанные с этим изменения хозяйственной и культурной традиций обладает определённой закономерностью, которая может быть сформулирована как ландшафтная история северного селения.

Географические песни - ландшафтный фольклор Русского Севера. Под географическими песнями понимаются фольклорные тексты с ярко выраженной реальной пространственной компонентой. Это выражается в том, что с формальной точки зрения они обязательно содержат топонимы, этнонимы, этниконы или антропонимы.

Фрагмент текста одной из таких песен и ее картографическая репрезентация представлен ниже (рис. 5).

Белощельские (1) бурлаки,

А модно, щегольно ходили,

Высоко кушак носили,

…

Цулощека (2) - коневала,

Были олемки (3) хороши,

Были русомцы (4) богаты,

Каращела (5) - тараканы,

Были едомцы (6) удалы,

Магазея табаку -

Устьвяжана (7),

Низкоросла молодежь -

Монастырцы (8),

На шурупах, на винтах -

Да нисогора (9),

Со скрипами сапоги,

Да стельки выехали -

Да березьяне (10),

Ремговаты кушаки - то смольяне (11),



Рис. 5 Карта Лешуконской географической песни «Шел Ванюша по угору», охватывающей бассейны двух рек - Вашки и Мезени

Относясь к географически ориентированному фольклору, географические песни всегда связаны с определенной территорией (страной, краем, городом, деревней) и сообществами людей, в них проживающими. В географических песнях сочетаются реальное физическое пространство и его образное восприятие местными сообществами.

В основу анализа географических песен положено представление о том, что этот тип песен являются способом описания народной («внутренней») точки зрения на «свой» культурный ландшафт и его структурные компоненты - духовную культуру, этнос, язык, селение, хозяйство, природную среду. Это песни-описания и песни-оценки культурных ландшафтов. Последнее означает, что исследователь должен осознавать, что в лице географических песен он имеет дело с субъективными интерпретациями культурных ландшафтов. Без учета народной точки зрения становится невозможным правильное прочтение «ландшафтного текста».

В процессе исследования был разработан метод пространственной локализации социокультурной информации, позволяющий осуществлять картографирование географических песен.

Территориальная классификация географических песен строится на различении песен по размерам представленного в текстах ареала. Выделяются страновые (охватывают страну или ее значительную часть, крупный регион, например, Русский Север или Урал), региональные (характеризуют территорию природного или культурного региона), субрегиональные (соотносятся с частью бассейна реки или административного района) и локальные (совпадают с границами селения или его части) географические песни.

Страновые и региональные песни занимают весьма скромное положение в базе данных нашего исследования. Одна из причин этого - незначительные пространственные подвижки населения в прошлом и, как следствие, слабое знание реальной географии страны. Исключение составляли профессиональные сообщества, занятия которых предполагали регулярные перемещения на значительные расстояния: бурлаки, плотогоны, ямщики и др.

Наиболее массовыми являются субрегиональные географические песни. Этому обстоятельству в немалой степени способствовала исторически устойчивая организация жизни традиционной севернорусской деревни. В территориальном плане семейно-родовые отношения обычно проявлялись в виде куста деревень, образованного родовым центром и разбросанными вокруг него починками и выселками. Куст деревень, как правило, оформлялся административно в самостоятельную волость, и, что не менее важно для традиционного общества, выделялся в самостоятельный церковный приход. Тем самым система «куст - волость - приход» формировала на местном уровне относительно самодостаточный крестьянский мир. Эта система особенно хорошо была развита на Русском Севере, на территории Архангельской, Вологодской, Кировской областей, в Карелии.

Устойчивость внутриволостных социальных оценок и характеристик хорошо просматривается в тех случаях, когда удается записать несколько вариантов географических песен для одного или соседних кустов деревень.

Будучи текстами-описаниями культурных ландшафтов, географические песни имеют особую ценность, так как содержат информацию об опыте духовного и хозяйственного освоения пространства и отражают картину мира местных сообществ. Полные варианты текстов географических песен, точно и последовательно опевающие «свои» культурные ландшафты позволяют не только картографировать разнообразную этнокультурную информацию, но и выявлять пространственную организацию и границы культурных ландшафтов.

Святые места в севернорусском культурном ландшафте. Святые места (монастыри, церкви, часовни, кресты, природные святыни) играют важную роль в традиционном культурном ландшафте Русского Севера. Во многих случаях именно святые места репрезентируют во внешнем мире «свой» культурный ландшафт. Так, Соловецкий монастырь «представляет» не только Соловецкий культурный ландшафт, но и весь Русский Север.

Одна из важнейших микрогеографических особенностей размещения святых мест в севернорусском культурном ландшафте, характерная не только для монастырей, но и для других святых мест, - периферийность их местоположения относительно селения (за пределами деревни - при дороге, на перекрестке, в лесу, у реки). Если для среднерусской деревни непременным атрибутом ее центра является церковь, то для севернорусской культурной традиции такое местоположение храма не является типичным (рис. 6).



Рис. 6 Распределение часовен и крестов в пространстве культурного ландшафта Пинежья (по оси ординат - количество объектов)

Вероятно, одной из причин возникновения такой ситуации является общая парадигма освоения огромных ненаселенных пространств, в рамках которой духовное освоение пространства является не менее значимым, чем его хозяйственное освоение. Другая же причина связана с амбивалентностью части святых мест, с их двойной семантической «окраской», являющейся результатом формирования святого места на «нечистой» территории.

Эти предположения подтвердились в результате массового полевого обследования пинежских святых мест (рис. 6, 7). Так, распределение часовен и крестов в пространстве культурного ландшафта Пинежья убедительно демонстрирует характерный пространственный сдвиг от центра к границе и ближней периферии селения.

Обратим внимание еще на один культурный смысл, связанный с массовым размещением часовен и крестов на границе деревни, у деревенских ворот, которыми огораживалось каждое селение. Об этой традиции, к примеру, напоминает название Крестовые ворота в д. Печгора или Крест у Карпухинских ворот в д. Березник Пинежского района.



Рис. 7 Часовни в культурном ландшафте Пинежья

Любая культурная граница в севернорусской культурной традиции мыслится как опасное место (порог внутри дома, внешний порог дома, ворота усадьбы, деревенские ворота, перекресток дорог и т.д.). Тем самым инерция культурной традиции, направленной на нейтрализацию опасного места у деревенских ворот и на охрану деревни, проявляется и в наши дни.

Святые места представляют собой значимые центры культурного ландшафта Русского Севера и во многом формируют его пространственную организацию.

Таксономия и районирование культурных ландшафтов Русского Севера. Региональные таксономические разработки опираются на модульный принцип, который позволяет учитывать уникальность любого культурного региона. Человеческие сообщества, в процессе исторического развития осваивавшие регион, сформировали его иерархическую систему, неповторимую пространственную организацию - систему административных и духовных центров, «свою» культурную провинцию и периферию, особый характер границ. Последнее означает, что в процессе таксономических построений могут быть выделены дополнительные уровни и критерии, отражающие культурное своеобразие региона.

Культурно-ландшафтное районирование осуществлялось на основе идентификационного подхода. Его сущность заключается в выявлении и локализации территориальных идентичностей. С позиции культурной географии культурный ландшафт, не имеющий «своего» сообщества людей, представляет собой нонсенс.

При соотнесении реального сообщества - современного или исторического, этнического или территориального, регионального или локального - с определенным культурным ландшафтом определяются территориальные ядра соседних культурных ландшафтов, а затем уже прорабатывается вопрос границ между ними.



Рис. 8 Культурно-ландшафтное районирование Архангельской области

Модульный принцип предполагает использование системы «плавающих» признаков при культурно-географических таксономических разработках.

При таксономии выделяются общие критерии, характерные для всех таксономических уровней, и специальные. К общим критериям относятся наличие топонима, этникона или этнонима, наличие духовного, административного, хозяйственного центров, административного выдела, идентификация (самоидентификация) сообщества, устойчивый исторический и визуальный образ района.

Специальные критерии различаются для каждого таксономического уровня. При этом каждый таксон характеризуется комплексом критериев. Набор критериев зависит от уровня понимания и знания исследователем культурно-географической ситуации.

На примере Русского Севера таксономическая система выглядит следующим образом: субцивилизация - страна - область - подобласть - земля - край - местность. Некоторые из таксонов, например, край, соответствует характерному для Севера кусту деревень. В других региональных ситуациях таксономическая система может быть иной; могут измениться и критерии выделения таксонов (особенно на нижних уровнях).

Районирование осуществлено в соответствие с разработанными критериями и с учетом материалов этнокультурных исследований региона.

На территории Русского Севера в пределах Архангельской области выделяются две страны - Поморская и Онежско-Двинская, различающиеся природными условиями, особенностями традиционного хозяйства и, как следствие, рядом черт традиционной духовной культуры и языка.

1. Поморская страна (Поморье в узком смысле). Преобладают поморские северотаежные культурные ландшафты. Традиционные занятия населения связаны с морскими промыслами, солеварением, сельским хозяйством. Наиболее мощные региональные культурные центры - Архангельск, Соловки. Региональный этникон поморы известен с XVI в. В пределах Поморья выделяется пять культурно-ландшафтных районов - Архангельский, Соловецкий, Холмогорский, Онежский и Мезенский (рис. 8).

2. Онежско-Двинская страна. Преобладают поречные и отчасти поозерные среднетаежные культурные ландшафты. Традиционные занятия населения связаны с лесными промыслами, охотой и собирательством при подчиненной роли сельского хозяйства. Наиболее мощные региональные историко-культурные центры - Каргополь, Вельск, Сольвычегодск; новые региональные административные центры советского времени - Плесецк, Няндома, Котлас - возникли на границах культурно-ландшафтных районов. В пределах Онежско-Двинской страны выделяется восемь культурно-ландшафтных районов - Каргопольский, Вельский, Шенкурский, Устьянский, Устюжско-Сольвычегодский, Яренский, Пинежский и Лешуконский.

Заключение

Перспективы дальнейшего развития ландшафтной концепции в культурной географии. Ландшафтная концепция, сложившаяся на стыке науки и искусства, на границе естественных и гуманитарных наук, представляет собой один мощных механизмов гуманизации географии. Несмотря на длительный период ее использования в культурной географии, возможности ландшафтной концепции далеко не исчерпаны.

Дальнейшее развитие ландшафтной концепции в культурной географии предполагает продолжение разработки концепта ландшафта как важнейшего основания ландшафтной концепции.

К перспективным следует отнести разработку теории городского культурного ландшафта на материале изучения городов разного типа и разных трендов развития, а также тем «Глобальные культурные ландшафты» и «Культурные ландшафты мегаполисов».

Необходимо совершенствование комплексных методов исследования культурных ландшафтов и формирование информационных баз данных и на их основе развитие аналитических методов и методов картографирования культурных ландшафтов.

Актуально проведение полевых исследований традиционных культурных ландшафтов разных региональных и этнических традиций с картографированием арте-, менти- и социофактов. В этой связи важна разработка новых методов полевых культурно-ландшафтных исследований, освоение методов полевой этнологии и фольклористики.

Для культурно-ландшафтных исследований перспективно дальнейшая разработка гуманитарно-информационных подходов, что предполагает развитие методов репрезентации культурного ландшафта, освоение методов визуальной антропологии, задействование образно-географических методов, создание новых стратегий интерпретации культурного ландшафта.

При этом необходима постоянная научно-методологическая рефлексия по поводу «узких мест», анализ возникающих теоретических и методологических проблем в связи с новыми возможностями ландшафтной концепции.

Основные выводы.

В основе ландшафтной концепции, развиваемой в культурной географии, лежит представление о концепте ландшафта. Семантический анализ концепта Landschaft демонстрирует 4 основных слоя значений - территориальные (ландшафт как территория), визуальные (ландшафт как вид), художественные (ландшафт как пейзаж) и земские (ландшафт как комплекс территории и живущего на ней человеческого сообщества). Многозначность ландшафта способствует формированию многоплановых исследовательских тем и направлений.

Одним из перспективных направлений реализации ландшафтной концепции в культурной географии является этнокультурное ландшафтоведение, которое включает четыре основных раздела - учение о культурном ландшафте, этноприродное ландшафтоведение, антрополандшафтоведение и лингволандшафтоведение.

Сообщество людей является основным системообразующим компонентом культурного ландшафта как природно-социокультурного территориального комплекса. Оно участвует не только в его формировании, но и является его исследователем и интерпретатором.

На основе комплексного анализа и обобщения опыта использования географических, исторических, этнографических, фольклористических и лингвистических материалов разработаны гуманитарно-географические методы изучения и картографирования культурных ландшафтов, позволяющие раскрывать их содержание как природно-культурных территориальных комплексов.

Для традиционных культурных ландшафтов модельного региона Русского Севера характерны следующие формы репрезентаций: порядковая планировка деревни, особый севернорусский жилищный комплекс, адаптированный к таежным условиям, выраженность финно-угорского культурного слоя в топонимии и языке, мощный фольклорно-этнографический компонент, преобладание неофициальных сакральных объектов (крестов и часовен).

Основными свойствами пространственной организации традиционных культурных ландшафтов Русского Севера являются приуроченность селений к нагорным приречным местоположениям, наличие феномена «странствующих селений», реликтовая солярная ориентация домов, преимущественно нецентральное (окраинное) размещение сакральных объектов.

ОСНОВНЫЕ ОПУБЛИКОВАННЫЕ РАБОТЫ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Монографии

1. Ландшафт в культурной географии. М.: Новый хронограф, 2008. 320 с.

2. Культурный ландшафт Русского Севера: Пинежье, Поморье. М.: Изд-во ФБМК, 1998. 136 с. (в соавторстве с Ивановой А.А., Давыдовой Ю.А. и др..).

3. Географические песни в традиционном культурном ландшафте России. М.: Изд-во ПФОП, 2006. 212 с. (в соавторстве с Ивановой А.А.).

4. Жуковский: градоэкология и развитие города. М.: Изд-во ФБМК, 1997 (издание 2-е, испр.). 96 с. (в соавторстве с Бочкаревой Т.В., Воропаевым А.И., Украинцевой Н.Г.).

Учебные пособия и справочники

1. Основы этнокультурного ландшафтоведения: Учебное пособие. М.: Изд-во Моск. ун-та. 2000. 96 с.

2. Светлое Пинежье. Путешествие по краю. М.: Изд-во «Эслан». 2000. 152 с. (в соавторстве с Ивановой А.А.).

3. Светлое Пинежье. Путешествие по краю. 2-е издание (расширенное и дополненное). Архангельск - Карпогоры: ИПП «Правда Севера» 2008. 168 с. (в соавторстве с Ивановой А.А.).

Статьи

1. Проблемы исследования культурного ландшафта // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. Геогр. 1995. № 5. С. 16-20.

2. Ландшафт как территория и ландшафт как место // География и природные ресурсы. 1995. № 4. С. 3-7.

3. Проблемы ландшафтной топонимики (по материалам Пинежья) // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. Геогр. 1996. № 1. С. 59-65.

4. Представления о культурном ландшафте: от профессионального до мировоззренческого // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. Геогр. 2000. № 4. С. 3-6 (в соавторстве с Красовской Т.М.).

5. Топос и культурный ландшафт // География и природные ресурсы. 2002. № 3. С. 10-15.

6. Русский Север: региональный культурный ландшафт и его вековые циклы // Известия РГО. 2005. Вып. 5. С. 43-57.

7. Этнокультурное ландшафтоведение // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. Геогр. 2006. № 2. С. 6-12.

8. Ландшафт в культурно-географических исследованиях // Известия РАН. Серия географическая. 2008. № 4. С. 11-19.

9. Ландшафты - памятники природы, истории и культуры // Памятники в контексте историко-культурной среды. М.: НИИ культуры, 1990. С. 69-86 (в соавторстве с Никишиным Н.А.).

10. Экологическая проблематика в региональных атласах культуры // Проблемы создания историко-культурного атласа «Европейский Север Российской Федерации». М.: НИИ культуры, 1991. С. 30-32.

11. Этнокультурное ландшафтоведение и концепция культурного ландшафта // Культурный ландшафт: вопросы теории и методологии исследования. Второй вып. тр. семинара «Культурный ландшафт». М. Смоленск: Изд-во СГУ, 1998. С. 6-13.

12. Типы муниципальных образований в Российской Федерации // Полития. 1998-1999. № 4(10). С. 72-76 (в соавторстве с Бочкаревой Т.В.).

13. Становление местного самоуправления и вопросы развития культуры // Экология культуры. Информ. бюллетень. 1999. №5 (12). С.69-76 (в соавторстве с Бочкаревой Т.В., Самарцевым С.Е.).

14. Программа комплексного курса «Градоэкология (с основами градоведения)» // Волна экограда-ХХI. Московский регион. Киров - М.: Кировская областная типография.1999. С.142-150 (в соавторстве с Бочкаревой Т.В.).

15. Развитие эколого-культурного туризма на местном уровне // Экология культуры. Информационный бюллетень. 2001. № 1 (21). С. 206-216.

16. К понятию «культурный ландшафт» // Экологические проблемы сохранения исторического и культурного наследия. Мат-лы VI Всерос. научн. конф. М.: НИИ наследия, 2002. С. 141-150.

17. Топологический подход к исследованию традиционного культурного ландшафта // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. С. 14-23.

18. Методика выявления и картографирования топосов традиционного культурного ландшафта // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. С. 95-100.

19. Схематизации культурного ландшафта // Культурный ландшафт: теоретические и региональные исследования. Третий юбилейный вып. тр. семинара «Культурный ландшафт». М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003. С.10-19.

20. О природной основе культурного ландшафта // Эволюция и пространственная организация ландшафтов. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003. С. 79-92.

21. La microgeographie et la microtoponimie des lieux saints du Pinez'e // Cahiers slaves. 2004. № 7. P. 59-70.

22. Природные ландшафты в топонимии Кенозерского национального парка // Кенозерские чтения. Архангельск: ФГУ НП «Кенозерский»; Правда Севера, 2003. С. 130-140 (в соавторстве с Бондарем Ю.Н.).

23. Материалы к этнокультурному атласу «Святые места Пинежья» // Актуальные проблемы полевой фольклористики. М.: Изд-во Моск. ун-та. 2003. С. 198-241 (в соавторстве с Ивановой А.А., Фадеевой Л.В.).

24. «Географические песни»: пространственная морфология и организация (взгляд географа) // Локальные традиции в народной культуре Русского Севера. Петрозаводск: ГИАиЭМЗ «Кижи», 2003. С. 298-302.

25. Об иерархичности культурного ландшафта (на материале Пинежья) // Этноэкологические исследования: сб. статей к 80-летию В.И. Козлова. М.: ИЭА РАН, 2004. С. 99-117.

26. Культурный ландшафт в «географических песнях» // Проблемы этнической географии и культурного районирования. Псков: Возрождение, 2004. С. 121-131.

27. Топологическая теория культурного ландшафта // Гуманитарная география. Вып. 1. М.: Институт Наследия, 2004. С. 138-153.

28. Топологическая организация традиционного культурного ландшафта // Культурный ландшафт как объект наследия. М.: Институт Наследия; СПб.: Дмитрий Буланин, 2004, С. 116-132.

29. Ономастический фактор в динамике регионального культурного ландшафта (на примере Русского Севера) // Ономастика в кругу гуманитарных наук. Мат-лы межд науч конф. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005. С. 271-273.

30. Основные методологические принципы этнокультурного ландшафтоведения // Труды XII съезда РГО. Т. 3. Региональные проблемы России. СПб: РГО. 2005, С. 109-114.

31. «Кучкас - не деревня, кучкасяне - не народ» // Живая старина. 2005. № 4 (48). С. 7-11 (в соавторстве с Ивановой А.А.).

32. Этнокультурный ландшафт // Гуманитарная география. Научный и культурно-просветительский альманах. Вып. 2. М.: Ин-т Наследия, 2005. С. 378-379.

33. Лальск: культурно-географические сюжеты // География. 2006. № 18 (817). С. 3-9.

34. Cultural Landscape in the Russian geographical tradition // Landscape analysis for sustainble development: Theory and Application. of Landscape Science in Russia. Moscow: Alex Publishers, 2007. P. 239-246.

35. Идентификационное картирование культурных ландшафтов // Историческая география: теория, методы и инновации: мат-лы Ш междунар. науч. конф. СПб.: ЛГУ им. Пушкина, 2007. С. 394-398.

36. Культурно-ландшафтное районирование Русского Севера: постановка проблемы // Рябининские чтения - 2007. М-лы конф. Петрозаводск, 2007. С. 54-56.

37. К ландшафтной концепции культурно-ориентированного туризма // Туризм и рекреация на пути устойчивого развития: отечественные и зарубежные исследования. М.: Советский спорт, 2008. С. 57-66.

38. Топонимия северорусского культурного ландшафта (на примере
Пинежья и Кенозерья) // Этническая экология: народы и их культуры. М.: Старый сад, 2008. С. 316-328.

39. Святые места в культурном ландшафте Пинежья // Поморские чтения по семиотике культуры: Вып. 3: Сакральная география и традиционные этнокультурные ландшафты Европейского Севера: сб. научных статей - Архангельск: Поморский университет, 2008. С. 180-196.

40. Селения в севернорусском культурном ландшафте (пространственный аспект) // Расы и народы (Вып. 34. «Проблемы этнической экологии»). М.: Наука, 2008. С. 219-234.

Размещено на Allbest.ru

...