Размещено на http://www.allbest.ru/

86

30

Палеобиогеография «Берингии» как она есть

Ю.П. Кожевников, Н.К. Железнов-Чукотский

Настоящая статья рассматривается авторами как краткое послесловие к книге «Берингия: история и эволюция», изданной в 1995 году Московским издательством «Наука». В то время за недостатком времени, а главное, из-за дефицита денежных средств и в силу определённых разногласий с издательством в монографию не вошла значительная часть очень важного научного материала, не были откорректированы и многочисленные технические ошибки, допущенные в издательстве при подготовке книги. Теперь, спустя почти 20 лет, авторы проясняют свою точку зрения, с учётом новых материалов вносят коррективы в изложенное ими ранее понимание процессов, происходящих на территории «Берингии». Авторы надеются, что будут появляться новые книги о территории Берингии, не только в России, США, но и в других странах. Этот мало известный район требует обстоятельного исследования и сулит новые открытия и сенсации. Предметом рассмотрения и анализа в статье является растительность обеих современных частей бывшей территории Берингии - Чукотки и Арктической Аляски. Основанием для их исследования является то, что эти территории очень тесно связаны генетически и флористически.

В нашей книге: «Берингия: история и эволюция» [Кожевников и др., 1995], изданной более десятилетия назад, было уделено определённое внимание описанию трактовки границ территории Берингии, но, на наш взгляд, недостаточное из-за отсутствия на тот момент некоторых данных. Подготовка настоящей статьи стала возможной с получением новых сведений о границах Берингии, которые были нами дополнены и рассмотрены с учетом точек зрения других авторов на представление и понятие о территории «Берингии» и её границах. Далее в статье мы опускаем кавычки при слове «Берингия».

А. Я. Тугаринов [1929] ещё в начале ХХ века представлял себе Берингию как достаточно большую территорию. Он полагал, что в неё непременно входит вся территория Чукотского полуострова и Аляска. На севере он включал в территорию Берингии острова Новосибирские, Беннета и Врангеля. Несколько позднее он пересмотрел свои взгляды в сторону расширения территории Берингии, считая её начало с запада от Таймырского полуострова до Канадского архипелага. Северную границу он очерчивал линией выше на 300-350 миль от современного побережья.

Другой исследователь Берингии - Б. А. Юрцев [1973, 1974, 1986] рассматривал территорию Берингии как палеогеографическую страну, центром которой являлась область осушенного Берингова пролива. Этот автор также предлагал ввести и другие, новые, якобы уточняющие и дополняющие, названия - Большая и Малая Берингии - в определённых границах, но для различных в отдельности эпох, когда отмечались трансгрессии и регрессии моря. На наш взгляд, такой необходимости не было, поскольку в целом это сводилось к узости представляемых в реконструкциях тех или иных одновременно протекающих природных процессов без их связи с возникновением маргинальных приграничных территорий вследствие дрейфа континентов и других явлений в разные эпохи и масштабностью происшедших на них изменений. Позднее Б. А. Юрцев [1976], хотя и предлагал унифицировать Берингийскую терминологию, назвав Берингию для всех эпох «Берингийским сектором Голарктики», но в более узких территориальных границах, без включения в эту территорию нынешнего запада Восточной Сибири, то есть ограничиться лишь горным правобережьем р. Колымы, а на Аляске - к западу - горным левобережьем р. Маккензи. Такая трактовка, как считает автор, подтверждается распространением юконо-колымских [Юрцев, 1967; Yurtsev, 1972] или юконо-анюйских видов растений, представляющих континентально-берингийский элемент флоры.

Через 14 лет, вслед за Б. А. Юрцевым, такое же, даже весьма упрощённое, понимание границ Берингии изложили А. В. Галанин, А. В. Беликович [1990]: от р. Колымы до р. Маккензи в Канаде. На юге же они и вовсе ограничились 62° с. ш., приняв во внимание лишь часть Корякского нагорья, игравшего в целом в истории и эволюции Берингии значительную роль, поскольку именно там, в этой ее составной части, формировались своеобразная флора и растительность, животный мир и протекали взаимосвязанные громадные по своим масштабам эволюционные процессы в биосфере. А ведь эволюционные процессы, значимые в формировании растительности и флоры Берингии и фауны животного населения, протекали и на нынешних территориях Магаданской области, Камчатки, Китая, Японии, в Центральной и Северной Азии. Не учитывать историю и эволюцию процессов на этих территориях в непрерывной их цепи во времени и пространстве нельзя. Это было бы глубокой ошибкой и узким взглядом на историю формирования территории Берингии, её биологических компонентов.

Ещё больше сужают территорию и также упрощают понятие «Берингии» Ю. Е. Дорт-Гольц, В. Е. Терехова [1976], особенно в отношении западной её части, так называемой Берингийской суши, расположенной лишь на стыке Анадырского плоскогорья и западных отрогов Корякского и Чукотского нагорий с включением Пекульнейского, Алганского, Пенжинского хребтов и кряжей и ряда тундровых депрессий. Не даёт своих толкований относительно границ Берингии в своей сводке и известный исследователь Д. Хопкинс [Hopkins, 1959], считая, что он обстоятельно излагает схему событий прошлого на этой территории и сценарии, касающиеся соединения Азии и Америки. В другой его большой работе [Хопкинс, 1976] характеристика границ Берингии также отсутствует; по-видимому, они приняты этим автором, судя по обсуждению им различных сценариев прошлого, лишь в пределах Чукотского полуострова и п-ова Сьюард, а на юге этот автор ограничил территорию Берингии лишь линией где-то около 55° с. ш., что соответствует границе, проходящей выше на 1° с. ш. города Петропавловска-Камчатского.

С. Ф. Бискэ, Ю. П. Баранова [1976] трактовали Берингию как обширную область единой Евразиатско-американской суши, границы которой на севере пролегают гипотетически в шельфовой зоне Северного Ледовитого океана, а на юге они доходили до Охотии. Берингийскую сушу в области современного шельфа эти авторы ограничивают Пенжинско-Анадырской депрессией и Корякской горной областью.

Г. К. Рэй и Р. Ф. Дэйсмон [Ray, 1975; Ray et al., 1976] территорию Берингии рассматривают также очень ограниченной и также гипотетически, но всё же несколько шире, чем все вышеуказанные авторы, а именно: шельф Берингова и Чукотского морей, а на севере граница выходит за эти моря в Ледовитый океан, на юге в нее включаются глубокие участки Берингова моря с охватом части Охотского моря и Алеутской гряды.

Э. Г. Матис [1986] полагал Азиатскую Берингию в границах территории от р. Лены, то есть в современных физико-географических границах Северо-Востока Сибири и до оконечности Чукотского полуострова, но с включением на юге территории Камчатки, шельфа внутренних морей с островами: Новосибирскими, Командорскими, Северными Курилами, Врангеля и Алеутской гряды. Этой же точки зрения придерживался и И. И. Букс [1976]. Некоторые исследователи, так или иначе касающиеся вопросов Берингии [Черешнев, 1982, 1986а, б; Чернявский, 1976, 1984, 1986], вообще никогда не упоминали о границах и понятии её территории, хотя, несомненно, сама постановочная проблема во многих их аналитических и проблемных статьях требовала обязательного изложения их концепции и конкретного описания границ.

Как видно, не существует единой, признанной всеми учёными, точки зрения относительно границ Берингии и понятия о её территории в прошлом и на сегодняшний день, а следовательно, они не располагают данными о тех масштабных процессах, которые имели место в прошлом, и об их эволюции.

Ранее в своей книге «Берингия: история и эволюция» [Кожевников и др., 1995], где мало затрагивались принадлежащие другим исследователям интерпретации понятия «территория Берингии», мы писали о том, что были согласны относительно её границ с трактовкой и представлениями А. В. Шера [1976], который считал, что «Берингию» составляет территория осушенных шельфов северных морей к востоку от Таймыра и до устья р. Маккензи в Канаде. На юге, по его понятиям, были включены в территорию Берингии нижние части бассейнов рек Яны, Индигирки, Колымы, весь бассейн р. Анадырь. Этой позиции придерживался Э. Г. Матис [1986], хоть и с некоторыми разногласиями в преставлениях о её границах, которые он полагал существенно более широкими.

То есть под территорией Берингии мы понимаем определённую, реально существовавшую в плейстоцене и отчасти в плиоцене, территорию осушенных шельфов северных морей в Азиатской части Таймыра, протяжённую затем на восток с включением островов в Северном Ледовитом океане и далее уже на западе - с включением нынешней территории Чукотского полуострова по линии 180 меридиана, Берингова пролива и территории Аляски, Канады от низовьев реки Маккензи до её верховьев вплоть до 120° з. д. [Кожевников и др., 1995]. На юге территория Берингии, в нашем понимании, изложенном в издании 1995 года, ограничивалась всей территорией Аляски и нижней береговой линией Алеутской гряды, Курильских островов, полуостровом Камчаткой, вплоть до мыса Лопатка с прилегающими к нему островами, Сахалином, Японией, Корейским полуостровом, Приморьем, далее с охватом территории Приморской низменности, Хабаровского края и с выходом к оз. Байкал, а на север - до соединения с Северо-Сибирской низменностью и западной оконечностью п-ова Таймыр.

Конечно, это выходило за рамки представлений многих авторов о территории Берингии, однако, если учесть многие взаимосвязанные между собой протекающие на планете глобальные процессы и их иррадиацию на многие другие районы, во многом отличные в физико-географическом отношении от места самой иррадиации или центра её возникновения, а в структурном отношении неоднородные, то такой подход для целей систематизации явлений и событий при рассмотрении хода эволюции и истории Берингии нами (авторами книги - Ю. П. Кожевниковым, Н. К. Железновым-Чукотским) тогда был вполне оправдан [Кожевников и др., 1995].

В настоящей, предлагаемой читателю статье авторы также осмысленно не сужают понятие о территории Берингии, как это трактовали вышеуказанные авторы. В этом случае мы исходим из целей обеспечения достижимости практических результатов и разработки новой более корректной трактовки некоторых событий и рекомендаций. Здесь нами рассматриваются лишь современные территории Чукотки, Магаданской области, Корякии, Камчатки, Хабаровского края, Приморья, Сахалина, Командорских и Курильских островов, а также Якутии и Аляски в нынешнем понимании их административных границ, кроме территории Таймыра. Применение термина и понятия Берингия в настоящей статье весьма условно, поскольку как таковая территория реально существовала лишь тогда, когда был сухопутный Берингийский мост суши (БМС). Авторы не рассматривают в этой статье многие процессы эволюции, протекавшие тысячи и сотни лет назад, они охарактеризованы в более ранней работе [Кожевников и др., 1995]. Здесь мы лишь описываем растения обеих современных частей бывшей территории Берингии, поскольку они очень тесно между собой связаны генетически и, разумеется, флористически. Достаточно отметить, что сходство современных флор Чукотки и Арктической Аляски, о чём мы ранее сообщали в других своих работах, составляет 70 %, преимущественно за счёт арктоальпийских видов, которых на территории Чукотки всего 273, или 38,2 % [Кожевников и др., 1995]. Коэффициент общности флор Чукотки и Камчатки, по нашему мнению, ещё выше.

Историю и эволюции территории Берингии мы рассматриваем с мелового периода нашей планеты.

Меловой период

Нынешняя территория Чукотская земля появилась в середине карбона, но до конца мелового периода она была отделена от Сибири морями, которые покрывали тогда почти всю северо-восточную Азию [История…, 1970]. Именно в то время относительно сформировался рельеф нынешней территории Крайнего Северо-Востока.

Во времена мелового периода на фоне интенсивной горообразовательной и вулканической деятельности азиатский северо-восточный «полуостров» принял форму, близкую к современной, но тогда ещё существовал Берингийский перешеек, или Берингийский мост суши (БМС). На территории «древней короны Азии» - Ангариды в условиях тёплого и мягкого климата получила развитие пышная растительность, среди которой доминирующее положение занимали в основном хвойные [Синицын, 1980].

Из нескольких таксонов, появившихся незадолго до мелового периода, во времена мела «взрывное» развитие и распространение получили покрытосеменные [Seward, 1931]. Проблема происхождения покрытосеменных - это одновременно и проблема происхождения растительности умеренного пояса. Один из центров происхождения покрытосеменных располагался в горных районах северного Китая, где сегодня влажные мхи препятствуют росту лесов [Тахтаджян, 1957].

Есть и другая точка зрения на эти процессы [Криштофович, 1958; Буданцев, 1970 и др.], которая предполагает, что местом происхождения покрытосеменных были высокие широты, в частности Арктика в её современных очертаниях. Так, например, Л. Ю. Буданцев утверждает, что в Арктике растительность раннего кайнозоя доминировала над покрытосеменными (66 %), хвойными (14 %) и над папоротниками (12 %) и большинство покрытосеменных местного происхождения. По словам автора, многие позднемеловые семейства заняли нижние филогенетические уровни в развитии покрытосеменных.

Ангарида и Берингия представляли собой единый континент, соединенный с Северной Америкой, они входили в циркумполярную Гренландскую палеофлористическую провинцию [Кожевников и др., 1995].

Позднемеловая растительность Ангариды была представлена хвойными (Coniferales) и широколистными лесами. Похоже, что в те времена происходила интенсивная миграция растений из древней Катазии к Ангариде, а затем к Берингии и в Северную Америку. Есть множество палеонтологических и палеоботанических данных, подтверждающих существование связей Азии и Америки через территорию Берингии [Кожевников и др., 1995], но нет никаких сведений о возможности проникновения растений и животных южнее, через Тихий океан [Красилов, 1973]. Нет также никаких убедительных доказательств того, что были их перемещения между Азией и Америкой [Фурмарье, 1971]), хотя чисто гипотетически нельзя их исключать.

На границе мелового и третичного периодов Ангарида и Берингия входили в приполярную Гренландскую палеофлористичекую провинцию, современные экологические и флористические аналоги которой встречаются в Африке [Криштофович, 1958]. А. И. Толмачёв [1955] предположил, что уже в позднемеловом периоде существовало большое количество систематических групп злаковых покрытосеменных. Однако Э. С. Баргхоорн [1968] полагал, что злаковые двудольные появились только незадолго до окончания более раннего Миоцена.

Третичный период

Палеоцен. В олигоцене или в конце эоцена на основе флоры Гренландской палеопровинции начала развиваться тургайская флора, которая сегодня сохранилась в Китае, Японии, в нижней части реки Амур и на юго-востоке Северной Америки [Криштофович, 1958]. Развитие тургайской флоры связано с похолоданием, распространившимся с полюса [Новодворская и др., 1973]. Во времена эоцена и олигоцена произошла большая трансгрессия на северо-востоке Азии, тогда затопило все низменности [История…, 1970]. Связь между Азией и Америкой была временно прервана.

Берингия уже давно существовала в Палеоцене, когда тургайская флора от Кореи начала распространяться до Аляски и, вероятно, охватила почти всю территорию Северной Америки [Карташова, 1973; Wolfe et al., 1967].

До конца эоцена тургайские (арктические-третичные) леса росли на территории северо-восточной Азии и Аляски, достигая на севере 65^o с. ш. [Баргхоорн, 1968; Дорф, 1968; Карташова, 1973]. Вдоль Арктического побережья Берингии произрастали субарктические леса - слабые отголоски арктических лесов третичного периода.

Очертания современных шельфов сформировались до наступления неоцена [Воскресенский, 1973], их формирование совпало с неотектоническими изменениями на границе между палеоценом и неоценом [Чемеков, 1968]. Арктические леса третичного периода начали отступать к югу.

Неоцен. Во времена неоцена Берингия всё ещё была покрыта смешанными лесами - остатками арктических лесов третичного периода [Wolfe et al., 1967].

Территория северной части Чукотки с окружающими её осушенными шельфами представляла собой территорию с невысокими холмами, пологие холмы которых простирались к речным долинам. Море в северной части современного шельфа образовало бухты, которые углублялись на расстояние, доходившее до современной береговой линии [Пуминов и др., 1972, 1973]. В этот период на южной части территории Чукотки продолжалось формирование вулканического рельефа.

Формация Койнатхун, описанная O. M. Петровым [Петров, 1965; Petrov, 1967], ранее датировалась плиоценом, а теперь, по новым сведениям, датируется ранним миоценом [Юрцев, 1974]. Эта формация включает большое количество хвойных деревьев, среди которых есть мелколистные и широколиственные деревья [Гасанов, 1969; Petrov, 1967].

Есть сведения о том, что на севере части территории Чукотки во времена миоцена росли ольховые и берёзовые леса с большим количеством в них хвойных и широколиственных деревьев [Пуминов и др., 1972, 1973]. В конце миоцена появился так называемый «гольцовый» пояс [Бискэ и др., 1973].

В это же время открылся и Берингов пролив, который был тогда не таким широким, как сейчас, и в таком виде он просуществовал, вероятно, до раннего плиоцена [Hopkins, 1967, 1972]. В соответствии с концепцией К. К. Чапского [1970] о происхождении морских позвоночных в умеренных широтах, возможно, именно тогда они и проникли в Арктический бассейн.

Во времена плиоцена Берингийские леса не были сплошными. Они чередовались с открытыми участками ландшафта. Южное побережье Берингии пролегало вдоль Командоро-Алеутской гряды с её охватом. По всему побережью тянулась тёмнохвойная тайга, через которую и мигрировали обитатели леса. Как считают многие авторы, Берингийская тайга представляла собой автохтонную формацию, которая возникла на месте более ранних полидоминантных хвойных лесов. И, очевидно, вся территория нынешней Чукотки была частью этого региона.

По всей вероятности, в средней части Берингии в те же времена существовал ландшафт, похожий на лесостепь или саванну. Хвойные леса там чередовались с берёзовыми, ольховыми, осиновыми рощами и с разного рода луговой или сходной с луговой растительностью, варьирующейся от ксерофитной до мезофитной. Представители различных экосистем редколесных ландшафтов, особенно степных, использовали эту ландшафтную полосу (в середине Берингии) для того, чтобы мигрировать с одного континента на другой.

Во времена плиоцена в северной части Берингии в результате деградации лесной растительности, появления пустошей, чередующихся с топями и торфяными болотами, начал образовываться тундровой ландшафт [Городков, 1947, 1952].

Синтетический анализ различных палеографических и биогеографических данных позволяет представить Берингию в плиоцене как территорию с очень разнообразными мозаично чередующимися природными комплексами. Некоторые ученые полагают, что именно в период плиоцена открылся Берингов пролив [Петров, 1965; Гасанов, 1970]. Однако большинство исследователей считают, что во времена плиоцена Берингия уже существовала, и это было ими подтверждено. Эта точка зрения, по нашему мнению, верна.

Если мы будем исходить из концепции М. Г. Попова [1963] о северо-якутском происхождении сибирской степи в позднем неоцене, то становится более понятной миграция степной растительности через Берингию в Америку во времена плиоцена. Плиоцен был единственным периодом, когда в центральной части Берингии были подходящие условия для саванной растительности. Там тогда был сухой и тёплый климат. Влажные потоки тихоокеанского воздуха в то время сдерживались высокими горами Командоро-Алеутской гряды.

Пока неясно, была ли берингийская растительность саванного типа автохтонной. Если она формировалась там же, то позднее некоторые таксоны разделились на азиатский и американский типы. Очевидно, саванная растительность Берингии была достаточно разрозненной и формировалась под влиянием растительности северо-востока Азиатского континента. В таком случае саванная растительность Берингии всего лишь служила миграционным каналом, а не ареной для видообразования.

В противоположность этому формирование тайги и возникновение в ней некоторых бореальных представителей флоры и фауны в Берингии во времена плиоцена теперь уже доказано [Сочава, 1933;

Stegman, 1963; Шер, 1971; Repenning, 1967 и др.]. Но Берингийская тайга была не только местом происхождения некоторых видов растений и животных, гораздо большее значение она имела как миграционный канал для тех видов, которые возникли на других континентах и перемещались в тот период по своим прохорезам^..

Большое количество современных викариантных видов северовосточной Азии и северо-западной Америки обязаны своим происхождением Берингийским связям в период плиоцена. Ниже представлены примеры совпадения некоторых растений.

Северо-Восточная АзияСеверо-западная Америка

Dryas grandisD. drummondii

Corydalis sibiricaC. aurea

Cicuta virosaC. mackensiana

Ribes dickuschaR. hudsonianum Picea alanensisP. sitchensis

Betula cajanderi ssp. minutifoliaB. kenaica и мн. др.

Большое число бореальных и субарктических бореальных видов мигрировали во времена плиоцена через Берингию, и позднее они не были преобразованы в новые таксоны. Сегодня эти виды занимают территории тайги и субарктики в северо-восточной Азии и северозападной Америки. Для понимания того, в какой стране эти виды получили свое происхождение, изучения только их разновидностей недостаточно.

Некоторые арктические альпийские виды также мигрировали через Берингию в период плиоцена. По мнению Б. Н. Городкова [1947, 1952], в северной части Берингии в те времена формировалась растительность полярно-пустынного типа. Однако считается наиболее вероятным, что эта полярно-пустынная растительность получила свой современный вид только в плейстоцене во времена оледенения. Современная тундра сформировалась на севере Берингии во времена плиоцена. Очевидно, она образовалась также и в атлантической части Арктики, на севере Гренландии.

Во времена плиоцена Арктический бассейн еще не покрывали паковые льды, хотя климат был уже холодным. Итак, Арктика, пройдя все этапы развития, подошла к концу плиоцена с безлесным ландшафтом, включая тайгу [Тихомиров, 1944, 1947], однако это от рицается А. И. Толмачевым [1927; 1955 и др.]. Постепенное исчезновение лесов в Арктике связано с образованием хамефитов. В настоящее время хамефиты представляют собой арктоальпийские формы жизни. Несомненно, это подтверждает конвергентный путь развития в Арктике и в высокогорных районах. Хотя Н. М. Хансен [Hansen, 1956] полагал, что хамефиты образовались в четвертичный период, в северной Берингии они, вероятно, сформировались в плиоцене или даже в миоцене.

В конце плиоцена Берингийский перешеек ушел под воду [Hopkins, 1967, 1972], причиной этого были вертикальные изменения земной коры, вызванные тектоническими процессами.

Четвертичный период

Нижний плейстоцен. Хотя климат Берингии продолжал ухудшаться, сведений об оледенении ее азиатской части нет [Гитерман, 1973]. Хотя на территории Приморской и Анадырской низменностей почва уже промерзла, и ландшафт представлял собой лесотундру [Основные этапы…, 1968; Шер, 1971].

На севере Чукотки образовалась большая (Вешкапская) трансгрессия, ее отложения отмечаются в настоящее время на высоте 700 м [Пуминов и др., 1972, 1973]. По мнению Д. Хопкинса [Хопкинс, 1965, 1976; Hopkins, 1967, 1973], эта трансгрессия такая же, как и Берингийская на Аляске, и, по предположениям О. М. Петрова [1965, 1973], такая же, как Пинакульская на юге восточной Чукотки. Вдоль северного побережья Чукотки росли ольхово-берёзовые леса с незначительными вкраплениями темнохвойных деревьев [Пуминов и др., 1972, 1973]. Состав пыльцы в Берингийских отложениях не отличается от спектра плиоцена [Хопкинс, 1965; Hopkins, 1967]. Следовательно, климат Берингии во времена нижнего плейстоцена был теплее, чем сейчас. Но, по мнению O. M. Петрова, на юге Чукотки в период нижнего плейстоцена получила свое развитие тундровая растительность, значительное место занимали берёза, ольха, Pinus pumila.

А. В. Шер [1971] считает, что Олёрская формация, датируемая нижним плейстоценом, аналог которой был недавно обнаружен на Аляске (Мыс Дезит), подтверждает суровость климата Берингии в те времена. В стратотипе Олёрской формации, включающей останки овцебыка (Ovibos), древнейших мамонтов (Mammunhus), лошадей (Eguus), оленей (Rangifer), леммингов (Lemmus) и других животных, преобладает пыльца не древесного типа. В этой пыльце имеются следы степных (даже Eurotia ceratodes), арктических, арктоальпийских и бореальных видов [Гитерман, 1973]. Именно поэтому Р. Е. Гитерман полагает, что в нижнем плейстоцене комплексность растительности в нижнем течении реки Колымы была более разнообразной по сравнению с современной. Если мы попытаемся найти близкий аналог комплексности растительности на территории современной Чукотки, как это определяет Р. Е. Гитерман, то мы должны обратить внимание на район слияния рек Экитыки и Амгуэма. В этом районе в разных местах одновременно произрастает степная растительность, мезофитная луговая, мхи, лишайники, нивальная и кустарниковая тундра, заросли ольхи и ивы и различные болота и топи. Климат в этом районе умеренно-континентальный.

По мнению Р. Е. Гитермана [1973], нельзя с уверенностью утверждать, что сочетание мезофитов и тундростепной формации в одном и том же регионе указывает на то, что это была приледниковая зона. В регионе слияния этих рек, о которых сказано выше, комплексность растительного покрова не менее высока, чем в нижнем течении Колымы во времена нижнего плейстоцена, но в настоящее время этот регион не входит в приледниковую зону.

Совсем недавно считалось, что многочисленные находки теплолюбивых хвойных деревьев датируются нижним плейстоценом. С. В. Кац и другие [О нижнеплейстоценовой флоре…, 1970] обращают внимание на новые открытия, сделанные при исследовании отложений, содержащих останки фауны, и заставляющие по-новому взглянуть на дату происхождения теплолюбивой флоры, отнести её к более раннему периоду. Однако до тех пор, пока не будет сделан палеоботанический анализ, едва ли можно полагаться на данные, полученные в результате исследования отложений, содержащих остатки флоры, если только нет каких-либо фактов, определяющих их возраст с абсолютной точностью.

Хорошо известно, насколько противоречивыми могут быть палеогеографические выводы, которые делаются на основе палеоботанических данных, если только они «укладываются» в рамки понятий исследователей о растительности различных периодов. Следует помнить, что геохронология не может опираться только на анализ спор и пыльцы растений. Данные анализа пыльцы должны базироваться на данных геохронологии, а не наоборот. Только такой подход может дать возможность определить по периодам существование той или иной растительности в регионе, её характер и разнообразие.

Относя «теплолюбивую» флору к более раннему периоду, С. В. Кац и другие [О нижнеплейстоценовой флоре…, 1970] тем не менее приходят к выводу, что во времена верхнего плиоцена - раннего плейстоцена на Приморской низменности существовали лиственные - еловые - берёзовые леса с растущими в них соснами, что похоже на современные леса юго-востока Сибири. Климат во времена нижнего плейстоцена на северо-востоке Азии был более влажным и тёплым, чем в настоящее время [Giterman et al, 1967; Попова, 1970 и др.], но вдоль побережья и на северных низменностях, включая шельф, было прохладнее, хотя и теплее, чем сейчас. Тут уместно будет заметить, что на северо-востоке Азии «плиоцено-антропогенная граница не отмечена перерывом в накоплении отложений. Сравнительно мягкие изменения температур от плиоцена до раннего плейстоцена допускают линии границы плиоцена-антропогена только условно и в хорошо исследованных местах [Васьковский и др., 1970]. Во многих случаях там образовались расчленённые отложения. Считается, что они сформировались во времена эоплейстоцена.

Легко заметить, что данные о трансгрессии раннего плейстоцена, которая затопила Берингийский перешеек и сообщение между Олёрской формацией и Мысом Дезит, не соответствуют друг другу. Можно предположить, что в нижнем плейстоцене после максимального наступления моря на короткое время между Чукоткой и Аляской появилось сообщение. Возможно, это совпало по времени (или обусловило) Гюнц или Миндель оледенение, которое, очевидно, не охватило Чукотку.

Отступление Вешкапского моря на севере Чукотки сопровождалось охлаждением климата и «появлением лесотундровых и тундровых ассоциаций вдоль побережья» [Пуминов и др., 1972, 1973]. По мнению О. М. Петрова [Петров, 1965; Petrov, 1967], к этому же пери оду, очевидно, можно отнести и тундровую растительность, наступающую с юга Чукотского полуострова.

В период максимального отступления Вешкапского моря роль древесной растительности на западе Чукотки значительно возросла, потому что береговая линия отодвигалась на север, а климат все больше становился континентальным. Среднее содержание древесной и кустарниковой пыльцы в последующих отложениях доходит до 38-69 % [Пуминов и др., 1972, 1973].

Возможно, именно в это время и появился Берингийский перешеек, по которому и мигрировали животные - обитатели лесов и открытых пространств [Repenning, 1967; Vangengeim, 1967]. В те времена лесотундра существовала также и в районе реки Канчалан [Petrov, 1967], и на юге полуострова Сьюард [Colinvaux, 1967], но неизвестно, занимала ли она Чукотский полуостров и осушенный шельф.

Следующим палеогеографическим событием стала трансгрессия залива Коцебу [Хопкинс, 1965; Hopkins, 1967, 1972], которая, вероятно, совпала с трансгрессией Залива Креста на Чукотке, как считает О. М. Петров [Петров, 1965; Petrov, 1967]. Он полагает, что это произошло одновременно с максимальным оледенением. Однако его выводы неубедительны, потому что они основываются на исследованиях отложений, названных им ледниково-морскими. Многие авторы сомневаются в реальности этой формации и обращают внимание на различные способы её образования [Бискэ, 1967; Кроуэлл, 1968; Мейер, 1968; Шварцбах, 1968 и др.]. Что же касается ледниково-морских отложений в бухте Лаврентия (Чукотка), то геолог И. Е. Исаков в 30-х годах отмечал, что морские отложения здесь относятся к моренным [Колосов, 1947].

Самарское оледенение (Иллинойс)

O. M. Петров [Петров, 1965; Petrov, 1967] и Д. Хопкинс [Hopkins, 1972], в соответствии с нашими наблюдениями, имели достаточно причин, чтобы говорить о частичном или даже полном оледенении на Чукотке, хотя этот вопрос по-прежнему остаётся открытым.

Все Чукотские долины, ширина которых составляет несколько километров, имеют форму впадин. И в то же время склоны этих долин очень пологие (менее 1^o) у оснований долин. Только ледники толщи ной несколько сотен метров могли придать таким долинам вид впадин. Нижние слои гигантского ледника движутся с гораздо меньшей скоростью, чем верхние [Патерсон, 1972]. Вдоль равнин могут двигаться только гигантские ледники за счёт того, что в горах нарастают новые ледники и постепенно сдвигают верхние слои. Постоянный рост ледников в горах и поблизости от них приводит к тому, что горы покрываются льдами до самых вершин. Иногда только отдельные горные вершины прорываются сквозь ледяной покров. Некоторые сглаженные валуны были найдены даже на высоте до 1000-1200 м над уровнем моря. Основные (осадочные) ледниковые отложения наблюдаются повсюду на Чукотке. Они достигают побережья и видны внизу на склонах террас. Шельфы покрыты ледниковыми отложениями [Гасанов, 1969; Каплин и др., 1971; Особенности…, 1968;] самого большого оледенения, последние морены двух поздних ледников располагаются на значительном удалении от современной береговой линии. Концевые «самаровские» морены сейчас располагаются ниже уровня моря, обычно при входе в фиорды [Гасанов, 1969; Каплин, 1959, 1971, 1982; Колосов, 1947; Особенности…, 1968].

В некоторых местах основные морены залегают довольно глубоко, в других - можно увидеть морены, покрытые песчано-гравийными отложениями бореальной трансгрессии, которые, в свою очередь, спрятаны под продуктами ледниковой аккумуляции позднего плейстоцена.

Во многих частях Чукотки и особенно на Анадырском плоскогорье рельеф сильно сглажен, поскольку ледники покрывали практически всю территорию.

Берингия появилась ещё до наступления среднего плейстоцена в результате тектонических сдвигов. Но в период оледенения появлению Берингии в значительной мере способствовала ледниковая изостазия как компонент вертикального движения земной коры. Эта ледниковая изостазия и спровоцировала в то время тектонические изменения [Панов, 1946]. Существенной компенсацией за «подтопление» гористой поверхности стало осушение шельфов и перераспределение давления в земной коре.

Очевидно, повсеместное оледенение Чукотки было вызвано скорее суровым климатом, чем последующим ледниковым периодом.

Есть небольшая вероятность того, что на нунатаках (если они ещё существуют) может быть какая-то растительность, потому что даже в современном климате на высоких вершинах гор растут только одиночные растения.

На полуострове Сьюард в те времена существовала тундровая растительность, аналогичная той, что сейчас растет на Мысе Барроу (Аляска - эти тундры были описаны М. Е. Бриттоном [Britton, 1966]). На мысу тундра была «более арктической», чем в наши дни [McCulloch, 1967].

Все это даёт нам возможность представить себе, как примерно выглядел осушенный шельф. Миграция была возможна только в северной Берингии, потому что на юге она была ограничена подступающими со всех сторон льдами. Льды покрыли также и Анадырскую низменность [Гасанов, 1969].

Мнение П. А. Колинво [Colinvaux, 1967] по поводу того, как выглядела тундра-степь на севере Берингии во времена Иллинойса, представляется несостоятельным. Ни о какой аналогии между окрестностями озера Имурук и Берингийским шельфом не может быть речи. Мы не знаем какой была ситуация на шельфе. Используя принципы униформизма, мы можем только догадываться, что на северном шельфе существовала полярная пустыня, в том смысле как её описали Б. Н. Городков [1947, 1952] и Е. С. Короткевич [1972].

В те времена на севере Берингии могли появиться такие растения (сейчас эндемики), как звездчатка (песчанка) дикрановидная (Stellaria (Arenaria) dicranoides), полынь сенявинская (Artemisia senjavinensis), камнеломка (Saxifraga eschscholtzii), крупка узколепестная (Draba stenopetala) и другие. Большинство из этих растений имеют подушечную форму, подтверждающую суровые условия формирования такой растительности. Большинство Берингийских эндемиков имеют азиатское происхождение. Два растения - анемона многоголовчатая (Anemone multiceps) и бескильница Райта (Puccinellia wrightii), - ещё совсем недавно считавшиеся только Берингийскими эндемиками, были найдены С. С. Харкевичем в южной части Корякского хребта.

В период наибольшего обледенения приполярный шельф был полностью осушен. Североатлантический подводный хребет поднялся и соединил Скандинавию с Гренландией через Исландию. Канадский архипелаг выступал как целостный участок суши [Крэг и др., 1965]. Таким образом, Арктический бассейн был сохранен. Полярные шельфы и мосты суши образовали приполярное кольцо. Похоже, что в границах этого кольца оледенение было незначительным, летом лед почти полностью таял. К северу от этого круга простирались паковые льды, более мощные, чем сейчас, и почти неподвижные. А к югу от кольца лежали континентальные льды, но они не были сплошными. Между покровами льда (к западу от устья реки Лены) был широкий проход, ведущий из центра Сибири к приполярному кольцу.

Когда это кольцо формировалось, к нему от северных границ «материковой земли» подступила растительность, устойчивая к суровому климату. Она быстро распространилась по свободным участкам кольца. Таким образом, получил свое начало современный приполярный элемент арктической флоры, описанный в работах [Hulten, 1964, 1970] и [Young, 1971]. В периоды последующих оледенений этот элемент продолжил свое развитие.

Однако, как известно, Арктика по биогеографическим признакам делится на два «полукольца»: североатлантическое и северотихоокеанское. Начало этому разделению было положено еще в период максимального обледенения. Очевидно, что в кольце существовало два ледовых барьера - Северная Земля и северная часть Канадского Архипелага (Земля Элсмир). Шельфы в этих регионах очень узкие, немного севернее островов начинаются большие глубины. Эти острова, те же, что и сегодня, в период максимального обледенения способствовали образованию ледников, поскольку оледенение начиналось с формирования паковых льдов. В то время ледники образовывались также и на арктических островах. Континентальное оледенение сложилось под влиянием Тихого и Атлантического океанов. К тому времени, когда полярный шельф был осушен, ледники на арктических островах уже существовали. Ледники Северной Земли сомкнулись с ледниками Таймыра, а ледник Земли Элсмир продолжал плотный ледяной покров к востоку от Канадского Архипелага и всей Канады. Вероятно, эти границы были более или менее проходимыми, но, тем не менее, их существование привело к биогеографическим различиям между северотихоокеанской Арктикой (Эоарктические виды) [Толмачев, 1952 и др.; Tolmatschev, 1960] и североатлантической Арктикой, которую можно назвать Мезоарктикой, в отличие от Эоарктики.

Ближайшей свободной ото льдов территорией к западу от Чукотки (в современных границах) была Приморская низменность, оттуда до верховьев Колымы тянулся проход, также свободный ото льда [Карташова, 1973; Основные этапы…, 1968]. Эта территория была на западном краю Берингии. По мнению многих авторов, в этом районе даже в Самарские времена существовали участки лесотундровой растительности, хотя деревья попадались очень редко [Карташова, 1973; Основные этапы…, 1968; Шер, 1971]. Это можно объяснить господствующим в этом регионе и ныне континентальным климатом, хотя береговая линия сегодня находится гораздо ближе.

Хотя в западной части Берингии и было несколько лесотундровых участков, миграционные возможности для растительности были весьма ограничены суровостью климата и бедностью популяций по биотипам [Hulten, 1937]. Вдоль шельфа условия были те же, и поэтому видовая миграция в северной Берингии была незначительной. Возможно, некоторые береговые азиатские виды и мигрировали на Аляску в то время. Позднее в Америке эти виды трансформировались в новые виды, некоторые из них вернулись в Азию во времена Висконсина. В качестве примера изначально азиатских видов (или их предков), которые мигрировали на Аляску или на Канадский Архипелаг в самарские времена, можно назвать Dryas crenu lata, Saussures from relation pseudangustifolia, Movosieversia glacialis, Hedysarum dasycarpum, Senecio atropurpureus и другие.

Бореальные трансгрессии (сангамон)

Как уже ранее говорилось, вследствие гляциоизостатического пресса и тектонической реакции на него Чукотская земля в Самарский период занимала более низкий гипсометрический уровень по сравнению с сегодняшним. В период таяния льдов инерция сдерживала подъем суши. Именно это и стало причиной величайшей трансгрессии, затопившей все низменности Чукотки. Таким образом, Чукотский полуостров представлял собой архипелаг закрытых гористых островов. Наиболее выступающим среди островов архипелага был хребет Искатень. Трансгрессия достигала даже центральной части Анадырской долины - Марковской впадины [Ерофеев, 1945]. Множество затопленных террас, состоящих из бореальных отложений, сохранились и до наших дней. Ледники позднего плейстоцена таяли медленно, и талая вода практически не вымывала терминальные морены этих ледников. И морские отложения тоже почти не были тронуты талой водой.

По мнению А. С. Пуминова и его соавторов [Пуминов и др., 1972, 1973], очевидно, что бореальная трансгрессия схожа с Колючинской. Ученые предположили, что трансгрессия началась на юго-востоке северной Чукотки и позднее проявилась на северо-западе. Это согласуется с данными о различном гляциоизостатическим погружением Чукотского полуострова и континентальной части Чукотки (к западу от реки Амгуэмы). Полуостров ушел под воду достаточно глубоко, здесь трансгрессия прошла быстро. Континентальная же часть Чукотки была затоплена после того, как лед полностью растаял и уровень океана поднялся (эустатический компонент). Между реками Амгуэма и Колючин трансгрессия омывала вершины гор, которые сегодня достигают высоты 180 метров [Пуминов и др., 1972, 1973]. Похоже, что эти показатели достаточно низкие, так как авторы работали в основном возле северного побережья Чукотки и не учли компонент гляциоизостатического воздействия.

Мы сравнили некоторые морские отложения прибрежных и центральных районов и пришли к выводу, что отложения идентичны и оставлены бореальной трансгрессией. Это особенно хорошо видно на Ванкаремской низменности, где отложения сохранились между поясом терминальных морен Висконсина и побережьем. В средней части реки Амгуэмы отложения бореальной трансгрессии представляют собой затопленные террасы высотой более 300 метров над уровнем моря. Их высота объясняется более поздним подъемом [Дегтяренко, 1971; Ионин и др., 1960; Каплин и др., 1971; Особенности…, 1968;].

Бореальная трансгрессия получила свое развитие во времена казанцевского (сангамон) межледникового периода. В это время лесная полоса продвинулась на севере до Анадырского залива [Гасанов, 1969, Основные этапы…, 1968]. В образцах, взятых в окрестностях мыса Дионисия, количество еловой пыльцы доходит до 20 %, широко представлена также пыльца Pinue pumila и Larix [Васьковский и др., 1970]. Остальной состав образцов этого региона включает пыльцу берёзы, ольхи, Pinus pumilla, Alnus, Alnaster, Picea sect Omorica, но без Larix [Гасанов, 1969].

Pices obovata произрастала на западе Чукотки вдоль реки Рау-Чуа [Васьковский и др., 1970], где также были распространены светлохвойные деревья Lariceta [Ложкин, 1973]. На Чукотском полуострове климат был незначительно, но теплее, чем сейчас. В 70-80 км от северного побережья росли Alnaster [Гасанов, 1969, 1970; Пуминов и др., 1972]. В южной части полуострова впадины и долины были покрыты лесотундрой с густыми зарослями березы и Alnaster [Основные этапы…, 1968]. Некоторые зоогеографы полагают, что Ледовитый океан в те времена не был покрыт льдами [Тейлор, 1969].

На Аляске бореальная трансгрессия соотносится с пелюкианской [Хопкинс, 1965; Hopkins, 1967]. В те времена леса росли в окрестностях Нома, деревья корнями уходили в иллинойский лесс [McCulloch, 1967].

Что касается фитогеографии, то, с точки зрения начала становления коренной флоры Чукотки, казанцевский период представляется наиболее важным. Древесная растительность в долинах могла существовать до того момента, когда трансгрессия достигла своего максимума и затопила долины и низменности. И только горная растительность, в основном альпийская, при этом совсем не пострадала.

Таким образом, начало формирования современной чукотской флоры связано с океанской фазой климата и с основной ролью альпийского элемента.

Зырянское оледенение (ранний Висконсин)

Это обледенение не было таким обширным, как предыдущее. Пояс терминальных морен Ванкаремской низменности располагается в 70 км от современной береговой черты. Анадырская низменность и средняя часть долины реки Анадырь были свободны ото льда. Что касается физиографических условий, то нижняя часть долины Анадыря (включая Марковскую впадину) была аналогом долины Юкона. Похоже, что и широкие впадины и долины центра Чукотки тоже не были покрыты льдом. Только масштаб Зырянского обледенения соответствует точке зрения Е. С. Аббе [Abbe, 1936] по поводу того, что верхняя часть фьордов использовалась в качестве убежища. В период максимального обледенения они не могли представлять собой убежища потому, что по ним сходили ледники.

Благоприятные физиографические условия способствовали тому, что верхняя часть фьордов богата растительностью сейчас. К тому же эта часть фьордов обычно скалиста и защищена от ветра, поэтому здесь тепло. Солнце, находясь под любым углом, максимально воздействует на скалы, потому что среди них обязательно есть какаянибудь поверхность, расположенная перпендикулярно положению солнца. Многие полевики обращали внимание на эту флористическую особенность верхней части фьордов [Городков, 1952; Bocher, 1949; Young, 1971 и др.].

Ясно, что многие виды растений современной Чукотки сохранились еще со времен Зырянского обледенения в верхней части фьордов. Растительное богатство Эгвекинотских и восточно-чукотских фьордов (более чем 350 видов на сравнительно небольшой территории) подтверждает эту точку зрения.

По мнению А. В. Шер [1971], в нижнем течении Колымы деревья сохранились, хотя в целом здесь была безлесная тундровая растительность. На севере Чукотки (в её современных очертаниях) и на Анадырской низменности простиралась тундра [Основные этапы…, 1968]. В те времена между Чукоткой и Аляской проходил обмен компонентами флоры и фауны. В Азию возвращались те виды, предки которых мигрировали на Аляску ещё в самаровский период и там дифференцировались на новые виды (Acomastylis rossii, Dryas integrifolia s. str. и др.), а также Lesguerella arctica, Castilleya elegans, Anemone richardsonii, Carex scirpoidea, Campanula uniflora, Festuca baffinensis и т. д., у них было время для более глубокого проникновения в Сибирь [Кожевников, 1973, 1976].

Каргинский интерстадиальный период

По мнению Н. В. Кинд [Kind, 1973 и др.], в Каргинские времена, 42000-37000 лет назад, было три периода климатической оттепели с наиболее благоприятным климатом, все периоды прошли от 50000 до 24000 лет назад. Интересно, что периодические изменения климата в те времена, дали некоторым исследователям возможность утверждать, что климат каргинского периода был таким же, как и сейчас [Васьковский и др., 1970; Основные этапы…, 1968; Петров, 1965; 1973]. Другие учёные считают, что климат был даже теплее, по сравнению с современным [Дегтяренко, 1971; Гасанов, 1969, 1970; Hopkins, 1972]. Хопкинс [Hopkins, 1972] указывает на то, что в те времена на территории Чукотки вплоть до Берингова пролива простиралась кустарниковая тундра с берёзовыми рощами. Предположительно к этому периоду относятся небольшие стебли берёзовых деревьев (Betula sect. Albae) В настоящее время на Чукотке не произрастает береза вида sect. Albae; очевидно, что этот вид отсутствует также и в Верхоянско-Колымском горном районе, но далее в Якутии широкое распространение получила Betula pubescens. и остатки коры в торфяных залежах Чаунской низменности [Васьковский и др., 1970]. Авторы полагают, что климат был более суровым, основываясь на том, что в залежах нет остатков лиственницы (Larix). Вдоль побережья Канчаланской бухты на аллювиальных отложениях того времени лежат большие стволы берёз, вымываемые вместе с черепами мамонтов [Гасанов, 1969].

В центральной и западной частях полуострова Сьюард растительность каргинского периода соответствует современной растительности - состоит из зарослей ольхи, берёзы и ивы [Колинво, 1973; Муратова, 1973]. В долине реки Юкон эти леса (35000 лет назад) были такими же, как и в настоящее время [Хейссер, 1969].

Слои почвы береговой террасы Анадырской низменности на глубине 2,5 метра относятся к концу межледникового периода (28000 лет тому назад). В образцах, взятых из этого слоя, доминирует пыльца Betula exilis, B. middendorfii, Alnaster fruticosus, пыльца деревьев берёзы и ольхи встречается гораздо реже [Морские террасы…, 1973]. Похоже, что на юге Чукотки уровень моря не был выше сегодняшнего и климат был немного теплее, чем сейчас. Такой вывод можно сделать исходя из того, что в долине Чукотского полуострова были леса - участки тундры, заросшей такими видами, как Larix, Betula sect. Albae, Pinus pumila [Гасанов, 1969; Основные этапы…, 1968], а сейчас этих видов здесь нет. Аналогичная тому времени растительность на Чукотке встречается только в бассейне реки Анадырь, где она сохранилась довольно хорошо, а местами даже замечательным образом разрослась, начиная от голоцена.

Сартанское обледенение (поздний висконсин)

Это было совсем небольшое, в основном круговое обледенение. В горах Амгуемо-Куветского хребта оно тоже располагалось в долинах, то есть здесь обледенение развивалось более интенсивно, чем в горах Искатен и в других горных массивах восточной Чукотки. Однако существование Берингии в то время сомнению не подлежит. Как и в предыдущем оледенении, гляциостазия спровоцировала тектонические подвижки. Канада, как и во времена предыдущего оледенения, была полностью покрыта льдами. Наиболее вероятным кажется предположение о том, что именно канадские льды спровоцировали тектонические изменения, приведшие к дренированию окраинных районов континента. Есть серьезные биогеографические данные, подтверждающие факт дренирования не только Берингии, но и северо-атлантического подводного хребта, который снова соединил Скандинавию, Исландию и Гренландию [Кожевников, 1975; Стир, 1969; Bocher, 1943; Hadac, 1948; 1960; Hiitonen, 1950; Hulten, 1958; Hustich, 1962 и др.].

В те времена через Берингию на Аляску мигрировали овцебыки и сайгаки [Шер, 1971]. К этому же времени относится и мигрирование в Америку через Берингию двух народов [Борден, 1973; Вест, 1973; Лафлин, 1973; Laughlin, 1967; Muller-Beck, 1967 и др.]. Некоторые виды пресноводных моллюсков переселились из Аляски в Азию, распространились до реки Колымы [Старобогатов, 1970]. Большинство американских (по происхождению и современному распространению) растений появились на Чукотке в конце существования Берингии [Кожевников, 1973, 1975, 1976].

Миграция сайгаков на Аляску, по предположению А. В. Шер [1971], определяет Берингийский пейзаж как окраинно-ледниковый - огромное пространство твердой суши с небольшим слоем снега (менее 20 см), ксерофитной тундровой растительностью и с холодным сухим климатом, при котором ежегодные осадки не превышают 300 мм.

Причиной исчезновения крупных млекопитающих позднего плейстоцена стало наступление болот и усиливающееся насыщение почв водой, развитие кочкарникового микрорельефа на огромной территории, то есть климат все более становился похожим на современный [Четвертичные млекопитающие…, 1969; Шер, 1971; Vangengeim, 1967]. Ч. Е. Борден [1973] отмечает, что множество искусственным образом обработанных костей бизонов и мамонтов сохранилось в древнем поселении Кроу (Аляска), их возраст определяется границами от 32000 до 22000 лет назад. Считается, что последнее оледенение началось 25000 лет назад. Это означает, что первые люди могли попасть на Аляску по льду Берингова пролива, более того, в ясную погоду берега Аляски можно увидеть с восточных холмов Чукотки, они видны как туманная полоска, в которой без труда можно различить очертания земли. Поэтому крупные млекопитающие могли попасть на Аляску по льду еще и в 18 веке [Портенко, 1970]. Это относится и к нижнему плейстоцену, когда, согласно палеонтологическим данным, существовал Берингийский перешеек, это подтверждается находками останков идентичных млекопитающих в Азии и в Америке [Repenning, 1967; Шер, 1971].