Двоеверие в Вятской Губернии в XV-XIX веках

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки РФ

Вятский Государственный Университет

Гуманитарный факультет

Кафедра Истории России

Курсовая работа

Двоеверие в Вятской Губернии в XV - XIX веках

Выполнила

студентка группы И-21

А.Л. Лугинина

Научный руководитель

кандидат исторических наук, доцент

В.В. Низов

Киров 2006

Содержание

Введение

Глава I. Феномен двоеверия

Глава II. Формы проявления дохристианских культов

Глава III. Борьба духовенства Вятской епархии с проявлениями языческих пережитков

Заключение

Библиография

Введение

В настоящее время особый интерес представляет проблема христианско-языческого синкретизма, которое составляет религиозную сущность русского православия. Это связано во многом с тем, что ежедневно мы сталкиваемся с проявлениями дохристианских верований, сами того не осознавая. Это и различного рода приметы, заговоры, гадания, вера в существование духов, ношение амулетов, талисманов, оберегов, что, безусловно, является проявлением языческих пережитков.

Темой данной работы является «Двоеверие в Вятской губернии в XV - XIX веках». На наш взгляд, эта тема одна из наиболее актуальных проблем в истории распространения православия на Вятской земле, следовательно, и в истории Вятского края. Причину актуальности можно выделить следующую: христианство содержит в себе многие элементы дохристианских верований и культов, языческих по своей религиозной сущности. Это родство христианства с язычеством и создало основу для христианско-языческого синкретизма. Как известно, христианство далеко не сразу стало господствующей религией на Руси, долгое время свои позиции сохраняло язычество, поэтому на рубеже XII и XIII веков устанавливается двоеверие.

Наиболее значительным в этом вопросе будет, на наш взгляд, рассмотрение этого процесса слияния двух религий на примере какого-либо региона, в нашем случае это Вятская губерния.

Цель работы заключается в изучении проблемы двоеверия в Вятском крае в XV - XIX веках. Этой цели подчиняется рад задач:

проанализировать основополагающие догматы язычества и христианства, выделить их общие черты;

обозначить проявления двоеверия в православии;

определить особенности распространения двоеверия именно в Вятской губернии;

выявить основные методы борьбы с двоеверием в Вятском крае, рассмотреть миссионерскую деятельность русской православной церкви в этом регионе.

Далее необходимо выделить предмет и объект исследования. В работе по данной теме предметом изучения является рассмотрение феномена двоеверия в Вятском крае. Объектом изучения в данном случае выступает региональная печать (Памятные книжки Вятской губернии, Вятские епархиальные ведомости), которая отражает духовное развитие Вятской земли, монографии ведущих историков, краеведов, этнографов, различные статьи.

В настоящее время тема двоеверия в отечественной исторической науке освещена достаточно хорошо; есть глубокие, серьезные монографии по язычеству и христианству в отдельности, но сводных исследований, систематизирующих накопленный материал, недостаточно.

На местном же уровне этому вопросу уделено гораздо меньше внимания, до сих пор нет серьезной обобщающей работы по данной проблеме, хотя делаются попытки исследований в этом направлении.

Таким образом, степень изучения проблемы невысока.

Для исследования этой проблемы наиболее важными являются источники нарративного характера, а именно публикации краеведов, размещенные на страницах «Вятских епархиальных ведомостей», «Памятных книжек Вятской губернии».

Журнал «Вятские епархиальные ведомости» издавался с 1863 года местной духовной консисторией. Он выходил два раза в месяц и просуществовал до 1918 года. Он сыграл весьма положительную роль в нравственной жизни общества. Если официальный отдел журнала не представляет большого интереса, то второй отдел, духовно-литературный, напротив был весьма интересен. Нравоучительные беседы, различные духовные речи и наставления, статьи об истории христианства и др.

«Памятные книжки Вятской губернии» были официальным изданием, в котором публиковались богатые материалы о населении, экономике, культуре, исторические и этнографические исследования. В литературно-исторических отделах «Памятных книжек» сотрудничали выдающиеся вятские краеведы А. С. Верещагин, А. А. Спицын, Н. А. Спасский и др.

Неоценимым исследованием в рассмотрении данного вопроса является труд Г.А. Носовой «Язычество в православии», который рассказывает именно о специфике православия, в обрядность которого тесно вплелись элементы древнеславянского языческого культа. Рассказывая в основном о языческих верованиях, автор сравнивает эту религию с православием, анализирует их общие черты, доказывая их несомненную связь в области отправления различных культов, проведения празднеств, влияния на жизнь крестьянина в целом.

Достаточно объемная и подробная работа принадлежит академику Б. А. Рыбакову «Язычество Древне Руси», которая полностью посвящена рассмотрению поставленного в ней вопроса; она очень подробно, детально освещает предметы быта средневекового крестьянина и связанные с ним обряды, говорит о семантике одежды, большое место уделяет охранительным и заклинательным функциям каждого предмета.

В исследовании Г. Верещагина «Знахарство в Вятской губернии» говорит л приемах лечения и представлены списки лекарственных трав, а также даются описания облика людей, занимавшихся знахарством с позитивными и негативными целями.

Важное место в исследовании данного вопроса являются статьи и работы местных авторов, повествующие о специфических праздниках и святых Вятки и связанных с ними культах, поверий и легенд.

Вопросу о миссионерской деятельности Вятской епархии просвещена достаточно основательная статья ижевского исследователя Е. М. Берестовой «Борьба духовенства Вятской епархии с язычеством в середине XIX века».

Методика работы продиктована характером исследуемого материала. В работе используются сравнительный, сравнительно-исторический, аналитический методы.

Глава I. Феномен двоеверия

Почти полтора столетия Киевская Русь была государством с языческой системой, нередко противостоящей проникновению христианства. Будучи земледельцами, славяне обожествляли землю, солнце, реки. Древнейшими славянскими божествами были Род и рожаницы - творец и господин вселенной и богини плодородия. Богам возносили молитвы и приносили жертвы, для чего существовали специальные святилища - папища. Отправлением культа ведали жрецы - волхвы и кудесники, руководящие обрядами, сохранявшие давнюю мифологию и разрабатывавшие продуманную аграрно-земледельческую символику.

Язычество на Руси не сразу сдало свои позиции и еще долго оставалось реальностью, «с которой поборникам православия приходилось считаться длительное время». Даже после официального принятия христианства, язычество во многих землях не уступало своих позиций, оставалось в «чистом» виде. Например, языческий культ отправлялся на Вятской земле вплоть до середины XIX века. Пример этому мы находим в местных источниках.

По сообщению Столетие Вятской губернии, инородцы Вятской губернии, черемисы и вотяки, очень долгое время и по принятии ими православия продолжали держаться языческих обрядов и обычаев и совершать значительными сборищами общественные моления с жертвоприношением. 3 декабря 1828 года в Сенурской волости сошлись около трех тысяч черемисов крещеных и некрещеных из губерний Вятской, Казанской и частью Уфимской для совершения идолопоклоннического жертвоприношения. Само жертвоприношение совершалось на «нарочитом пространстве», «при множестве в кострах разложенного огня». Все присутствующие были разделены на группы по сто человек в каждой. Расположенные тут же столы, покрытые еловыми ветками и белыми холстами, уставлены были «яствами и питием в разных сосудах», на них горели самодельные восковые свечи. Народ стоял на коленях безмолвно, а перед каждой группой находилось по 2-3 человека, «называемые от них карты, что значит по-русски старшие». Они читали наизусть какие-то молитвы каждому человеку особенно, с произнесением его по имени.

Сам порядок жертвоприношения описывается очень ярко: «Карт, приготовив все нужное, громко созывает весь свой круг и велит всем встать на колени с открытыми головами, между тем сам в шапке стоит перед деревом у стола своего, около которого привязана и скотина. По прочтении нескольких молитв, берет из огня горящую большую головню, и, помахав ею несколько раз кругом, окуривает жертву и гладит ее головней, начиная с головы по всему хребту; потом берет ковш воды и, полив спину скотины, ожидает, пока она встряхнется; тогда, все стоявшие до сего времени на коленях в безмолвном ожидании, поклоняясь, вскакивают с радостным криком в полной, через сие потрясении, уверенности, что жертва угодна Богу. После этого карт берет лутошку, острагивает конец ее с какими-то суеверными наблюдениями, и, наделав девять жеребейков, обмакивает их в крови, и крестообразно втыкает в пух ветвей, привязанных к дереву, перед которым они приносят жертву. Потом закалывают скотину, и карт, собрав кровь в чашку, мажет ее то дерево и ветви, а остальное выливает в кратер огня, приговаривая при каждом действии какие-то слова. По заклании жертвы, варят в больших котлах всякое животное особо, сварив, бросают в огонь по части всех родов мяса и хлеба, поливая пивом и медом; жгут также в огне конскую кожу, пух и перья, говоря, что все это они посвящают Богу. По совершении всего обряда садятся все они кругом и с особенным благоговением едят раздаваемое катом мясо и хлеб, кости же они бросают в огонь. Прочее все, разделив между собой, увозят домой».

Совершение таких жертвоприношений, безусловно, преследовалось как духовными, так и гражданскими властями, т. к. правящие круги не устраивал тот факт, что население их края «одною рукой держась церкви Христовой, другою столько же или еще более держатся одних и тех же с некрещеными правил язычества». Такие явления были нередки, но все же они в большей степени были скорее исключением из правил, чем правилом, ведь господствующей религией было православие, принятое еще в конце X века.

Официальной датой установления христианства на Руси считается «крещение Руси» в 988 году при князе Владимире Святославовиче. Но эта дата, в сущности, обозначает лишь наиболее заметный исторический факт: признание христианства официальной религией Древней Руси. «В свою очередь крещение Руси не было окончательным триумфом христианства, и потребовалось длительное время, прежде чем оно сломило язычество». «По мере удаления от главных центров Руси к окраинам процессы воспринятая христианства язычниками все более замедляются», поэтому период утверждения и распространения христианства в древнерусских землях продолжается, примерно, столетие с лишним.

Ярким примеров в рассмотрении данного вопроса может стать Вятка. «Как Россия занимает промежуточное положение между Европой и Азией, так Вятская земля расположилась в переходе от Москвы к Уралу, между твердыней православия и оплотом язычества». Потому издревле вятский народ «разглядывал христианство сквозь дым языческих костров». Проникновение христианства на Вятку началось с приходом сюда новгородских ушкуйников.

Известный историк П. Н. Луппов в своих работах по христианизации вотяков (удмуртов) пишет, что «уже с XIII века языческая страна получила возможность знакомиться с христианством, но только со второй половины XIV века начинаются более или менее систематические заботы о посвящении инородцев светом христианства». Православие на Вятке стало укрепляться только после 1489 года, когда Вятская земля была включена в состав Российского государства: «Но вот буйный и разбойнический вятский народ подпал, наконец, под крепкую руку Москвы, при Иоанне III, и мало помалу, подготовили себе поколение, чуждое своеволию и крепкое в своей вере».

Введение христианства не Руси осуществлялось, по мнению митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, достаточно мягким путем. Русские священники, понимая тщетность насильственного насаждения новой религии, обычно не стремились огнем и мечом изничтожить языческие обряды и постарались использовать их отдельные элементы, вкладывая в них христианское содержание.

Становлению христианства во многом способствовала религиозная схожесть его с языческими верованиями. Г. А. Носова в своей работе «Язычество в православии» выделяет следующие общие черты двух верований:

миром управляет высшая сила, его создаваемая;

существует множество второстепенных сил, управляющих различными разделами природы;

эти силы дуалистичны, делятся на добрых и злых духов;

средством воздействия на новую силу являются магические обряды и жертвоприношения;

помимо реального мира существует загробный мир человеческих душ; в обеих религиях существовало понятие «души» и ее бессмертие;

и в язычестве, и в христианстве «каркасом годичного празднества» были солнечные фазы.

Шло «оязычивание» православия, приспособление к жизни народа, к народному языческому сознанию, мироощущению, психологии. Этому способствовала тактика уступок прежней вере.

Сама Православная Церковь, хотя и воевала с язычеством, немало восприняла от него, от его миросозерцания и обрядности. Люди Древне Руси не могли не ощущать сходство новой веры со старой. Как уже говорилось, оно проявлялось прежде всего в понятиях о высшей силе, которая создала мир и управляла им, о постоянной борьбе добра и зла и о возможности средствами обрядов, молитв, магии воздействовать на них… По мнению многих ученых, в народном сознании произошла не перемена веры, а присоединение новой веры к старой. Язычество частью отмирало, частью сохранялось, изменялось со временем, частью же внедрялось в народное православие. В итоге сложилось такое религиозное, духовное образование, которое теперь обычно называют двоеверием.

«Двоеверие», сначала явное, затем скрытое, было преодолено русским православием, но преодоление это оказалось в значительной степени формальным, и достигла его церковь ценой компромисса, путем приспособленчества. Византийское христианство не устранило славянское язычество их сознания и повседневного обихода народов нашей страны, ассимилировало его, включив языческие верования и обряды в свой вероисповедный культовый комплекс.

Глава II. Формы проявления дохристианских культов

Привычные, традиционные языческие верования смешивались с новыми христианскими. «Прежде всего произошло сближение новых объектов поклонения древних славян с главными персонажами христианского пантеона, у которых были оттенены их языческие начала». Происходили напластования: на христианских святых переносились свойства и дела языческих персонажей «со всеми их свойствами и функциями». Народная интерпретация образа христианских святых занимает особую область в бытовом православии. Истоки культа святых уходят в дохристианский миф и обряд, к древним верованиям многих народов. Впитав традиции дохристианских многобожных религий, христианство по существу превратило в святых старых языческих богов.

Од именами святых в православном пантеоне продолжали свое существование древние славянские боги - «патроны различных областей человеческой деятельности, божества плодородия, управители природы, боги-целители и защитники». На святых крестьянское население переносило в первую очередь хозяйственные функции древних божеств. При этом абстрактные персонажи христианской мифологии переосмыслялись, наделялись земными свойствами, приспосабливались к реальной действительности.

Во многих губерниях дореволюционной России распространялись сказания и справочники, в которых указывалась специализация того или иного святого угодника. «Молебны о дожде и ветре адресовывались пророку Илье, просьбы об избавлении от падежа рогатого скота - святым Модесту и Власию, о сохранении стада от хищных зверей - святому Георгию. Другая группа молитв касалась устройства личных дел и предотвращения семейных несчастий: так, желавшие выйти замуж молились святой Параскеве, нелюбимые жены - мученикам Гурию, Соломону и Авиву. С просьбами об излечении от определенных заболеваний обращались к святым-исцелителям, об облегчении родов - к богородице Феодоровских и великомученице Екатерине, от головной боли - к Иоанну Предтече, от зубной боли - к мученику Антипию, от лихорадки - к преподобному Миронию, Василию Новому» и т.д.

Важнейшую роль в народном культе играли женские образы - Богородицы и Параскевы Пятницы. В их образах олицетворялась земля, земное плодородие и плодородящее начало в целом. Они заместили аналогичные женские персонажи дохристианской религии. Компетенция женских образов считалась власть над стихийными явлениями - пожарами, эпидемиями и т.д. Например, существовал обычай обходить горящие дома с иконой Божией Матери «Неопалимая Купина», что по поверьям помогало остановить огонь.

Но главным объектом поклонения приверженцев православия на Руси стала Богородица. В сознании членов РПЦ она заняла центральное место, «не предусмотренное ни догматикой, ни нормами церковной жизни». Этот евангельский персонаж, которому христианским вероучение отведена далеко не центральная роль, приняла на себя все то, что раньше принадлежало Рожаницам и Макоши. Христианская Богородица стала восприниматься с чисто языческих позиций: как женское аграрное божество, являющееся стимулятором непрерывного возрождения природы, источником плодородия земли, гарантом урожая - словом, «создателем основ нормальной жизни земледельца». Также Богородица рассматривалась как покровительница брака и деторождения, целительница женских и детских заболеваний. Она заботилась о сохранении и благополучии семьи, домашнего очага, устройстве браков, судьбе женщин.

С Параскевой связывалось почитание одного из дней недели - пятницы. Этой христианской святой народ молился как покровительнице домашней работы, особенно прядения и ткачества. «Пятница изображалась в легендах как бабушка-повитуха, помогающая женщинам во время родов».

Центральным в сонме мужских святых православия можно считать образ Николая Чудотворца (Угодника). Церковь настойчиво укрепила в народе поверье о нем как о «мужицком святом», народном заступнике. В памятниках устного народного творчества Николай изображался как добрый покровитель земледелия и урожая, милостивый заступник. Сфера его влияния охватывала всю трудовую, семейную и общественную жизнь народа. Также Николай Угодник рассматривался как покровитель водной стихии, хранитель и помощник «на водах».

Из святых, управителей стихийными силами следует упомянуть Илью, «получившего в народе название Громовника». Ему молились о ниспослании дождя в засуху, об отвращении огненных стрел. Культ Ильи был тесно связан с грозой: в Ильин день обязательно должна быть гроза. В православии образ Ильи слился с родственным божеством древнеславянского культа - Перуном. Он рисуется суровым, опасным богом, жестоко карающим за непочитание и непослушание. А так как день памяти этого святого приходится на конец июля (по старому стилю), то его почитали еще как покровителя жатвы.

«Новый русский пантеон был противопоставлен языческому, но противопоставлен таким образом, что он был и сопоставлен с христианским».

Жрецы, придумавшие новый пантеон, попытались, судя по приведенным данным, уменьшить внешнее различие между язычеством и христианством. Поэтому принесенные на Русь христианские святые совместились в сознании наших предков с древнеславянскими божествами-покровителями и стали восприниматься не в православном контексте, а в чисто языческом.

Культ святых был неразрывно связан с верой в чудеса, особенно в возможность «чудесного исцеления» от болезней. Примеры этому мы находим в местных, вятских источниках. Из текста «Сказания о Великорецком образе Святителя Николая»: 20 лет некий человек по имени Иоанн был расслабленным недугом. «Дважды к нему во сне являлся Святой Николай: «Иди к оному христианину и приложись там к образу моему и узнаешь и славу Божию и получишь исцеление». Так как сам больной ходить не мог, его подвели к тому образу, и он увидел «свет великий». Он приложился к «целебному» образу и «совершенное от болезни своей получил исцеление: бысть цел и здрав, яко николиже не болев». Он же, возвращаясь домой, увидел на реке Великой в чаще леса свет и «святую икону обреете на древе стоящу», взял ее домой. О чудесах иконы прослышали многие люди и стали ходить к ней. Потом построили часовню. От того найденного образа творились «неизчетная чудеса»: «и слепил прозираху, расслабления и хромни хождаху…».

Церковная печать опубликовала многие случаи «исцеления» от «чудотворных» икон святых. Местные епархиальные газеты публиковали множество заметок о «благодатных исцелениях». «Чудотворные» иконы имелись во многих приходских церквях. Сами священники нередко выступали как целители. Она давали пить воду с креста, промывать глаза «святой» водой с икон, осеняли больных крестными знамениями, читали над ними молитвы. В некоторых церквях и монастырях был выработан даже особый ритуал осенения больных «святой» иконой.

В прошлом народный земледельческий календарь в значительной мере регламентировал все сферы жизни русого крестьянства - производственную, общественную, семейную... Календарные циклы складывались из последовательных дат работы на поле и дома и сопровождались религиозными праздниками и обрядами, магическими действиями, суеверными приметами, поверьями, обычаями, многие из которых восходили к первобытной вере в зависимости от жизни человека и судьбы хозяйства от сверхъестественных сил.

Церковь присваивала крестьянский аграрный календарь, которому она стремилась придать религиозно-христианский характер: наиболее живучие славянские праздники и ритуалы были включены в состав православной обрядности. Церковные даты, вплетенные в народный календарь, оказывались преимущественно вехами для определения времен тех или иных хозяйственных работ крестьян.

Система календарных праздников вятского русского населения включала четыре сезонных комплекса обрядов, а также ряд праздников и элементов, либо повторяющихся в различные времена года, либо не проявляющих яркую зависимость от них.

Зимний праздничный цикл открывали Святки, «состоящие из цепи обрядовых игрищ, увеселений, праздничных сборищ, развлечений». Святки считались в народе самыми большими и веселыми праздниками. Они охватывают время от Рождества Христова (7 января по новому стилю) до Крещения (19 января по новому стилю). Влияние язычества мы можем увидеть уже в праздничном убранстве церкви, где рядом с иконами соседствуют атрибуты поклонения силам природы.

В святки все деревенские жители посещали многочисленные церковные службы. Существовали и праздничные обычаи, приуроченные к этому времени. Дети собирались большими компаниями, ходили по дворам, звоня в колокольчики, носили большие Вифлеемские звезды с горящими свечами, которые делали из бумаги и фольги, колядовали (пели специальные песни с пожеланиями счастья и богатства хозяевам, за что вознаграждались различными сладостями). Из деревни в деревню брели по заснеженным дорогам с деревянными ящиками за плечами вертепщики, которые разыгрывали кукольные представления о рождении Христа.

У молодежи были свои развлечения. Старейшей и повсеместно распространенной формой проведения новогодних праздников являлись святочные посиделки - «вечеры». Одним из элементов народных игрищ, происходивших на вечерах, было ряженье - народный обычай глубокой древности. На Вятке ряженых называли «шиликунами». В состав традиционных святочных персонажей входили: «старик» и «старуха», «мужик» и «баба», «старуха с брюхом» и др., связанные с культом плодородия и деторождения.

Неотъемлемой частью костюма ряженых были маски - «хари», среди которых важное место занимают зооморфные (звериные и птичьи) маски, прообразы которых в своих истоках восходили к древнему почитанию животных - коня, быка, медведя и т.д. В центрально-русской полосе ведущее место принадлежало изображению коня, кобылы, так как лошадь была незаменимой и главной производительной силой.

Но ряженье не сохранило характера обрядового действия и рассматривалось как любимое праздничное развлечение молодежи. Однако благодаря увеселительному, сатирическому и одновременно эротическому колориту оно оказалось очень устойчивым элементом, как святок, так и других календарных праздников. По рассказам старожилов, многие из которых были участниками ряженья, оно дожило до 1930-х годов.

Документы XVI и XVII веков содержат указания на необходимость подавления и полного уничтожения «бесовских игрищ и позорищ».

Бытовая сторона календарных праздников, состоящая по преимуществу из остатков языческих обрядов и действий, выражалась в смехотворных, шутовских формах. Народный культ смеха, вытесненный из официальной жизни и церковного культа, сохранилась в области околоцерковных праздничных зрелищ. Магическое преодоление страха смехом, мертвенности - радостным возрождением, свобода, вольность, устремленность в будущее - вот всеобщие черты народных игрищ и зрелищ.

Центр девичьих развлечений во время святок составляет гадание, так как всякая невеста хочет заглянуть в будущее и, хоть с помощью беса, узнать, кого судьба пошлет ей в мужья. Гадание будет верным и действительным, если гадающий не забудет соблюсти все необходимые условия, то есть будет гадать без креста, без пояса и не благославясь. В христианской религии, как мы знаем, только Господу известна судьба каждого человека, поэтому девушка на время гадания отрекалась от знаков православия, возвращаясь, таким образом, во времена своих предков - язычников.

Взрослые же гадали только о том, что составляет центр всех деревенских помыслов - об урожае.

Игры, в которые молодежь играла на Святки, также содержали элементы язычества. «Кострома», «ящур», «покойник», и другие им подобные забавы явно напоминали о ритуале жертвоприношения.

Все виды гаданий, игры, ряженье считались настолько тяжкими грехами, что существовал только один способ поправить дело - выкупаться в проруби в праздник Крещения, или Богоявления. Впрочем, обряд очистительного омовения также связан с идущим из глубины веков обычаем поклонения водной стихии…

Новогодний цикл обрядности завершался христианским праздником Крещения. Религиозный синкретизм проявился в нем в слиянии церковного ритуала, иллюстрировавшего христианскую легенду о Крещении Христа, с бытовой магией. С. В. Максимов пишет в своей работе «Нечистая, неведомая и крестная сила»: «Праздник Крещения Господня принадлежит к числу тех, которые больше других очищены от языческих наслоений, хотя и здесь имеются своеобразные обряды, в которых христианская вера как бы переплетается с языческим суеверием». Служба и водосвятие, вынесение за пределы церкви к «иордании» (месту, где проводилась церемония освящения воды), - вся эта церковная бутафория осмысливалась народом через призму древних языческих культов, главным образом культа воды.

«Святая» вода, почерпнутая из «иордании», рассматривалась как лечебное средство, употреблявшееся для исцеления людей и скота от разных недугов и порчи. Особое значение также придавалось кресту и осенению крестным знаменем, обладающим, по поверьям, силой оберега. Крест принимался в качестве предмета, отпугивающего нечистую силу. «Чтобы враг не влетел в дом», кресты наносились мелом и углем на двери, окна, потолок, - налицо употребление креста как магического средства охраны входа в жилище.

Желание оградить от бед скот проявляется в одном из обрядов - освящение скота, которое осуществлялось не священником, а самим крестьянином.

Один из членов семьи брал икону с зажженной перед ней свечой, другой - кадильницу, третий - топор, четвертый (обычно сам хозяин) - миску с богоявленной водой и соломенное кропило, а также надевал вывернутую наизнанку шубу. Вся семья отправлялась на скотный двор, где был разложен особый корм для скотины: куски хлеба, снопы ржи, овса и других хлебных растений.

Таким образом, дохристианская вера в очистительно-предохранительные свойства воды и связанный с этим поверьем древний культ занимает главное место в бытовом содержании праздника; православная обрядность и легенда в свою очередь подкрепляли и освещали эти языческие представления.

Весенние праздники отмечены такими яркими событиями как Масленица, Пасха и некоторыми датами, привязанными к ним. Примечательно, что «эти праздники не ассоциируются с датой, их продолжительность определяется днями: в первом случае - неделей, семью днями, а во втором, если учесть, что к Пасхе привязывается Великий пост с его датами, - семью неделями».

Масленица. Этот праздник отмечался не в одно время, то раньше, то позже, в зависимости от Пасхи. «Если она выпадала на конец февраля, называли морозная масленица, а если на середину марта, масленица теплая». В масленичную неделю традиционная еда состояла из ритуально-обрядовых блюд, главным из которых были блины, как «символ солнца», и яица («источник жизни»).

В масленице отчетливо сохранились черты семейно-родовых культов предков. Ритуальный характер имело закрепление родственных связей через «обрядовое посещение и одаривание» родственников и близких, принимавших участие в устройстве семейных дел молодой четы: повивальных бабок, сватов, кумовьев.

Парни делились по деревням, по концам деревни, дрались, катались на лошадях. Еще одним развлечение было катание с гор. «А на куменской горе молодежь катается на больших ледянках-катушках, на каждой сидит 4-5 человек. Едут катушки несколько в ряд, одна за другой. Нередко бывало, неумелый возница седока посередь горы, наедет следующая сзади катушка, вот и куча-мала, барахтаются в снегу, хохочут, визжат. Порой девицы оказывались в оригинальных смешных позах - с обнаженными до основания красными от мороза ногами».

Центральным объектом обряда выступала масленичная кукла, чучело, или, иногда, ряженый человек, олицетворявший собой праздник. Из обычаев дохристианского происхождения следует отметить проводы масленицы, происходившие чаще в последний день масленичной недели - в воскресенье. Проводы состояли из двух действий: торжественного шествия с «масленицей» по деревне и самих проводов (сожжения, растерзания, потопления) чучела. Сожжение «масленицы» происходило обычно в поле, головни костра, в котором оно сгорело, разбрасывали по посевам, «чтобы лучше родился хлеб», солома от чучела иногда примешивалась в корм скоту. Эти черты свидетельствуют о сохранении в обрядах культа умирающего и воскресающего божества растительности и плодородия. На другой день, первый день Великого поста, картина в деревне резко менялась, «о вчерашнем веселье и помину нет».

Свистопляска - специфический вятский праздник. Сценарий проведения праздника включал «ритуальное скатывание с крутого берега «шарышей» (глиняных шаров с камешками внутри), «высвистывание зла» из дымковских свистулек и танцы, призванные испугать злые силы». Позднее на комплекс языческих действий приложилось почитание «устюжских родителей», законсервировавшее старинные действия и изменившее первоначальный смысл праздника. Свист, пенник, катание, хотя и не людей, а шаров, но все же - с гор, соотносят этот праздник с Масленицей.

Великий пост. От масленицы до Пасхи длился семинедельный пост, получивший название Великого. Обрядности поста имеют колдовскую сущность и уходят корнями в первобытные верования и культы. В основе их лежат древние элементы - запреты, испытания, магическое очищение водой и огнем, покаяние в «грехах» и другие, встречавшиеся в ранних религиях почти всех народов. В ритуале самого «священного» из христианских таинств - причащения (употребление просфоры и вина в качестве тела и крови Христа) сохраняются следы жертвоприношений и древних представлений о том, что «вкушение тела и крови божественного существа приобщает человека к высшим свойствам божества».

Пасха. Она воспринималась новокрещенными не столько как день воскресения Иисуса Христа, а как праздник воскресающей природы, во время которого старались магическими средствами обеспечить «оптимальное развитие природных процессов, создающих материальную основу благополучия земледельца». Отсюда пасхальный культ хлеба-кулича и яйца - символа жизни. Центральное место в пасхальной идеологии и обрядности занимает проповедь святости страданий, терпения и покорности в земной жизни, призыв заботиться о душе и ее загробном существовании.

В крестьянском обиходе Пасха связывалась с множеством языческих поверий, суеверно-магических действий. Это, прежде всего пережитки солярного (солнечного) культа (в частности, распространенное поверье о том, что солнце на Пасху «играет») и магического воздействия на плодородие земли, переплетавшееся с элементами культа умерших. Крестьянам был присущ взгляд на умерших «родителей», как на продолжавших жить под землей и имеющих власть над урожаем. Поэтому обряды поминовения, совершавшиеся в период пробуждения земли, имели целью поддержать их пищей, приобщить к кругообороту «жизнь-смерть». В качестве жертвенного приношения употреблялась обрядовая еда. В Пасху после заутрени крестьяне отправлялись на кладбище, на могилу умерших родственников, разговелись там куличами, крашеными яйцами, как бы приобщая покойников к земной жизни.

К Христову воскресению прикрепились магические поверья «первого дня». Все, что было первым на Пасху, должно было определить собой длительный отрезок времени. «Первому пасхальному яицу, полученному при христосовании, приписывались охранительные свойства: способность останавливать пламя во время пожара, предохранять имущество от воров». Считали, что если первое яйцо не испортится, то год пройдет благополучно. В этот день, по поверьям, как бы обезоруживалось, теряло силу перед лицом святости всякая нечисть.

Летние праздники. Троицко-семитские обряды. Одним из самых больших в годовом цикле древне славянских праздников было празднество, связанное с культом растительности, - «зеленые святки» или русальная неделя. В последствии он слился с Троицей, которая почти целиком заимствовала его бытовое содержание. Главные обряды праздника, посвященные расцвету природы, зелени, падали на четверг седьмой недели после Пасхи - семик. Празднование семика носило двоякую форму. Наиболее архаичная, преобладающая в прошлом - лесная форма состояла в том, что обряды совершались в лесу, вокруг избранного дерева, обычно свежей молодой березки. Под березой проходила общественная трапеза, совершалось жертвоприношение. Другая, более поздняя форма - деревенская: березу срубали, украшали лентами, цветами, «завивали», то есть сплетали ветви дерева в виде венков, и приносили в село. Здесь вокруг нее водили хороводы, исполняли обрядовые песни, которые в последствии даже «разыгрывались».

Профессор В. Я. Пропп высказал верное предположение, что семик был исключительно женским праздником и обряды его символизировали приобщение женщин к рождающей силе земли, подготовку к материнству.

Духов день - понедельник после Троицы. Считалось, что в этот день «земля именинница», на ней нельзя было работать. На следующий день именинницей считалась вода (нельзя было стирать), а на третий день - огонь (не пекли хлеб).

Потом приходил Иванов день, с его легендами о папоротнике и таинственными прогулками в лесу, спущенными на воду венками. На Ивана Купалу девки мылись веником из березы и папоротника; и потом, попарившись, бросали его на крышу бани, как бы гадая, куда он ручкой упадет, туда и замуж выйдешь: так делают и сейчас. На Ильин день вятские крестьяне говорили: «Медведь уже одну ногу в воду опустил - купаться нельзя». Начинались холода. До этого дня нельзя было собирать горох, а после него - заготавливать веники. На Ильин день освящали созревшие овощи в церкви. С этим праздником связывалась серия дискретных дат - Спасов.

Церковь отмечает три Спаса. Первый - 1 августа, второй - 6 августа, третий - 16 августа. Однако народный календарь всецело связывал эти праздники не с их христианским содержанием, а с завершением весенне-летного цикла хозяйственных работ. Спасы оказались наследием дохристианского славянского празднества, приходившегося на пору уборки урожая, сбора плодов, овощей, меда, отчего каждый из Спасов получил народное название: первый - медовый (выламывали соты), второй - яблочный (начало сбора яблок), третий - хлебный (дожинки, «третий спас - хлеба припас»).

Осенние праздники выглядели скромно по сравнению с другими частями календаря: «… Весь сентябрь не праздновали…». Обычно в осенней обрядности выделяются обряды, связанные с жатвой. Оригинальным в вятском календаре был праздник Троецыплятница, или Куриная братчина. Он проводился в сентябре или по случаю болезни женщин, являясь только женским праздником. Суть его состояла в совместной «бабьей» трапезе, поедание супа из курицы, снесшей три выводка цыплят. «Резать такую курицу должен был мальчик лет 8-10, готовили суп вдовы или повивальные бабки. Он должен был быть несоленый; есть его нужно было в тишине, без какого0либо участия мужчин. Кости от съеденной птицы требовалось закопать завернутыми в чистую тряпку в укромное место».

Значительным в осеннем цикле значился Покров (14 октября). До этого дня хозяйки должны были заготовить на зиму все «соленики»: квашеную капусту, огурцы, соленые грибы, насушить и намочить ягоды. Словесная формула «…покрой невесту женишком…» подтверждала удобное время для того, чтобы играли свадьбы. Как известно, после свадьбы женщина носила закрытый головной убор, он был ее «покровом», как и в природе, земле - снег.

Исследования XIX и начала XX веков показывают, что в этот период шло интенсивное разрушение аграрного культа. Сложные комплексы обрядности с древнейшей аграрно-магической основой, такие, как Святки, проводы масленицы, Троицкие обряды с березой и др., удерживались частично приблизительно до конца 1870-х годов. Их первоначальное религиозно-магическое значение стало малопонятным. Многие обряды, претерпев религиозное осмысление, получили развлекательное игровое значение, составили часть массового народного гуляния. Если церковная служба нагнетала мрачные религиозные настроения, то общественное игрище было своеобразной разрядкой напряжения, отдыхом.

Устройство быта. Семантика сюжетов одежды.

Дом - «мельчайшая частица, неделимый атом древнего общества», весь был пронизан магическо-заклинательной символикой, с помощью которой семья стремилась обеспечить себе сытость и тепло, безопасность и здоровье.

Жилище. Известный историк и исследователь Б. А. Рыбаков в своей монографии сообщает о том, что еще в энеолите стены жилищ покрывались узорами, а которых преобладал мотив ужа-покровителя («господарика»), встречался сложный солярный знак, было схематичное изображение треугольного фронтона дома, увенчанного человеческой фигурой с поднятыми к небу руками. Следовательно, идея охраны стен, окон и кровли жилища при помощи различных изображений возникла еще в древности и просуществовала очень долго.

Люди, веря в реальное существование нечистой силы, всячески старались защитить свое жилище от всякого рода «нечисти». При строительстве дома соблюдались многие специальные обряды, применялись различные символы - обереги и заговоры. Заклинательные действия начинались уже при постройке дома, при выборке места под будущее жилье. Для строительства избы выбирались в лесу особые деревья, не относящиеся к разряду «буйных» или «стоеросовых». Закладку строения следовало начинать, «когда выполняется месяц», то есть после новолуния.

Под углы первого венца бревен клали с магической целью горсть зерна, ладан, воск, монетки «на счастье» золотые, серебряные и другие - по достатку.

Орнаментировались все проемы, все отверстия, через которые всевозможные «злыдни» могли проникнуть к человеку. Поэтому на самых уязвленных участках дома и двора размещали, прежде всего, доброжелательные языческие символы: изображения солнца, «громовые знаки», фигуры богини и др. На крыше печную трубу венчал железный петух, а крышу - фигурка коня. Сама усадьба тоже была «защищена»: на колья ограды надевались имевшие магическую силу битые горшки; в качестве постоянных оберегов над воротами помещали или одиночный солярный знак, или три солнца, символизирующих день - с утра до вечера. Крестьянский двор был в меньшей степени, чем дом снабжен защитными символами, что, может быть, связано с временным пребыванием людей во дворе.

Вход в дом - дверь сравнительно бедно обставлена охранительными символами. Иногда встречается солнечная символика, но обычно ограничивались такими оберегами, как подкова у порога и три креста на притолоке. Тем не менее, с дверью, замком. Порогом в Вятском регионе сохранилось немало примет. Прежде всего, про замок бытовали загадки типа «Маленькая собачка дом стережет» и др. Палочка наискосок в дверной ручке обозначала, что хозяев нет дома, ушли далеко, а просто припертая чем-нибудь дверь свидетельствовала, что хозяева ушли недалеко. По порогу гадали и лечили: «Узелки бабушка завязывала на палочке и нитку бросала под порог - к сглазу, а соль - оберег», «в порог колдуньи втыкали булавки, чтобы нанести порчу на весь дом. Гвоздь забивали в порог при покойнике, на пороге запрещалось сидеть - «мама умрет», «забывчивая будешь»».

Несравненно большое внимание уделено окнам, сквозь которые могут проникнуть вездесущие «навьи». В связи с этим возник такой важный элемент заклинательного декора, как наличники, обрамлявшие окна, обычно обильно насыщенные языческой символикой. Обрамление окон представляет очень большой интерес, так как оконный проем это не только «окно в мир», в «белый свет» для обитателей избы, но и глазок для чужих людей и сторонних злых сил. Они могут подглядеть в него жизнь внутри жилища, проникнуть внутрь или хотя бы сглазить тех, кого удается увидеть в окно. Штор не было, что соотносилось с запретом заглядывать в чужие окна. Считалось, что так заглядывавший человек «урочит» свою судьбу, теряет свое счастье. Сохранилось представление, что бившаяся в окно птица предвещает смерть кого-то из близких людей.

Важной частью культуры жизнеобеспечения представляются обряды переезда в новое жилище. Когда нужно было переходить в новый дом, следовало держаться за пояс. Первым должен был войти самый старший из жильцов, так как полагали, что «он первым среди заходящих и умрет». В дом первой запускали кошку, потом заносили утварь для печи. Переезжая в новый дом, на стол ставили мед, хлеб, святую воду, переносили уголь в печь. Кроме кошки, брали старый валенок и веник, и с приговором переходили в новый дом. Ряд обычаев связывался с домовым. Половики заворачивали с сором и приглашали его. Вещами домового считался сор у порога, поэтому при переезде в новый дом надо было веником замести сор в старом и тащить его по земле в новый дом. Считалось, что так перевозишь домового, след от веника - его дорога. Веником по лавке запрещалось стучать - «рассердишь домового». Даже в нежилой дом надо постучаться, там хозяйничает домовой.

При переезде следили, чтобы никто не воткнул в косяк двери иголки или другие острые предметы - «… к присушке, к смерти это…». Серия примет была связана с сохранением гармонии, счастьем в доме, усадьбе. Считалось, что если на крышу дома сядет сова и покричит, то в доме случится несчастье. Если из лесу в деревню, в усадьбу придет белка - к пожару.

Внутреннее устройство жилища, мебель. Люди не могли ограничиться защитой своего дома только извне. Нужно было предусмотреть все повседневные бытовые дела, обезопасить все вносимое в дом и снабдить человека всем арсеналом языческих символов на тот случай, когда возникнет необходимость покинуть свою защищенную территорию. Поэтому все, что связано с приготовление одежды, вся мебель (особенно кровать) и сундуки для хранения добра - все это щедро покрывалось сакральным орнаментом.

Печь - символ избы, хозяйки дома. Она была главным оберегом семьи внутри дома. Недаром слова «семейный очаг» приобрели широкий нарицательный смысл. У «печи давали клятвы, у печного столба заключались договоры, в печурки прятали молочные зубы детей». Множество примет, поверий и загадок было связано с печью. Печному пространству приписывался «коллега» домового - «бабай - печной суседка, а бабайка - печниха, его жена» (Лебяжье). В других местностях «покровителя» печи называли «кокой», «коканкой» (Суна, Даровской район). Жителем полатей считали «шишимору», именно она кидалась луком с полатей. Когда выпадывал уголек из печи - «к гостю», женихов выкрикивали через печь, при смерти человека убирали заслонку для выхода души.

В каждом доме было специальное священное место, где впоследствии ставились иконы, - «красный угол». Клот - «божница» - украшался ритуальными полотенцами - «набожниками», на которых часто вышивались архаические языческие сюжеты: богини Лада и Леля и суровая Макошь, и православные иконы соседствовали с ними.

Очень тщательно и обильно покрывали заклинательным узором различные вместилища для добра: сусеки для зерна, сундуки, укладки и скрыни для праздничной одежды и приданого девушки-невесты. Для этого также применялись солнечные знаки. Емкости для пищевых продуктов орнаментировались по-другому - здесь господствовали архаические символы плодородия в виде ромбов и квадратов.

Со столом также фиксировалось немало примет и обычаев. Среди свадебных обычаев можно отметить следующее: если невеста выйдет через большой край стола, то будет много детей. Кроме того, существовали поверья, что за стол надо заходить с большого конца, а выходить - с малого, от этого будет больше детей. Кроме того, после еды нужно было убрать за собой стул, а то первый ребенок долго не будет ходить. Когда в дом приносили новорожденного, то клали его на стол, чтобы он прижился в доме. В старообрядческой среде существовали правила, согласно которым стол должен быть всегда застланным - «стол без скатерти - грех». «Стол - престол, стучать по нему грех, яица колоть и садиться - тоже грех». На столе нельзя было оставлять ножи и ключи - к ссоре. Крошки со стола нельзя сметать - «денег в доме не будет». Эти и другие приметы указывают на высокую значимость в повседневных и праздничных ситуациях стола как объекта, обеспечивающего процессы жизнедеятельности крестьянина в рамках жилища.

Таким образом, дом и двор представляют собой сложную, хорошо продуманную и веками создававшуюся систему заклинательных охранительных мер. У каждой вещи было свое место в избе. Продуманность быта в таком жилище приводила к психологическому комфорту. Этому способствовал и декор жилища, влияя на душевное состояние жильцов дома эстетически, а в некоторых случаях - и через обычаи и поверья. Большинство украшений располагалось в верхней части дома, на окнах, дверях, столбах и перекрытиях ворот. Сюжеты росписи объясняются сказками или подсмотрены в природе. Все украшения дома воспринимались как нечто прекрасное и как обереги в прошлом. Система оберегов жилища распространялась как бы кругами на дом, усадьбу, деревню. Обжитое пространство мыслилось как свой маленький мир, маленькая Вселенная, воистину малая родина.

Одежда. В одежде магическим охранительным узором покрывались: ворот, обшлаг рубахи, подол, разрезы на рубахе или сарафане. Сама ткань считалась «непроницаемой для духов зла», так как в ее изготовлении участвовали предметы, в изобилии снабженные магическим орнаментом (трепало, прялка, ткацкий стан). Важно было защитить те места, где кончалась заколдованная ткань, и начиналось тело человека.

Качественно выполненные узоры должны были служить оберегом. По сюжетам все узоры на одежде делились на растительные, геометрические, зооморфные и антропоморфные.

Наиболее редки в Вятском регионе антропоморфные вышитые изображения. Они располагались в основном на женских фартуках и концах девичьих наплечных косынок, а также на концах полотенец. Безусловно, стилизованные, с различными туловищами, головой, руками, иногда и ногами фигурки. На фигурах видится одежда, напоминающая сарафан, на голове - какой-то убор, руки либо опущены вниз, либо подняты вверх, кисти рук изображены граблевидными. Такой сюжет, очевидно, имел немалое магическое значение. Он может быть «переведен как изображение женщины-матери, Богини плодородия, Макоши». В некоторых случаях это место на косынке украшалось солярным знаком.

Также антропоморфные изображения были на женских праздничных фартуках. Как правило, «танцующие женщины» изображаются по подолу, в нижней части фартука. Над ними - широкая полоска «засеянного поля», еще выше - мелкий ряд с птичками, конями, женщинами…

На то, что во всех рассматривавшихся предметах изображаются женщины-матери, причем роженицы, указывает стилизованное изображение маленького человечка в области живота фигуры. Сюжеты на одежде воспроизводят «правило матрешки», «идею вкладыша».

Женские фигурки часто изображались в окружении животных, «звериные» композиции вышивались и самостоятельно. Зооморфные сюжеты чаще всего представлены стилизованными изображениями коня, лося. Лось - хозяин лесов, конь - полей. Их целые фигурки, элементы лосиных рогов, конские головки воспринимались как оберег.

К зооморфным изображениям тяготеют и птичьи сюжеты. Уточки, лебедушки, голубки «летят» на полотенцах, фартуках, головных уборах, словно парят над фоном вышивки.

Достаточно широко в вышивке Вятского региона представлены растительные орнаменты. Наиболее архаичный из них - «мировое дерево».

Таким образом, очевидно, что все вышеперечисленные примеры размещения языческих символов отвечали лишь одной цели - охранять человека и его жилище от посягательств представителей потусторонних сил - навий.

Медицина. Важнейшей областью народного быта была борьба за сохранение здоровья человека. Слабая медицинская помощь компенсировалась народными способами лечения, «имевшими нередко религиозно-магическое оформление». Многочисленные приемы народного врачевания, наиболее тесно связанные с обращениям к сверхъестественным силам, можно условно выделить в три раздела. Первый - знахарское лечение магическими действиями и заговорами; второй - самоврачевание; третий - обращение к помощи христианских «святынь».

Знахарство и колдовство издавна были неотъемлемой часть человеческой жизни, так как «в народе всегда считалось, что ни одно дело нельзя было начинать без «слова»: молитвенного, заговорного или заклинательного». Особенное значение таким «словам» в своей деятельности придавали знахари, «известные умением излечивать от болезней». Однако к ним у сельского общества было специфическое отношение. Даже если у какого-то знахаря не имелось отрицательной характеристики, то «люди все-таки смотрели на них недоверчивыми глазами, держась того мнения, что если они научились знахарству, то нетрудно для них заниматься и порчей». Вообще представителей этого ремесла в народе называют «знахарями-колдунами, вещицами». В основном они занимались: «1. лечением; 2. порчей;3. привораживанием; 4. отвораживанием; 5. ворожбой; 6. заговариванием от смертоносных орудий, пуль и лихого человека; 7. шутками и фокусами и др.».