Опричнина в России

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Предпосылки введения опричнины

1.1 Социополитические особенности российской государственности к середине XVI века

1.2 Реформы Избранной Рады - несостоявшаяся альтернатива опричнины. Политические и идеологические предпосылки опричнины

1.3 Первые репрессии

2. Содержание опричнины

2.1 Введение опричного порядка

2.2 Содержание и сущность опричного порядка

3. Отмена опричнины и ее итоги

Заключение

Список источников и литературы

Введение

История России на всем своем протяжении неоднократно переживала сложные, противоречивые, а порой и трагические моменты. Не являлся исключением и XVI век - век замечательных побед и трагических поражений, век завершения процесса образования единого централизованного государства, присоединения и начала освоения новых земель и упадок, запустение старых экономических центров. Центральной фигурой этого столетия, бесспорно, является фигура Ивана IV Васильевича Грозного, первого русского царя. Его личность формировалась под влиянием сложного, во многом переломного характера XVI столетия, и, в свою очередь, она оказала значительное воздействие на развитие России, оставив глубокий и очень противоречивый след в истории.

Важнейшим делом жизни Ивана IV, и по его собственному убеждению, и по влиянию на развитие России, была опричнина - система политических и экономических мер, потрясшая страну. Исследователей многих поколений русских историков привлекал, как объект исследования опричный курс Ивана Грозного, однако далеко не всегда удавалось найти непротиворечивое и объективное объяснение этого феномена. Изучение опричной политики Грозного, как явления, порожденного и особенностями развития российской государственности в предшествующие периоды и влиянием неординарной личности ее автора, в настоящее время так же не потеряло своей актуальности, прежде всего в связи проблематичностью формирования демократических и правовых традиций в нашей стране.

Вокруг Ивана IV, его личности, деяний, эпохи, в условиях которой он жил и правил, уже не первый век кипят ожесточенные споры. Одних ввергают в ужас страшные проявления его беспощадной, деспотической натуры, другие отдают предпочтение значимости основных целей, которые он перед собой ставил. Одни считали его выдающимся военачальником, дипломатом и писателем, образцом государственной мудрости. В глазах других он был кровавым злодеем, почти сумасшедшим. Третьи, с опозданием на 300 лет, заочно ставят ему медицинский диагноз - паранойю.

Наиболее спорными и противоречивыми суждениями изобилует историография опричнины. Нет единого мнения о цели ее учреждения и сроках ее существования, о ее роли и значении в истории русского централизованного государства. Осложняет работу исследователей, прежде всего крайняя скудость подлинных источников XVI столетия. Разорения страны времен опричнины, затем Смутного времени, многочисленные московские пожары, когда столица выгорала дотла, уничтожили многие бесценные для истории памятники того периода.

По мнению ярчайших исследователей в дореволюционной историографии опричнины Н. М. Карамзина и В. О. Ключевского, причина этого явления лежит в личной жестокости Ивана IV. Для Карамзина существуют как бы два Иоанна: один, царствовавший до 1560 года, герой добродетели, другой - кровопийца, тиран, с помутненным ненавистью и пороками рассудком, свирепствует с 1560 года . Вину же за превращение историк возлагает на его новых, после Сильвестра и Адашева, советников - «лживых и распутных». По мнению Карамзина, причиной установления опричнины стало недоверие государя к своим подданным, вызванное охвативший царя манией преследования. Под пером другого русского историка, Н. И. Костомарова, опричнина является так же лишь выражением произвола, доведенного до сумасбродства. Для В. О. Ключевского, опричнина была «полицейской» мерой, призванной оградить личную безопасность царя. «Нервный и одинокий, Иван потерял нравственное равновесие, всегда шаткое у нервных людей, когда они остаются одинокими»,- пишет Ключевский. Опричнина была вызвана, по мнению историка, «…затруднением, заключавшимся в неудобном для царя политическом положении боярства как правительственного класса, его стеснявшего. Выйти из затруднения можно было двумя путями: надобно было или устранить боярство как правительственный класс и заменить его другими, более гибкими и послушными орудиями управления, или разъединить его, привлечь к престолу наиболее надежных людей из боярства и с ними править, как и сделал Иван в начале своего царствования. Первого он не мог сделать скоро, второго не сумел или не захотел сделать. Опричники ставились не на место бояр, а против бояр, они могли быть по самому назначению своему не правителями, а только палачами земли, в этом состояла политическая бесцельность опричнины: вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка... Она могла быть внушена царю только неверным пониманием положения боярства, как и своего собственного положения. Она была в значительной мере плодом чересчур пугливого воображения царя». Таким образом, у Ключевского опричнина, хотя и остается личным делом Грозного, получает свое «оправдание» и смысл.

Историки другого направления, начиная с В.А.Татищева, при всем различии их взглядов и позиций, настойчиво искали объективные причины развившегося во второй половине XVI века конфликта. У С.М.Соловьева в объяснение характера и образа действий Ивана Грозного на первом плане поставлена борьба нового со старым, борьба нового государственного порядка с удельными пережитками, хранителями которых были бояре. Эта борьба в условиях царившей жестокости нравов испортила ум и сердце Ивана IV, «человека страстного, восприимчивого, напуганного». Фактически, у Соловьева Иван Грозный более жертва борьбы со своими врагами, нежели тиран. Точка зрения Соловьева была принята большинством историков, относящихся к его школе, а К. Д. Кавелин довел ее до крайности, идеализировав Грозного. Кавелин считал Ивана IV предтечей Петра Великого, который хотел на место рода, кровного начала поставить в государственном управлении начало личного достоинства, и с сокрушением указывал на то, что Грозного погубила его среда - «если эта попытка была безуспешна и наделала много зла, не принеся никакой пользы, не станем винить Иоанна. Он жил в несчастное время, когда никакая реформа не могла улучшить нашего быта...»

С.Ф.Платонов так же видел в опричнине борьбу Грозного с феодальной аристократией, в результате которой царь сумел ликвидировать вотчинные землевладения. «Как сказочный Геракл успел одолеть Антея, потому что оторвал его от земли, его родившей, так исторический Грозный, - по мнению исследователя, - навсегда сломил силу титулованного боярства, потому что оторвал его от наследственных вотчин и пересадил в новые условия службы и хозяйствования». Таким образом, в результате опричнины было подорвано могущество старой знати - боярства в пользу новой знати - поместного дворянства. Платонов причисляет себя к историко-юридической школе, которая рассматривает опричнину в русле укрепления самодержавного строя московского государства. опричнина социополитический российский

В историографии советского периода споры о личности Ивана Грозного, о сути, значении опричнины и ее влиянии на политическое развитие России продолжались. Естественно, что этот этап в исследовании русского централизованного государства и монархии основывался на марксистско-ленинской концепции о государстве как продукте непримиримых классовых противоречий. Соответственно, следом за Соловьевым, Платоновым и др., суть опричнины выводилась как борьба Ивана IV за централизацию государства с реакционным боярством.

Интересна точка зрения Р. Виппера, которую он изложил еще в 1924 г в эмиграции, а затем, с небольшими изменениями вошла в его уже советские издания 1942 и 1944 гг. Виппер уверяет, что Иван вообще не был жестоким. Более того, он был слишком милосердным и гораздо больше, чем следовало бы, доверял своему окружению и своим советникам. К сожалению, он не был до конца последовательным в своей борьбе против реакции и оппозиции, которых он недооценивал. Однако Виппер не наслаждается ужасами ивановых казней самих по себе. Ему достаточно найти оправдание для них. По его мнению, опричнина была необходима из-за крайне сложной военной ситуации в стране. Разорение Новгорода было совершено ради улучшения положения на фронте. Сама же опричнина является выражением демократических тенденций XVI в. Так, Земский Собор 1566 г. искусственно соединяется с созданием опричнины в 1565 г. Преображение опричнины в двор (1572 г.) трактуется Виппером как расширение системы, вызванное предательством новгородцев и разорительным набегом крымских татар. Он отказывается признать, что реформа 1572 г. была на самом деле уничтожением опричнины, в ходе которого многие ведущие опричники поплатились своими жизнями; что сожжение Москвы крымским ханом показало правительству всю ненадежность опричников и всю важность армии земщины. Причины катастрофического по своим последствиям для Руси завершения Ливонской войны столь же неочевидны для Виппера.

«Судьба Ивана IV -- настоящая трагедия героического воителя, который проиграл по не зависящим от него обстоятельствам, причем бросил на весы счастья все свое достояние и вместе с потерей вновь приобретенной территории пошатнул основы только что построенной державы своей».

М. Н. Покровский - официальный историограф революции - в своей «Русской истории с древнейших времен» развивает апологетический взгляд на Грозного. Покровского роднят с Виппером две общие черты - исторический материализм и антиморализм. Тем не менее, первый оправдывает Ивана исходя из иных предпосылок, чем второй. Оправдание тиранов - вообще одна из любимых тем Покровского: убежденный революционер, он видит главным объектом своей ненависти аристократию в любом виде, так как ее власть по определению вредоносна. Под его пером Иван Грозный претворяется в лидера демократической революции, более удачливого предтечу императора Павла I, которого Покровский также изображает «демократом на троне».

Как особый период в историографии Грозного советского времени можно выделить 30 - 50-е годы XX столетия, время господства тоталитарного режима. Власть и лично И. В. Сталин нуждались в оправдании массового террора и режима в целом. Сталину Грозный видится великим и мудрым правителем, одной из ошибок которого бала недостаточная решительность: «...Грозный ликвидирует одно семейство феодалов, один боярский род, а потом целый год кается и замаливает «грех», тогда как ему нужно действовать еще решительней». Соответственно, и в историографии этого периода личность Грозного, его политика идеализируется, замалчиваются тяжелейшие последствия опричнины для России.

Однако в этом контексте необходимо отметить точку зрения академика С. Б. Веселовского, в 40-х годах смело и бескомпромиссно выступившего против идеализации Ивана IV, его личности и деятельности, в которых некоторые писатели, режиссеры и даже ученые-историки «после многих веков наветов и клеветы» разглядели, наконец, подлинную фигуру борца за «светлое царство». При этом в своих исследованиях Веселовский ставит под сомнение вывод о сути опричнины, как борьбе с «нового» порядка со «старым».

В дальнейшем советская историография уходит от безусловной идеализации этого периода истории Московской Руси. Создается большое количество трудов, посвященных Ивану Грозному и непосредственно опричнине. Среди советских историков, занимавшихся проблемами России XVI столетия, такие имена как А.А.Зимин, А.М.Сахаров, Д.С.Лихачев, М.А.Тихомиров, Д.Н.Альшиц и др. Однако, в большинстве научных работ о Грозном он по прежнему предстает как борец с «реакционным» боярством. Тем не менее, вслед за Веселовским, труды А. А. Зимина, В. Б. Кобрина и др. исследователей показали, что опричнина не изменила структуру феодального землевладения в России, ограничившись лишь ликвидацией незначительных остатков удельной системы. Не выдерживает критики и противопоставление «реакционного» боярства «прогрессивному» дворянству.

Ленинградский историк Д. Н. Альшиц считает, что в основе внутриполитической борьбы, разразившейся в эпоху Грозного, лежит значительный социальный конфликт. В своей монографии «Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного» он и ставит своей задачей разобраться в социальной сущности, истинных масштабах и исторической значимости этого конфликта. Опираясь на введенные им в научный оборот исторические источники - Список опричников Ивана Грозного, Официальную разрядную книгу московских государей, неизвестные ранее литературные источники XVI в., автор показывает, что опричнина была не случайным и кратковременным эпизодом, а необходимым этапом становления самодержавия, начальной формой аппарата его власти. Именно времена Ивана Грозного автор считает началом самодержавия на Руси.

В последние годы многими исследователями вновь пересматриваются подходы к причинам, сущности и последствиям опричнины. В современной историографии утверждается точка зрения на опричнину как на процесс форсированной централизации, предпринятой без достаточных для того экономических и социальных предпосылок, а потому вылившихся в массовый террор.

Р. Г. Скрынников в статье «Самодержавие и опричнина: Некоторые итоги политического развития России в период опричнины» заметил, что «споры о значении опричнины и ее влиянии на политическое развитие России далеки от своего завершения».

Объектом исследования данной работы является Россия XVI-го века, периода правления Ивана Грозного.

Предмет исследования: Опричный курс Ивана IV.

Цель исследования: раскрыть сущность опричного курса как социополитического феномена в истории развития Российского государства.

Данная цель определяет следующие задачи исследования:

- выявление предпосылок введения опричнины;

- рассмотрение реформ Избранной Рады как возможности альтернативного развития России.

- исследование социальной сущности опричного курса Ивана Грозного;

- определить последствия опричного курса для развития Российского государства.

Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы.

1. Предпосылки введения опричнины

1.1 Социополитические особенности российской государственности к середине XVI века

Опричнина - характеризуемая этим словом система политических и экономических мер, потрясшая современников и оставившая о себе громкую, хотя и разноголосую славу веках, - была важнейшим делом жизни Ивана Грозного.

Как уже отмечалось, Н.М.Карамзин разделял деятельность Ивана IV на два четко выраженных этапа: до 1560 г. и после 1560 г., т. е. после разрыва с Ивана с Избранной Радой и непосредственно опричнину. В действительности предпосылки введения опричнины, либо какого-то другого режима установления личной власти самодержца, вызревали исподволь, в период, когда складывались основы государственной власти централизованного Российского государства.

Образование Российского централизованного государства исследователи относят в целом к концу XV столетия, когда в целом сложилась территория этого государства и начинается процесс организации централизованной власти. При хронологической близости образования централизованных монархий в России и в Западной Европе Российское государство отличалось от западных своей колоссальной территорией и ее непрерывным ростом, многонациональностью и особенностями организации власти, сложившимися в предшествующие периоды. В формировании основ российской государственности особая роль принадлежит геополитическому и природно-климатическому факторам, которые оказывали влияние на развитие государства, а так же специфике его создания, единое русское государство сформировалось в первую очередь благодаря внешним факторам, а не новым элементам в социально - экономическом развитии. Таким внешним фактором в первую очередь было монголо-татарское иго, которое во многом обусловило многие сущностные черты государства и его общественного строя, привело к структурным деформациям, которые в конечном итоге привели к изменению типа феодального развития страны, а так же привнесло (к уже имеющемуся с более ранних периодов) влияние восточных традиций в политической власти. В значительной степени консервация государственных форм, замедление процесса перехода от преобладания государственных форм к усилению вотчинных, которые происходили на Руси, хотя и в более замедленной форме, чем в Западной Европе, было вызвано необходимостью изыскания средств для выплат «выхода» в Орду. На раннем этапе единое русское государство создавалось «под сенью ханского шатра», когда московские князья опирались на ордынские власти в собирании земель в дальнейшем на передний план в формировании российской государственности выходит необходимость противостоять Орде и Великому княжеству Литовскому. Вследствие этого широкие слои населения - и господствующий класс, и горожане, и крестьянство - были заинтересованы в централизации. Такой опережающий по отношению к социально-экономическому развитию характер процесса объединения обусловил особенности сформировавшегося к концу XV - концу XVI в.в. государства: сильную монархическую власть, жесткую зависимость от нее господствующего класса, высокую степень эксплуатации непосредственного производителя. В отличие от западно-европейских, русские государи опирались не на города, не на противоречия между феодалами и третьим сословием, а на военно-бюрократический аппарат, в значительной степени и на патриотические и религиозные чувства народа. Отсюда проистекает тенденция к самодержавству русских государей а так же определенная идеологизация политической жизни.

Значительное влияние оказал и так называемый византийский фактор, особенно в области идеологического подкрепления самодержавности российской власти. Хотя идея о божественном происхождении верховной власти заложена в православии, принятом на Руси еще в X веке, она не имела особого влияния фактически до конца XV века. Однако в конце XV века благодаря целому ряду важнейших событий (заключение Флорентийской унии между константинопольским патриархом и римским папой, падение Византии, освобождение Руси от монголо-татарского ига) в русском обществе распространяется идея «Москва - третий Рим», которая провозглашала Россию единственной теперь защитницей православной веры, Москву - новым Царьградом, а русского великого князя-самодержца - поставленным Богом на защиту веры. «...царь убо естеством подобен есть всем человеком, а властию же подобен есть всевышням Богу», - писал главный идеолог идеи византийского наследия Иосиф Волоцкий .

Все эти факторы наложили огромный отпечаток на механизм государства и на все общество. В русском обществе происходит процесс нивелирования личности, постепенного превращения всех подданных великого князя как «Государя всея Руси» в холопов без различия их социального положения. Тот же Иосиф Волоцкий ставил знак равенства между отношением государя всея Руси к боярину и отношением боярина к своим холопам. В послании «к некоему вельможе о рабех его, гладом и наготой морящего их» волоцкий игумен так обосновывает необходимость милосердия к рабам: «И се, господине, бог на тебе свою милость показал, и государь тебя князь великий пожаловал: ино и тебе, господине, подобает своя клевреты пожаловати, и милость к ним показати». В результате, если еще об Иване III остались свидетельства, что он был «любомудрым» и ничего не делал без совета с боярами и даже «против себя стречю любил и тех жаловал, которые против его говаривали» (хотя на самом деле отношения Ивана III с боярами не были такими идиллическими), то уже о Василии III сохранились другие воспоминания. Посол германского императора барон Герберштейн, описывая нравы в России при Василии III, отмечал, что великий князь превосходит властью едва ли не всех монархов на свете, имея возможность по своей воле казнить и миловать любого из своих подданных для которых воля государя - воля Божья. В XVI веке государственный аппарат сформулировал «философию» подданства-министериалитета (служба в которой отсутствует, в противовес вассальным отношениям, договорная основа, т. е. слуга находится в прямой и безусловной зависимости от господина - именно такая форма подданства постепенно утверждается в русском государстве) фразой: «а государю холоп без вины не живет». Слова эти нужно было произнести на переговорах с посольством от короля Сигизмунда-Августа (7 мая - 15 сентября 1566 г.), если спросят про князя Михаила Воротынского, «про его опалу». Подданство-министериалитет предполагало и особый, деспотический характер опалы: «князь Михайло государю погрубил и государь на него опалу было положил, а ныне его государь пожаловал...» Сам термин «опала» происходит от глагола «опалиться», т.е. разгневаться, однокоренного со словом «палить». Опала, таким образом, не столько наказание за вину, сколько результат вспышки монаршего гнева, о причинах которого вовсе не обязательно знать ни самому опальному, ни остальным подданным государя. (Именно поэтому Василий Шуйский подпишет крестоцеловальную запись, запрещавшую налагать опалу без боярского суда). Так, отмечает В. О. Ключевский «уже ко времени Василиева преемника Ивана IV в Москве был готов тот кодекс политических понятий, которым так долго жила потом Московская Русь».

Таким образом, уже к первой половине XVI века сложились многие особенности государства, общества и государственной власти в России. Однако закреплению и приумножению его специфических черт во многом способствовало правление сына Василия III Ивана Грозного и особенно период опричнины.

1.2 Реформы Избранной Рады - несостоявшаяся альтернатива опричнины. Политические и идеологические предпосылки опричнины

Как известно, с конца 40-х годов при молодом царе сложился кружок близких к нему людей, придворных деятелей, которым он доверяет ведение государственных дел. С легкой руки Курбского, он позднее войдет в историю под названием Избранная Рада, фактически являясь так называемой Ближней Думой, составленной из особо приближенных к царю членов «большой» Боярской Думы и некоторых других лиц.

В середине XVI века государственно-политический строй России представлял собой монархию с сохранением некоторых пережитков удельных времен. При малолетстве Ивана IV свои самостоятельные удельные княжества имели его дядья, братья отца, Юрий Иванович и Андрей Иванович, на ханстве в Касимове сидели татарские царевичи, вассалы Москвы. Эти владетели имели свои дружины, своих воевод, занимали в Московском войске особое, полусамостоятельное положение. Малыми уделами владели князья Бельские, Воротынские, Мстиславские, но они постепенно переходили на положение «слуг» московского царя, его бояр. Остатки прежних вольностей сохраняли Великий Новгород и Псков.

Насущной проблемой власти являлась необходимость создания разветвленного централизованного государственного аппарата. Реформы ускорила сложившаяся в стране в конце 40-х годов обстановка. В годы малолетства Ивана IV шла острая борьба за власть между боярскими группировками. Она дезорганизовали правительственный аппарат, и без того еще слабый. Ничто не сдерживало произвол наместников; современник писал, что они были в те годы «сверепы аки львове». Конец 40-х годов знаменовался взрывами народного недовольства. Летом 1546 г. новгородские «пищальники» (стрельцы) обратились к великому князю с жалобами на боярские притеснения. Получив отказ защитить их, они вступили в бой с дворянами. В начале июня 1547 г. с жалобой на злоупотребления наместника к Ивану IV обратилась делегация псковичей, с которой семнадцатилетний царь жестоко расправился.

Наконец, в конце того же месяца разразилось мощное восстание в Москве. Поводом к нему был страшный пожар 21 июня, уничтоживший практически весь город. Ненависть к боярам, стоявшим у власти, была столь велика, что москвичи обвинили их - царских родственников, князей Глинских - в поджоге. Дядя Ивана IV, князь Юрий Глинский, был убит толпой, целое посадское войско, вооруженное метательными копьями - сулицами и щитами - во главе с городским палачом (он, видимо, должен был на месте казнить Глинских) отправилось в подмосковное село Воробьеве, где царь нашел убежище от пожара. С трудом царю удалось уговорить восставших разойтись, убедив их, что Глинских в Воробьеве нет. В те же годы двум тысячам воинов пришлось отправиться в Опочку (в Псковской земле), чтобы подавить восстание против сборщиков податей. В селах же «ратаи» (пахари, крестьяне), по словам священника Ермолая Еразма, «всегда в волнениях скорбных пребывающа, еже не единаго ярма тяготу всегда носяще».

Именно народные движения поставили правящие круги страны перед необходимостью действовать. В такой обстановке и пришли к власти Сильвестр и Адашев - центральные фигуры Избранной Рады.

Рада развернула бурную деятельность, проводя серию серьезных преобразований, создав новый «Судебник», создавая первые органы центрального управления, проводя военные реформы.

Одним из первых мероприятий было создание центральных органов государственного управления - приказов (до середины 60-х годов их называли «избами»). Два ранее существовавших общегосударственных ведомства - Государев Дворец и Государева Казна - обладали нерасчлененными функциями, занимаясь часто одними и теми же делами. Специализация государственных чиновников - дьяков и подьячих - носила личностный характер: тот или иной дьяк просто чаще получал поручения определенного рода.

Одним из первых приказов была Челобитная изба, которую возглавил Адашев. Задачей этого учреждения было принимать челобитные на имя государя и проводить по ним расследование. Тем самым Челобитная изба становилась как бы высшим контрольным органом. Руководство этим приказом давало в руки Адашеву огромную власть. Говорили, что боярин, который затягивает рассмотрение челобитной, «не пробудет без кручины от государя», а если на кого разгневается Адашев, «то бысть в тюрьме или сослану».

Главой Посольского приказа - ведомства иностранных дел - стал дьяк Иван Михайлович Висковатый, который около двадцати лет руководил русской внешней политикой, пока не был казнен в годы опричнины по вздорному обвинению. Поместный приказ занимался распределением поместий и вотчин между служилыми людьми. Разрядный приказ стал своего рода штабом вооруженных сил: определял, сколько и из каких уездов служилых людей должно выйти в полки, назначал командный состав. Разбойный приказ вел борьбу против «разбоев» и «лихих людей». Земский приказ ведал порядком в Москве. В 1550 г. царь вместе с Боярской думой «уложил» новый судебник - свод законов. Старый, принятый еще в 1497 г. при Иване III, не только уже устарел, но был, видимо, и забыт. Судебник 1550 г. был гораздо лучше систематизирован, чем его предшественник, учитывал судебную практику: исходя из нее, были отредактированы многие статьи. В 1550 г. были впервые установлены наказания для взяточников - от подьячих до бояр.

Существенные реформы были проведены в жизни церкви. В период феодальной раздробленности в каждом княжестве существовали свои, «местночтимые», святые. В 1549 г. церковный собор провел канонизацию «новых чудотворцев»: местные святые превратились в общерусских, создался единый для всей страны пантеон. В 1551 г. состоялся новый церковный собор. Книга его решений содержит сто глав, почему и сам собор обычно называют Стоглавым. Его задачами были - унификация церковных обрядов (в разных землях постепенно накопились мелкие различия в порядке церковной службы) и, главное, принятие мер по улучшению нравов духовенства, чтобы повысить его авторитет. Собор резко осудил произвол настоятелей, расточающих при помощи своих родственников монастырские богатства, разврат в монастырях, пьянство духовенства.

Указ 1550 г. ввел два ограничения местничества. Первое касалось молодых аристократов. Их, естественно, нельзя было в 15-18 лет (с 15-ти лет начинали службу) назначать воеводами, а дать низкое назначение тоже было невозможно: «поруха» чести. Было решено, что служба молодых людей на невысоких должностях не считается прецедентом. Теперь знатные юноши могли спокойно проходить своего рода стажировку в войсках, прежде чем стать «стратилатами». Кроме того, был сужен круг лиц, считавшихся на совместной службе: тем самым сразу уменьшалось число местнических счетов.

В 1555-1556 гг. было подготовлено и принято Уложение о службе. Издавна все феодалы-землевладельцы были обязаны нести воинскую службу. В этом отношении не было различий между вотчинниками и помещиками. Однако сама эта служба не была регламентирована. Уложение установило точный порядок. Было определено, с какого количества земли должен выходить вооруженный воин на коне. Если вотчины или поместья феодала были большими, то он был обязан выводить с собой вооруженных холопов. Приводившие больше, чем положено, людей получали денежную компенсацию - «помогу», недовыполнившие норму платили штраф.

Власть на местах издавна принадлежала наместникам (в уездах) и волостелям (в их подразделениях - волостях и станах). Они получали эти территории в «кормление». В пользу кормленщика шли судебные пошлины и определенная «доходным списком» часть налогов. Кормления были не столько системой администрации и суда, сколько системой вознаграждения феодалов за службу: должности наместников и волостелей на определенный срок они получали в воздаяние за участие в военных действиях. Именно поэтому система кормлений не была эффективной: наместники и волостели знали, что они уже «отработали» свои доходы на ратном поле, а потому небрежно относились к своим судебно-административным обязанностям, часто передоверяли их своим «холопам», заботясь лишь о получении положенного «корма» и судебных пошлин. Теперь кормления отменялись, деньги, которые прежде шли кормленщикам, отныне взимало государство в качестве налога - «кормленичьего окупа». Из этого централизованного фонда можно было платить «помогу» служилым людям.

Вместе с тем централизация еще только начиналась. В распоряжении государства не было еще ни кадров администраторов, ни денег, чтобы платить жалованье за гражданскую службу. Поэтому отправление власти на местах было возложено на выборных представителей населения, причем, так сказать, «на общественных началах» - бесплатно. Дворяне выбирали из своей среды губных старост, в уездах же, где не было частного феодального землевладения, и на посадах черные крестьяне и горожане выбирали земских старост. Им в помощь избирали целовальников (те, кто принес присягу - поцеловал крест) и губных и земских дьячков, своего рода секретарей. Правда, эти должностные лица существовали и раньше, но их функции были ограниченны. Теперь же представители местных обществ стали полновластными администраторами.

Реформы местного управления проводились в жизнь трудно. Пожилые и не очень здоровые люди, ставшие губными старостами (было предписано избирать на эту должность лишь тех дворян, кто уже не способен к военной службе), не горели желанием бросать свои имения и бесплатно выполнять многотрудные административные обязанности. Многие отказывались целовать крест, без чего нельзя было вступить в должность, некоторые уезжали из своих уездов в Москву. Новоявленных администраторов приходилось ловить, сажать в тюрьму (на время, чтобы не начинать снова поисков нового губного старосты) и насильно отправлять в свои уезды.

И все же реформы Избранной рады, хотя еще и не закончили централизацию государства, шли в этом направлении.

Однако, закладывая основы централизованного управления страной, укрепляя московский трон, они, с одной стороны, хоть и в небольшой степени, сдерживали своевластие монарха, а с другой (по утверждению Д.Н.Альшица) сделали возможным установление опричнины, явились объективно ступенями, которые в перспективе вели к ней, создавали условия и предпосылки для перехода к ней.

Так, в 1550 году указом царя под Москвой были «испомещены» тысяча «летучих слуг», чем были заложен принцип, который позднее был положен в основу формирования опричного войска: «выбор из всех городов», свободный от оглядки на родовитость - в основном «летучие слуги» были рекрутированы «по выбору» из неименитых городовых служилых людей. С. Б. Веселовский справедливо отмечал, что нельзя ставить знак равенства между ними и опричным корпусом. Охранных, карательных и других специфических функций опричнины эта тысяча не несла, тем не менее это разные ступени одной лестницы. Помимо того, что был использован один принцип - не родовитости, а преданности, многие тысячники 1550 года влились позднее в опричный двор Грозного. Они занимали высшие должности на государевой службе и в войске, они, как отмечал А. А. Зимин, были представителями той социальной среды, на которую опиралась Избранная Рада и которая впоследствии поставляла основные кадры для войска опричников.

Очевидно также, что без Уложения о службе 1556 г., которое установило прямую зависимость земельного обеспечения служилого человека от государевой службы, был бы невозможен переход к земельной политике опричнины. Установление прямой зависимости между «количеством» службы (один вооруженный воин со 100 четвертей земли и т. д.) и земельным владением служилого человека любого ранга, неизбежно влекло за собой зависимость между «качеством» службы - личной преданностью, верностью, - и тем же земельным владением.

Свою роль сыграло и создание в конце 40-х годов Челобитного приказа, которое придавало всей системе взаимоотношений подданных с государством и государства с подданными законченный вид. Было декларировано и внедрено в практику положение, при котором власть государственная становится могучим союзником любого жителя страны против сановника любого ранга, допустившего злоупотребление. Соответственно и «все христиане», «кто ни буди» становились союзниками верховной власти, проникались верой в ее высшую справедливость. Таким образом, уже в начальный период становления самодержавия в народную среду забрасывались зерна наивной веры в доброго и справедливого «царя-батюшку». Однако такое положение таило в себе опасность для сословно-представительного начала в управлении государством. Существование Челобитного приказа создавало впечатление, что справедливость обеспечивает сам царь с помощью назначенной им администрации, И, значит, чем меньше будет путь до царя, чем меньше он будет окружен «сильными» и «богатыми» сидящими в «думах» и «палатах», которые «чинят всяческие продажи» людям «низшим», тем ближе к защите своих интересов эти «низшие» окажутся. Если царь - источник справедливости для всех подданных, всякое ограничение его власти явится ограничением его возможностей эту справедливость творить, будет на руку тем же «сильным» и «богатым. Подобного рода представления московских посадских людей сыграли не последнюю роль в том, что в момент установления опричнины царю так легко удалось поднять их на свою защиту против всех покушавшихся, как он утверждал, на его единовластие - против Боярской Думы, против правительственных чиновников и даже против церковных иерархов.

Ярко выраженный противоречивый характер носят и публицистические выступления руководителей Избранной Радой. В них постоянно соседствуют мотивы непомерного возвеличивания царя в качестве Божьей милостью самодержца с мотивами ограничения самовластия «мудрыми советниками», обуздания царской воли: «со странным и грозным запрещением» обращается Сильвестр в своем послании к царю, органом же воспитания и удержания царя в узде должна была стать его «верная дума». С другой стороны, неустанно укреплялся и словом и делом авторитет царя-самодержца, помазанника божьего и высшего судии, справедливого заступника «низших» против «сильных», способного противостоять их произволу, а так же символа и олицетворения единого государственного начала. При этом значительную лепту в создание политической теории самодержавия вносила церковь. Митрополит Макарий развивал мысль о божественном происхождении царской власти. Сторонником той же теории выступил и Сильвестр. Царь никогда бы не простил своему советнику его бесконечных наставлений, если бы не это обстоятельство.

Интересно так же, что и идеологическое обоснование опричного террора, по мнению многих исследователей, принадлежит публицистам правительства Адашева - Сильвестра. В «Сказании о Магмете-салтане» (авторство которого иногда приписывают самому А.Ф.Адашеву) прямо говорится о необходимости создать специальные воинские части для охраны внутренней безопасности государства: «Царь же турской умудрился на всяк день по тысяче янычан при себе держит, гораздых стрелцов огненыя стрелбы, и жалование им дает, алафу по всяк день. Для того их близко у себя держит, чтобы ему в его земли недруг не явился и измены бы не учнил. А иныя у него верныя любимыя люди, любячи царя верно ему служат, государю про его царское жалование». Многократно (девять раз) в «Сказании о Магмете-салтане» были повторены призывы к государю быть грозным, казнить и жечь провинившихся подданных. Они были усвоены и подхвачены автором «Большой челобитной» (ее автором считается некий Иван Пересветов, это имя часть исследователей, в том числе Д.Н. Альшиц, считают псевдонимом, скрывающим ряд видных политических деятелей эпохи Грозного, возможно, в том числе и его самого), а затем воплощены Иваном IV. Необходимо отметить, что ряд исследователей (Р. Г. Скрынников, В. Б. Кобрин, Я.С. Лурье и др.) считают И. С. Пересветова вполне реальным лицом, выходцем из Великого княжества Литовского и автором обоих указанных публицистических произведений. При этом подчеркивается так же содержащийся в них протест против превращения всех подданных государя в холопов. Я. С. Лурье считал, что взгляды Пересветова близки с мировоззрением представителей реформационно-гуманистического движения Европы, Б. Д. Греков называл его противником рабства и грядущего крепостничества. Однако, кто бы ни был Иван Пересветов, его больше всего заботит «похолопление» «воинников», детей боярских, а не всего населения страны. Идеал автора «Сказания о Магмет-салтане» - военная монархия, организованная по образцу Османской империи, основу могущества которого должно составлять военное сословие. «Мудр царь, что воинам сердце веселит - воинниками он силен и славен» - провозглашает он. Православный же Константинополь, который в «Сказании» противопоставляется Идеальному «Царству Магмет-салтана», погиб из-за ленивых и богатых вельмож. Худший грех вельмож царя Константина тот, что «всегда богатыя о войне не мыслят, а мыслят о упокое... вельможи его ленивыя богатыя не думают о войске». Греческие вельможи, утверждает писатель, погубили царя Константина, «укротили от воинства вражбой от ереси своея и ленивства ради лукавством своим». Для осуждения таких «чародеев» и «еретиков» не надо и «лица» (поличного, улик), их надо «огнем жещи» и «лютой смерти» предавать. «Царь на воинстве грозен и мудр, царство его ширеет, и имя его славно по всем землям». Таким образом, и «Сказание о Магмет-салтане», и «Большая челобитная», в которой был развернут проект военных реформ, были направлены на защиту «детей дворянских» от оскудения и на обличения злоупотреблений бояр-правителей. Выступления публицистов готовили почву для проведения давно назревших реформ. «Никогда еще литература не играла такой огромной роли в формировании действительности, как в XVI веке»,- замечает Д.С. Лихачев.

Конечно, все эти предпосылки могли бы реализоваться в других формах и не вылиться в опричный террор, ели бы речь шла о личности другого масштаба, менее властной, менее деспотичной и жестокой.

Глубоко проникнувшись в земных и небесных основаниях своего единодержавия, царь пошел значительно дальше своих учителей и советников. Иван IV по-своему понимал цели и предназначения проводимых с конца 40-х годов реформ. Грозный рано усвоил идею божественного происхождения царской власти. В библейских тестах, исторических сочинениях древних (а его неординарная для того времени образованность не вызывает сомнений), в проповедях пастырей он искал величественные образы древних людей, в которых, «...как в зеркале, старался разглядеть самого себя, свою собственную царственную фигуру, уловить них отражение своего блеска и величия».

Сложившиеся в его голове идеальные представления о происхождении и неограниченном характере царской власти плохо увязывались с действительным порядком вещей, обеспечивающим политическое господство могущественной аристократии. Необходимость делить власть со знатью воспринималась Иваном IV как несправедливость. В проектах реформ царю импонировало, прежде всего, то, что их авторы обещали искоренить последствия боярского правления. Грозный охотно выслушивал предложения об искоренении боярского «самовольства». Однако реально царь не мог следовать им, оставаясь на почве традиционного порядка, так как в русской действительности XVI века самодержавие еще означало такую систему, которая, хотя и основывалась на идеологии неограниченной «божественной» власти государя, но де-факто все-таки ограничивалась той ролью, которая играла в управлении боярская аристократия. По мере возмужания Иван все больше тяготился опекой Избранной Рады, возражениями и ограничениями своему курсу во внутренних и внешних делах.

На исходе десятилетия реформ Иван IV пришел к выводу, что царская власть из-за ограничения со стороны советников и бояр вовсе утратила свой блеск.

1.3 Первые репрессии

По мнению С.Ф.Платонова, царь уже в 1552 году, после Казанского похода, начал отдалятся от своего «ближнего круга». «Он возмужал от необычных переживаний кровавой борьбы, от впечатлений путешествия по инородческому краю к далекой Казани, от выпавшего на его долю блестящего политического успеха. Сознание своего личного главенства в громадном предприятии должно было в глазах Грозного поднять его собственную цену, развить самолюбие. А между тем окружающие его сотрудники и друзья, «рада» попа Сильвестра, продолжали смотреть на царя, как руководители и опекуны». В дальнейшем это охлаждение будет все более глубоким, пока не приведет к окончательному разрыву. Как уже отмечалось, в проектах реформ царю более всего импонировали обещания искоренить последствия боярского правления (боярского «самовластия»), а, значит, укрепить самодержавную (в понимании Грозного - его личную) власть. Структурные же реформы, проводимые Радой, не могли дать немедленных результатов, что не устраивало Ивана IV. Поддаваясь чувству раздражения, Иван Грозный обвиняет своих советников в том, что они «... всех бояр начаша в самовольство приводити, нашу же красоту власти с вас снимающе, и супротисловие вас приводяще и честью мало васне с нами ровняюще...» Царь полностью разошелся с советниками в оценке и направлении реформ. Поводом для охлаждения и отдаления царя от главного лица Избранной Рады Сильвестра стал династический кризис 1553 года, когда Сильвестр с рядом других бояр поддержали не назначенного Иваном наследника - пеленочника Дмитрия, а удельного князя Владимира Старицкого, двоюродного брата царя. Царь выздоровел, началась перетасовка правящих лиц. Среди прочих потерял влияние и отошел от дел поп Сильвестр. Окончательно его звезда закатилась вместе со звездой Адашева вскоре после начала Ливонской войны, когда к внутриполитическим разногласиям добавились разногласия в сфере внешней политики. Иван IV уже с середины 50-х годов главным направлением своей политики считал западное - Ливонскую войну, а его ближайшие советники - все еще восточное - воевать Крым. В итоге ответственность за все внешнеполитические неудачи была возложена на деятелей Рады и, в первую очередь, на Адашева. Разрыв стал неизбежен и в 1560 году Избранная Рада пала. Адашев был отправлен в опалу в Юрьев, Сильвестр удалился в Кириллов монастырь. Но этого для Ивана было явно не достаточно, и вскоре над ними состоялся заочный суд, где их обвинили в отравлении царицы Анастасии Захарьиной (умерла в августе 1560 года). Адашев в том же Юрьеве был взят под стражу, вскоре впал «в недуг огненный» и умер, а поп Сильвестр был переведен в Соловки на вечное заточение.

Опала на деятелей избранной Рады, разногласия по Ливонскому вопросу, послужили для мнительного царя толчком к новым репрессиям. Существовали для того и другие причины - уже с середины 50-х с проведением военных реформ, напряжением всех сил страны для ведения военных действий (набор стрелецкого войска, вспомогательной посошной рати из горожан, введение новых налогов и т. д.) экономическая ситуация становиться все более неустойчивой, появляются первые признаки разорения центра страны его запустения. Недовольство простолюдинов и даже служилого сословия прорывается наружу. «Многое множество» торговых людей подвергли казням в 1555-1556 годах, массовые казни продолжались, и последующие годы репрессиям подвергались и бояре, в том числе видных родов.

Непосредственной причиной недовольства боярской аристократии в последний период перед установлением опричнины, выразившееся прежде всего в попытках бегства в Литву ряда известных деятелей того времени (Василий Глинский, Д. И. Курлятов, Б. Н. Хлызнев - Колычев , «измена» И. Бельского и др.) стало во-первых усиление роли приказной бюрократии после 1561 г. По случаю своего второго брака с дочерью Кабардинского князя Темир-Гуки, девицей Кученей, Грозный составил новое завещание, в котором изменил имена душеприказчиков, передав регентство на случай своей смерти над наследником царевичем Иваном в руки родни первой жены - бояр Захарьиных. Таким образом, он пытался раз и навсегда решить вопрос о престолонаследии в пользу старшей ветви династии. Захарьины старательно насаждали своих сторонников в приказном аппарате управления. Был возвращен из ссылки дьяк Н. Фуников-Карцев и назначен главой Казенного приказа, помощником Фуникова стал дьяк Иван Висковатый, получивший чин печатника - хранителя государственной печати. Приказная бюрократия была послушным орудием монарха. Курбский позднее будет язвительно высмеивать царя за доверие к приказным бюрократам из простонародья. Писарям русским, утверждал он, «князь зло верит, а избирает их не от шляхетского роду, ни от благородна, но паче от поповичей или от простого всенародства, а то ненавидиче творит вельмож своих». Даже выходец из старой дьяческой фамилии Т. Тетерин не менее резко высказывался о значении возвысившихся чиновников: царь больше не верит боярам, писал он М. Я. Морозову «есть у великого князя новые верники - дьяки, которые его половиною кормят, а другую половину собе емлют, у которых дьяков отцы вашим отцам в холопстве не пригожалися, а ныне не токмо землею владеют, но и головами вашими торгуют».

Крайнее недовольство боярской аристократии вызвало разработанное по указанию царя и вступившее в силу 15 января 1562 года Уложение о княжеских вотчинах. Продолжая по существу земельную политику Избранной Рады, государство, тем не менее, открыто вторгается в сферу распоряжения вотчинным землевладением, не принадлежавшему к категории государственной собственности. Целому ряду перечисленных в Уложении княжеских родов (Суздальским, Ярославским, Ростовским стародубским и др.) запрещалось продавать или менять свои «старинные» родовые вотчины. Сделки подобного рода объявлялись незаконными. Княжеская вотчина, проданная сыну боярскому «опричь» ближайших родственников вотчинника, отбиралась в пользу Казны. Подвергались отчуждению все без исключения «вымороченные» вотчины княжат. «Великие» вотчины, завещанные или переданные в приданое по женской линии, подлежали отчуждению в Казну с определенным вознаграждением, земельным и денежным. Даже ближайшие родственники могли наследовать старинные родовые вотчины только по царскому указу. Эта почти конфискационная мера призвана, безусловно, была ослабить самостоятельную роль боярской аристократии, усилить ее подчинение верховной власти в лице монарха. Сам Иван IV рассматривал свои действия как продолжение политики своего деда, отбиравшего вотчины у бояр. В тоже время вновь испортились отношения Ивана с Владимиром Старицким. Грозный видел в нем главную опасность для трона, но открыто расправиться с ним пока не мог. Тем не менее Старицкий удел был конфискован, а Владимиру выделены земли на Волге - подальше от театра военных действий. Казнь нескольких бояр, якобы повинных в поражении русских войск, переселение Старицкого князя явились прологом к установлению режима безудержного террора и всепроникающего страха, режима личной деспотической власти Ивана

Таким образом, источником конфликта, происходивших внутри господствующего класса в XVI веке была вполне реальная проблема, четко сформулированная современниками: власть московских государей настолько усилилась, что они пытались ввести в стране самодержавные порядки с неограниченной властью монарха. Тем не менее, знать пользовалась большим влиянием и всеми силами противилась самодержавным поползновениям монархии. Однако в не имевшем гарантий обществе, где все «холопы», в принципе единственным препятствием крайним мерам был лишь традиционный порядок, который и попытался сломать Иван Грозный.

2. Содержание опричнины

2.1 Введение опричного порядка

И так, к 1564 году в России сложилась весьма напряженная обстановка: волнения поданных, неудачи в Литве, набег Девлет-Гирея на Рязань, «измены» бояр (появляется тенденция к бегству за границу, в ту же Литву), казни. Побег в Литву весьма близкого к Ивану IV князя Курбского должен был стать серьезным ударом по самолюбию царя.

Переписка Ивана Грозного с опальным боярином является выдающимся памятником публицистики XVI в. и, благодаря остроте поднятых в ней вопросов, важнейшим историческим источником этой эпохи. Переписка Курбского с Иваном Грозным всегда привлекала исследователей. Да и сама фигура беглого князя - изменника в отечественной историографии является в некоторой степени символической. В нем часто видят не только талантливого полководца и крупного государственного деятеля, но и идеолога свободолюбивых взглядов, первым отважившегося бросить вызов тирану. Однако справедливости ради необходимо отметить, что вызов был брошен Курбским уже из безопасного далека Литовского княжества, где его не мог достать монарший гнев. Кроме того, большинство современных исследователей считают, что измена, в которой князя будет обвинять Иван IV, действительно имела место и бежал он не от несправедливых гонений, а опасаясь раскрытия своих изменнических связей с литовцами, но перед этим позаботился об оплате своего предательства. Позже Курбский связывал свое бегство с угрозой репрессий и гонений: «Изгнанну ми бывшу без правды от земли Божии и в странстве пребывающу ... И мне же нещасливому что въздал? Матерь ми, и жену, и отрочка единого сына моего, в заточении затворенных, горестью поморил; братию мою единоколенных кнжат Ярославских, различными смертями поморил, служащих ему верне, имения мои и их разграбил, и на то все горчайшего: от любимого отечества изгнал, от другов прелюбезных разлучил!» Однако описанные князем гонения имели место уже после его бегства и, можно сказать, во многом были им спровоцированы. То, что Курбский во всех своих произведениях стремился оправдать эту измену и подвести под нее высокоморальные основания, показывает, насколько этот вопрос мучил его совесть. Интересно так же отметить, что в эмиграции он сам вел себя во многом в соответствии с усвоенным на Руси принципом своего идейного оппонента, Ивана Грозного: «Жаловать своих холопов вольны, и казнить вольны же». Так, например, финансовые споры с ковельскими евреями (Курбский получил во владение в так называемую «крулевщину», т.е. по личному распоряжению короля за особые заслуги, на условиях несения военной службы, принадлежавшее короне Ковельское имение и присвоил себе титул Ковельского князя), он попытался решить просто и радикально: посадил несчастных во дворе в пруд с пиявками и держал там до вмешательства властей, коими он был крайне удивлен и раздосадован. Однако в своих эпистолярных произведениях Курбский действительно выступает обличителем тирании Ивана Грозного. Уже в первом своем письме, написанным сразу после бегства из России 30 апреля 1564 года, он обвиняет Ивана в двух главных «неправедностях»: несправедливых гонениях на него и других «сильных во Израиле» воевод и в неправедном, нехристианском поведении. Свое послание Курбский начинает словами: «Царю, от Бога препрославленному, паче же во православии пресветлу явившемуся, ныне же грех ради наших, сопротивным обретеся.» Главный спор между царем и Курбским , таким образом, будет вестись по вопросу о том, кто верен заветам праведного царствования, которым Курбский считает начало правления Ивана, а кто стал им «сопротивен». Предметом спора становятся идеалы христианского царства, которым со времен падения Константинополя, считалось Московское Царство в официальной русской идеологии. Вероятно, именно этим Курбский так глубоко уязвил русского монарха. Обвинение в союзе с Антихристом, которое прозвучало в письмах беглого боярина, таили немалую угрозу трону, так как долг каждого христианина заключался в том, что бы не покоряться, а всячески бороться с таким государем. Поэтому в ответном послании Грозный стремиться доказать, что если кто и впал в разные ереси, то это Курбский и другие изменники-бояре, тогда как государь «сопротивен» только своим неверным подданным, которые стараются погубить его. Царь писал, что волен казнить любого своего подданного. В. О. Ключевский обратил внимание на «историческую угрозу» боярам, высказанную царем в послании: «. . .может бо бог и от камени сего воздвигнута чада Аврааму»; не менее выразительно звучали за несколько месяцев до опричнины и слова: «. . .а з божиею помощию имеем у собе воевод множество и о п р и ч ь вас, изменников». Смысл послания царя сводился к обоснованию необходимости неограниченных репрессий против думы, восставшей на законного государя.