Февральская и октябрьская революции: причины, задачи, итоги

Мятеж начался 24-25 октября. Он не был похож на настоящую революцию с уличными боями, баррикадами, параличом городской жизни, как это случилось в 1905 г. При полной бездеятельности Временного правительства, при нейтралитете Петроградского гарнизона ВРК начал рассылать по столице своих комиссаров с малочисленными отрядами образованной из рабочих и солдат Красной гвардии, чтобы они заняли основные правительственные здания, почту, телеграф, вокзалы. Во многих случаях это происходило легко, мирно и незаметно. Город жил привычной жизнью, в театрах шли спектакли (в тот вечер в Мариинском пел Федор Шаляпин). Люди возвращались с лекций, концертов, а навстречу им по улицам двигались какие-то отряды с красными повязками. Ночью мятежники обстреляли Зимний дворец, и в 2 часа 25 октября отряды Антонова-Овсеенко с минимальными потерями заняли резиденцию Временного правительства и арестовали его членов («Кто тут временный - слазь! Кончилось ваше время!» - из стихов В. Маяковского). Никакого кровопролитного штурма Зимнего и не было. Власть буквально упала в руки большевиков. Недаром Ленин впоследствии писал о событиях 25 октября: «Вышло чудо». Вечером того дня открывшийся II Съезд Советов оформил передачу власти большевикам. Ленин зачитал два первых декрета нового, ставшего с тех пор советским, правительства: Декрет о мире и Декрет о земле.

То, что последовало после этого, вызвало ужас у всех интеллигентов, ранее необычайно воодушевленных идеями равенства, свободы, демократии. Поддерживая свержение самодержавия, презирая «слабовольное» правительство Керенского, они приветствовали «грядущих гуннов». Вот эти «гунны» и пришли. Огромные толпы черни вывалили на улицы и начали грабить магазины и убивать подряд всех «эксплуататоров». М. Горький, типичный либерал-интеллигент, в отчаянии тогда воскликнул: «Мне плохо. Как будто Колумб достиг наконец берегов Америки, но Америка противна ему». Впрочем, сам «буревестник революции» ранее призывал: «Пусть сильнее грянет буря!».

Большевики, движимые утопическими идеями коммунизма, приступили к уничтожению всех прежних основ жизни русского общества. За несколько дней была разрушена армия, разогнана полиция, выпущены из тюрем заключенные (в том числе и уголовники), прекращено действие законов и ликвидирована вся система судопроизводства. Преступников «судил народ», т. е. уличная толпа, на основании «пролетарской совести и революционного самосознания». М. Горький в своей газете «Новое время» 20 декабря 1917 г. описывал, как толпа, поймав на рынке воришку, зверски его избила, а потом повела топить в Мойке, в проруби, что вызвало полный восторг детей, этих «будущих строителей жизни». Самосуд, массовые убийства полицейских, офицеров, чиновников, дворян, священников и вообще всех прилично одетых людей стали обыденным явлением, хотя большевики и приняли декрет об отмене смертной казни. При этом они обвиняли в воцарившейся на улицах городов анархии «буржуазию», которая якобы «идет на злейшие преступления, подкупая отбросы общества и опустившиеся элементы, спаивая их для целей погромов». На улицах Петрограда и других городов воцарились анархия, разбои. Типичными стали грабежи магазинов и винных подвалов. Лозунг «Грабь награбленное!», брошенный в одной из речей Лениным, витал над толпой, оправдывая преступления.

Тем не менее, в разгуле, казалось бы, неорганизованного уличного террора и анархии конца 1917 - начала 1918 г. проглядывала некая система. Шло последовательное уничтожение «буржуазии», «эксплуататоров», «контрреволюционеров всех мастей», а на самом деле всех реальных и возможных противников режима Смольного. 7 декабря 1917 г. там создали Всероссийскую чрезвычайную комиссию по борьбе с контрреволюцией и саботажем, подчинявшуюся непосредственно Ленину как председателю Совнаркома. Возглавил ВЧК Феликс Дзержинский, человек жестокий, беспощадный, психически неуравновешенный, сразу провозгласивший главной целью своего учреждения «революционную расправу над деятелями контрреволюции», а также активистами «саботажа». Под этим термином стали понимать забастовки рабочих на предприятиях, сопротивление крестьян продразверстке, а также все формы выражения недовольства политикой большевиков со стороны чиновников, врачей, учителей и др. В число «контрреволюционеров» попадали журналисты, издатели, протестовавшие против провозглашенного большевиками Декрета о печати, который покончил со свободой слова в России. Врагами были объявлены также не принявшие такую «революцию» профессора, студенты, писатели, художники, вообще интеллигенты.

Система ЧК была быстро организована по всей стране, сразу же вслед за утверждением власти большевиков во всех городах. На работу в ЧК попали как местные большевики и левые эсеры, так и самые разные люди с темным прошлым, опасные фанатики, чьи комплексы усиливала данная чекистам (или, как тогда писали, - «чеке») неограниченная власть, полная безнаказанность в борьбе против контрреволюционеров, реальных и мнимых. Почти тотчас возникли слухи о страшных женщинах-палачах вроде одесской чекистки Доры, получавшей наслаждение от пыток и убийств мужчин. Дора была повинна в смерти не менее 400 узников ЧК. Главной идеологической формулой, обосновывавшей репрессии, стали слова «диктатура пролетариата».

Важнейшими законами большевики признавали декреты о национализации земли (Декрет о земле) и о национализации промышленности. Декретом от 14 ноября 1917 г. был создан заменивший управляющих и хозяев «рабочий контроль» над производством, куплей-продажей сырья и товаров, финансовой деятельностью. Этим было положено начало разрушению основ «капиталистической экономики». Вскоре большевики национализировали все банки, железные дороги. Были упразднены все виды займов (т. е. власть отныне не признавала своих прежних внешних и внутренних долгов) и введена государственная монополия на внешнюю торговлю. В декабре 1917 г. был создан Высший совет народного хозяйства (ВСНХ), который начал осуществлять «строительство коммунизма» в экономике.

Но к весне 1918 г. стало ясно, что экономический эксперимент провалился. «Рабочий контроль» оказался фикцией: производительность труда на предприятиях резко упала. Промышленное производство составило 20% от уровня 1913 г. Рабочие стали жить хуже, чем до Февральской революции. На своих собраниях они начали выражать недоверие большевикам. Власти ответили репрессиями, ибо при «диктатуре пролетариата» никакого рабочего движения существовать не могло.

Особая ситуация сложилась в деревне. Ленин открыто признавал, что Декрет о земле 1917 г., основные положения которого были взяты из программы эсеров, обеспечил до лета 1918 г. поддержку большевикам в деревне, так как осуществил давнюю крестьянскую мечту о разделе помещичьих земель. Крестьяне захватывали земли, скот, имущество помещиков, чинили расправу над владельцами имений. В 1918 г. по всей стране запылали тысячи имений, разгромленных и разграбленных толпами крестьян. Не удалось даже отстоять пушкинские Михайловское и Тригорское, блоковское Шахматово и другие памятники русской усадебной культуры - все разграбили и сожгли. Не без основания Александр Блок увидел в этом социальную месть, шедший из глубины веков антагонизм: «Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? - Потому, что там насиловали и пороли девок, не у того барина, так у соседа. Почему валят столетние парки?.. ведь за прошлое отвечаем мы? Мы - звенья единой цепи. Или на нас не лежат грехи отцов?».

Насильственный захват и раздел помещичьих земель обернулся «долгом» крестьянства перед новой властью, которая стала требовать от крестьян продовольственных поставок для городов в огромных, немыслимых ранее размерах. Мысль большевиков была проста: облагодетельствованное Декретом о земле крестьянство даст по разверстке хлеб - для фабрик и заводов. В итоге, как писал Ленин, «и выйдет у нас коммунистическое производство и распределение», т. е. быстрый переход от товарообмена (торговли) к безденежному прямому продуктообмену. Однако стремительное обесценивание денег (в 1920 г. - в 20 тыс. раз по сравнению с 1913 г.), отсутствие промышленных товаров для обмена на продукты сельского хозяйства - все это сделало схему Ленина нежизнеспособной, а поставки хлеба невыгодными для крестьян. Тогда власть прибегла к силе: начались конфискации у крестьян хлеба.

Нарком продовольствия А. Д. Цурюпа, в мае 1918 г. объявленный «продовольственным диктатором», получил «чрезвычайные полномочия по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующей ими». Это привело летом 1918 г. к недовольству крестьян новой властью и все большему сопротивлению ей, тем более что большевики начали быстро «строить коммунизм» и на селе: они объявили курс на «социализацию земли», создание колхозов и коммун, число которых в 1918 г. достигло 4 тыс. Летом 1918 г. правительство установило продовольственную повинность для крестьян, а декретом 9 января 1919 г. ввело «продразверстку» - обязательную поставку «излишков» хлеба (а с 1920 г. и других продуктов) государству по твердым, установленным декретом ценам. Всякая частная торговля продуктами была объявлена государственным преступлением.

При этом тактика власти менялась. Вначале аграрная политика большевиков строилась на разжигании классовой борьбы на селе при безусловной поддержке меньшинства, так называемой «бедноты», - по большей части малоземельных, а порой и ленивых крестьян. В июне 1918 г. создаются комитеты бедноты (комбеды), члены которых вместе с уполномоченными властей «разоблачают» прячущих «излишек» хлеба односельчан. Однако к осени 1918 г. стало ясно, что опора на бедняка ошибочна. Вся сила деревни заключалась в середняке. Комбеды срочно ликвидировали и на VIII съезде партии (в марте 1919 г.) заговорили о союзе с середняком, об уменьшении насилия в отношении именно среднего крестьянина. 9 апреля вышел закон о «льготах крестьянам-середнякам в отношении взыскания единовременного чрезвычайного революционного налога». Но выдержать эту линию не удалось. Продразверстка стала разящей всех дубиной. Ленинский принцип «С бедняка - ничего, с середняка - умеренно, с богатого - много» не действовал: со всех драли по три шкуры. Иначе и быть не могло. В письме ЦК РКП (б) 1920 г. всем губернским комитетам партии разъяснялось: «Разверстка, данная на волость, уже является сама по себе определением излишков». Иначе говоря, «излишки» - это не то, что оставалось у крестьянина сверх потребностей семьи, а установленная сверху обязательная норма сдачи.

Формально революция установила равенство граждан России перед законом и друг перед другом. На самом деле произошел раскол общества на полноценных и неполноценных граждан. Конституция РСФСР (июль 1918 г.) ввела понятие «лишенец», т. е. человек, лишенный по своему социальному положению и происхождению или роду занятий гражданских прав. Категория «лишенцев» была огромна и расплывчата - от членов императорской фамилии, крупных чиновников, священников, дворян до мелких «эксплуататоров», имевших в своей лавке одного наемного рабочего. Лишенцем мог стать и крестьянин, нанимавший на время сева и уборки своих односельчан. При этом не существовало четкого критерия, отделявшего «эксплуататора» от «пролетария», «трудовой элемент» от «нетрудового». И это вело к произволу, невиданному даже в самодержавной России унижению человеческой личности. Социальное происхождение стало «несмываемым пятном», неизменной данностью вроде национальности или пола. Лишение прав перекрывало множеству людей путь не только к власти, но и к образованию, ограничивало их возможности буквально во всем - начиная с размера выдаваемого продовольственного пайка и заканчивая правом на защиту в суде.

Парад революционных войск на Красной площади в Москве. 4 марта Репортаж газеты «Раннее утро»

Чудный солнечный день. Буйной радостью веет от солнечных лучей, звона кремлевских колоколов, звуков военной музыки, леса сияющих штыков, красных знамен… Даже порядочный мороз не кажется неуместным. Русская революция, непохожая ни на одну из революций мира, должна проходить и в русской обстановке! Вся Москва - на Красной площади и прилегающих улицах. Верхние торговые ряды, здание губернского правления, кремлевские стены, деревья у этих стен унизаны сплошными гирляндами людей. Лобное место - сплошной клубок тел. Лес флагов и знамен. Знамена корпораций, откуда-то появившихся политических партий, общественных и профессиональных организаций пестрят столь долго запрещенными надписями, зовущими к свободе, равенству и братству. Фигуры Минина и Пожарского также украшены флагами. На красных полотнищах - поэтическая надпись: «Утро свободы сияет радостным светом». Отовсюду глядят со своих черных треножников фотографические и кинематографические аппараты. Они тоже празднуют освобождение.

Из кремлевских соборов через Спасские ворота направляется к памятнику крестный ход во главе с преосвященным Модестом, епископом Верейским. Ярко блестят золотые ризы в солнечных лучах. Торжественно и радостно гудят кремлевские колокола. Войска берут «на караул». Толпа обнажает головы. Впервые, может быть, во всей тысячелетней истории сердца духовенства, народа и армии бьются в этот момент в полном согласии.

Еще перед началом молебна высоко в прозрачном воздухе появляется аэроплан. За ним появляется другой. Во время молебна один из аэропланов - на нем летит известный Габер-Влынский - спускается совсем низко и, кажется, вот-вот заденет за башню здания Верхних торговых рядов. Шум пропеллера сливается со звуками военных оркестров. Невооруженным глазом видно, как бешено вращается винт аэроплана. Что-то бело-красное отрывается от аэроплана и падает в толпу. Публика сначала думает, что это - прокламации, но потом оказывается, что это - завернутый в белую бумагу букет красных тюльпанов, перевитых красной лентой с золотой надписью: «Да здравствует русская армия! Да здравствует первый народный главнокомандующий Грузинов!» Букет немедленно передается А.Е. Грузинову. Командующий не расставался с букетом в течение всего парада, и все время держал его в левой руке. После эпизода с букетом аппарат Габер-Влынского присоединился к другому аппарату, оставшемуся в высоте, и вместе с ним улетел».

Раннее утро. 1917. 5 марта

«Германский след» в октябрьской революции

Более дискуссионного, изобилующего ненаучными версиями, и даже скандалами сюжета нет не только во всей череде революционных событий в России в 1917 г., но и, возможно, во всей отечественной истории. Представители каждой из сторон в этой непрекращающейся полемике оперируют имеющимися в их распоряжении фактами и собственным понятийным аппаратом. И именно вышеприведенными терминами зачастую пользуются апологеты версии о финансировании большевистской революции кайзеровской Германией.

В рамках этой исторической гипотезы можно выделить 2 основных направления:

сторонники первого полагают доказанным лишь факт субсидирования партии большевиков германской военно-политической верхушкой;

склоняющиеся ко второму течению не ограничиваются этим: по их мнению, вождь большевиков В.И. Ульянов-Ленин в годы Первой мировой войны являлся германским «агентом влияния», развалившим по приказу немецкого Генерального штаба и на его деньги русскую армию, а после прихода к власти подписавшим с Германией «похабный» Брест-Литовский мирный договор.

Историк И.Я. Фроянов, отвечая на вопросы, брали ли большевики деньги у немцев и являлись ли они немецкими агентами, отвечает однозначно: «Да, брали. Но, безусловно, немецкими агентами они не являлись».

Рассматривая вопроса об оплате немцами большевистской антивоенной пропаганды после февраля 1917 г., можно обратиться к писателю Олегу Платонову, который в одном из своих произведений убежденно рассуждал о финансировании противником «антирусской деятельности» по изданию «Правды» и других большевистских газет, даже подготовку и публикацию «Приказа № 1» полагая плодом происков масонов, большевиков и немцев; при этом он ссылается буквально на слухи. Данная версия ранее разрабатывалась в научной литературе, но не была обнародована. Между тем, её приходится признать несостоятельной - документы, изобличающие подрывную деятельность германских спецслужб на Восточном фронте в 1917 г., не содержат свидетельств об их связи с большевистскими издателями, равно как подобных примеров не обнаруживают исследования специалиста по русской военной печати периода Первой мировой войны Д.Г. Гужвы. Как показало расследование событий 3-5 июля 1917 г. в Петрограде, в конторе газеты «Правда» имелась вся учетная документация по собственно газете и типографии, функционировавших лишь на средства от подписки и пожертвования.

Так же востребованным источником в исследованиях и публицистических произведениях о связях германской военно-политической верхушки и РСДРП (б) являются воспоминания полковника Б.Н. Никитина. Зачастую к ним относятся некритически. Однако эти мемуары изобилуют неточностями и серьезными искажениями в описании даже весьма ярких событий революционного 1917 года - в частности, Никитин повествует о водворении в тюрьму незадолго до Февральской революции «неприятельского агента» Карла Гибсона, руководившего разгромом петроградской контрразведки в первые послереволюционные дни. В действительности фамилия фигуранта этих событий была не Гибсон, а Рейнсон, и он являлся агентом русской контрразведки, а в работе на немцев лишь подозревался. Этот, таким образом, фальсифицированный эпизод, кстати говоря, практически в неизмененном виде был экранизирован в одной из серий художественного телевизионного фильма «Гибель империи».

Аналогичным примером фальсифицированных сведений военной агентуры - правда, не российской, а французской - являются действия начальника французской военной миссии в Швеции Л. Тома. В начале июня 1917 г. он получил от своего однофамильца, министра вооружения Франции Альбера Тома указание «дать возможность правительству Керенского не только арестовать, но особенно дискредитировать в глазах общественного мнения Ленина и его последователей» с целью не допустить выхода России из войны. Мемуары Л. Тома, опубликованные в 1933 г. во французской прессе, не подтверждают скандальной версии об организации Октябрьской революции на немецкие деньги.

Определенный интерес могли бы представлять материалы секретного отчета американской разведки, составленного для Государственного департамента в июне 1918 г. Однако его составитель признается в предваряющей текст отчета записи: «Данная информация была получена главным образом из французских источников и, хотя я полагаю, что она в большинстве своем достоверна, гарантировать это я не могу». Следовательно, данные из этого отчета могут быть лишь приняты на веру.

В.В. Корсак, русский писатель, участник Первой мировой войны, в своей книге «У красных» также неоднократно обращает внимание читателей на взаимоотношения России и Германии в период революции и гражданской войны. Согласно его словам, роль германских и австро-венгерских военнопленных в революционных событиях в России до сих пор остаётся малоизученной. Однако ставшие доступными в последние годы документы свидетельствуют, что сотрудничество Германии с РСДРП (б) имело место не только до октября 1917, но и позднее - после прихода большевиков к власти и заключения Брестского мира в марте 1918. Известно, что германские и австро-венгерские военнопленные помогали большевикам во время захвата власти в стране в октябре 1917, а также участвовали в подавлении Ярославского восстания в июле 1918. По подсчётам генерала Н.Н. Головина, на территории России в 1918 находилось 1 961 333 бывших военнослужащих немецкой, австрийской, турецкой и болгарской армии. В одном только Московском военном округе насчитывалось до 60 000 «пленных» интернационалистов. По словам этого военного историка, «организованные и вооруженные военнопленные оказались рассеянными буквально повсюду и вместе с латышами и китайцами с Мурмана оказались главной основой советских войск в первый период Гражданской войны».

Разговоры и слухи о сборе денег большевиками для Германии, преследующие нас на протяжении всего повествования, на взгляд Корсака, имеют под собой реальную основу, ведь 27 августа 1918 года в Берлине (в дополнение к подписанному ранее Брестскому мирному договору) состоялось заключение русско-германского договора и финансового соглашения. Последнее предусматривало выплату Россией Германии 6 млрд. марок за нанесённый ей в ходе войны и национализации ущерб. Договор предусматривал использование совместных усилий для борьбы внутри России с Добровольческой армией, интервенцией Антанты и мятежом Чехословацкого корпуса.

Список используемой литературы

1. А.С. Орлов, В.А. Георгиев, Н.Г. Георгиева, Т.А. Сивохина История России, учебник, 2-е издание, ООО «Проспект» 2011

2. В.Я. Хуторской История России. Советская эпоха (1917-1993), 2-е издание, переработанное и дополненное - М. Фазис 1995

3. Н. Верт История советского государства (1900-1991) - М., 1995

4. А.П. Ненароков 1917 Краткая история, документы, фотографии. 2-ое издание М., Политиздат, 1980

5. Юрий Бахурин ««Германский след» в Октябрьской революции. Анализ одной из главных исторических мифологе 20 века»

6. Международный общественный журнал «Свободная мысль» 2009/№10(1605) Валерий Бушуев «Октябрь: выход из тупика»

7. «Причины русских революций. Перепроизводство элиты*» Борис Миронов, доктор исторических наук.

Размещено на Allbest.ru