Дипломатические взаимоотношения России и Ногайской Орды в 1489–1508 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Историография

Введение

Причины возникновения и установления дипломатических отношений

Содержание дипломатического процесса, точки сближения и узлы противоречий в русско-ногайских отношениях

Механизм принятия решений между двумя государствами

Характер русско-ногайских отношений

Заключение

Список использованной литературы

Историография

Как известно, с падением Золотой Орды на более мелкие государственные образования, Россия в какой-то мере унаследовала прошлую модель взаимоотношений с их предшественницей, невзирая на полный суверенитет и независимость Руси от джучидских государственных образований. Не является в этом случае исключением и Ногайская Орда или Мангытский Юрт, который в течение всего 16 века играл важную роль во внешней политике России на передовой линии Урала и по ту сторону от него в Западной Сибири, а также во многом определил ход многих исторических событий и явлений 16 века. Проблема же взаимоотношений Москвы и Юрта привлекала многих историков с 19 века, когда Ногайская орда, бывший вассал Турции и Крыма, вошла в состав Российской империи. Своеобразная их организация, поиск способов управления множеством кочевых улусов вызвали необходимость изучения исторических корней ногайцев, обстоятельств их появления в Причерноморье и на Северном Кавказе. Первый этап в изучении взаимоотношений Ногайской Орды Русского государства прежде всего заключался в накоплении материала. Первым ногайские сюжеты в истории России и её внешней политике рассмотрел М.М. Щербатов. В своей “Истории российской от древнейших времён” при изложении международных связей Москвы в конце XV-XVI в. автор привлекает документы Ногайских дел из архива МИД тех лет. Чуть более чётко отношения между Россией и ногайцами стали просматриваться в работе Н.М. Карамзина “История государства Российского”. В ней он отводит много места взаимоотношениям Москвы с Юртом. Будучи прекрасно ознакомленным с источниками, он сумел выявить основные периоды существования государства, а также дать определение этнонима “ногай” и охарактеризовать правящую иерархию Мангытского Юрта. Хотя Орда и рассматривалась им как полноправный участник международных отношений той эпохи, Карамзин рассматривал её как извечного врага православной монархии. К сожалению, довольно субъективно автор также сравнил Синюю, Большую и Ногайскую Орды. Последующим этапом в изучении отношений Ногайской Орды с российским государством можно считать процесс анализа данных, полученных из источников. Так, С.М. Соловьев в “Истории России с древнейших времён” уделяет большое внимание изучению нюансов московской политики по отношению к заволжским кочевникам, которые, тем не менее, рассматривались им как естественное препятствие для России на её пути к могуществу. В связи с этим автор делает незаслуженно негативный вывод о ногайском факторе в русской истории. Несмотря на это, с появлением книг Н.М. Карамзина и С.М. Соловьёва стало ясно, насколько важными для правительства России были отношения с ногайскими татарами в период присоединения Поволжья. В монографии Г.И. Перетятковича “Поволжье в XV - XVI вв.” автор попытался осветить международное положение дел в Поволжье, изучил улусную систему Орды, взаимоотношения мангытских группировок и их ориентацию на Бахчисарай или Москву. Несмотря на тот факт, что В.Д. Смирнов в своём труде “Крымское ханство под верховенством Оттоманской Порты до начала XVIII века” рассматривал больше крымский фактор, нежели ногайский, тем не менее, он, используя турецкие и крымские рукописи, проанализировал сложные крымско-ногайские отношения. Ещё одной заслугой Смирнова можно считать то, что он совершил важное наблюдение о роли ногайской партии о крымской политике, а именно - роли рода Мангыт - Мансур-Улы. Первым учёным, затронувшим и изучившим такие важные вопросы в истории ногайской Орды, как хозяйственный быт, социальная структура и внутренние факторы политического развития, был М.Г. Сафаргалиев. Исследование он провёл, опираясь на выпуски “Продолжения русской вивлиофики” 1577-1587, 1601-1608, 1613, 1630 гг. В его диссертации “Ногайская Орда в середине XVI века” были проанализированы хронологические этапы становления и распада государства, его взаимоотношения с соседями, социально-экономический, а также политический строй . К сожалению, согласно с утвердившимся в науке марксизмом, автор оценил общественный строй Ногайской Орды как слаборазвитый и примитивный, соответствующий скотоводческому кочевому феодализму. Обозначив ряд важнейших вопросов, автор не достиг полного отображения истории Орды. Тем не менее, профессор А.А. Новосельский, опираясь на многочисленные крымские и ногайские архивные документы в своей диссертации “Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века”, представил читателю сложную картину международных дел и стратегию степной политики Москвы. Основываясь на свидетельствах источников, автор анализирует и разрешает вопрос о характере подчинения Большой Ногайской Орды Россией.

Третий этап в изучении отношений между Ногайской Ордой и Россией, современный, уже помимо описания и анализа, характеризуется попытками исследователей выявить определённые закономерности эволюции и развития взаимоотношений между двумя государствами через призму внутреннего устройства Орды. Огромную роль в развитии ногаеведения сыграла работа В.М. Жирмунского “Тюркский героический эпос”. Обратив внимание на ногайский цикл сказаний о сорока богатырях, он занялся изучением документов и сведений о Ногайской Орде, дабы выявить правомерность соответствия имён эпических персонажей реальным историческим деятелям кочевого средневековья. Хотя в итоге автор пришёл к выводу, что фольклорная интерпретация героев и событий в эпическом цикле едва ли соответствует реальным историческим прототипам, он, тем не менее сумел проанализировать систему кланов и их ветвей у ногайцев и их взаимоотношений. В то же время им были сделаны тонкие наблюдения над особенностями ногайско-крымских, ногайско-казанских, ногайско-астраханских, ногайско-казахских отношений и над иерархиями различных ветвей рода Эдиге-Мусы. Е.А. Поноженко, стремясь рассмотреть Мангытский Юрт как самостоятельный субъект исторического процесса, в своей диссертации “Общественно-политический строй Ногайской Орды в XV - середине XVII в.”. Главной особенностью этой работы стало то, что автор сумел переступить через уже давно сложившееся мнение о ногаях как лишь об одном из объектов внешнеполитической деятельности России. Детально подойдя к вопросу падения Ногайской Орды, Е.А. Поноженко приходит к выводу о том, что распад ногайского общества был вызван далеко не политикой Москвы или нашествием калмыков. Камнем преткновения в развитии Ногайской Орды стали “внутренние факторы развития ногайского феодального общества”, а именно - появление “улусных чёрных людей” - принципиально нового социального слоя, который не успел окончательно сформироваться и сменить старую ногайскую элиту - мурз. Данный процесс был прерван калмыцкой интервенцией на территорию Юрта. Работа Е.А. Поноженко интересна также тем, что автор делает попытку систематизации социальной иерархии мангытских вельмож, им подробно охарактеризован их статус, а также широко представлены функции и компетенция высших должностных лиц Юрта - бия , кековата, нурадина и тайбуги. В 1980-х наблюдается небезосновательный интерес ногайских учёных к собственной истории. Одним из самых известных и ценных трудов считается монография Б-.А.Б. Кочекаева “Ногайско-русские отношения в XV-XVIII”. Описав и проанализировав политический и общественный строй Юрта, а также взаимоотношения его взаимоотношения с казахами, калмыками и Русью, автор впервые обосновывает неправильность возведения этнонима “ногай” к беклербеку Ногаю. Также Б.-А.Б. Кочекаевым был сделан вывод об определении степени зависимости Орды от Русского государства, а именно -между Москвой и Мангытским Юртом были установлены отношения сеньората-вассалитета, а не подданства, как часто считалось ранее или же, как трактует сам автор: “российское покровительство с элементами вассалитета”. Опираясь и основывая своё исследование на ногайских эпических сказаниях, соотечественник Б.-А.Б. Кочекаева, А.И.-М. Сикалиев в своей книге “Ногайский героический эпос” анализирует упоминаемые вних исторические реалии. Главная заслуга автора состоит в том, что им были введены в оборот тексты сказаний, и, что ещё важнее, труды и сочинения ногайско-кипачкских поэтов эпохи Мангытского Юрта Каз-Тугана, Асан-Кайгы и Шал-Кийиза. Благодаря этому современные историки-ногаеведы имеют в распоряжении ещё один фонд источников - саму ногайскую устную литературу. В труде Н.М. Рогожина "Посольский приказ: колыбель российской дипломатии” Мангытский Юрт рассматривается как арена активных действий двух российских дипломатов в период Смутного Времени: Прокофия Вражского, посланца Боярской Думы, которая присягнула на верность польскому королю Владиславу и Семёна Ушакова, посланного в Орду руководителями первого ополчения. Опираясь на приказные книги прочие дипломатические акты того времени, Н.М. Рогожин делает важные выводы о миссиях двух российских представителей, принадлежащих, тем не менее, разным политическим силам. От лица свергнутого в 1611 году Василия Шуйского Вражский просит поддержки против осадивших Москву ополченцев первого состава у Иштерека мурзы. Ушаков же наоборот, передаёт ногайскому вельможе просьбу Д.Т. Трубецкого и З.М. Заруцкого о присылке ногайских отрядов для борьбы со сторонниками польской интервенции в России. Таким образом, автором был сделан важный вывод о косвенном участии Орды в Московской политике в Смутное время. Несмотря на тот факт, что американские исследователи Я.Пеленский и М.Ходарковский посвятили свои работы казанско-русским отношениям и калмыкам XVI-XVII вв., они не упустили из поля зрения и ногаев, то, как он повлиял на взаимоотношения между Москвой и Казанью, а также о влиянии калмыцкого нашествия на развитие государственности Ногайской Орды при активном использовании тонких наблюдений и оригинальных выводов. Одно из самых последних зарубежных исследований по Мангытскому Юрту на сегодняшний день считается монография Д.Девиза “Исламизация и исконная религия в Золотой Орде. Баба Тюклес и обращение в ислам в исторической эпической традиции”. Основной проблемой, которую рассматривал автор, было повсеместное обращение в ислам всей золотоордынской империи. Проанализировав большое количество источников по данному вопросу, а также генеалогические легенды и предания мангытских мурз, автор посвятил большую часть книги личности Баба-Туклеса, одного из первых проповедников ислама в Золотой Орде, который также был предком Едигея и, следовательно, всей ногайской аристократии. Благодаря такой тщательной работе Д.Девизом были сделаны важные выводы о степени соответствия генеалогических легенд мурз исторической действительности и ценные сведения о столице Юрта, Сарайчике, представленным автором как “сакральный джучидский мемориал”. Культурные связи Ногайской Орды с Крымским ханством были рассмотрены в труде И.В. Зайцева “Крымская историографическая традиция XV-XIX вв.”. Анализируя крымские архивные источники, автор делает вывод о том, что в из Юрта в Крым специально отправлялись молодые люди для обучения. Так, в письме Юсуфа Ивану IV 1550г. Упомянут имельдеш (молочный брат) мурзы Идилбай. Также автор обращает на то, что Орда закупала книги у свои соседей. К примеру, упоминается о просьбе бия Дин-Ахмеда привезти из Москвы книгу “Аджаиб ал-махлукат ва гараиб ал-мауджудат” или “Чудеса природы” арабского естествоиспытателя Закарии Мухаммеда Казвини, увезённую туда после взятия Казани. В ответ на просьбу ногайского бия, Иван IV через своего посла, Михаила Субулова, передал известие о том, что книга была утеряна. И.В. Зайцев делает важный вывод о том, что ногайские лидеры при помощи внешнеполитической переписки с немусульманскими правителями, обращались к авторитету мусульманских книжников. Опираясь на Посольские книги, автор сообщает, что некоторых, особенно талантливых книжников, ногайские вельможи старались заполучить в качестве придворных поэтов и литераторов. Так, им упоминается переписка Юсуфа мурзы с Иваном IV, где ногайский аристократ просит русского царя прислать к нему выдающегося казанского поэта, Мухаммедъяра. И.В. Зайцев, помимо прочего также приходит к выводу, что ногаи и сами занимались книгопроизводством. Об этом свидетельствует его характеристика Посольских книг, где мангытский бий Сейид Ахмед просит у московского государя, Ивана IV различные принадлежности для ведения канцелярских дел и книжной переписки. Также автор рассмотрел в своей работе генезис имени Ногайского рода “Бодрак”и сделал важное наблюдение того, что изначально будучи именем собственным(“Янсуба Бадраков племяниик” и гонец Сейид-Ахмеда, Батрак), данный термин вскоре стал этнонимом, а затем и топонимом( упоминание в 50-е годы XVII в. Бадраковой области). А.Беннигсен и Ж.Вайнштейн в статье “Большая Ногайская Орда и торговля в Причерноморских степях (конец XV в.- 1560-е гг.) обратили своё внимание к изменениям в истории торговых отношений Большой Ногайской Орды, происходившими в период с конца XV в. до 1560-х гг. Авторы сумели доказать на основе как крымских и русских, так и османских источниках факт того, что имевшей место во второй половине указанного периода экономической зависимости Большой Ногайской Орды от Москвы предшествовала аналогичная зависимость Орды от Османской империи. Прежде всего, они установили, что несмотря на некоторые трудности и небольшие конфликты, во второй половине 16 века Мангытский Юрт имел с Россией тесные торговые связи. В частности, торговля эта заключалась в поставке ногаями огромных партий лошадей в Москву, так необходимые русской армии для активной внешней политики Ивана IV. Но, тем не менее, Орда попала в экономическую зависимость от Руси из-за постоянных запросов ногайскими мурзами “подарков”(по-русски поминков). Эти подарки заключались в продуктах первой необходимости, продуктах цивилизации и предметах роскоши и престижа. Монополия русских на экспорт ногайских лошадей и непрекращающиеся запросы подарков мурзами наглядно подтверждают тесную зависимость Орды от Московского государства. Однако вопрос осложнялся тем, что такого рода взаимоотношения установились только к 1520-м гг., поэтому авторы логичным сочли исследовать более ранние периоды и выяснить, какое государство занимало место Москвы по отношению к Орде ранее. А. Бенигсен и Ж.Вайнштейн, используя крымские и турецкие источники установили, что ещё до начала экономических отношений с Московией ногаи осуществляли свои торговые операции с Османской империей через такие крымские порты, как Азак и Кафа, однако вскоре эти связи прекращаются. Причиной всему стала тонкая дипломатическая интрига между Крымским ханством и Москвой. Будучи ранее основным поставщиком лошадей в Москву, государство при Мухаммед-Гирее I начинает вести открытую враждебную политику в отношении Москвы, что немедля побуждает её обратиться к иным поставщикам лошадьми. Османская империя, ранее торговавшая с ногаями, находит источники снабжения овцами и лошадьми гораздо более близкие к центру государства. Хотя Крым и раньше поставлял коней в Турцию, после разрыва с Москвой его роль возросла сильнее. Итак, большие расстояния между ногаями и османами и прекращение поставки ногаями рабов в Порту (чему является доказательством письмо Сулеймана I крымскому хану Девлет - Гирею, в котором он доверяет все дела относительно Мангытского Юрта Крыму) , послужили основными причинами разрыва торговых отношений между Мангытским Юртом и Османской империей в 1520-х годах. Более того, сухопутные и морские связи ордынцев со странами к западу от Волги нарушались нападениями казаков восточнее Дона, а также абхазским пиратством на кавказском побережье. В заключении авторы делают важнейший вывод о том, что попав в экономические силки Москвы, Мангытский Юрт не стал использовать свою военную мощь против внешнеполитической экспансии России на Каспийском море. Пользуясь благожелательным нейтралитетом при завоевании Казанского и Астраханского ханств, Московия способствовала расколу тюркского мира на Волге, что приедёт к окончательному отделению Османской империи от Тюркского мира Центральной Азии . Особого внимания заслуживает также отдельная статья Ж. Вайнштейна “Москва и Большая Ногайская Орда за кулисами покорения Сибири”. Основываясь на Посольских книгах по связям с Ногайской Ордой, “Ногайские дела”, а также трудах В.В. Трепавлова по истории Ногайской Орды, автор ставит основной целью своего изучения роль Мангытского Юрта в завоевании Сибири Россией, а также его позицию в период борьбы между Москвой и Кучумом. Также автора волновало, почему Ногайская Орда, зная об опасности, идущей со стороны России, угрожавшей и её государственности, не стала оказывать никакого ей сопротивления? Исследовав эволюцию взаимоотношений между Россией Юртом, а также хронологию завоеваний Москвы в данном регионе, Ж.Вайнштейн приходит к выводу, что Москва, эффективно используя давление на Орду, сумела убедить её в том, что её действия были направлены лишь на то, чтобы оградить Юрт от любой иной внешней угрозы, но только не от Москвы. Другим доводом автора стали многочисленные междоусобные конфликты между самими ногаями, начавшиеся ещё со времён столкновений Юсуфа и Исмаила, серьёзно ослабившие Орду ко времени завоевания Сибири. Кульминацией этой борьбы стала война между Большим и Малым Юртами в 1587 году. Обескровленная и окончательно ослабевшая, последний свой удар Ногайская Орда получила от нашествия калмыков. Итак, вывод Ж. Вайнштейна заключается в том, что несмотря на вассальные отношения с Москвой, Мангытский Юрт был далеко не рад территориальной экспансии России на его территории, но вместе с тем, был не в состоянии оказать должного сопротивления отрядам казаков Ермака и войскам Строгановых. Поэтому ногайским мурзам ничего не оставалось делать, как лишь откочевать подальше и молча наблюдать за завоеванием Сибири Россией. Огромный вклад в развитие современного ногаеведения внёс В.В. Трепавлов. Его работа “История Ногайской Орды” при использовании многих архивных материалов, а также западных и восточных источников подразделяется на два раздела. Первый посвящён непосредственно самой истории юрта, его образованию и распаду. Автор повествует о том, какую роль сыграли первые мангыты в Дешт-и-Кипчаке, о том, как хан Едигей положил начало независимому от Большой Орды государства. Ногайцы, будучи важными игроками на арене бывших ордынских государств, имели важное влияние на развитие Казани. Крыма и Астрахани, но вместе с тем Трепавлов даёт характеристику этих взаимоотношений и их последующую эволюцию. Важная роль также отведена ногайским биям и мурзам и характеру трёх смут, которые пережил Юрт. Во второй части автор уже даёт характеристику и описание непосредственно самого Юрта, его территории, населению, государственному строю, характеру кочевого скотоводства и о культуре Орды, а именно влиянию ислама на все стороны жизни ногайского общества. Отдельный очерк посвящается взаимоотношения Юрта и России, точкам схождения и расхождения их интересов. Но более всего Трепавлова интересует взаимный статус Москвы и Мангытского Юрта, а также проблема подчинённости Юрта Россией. На сегодняшний день наблюдается тенденция к росту изучения Ногайской Орды со стороны её этническими потомками - татарами, которые имеют для этого все основания. М. Ахметзянов в своей книге “Ногайская Орда. Историческое наследие татарского народа” выявляет преемственность современного татарского народа и его этногеографического наследия от Мангтыского Юрта. Основывая своё изучение на шеджере татарских родов - потомках ногаев, также на надгробных памятниках татар, автор устанавливает, что после разгрома в 1395 году Золотой Орды Аксак-Темиром, между Волгой и Уральскими горами было основано два государства - Казанское ханство и Ногайская Орда. Между ними существовали активные торговые и династийные связи, однако после взятия Казани в 1552 году Иваном IV, со стороны Москвы предпринимались активные шаги по ослаблению Мангытского юрта. В частности, М. Ахметзянов доказал что калмыцкое нашествие на Орду было целенаправленным действием под давлением русского правительства. Кроме того, автор пришёл к сенсационному выводу о том, что современный башкирский народ (иштяки или остяки, как они тогда назывались), является вовсе не коренным, а пришлым вместе с войсками Ивана IV, давшим им земли на территории Юрта. Помимо внешнего ослабления Орды, Москва предпринимала действия по разрушению ногайского общества изнутри. Так, М.Ахметзянов выясняет, что именно русскому правительству принадлежит инициатива политико-этнической стратификации татар (на мишар, тептяр и кряшенов), что в будущем явилось бы основой для трений и противоречий между новообразованными группами татар. Стоит также отметить, что автору удалось преодолеть давний стереотип о преемственности татар от волжских булгар, и установить, что современный татарский народ - результат ассимиляции монгольских завоевателей и непосредственно самих булгар.

Итак, подводя итоги нашего исследования историографии по Ногайской Орде, можно сделать следующие выводы:

* На начальном, дворянском этапе, изучение Мангытского Юрта характеризуется накоплением материала о государстве, дающем лишь некоторые смутные черты о нём и представляющим его как неизбежное препятствие для Российского государства на пути к его величию и могуществу.

* Следующий этап, включающий в себя период с конца 19 и первую половину 20 века, даёт большее предпочтение анализу исторического становления Ногайской Орды и её взаимоотношений с соседями, в особенности, с Россией. Вместе с тем даётся и характеристика социально-экономического фактора государства, однако в силу существовавшего в те времена политического режима и государственной идеологии, она претерпела сильное влияние с их стороны. Согласно марксистской теории “кочевого феодализма”, Мангытский Юрт был представлен как государство с отсталой, примитивной и низкоразвитой экономикой и общественным строем.

* Современный, или этап пробуждения ногаеведения, включает в себя периоды с последней четверти 20 и начало 21 века. Наблюдается активный интерес к ногайской проблеме со стороны наций-наследниц данного государства в лице татар, казахов, башкир, а также самих современных представителей ногайского народа. Главным отличием современной эпохи ногаеведения от предыдущих является то, что исследователи и ученые, абстрагируясь от политических и идеологических предубеждений, и применяя прошлые исследования проблемы, основывают свои исследования на архивных источниках не только России и Крыма, но и на архивах бывшей Османской империи, исследованиях западных учёных, современников важнейших политических событий той эпохи. Привлекаются также элементы литературного и эпического наследия Ногайской Орды. Отдельного внимания заслуживает тот факт, что помимо изучения общей истории государства и его взаимоотношений с соседями, отдельные авторы (включая и зарубежных) акцентируют внимание на таких казалось бы узких, но вместе с тем определяющих развитие государства, как торговля и характер экономических взаимоотношений между государствами, а также политические предпосылки для их формирования и последствия.

В целом стоит отметить, что давний интерес исследователей к Ногайской Орде вряд ли когда либо угаснет, ибо она с самого формирования Московского государства играла определяющую роль во внешней политике России. Благодаря усилиям нескольких поколений учёных собрался огромный материал для анализа и исследований по истории Ногайского государства. Но всё же на сегодняшний день есть ещё великое множество слабо, а порой и полностью не изученных проблем, напрямую связанных с Мангытским Юртом, которые, несомненно, ещё только предстоит раскрыть и осветить исследователю.

В своём стремлении осветить одну из таких проблем, мы попытаемся изучить проблему установления дипломатических контактов между Россией и Ногайской Ордой в период с 1489-1508 года.

Введение

Причиной нашего выбора в исследовании данной темы является то, что именно она позволяет выявить и обосновать причины установления дипломатических контактов между Россией и Ногайской Ордой в рамках истории взаимоотношений между этими двумя государствами. Более того, на наш взгляд, именно период, рассматриваеммый нами, стал ключевым и определяющим для дальнейшей внешней политики Московии и Мангытского Юрта, и который заложил основные принципы внешнеполитического видения основных политических деятелей двух стран.

Актуальность исследования обусловлена принадлежностью вопроса о русско-ногайских отношениях к традиционно значимой проблеме «Россия и Восток». Изучение деятельности русской дипломатии по отношению к Ногайской Орде позволит объективно судить о первоначальных этапах становления взаимоотношений между ними, о международной ситуации в Дешт-и Кипчак.

Исследование русско-ногайских отношений позволяет ответить и на ряд вопросов связанных как с внутренней историей Ногайской Орды, так и взаимодействия разнородных этнических и конфессиональных групп на широкой полосе степной зоны. В целом это исследование позволит выявить степень зрелости русской восточной политики и дееспособности ее дипломатии в начальный период взаимоотношений с Ногайской Ордой.

Отдельные аспекты русско-ногайских отношений и сами они не раз становились объектом исследования ученых. Однако до сих пор они изучены весьма фрагментарно и зачастую с пренебрежением к существующим источникам. На основе существующих работ сложно составить целостную и объективную картину развития русско-ногайских отношений конца XV - начала XVI вв.

Объектами нашего исследования являются Ногайская Орда и Московское княжество конца XV- начала XVI веков. Предметом же исследования станут дипломатические взаимоотношения между Ногайской Ордой и Московским княжеством в период с 1489 по 1508 гг.

Хронологические рамки исследования. Верхней хронологической гранью исследования является 1489 год - как время начала русско-ногайских отношений. Нижней хронологической гранью избран 1508 г. Это объясняется тем, что к 1508 г. отношения между двумя государствами, долгое время находившиеся ещё в зачаточном положении, начинают приобретать ту форму, которая вскоре станет доминирующей в течение почти всей половины 16 века. Это период своеобразного аккумулирования дипломатических ресурсов Юрта, впоследствии использованный им как трамплин для устойчивых и в целом довольно успешных взаимоотношений с Россией

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в изучении характера взаимоотношений России и Ногайской Орды в конце XV - начала XVI века. Заявленная цель исследования потребовала решения определённых задач:

- произвести (осуществить) историографический обзор дипломатических отношений между Московским княжеством и Ногайской Ордой 15-17 вв.

- выяснение причины возникновения и установления дипломатических отношений

- определение содержания дипломатического процесса, установления точек сближения и узлов противоречий в русско-ногайских отношениях

- вскрытие механизма принятия решений не только русской, но и ногайской правящей элитой

- установление характера русско-ногайских отношений

Источники исследования можно разделить на две группы. Это документы приказного делопроизводства и нарративные источники. По исследуемой теме существует широкий круг опубликованных источников: летописи, записки иностранцев, памятники мусульманской историографии, а так же ряд посольских книг. Посольские книги по русско-ногайским связям изданы Н. М. Рогожиным в соответствии с современными археографическими требованиями лишь три: 1489 - 1508, 1533 - 1538 и 1548 - 1549 годы.

К первой группе относятся архивные документы, представленные посольскими книгами. Посольские книги - это документы обобщающие различные дипломатические документы: «верительные», «опасные», «шертные» грамоты , отписки послов, воевод и другие.

Ко второй группе относится широкий круг нарративных источников: летописи, повести, записки. Летописи являются важнейшим источником средневековья. В рассматриваемый период основную роль играли памятники официального летописания: Воскресенская летопись, Никоновская, Летописец начала царствования, Львовская летопись, Лицевой летописный свод. В ходе анализа летописных источников выяснилось, что в ряде них (Воскресенская, Никоновская, Львовская) в статьях, посвященных русско-ногайским отношениям, использовался один источник. Но это были не непосредственно посольские материалы, а источник типа «Выписи», выполненный с них. Причем, эти известия подвергались редакционной правке с целью продвижения тезиса о вассальном статусе Ногайской Орды по отношению к России. Анализ летописных статей привел к выводу о наличии двух формуляров, освещавших русско-ногайские отношения: один краткий, другой - расширенный. Именно в ходе утверждения идеи верховенства русских правителей над монголо-тюркскими государствами родилась концепция определяющего влияния Москвы для внутренних процессов Ногайской Орды, и других государств. Однако эта концепция не современна событиям, описанным в летописях, она начинает утверждаться в дипломатической практике русских властей чуть позднее, а именно со второй половины 1560-х годов.

Записки иностранцев передавали общие сведения о Ногайской Орде, бытовавшие в культурной европейской среде. Однако надо отметить следующие их особенности. Во-первых, их информативность значительно ниже русских источников, особенно посольских книг. Во-вторых, они, своего рода, продукт двойного отображения, кроме случаев прямых контактов европейцев с ногаями. Одновременно с этим, они могут сообщить информацию, которой нет в отечественных документах. Наиболее ценными можно признать записки М. Меховского, С. Герберштейна и Э. Дженкинсона.

Привлекались так же и мусульманские источники, в первую очередь среднеазиатского происхождения. Они дали нам ясно представить степень влияния процессов, происходивших в Средней Азии на Мангытский Юрт и отметить, при наличии, связь с русско-ногайскими отношениями.

Таким образом, подобная широкая база источников позволяет полно решить поставленные перед данным исследованием задачи.

Историография нашего исследования, а также обзор историографического процесса были отведены нами в специальную главу ввиду обширности этого вопроса.

Причины возникновения и установления дипломатических отношений

русский ногайский дипломатический государство

Ослабление и раздробление Улуса Джучи коренным образом изменили условия для политических и экономических контактов в Дешт-и-Кипчаке. На международную арену вышли новые мощные силы, затягивающие под своё влияние иные государства, они присоединяют их к себе через политические и экономические связи: итогом этих процессов стало формирование непрочных альянсов, которые при любой удобной возможности соперничали между собой за наследие великой Монгольской империи. И в ту непростую систему коалиций и оппозиций входили королевства Польша и Литва, Московское княжество, Османская империя, что господствовала над Черноморским побережьем благодаря военным победам Баязида II и Мехмеда II, а также государства - осколки Золотой Орды: Крымское, Казанское, Астраханское ханства и Большая Ногайская Орда (здесь и далее - Мангытский Юрт) . Именно о начальном этапе взаимоотношений Мангытского Юрта и Московского княжества далее и пойдёт речь.

Многовековая история ногайского народа своими корнями тесно переплетается с российской историей . Взаимоотношения между ними не всегда были лояльными, порой происходили и столкновения. Основой ногайского этногенеза являются племена тюрко-кыпчакского происхождения. Сама же Ногайская Орда образовалась в результате долгой борьбы против правителей Большой Орды. Впоследствии многие племена ногаев раздробились, часть их вошла в состав казахской, каракалпакской, башкирской, ногайской и прочих народностей. Многочисленные междоусобицы, поражение в войнах с Тимуром создали благоприятные условия для захвата власти местной аристократией. Вскоре в конце 14 века верховным правителем Юрта стал Едигей (Эдиге) из рода мангыт. Отколовшись от Золотой Орды в 1391 г., Мангытский Юрт Едигея стал одним из первых значительных государственных образований ногаев . Интересно, что сами ногаи именовали своё кочевое объединение Мангытским Юртом, а себя - мангытами. В период образования он находился между рекам Эмбой и Яиком (Уралом), в середине 15 века его владения увеличились за счёт близлежащей к Волге территории, а кочевья - от Яика до Тюмени. В конце 15 и первой половине 16 веков мангыты населяли территорию между средним и нижним течением Яика и Волги. Именно в низовьях Яика находился политический центр ногайской аристократии - мурз - город Сарайчик. Любопытно, что мангыты кочевали не только на территории своего государства, но и в Крыму, Сибири, Казанском ханстве и степях Казахстана. Основой хозяйственной жизни ногаев было пастбищно-кочевое скотоводство и земледелие. Кроме того, они занимались охотой и рыболовством. Земля была строго распределена по родам и племенам. Основу ремесленного производства составляло военное снаряжение и всё то, что было необходимо для повседневной жизни. Ногайская Орда имела сложную военно-политическую организацию. Она представляла собой военно-аристократическое объединение во главе с бием и мурзами . Высшим властным органом являлся Большой Совет (курултай), состоявший из кочевой аристократии. Он избирал главу Юрта - бия, а его сыновья и другие члены рода назывались мурзами. Сообща, они всегда принимали важнейшие решения, которые могли бы удовлетворить всю ногайскую аристократию. В центре Мангытского Юрта, в Сарайчике, был постоянный орган управления бия - Кара Дуван, возглавляемый чиновником с одноимённым титулом. Внутреннюю и внешнюю политику Орды определял совет, куда входили все высшие должностные лица и представители служилых сословий. В особо торжественных случаях созывался Корныш - Большой совет, для решения текущих дел - Малый совет. В духовном плане по конфессии ногаи были мусульманами суннитского толка. Некоторые мурзы даже пытались обосновать свою власть легендой о происхождении Едигея от Баба-Тюклеса, одного из первых проповедников ислама в Золотой орде .

Двухвековое вассальное положение Руси от Золотой Орды не могло не оказать своего влияния на внешнюю политику Московского государства в первые годы его независимого существования. В целом она была немного робкой, но вместе с тем осторожной и уверенной. И отношения с внешними соседями во многом определялись предшествовавшей историей отношений между ними. Так оказалось и с Ногайским ханством. Как известно, Ногайская орда (здесь и далее - Мангытский Юрт) образовалась в результате распада огромной степной империи - Золотой Орды под безжалостными ударами армий Тимура. Отколовшееся государственное образование расположилось в степной зоне между Волгой и Уралом (в те далёкие времена - Яиком). В восточной стороне своего государства народ кочевал по левому берегу Яика, на северо - востоке же - вплоть до Западно - Сибирской низменности. В северо - западных землях Юрт граничил с Казанским ханством. Достигало Мангытское государство на юго - западе и территорий Приаралья и Прикаспия. Отправной же точкой в дипломатических отношениях между Мангытским Юртом и Россией принято считать 1489 год, когда ногайская племенная аристократия отреагировала бурным протестом в ответ на смещение Москвой Али - хана с престола вассального Казанского ханства. Не по душе ногайцам приходилось и то, что с тех пор в Казани правил московский ставленник Мухаммед - Амин. Этот факт значительно усложнял внешнюю политику Юрта как с Москвой, так и с Казанью. Тем не менее, Юрт был настроен на дружественные отношения с Россией на старинных условиях и традициях “дружбы и братства”, что имели место быть при их дедах и прадедах. Иными словами, Орда добивалась от российского правителя равноправных партнёрских отношений. Однако Иван III не ответил им таким же энтузиазмом, но, тем не менее, сформулировал чёткие условия для восстановления натянутых отношений, заключавшиеся в выдаче “недругов” ( то есть Алегамовых людей), возвращения награбленного добра и имущества. Потерпев неудачу в сфере политики, ногайские послы стали преследовать цели экономического сотрудничества, а именно стали просить у московского двора выгодных условий для обеспечения торговли людям, что всегда сопровождали мангытских послов, что находит свидетельство в грамоте князя Фёдора Хованского, княжеского наместника в Муроме, Ивану III, где затрагивается вопрос о торговле лошадями. Что интересно, князь Московский дал на это своё согласие, и поэтому вполне можно говорить о торговом успехе ногайского посольства . Однако давая ногаям согласие, князь Московский преследовал и свои цели. Известно, что мангыты торговали лошадьми через Крым с Османской империей. Это, конечно же, было, во-первых, небезопасно для внутренней стабильности Русских земель, ибо проходя через русские земли под видом мирных скотоводов, ногаи не брезговали и грабить и разорять окрестные по их торговым путям земли. Во-вторых, имея в последующем устойчивые торговые отношения как с Портой, так и с Крымским ханством, Мангытский Юрт вскоре мог быть втянут ими в антимосковский альянс, что, конечно же, грозило бы внешней безопасности Русского государства. Вопросо же о выдаче сторонников Алегама вновь появилась на горизонте во время самостоятельных поездок ордынцев в столицу России. Именно туда в августе 1490 года направилось посольство Мусы мурзы, существенно укрепившего свои позиции в Юрте. Им была сделана попытка заключения соглашения о вечной дружбе и союзе между двумя государствами; более того, в грамоте был упомянут факт прибытия людей от хана Казани Мухаммед - Амина к Мусе, сватавшегося к его дочери. В свою очередь, Муса выразил свою готовность помочь Москве в её борьбе против “детей Ахматовых”. Несомненно, этот факт и стал решающим в заключении договора о вечной дружбе и союзе с Ногайской Ордой. Более того, Иван III дал своё согласие на брак казанского хана с дочерью Мусы. Вследствие этого, в силу достигнутых соглашений, сформировалась коалиция Москвы, Казанского ханства, Ногайской орды и Крымского ханства против уже значительно ослабевшей Большой Орды. При начале официальных отношений в 1489 году Муса обращался к прежней “дружбе и братству” (иными словами, равноправию), существовавшими между предками Ивана III и Мусы. Несмотря на то, что русский князь был равен ему в статусе, мурза на такой форме отношений не настаивал. На следующий год он просит Ивана “учинить” его, Мусу, свои сыном или братом, на своё усмотрение. В большинстве случаев бии признавали за московскими князьями их старшинство, и поэтому в своих посланиях в Россию княжеские титулы и имена ставились в главенствующую позицию. Однако важным событием в эволюции взаимоотношений между государствами стало то, что в марте 1497 года в Москву пришла грамота, которая начиналась со слов “от Мусы от князя к Ивану князю поклон”. Объяснением тому может послужить то, что уже к тому времени Муса возглавлял ногаев, а положение его и авторитет неуклонно росли . И именно с тех пор мангытские послы не имели права входить в княжеские палаты и покои в головных уборах и обязаны были каждый раз бить Ивану III челом. Быть послами, что отправлялись в Орду, имели право исключительно боярские дети. Ногаи потеряли свою старую привилегию получать “девятные поминки ” (“подарки”, как называли их ногаи, включавшие продукты первой необходимости, продукты цивилизации, предметы роскоши и престижа), столь характерные для Чингизидов. В связи с этим существенно уменьшились “поминки” для мангытских мурз, а племенная аристократия и придворная знать (ички) вообще выпадали из этого списка. Тем не менее, самым значимым из всех изменений стал тот факт, что составление шертных записей (клятвенных договоров о дружбе и мире), в которых прописывались и оговаривались обязательства обеих сторон, должны были составляться только в столице Русского государства исключительно русской стороной.

Что же касается самого Казанского ханства, то вокруг него между Москвой и ногайскими аристократами возникали всё новые и новые трения. Муса, уже будучи старым союзником России, решительно поддерживал Москву, однако его же брат Ямгурчи проявил себя как последовательный противник укрепления русских позиций в Среднем Поволжье. Именно он явился инициатором смещения с казанского престола Мухаммед - Амина в 1496 году. Эта довольно короткая конфронтация подошла к концу в 1501 году недолгой дипломатической инициативой Ивана III, когда ногайская аристократия шертовала князю московскому и приняла в своё обязательство оказывать поддержку в Казани московским ставленникам . Тем не менее, напряжения между двумя государствами вновь возобновились в 1505 году, когда ногайцы оказали содействие антимосковскому мятежу в Казани. Но столь решительное конфронтационное отношение Юрта к России быстро сменилось новыми предложениями о дружбе и посредничестве и урегулировании этих межгосударственных напряжений.

Содержание дипломатического процесса, точки сближения и узлы противоречий в русско-ногайских отношениях

За более чем двухсотлетний период своего существования российская историческая наука чаще всего рассматривала взаимоотношения между Мангытским Юртом и Россией под углом русоцентризма. Иными словами, ногаи рассматривались не более чем как субъект русской внешней политики, а вовсе не как самостоятельный и равноценный партнёр. Более того, кочевники Заволжья воспринимались русскими исследователями как враждебная России сила, в связи с чем отношения с мангытами сводились к категории “борьбы”. Тем не менее, современные исследования начинают придавать этим отношениям несколько иной характер.

Хотя ногаи возводили историю взаимоотношений с Россией ещё к эпохе Едигея, их полноценная этнополитическая общность сформировалась не раньше второй половины XV в., при правнуке Едигея Мусе, да и контакты мангытской знати с русскими князьями до той поры не могли считаться в полной мере ногайско-русскими отношениями. Начало же полноценному дипломатическому диалогу было положено осенью 1489 г., когда Муса и Ямгурчи отправили послов в Москву. Кочевники Заволжья впервые привлекли внимание Руси в 1481 г., когда ими был разгромлен и ликвидирован Ахмед б. Кучук-Мухаммед, хан Большой Орды. Именно одоление старого противника Ивана III и пробудило у русских не только интерес, но и уважение к степнякам, хотя территория ногаев и не рассматривалась как могучий Юрт, равный Крыму или Большой Орде. Данный момент оказывал влияние и на уровень дипломатического протокола . В частности, князь Московский, недооценивая ногаев, вёл переговоры с их послами исключительно через дьяков, казначеев и сановников второго ранга . Формы корреспонденции, по сравнению c Крымом дела обстояли много проще, так как отношения с Бахчисараем уже были более или менее устоявшиеся. Что интересно, при дипломатической переписке с Бахчисараем в 1515 г. Московиты ссылались на малую значимость их внешней политики в отношении ногаев: якобы обмен посольствами происходил только по торговой причине, в сам же Юрт посылались “люди молодые” (не вельможные) - да и то не напрямую, а через Астраханское ханство. Интересно, что порой дипломатическим путём разбирались “обидные дела”, то есть, повлёкшие ущерб для купцов или позор для послов. На самом же деле, точки сближения контактов тогда были и более существенные. В первую очередь, Крым и Россия создали альянс против Ахмеда и затем его отпрысков, а те объяснения, приведённые нами выше (от 1515 г.), что были даны хану Мухаммед-Гирею I, были направлены на его успокоение и убеждение его в слабости русско-ногайских отношений. Тем не менее, положение усугублялось тем, что король Сигизмунд I сообщал хану о частых сношениях русских с Заволжьем и об антикрымской подоплёке этих связей. Несомненно, польский король был прав: отношения между Московским княжеством и Мангытским Юртом усилялись. Так, в ноябре 1501 г. посольство Мусы и Ямгурчи в столице княжества сумело подписать свой первый договор с Россией о взаимопомощи, который на татарском именовался “шарт-наме” .

Разумеется, ногаи имели свои интересы в Казанском ханстве, и в 1496 г. даже посадили там своего ставленника. Тем не менее, Москва уже ранее сумела взять верх в борьбе за влияние на Казань и установила над ней свой протекторат в 1487 г. Осознав своё поражение в попытках распространить свою гегемонию в тех краях в конце 1480-х годов, Аббас, верховный бий ногаев, вместе с мурзой Ямгурчи были вынуждены признать в Иване III патрона и протектора Казани (в чём бий Муса, конечно же, никогда не сомневался). С тех самых пор все свои кампании и шаги, имеющие хоть отдалённое отношение к ханству в начале XVI в., должны были быть согласованы с великим князем Московским. Таким образом, изначально будучи узлом противоречий между Ногайской Ордой и Москвой, Казань благодаря дипломатическому таланту Ивана III и внешнеполитической инициативе, перехваченной им, вскоре превратилась в точку сближения между двумя государствами.

Что же касается содержания дипломатического процесса, то он имел в русско-ногайских отношениях особые черты. Русские послы и гонцы , как правило, отправлялись в Юрт весной дабы успеть застать мурз и биев на летних пастбищах, что находились на наиболее близком к России расстоянии. Добраться зимой до ногайских кочевий было практически невозможно. Периодичность дипломатических миссий зависела от характера текущих отношений между государствами, однако известно, что даже во времена дружбы и мира к биям снаряжалось не более одного посольства в год. Послов, главным образом, отправляли только в случаях крайней необходимости - при переговорах о союзе или присылке военной помощи. В обязанности государевых посланцев вменялось помимо ведения переговоров привозить в кочевые ставки и грамоты, что обычно адресовались ногайской аристократии. Примечательно, что в большинстве случаев Посольский приказ составлял грамоты на русском языке, однако наиболее важные документы могли составляться и на тюркском . Причиной тому могло являться желание избежать между двумя сторонами противоречий и трудностей при переводе, к тому же, ногаи приветствовали такой подход, которые, к слову, свои послания сочиняли на тюркском. Разумеется, для Посольского приказа это не было трудностью, ибо он содержал при себе переводчиков и толмачей с тюркского языка. Интересен порядок приёма и размещения московских послов в Юрте, который, по-видимому, сложился ещё с эпохи Золотой Орды. Русские посланцы обычно останавливались у имильдешев (молочных братьев биев или мурз), а именно в шатрах, предоставленных ими или иными служителями биев и мурз. Представители дипломатической миссии имели право на “корм” и на получение особого человека для препровождения на аудиенцию. Перед отъездом в Орду, посланцы обычно получали особого род наказ, в котором регламентировалась их реакция на различные непредвиденные обстоятельства, которые могли заключаться в вымогательстве ногайскими аристократами ставки подарков сверх положенного или уплате “посошной пошлины”, которую иногда и хитростями бии и мурзы пытались получить. Что же касается приёма ногайских визитёров в столице Московского княжества, то этим ведали казначеи, что было вполне логичным, так как одним из основных тезисов в отношениях между двумя государствами были поминки, а значит, ещё одна расходная статья. Когда князь отсутствовал в городе, о послов принимали в кремлёвском Казённом дворе. Для обеспечения устойчивого повседневного общения с ногаями, а также для обслуживания русских посольств обычно использовали служилых татар, что было вполне резонным: именно они были связующим звеном России с мусульманским миром, многие татары были знакомы с обычаями и языками народов Востока, да религию они исповедовали одну и ту же. Более того, татарский язык был традиционным в отношениях Руси с восточными странами . Хотя служилые татары и не находились в постоянном штате, при исполнении дипломатических поручений они объединялись в группы по 5-10 человек, и лишь в этом случае они могли получать жалования от государства. Въезжая на русские территории, мангытские посланцы и торговцы, что обычно их сопровождали, ехали в Русскую столицу вместе с подьячими, высланными из Москвы. По пути они имели право потребовать себе “корм ” от местного населения, кроме монастырских крестьян, причём расплачивались за такую услугу сразу же на месте. Нам не известно доподлинно, существовала ли нижестоящая традиция в ранний период взаимоотношений между Москвой и Юртом до 1508 г., однако в более поздних источниках фиксируется обычай селить мангытских послов на особом Ногайском дворе, точное местоположение которого выясняется до сих пор. При этом табуны лошадей, что пригонялись на продажу, помещали неподалёку от резиденций посланцев. Великий князь принимал аудиенцию через некоторое время после размещения послов. Разумеется, ногаи требовали сокращения времени ожидания приёма князем, так как это могло нанести существенный урон по престижу Юрта. Для выражения своего расположения к послам, великий князь, выслушав речи, которые обычно соответствовали содержанию тут же вручавшихся грамот, совершал восточный приветственный обряд, куда входили объятие и рукопожатие. Отпуская послов в обратный путь, князь устраивал прощальный приём, где он, в свою очередь, вручал свои ответы ногайской знати. Имели место частые случаи, когда послы от лица своих повелителей заключали с царём шертные соглашения, а после везли эти шерти биям и мурзам для подтверждения их перед русскими посланцами. Огромную роль в связях России и Ногайской Орды играли поминки - выплаты и подарки биям и мурзам. По справедливому замечанию Н.М. Рогожина, ногаи обычно привозили в Москву только лошадей аргамакской породы, однако на свои кочевья они возвращались с обозами, полными оружия, различных орудий труда, сукна и шуб. Но будет верным заметить, что интересы мангытов заключались не только в выпрашивании подарков . Уже первые поминки, Иван III жаловал бию Ямгурчи в октябре 1504 г., и это можно рассматривать как продукт трансформации дани Золотой Орде в особого рода регулятор взаимоотношений между государствами: с их помощью стало возможным склонять мурз на сторону русских, сеять раздор внутри антимосковских союзов ногаев, а также предотвращать их грабительские набеги. Отдельное положение занимали девятные поминки, которые ещё во времена Золотой Орды зависимые владетели и их представители при дворе хана делали подношения деньгами и предметами роскоши, кратные девяти. Разумеется, в конце 15 - начала 16 века такой обычай вряд ли имел место быть в ходе дипломатического процесса, однако временами это происходило. Неслучайно московским послам чуть ли не запрещали давать слабину и раскошеливаться на девятные поминки, тем не менее, порой это было практически невозможным. И русская, и ногайская стороны часто испытывали трения по поводу размера и ассортимента поминков , но всё же в мирные и дружественные периоды царь обычно удовлетворял запросы ногайской аристократии. Из поля зрения мангытов не уходили и ранги посланцев Великого князя, ведь ранг был своего рода показателем оценки статуса мурзы с точки зрения Московии, а, значит, в глазах соплеменников и всей мангытской знати. Вне сомнения, на ревнивое отношение влияли и размеры поминков, временами очень разных, которые привозили боярские дети и обычные гонцы. По русской традиции, в Ногайскую Орду посылалось по два боярских сына - к нурадину и к бию.