Государственные крестьяне и подготовка реформы гр. П.Д. Киселева

«…на удовольствование казенных селений полною 15 десятинною пропорциею имеется достаточное количество казенных порозжих и оброчных земель только в Губерниях: Новгородской, Вологодской, Саратовской, Новороссийской, Оренбургской, Астараханской, Архангельской, Вятской, Пермской, Тобольской и Иркутской, в которых и сверх той 15 десятинной пропорции есть казенных земель немалой избыток; а в нижеследующих Губерниях к наполнению 15 десятинной пропорции не достает в каждой от 50.000 и более, даже в некоторых до миллиона десятин, а именно: в Санктпетербургской, Московской, Тверской, Псковской, Калужской, Тульской, Рязанской, Смоленской, Казанской, Симбирской, Воронежской, Тамбовской, Ярославской, Костромской, Нижегородской, Курской, Орловской, Владимирской и Слободско-Украинской, и из числа оных в трех Губерниях: Московской, Смоленской и Казанской с отдачею в каждой всех казенных земель исчисляется не более для казенных крестьян, как только от 5 до 6 десятин с саженями на душу».

Итак, это положение дел, фиксируемое сенатским докладом, более того, сам этот доклад затем оказывается включен в состав Полного собрания законов Российской империи. Если такова была «официальная действительность», то можно только догадываться о реальном положении вещей.

Связность потребности реформы государственного крестьянства с вопросом о крепостничестве

Понимание необходимости ликвидации крепостной зависимости проникает в правительственные сферы практически одновременно со складыванием последней в окончательную и в определенном смысле слова стройную систему. И практически сразу же эта проблема откликается в отношении казенного крестьянства.

Поскольку обстановка в среде помещичьих крестьян оставалась неспокойной, а сама Екатерина полагал крепостное положение ненормальным и стремилась найти из него по возможности взаимоприемлемый выход, то начался процесс изыскания подходящего решения сего затруднения. Уже в 1764 году П. И. Паниным была подана записка, в которой он предлагал ограничить помещичьи права в отношении крепостных, установив в законодательном порядке максимальный объем крестьянских обязанностей, который помещик бы не имел права преступать (в дальнейшем эта идея легла в основание мероприятий по люстрации 30-х - 40-х гг. XIX века). По мнению М. К. Любавского проект Панина был оставлен Екатериной без последствий, поскольку она «увидела всю непрактичность этих мер, поняла, что вопрос лежит глубже, и стала искать новые пути» Любавский М. К. «Ист. царст. Екатерины II». С. 62 - 64..

В сочинениях, поданных на объявленный Вольным экономическим обществом конкурс на сформулированную самой императрицей тему - «Что крестьянское имение в собственности земельной или в другом имуществе заключается и как далеко его права простираться могут» - акцент был сделан на необходимости определенности в отношениях между крепостными и помещиком, надобности государственной регламентации хотя бы основных вопросов в данной сфере, чтобы прикрепленность крестьян к земле стала не только ограничением для них, но и обеспечением их прав на земельный надел, недопустимости произвольного его лишения, обращения в дворовые и т. п. К данной проблематике непосредственно примыкали и соображения по регламентации крестьянских повинностей - из сочинений, поданных на конкурс ВЭО в пользу государственного определения господских платежей высказался Поленов Поленов, предлагая регламентировать повинности крестьян, предполагал действовать в этой сфере исключительно путем убеждения помещиков. Принципиальная же новизна проекта Козельского состоит в том, что последний предлагал правительству законодательно установить максимальные размеры, выше которых помещики не имели бы права ничего требовать от подвластных им крепостных (ту же позицию, но с меньшей определенностью, занял и Коробьин). Более того, Козельский выступил против выдвигавшихся предложений ограничиться взятием в опеку имений нерадивых и жестоких помещиков, утверждая, что разумнее стремиться предотвратить бедствие, чем затем уже бороться с наступившим [«История рус. экон. мысли» Т. I. Ч. 1. С. 556]. Депутат Уложенной комиссии Маслов пошел еще дальше - он предложил вообще лишить помещиков власти над крестьянами и передать ведение последних особой коллегии или конторе, которая бы осуществляла надзор над крестьянами, сбор с них податей, проводила бы рекрутские наборы и т. п., а полагавшиеся доходы передавала бы помещикам. По существу Маслов предлагал обратить всех крестьян в государственных, а отношения помещиков к крепостным обратить в их отношения с государством [Моряков В. И. «Русское просветительтсво второй половины XVIII века». М., изд-во МГУ, 1994. С. 146]., а в Уложенной комиссии ту же позицию заняли Коробьин, Чупров, Жеребцов, Кипенский и Козельский Моряков В. И. Указ. соч. С. 141, 145.. Последний предполагал возможность определения повинностей и посредством договоров, заключаемых между крестьянами и помещиками, с тем, однако же, чтобы законом был определен максимум, выше которого условия договора признавались недействительными.

К первому периоду правления Александра Павловича относится разработка вопросов гражданского положения крестьянства М. М. Сперанским, как в подаваемых им «мнениях», содержащих теоретическую разработку проблемы, так и в непосредственно приготовляемых проектах законов. Уже в записках 1802 - 1803 гг., составленных для В. П. Кочубея, Сперанский касается этого вопроса, в качестве исходного тезиса полагая неприемлемость «рабского состояния» и, соответственно, ставя вопрос уже только о способах его ликвидация. В качестве первого этапа реформ автор предлагал государственной властью определить крестьянские повинности, «кои помещик законно может требовать от землевладельца» Семенова А. В. «Временное революционное правительство в планах декабристов». М., «Мысль», 1982. С. 21. (эта идея, встречаемая уже в материалах Уложенной комиссии, в конечном счете привела к возникновению плана общегосударственной люстрации). Продолжение этих идей содержится во «Введении к уложению государственных законов», написанном в 1809 году. Здесь Сперанский предлагал наделение крестьян «правами гражданских общин», понимая под этим уже известном нам определение крестьянских повинностей, но, сверх того, право крестьян заключать договоры с помещиками о размере податей и повинностей и, что наиболее важно для нашей темы, права владения и приобретения ими как движимой, так и недвижимой собственности, исключая только владение «имениями населенными» Там же. С. 22.. О наделении крестьян землями речь в проекте Сперанского не шла; предполагалось исключительно доставление им возможности самим приобретать землю в собственность (через что, помимо прочего, крестьян предполагалась, по планам государственного устройства, наделять политическими правами, в частности, активным избирательным правом Там же. С. 31. Такая увязка гражданско-правового статуса лица с его публично-правовым положением - характерная черта европейской политико-правовой либеральной мысли как XVIII, так и значительной части XIX века. В ней можно выделить две составляющие - одну, сохранившую свою ценность до наших дней, о связанности имущественного положения лица, его места в гражданском обороте, с его участием в публичной жизни общества, о том, что нельзя быть полноценным гражданином, не имея в том числе и материальной заинтересованности в существовании данного общества. Вторая же составляющая данной идеи - о прямой зависимости обладания недвижимым имуществом и объемом политических прав, представляет собой, с одной стороны, прямолинейное, следовательно, ошибочное применение первого положения к общественной жизни (ошибочно оно потому, что, во-первых, не учитывается масса сопутствующих факторов, и, во-вторых, берется хотя и самый очевидный, однако, не самый верный критерий - обладание недвижимостью, следствие чего делается уже осознанное отторжение, отрицание самого существования общенациональных интересов исключенными из публичной жизни этой самой нации, т. е. то, что первоначально предполагается сторонниками такого ограниченного предоставления государственных прав, затем делается реальностью - классический пример «самоподтверждающегося пророчества»); с другой стороны - это рецидив средневековых правовых воззрений, не отделявших существенным образом частную и публичную сферы права.). В этом проекте устройства крестьян-собственников без уничтожения помещичьей власти над ними продолжается линия, заложенная еще в возбужденным Екатериной II конкурсом Вольного экономического общества. Соответственно, за дворянством сохранялось исключительное право владеть «населенными имениями», однако с правом «пользоваться» ими (разумея, естественно, под этим право использовать крестьян, к таковым имениями приписанным, а не сами имения) только в рамках, законом предписанных.

По поводу этих двух проектов Сперанского приходится сказать, что реформаторская мысль автора так и не вышла за пределы, определенные спорами вокруг «Наказа», но изменения в вопросе все-таки произошли - те планы, которые ранее высказывались лишь отрывочно и так и оставаясь без каких-либо даже начальных мер к их осуществлению, ныне получили рассмотрение уже в качестве проектов, назначенных к реализации и именно с такой точки зрения подвергавшиеся обсуждению в правительственных кругах. О верности такой оценки говорит и сама реакция высшего общества на удаление Сперанского - как на средство, единственно могущее предотвратить разрушение сложившегося порядка и идеи, высказанные государственным секретарем, воспринимались как реальная угроза. Д. П. Рунич, современник М. М. Сперанского, резко негативно с консервативных позиций оценивавший его деятельность при Александре I, писал: «Самый недальновидный человек понимал, что вскоре наступят новые порядки, которые перевернут вверх дном весь существующий строй» Цит. по Семенова А. В. Указ. соч. С. 38.. Это и отличает коренным образом ситуацию с проектами первого десятилетия XIX века от обсуждения, развернувшегося в конце 60-х - начале 70-х годов XVIII века - то, что ранее воспринималось как прекраснодушные разговоры и, в таком качестве, терпимо было воспринимаемо и даже (в отдельных случаях) поощряемо, теперь грозило превратиться в реальность.

В целом, можно сказать, что М. М. Сперанский придерживался изложенных взглядов до самого конца жизни, что видно по его позиции в процессе подготовки реформы государственных крестьян. Позиция, занятая им в вопросе о крестьянской собственности и предоставлении крестьянам общих гражданских прав, оставалась по существу неизменной Дружинин Н. М. Указ. соч. Т. 1. Гл. 1 - 2; Семенова А. В. Указ. соч. С. 184., претерпевая, однако, значительные перемены в вопросе о сроках ее проведения - если в первое десятилетие XIX века подобные перемены и казались ему осуществимыми «двумя указами», то спустя десятилетия он говорил уже о множестве лет, потребных для того только, чтобы изменить положение государственных крестьян, не говоря уже о распространении общих принцип на крестьян частновладельческих.

В 1826 году графом Н. С. Мордвиновым Еще ранее граф Мордвинов выдвинулся на поле русской законопроектной деятельности, в частности в 1801 году выдвинув не только идею, но и довольно разработанный макет [Семенова А. В. Указ. соч. С. 68] того, что спустя всего несколько месяцев обратилось в государственный закон - мы имеем в виду исторический указ 12 декабря 1801 года «О дозволении купечеству, мещанству и казенным поселянам приобретать покупкою земли» (ПСЗ РИ Собр. 1. № 20075) был составлен детальный проект преобразования государственной деревни. Согласно ему, государственные крестьяне, вместе со своими наделами и добавочной площадью земли передавались в долгосрочную аренду на 50 - 100 лет частным лицам (Мордвинов разумел под ними помещиков) и учебным заведениям. Помимо оброка, который оставался неизменным и по прежнему вносился государству, крестьяне от 18 до 50 лет облагались в пользу арендатора барщинными повинностями в размере 1 дня в неделю. С разрешения правительства арендаторы могли продавать, дарить и менять крестьян, но не имели права раздроблять деревни при передачи их по наследству. О размерах крестьянских наделов и об ограничении вотчинной власти Мордвинов не говорил ни одного слова, - здесь все предоставлялось на добрую волю арендатора.

Крестьяне, которые еще не перешли в частные руки, должны были состоять в ведении министра двора и подчинены правилам удельного, т. е. частновладельческого управления; Мордвинов отказывался видеть в них «свободных сельских обывателей» и трактовал их - по аналогии с помещичьими - как «крепостных государя императора».

Еще гораздо ранее, в 1810 году в связи с угрожающим дефицитом государственного бюджета и непрерывным падением ценности ассигнаций, был разработан, при непосредственном и активном участии Мордвинова, финансовый план Сперанского; в программу этого плана входило образование особого капитала в целях изъятия и погашения ассигнаций путем распродажи казенных земель и, в частности, всех арендных имений. Министром финансов Гурьевым предлагалось обратить в продажу на территории 37 губерний 3 миллиона десятин земли, около 2 миллионов десятин лесов и более 332 тысяч душ крестьян; общая сумма реализации должна была составлять больше 100 миллионов рублей серебром. В продажу в первую очередь были назначены старостинские и бывшие духовные имения. Данный план был принят и 27 мая 1810 года был опубликован манифест «Об открытии срочного внутреннего займа для уменьшения количества ассигнаций и для уплаты государственных долгов» ПСЗ РИ Собр. 1. № 24244.. Им объявлялось, что определенная часть государственных имуществ - оброчные статьи, отдаваемые в наем, часть казенных лесов и «имения арендные и другие, ныне во временном частном владении состоящие» - отделяется «для обращения ее в частную собственность посредством продажи». Самая продажа должна была производиться с публичных торгов; населенные земли могли приобретать не только дворяне, но и «купцы высших разрядов», в том числе иностранные капиталисты.

Операция по претворению манифеста 1810 года в жизнь ясно показало всю расстроенность казенного хозяйства и растянулась вплоть до 1816 года, не принеся ожидавшихся правительством результатов. Вместо 37 губерний в торгах приняло участие только 19; оброчных угодий было приобретено всего на 292.458 рублей серебром. Арендных имений было продано 37 и в них 11.686 ревизских душ на сумму 1.033.490 рублей серебром и 757.155 рублей ассигнациями. Позднее 1.278 душ вернулось в казну из-за отказа покупателей. По мере поступлений сведений с мест о ходе торгов, правительство пришло к твердому выводу, что лучше оставить имущества в пользовании казны, чем распродавать их за бесценок частным лицам Дружинин Н. М. Указ. соч. С. 152..

В этот период (1810 - 1818 гг.) правительство стало переходить на другой путь - охраны казенной собственности и обеспечения минимального крестьянского надела.

Проект графа Д. А. Гурьева о государственных крестьянах относится к 1824 году. Им предполагалось «дарование их сословию [т. е. сословию государственных крестьян] твердого гражданского бытия, подобно как таковое установлено для дворянства грамотою, всемилостивейше оному пожалованною, а для среднего состояния городовым положением». Отдельные сословные разряды государственных крестьян с разнообразными правами и обязанностями сливались в единое сословие «казенных поселян»; за ними утверждались гражданские права, которые принадлежали «свободным податным состояниям»: право собственности на движимое и недвижимое имущество, право передвижения и перехода в другие сословия, возможность совершать обязательственные сделки, безусловная свобода заключения брака, свободный выбор занятий, право свидетельствования на суде, право наследования и опеки. На основании нового Положения исключалась возможность закрепощения казенных поселян, передача их тем или иным способом в частные руки.

Общинное землевладение по Проекту 1824 года предполагалось заменить институтом «бессрочного содержания» существующего надела. Все участки, находившиеся у казенных поселян «под их усадьбами, дворами и всякими сельскими устройствами, а также под пашнею, сенокосами и лугами, оставаясь по прежнему собственностью казны», с момента опубликования наказа переходили в потомственное владение отдельных домохозяев под условием платежа оброка. Правда, луга, сенокосы, выгоны и лесные угодья могли оставаться в пользовании крестьянского общества, но согласно постановлению 2/3 голосов на мирском сходе можно было произвести раздел общинных земель между отдельными домохозяевами. При отсутствии такового коллективного решения каждый отдельный домохозяин имел право требовать выдела соответствующего участка в бессрочное содержание. В случаях раздела и выдела требовалось, «поелику возможно, избегать раздробления по разным местам участка, принадлежащего одному хозяину».

Институту «бессрочного содержания» было придано чрезвычайно широкое содержание, сближавшее его с правом собственности. «Бессрочное содержание есть наследственное право владеть, распоряжать и пользоваться недвижимым имуществом, казне принадлежащим…», право соединять черезполосные участки посредством обмена, продавать, дарить Укажем, что на стр. 162 Т. 1 Н. М. Дружинин в числе запретов, налагавшихся на казенных крестьян по проекту графа Гурьева, помимо запрета на аренду и заклад участков на праве «бессрочного содержания», называет также запрет на дарение. Поскольку публикаций самого проекта графа Гурьева мне найти не удалось, а Дружинин ссылается на фонды ЦАВП, то уточнить, входило ли дарение в число разрешенных или запрещенных сделок с участками «бессрочного содержания», не удалось., завещать или иным образом передавать свое право на землю в пользу другого казенного поселянина, в частности, делить имущество при своей жизни между законными наследниками; но сдавать участки в аренду и отдавать их в заклад не разрешалось, очевидно, чтобы предотвратить спекуляцию казенными угодьями. Обязательным условием заключения сделок было сохранение определенного минимального размера участка - не менее 20 десятин земли. На основании закона участок переходил к старшему сыну, а за отсутствием сыновей - к дочери.

Введение института «бессрочного содержания» участков ликвидировало не только земельные переделы, но и всякое наделение землей безземельных, малоземельных и вновь приписавшихся к обществу, если они не получили наследственной доли в недвижимом имуществе. Для таких обделенных крестьян открывалась возможность или приобрести землю в собственность, или взять свободные казенные участки в аренду (институт срочного содержания), или заняться промышленностью, или поступить в работу по найму. государственный крестьянин реформа крепостничество

Противники проекта, в числе прочего, указывали и на социально-политическую опасность столь крутого перелома: крестьяне привыкли считать землю своим общественным достоянием, в этом убедили их писцовые книги, межевые инструкции, судебные решения: если эта общинная земля будет вдруг объявлена достояние отдельных домохозяев, то кто поручиться за спокойствие и порядок в казенной деревне.

Гурьевский проект был похоронен Канкриным, однако и последнему не удалось добиться утверждения им самим разработанного положения (1826) о казенных крестьянах, не производившего сколько-нибудь существенных изменений в сложившемся их положении, более того, рассматривавших их наравне с удельными, т. е. легально обращая в казенных крепостных. Если Гурьевский проект преследовал целью экономическое, хозяйственное преобразование казенного села, то цели Канкрина оставались сугубо фискальными, что и самим правительством было сочтено неприемлемым.

Третий проект (1828), автором коего выступил князь Алексей Куракин, представлял компромисс между буйным реформаторством Гурьева и безликим консерватизмом Канкрина. Если Куракин, по собственному признанию, склонялся к проекту Гурьева, то от прямого признания его отвращали предположения возможных возмущений при быстром и повсеместном введении названного проекта. Куракин предлагал предпринять постепенный переход к новым отношениям, и первоначально испытать проект в четырех губерниях - двух малоземельных и двух многоземельных. Под руководством правительства, с оказанием государственной поддержки организовывалось массовое переселение из губерний малоземельных в многоземельные. Переселялись преимущественно многотягольные зажиточные семьи; им нарезались отдельные (по позднейшей терминологии - «отрубные») участки со всеми нужными угодьями, размером от 30 до 500 десятин. Переселенцы пользовались землею на правах потомственного бессрочного содержания без права переделов, но и без права раздела и отчуждения. По истечении 2 - 3 летнего льготного срока на переселенцев налагалась поземельная подать, соответствующая выгодам предоставленного участка. На старом месте жительства оставались преимущественно малотягольные семьи; их наделы расширялись за счет переселившихся, по крайней мере до 10 десятин на тягло; всякие переделы запрещались; крестьяне, занимавшиеся промыслами, получали исключительно усадебные участки; что касается прибылых членов семейств, то эти излишние руки могли или заниматься промышленностью, или арендовать соседние помещичьи дачи, или переселяться на свободные земли. Поземельная подать вводилась и среди оставшихся крестьян.

Проект Куракина был отклонен Комитетом 6 декабря, возглавлявшемся Кочубеем и Сперанским, хотя идея переселения и была энергично поддержана «как средство выйти из состояния земельного кризиса и насадить новую форму индивидуального землепользования».

С 1830 года правительство отказалось от плана масштабных преобразований государственной деревни, расширения сословных прав казенных крестьян и встало на путь частных преобразований, организационно-технических улучшений, о которых Сперанский высказался следующим образом: «легкие временные поправки имеют еще то важное неудобство, что не только не исцеляют болезни, но и закрывают ее и делают, наконец, неизлечимой» Цит. по Дружинин Н. М. Указ. соч. Т. 1. С. 187..

В 1832 году, в условиях все усиливавшейся недоимочности казенной деревни в сочетании с глубоким бюджетным дефицитом, Комитет Кочубея (т. е. Комитет 6 декабря) признал возможным распространить «удельное управление» 1826 года на все великорусские губернии. В ответ Канкрин согласился ввести поземельную оброчную подать, связав ее с постепенной отменой общинного землевладения.

Основными началами этого проекта (1832 года) были следующие: подушная подать отделялась от оброчного сбора и оставалась личным государственным налогом; оброк превращался в поземельный сбор и варьировался с учетом промысловых доходов. Соответственно денежным повинностям разделялся надел государственного крестьянина: усадьба, т. е. двор с огородом, конопланником, садом, гумном, составляла «дворовый участок» и оставалась в вечном наследственном пользовании отдельного крестьянского семейства; на этот дворовый участок падали все казенные и земские денежные налоги. Что касается пашен, лугов, сенокосов и всех угодий, оставлявших надел казенного селения, то они распределялись на оброчные двухдушевые участки, которые предоставлялись в бессрочное пользование отдельных крестьян под принципом uti possidetis, - под условие личной обработки и выполнения повинностей, но без права продажи в другие руки. Оброчный сбор устанавливался в соответствии с размерами и качеством оброчного участка, с ценами на продукты и с наличием промыслов, оставаясь неизменным от ревизии до ревизии. В общинном владении селения сохранялись пастбища, определенная часть лесов и кустарники. Земли и леса, превышавшие узаконенную пропорцию, должны были образовывать земельный резерв, из которого составлялись новые дворовые и оброчные участки для прибылых и переселяющихся душ. Обязательным условиями для осуществления принятой схемы были намечены 1) измерение, обмежевание и оценка земель (с этой целью при Лесном институте учреждалась школа межевщиков) и 2) постепенное распространение на новые губернии Положения 1826 года, т. е. изъятие государственных крестьян из-под власти земской полиции и создание на местах особого административного аппарата Министерства финансов.

В начале 30-х годов активно развернулась деятельность Министерства двора и уделов, возглавляемая товарищем министра Л. А. Перовским, по переводу удельных крестьян на поземельную форму оброка. Задачей реформы официально объявлялось не только достигнуть уравнения податей и повышения доходов, но и внушить крестьянам мысль, что земля не составляет их собственности, а дается им в пользование временно, как оброчникам.

В свете успеха реформы Перовского, Канкрину в марте 1833 года было предписано, оставив проект 1832 года, в четырехмесячный срок разработать новый, на основах реформированной удельной системы. В срок задание выполнено не было и в ответ на Высочайший запрос, Канкрин отписывал, что для проведения намеченного надлежит привести в известность хозяйственное достоинство различных казенных имений, для чего потребуется множество межевщиков (каковые уже начали приуготоляться в Лесном институте) и множество лет. В свете это в 1834 году Канкрин предложил сосредоточиться на административной стороне проекта и распространить действовавшее в Псковской и Петербургской губерниях удельное управление казенными имениями на 10 великорусских губерний (Херсонскую, Екатеринославскую, Вятскую, Курскую, Воронежскую, Слободоукраинскую, Саратовскую, Оренбургскую, Кавказскую и Новогородскую). Но и эта очередная попытка Канкрина распространить действие Положения 1826 года на большую часть казенных земель, была похоронена Государственным советом, предположившим необходимым отделить управление государственными землями от Казенных палат, перегруженных многочисленными прочими задачами, и создать особое «временное отделение».

Вопрос о массовом обмене казенных имений на удельные был поднят в 1829 году в связи с хозяйственными преобразованиями Перовского. Удельное ведомство решило осуществить давнее предложение о переводе оброка с душ на землю, высказанное еще в законе 1797 года. Такая мера диктовалась и экономическими, и социально-политическими соображениями: вводя поземельную форму оброка, удельное управление могло равномернее распределить взыскиваемые суммы между многоземельными и малоземельными селениями; взимая оброк с земельных наделов, оно стремилось приучить крестьян к мысли, что земля принадлежит не им, а царской фамилии, что они - только пользователи удельной земли, за которую обязаны платить денежный оброк.

Предполагалось отдать в казну удельные имения в 25 губерниях, общим количеством в 296.766 ревизских душ. Имения в 11 губерниях центрального промышленного района и многоземельного востока, т. е. наиболее доходные, оставались в удельном управлении. Взамен передаваемых имений удельное ведомство должно было получить казенные земли и крестьян по месту нахождения удельных имений, т. е. в тех же 11 наиболее доходных губерниях - Петербургской, Московской, Владимирской, Нижегородской, Костромской, Казанской, Вятской, Пермской, Оренбургской, Симбирской и Саратовской. Если казенные крестьяне, передаваемые в удельное ведомство, оказывались малоземельными, то казна была обязана отвести недостающее земельное пространство, исходя из 5-десятинной пропорции. Недостающую землю казна должна была отвести в многоземельной Оренбургской губернии. Таким образом достигалась двойная выгода: земельные владения императорской фамилии сосредотачивались в немногих районах крупными компактными массами и, следовательно, хозяйственное управление этими угодьями организационно упрощалось и становилось значительно дешевле; с другой стороны, удельное ведомство сбывало в казну перенаселенные и выпаханные земли центральных, западных и южных районов, получая в замен не только большую земельную площадь, но и земли лучшего качества - в дополнение к богатейшим источникам промыслового дохода.

Проект закона с некоторыми коррективами был принят Государственным советом и получил утверждение 16 января 1830 года. Первый приступ к реализации названного закона последовал через пять лет, 25 января 1835 года, когда Именным указом Правительствующему Сенату было повелено «всех казенных крестьян Симбирской губернии передать ныне же в удельное ведомство со всеми землями, лесами, не исключая и корабельных рощей, оброчными статьями как крестьянам сим, так и собственно казне принадлежащими…»

Киселев и первые меры к реформе

П. Д. Киселев происходил из семьи, принадлежавшей к среднему дворянству, а следовательно, ему была изначально прописана дорога на службу. Однако, как и для многих даровитых людей того времени, служба (в том числе и военная) стала для Киселева не только средством добывать себе достойное пропитание, но и школой, сферой, где образовывался ум и складывались весьма широкие воззрения на мир, раздвигался умственный горизонт и человек вводился в круг современной европейской культуры. Такой стала и служба для Киселева, который, прослужив в гвардии, через гврадию же приблизился к императору, завоевав его внимание своей наивной честностью, сочетавшейся со стремлением «открыть государю глаза», указать ему на злых советчиков, что окружили трон.

В записке Киселева 1816 года, поданной Александру I и посвященной мерам к постепенной отмене «крепостного рабства», автор выступает за то, чтобы помочь дворянам «охранять потомство свое от бедности и породу свою от унижения» посредством дозволения учреждать майораты с тем, чтобы крестьяне соответствующего имения перечислялись в сословие вольных хлебопашцев на основании закона 1803 года. Таким образом, полагал Киселев, уменьшится число мелкопоместных дворян и увеличится число свободных земледельцев.

Восстание декабристов охладили отношения между Киселевым и властью, точнее власть охладела к Киселеву, усомнившись в его верности. Но последующее десятилетие беспорочной службы и в первую очередь блистательное проведение земельной реформы в румынских княжествах, создали ему авторитет на Западе и побудили Правительство внимательнее приглядеться к столь талантливому и инициативному администратору. Второй побудительной причиной, вероятно, было желание Николая найти выход из замкнутого круга, в котором вертелись все проекты реформ, каждый раз проходя привычный круг советников и специалистов, безрезультатно занимавшихся этими вопросами вот уже почти двадцать лет. Желание привлечь человека со стороны, не принадлежащего к петербургской бюрократии, чувствующего там себя чужаком и единственную свою опору во власти имеющего только в лице императора - эти мысли если и не прямо, то на периферии способствовали выдвижению П. Д. Киселева и направления его именно на наиболее сложный круг дел, почитавшихся Николаем I завещанными ему братом для своего завершения и реального воплощения.

В 1835 году Киселев подал правительству два проекта: об использовании конфискованных польских имений и о приобретении помещичьих имений личными дворянами и разночинцами.

Киселев высказался за образование на территории юго-западного края ленных имений, раздаваемых в наследственное пользование русским чиновникам, повинности же и наделы в таковых имения должны были быть урегулированы в инвентарях

В отношении остальной России Киселев проектировал создание особого института «условных земледельцев», лично свободных, но вместе с тем крепких к земле: в таком смягченном феодально-зависимом положении предлагалось поставить крестьян в имениях, приобретаемых личными дворянами, разночинцами и капиталистами, в дворянских поместьях, объявленных майоратами, и на крепостных фабриках и заводах.

Заключение на проект Киселева по конфискованным польским имениям должен был дать Секретный комитет 1835 года (т. н. Комитет Васильчикова), основной задачей которого было дать отзыв на очередной проект положения об управлении казенными крестьянами, представленный Канкриным.

Согласно майской записке Комитета Васильчикова, конечной целью преобразований должна была явиться замена крепостного права свободными договорными отношениями и на государственных, и на помещичьих землях. По мнению Комитета, вся земля, не исключая крестьянских наделов, должна была остаться в руках землевладельцев - т. е. казны и помещиков. Крестьяне получали по проекту право свободного перехода и, следовательно, гражданское право свободного состояния. «Количество работ их определяется каждый раз обоюдным их соглашением с помещиком, от коего получают участок земли в пользование». В данной записке члены Комитета писали: «Несчастная мысль, почти повсеместно существующая между помещичьими крестьянами, что они сами принадлежат господину, а земля принадлежит им, есть одно из главных препятствий к достижению желаемой цели при введении предполагаемых улучшений крестьянского быта; она может возбудить волнение умов и подать повод к важным беспорядкам».