Союз 17 октября в 1905-1907 гг.

Заключительные разделы октябристской программы были посвящены вопросам народного образования. В них октябристы выступали за уничтожение всех ограничений при поступлении в школу, связанные с полом, национальностью и вероисповеданием. Они настаивали на необходимости свободы частной и общественной инициативы в открытии и организации учебных заведений всех типов, а также в области внешкольного просвещения. В программе указывалось на необходимость установления связи между различными степенями школ для облегчения перехода от низшей ступени к высшей; настаивали на автономии университетов, на свободе преподавания в высшей школе, свободной организации студенчества, увеличении количества средних учебных заведений и понижении в них платы, на введении всеобщего бесплатного и обязательного обучения в начальной школе. Органам местного самоуправления предоставлялось право заведования начальным образованием, участия в постановке всей учебной и воспитательной работы. Местные органы самоуправления могли быть инициаторами создания широкой сети общеобразовательных учреждений для взрослого населения, народных библиотек, народных университетов, музеев, профессионального образования.

Таким образом, теоретиками октябризма была разработана целостная рационалистическая модель переустройства России. Как было показано выше, ее суть сводилась к созданию правового государства и гражданского общества, формированию системы рыночных отношений, разработке механизмов социального партнерства, цивилизованных методов разрешения международных конфликтов.

ГЛАВА 2. ЛИДЕРЫ ПАРТИИ СОЮЗА 17 ОКТЯБРЯ

§2.1 Дмитрий Николаевич Шипов

Дворянский род Шиповых ведет свое начало с XVI в. По семейной легенде основателем рода являлся Андрей, прибывший на службу к царю Федору Иоанновичу и получивший прозвище «Шипов». Отец Д. Н. Шипова, Николай Павлович был подполковником Рязанского пехотного полка, в 1828-1836 гг. служил в лейб-гвардии Семеновском полку. После выхода в отставку был избран Можайским уездным предводителем дворянства. В семье Н. П. Шипова и его жены Д. А. Окуловой было шестеро детей. Дмитрий был шестым ребенком. Он родился 14 мая 1851 г.

К сожалению, исследователи не располагают сведениями о детских и юношеских годах Дмитрия Николаевича Шипова. После окончания Пажеского корпуса в 1872 г. он получил придворное звание камер-юнкера. Поступив на юридический факультет Петербургского университета, 21-летний камер-юнкер женился на Надежде Александровне Эйлер, праправнучке академика Петербургской академии наук Леонарда Эйлера.

Дмитрий Николаевич и Надежда Александровна Шиповы прожили вместе 38 лет, у них было девять детей: шестеро мальчиков и три девочки. Надежда Александровна была женщиной высоко образованной. Знала французский, немецкий и английский языки, играло на фортепьяно. Дети росли и воспитывались под присмотром нянь, гувернанток и бонн.

После окончания университета в 1877 г. Д. Н. Шипов с семьей переехал из Петербурга в родовое имение Ботово Волоколамского уезда Московской губернии, активно включился в хозяйственную деятельность. Только в Ботовской вотчине у него было 10 деревень. Под пашней находилось 2480 десятин земли, была большая оранжерея. Доход Д. Н. Шипова составлял примерно 50 тысяч рублей в год.

В 1877 г. Дмитрий Николаевич был избран земским гласным Волоколамского уезда Московской губернии, одновременно он исполнял обязанности мирового судьи. В 1891 г. его избрали председателем Волоколамской уездной земской управы, а в 1893 г. - председателем Московской губернской земской управы. Семья Шиповых переехала в Москву. Вначале они поселились в Георгиевском переулке, где находилось здание земской управы, а в 1894 г. переехали в двухэтажный особняк княгини Шаховской на Спиридоновской улице. Частым гостем Шиповых был М. В. Челноков - видный общественный деятель, а впоследствии московский городской глава. Нередко здесь бывали князья Г. Е. Львов, Д. И. Шаховский, Н. С. Волконский. На балы к Шиповым приезжали Л. Н. И С. А. Толстые с сыном Андреем и дочерью Александрой. Дмитрий Николаевич был хорошо знаком с Львом Николаевичем, неоднократно с ним беседовал, вел переписку. В 1897 г. семья Шиповых переехала в новую квартиру на Собачьей площадке (ныне Новый Арбат). В этом же году чета Шиповых прекратила выезды в высший свет, но Надежда Александровна устраивала приемы по четвергам. Наиболее частыми их гостями были М. А. Гартунг - старшая дочь А. С. Пушкина, графиня В. Н. Бобринская и княгиня М. Н. Гагарина. Иногда к Шиповым на ужин заезжали представители земства и видные политические деятели. В 1909 г. Надежда Александровна уже не устраивала приемов великосветских дам, а в 1911 г. после переезда семьи в Киев светская жизнь Шиповых практически прекратилась.

Для понимания общественно-политической деятельности Д. Н. Шипова и его поступков личного характера важно рассмотреть их побудительные мотивы. По собственному признанию Шипова, его жизнепонимание формировалось «на почве воспитанного…с детства религиозного сознания» и окончательно сложилось под нравственным влиянием двух русских мыслителей - Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого. В письме к близкому другу и единомышленнику М. В. Челнокову 16 июля 1904 г. Д. Н. Шипов подчеркивал, что Л. Н. Толстой «помог мне разобраться и понять сущность христианского учения». По мнению Шипова, смысл жизни человечества заключается «в постепенном, но неуклонном движении по направлению к идеалу христианского учения - установлению Царства Божия на земле».

Дмитрий Николаевич считал, что современный строй общества и государства сложился в противоречащих христианскому учению условиях. И так как эти условия являются серьезным тормозом для духовного роста личности, их следует устранить.

Мировоззренческие принципы предопределили понимание Шиповым «целей и задач государственной жизни и соответствующего им государственного строя». Эволюционное развитие социальной и государственной жизни мыслилось им как результат постепенного развития и осуществления идей, усвояемых общественным сознанием. По его мнению, вся история человечества представляет собой процесс «поступательного движения в мире идей», постепенный переход «от идей низших к идеям высшим». «Общественный прогресс, - писал он, - всегда выражается в освобождении от влияния идей, которые человечество переросло в своем духовном развитии, и в возрастающем сознании долга заботиться не столько о своем личном благополучии, сколько стремиться к обеспечению блага общего. Царство истины, добра и высшей правды - конечная цель мира, заключавшая в себе смысл мирового прогресса и его разумное основание».

В основе государственного устройства, по мнению Д. Н. Шипова, должны лежать исходные принципы - принцип права и принцип власти. Характерно, что в общетеоретических представлениях Д. Н. Шипова идея самодержавия не отождествлялась с идеей абсолютизма. Старое русское самодержавие, считал он, имело «в своей основе идею моральной солидарности государя и народа», получившую воплощение в Земских соборах.

Одним из первых начинаний Д. Н. Шипова на посту председателя Московской губернской земской управы был созыв совещание председателей уездных управ 15 апреля 1893 г. Несмотря на то, что на первых порах его инициатива встретила в среде членов губернского земского собрания негативное отношение, тем не менее, с этого времени совещания председателей уездных управ проводились регулярно. В масштабах губернии это был прообраз общероссийского представительства, о котором мечтало не одно поколение земских либералов.

В начале 1900 г. Шипов вступил в кружок «Беседа», созданный в Москве в 1899 г. и регулярно в течение шести лет собиравшийся полулегально на квартирах видных общественных деятелей. В центре внимания «Беседы», объединившей в своих рядах более пятидесяти видных общественных деятелей, занимавших ключевые позиции в местном управлении и особенно земском самоуправлении, обсуждались актуальные проблемы государственной жизни, разрабатывались проекты политических, экономических и социальных реформ, готовились проекты предстоящих преобразований. В «Беседе» Шипов последовательно отстаивал свою мировоззренческую позицию, считая, что «всякое государственное преобразование должно совершаться с осторожностью и постепенно, не вызывая обострения политических отношений в стране».

По поручению «Беседы» Шипов подготовил вариант программы предстоящих преобразований из девяти тезисов. Констатируя «ненормальность настоящего порядка государственного управления», выражающегося в отсутствии «взаимного доверия между правительством и обществом», Шипов настаивал на необходимости «свободы совести, мысли и слова»; предоставления обществу права «доводить до сведения самодержавного государя о своих нуждах и о действительном положении вещей на местах»; привлечении представителей общественных учреждений «к участию при обсуждении законопроектов в комиссиях при Государственном совете»; желательность, чтобы к «обсуждению в центральных государственных учреждениях законопроектов и различных государственных мероприятий привлекались представители общества исключительно по его избранию, так как только при этом условии эти лица могут являться представителями общественного мнения, и будет исключена возможность преднамеренного подбора лиц». Обсуждение тезисов Шипова вызвало разногласие среди участников «Беседы».

28 июня 1902 г. Дмитрий Николаевич получил от директора департамента полиции А. А. Лопухина письмо, в котором он, по приказанию министра внутренних дел, просил Шипова прибыть в Петербург для «объяснения по делам службы». 2 июля 1902 г. состоялась встреча Д. Н. Шипова с министром внутренних дел Плеве, на которой были затронуты многие проблемы земского движения. Эта беседа вызвала широкий резонанс в российском обществе, так как впервые министр внутренних дел имел столь продолжительную беседу с председателем губернской управы (она продолжалась, по словам Д. Н. Шипова, более полутора часов). На следующий день по приглашению, переданному Стаховичем, Шипов был принят С. Ю. Витте. Возвратившись в Москву, Дмитрий Николаевич поделился содержанием этих бесед с некоторыми председателями губернских управ, высказав мысль о том, что якобы министры внутренних дел и финансов понимают необходимость изменения правительственного курса и выражают готовность к сотрудничеству с общественными кругами. Однако этим либеральным надеждам так и не суждено было осуществиться, так как правительство продолжало вести традиционную политику «кнута и пряника».

14 февраля 1904 г. Московское губернское земское собрание избрало Шипова на должность председателя губернской управы на пятое трехлетие. Московский губернатор немедленно телеграфировал Плеве об избрании Шипова. Однако министр внутренних дел не спешил утверждать Шипова в должности. И 21 апреля московский губернатор Г. И. Кристи получил уведомление о неутверждении Шипова. После официального сообщения об этом губернской управе, 22 апреля 1904 г. Шипов выехал из Москвы в свое имение в Волоколамском уезде.

Революция 1905 г. разрушила надежду на мирное урегулирование конфликта между властью и либеральной оппозиции. Либералы вынуждены были отказаться от ожидания «эпохи великих реформ» и совершить тактическую переориентировку: от попытки уговорить правительство и царя провести реформы «сверху» к попытке убедить левых радикалов умерить свои требования и согласиться на совместные действия с оппозицией.

6-13 ноября 1905 г. в Москве состоялся съезд земских и городских деятелей, на котором было принято решение о немедленном издании «акта о возможности скором созыве народных представителей на основе всеобщей, прямой, равной и закрытой подачи голосов и о формальной передаче первому собранию народных представителей учредительных функций для выработки, с утверждения Государя, конституции Российской империи и закона об автономном устройстве царства Польского». С этим решением съезда не согласилось 16 его участников во главе с М. А. Стаховичем, графом П. А. Гейденом и А. И. Гучковым.

Ноябрьский земско-городской съезд 1905 г. по существу завершил процесс идейно-политической дифференциации в либеральной среде, распавшейся на различные партийные группировки.

Учредителями «Союза 17 октября» стали граф П. А. Гейден, Д. Н. Шипов, А. И. Гучков, М. В. Красовский, М. А. Стахович, кн. Н. С. Волконский и другие. Дмитрий Николаевич возглавлял московский отдел ЦК, являлся одновременно председателем партии октябристов.

После опубликования 20 февраля 1906 г. Манифеста об изменении учреждения Государственного Совета и о пересмотре учреждения Государственной Думы Шипов принял участие в выборах в I Думу от Московской губернии. Съезд землевладельцев Волоколамского уезда избрал его выборщиком, однако, в губернском избирательном собрании Шипов был забаллотирован. 10 апреля 1906 г. на чрезвычайном московском губернском земском собрании большинством гласных (47 против 21) Шипов был избран членом Государственного Совета.

Обострившаяся конфликтная ситуация между I Думой и правительством И. Л. Горемыкина привела к возобновлению переговорного процесса между властью и представителями либеральной общественности. 27 июня 1906 г. состоялась встреча министра внутренних дел П. А. Столыпина с Шиповым. Программа Шипова, содержавшая план постепенного преобразования России в конституционную монархию, и его требование о предоставлении либеральной оппозиции перевеса в правительстве были отвергнуты сначала П. А. Столыпиным, а затем и Николаем II, с которым Дмитрий Николаевич имел продолжительную аудиенцию.

Незадолго до открытия II Государственной думы Шипов сложил с себя обязанности председателя Центрального комитета «Союза 17 октября». 29 октября 1906 г. председателем ЦК стал А. И. Гучков, уже давно заявивший себя последовательным сторонником правительственного курса, включавшего жесткие репрессивные методы борьбы с обществом. Дмитрия Николаевича до глубины души возмущало введение в стране военно-полевых судов, которые поддерживал Гучков. 7 ноября 1906 г. он опубликовал в газете открытое письмо Гучкову, в котором мотивировал свое несогласие с проводимым им партийным курсом и заявлял о своем выходе из состава «Союза 17 октября». «Союз 17 октября», взявший на вооружение знамя Манифеста 17 октября 1905 г., по существу превратился в правительственную партию, с которой Дмитрию Николаевичу было уже не по пути.

После роспуска II Думы общественные деятели типа Шипова оказались в трудном положении. Перед Шиповым со своей остротой встал вопрос об отказе от участия в активной политической деятельности. Однако принять такое решение для него оказалось не просто. Как вспоминал он впоследствии, «устраняясь от активных политических выступлений, я, однако, не мог, в предвидении надвигающейся катастрофы, не сознавать своего долга посильно содействовать осуществлению всякого рода попыток объединения в стране всех прогрессивных элементов». Поэтому следует говорить не об одномоментном отказе, а о постепенном отходе Д. Н. Шипова от политической жизни.

Выйдя из Союза 17 октября, он принимал участие в создании нового политического объединения - Партии мирного обновления, костяк которой составляли хорошо ему известные умеренные либералы - граф П. А. Гейден, И. Н. Ефремов и Н. Н. Львов. Лидеры новой партии выступали против правительственного произвола, настаивали на мирном разрешении конфликта между властью и обществом. «Осуждение произвола и насилия, от кого бы они не исходили, - вспоминал Шипов, - легло в основу вновь образуемой партии». В Петербурге был образован Центральный комитет Партии мирного обновления под председательством графа Гейдена, а в Москве учреждено отделение Центрального комитета, председателем которого был избран Шипов.

Однако уже в скором времени учредителям партии пришлось убедиться в том, что их надежды объединить достаточное число лиц, которым дорого было мирное преобразование государственного строя, неосуществимы. Шипов, выставивший свою кандидатуру на выборах в III Думу, не только не был избран в члены Государственной Думы, но и не оказался в числе выборщиков губернского избирательного собрания. В письмах к М. В. Челнокову довольно часто прорываются нотки обиды и сожаления в связи с отходом от активной общественной работы, которой был отдан 31 год жизни, неудовлетворенность материальным положением, а также желание заняться какого-либо рода коммерческо-организаторской деятельностью.

Подходящего места в Москве не находилось, и Шипов, сетуя на свою участь, оставался в Киеве. Точных данных нет, но можно предположить, что Шипов возвратился из Киева в Ботово в начале Первой мировой войны. Здесь он завершил работу над мемуарами «Воспоминания и думы о пережитом», которые вышли в свет в Московском издательстве Сабашниковых в 1918 г.

Закончив работу над мемуарами в мае 1918 г., Д. Н. Шипов переехал в Москву. Известно, что в феврале - марте 1918 г. в Москве было создано надпартийное объединение «Правый центр», в состав которого вошли: «Совет общественных деятелей», «Торгово-промышленный комитет», «Совет земельных собственников», а также отдельные представители руководящих органов кадетской партии и ряда правомонархических партий.

В мае 1918 г. в противовес «Правому центру», занявшему явно выраженную германофильскую позицию, были созданы две автономно действующие организации - Всероссийский Национальный Центр и Союз Возрождения.

Как удалось установить, с ноября 1918 г. по апрель 1919 г. председательские функции в новом составе Национального центра исполнял Шипов. Во время его отсутствия его подменял Щепкин. Заседания Национального центра проходили два раза в месяц в помещении Института экспериментальной биологии, который возглавлял профессор Кольцов.

Шипов принимал участие, как в обсуждении общей программы Национального центра, так и в дискуссиях по отдельным законопроектам и предложениям. Однако с весны 1919 г. Дмитрий Николаевич разочаровался и в Национальном центре.

В источниках и литературе имеются разноречивые данные о времени ареста Д. Н. Шипова. Так, по сведениям «Обзора деятельности контрреволюционных организаций в период 1018-1919 гг.», Шипов был арестован якобы в начале 1919 г. Согласно же показаниям профессора Н. К. Кольцова, Шипов был арестован в августе 1919 г. Третью версию высказал исследователь О. Теребов, который считает, что Шипов был арестован в декабре 1919 г.

Еще раньше, 3 ноября 1919 г. в письме к своей дочери Надежде Д. Н. Шипов просил ее обратиться к Л. Б. Каменеву, чтобы тот содействовал его освобождению из тюрьмы. «Я надеюсь, - писал Дмитрий Николаевич, - что Л. Б. Доверяет моему честному слову, что я не уеду из Москвы, никуда не скроюсь, не принимаю и не приму участия в какой-либо контрреволюционной организации. Условия здешнего заключения ужасны как в материальном, так и в моральном отношениях и долго выдержать этот режим невозможно… Вследствии неврита не могу лежать на жестком и ночи провожу сидя на единственном сломанном кресле. Сегодня была 13-ая ночь… Буду надеяться, что Л. Б. не откажет мне в своем содействии и меня выручит».

Трудно сказать, удалось ли Надежде Дмитриевне Шиповой встретиться с Л. Б. Каменевым и передать ему просьбу ее отца об освобождении из тюрьмы. Обращение Шипова за содействием к Л. Б. Каменеву и Д. Б. Рязанову не дали положительных результатов. 13 января 1920 г. К. И. Ляндер подготовил заключение по делу Д. Н. Шипова, которое представляется целесообразным привести полностью. «Согласно показаний Яновского М. М., и Кисловского Л. Л., а также по данным дела о Национальном центре - Д. Н. Шипов является одной из центральных фигур Национального центра, в качестве старого земского деятеля возглавляющим эту организацию. Хотя следствием документально не установлено, но ряд данных приводит к заключению, что Д. Н. Шипов намечался на пост председателя Национального центра и должен был войти в состав правительства по захвате заговорщиками власти в Москве. Установлено сношение Шипова с отделами Национального центра в провинции.

Исходя из данных следствия по настоящему делу и принимая во внимание, что хотя активная деятельность Д. Н. Шипова по Национальному центру не установлена, но как политическая фигура он возглавлял эту организацию, находился в связи с видными деятелями ее - его, Д. Н. Шипова как видного политического деятеля враждебного нам лагеря, имеющего тесные связи с Национальным центром и крупного заложника - заключить в контрационный лагерь до окончания гражданской войны».

Однако об этом заключении Ляндера Д. Н. Шипов уже не узнал. 14 января 1920 г. в пять часов утра он умер в Бутырской тюремной больнице от катарального воспаления легких. Узнав о смерти отца, Надежда Дмитриевна Шипова обратилась в Особый Отдел ВЧК с просьбой выдать тело умершего для захоронения родственникам. Эту просьбу ВЧК удовлетворило. Похоронен Дмитрий Николаевич в фамильном склепе Шиповых на Ваганьковском кладбище в Москве.

Таким образом, можно было наблюдать, что на первых этапах создания и действия Союза 17 октября мировоззренческие принципы Д. Н. Шипова оказывали огромное влияние и как только они встретили сопротивление, Шипов покинул Союз.

§2.2 Александр Иванович Гучков

В одном из центральных районов Парижа, на улице Дарю, в главном православном соборе Франции - Святого Александра Невского 17 февраля 1936 года состоялась заупокойная литургия и отпевание Александра Ивановича Гучкова, скончавшегося на семьдесят четвертом году жизни. Отдать последний долг покойному политику пришли люди, которые, как писала одна из эмигрантских газет, «в обычных условиях не подают друг другу руки». У гроба известного либерального деятеля собрался «весь русский Париж», представители различных политических течений эмиграции, как и те, кто был далек от политики, но волею исторических обстоятельств оказался на чужбине.

Это траурное событие было, пожалуй, последним, соединившим ненадолго столь несхожие имена, неразрывно связанные с историей России начала XX века. В их числе: Н. Д. Авксентьев, М. А. Алданов, И. А. Бунин, В. Л. Бурцев, князь В. В. Вяземский, А. И. Деникин, князь А. Д. Голицын, А. Ф. Керенский, П. Н. Милюков, С. Н. Третьяков и многие другие. Присутствовали также некоторые дипломатические представители и члены французского парламента. Судьба этого человека, непосредственно причастного к важнейшим событиям отечественной истории периода «кризисов, войн и революций», отразила многие драматические коллизии сложного и бурного времени.

Родился Александр Иванович в 1862 году в купеческой семье, давно известной в предпринимательских кругах России: «К купецкому сословию» принадлежал еще его прадед Ф. А. Гучков, «прибывший в купечество в 1814 году из отпущенных на волю от надворной советницы Белавиной дворовых людей». Обосновались Гучковы в Лефортовской части Москвы, в селе Семеновском, где сохраняли свое «родовое гнездо» вплоть до крушения старой России.

Отцом Александра Ивановича был купец первой гильдии, потомственный почетный гражданин, совладелец торговой фирмы под маркой товарищества «Е. Гучков и сыновья» - И. Е. Гучков, а матерью - обрусевшая француженка Корали Петровна, урожденная Вакье. Александр был третьем сыном в семье: в 1860 году родились близнецы, Николай и Федор; в 1865 году появился младший брат, Константин. Все дети отличались темпераментностью натуры и большой активностью в общественных и политических делах. Однако наибольшую известность получил Александр, и его имя непременно фигурирует во всех работах, затрагивающих общественно-политическое развитие России в начале XX века.

Видный деятель городского самоуправления в Москве, основатель и руководитель одной из крупнейших либеральных партий, заметный депутат, а затем - председатель российского парламента; «душеприказчик» романовской монархии, принимавший отречение Николая II, а потом - влиятельный морской и военный министр Временного правительства; непримиримый противник большевизма и до последних дней жизни бескомпромиссный сторонник «белого дела» - вот основные вехи непростой и драматической жизни этого человека и политика. В кратком очерке просто невозможно сколько-нибудь подробно обрисовать «контур жизни» этой личности. Остановлюсь лишь на некоторых эпизодах и событиях, высвечивающих наиболее примечательные страницы биографии и характера данного деятеля.

Александр Иванович закончил Вторую московскую гимназию на Разгуляе, на Елоховской улице, которая к началу 80-х годов XIX века была одним из крупнейших и престижных средних учебных заведений. Здесь обучались ряд известных писателей, общественных деятелей, литераторов, артистов, ученых, с которыми Гучков был знаком, что называется, со школьной скамьи. В их числе: В. М. Дорошевич, Н. И. Астров, К. С. Станиславский, А. И. Мамонтов, П. Н. Орленев и др. А. И. Гучков закончил гимнастический курс вместе с братом Николаем в 1881 году, причем ни тот ни другой к числу медалистов не принадлежали.

С юности проявлял склонность к изучению гуманитарных дисциплин, что и определило выбор дальнейшего образования. С 1881 по 1885 год он его продолжил на историко-филологическом факультете Московского университета и закончил со званием «кандидата университета», собирался защищать магистерскую степень по истории.

После окончания университетского курса был призван рядовым в первый лейб-гвардии Екатеринославский полк и, выдержав экзамен, в октябре 1885 года произведен в младшие унтер-офицеры, затем уволен в запас, а через год произведен в прапорщики запаса армейской пехоты. Так что «личная военная карьера» будущего эксперта по делам армии началась довольно поздно, и выше звания прапорщика он так и не поднялся.

В 1886 году А. И. Гучков уехал в Германию, слушал лекции по истории и философии в Берлинском и Гейдельбергском университетах. В конце 80 - начале 90-х годов входил в кружок молодых историков, экономистов, юристов, группировавшихся вокруг профессора Московского университета П. Г. Виноградова. Здесь читались и обсуждались рефераты по истории, экономике, праву. Среди участников были люди, ставшие впоследствии широко известными: историки П. Н. Милюков и А. А. Кизеветтер, экономист и статистик С. Ф, Фортунатов, экономист и юрист А. А. Мануйлов и другие. Однако научная карьера Гучкова не состоялась. Будучи чрезвычайно деятельной натурой, он не мог долго заниматься отвлеченными вещами. Его всегда больше привлекала живая работа.

Вернувшись в Россию, начал заниматься общественной деятельностью в родной Москве. Как явствует из послужного списка, в 1886 году стал почетным мировым судьей (в этой должности находился несколько сроков). Во время голода начала 90-х годов, в 1892-1893 гг., работал в штате нижегородского губернатора, заведовал продовольственным и благотворительным делом в Лукояновском уезде. «За особые труды» в деле борьбы «с последствиями неурожая» в январе 1894 года награжден орденом Анны третьей степени (в 1896 году «за труды и усердие» пожалован орденом Станислава второй степени). С 1893 года начал работать в городском управлении, когда и был избран на четыре года членом городской управы (в 1896 году - вторично). С декабря 1896 года по апрель 1897 года исполнял обязанности заместителя московского городского головы К. В. Рукавишникова. Такой пост свидетельствовал о признании его заслуг в кругах цензовой Москвы. Наконец, в 1897 году становится гласным городской думы, то есть на правах равного вошел в группу лиц из числа «отцов города».

Тихая будничная работа не устраивала молодого гласного. Его натура требовала острых ощущений, ярких впечатлений, рискованных предприятий. «Флибустьерские» черты характера, о которых много судачили друзья и недруги, давали о себе знать еще тогда, когда имя его было мало кому известно. В одном частном письме А. И. Гучков сказал о себе, что он человек «шалый».

Общественный темперамент не только заставлял его выполнять множество разнообразных обязанностей, но и неоднократно отправлял этого купеческого сына в самые «горячие точки» политической жизни как внутри страны, так и вне ее.

Жажда острых впечатлений, стремление проверить и утвердить себя в рискованных предприятиях были ему присуще с ранних лет. На закате жизни он признался одному из своих друзей, что в молодости мечтал «умереть красиво». Бесконечные поездки и экспедиции часто были сопряжены со значительным риском, который А. И. Гучков преодолевал всегда с большим мужеством и хладнокровием.

В начале XX века в жизни Александра Ивановича произошло важное личное событие. Он женился на Марии Ильиничне Зилоти (1871-1938). Она происходила из большой и известной дворянской семьи. Ее отец, Илья Матвеевич, много лет состоял предводителем дворянства в Старобельском уезде Харьковской губернии. Мать, Юлия Аркадьевна, приходилась родной сестрой отцу Сергея Васильевича Рахманинова. Старший брат Марии Ильиничны, Александр Зилоти (1863-1945) - ученик и друг П. И. Чайковского, любимый ученик Н. Г. Рубинштейна, выдающийся пианист, дирижер, профессор Московской консерватории. Был женат на старшей дочери Павла Михайловича Третьякова, Вере.

Мария Зилоти была человеком умным, образованным, страстно и искренне любила музыку, театр, литературу. Книги Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова занимали большое место в ее жизни. С Антоном Павловичем Чеховым была лично знакома, говоря о ней, он писал в 1900 году В. Ф. Комиссаржевской: «Она мне очень и очень симпатична».

К началу XX века семьи дворян Зилоти и потомственных почетных граждан Гучковых уже состояли в родстве. Еще в середине 90-х годов младший брат Александра Ивановича, Константин, женился на Вере Ильиничне Зилоти.

Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах произошла встреча между А. И. Гучковым и М. И. Зилоти. Очевидно, это было в начале 90-х гг. В 90-е гг. дальше редких встреч и отдельных посланий дело не пошло. Жизнь временно развела их. Переписка возобновляется в 1900 г., когда Мария Ильинична получает несколько открыток от Александра Ивановича из Южной Африки. В середине 1903 г. они решили поженится. Свадьба состоялась в сентябре 1903 г. Прожили они совместно несколько десятилетий. Безоблачным этот брак назвать нельзя. Было много всякого: и семейные сцены, и разъезды, и периоды бурных «приливов чувств». Имели двоих детей: Веру и Льва.

В январе 1904 г. началась русско-японская война, и по поручению городской думы в качестве ее представителя и помощника главноуполномоченного Общества Красного Креста в марте выехал на театр военных действий (в конце года занял пост главноуполномоченного). В январе 1905 г. в России началась революция, мощным катализатором которой была русско-японская война. А. И. Гучков находился в районе военных действий вплоть до печального эпилога - Мукденского сражения. В этой ситуации он принял чрезвычайно смелое и благородное решение: остаться в Муклене вместе с неэвакуированными солдатами и содействовать передаче госпиталей японской армии в соответствии с международными нормами.

В мае 1905 г. Гучкову удалось вернуться в Москву.

В России нарастало революционное движение, втягивавшее в водоворот событий все слои русского общества. буржуазно-либеральная среда, к которой по своему происхождению и взглядам принадлежал А. И. Гучков, бурлила.

Гучков был убежденным сторонником конституционной монархии и принадлежал к умеренному крылу либерализма. Вполне определенными были и внешнеполитические симпатии. В молодости он являлся рьяным сторонником государственно-политической системы кайзеровской Германии. Затем стал «отъявленным англоманом», считал Британскую империю образцом для подражания, восхищался деятельностью лидера английской либеральной партии Ллойд Джорджа, внимательно изучал его речи и статьи.

Октябрьская декларация 1905 г. стала для А. И. Гучкова политическим ориентиром, своеобразной «идеей фикс», определившей его поступки на протяжении довольно длительного времени.

Политическая биография А. И. Гучкова началась с 1905 г. Он стал одним из основателей партии Союза 17 октября, а также авторов ее программных документов. А. И. Гучков самым решительным образом высказывался за насильственное подавление революционного движения в стране, поддержал введение военно-полевых судов. На этой почве произошел даже раскол среди «отцов-основателей» партии «Союза 17 октября»: между А. И. Гучковым, с одной стороны, Д. Н. Шиповым и графом П. А. Гейденом - с другой. К этому времени Александр Иванович был уже убежденным приверженцем столыпинской программы обновления России путем реформирования сверху общественно-политических институтов и хозяйственных структур. Добрые воспоминания о П. А. Столыпине А. И. Гучков сохранил до конца своих дней.

Неприятие октябризма и его лидера выразилось в поражении на выборах в I и II Думы, куда А. И. Гучков избран не был. Лишь в 1907 г., после изменения избирательного закона в результате третьиюньского переворота, он попадает в Таврический дворец по первой курии Москвы.

В 1907 г. в мае избран в Государственный Совет, в октябре отказался от этого звания, избран в Государственную Думу третьего созыва. С марта 1910 г. по март 1911 г. председатель Государственной Думы; имел частые конфликты с депутатами (вызвал на дуэль П.Н. Милюкова, дрался с графом А.А Уваровым). Подал в отставку в знак протеста против проведения П.А. Столыпиным закона о земстве в западных губерниях в обход Думы. С 1912 г. действительный статский советник. С началом Первой мировой войны уполномоченный Российского общества Красного Креста на фронте, организовывал госпитали. В июле 1915 г. возглавил Центральный Военно-Промышленный комитет (ЦВПК). В сентябре 1915 г. избран в Государственный Совет.

Позднее Гучков рассказывал, что осенью 1916 г. "родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. К этой группе двух инициаторов [Н.В. Некрасов и Гучков - Автор] в ближайшие дни присоединился по соглашению с Некрасовым М.И. Терещенко, и таким образом образовалась та группа, которая взяла на себя выполнение этого плана... примкнул к нашему кружку... кн. Вяземский". В дни Февральской революции 1917 г. тесно сотрудничал с Временным Комитетом Государственной Думы. Вечером 2 марта вместе с В.В. Шульгиным принял от Николая II манифест об отречении.

Позднее, находясь в эмиграции, писал: "Я до сих пор затрудняюсь сказать, правильно ли я поступил. Конечно, я мог совершенно порвать с Советом РСД, но, во-первых, сомнительно, что нашёл бы в таком шаге поддержку среди своих коллег по Временному правительству, а, во-вторых, в этот первый период революции, когда Петербургский гарнизон не подчинялся Временному правительству, разрыв с Советом мог бы иметь последствием анархию и гражданскую войну".

В публичных мероприятиях А. И. Гучков участвовал все реже. С 1921 г. он занимал должность члена управления зарубежного Красного Креста. Постепенно круг общения А. И. Гучкова сужался. В числе близких оставались лишь некоторые старые друзья и родственники.

Горьким разочарованием для А. И. Гучкова был образ жизни и настроение мыслей единственной и горячо любимой дочери Веры, унаследовавшей общественный темперамент отца, но проявившей с юности большой интерес к леворадикальным идеям.

Последний год своей жизни Александр Иванович Гучков практически был прикован к постели. В конце 1935 г. здоровье его резко ухудшилось, и врачи диагностировали рак кишечника. Умер он на руках жены рано утром 14 февраля 1936 г. На кладбище Пер-Лашез произошло кремирование и захоронение. До последнего дня он мечтал вернуться в Россию и перед смертью завещал, чтобы в будущем, «когда падут большевики», перевезли его прах «для вечного упокоения в Москву». Умер Гучков, по словам Милюкова, «одинокий, молчаливый, среди чужих и не вполне разгаданный».

ГЛАВА 3. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ СОЮЗА 17 ОКТЯБРЯ В 1905-1907 ГГ.

§3.1 Деятельность октябристов 1905-1906 гг.

На ноябрьском земско-городском съезде 1905 г. А. И. Гучков, П. А. Гейден, М. А. Стахович, Н. С. Волконский, М. В. Красовский и другие не только выступили против лозунга созыва учредительного собрания, прямого голосования, полной политической амнистии, но и настаивали на решительном осуждении «революционного террора», понимая под ним массовое революционное движение. Они считали необходимым оказать правительству безусловную поддержку в его борьбе с революцией. Критикуя позицию кадетов, высказавшихся на съезде за условную поддержку С. Ю. Витте, А. И. Гучков заявил: «Мы идем упорными шагами к диктатуре. Народ, уставший от этого хаоса, разоренный до конца, будет приветствовать каждую нагайку, рад будет каждому освободителю. Пора остановится. Мы своими речами подкладываем хворост в костер, который сожжет всех нас. В этом движении надо остановиться». Будущий лидер октябристов предлагал протянуть руку царскому правительству и оказать максимально возможную помощь в прекращении дальнейшего развития революционного процесса в стране.

Вместе с тем А. И. Гучков и другие лидеры октябризма понимали, что одними штыками и нагайками нельзя прекратить революцию. По их мнению, необходимо создание не только «сильной власти», способной осуществлять единственно карательные функции, но прежде всего власти, «авторитетной и ответственной перед законом», которая должна была немедленно приступить к реализации обещаний, содержащихся в манифесте 17 октября, и прежде всего как можно скорее созвать Государственную думу. Именно в созыве Думы октябристы видели единственный выход из создавшейся политической ситуации. Итак, октябристы ставили перед собой двуединую задачу. С одной стороны, они предлагали правительству поддержку в борьбе с революцией, а с другой - требовали от него проведения умеренных реформ. Вместе с тем при оценке позиции октябристов в октябре-декабре 1905 г. следует учитывать то обстоятельство, что борьба с революцией у них стояла все же на первом плане. Эта тенденция достаточно определенно прослеживается как в партийных документах октябристов, так и в их периодической печати.

События ноября-декабря 1905 г. прошли под знаком заметного сползания октябристов вправо. На ноябрьскую почто-телеграфную забастовку они ответили рядом гневных статей в газете «Слово», в которых содержались требования к правительству о принятии самых решительных мер для «восстановления порядка». Такое же резкое осуждение «Союза 17 октября» вызвали революционные выступления в армии и на флоте. В декабре 1905 г. А. И. Гучков лично внес в Московскую городскую управу пожертвования в пользу семейств солдат, пострадавших во время подавления ноябрьского вооруженного восстания севастопольских матросов.

Контрреволюционная деятельность октябристов особенно активизировалась в декабре 1905 г. Так, в печати они дали высокую оценку каторжного царского указа 2 декабря 1905 г., в котором устанавливались различные сроки уголовного наказания участникам стачек. В своих устных выступлениях на партийных собраниях октябристы критиковали революционные действия левых партий и организаций, требовали от правительства расправы над ними. Оценивая поведение октябристов в декабрьские дни, Е. Н. Трубецкой писал: «В «Союзе 17 октября» взяло верх то реакционное течение, которое требовало восстановления порядка во что бы то ни стало, хотя бы противозаконными средствами, путем белого террора, даже ценою нарушения того манифеста, который дал союзу имя».

Позиция октябристов в декабрьские дни 1905 г., по существу, ничем не отличалась от позиции черносотенцев. 15 декабря 1905 г. на страницах газеты «Слово» от имени центральных комитетов «Союза 17 октября», торгово-промышленной партии, партии правого порядка, умеренно-прогрессивной партии было опубликовано «Воззвание к гражданам Москвы», в котором содержалось оправдание карательных действий царского правительства, а революционные партии изображались виновниками «братоубийственной войны». Вопреки очевидным фактам революционные партии и организации обвинялись в дезорганизации производства и транспорта, торговли, в росте безработицы и ухудшении материального положения рабочих и крестьян, в попытках «закабалить народ русский, задушить в нем веру и любовь ко всему, во что он верил и что чтил до сего дня». Воззвание заканчивалось призывом к гражданам, заводским и фабричным рабочим, крестьянам, солдатам и матросам к сплочению, чтобы «сохранить единую нераздельную Русь с главою ее Государем и Государственной думой, в которой манифест 17 октября призывает избранников от народа к управлению страной во славу и благоденствие нашей родины».

Таким образом, в период высшего подъема революции 1905 г. октябристы не только на словах, но и на деле оказали прямую и непосредственную помощь царскому правительству, с которым они находились по одну сторону баррикад.

Оказывая помощь правительству в борьбе с революцией, октябристы одновременно выступали за проведение умеренных реформ в рамках манифеста 17 октября. Но правительство С. Ю. Витте, несколько оправившись от испуга после подавления вооруженного восстания, не очень-то спешило с выполнением обещаний, данных им в октябре 1905 г. В первой половине декабря 1905 г. петербургский градоначальник запретил устройство собраний. Это запрещение вызвало раздражение и посеяло сомнения в «искренности» обещаний правительства. На своих заседаниях 18, 20 и 23 декабря 1905 г. петербургский отдел ЦК подверг критике «самоубийственную» политику правительства. Еще большую тревогу среди октябристов вызвало опубликование 29 декабря 1905 г. в «Новом времени» интервью С. Ю. Витте, в котором он заявил, что и после издания манифеста царь остается неограниченным самодержавцем. Все это не могло не возрождать оппозиционных настроений среди октябристов.

8-9 января 1906 г. в Москве состоялось объединенное заседание петербургского и московского отделов ЦК октябристов, на котором была предпринята попытка, исходя из сложившегося политического момента, выработать более или менее определенную позицию по отношению к правительству Витте. В выступлениях участников заседания указывалось на отсутствие у правительства определенной программы, выражалось недоверие к его деятельности и т. п. Вместе с тем участники заседания были категорически против принятия каких-либо мер, способствующих падению кабинета С. Ю. Витте. По мнению Д. Н. Шипова, в настоящее время нельзя рассчитывать «на замену настоящего кабинета кабинетом прогрессивным», так как для него не может найтись людей из бюрократической среды, а из «общественных деятелей едва ли кто-либо согласится составить кабинет до созыва Государственной думы». А. И. Гучков считал, что «ни поддерживать кабинета, ни содействовать его падению «Союз» не может, так как у него нет средств ни для того, ни для другого». В итоге единогласно было принято решение об условной поддержке правительству: «Союз будет содействовать министерству гр. Витте только в том случае, если кабинет будет последовательно и в должной полноте осуществлять свободы, дарованные манифестом 17 октября». 8-12 февраля 1906 г. в Москве состоялся 1-й съезд «Союза 17 октября». На нем присутствовали 389 делегатов от столичных и местных отделов, представители примкнувших партий и организаций, более 150 приглашенных гостей и 20 корреспондентов от русских и иностранных газет. Одним из центральных вопросов съезда был вопрос об отношении к правительству С. Ю. Витте. В своей приветственной речи Д. Н. Шипов задал основной тон в обсуждении этого вопроса. Председатель ЦК «Союза 17 октября» обвинил правительство в том, что оно до сих пор не издало временных правил, регулирующих свободы, обещанные манифестом 17 октября 1905 г., не наметило определенного срока созыва Думы. «Этот произвол, - заявил Шипов, - вызвал взрыв революционного движения, а последнее в свою очередь вызвало жестокое подавление его крутыми репрессивными мерами, повлекшими за собой сотни и тысячи жертв. Но когда, наконец, революционное движение подавлено, правительство однако по-прежнему продолжало идти и до сих пор идет по пути крупных репрессий и продолжает насилия и произвол над обществом. Грубо нарушаются все права и свободы, возвещенные Высочайшим манифестом 17 октября… Но если можно еще мириться с подавлением грубой силой вооруженного восстания, то нельзя, не должно ни в коем случае мириться с тем, что правительство производит насилия над мирным населением и нарушает все права и свободы». Намечая позицию «Союза 17 октября» в текущий политический момент, М. А. Стахович заявил: «Мы одинаково не сочувствуем и революции, и реакции, нам одинаково кажутся незаконными как насильственные революционные действия, так и ломка со стороны правительства основных начал манифеста 17 октября». Критикуя правительство за нарушение им начал манифеста, Стахович вместе с тем особо подчеркнул, что «Союз 17 октября» не является врагом правительства, которое «мы не желаем низвергать или казнить». Более того он пытался оправдать насильственные методы подавления народной революции.

Таким образом, сам ход и итог обсуждения этого принципиально важного вопроса текущего момента предельно ясно показали контрреволюционную сущность октябристов, выступивших в роли верных помощников царизма в деле подавления революционного движения трудящихся масс. Различие позиций между правительственно-черносотенным лагерем и представителями правого крыла либерализма состояло лишь в том, что если реакция вела борьбу против революции главным образом грубыми военно-полицейскими и административными средствами и методами, то октябристы предлагали придать этой борьбе с революцией некоторые «законные» формы и связывали ее с проведением умеренных реформ.

В целях привлечения на свою сторону во время выборов представителей рабочего класса, рабочая комиссия съезда подготовила резолюцию, в которой указывалось на «желательность проведения в Думу кандидатов из рабочих во всех тех местностях, где промышленность играет заметную роль в экономической жизни местного населения». Одной из очередных задач, стоящих перед Думой, должна была «явиться постановка вопроса о страховании рабочих и служащих во всех его видах».

Съездом была также принята резолюция, в которой содержался призыв ко всем провинциальным отделам «Союза 17 октября» на выборах в I Думу вступить в соглашение с партиями, программы которых в основных положениях совпадают с программой Союза. В Самаре 22 декабря 1905 г. состоялось собрание организационного комитета Союза 17 октября, ставящего себе задачей, «исключительно противодействие всяким попыткам крайних партий к устройству вооруженного восстания и беспорядков». Инициаторы Союза предупреждали, что «Союз прекратит свое существование, как только будет установлено, что всякая опасность анархии миновала».

Октябристские лидеры, с одной стороны, специально не хотели конкретизировать свою программу и давать избирателям какие-либо определенные обещания, ибо панически боялись раскола «Союза 17 октября». Вместе с тем отсутствие определенной избирательной платформы октябристы стремились компенсировать путем агитационно-пропагандистской деятельности среди широких слоев населения.

Одним из наиболее распространенных и активно используемых средств массового воздействия была октябристская печать. В 1906 г. при московском отделе ЦК было создано специальное бюро печати, которое стремилось координировать газетно-издательскую деятельность партии в столицах и отчасти в провинции. По подсчетам исследователей, в 1906 г. октябристы издавали 56 газет, 5 из которых выходили на латышском и немецком языках. И хотя октябристам в отличие от кадетов не удалось создать своей книгоиздательской фирмы, тем не менее они издавали и распространяли весьма значительное количество пропагандистской литературы (так, например, брошюра «О государственной думе» была издана тиражом 5 млн. экземпляров). В 1905-1907 гг. октябристы издали около 80 брошюр различных наименований.

Брошюры и воззвания октябристов распространялись через волостные правления, церковные приходские разного рода попечительства, фабричную инспекцию, фабрично-заводскую администрацию, народные читальни. Значительная часть печатной продукции бесплатно рассылалась избирателям по почте, при помощи городовых и специально нанятых лиц разносилась по домам, щедро раздавалась на предвыборных собраниях. По свидетельству газеты «Русские ведомости», в период выборов «воззвания Союза 17 октября развозились на лихачах и разбрасывались кучами на улицах». В воззвании, озаглавленном «Граждане!», подчеркивалось, что «против злоупотреблений правительства Союз 17 октября не намерен выступать с таким слабым и негодным оружием, как бомбы и мятеж, наоборот, он вооружен непобедимой силою общественного мнения и воли народной».

Помимо печатной пропаганды, октябристы вели устную агитацию. Еще в декабре 1905 г. при ЦК было создано специальное бюро пропаганды, которое стремилось координировать агитационно-пропагандистскую деятельность Союза 17 октября в масштабах страны. Видные члены ЦК октябристов выступали с лекциями в столичных городах, а также выезжали в провинциальные города (в Нижнем Новгороде, Пензе, Рязани, Тамбове, Владимире).

Октябристы пытались вести пропаганду своих идей и на предвыборных собраниях избирателей. Однако в отличие от кадетов эта форма агитационно-пропагандистской деятельности, по словам Д. Н. Шипова, не «привлекала к себе симпатии членов "Союза"». Скептическое отношение октябристов к политической агитации объяснялось не их симпатиями или антипатиями к этой форме деятельности, а прежде всего тем, что их программа и тактика не встречали ни малейшей поддержки со стороны широких масс избирателей.

Своим острием эта пропаганда и агитация была направлена против революционных партий, в борьбе с которыми октябристы не гнушались ни откровенной клеветы, ни разного рода низкопробных инсинуаций.

Обращаясь к крестьянам, октябристы призывали их не слушать «злых людей», «смутьянов» и т. п., которые призывают к насильственному захвату помещичьих земель, к «бунту и грабежам».

Акцентируя основное внимание на борьбе против левых партий, октябристы вместе с тем довольно остро критиковали партию кадетов, которая причислялась ими к революционным партиям. Они обвиняли кадетов «скрытом республиканизме», в попытках «расчленить Россию», в сочувствии забастовщикам и т. д.

Предвыборная борьба между октябристами и кадетами носила по преимуществу конкурентный характер. Суть сводилась к тому, что октябристы несколько иначе, чем кадеты, стремились приспособиться к той же старой власти, служить интересам того же класса. Именно это и обусловливало довольно острую предвыборную борьбу между правым и левым крылом российского либерализма.