Размещено на http://www.allbest.ru/

Филиал Красноярского государственного педагогического университета им. В.П. Астафьева в г. Ачинске

Профиль история и английский язык

Курсовая работа

на тему: «Внутренняя политика термидорианского периода Великой Французской Буржуазной революции»

Выполнил студент III курса

Тычинин А.В.

Руководитель: Эберхардт М.В.

Ачинск, 2015

Оглавление

• Введение
• 1. Установление термидорианского режима
• 2. Основные направления внутренней политики в период Термидора
• 3. Конституция 1795 года
• 4. Оценка Термидорианского периода в отечественной и зарубежной историографии
• Заключение
• Список литературы

Введение

Данная курсовая работа освещает события Термидорианского режима в период Французской Буржуазной Революции конца 18 века. Эта тема очень актуальна, поскольку до сих пор нет единого мнения в историографии, чем являлся этот переворот - контрреволюцией или возвращением к истокам революции. Начиная еще с событий 9 термидора II года Республики (27 июля 1794 г.), появились две противоположные точки зрения, данными их современниками - идея депутата Конвента Буасси д'Англа о том, что Термидорианский переворот призван вновь разжечь пламя революции, очистить ее от тирании, и вернуть обратно конституцию 1789 года. И теория Бабефа, описывающего эти 15 месяцев следующим образом - «Осмелимся сказать, что, несмотря на все препятствия и сопротивление, революция шла вперед до 9 термидора и что с этих пор она стала отступать». Приверженец идей Бабефа, Филиппо Буонарроти, высказал такое же мнение - «роковой день 9 термидора» сообщил революции «попятное движение».

Как это не удивительно, период термидорианского Конвента по сей день остается одним из наименее изученных моментов в истории Революции, даже несмотря на то, что принятая в то время конституция рассматривалась современниками не только как последнее крупное деяние Национального конвента, но и итог его работы. По идее создателей, она должна была закончить Революцию, стать высшей ступенью всех шести лет революционных бурь, принести стране спокойствие, процветание и стабильность, прочное, а не временное и революционное, правительство. Однако в исторической литературе о Конституции III года Республики упоминается очень редко, в лучшем случае анализируются основные ее положения, а механизм выработки и утверждения законов остается за рамками исследований.

Во многом то же самое можно сказать и о Термидоре в целом. Существующие на сегодняшний день исследования, по большей части, либо посвящены отдельным событиям этого периода(как, например, восстаниям в жерминале и прериале), либо представляют собой общие труды исторического и юридического характера.

Выводы историков, зачастую, делались в зависимости от того, с каких политических, общеисторических или национальных позиций подходили к ее изучению.

Таким образом, я определил тему курсовой работы: «Внутренняя политика Термидорианского периода Великой Французской Буржуазной революции».

Объектом моей работы является Термидорианский период Французской Буржуазной революции.

Предметом изучения - внутренняя политика указанного периода.

Цель работы: изучение оценок историков внутренней политики термидорианского периода Французской революции.

Задачи:

1. Познакомиться с трудами отечественных и зарубежных исследователей Термидорианского периода Французской революции.

2. Изучить текст Конституции 1795 года, дать ему характеристику.

3. Определить и охарактеризовать основные направления и мероприятия внутренней политики Термидорианского периода Французской революции.

Среди публикаций, которые я использовал можно выделить труд Матьеза А. «Французская революция», которая дает нам массу фактического, научно проверенного материала. В частности, автор подробно пишет о причинах установления Термидорианского режима. Собуль А. раскрывает проблемы труда и приводит статистику изменения заработных плат в период революции. Жорес Ж. в «Социалистическая история Французской революции» четко описывает этапы и события революции.

Из отечественной историографии стоит выделить работы Устрялова Н.В. «Путь Термидора», Соргина В.В. «Революция и Термидор».

В труде Батыра К.И. «История государства и права Франции периода буржуазной революции», делается больший упор на изменение государственных структур в эпоху Великой Французской революции.

Помимо этого я использовал статью Бовыкина Д., где он рассматривает историографию Термидорианского переворота по поводу того, чем же был этот переворот: контрреволюция или возврат к истокам. Коротков С. в своей статье рассматривает финансовую политику Французской Буржуазной революции.

Ответы на все эти вопросы я отыскал не только в сочинениях историков, но и в подлинных документах, несущих в себе дух и традиции той эпохи. Я использовал такие документы, как: Декларация прав человека и гражданина (1793 г.), Декреты Конвента, Доклады, Дебаты в Национальном собрании и принятие декрета об обновлении правительственных комитетов (1794 г.), Последствия революционного террора согласно подсчетам английского исследователя Д. Грира, Декрет о способах окончить революцию (1795 г.), Конституция Французской республики (1795 г.) и др. Перечисленные выше документы и литература дают возможность решить стоящие передо мною цели и задачи.

1. Установление термидорианского режима

По своему государственному устройству в XVIII веке Франция была абсолютной монархией. Тем не менее, между королевской властью, которая была совершенно независима от господствующих классов, и привилегированными сословиями существовал своего рода союз - за отказ духовенства и дворянства от политических прав, государственная власть всеми бывшими в её распоряжении средствами охраняла социальные привилегии этих двух сословий. До некоторого времени с королевским абсолютизмом мирилась промышленная буржуазия, в интересах которой правительство тоже делало немало, усиленно заботясь о развитии обрабатывающей промышленности и торговли. Однако оказывалось все более трудным удовлетворять требованиям и дворянства и буржуазии, в своей взаимной борьбе искавших поддержки у королевской власти. К концу 1770 года французское правительство было неспособно управлять государством - у страны был огромный государственный долг, средний и низший классы были обременены непосильными налогами, и выражали явное недовольство привилегиями дворянства и духовенства и злоупотреблениями администрации. Стали приобретать популярность труды идеологов Просвещения, подвергших критике феодальный строй, произвол высших сословий, их привилегии. Люди начали понимать о необходимости реформ во всех слоях французского общества. Термидорианскому перевороту предшествовала целая череда революционных событий, которые явились результатом все более глубокого несоответствия между действительной жизнью и законом, между учреждениями и нравами, между буквой и духом.

В мае 1789 года Людовик XVI собрал совет министров и сообщил им о новых повышениях налога на землю и на нанятых работников. Среди французов прошли массовые недовольства, стали вспыхивать восстания. В 1789 году запасы пищи в стране кончились, и правительство объявило себя банкротом. Французы третьего сословия вынудили Людовика отказаться от повышения налогов и разрешить создание Национальной Ассамблеи. Но в это время восстание охватило уже всю Францию.

Национальная Ассамблея приняла «Декларацию о правах человека и гражданина». В ней провозглашались демократические и гуманистические принципы государственно-правового строя. В условиях господства в большинстве стран мира феодального средневекового гнета и даже рабства Декларация звучала как революционный вызов старому миру, его категорическое отрицание. Произвела огромное впечатление на современников, сыграв исключительную роль в борьбе против феодализма и его идеологии.

В августе 1792 года вновь вспыхнуло восстание. Конституционное собрание передало власть революционному правительству. В сентябре 1792 года во Франции прошли выборы. Впервые в истории страны каждый житель имел право голоса. Монархия была свергнута. Франция провозгласила себя независимой республикой. 11 января 1793 король был обвинен в государственной измене и 21 января 1793 года, через 10 дней, его казнили.

В ходе народного восстания 31 мая - 2 июня 1793 г., во главе которого стоял повстанческий комитет Парижской коммуны, жирондисты были изгнаны из Конвента, было положено начало периоду правления якобинцев, которых возглавил Максимилиан Робеспьер.

При всей своей исторической прогрессивности якобинская диктатура все же не преодолела ограниченности, свойственной всякой буржуазной революции. В самой основе якобинской диктатуры лежали глубокие внутренние противоречия. Якобинцы боролись во имя полного торжества свободы, демократии, но, сокрушая феодализм, якобинцы тем самым расчищали почву для развития капиталистических отношений. Они, в конечном счете, создавали условия для замены одной формы эксплуатации другой: феодальной эксплуатации - капиталистической. Якобинская революционно-демократическая диктатура подвергала строгой государственной регламентации продажу и распределение продуктов, отправляла на гильотину нарушителей законов о максимуме. Однако поскольку государственное вмешательство осуществлялось только в сфере распределения, не затрагивая способа производства, вся репрессивная политика якобинского правительства и все его усилия в области государственной регламентации не могли ослабить экономическую мощь буржуазии, за годы революции экономическая мощь которой значительно возросла в результате ликвидации феодального землевладения и продажи национальных имуществ. Война, нарушившая обычные экономические связи, также создавала благоприятные условия для обогащения ловких дельцов. Политика репрессий якобинцев не могла остановить этот процесс. До тех пор, пока исход борьбы с внешней и внутренней феодальной контрреволюцией не был решен, собственнические элементы вынуждены были мириться с революционным режимом. Но по мере того, как опасность реставрации феодального строя ослабевала, буржуазия все больше стремилась избавиться от революционно-демократической диктатуры.

Подобно городской буржуазии, развивалось зажиточное и среднее крестьянство, поддерживавшее якобинцев лишь до первых решающих побед. Как и буржуазия, имущие слои деревни враждебно относились к политике максимума, добивались отмены твердых цен, стремились немедленно и полностью без всяких ограничений воспользоваться тем, что было приобретено за годы революции.

Между тем якобинцы продолжали проводить политику террора и максимума. В начале 1794 г. они сделали попытку осуществить новые социально-экономические мероприятия в ущерб крупным собственникам. 8 и 13 вантоза (конец февраля - начало марта) Конвент принял вантозские декреты. Согласно этим положениям, собственность лиц, признанных врагами революции, подлежала конфискации и бесплатному распределению среди неимущих. Врагами революции в то время считались не только бывшие аристократы, но и многочисленные представители как старой, так и новой буржуазии.

10 июня 1794 г. Конвент по настоянию Робеспьера принял новый закон, значительно усиливавший террор. В течение шести недель после издания этого закона Революционный трибунал ежедневно выносил до 50 смертных приговоров. Почти у каждого отряда якобинцев в повозке для карательных целей лежала гильотина.

Якобинское правительство не обеспечивало условия для улучшения материального положения беднейших слоев. Установив под давлением народных масс максимум на продукты питания, якобинцы распространили его и на заработную плату рабочих, причинив им тем немалый вред. Наемные рабочие также становились все более недовольными политикой якобинцев. Якобинская диктатура не осуществила и не оправдала надежд деревенской бедноты. Распродажу национальных имуществ использовала в основном зажиточная верхушка крестьянства, скупившая большую часть земли. Беднота добивалась ограничения размеров владений зажиточных крестьян, изъятия у них излишков земли и раздела ее между неимущими, но якобинцы не решались поддержать эти требования.

Недовольство вызывали политика отказа от католицизма и установление новой государственной религии - культа «верховного существа». Эти мероприятия, осуществлявшиеся главным образом административными мерами, натолкнулись на сопротивление народных масс, особенно крестьянства.

Обострение внутренних противоречий в стране и кризис революционной диктатуры привели к борьбе в рядах якобинцев. С осени 1793 г. среди якобинцев формируются оппозиционные группировки и слева, и справа. Победа при Флерюсе (1794) укрепила намерение широких слоев буржуазии и крестьян-собственников избавиться от тяготившего их режима революционно-демократической диктатуры. Избежавшие кары дантонисты и близкие к ним депутаты Конвента, а также люди, близкие к эбертистам, вступили в тайные связи с целью устранения Робеспьера и других руководителей Комитета общественного спасения. К июлю 1794 г. в глубоком подполье возник новый заговор против революционного правительства. Главными его организаторами были лица, боявшиеся сурового наказания за свои преступления: Бордо Тальен, Баррас, Фуше. В заговор оказались втянутыми не только многие члены Конвента, в том числе депутаты «болота», но и некоторые члены Комитета общественного спасения и Комитета общественной безопасности. Субъективные настроения и намерения отдельных лиц, участвовавших в заговоре, были различны. Робеспьер и другие руководители революционного правительства догадывались о готовившемся перевороте, но уже не имели сил предотвратить его. 27 июля 1794 г. (9 термидора II года по революционному календарю) заговорщики открыто выступили на заседании Конвента против Робеспьера. Тут же были арестованы Робеспьер и его ближайшие единомышленники. 28 июля (10 термидора) руководители якобинского правительства и Коммуны, объявленные вне закона, были без суда гильотинированы. Переворот 9 термидора низверг революционно-демократическую якобинскую диктатуру.

Таким образом, можно говорить о следующих причинах установления термидорианского режима: слабость и противоречивость политики якобинцев, которые не смогли остановить политический и социально-экономический кризис в стране. В связи с этим, они теряли свою социальную поддержку, как в среде крупной буржуазии, так и в среде простого народа. Чем больше людей были одарены Революцией, тем больше хотели её остановить.

Все усугубилось террором. По меткому высказыванию господина Матьеза: «Нельзя изгладить в течение нескольких месяцев следы 20 столетий монархии и рабства. Даже самые суровые законы неспособны сразу переменить человеческую природу и социальный строй». Матьез А. Французская революция. Ростов-на-Дону, 1995.

1. Основные направления внутренней политики в период Термидора

Термидорианский блок складывался из «правых» и «левых» рука об руку выступавших против Робеспьера в дни термидора. Но сразу после свержения якобинской диктатуры они стали бороться между собой за власть. «Правые» представляли собой разношерстное слияние, объединенное стремлением воспрепятствовать дальнейшему углублению революции, ликвидировать ряд важнейших завоеваний якобинской диктатуры. «Левые» термидорианцы - более малочисленная группа, одобряя в целом все основные мероприятия якобинской диктатуры, резко выступали против усиления личной власти Робеспьера и против ряда связанных с этим законодательных актов.

Термидорианцы разгромили аппарат революционно-демократической диктатуры. Они лишили Комитет общественного спасения его прежних полномочий и функций и изменили его состав. Вместе с Парижской коммуной была уничтожена и огромная опора революционного правительства - народные общества и революционные комитеты. Простых людей, игравших большую роль в революционных органах, отстранили от участия в политической жизни.

Заключенные в тюрьмах контрреволюционеры уже осенью 1794 г. снова получили свободу и доступ к политической деятельности. В декабре вышли из тюрем и вернулись в Конвент уцелевшие жирондистские депутаты. Одновременно усиливались репрессии против якобинцев. Банды буржуазной «золотой молодежи», хозяйничавшие на улицах Парижа, разгромили помещение якобинского клуба. В ноябре 1794 г. якобинский клуб был закрыт по постановлению Конвента.

Б) Социально-экономическое положение.

После прихода к власти термидорианцы поспешили ликвидировать социально-экономическое законодательство якобинского Конвента. Все ограничения, введенные против спекуляции, были отменены. Государственное нормирование цен некоторое время еще формально сохранялось, но все более нарушалось на практике; в декабре 1794 г. закон о «максимуме» был официально отменен. Вследствие восстановления неограниченной свободы торговли рабочие, мелкие ремесленники, городская и сельcкая беднота стали жертвой произвола торговцев и спекулянтов, сразу взвинтивших цены на все продукты. Беднейшие слои французского народа были обречены на голод. Зато буржуазии ничто больше не мешало обогащаться. Спекуляция, биржевой ажиотаж, махинации, связанные с падением денежного курса, получили небывалый размах. Количество выпущенных ассигнатов выросло с 8 млрд. ливров в 1794 г. до 20 млрд. к октябрю 1795 г. Курс ассигнатов стремительно падал. В июле 1794 г. за ассигнат в 100 ливров давали 34 ливра монетой; в ноябре он стоил 24 ливра, в марте 1795 г.- 14, а уже в апреле всего 8 ливров. Естественно, возросли цены на товары, прежде всего, первой необходимости. Покупка и перепродажа «национальных имуществ» и военные поставки продолжали служить источником быстрого обогащения спекулянтов и дельцов. Казнокрадство, взяточничество стали бытовым повседневным явлением. Видные термидорианцы - Баррас, Тальен, Ровер, Фрерон и др.- являлись примером хищнической погони за наживой. Кутежи и оргии, грубая показная роскошь, фривольная музыка - так в дни народных бедствий развлекалась захватившая власть термидорианская буржуазия.

Коротков С.Н. пишет об этом «Политика по отношению к государственному долгу являлась по-революционному смелой, но оставалась при этом буржуазной.

Эмиссионная политика имела своим результатом инфляцию, которая вносила в проблему долга новые нюансы. Инфляция официально не признавалась. Камбон, выступая в Конвенте, давал противоречивые данные. Неоднократно он говорил о достаточном количестве денег в казне, заявлял, что «финансы Республики находятся в самом цветущем положении, так что можно сказать утвердительно, что более нет необходимости в их исчислении». В других случаях, когда необходимо было получить разрешение на выпуск новой партии ассигнатов, депутаты узнавали о том, что в казне не хватит денег и на три дня. Полными данными, видимо, не располагали и сами члены Комитета финансов. Кроме того, скрыв истинные размеры эмиссии и инфляции, Камбону удалось несколько замедлить темпы падения стоимости ассигната.

Однако такое положение дел негативно сказывалось и на положении казначейства. Государство получало налоги и выплаты за национальные имущества (которые продавались в рассрочку) ассигнатами по их нарицательной стоимости, что в условиях инфляции приводило к потерям государственных финансов.

Падение стоимости ассигната вносило серьезные трудности в кредитные операции. Должники оказывались в чрезвычайно выгодном положении. Причем не только должники государства могли использовать падение курса ассигната и, задержав расчет, использовав рассрочку, добиться фактического снижения долга (стоимости национальных имуществ). То же самое происходило в частных сделках. Так, например, солдат-доброволец Жоликлер 16 жерминаля III г. в письме матери жаловался па своего командира: «Теперь мне возвращают их, когда они ничего не стоят, ибо 40 ливров не стоят и 5. Видите, как честно расплачиваются с долгами».

Жанбон Сент-Андре поставил вопрос об урегулировании частных кредитных сделок и указал схему решения, которая была осуществлена в дальнейшем. Жанбон заявил 17 мая 1795 г., что причина трудностей-в недоверии к ассигнату, а основанием этого является несправедливость. «нужно провести меру всеобщую, применимую ко всем. Я желаю, чтобы Конвент установил сначала основоположный принцип для общественных и частных сделок; и чтобы затем он поставил в порядок дня большой вопрос о том, не следует ли выработать лестницу постоянной и неизменной ценности, согласно которой должны исполняться все сделки». Через десять дней по докладу Дефермона была установлена лестница согласований.

Предлагались изменения в налоговой системе. Некий Морис предлагал учитывать при сборе налогов падение стоимости ассигната. Бертран в петиции, переданной Конвентом Комитету законодательства 6 июля 1795 г., настаивал на отсрочке всех погашений долгов частных лиц впредь до вотирования «способов предотвращения гибели кредиторов». От имени этого Комитета Савари 13 июля предложил закон, который и был принят, запрещавший досрочную выплату долга и приостановил возмещение капитальных сумм всех долгов («рент»), созданных до 1 января 1792 г. Однако под давлением заинтересованных в противоположном Конвент через несколько дней отменил свое решение.

Думается, что не случайно такого решения не принимали раньше. Конечно, Камбон не мог не понимать, что, не вводя требования уплаты за национальные имущества по фактической стоимости ассигната, Конвент теряет огромные средства. Но, передавая национальные имущества кредиторам государства, Камбон прекратил ликвидацию государственного долга. К 1796 г. большая часть национальных имуществ была продана. Все же введение пропорциональной системы было очень трудной задачей. Не случайно с подготовкой этого мероприятия завершается подготовка банкротства.

Совет Пятисот восстановил и распространил на все операции закон Конвента от 13 июля 1795 г., «принимая во внимание, что он обязан остановить распространение тех покраж, которые недобросовестные должники ежедневно производят у своих кредиторов». В 1796 г. ассигнаты были обменены на территориальные мандаты, которые в течение 3 месяцев потеряли свою стоимость. Вновь встал вопрос о старых долгах. Он был решен в пользу кредиторов, которым возвращались полностью суммы, помимо обычных процентов, не затронутые инфляцией. «В результате,-пишет С.А. Фалькнер, - кредит оказывался формой бронирования соответствующих ценностей от всякого влияния на них эмиссионного обесценивания валюты, как формы принудительного финансирования государственных операций». Вся тяжесть изъятия бумажных денег упала на плечи должников.

Тем самым, инфляция не привела к разорению кредиторов. Французская республика неизменно их поддерживала. Первоначально, приостановив в условиях войны покрытие государственного долга, путем передачи национальных имуществ крупным покупателям, имевшим возможность компенсировать потери, используя рассрочку платежа и падение ассигната, которым расплачивались за национальные имущества по номинальному значению. Затем, когда в основном фонд национальных имуществ был исчерпан, а международное положение Республики укрепилось, государство встало на путь защиты кредиторов от должников, которые, также используя падение ассигната, могли нанести ущерб буржуазии. При этом, поскольку положение государственного казначейства было тяжелым, вводя шкалу возмещения долгов, пришлось пойти на государственное банкротство». Коротков С.Н. Финансовая политика Французской революции: характер и итоги. /От старого порядка к революции. Л.: Изд-во ЛГУ. 1988.

В) Народные восстания в Париже в апреле и мае 1795 г.

Весной 1795 г. доведенные до отчаяния огромной нуждой, возмущенные реакционной политикой термидорианских правителей, трудящиеся Парижа дважды поднимали восстание. 12 жерминаля (1 апреля) население рабочих кварталов столицы вышло на улицу с оружием в руках. Демонстранты заставили термидорианский Конвент выслушать их главные требования: «Хлеб! Конституция 1793 года! Освобождение патриотов!» Но у восставших не было руководства и четкого плана действий, поэтому они не сумели использовать первоначальный успех. Термидорианское правительство стянуло в Париже крупные вооруженные силы и на следующий день подавило восстание. Спустя два месяца, 1 прериаля (20 мая), народные массы Парижа снова восстали. К этому времени положение трудящихся столицы стало еще хуже. С апреля по май цены на хлеб возросли в 2-2,5 раза. Это крайне бедственное положение плебейских масс придало восстанию в прериале широкий размах и большую силу. На сторону восставшего народа перешло несколько батальонов национальной гвардии. Восставшим удалось захватить здание Конвента. Но и на этот раз народное выступление потерпело неудачу. 4 прериаля после ожесточенной борьбы восстание было подавлено вооруженными силами термидорианского Конвента.

Термидорианцы жестоко расправились с трудящимися Парижа. Рабочее население парижских предместий было обезоружено, несколько тысяч человек арестованы, а затем осуждены и сосланы. «Последние монтаньяры», депутаты-якобинцы Ромм, Гужон, Субрани и трое других, поддержавшие восстание и приговоренные к гильотине, покончили с собой одним кинжалом, который умирающий передавал своему товарищу. Собуль А. Из истории Великой Буржуазной революции 1789-1794 годов и революции 1868 года во Франции. М.: Иностранная литература. 1960.

Г) Усиление реакции и выступления роялистов.

Удары, нанесенные термидорианцами плебейским массам - главному оплоту республики, ободрили все контрреволюционные элементы в стране. В южных департаментах, где было особенно сильно влияние жирондистов и роялистов, начался белый террор. Вооруженные банды нападали на тюрьмы, убивали заключенных там якобинцев, топили их в реках, безнаказанно совершали разные преступления. Массовые убийства заключенных были совершены в Лионе, Эксе, Марселе и в других местах. В Тарасконе всех узников, находившихся в крепости, утопили в Роне.

«Хорошо известно, что термидорианцы сразу же после переворота отменили закон от 22 прериаля, арестовали печально известного общественного обвинителя при Революционном трибунале А. Фукье-Тенвиля, реорганизовали сам трибунал, восстановив обычные формы судопроизводства, стали выпускать из тюрем подозрительных. «То был конец террора»- не сомневается Собуль. Однако, когда речь заходит о термидорианской реакции, многие отечественные историки, тем не менее, не жалеют красок, доказывая, что террор не был прекращен, на смену красному террору пришел белый, не исключавший, правда, карательных мер против роялистов, но обращенный в основном против демократов, против народа, тогда как террор якобинский был направлен на защиту революции, на защиту родины...

Робеспьер и его сторонники были объявлены вне закона и, соответственно, казнены без суда и следствия, бесспорный факт, хотя можно заметить, что это было сделано в строгом соответствии с нормами навязанного ими же самими закона от 22 прериаля. Однако, помимо этого, на память приходит всего несколько завершившихся казнями политических процессов над наиболее одиозными фигурами времен диктатуры монтаньяров (Ж.Б. Каррье, Ж. Лебоном, Фукье-Тенвилем). Даже после восстания в жерминале Конвент ограничился лишь ссылкой депутатов-монтаньяров. И только после прериальского восстания, в ходе которого погиб один из депутатов, было казнено 36 человек. Однако было бы удивительно, если бы верховная власть в стране не карала за открытую вооруженную попытку ее свержения.

Еще одним показателем отношения термидорианцев к террору стала проведенная ими широкая амнистия, провозглашенная на последнем заседании Конвента». Бовыкин Д. Термидор, или Миф о конце Революции. /Вопросы истории. 1999. №3

Дворяне-эмигранты решили, что теперь все подготовлено для восстановления монархии Бурбонов. После того как умер в 1795 г. сын казненного короля, именовавшийся эмигрантами Людовиком XVII, роялисты объявили графа Прованского, брата Людовика XVI, королем под именем Людовика XVIII.

2. Конституция 1795 года

Конституция 1795 года (или, как ее официально именовали, Конституция III года республики) знаменует собой окончание термидорианского периода Французской революции и переход к Директории. Это последнее крупное деяние Национального Конвента и итог его работы. По замыслу своих создателей, она должна была закончить Революцию, явиться венцом всех шести лет революционных бурь, дать стране прочное, а не временное и революционное, правительство, спокойствие, процветание и стабильность.

История обсуждения и принятия Конституции 1795 года не привлекала особенно пристального внимания историков, хотя она дает немало интересного материала для понимания политики правительства и взаимоотношений власти и общества в этот непростой для Франции период. Несмотря на то, что Конституцию III года составлял и обсуждал Конвент, ее обсуждали и в обществе, а утверждал ее все же народ на специально организованном референдуме, за которым последовали выборы в новые органы власти.

После переворота 9 термидора, свергнувшего Робеспьера и его соратников, стало очевидно, что их победившие противники, которых обычно называют термидорианцами, не имели никакого заранее продуманного плана политических реформ. Они ослабили власть Великих Комитетов Конвента, отменили максимум, прекратили гонения против церкви, начали демонтаж системы террора. Однако продолжала действовать система временного революционного правительства, во многом сохранялась революционная фразеология, а значит, можно было думать, что революция продолжается. Свергнув якобинцев, Франция так и не получила долгожданной стабильности: политические репрессии и развал в экономике усугубляли положение тяжелое населения в голодную зиму 1794/1795 годов.

В этих условиях и общественное мнение, и депутаты Конвента начинали видеть выход не в разрозненных мероприятиях, направленных против наследия якобинцев, а в окончании революции и создании нового государственного устройства. Однако закончить революцию для большинства современников означало дать стране конституцию. Помимо этого, необходимо также учесть, что изначальной и самой главной миссией Конвента и было принятие конституции. Как известно, разработанная депутатами Конституция 1793 года была одобрена всенародным голосованием, но не вводилась в действие в условиях войны, когда действовала система «революционного» то есть внеконституционного правления. С начала 1795 года, когда победы на фронтах и переговоры с лидерами вандейского мятежа повели дело к миру по всем направлениям, на бездействие и, по существу, отсутствие конституции уже нельзя было не обращать внимания. Эта проблема постоянно всплывала в речах депутатов: большинство из них понимало, что надо положить конец тому временному состоянию, в котором находилось управление страной. Начиная с ноября 1794 года в Конвенте постоянно раздавались предложения решить конституционную проблему. Понимая, что многие статьи якобинской конституции не соответствуют изменившимся условиям, некоторые депутаты предлагали дополнить ее так называемыми «органическими законами», то есть отдельно принимаемыми законодательными актами, которые бы позволили ввести конституцию в действие, подкорректировав ее. Однако комиссия, избранная для этой цели 14 жерминаля (3 апреля 1795 года), так и не рискнула взять на себя выработку дополнений к тексту основного закона, обрисовав в итоге своей деятельности лишь общий проект реформ, касающихся всех сторон жизни государства . Реальная же работа над текстом конституции началась лишь после того, как во второй половине того же месяца Конвент создал новую комиссию с той же целью. Она состояла из 11 человек и получила название Комиссии одиннадцати. К сожалению, до сего дня ход работы Комиссии малоизвестен. Ее протоколов не сохранилось, а воспоминания нередко противоречивы.

Хотела ли новая комиссия первоначально удовлетвориться лишь внесением корректив в уже существующую конституцию 1793 года? Вопрос остается открытым. Члены Комиссии Ларевельер-Лепо и Тибодо утверждают в своих мемуарах, что с первых же дней и практически единогласно было решено подготовить совершенно новый текст конституции. Их свидетельства были бы более чем вескими, если бы они не были сделаны много позже описываемых событий.

К тому же официальные ораторы Комиссии, как, скажем, Дону в флореале (апреле), отмечали, обращаясь к депутатам Конвента, что она старается «выполнить задачу, которую вы перед ней поставили, с минимально возможными изменениями в том, что существует сегодня», то есть в тексте Конституции 1793 года. Не случайно первые проекты, представленные Конвенту от имени Комиссии, касались, практически, только реформы Комитета Общественного спасения. После подавления народных восстаний в жерминале и прериале III года, в Конвенте начали открыто говорить о том, что Комиссия представит на обсуждение не переработанную Конституцию 1793 года, а совершенно новый текст. К 5 мессидора (23 июня) работа была закончена, и Буасси д'Англа от имени Комиссии произнес свою знаменитую речь, в которой ознакомил Конвент и всю страну с основными положениями проекта. Эта речь и открыла дискуссию в Национальном собрании.

Проект, представленный Буасси д'Англа предусматривал создание двухпалатного парламента, в котором законодательная инициатива принадлежала нижней палате - Совету пятисот, а право окончательного утверждения законопроектов оставалось за верхней - Советом старейшин, состоявшим из 250 депутатов. Исполнительная власть вручалась Директории из 5 человек, избираемой Советом старейшин из кандидатов, представленных Советом пятисот.

Этот проект прошел в Конвенте два чтения. Первое длилось с 16 мессидора (4 июля) по 25 термидора (12 августа), второе - 25 до 30 термидора (12-17 августа). Конвент принял проект 5 фрюктидора (22 августа), затем он был передан на рассмотрение первичных собраний (референдум), которые собрались 20 фрюктидора (6 сентября). 1 вандемьера (23 сентября) об одобрении Конституции народом было торжественно объявлено с трибуны Ассамблеи.

В процессе подготовки проекта конституции Комиссия одиннадцати стремилась учесть общественное мнение и настроение. В соответствии с призывом Конвента, граждане могли отправлять в нее свои предложения, проекты, запросы и комментарии, касающиеся новой конституции, референдума и выборов. Авторы многих присланных в Комиссию проектов искренне верили, что им наконец-то представилась возможность послужить Родине, высказать свое мнение, которое, без сомнения, будет услышано и принято к сведению; поделиться своим опытом, который многим кажется уникальным. Наибольшее внимание корреспондентов Комиссии привлекала Декларация прав человека и гражданина, предварявшая Конституцию 1793 года. Она содержала ряд статей, которые термидорианцам казались либо просто неприменимыми на практике (как, например, организация работы первичных собраний, которые предполагалось созывать для обсуждения максимально широкого круга вопросов), либо крайне опасными (как, скажем, право на восстание). Письма в Комиссию по поводу подобных проблем можно разделить на две части.

Одни авторы уверены, что Декларацию надо изменить, и делают, например, такие выводы: так как народ, будучи притесненным, не утверждал никаких законов, то все декреты с момента принятия Конституции считаются недействительными. В принципе же статьи о праве на восстание «не нужны при хорошем управлении и могут разжечь гражданскую войну». Против сохранения права на восстание говорило и то, что оно, с точки зрения авторов одной из петиций в Конвент, все равно не соблюдалось при якобинцах. Предлагалось также вместо того, чтобы прибегать к восстанию, предусмотреть механизм отзыва депутатов.

Другие авторы пытались лишь подкорректировать текст Декларации прав 1793 года. Восстание допустимо, считает один из них, но только если правительство нарушит конституцию. Второй уверен в необходимости пояснить, в каком случае и в какой форме возможно восстание.

Была и третья, наиболее радикальная точка зрения: может быть Декларация прав и вовсе не нужна? Почему с начала революции предлагается уже третья декларация прав? - задает вопрос один из корреспондентов Комиссии. И отвечает: потому, что метафизические идеи каждый выражает по-своему. Но тогда надо ли вообще морочить людям голову?

Конвент также обсуждал вопрос о необходимости Декларации прав. Однако члены Комиссии сумели настоять на своем: из нее были исключены наиболее «опасные» статьи, но сама она не только была сохранена, но и дополнена еще одним текстом - Декларацией обязанностей, что тоже не раз предлагалось в получаемых Комиссией проектах.

Не меньше споров вызывало и будущее государственное устройство Франции. Связанная с ним корреспонденция Комиссии также достаточно четко делится на две части, но уже по иному принципу: поступившая до 5 мессидора (программной речи Буасси д'Англа) и после этой даты.

Авторам, работавшим в жерминале-прериале, до выступления Буасси д'Англа, нередко приходилось так или иначе обосновывать необходимость пересмотра если не всей якобинской конституции, то хотя бы некоторых ее статей, поскольку тогда еще эту конституцию никто не отменял. И если в разделе о правах человека в первую очередь речь шла о праве на восстание, то в достаточно большом количестве проектов, появившихся до начала открытия официальной дискуссии, вообще говорится о невозможности организовать систему утверждения законов в соответствии с Конституцией 1793 года.

Возражения строились по нескольким линиям. Многие авторы считали предусмотренный Конституцией 1793 года срок в 40 дней для обсуждения законов в первичных собраниях нереальным, учитывая, что законопроекту надо было еще дойти из Парижа в провинцию, а там необходимо было заранее объявить о созыве первичных собраний. Таким образом, народное обсуждение законов превращалось бы в чистую фикцию. С другой стороны, казалась малопривлекательной сама идея обсуждения законов в первичных собраниях, которым реально не хватило бы для этого ни времени, ни компетентности, особенно если учесть, что по конституции они еще должны были заниматься и многими другими вопросами.

Для исправления этой ситуации предлагалось несколько вариантов. Авторы первого из них исходили из того, что система принципиально верна - надо лишь ее улучшить. Для этого можно либо организовать специальные дискуссионные клубы, в которых собирались бы замечания и подписывались петиции, либо создавать особые комиссии при первичных собраниях для более глубокого анализа законопроектов. Наконец, если считать прямую санкцию народа необходимой, собирать первичные собрания достаточно редко, например, раз в год для утверждения всего, что за это время успел принять Законодательный корпус.

Второй путь в рамках этого же варианта - организовать как можно более тщательное обсуждение законов парламентом.

Предлагался и другой вариант: за народом нужно сохранить право высказываться по законам лишь в случае крайней необходимости. Например, когда исполнительная власть отказывается их санкционировать.

Третий вариант уже и вовсе обходился без утверждения законов первичными собраниями. Те же, кто считал подобный шаг слишком смелым, придумывали к системе, предписанной Конституцией 1793 года, какие-либо украшения, принципиально не меняющее ее работу. Например, предлагали, чтобы первые два года закон считался временным, а народ в это время мог посылать петиции, если он чем-то недоволен. В то же время нельзя не сказать, что и после речи Буасси д'Англа продолжали идти письма, рассматривающие в качестве неотъемлемого право народа как обладать законодательной инициативой, так и утверждать законопроекты. В этом плане работа первичных собраний рассматривается именно как способ выразить депутатам волю народа.

В итоге по Конституции III года единственная возможность для первичных собраний повлиять на законодательство сводилась лишь к подаче петиций, а также к теоретической возможности провести выборщиков и депутатов, разделяющих их точку зрения. Дебатировался и вопрос о том, как следует назвать будущие органы государственной власти. Отметим, что слово «сенат», лидирует среди предлагаемых названий для всех ветвей власти (хотя чаще всего его применяют, естественно, к Законодательному корпусу в целом или к одной из его палат), а один из авторов даже предлагает назвать сенатами обе палаты. В остальном разброс достаточно велик: Национальный Конгресс, состоящий из Палаты представителей, Сената и Президента, Совет эфоров и Консулы, Палата общин, палата предложений и палата обсуждений, Общий Совет Нации и т.д.

Не мог не привлечь интереса авторов проектов и вопрос о структуре будущего Законодательного корпуса, причем после речи Буасси д'Англа стали преобладать двухпалатные варианты. А один юрисконсульт из Гавра, предлагая назвать законодательный орган комициями, предусматривал их пять видов: полномочные, парламентские, регламентирующие, консульские и петиционные. Это, естественно, было крайностью, однако разграничить полномочия палат оказалось действительно не так просто. Если одни авторы исходили из принципа полного равноправия при избрании - и даже предлагали делить на палаты на первом заседании по жребию, то другие предполагали более высокий имущественный ценз и больший возраст для депутатов Совета старейшин или даже считали, что верхняя палата вправе распустить нижнюю. Если одни производили разграничение функций по вертикали (составление законопроектов и их утверждение), другим казалось логичнее упорядочить их по горизонтали, например, поручив первой заниматься в основном вооруженными силами и внешней политикой, а также надзором за исполнительной властью и судом за государственную измену, а второй - гражданское и уголовное законодательство, финансы. Не имела однозначного решения и другая проблема: в какой степени палаты должны быть обособлены одна от другой? Возможно ли, скажем, совместное заседание? В то же время встречались и возражения против двухпалатной системы. Кроме того, некоторым две палаты напоминали два сословия, а все связанное со Старым порядком, пусть даже по аналогии, отвергалось достаточно резко. Отдельную группу составляют предложения и мнения, направленные на то, чтобы попытаться каким-то образом «призвать к порядку» будущих депутатов, ввести их в определенные рамки.

Отсутствие стабильности в законодательстве можно считать «постоянной революцией». Однако авторов проектов волновало не только количество законов, но и их качество.

Немало предложений было и по внутренней структуре законодательной власти. Достаточно популярной была идея уменьшения количества депутатов. Многие объясняли ее тем, что так проще выбрать достойного - «мудрость редко содержится в большом числе». Помимо этого, будущий Законодательный корпус уже не будет нуждаться в стольких комитетах - их функции переходят к исполнительной власти. И даже после публикации проекта Комиссии (предполагавшего, практически то же количество законодателей, что и в Конвенте) число депутатов в большинстве предложений продолжало оставаться меньше 750.

Небезынтересно отметить, насколько полярные высказывались мнения по поводу частоты обновления легислатуры. Если одни считали, что чем дольше депутаты находятся у власти, тем больше шансы, что они будут служить себе, а не народу, и предлагали в качестве средства борьбы с честолюбием и интригами частое обновление Законодательного корпуса, то, например, Петион, напротив, рекомендовал депутату, избиравшемуся 4 раза, вручать медаль, а более 6 раз (и сохранившему патриотизм до смерти) - воздавать почести, высекая его имя на специальных табличках в Пантеоне. Активно дебатировались и вопросы об избирательных цензах. При этом иногда вместо возрастного или имущественного ценза для депутатов предлагался, так сказать, «моральный ценз». Так, автор одного из проектов предлагает, чтобы нельзя было избирать «никого с плохой репутацией, известного пьянством или распутством». С его точки зрения нельзя также избирать банкротов, и любого, известного плохим и жестоким отношением к отцу или матери, жене и даже детям», поскольку они «не признают прав Природы и общества». Документы истории Великой французской революции: Учеб. пособие для студентов вузов / Отв.ред. Адо А.В. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990-1992.

Другой автор настаивает, чтобы никакие общественные должности не могли занимать «сумасшедшие, безумцы, бешеные, отрешенные от должности, служители какого-либо культа». Пожалуй, именно эта часть предложений была в наименьшей степени воспринята Комиссией и Конвентом. Осталось прежним число депутатов, «моральный ценз» превратился в обязательство для членов Совета Старейшин быть женатым или вдовцом (то есть настоящим мужчиной, отвечающим не только за себя самого, главой семьи), сессии остались практически непрерывными. В то же время были введены двухпалатная система и институт выборщиков, законодательная власть сохранила свое лидирующее положение по отношению к исполнительной, что соответствует системам, предлагаемым во множестве проектов. Однако здесь, как и далее при рассмотрении проектов посвященных исполнительной власти, которую предполагалось назвать Директория, нельзя не отметить, что практически на каждое предложение находилось контрпредложение и свести их к единому знаменателю было вряд ли возможно.

Теперь рассмотрим, как мыслилась Директория. И здесь речь Буасси стала заметной демаркационной линией. До нее многие авторы писем, поступавших в Комиссию, так или иначе исходили из того, что исполнительная власть - лишь часть законодательной, как это практически было с Конвентом и его Комитетами. Однако некоторые при этом осознавали, что она должна, тем не менее, иметь какие-то рычаги воздействия на окончательное принятие законов.

На противоположной позиции стояли сторонники предоставления исполнительной власти возможности хотя бы как-то влиять на законодательную. Естественно, что здесь наиболее действенным оружием, апробированном к тому же в мировой практике, служило право вето.

Как следует избирать исполнительную власть? - этот вопрос являлся едва ли не самым дискуссионным для авторов проектов. В правильном способе избрания современники видели, прежде всего, заслон на пути интриг и злоупотреблений. Попробуем выделить из общей массы две основные точки зрения.

1. Директорию избирают выборщики. При этом варианте исполнительная власть оказывается отделенной от законодательной и ответственна только перед народом, который к тому же сохраняет в своих руках контроль за ее формированием. Для упрощения процедуры выборов при этом можно было, например, сформировать Директорию из пяти членов Совета старейшин, набравших наибольшее количество голосов, с тем, чтобы тех заменили заместители.

2. Директорию избирает Законодательный корпус. При этом варианте законодательная власть не только избирает исполнительную, но и оказывается практически слитой с ней в единое целое. По мнению авторов подобных проектов, это должно гарантировать единство действий двух ветвей власти. Вследствие доведения этого принципа до полного логического завершения предлагается, чтобы вообще исполнительную власть осуществляли комитеты ассамблеи - тогда и суверенитет будет неделим.

Нельзя не остановиться на еще одной группе предложений - поставить во главе исполнительной власти одного человека. Несмотря на то, что у многих подобные взгляды расценивались едва ли не как откровенный призыв к возрождению монархии, подобных проектов достаточно много.

И в самом деле - эти предложения практически уравновешиваются размышлениями тех, кто считает, что президент (как большинство именует единого главу государства) представляет неминуемую опасность для республики. Среди прочего отметим также, что ряд авторов не выделял судебную власть как самостоятельную, полагая ее подчиненной исполнительной, так как она также следит за исполнением законов. В итоге Комиссия остановилась на решении вручить исполнительную власть пяти директорам, которые избирались бы одной палатой по представлению другой. Предоставить Директории право вето Конвент так и не решился, равно как и поставить во главе страны одного человека. По Конституции III года исполнительная власть явно носила подчиненный характер по отношению к законодательной: в большом количестве депутатов и двухпалатной системе члены Конвента видели залог стабильности.

Очевидно, что опыт шести лет революции приводит Конвент к выводам, которых тот жестко придерживается: опасно доверять судьбу страны народным низам, нужно сделать все, чтобы предотвратить узурпацию власти одним человеком, нельзя включать в Декларацию прав положения, грозящие подорвать стабильность будущего государственного устройства. Многие идеи, высказанные в проектах, были включены в текст конституции. Их можно называть фундаментальными и принципиальными: отсутствие права на восстание, введение имущественного ценза, института выборщиков, двухпалатного парламента, частичного обновления законодательного корпуса. Нельзя не отметить и еще один момент: в ходе дискуссии депутаты показали себя настоящими «представителями народа» - огромное количество встречавшихся в переписке Комиссии мыслей, дополнений и уточнений были высказаны, независимо от этого, и с трибуны Конвента.

Можно ли, таким образом, говорить, что предложение присылать свои проекты было лишь игрой в демократию? Нам кажется, что нет. Скорее, они служили не базой для будущей конституции, как на это надеялись многие корреспонденты, а некоторым индикатором общественного мнения, указывающим слабые места, как старой, так и новой конституций, выделяющим наиболее популярные идеи.

Хотелось бы обратить внимание и на то, что сам проект, представленный Комиссией одиннадцати, также подвергся немалой трансформации в ходе обсуждения в Конвенте. В числе не прошедших предложений фигурировали прямые выборы; четырехлетний срок легислатуры с обновлением каждые два года наполовину (стал трехлетний срок с обновлением ежегодно на треть); имущественный ценз для членов Совета старейшин (был отменен в связи с появлением института выборщиков и ценза для них); попытка сделать Директорию «ответственной за неисполнение законов и злоупотребления, которые она не разоблачает». Трудно говорить о том, что то или иное предложение попало в проект именно благодаря переписке Комиссии. Далеко не все вошло в окончательный текст конституции, предложенный на утверждение народа. Однако несомненно, что между Комиссией одиннадцати и ее корреспондентами существовал реальный обмен мнениями, и они, в основной массе, поддерживали проводившийся Конвентом курс на изменение Конституции 1793 года, поддерживали общее направление политики термидорианцев. Конечно, по анализируемой переписке некорректно было бы судить об истинных масштабах этой поддержки. О ней говорят другие факты: за вынесенную на референдум Конституцию проголосовало более миллиона человека, против - менее пятидесяти тысяч.