Об этническом составе заключенных в сравнении с данными по населению страны можно судить по следующим цифрам (в числителе - доля данной этнической группы в составе заключенных, в знаменателе - в общесоюзной численности населения): русские - 60,3 / 58,0 %, украинцы - 16,8 / 16,3, белорусы - 4,8 / 3,0, узбеки - 3,5 / 2,8 , евреи - 1,5 / 1,7, грузины - 0,5 / 1,2 , армяне - 0,6 / 1,2 %. Доля других групп ниже 0,5 %. Как видим, стереотипное представление о направленности сталинских репрессий прежде всего против отдельных этнических групп, украинцев, евреев, грузин и т.д., не подтверждается статистикой репрессий, в большей степени подвергались репрессиям русские и белорусы.

Сравнение образовательного уровня заключенных и населения в целом показывает, что в 1937 г. удельный вес лиц, имевших образование от среднего и выше, в лагерях был вдвое выше, чем в стране (соответственно 10 и 5%). Это подтверждает тот факт, что в 1937 г. репрессии направлялись в значительной мере как против номенклатуры, так и против интеллигенции.

Известно также, что только 9% в составе заключенных на 1940 г. имели т.н. социально-чуждое происхождение, т.е. в прошлом относились к привилегированным группам, при этом 75% узников ГУЛАГа квалифицировались как «кулаки». Подавляющую же часть заключенных составляли «социально близкие», т.е. бывшие до ареста рабочими, колхозниками и крестьянами, служащими советских учреждений. Это еще раз подчеркивает, что объектами карательной политики становились все слои советского общества.

Таблица 3. Динамика удельного веса репрессированных по различным статьям (1934 и 1940 гг.), %

Категории преступлений	1934	1940
Контрреволюционные	26,5	33,1
Против общего порядка в том числе бандитизм	15,2 3,9	3,6 2,4
Другие преступления против общественного порядка	1,3	13,9
Должностные и экономические преступления	7,5	7,3
Против частных лиц	4,7	5,2

Как показывают цифры, доля число «политических», т. е. осужденных за «контрреволюцию» по ст. 58 УК, колебалось от четверти до трети от общей численности заключенных. Достаточно высоким был удельный вес «бытовиков» и рецидивистов. Согласно статистике судебных органов, в СССР с 1936 по 1939 г. было осуждено по суду около 5 млн. чел., из них только четверть составляли проходившие по ст. 58. Но и при этом далеко не все обвинялись в совершении государственных или политических преступлений. Так, громадная масса людей осуждалась в ходе проведения массовых хозяйственно-политических кампаний - по закону от 7.08.1932 г. (так называемый «Указ о колосках»), а с 1940 г. - по указу от 26.06.1940 г. о борьбе с нарушителями трудовой дисциплины. В 1930-е гг. проявила себя примечательная тенденция: среди заключенных соотношение «политиков» и прочих, главным образом «бытовиков» и уголовников, зависело от приливов и отливов в ходе государственных кампаний, сопровождавшихся массовыми репрессиями. Так, если в 1930-1932 гг. идет кампания по «раскулачиванию», то «кулаки» осуждались как «каэры», по ст. 58 УК, соответственно в 1932 г. в местах заключения доля «политиков» достигла половины от численности заключенных. С началом кампании по борьбе с хищениями государственного и колхозного имущества (закон от 7.08.32 г.) резко возросла численность осужденных за преступления против общественного имущества. «Чистка» городов и приграничных территорий в канун войны повлекла увеличение среди заключенных «соцвредов» и опасных элементов. При этом, как уже отмечалось, роль государства как регулятора репрессий была определяющей, и все слои общества становились объектами репрессий: крестьяне в ходе коллективизации, колхозники за «кражи общественного имущества», рабочие за нарушения КЗОТа, служащие и интеллигенция за должностные преступления, номенклатура по обвинению в контрреволюции и вредительстве и т.д.

Еще одна важная характеристика состава заключенных касается длительности сроков заключения. Так, судебная статистика показывает, что в практике обычного судопроизводства 80% осужденных по суду получали сроки до 5 лет (данные 1936 г.). За политические преступления в том же году было осуждено 10 % на срок до 5 лет, остальные - от 5 до 10 лет. «Проток» в лагерях был значительным: в 1930-е г. ежегодно из лагерей освобождалось от 20 до 40 % списочного состава. Лишь перед и во время войны произошло ужесточение сроков наказания.

Как видно из приведенных данных, в составе заключенных были заключенные не только по политическим статьям. Сроки наказания варьировались от длительных до бессрочных. Однако большая часть заключённых была осуждена на срок до 5 лет.

Таким образом, развитие пенитенциарной системы в СССР достигает своего апогея в создании Главного управления лагерей НКВД, возглавившего сеть лагерей по всей стране. В 1930-е гг. проводится эксперимент по строительству мест заключения силами заключенных в необжитых местах с целью их экономического освоения. Небольшие объекты с ограниченной территорией и инфраструктурой стали наиболее рентабельны. Законченные формы система получила к началу Великой Отечественной войны.

Состав заключенных, описанный в главе с помощью статистических данных С.А. Красильникова, только на треть (максимум) был укомплектован политическими заключенными, большинство из которых имели сроки до 10 лет. Сменяемость состава была очень высокой: до 40%. Общее количество заключенных лагерей не превышало в год 2 млн. чел., достигнув максимума в 1938 г. - 1 881 570 чел. Всего за 10 лет в лагерях отбывали сроки 10 175 605 чел. (в 4 раза меньше, чем приводилось ранее в историографии (см. Гл. 1)). В среднем в год контингент заключенных составлял до миллиона человек (925 055).



Глава III. Повседневная жизнь заключенных советских исправительно-трудовых лагерей в 1930-е годы

3.1 Трудовая деятельность заключенных в лагерях

Работа, производственная деятельность была главной задачей ГУЛАГа.

Она была основным ресурсом не только для осужденных и администрации, но и для всей страны. Для заключённых качество труда было очень важно для благополучного существования в лагере.

«Спектр экономической деятельности ГУЛАГа, несомненно, был столь же широк, как спектр экономической деятельности всего СССР. Заключенные лагерей, лаг пунктов и командировок добывали золото, никель, уголь и торф, прокладывали автомобильные и железные дороги, работали на военных, химических и металлургических предприятиях, строили электростанции, аэропорты, жилые дома, укладывали канализационные трубы, валили лес, делали рыбные консервы».

Работа была разнообразна не только для каждого лагеря, но и внутри каждого из них. Большая часть заключённых занималась лесозаготовительными работами и транспортировкой лесоматериалов. В исправительно-трудовых колониях, в которых режим был мягче лагерного, и которые, как правило, представляли собой одно или несколько смежных производств, трудились те, кто был осужден на срок до трех лет. Строительство канала, возведение электростанций, строительство дорог, лесоповал и многое другое - таков неполный перечень производств Беломорско-Балтийского лагеря в 1931 - 1933 гг.

Решение о строительстве канала ББК было принято в середине 1931 года, а начало стройки - сентябрь того же года.

В административном, материальном и даже психологическом смысле первые лагеря для заключенных, занятых на Беломорканале, были порождением Соловецкого лагеря. Лагеря канала были организованы по соловецкому образцу, укомплектованы соловецкими кадрами. ОГПУ перебросило с Соловков на канал некоторое количество охранников и ряд видных начальников, в том числе, как было сказано, Нафталия Френкеля, который возглавлял работы на Беломорканале с ноября 1931 года до их завершения.

Историк И.И. Чухнин пишет, основываясь на воспоминаниях бывших заключенных, что в начале на строительстве канала царил хаос, к концу работ превратившийся в некий порядок. «Из-за отсутствия нужного количества металла и цемента использовали древесину, песок и камень. Где только возможно, изворачивались, стараясь снизить расходы. После долгих споров канал решено было вырыть на глубину 5 метров, чего едва хватало для морских судов. Поскольку, например, экскаваторов или ленточных траспортеров на строительстве не было, то главными орудиями труда работающих были лопата, лом, кайло, кувалда, тачка, ручная пила».

Все орудия труда в лагерях делали вручную. Сколачивали строительные леса и мастерили тачки. Изредка, на тягловые работы, использовали лошадей, но в основном вся работа по загрузке-выгрузке выполнялась вручную.

Сразу после открытия для судоходства Беломорско-Балтийского канала численность заключенных лагеря уменьшилась - часть была отправлена на строительство Байкало-Амурской железнодорожной магистрали в Восточную Сибирь.

После начала «Большого террора» в 1937 г. численность Беломоро- Балтийского комбината НКВД растет: на 1 января 1939 г. в Белбалтлаге содержалось 86 567 заключенных, из них 32% были осуждены за контрреволюционные преступления, а еще 24% попали в лагерь по решению внесудебных органов как «социально-опасный элемент» (СОЭ). Кроме заключенных, в составе лагеря числилось 27 856 спецпоселенцев (8505 семей), выселенных сюда в период раскулачивания, которые размещались в 21 населенном пункте. Это и был тот самый «рабочий фонд», благодаря которому ББК участвовал в достижениях социалистического строительства.

В Соловецком лагере кроме добычи торфа и лесоповала, функционировали животноводческие фермы и сыроварни, фермы по выращиванию пушных зверей, электростанция, механические мастерские, рыбные промыслы и многое другое.

М.З. Смородин-Никонов так описывает свое первоначальное пребывание в Соловецком лагере: «Особенно тяжел карантинный срок - первые две недели по прибытии на «остров пыток и смерти». Днем изнурительная работа, ночью работа «на ударнике» до трех-четырех утра. Подъем в шесть утра и снова изнурительная работа с небольшим перерывом наеду. В этой сумятице дни и ночи слились в какой-то бесконечный, дикий вихрь. Нас группами посылали на разные работы, одни группы уходили из карантинного помещения, другие приходили. Едва усталые люди добирались до нар, как появлялся ротный или взводный командир карантина, изрыгал ругательства, гнал группу на новую работу и отупелые люди молча шли и работали».

М.З. Смородин-Никонов описал и строительство Беломорско-Балтийского канала: «Канал был заполнен людьми, которые тянули из него на тачках тяжелые камни. Непрерывный поток подвод вывозил песок, стучавшие как тракторы мотовозы лязгали вагонетками, груженными камнями для плотины. Тут же в гранитном ложе канала, сотни молотков били по железным бурам, пробивавшим скважины в каменной массе для будущих взрывов. Десятки перфораторов, работающих сжатым воздухом на бурении скважин, строчат как громадные швейные машины. В разных концах канала ухают взрывы. На сигнальных постах сигналисты вызванивают подвешенным куском рельс то предупреждение, то тревогу. День и ночь кипит это пекло. На смену дневным бригадам приходят ночные. На шлюзовых сооружениях и на столбах в канале загораются тогда электрические лампы, а при взрывных работах светить прожектор. Технические приспособления, включая сюда каменные подъемники -- гайдеррики, исполняют только одну сотую часть работы. Все остальное делается людской тягой, руками людей: киркой, топором, ломом, лопатой».

На Севере в 1930-е годы исправительно-трудовые лагеря и колонии росли, количественно появляясь во всех новых местностях.

Ухтинско-Печорский исправительно-трудовой лагерь, созданный в 1931 г., по плану имел следующие направления производственной деятельности: добыча ископаемых, таких как уголь, нефть, радий, газа, строительство газового завода, строительство автодорог (среди них - тракта Чибью-Крутая), ж.д.

Работу на лесоповале описал в своих воспоминаниях О.В. Волков, который в 1937 - 1939 гг. был заключенным на одном из лагпунктов Ухтинского лагеря.

«Нас, как всегда, пригнали на лесосеку затемно, и мы развели костер, поджидая рассвета. Но уже показался край не раннего зимнего солнца багрового, зловещего, - а мы все еще сидим. Пожалуй, грейся хоть целый день! В лесу все равно продержат, пока не будет выполнен "урок". Бригадир с воспитателем раскидают костер - это испытанный способ, чтобы заставить свалить назначенное число деревьев и подтащить к санной дороге положенное количество бревен. И я, наконец, решаюсь встать первым и отойти от костра.

Один за другими работяги следуют моему примеру, у костра не остается никого. Еле двигаясь, через силу, принимаемся за работу.

Стужа, затаившаяся за пределами очерченного огнем магического круга, сразу сковывает, хватает, как клещами. Стоит ступить в рыхлый снег, как он тотчас попадает в ботинок: сухой и черствый, как соль, снег, просыпавшись за портянку, ожигает кожу. Ноют стынущие пальцы, нетвердо охватившие рукоять лучковой пилы.

Не скоро, ох как не скоро начинает брать свое движение: понемногу разогреваешься, мысли сосредоточиваются на том, откуда лучше делать запил, в какую сторону валить дерево. И поневоле начинаешь шевелиться проворнее, чтобы не терять попусту времени: кубометры урока как наведенное на тебя дуло пистолета. И только подумать, что находились ликующие перья, писавшие об этом как о трудовом подъеме!.. Но, как бы ни было, ГУЛАГ лес заготавливал.

Справившись со здоровенным стволом - не менее тридцати сантиметров в отрубе! это, пожалуй, без малого кубик, - я распрямляюсь, сдвигаю шапку с влажного лба...».

За длительный срок отбывания наказания, заключённый, как правило, выполнял множество работ, разного уровня сложности.

Были заключенные, которым повезло больше: они имели либо инженерно-строительное образование и были полезны администрации.

Заключённые делились на бригады от четырёх до четырёхсот человек. При этом работали, ели и спали в одном бараке они как правило вместе. Командовали бригадами бригадиры- это были заключённые ,пользовавшиеся авторитетом и доверием. Они следили за выполнением плана, качеством работы и т.д.

Накануне войны удельный вес некоторых видов продукции, выпускаемой промышленными предприятиями НКВД, в общем объеме народного хозяйства страны составлял: никеля - 46,5% , олова - 76, кобальта - 40, хромитовой руды - 40,5, золота - 60, лесоматериалов - 25,3%. Угольные бассейны НКВД дали стране в 1940 г. 4,3 млн. т угля, на 1941 г. план составил 5,3 млн. т. Добыча угля производилась четырьмя предприятиями Управления лагерей топливной промышленности: Райчихлагом (Амурская область), Букачачлагом (Читинская область), на Воркуте (Коми АССР) и на Гусином Озере (Бурятская АССР).

В 1938 г. огромный лагерный комплекс Ухтпечлаг (на 1 января 1938 г. в нем содержалось 54 792 заключенных), расположенный в районе Полярного круга на обширной территории европейской части Северо-Востока России, был разделен на четыре самостоятельных лагеря: Ухто-Ижемский, Воркутинский, Северный железнодорожный и Усть-Вымский. Партийное руководство страны возлагало большие надежды на этот район и вкладывало в его развитие значительные средства. Предполагалось, что созданный здесь Ухтинский комбинат НКВД СССР, кроме всего прочего, станет основным поставщиком топлива для Северного морского флота. Попутно можно заметить, что с целью "быстрейшего развития производительных сил в Северо-Восточной части СССР" СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановлением от 9 мая 1940 г. разрешили НКВД СССР «направлять в исправительно-трудовые лагеря и строительства НКВД из тюрем и колоний заключенных независимо от срока их осуждения.

На кирпичных заводах страны, как правило работали заключенные исправительно-трудовых колоний, которых в системе ГУМЗ НКВД насчитывалось 83.

На производствах в колониях ГУЛАГа изготовлялся и ширпотреб, включающий в себя обувь. Одежду, алюминиевые изделия и многое другое. Которое в настоящее время называется «товары народного потребления».

Существовали сельхозлагеря ГУЛАГа, в которых содержались свиньи и крупнорогатый скот.

Крупнейшим мясозаготовительным предприятием страны считался лагерь-совхоз Карагандинский, где содержалось более 150 тыс. овец и около 30 тыс. коров. Обслуживали это хозяйство 1225 вольнонаемных сотрудников, в том числе 382 агронома и инженерно-технических работника, 34 247 заключенных. Основанное на принудительном труде хозяйство Карлага приносило значительные убытки - по 20-30 млн. руб. ежегодно, падеж скота исчислялся десятками тысяч голов. В 1939 г. страдающие от голода и непосильного труда заключенные ГУЛАГа сдали государству 143 тыс. ц мяса (план - 160 тыс. ц) и 406 тыс. ц рыбы.

При всех этих результатах труд осуждённых вырабатывал меньше и менее эффективно, чем труд обычных рабочих. По сведениям начальника ГУЛАГа В.Г. Наседкина, выработка в день на строительно-монтажных работах в январе 1941 г. по ГУЛАГу составляла 23 руб. 50 коп., а по союзным наркоматам - 44 руб. 98 коп., в феврале соответственно - 24 руб. 80 коп. и 49 руб. 67 коп. Уровень производительности труда на стройках НКВД был ниже, чем на стройках союзных наркоматов в среднем на 50%. Выработка на один человеко-день в лагерях и гражданских наркоматах существенно различалась: в ГУЛЖДС она была ниже, чем в НКПС на 64%; в Главпромстрое ниже, чем в Наркомстрое на 55%; в Главгидрострое НКВД ниже, чем в Главгидроспецстрое Наркомата строительства на 39%. Аналогичная картина наблюдалась во всех отраслях лагерной экономики.

Низкая эффективность труда заключенных была связана еще и с тем, что у многих из них были проблемы со здоровьем. Этому способствовал плохой рацион, тяжелые условия жизни, издевательства администрации и многие другие невзгоды. В 1934 г. 16% заключенных были неработающими, а 10 % - больными.

Каждый заключённый получал свою пайку исходя из того, выполнил он норму или нет. За выполнением работ тщательно следили. Если заключённый выполнил половину нормы, ему дают пол пайки, если четверть, ещё меньше. Ели в основном один хлеб, которого на всех не хватало, в силу перенаселения лагерей. Часто выполнение норм зависело от климатических условий в тот или иной момент. Усматривалась большая смертность от голода и каторжной работы. А должного медицинского обслуживания они не получали.

При таких условиях совершенно невозможно жить, не говоря уже о том, чтобы выполнять нормы. Данные нормы были несовершенны и нуждались в пересмотре. Но Управление лагеря, да и сам ГУЛАГ не считали это нужным. Люди боролись за жизнь с голодом и болезнями. Мотивация в тот момент была «трудись и будешь сыт».

«Нормы с колоссальным тщанием и научным обоснованием устанавливал нормировщик, чья работа, как считалось, требовала очень высокой квалификации. Жак Росси пишет, что при расчистке снега различались: свежевыпавший снег; легкий снег; слегка слежавшийся снег; слежавшийся снег (требующий нажима ноги на лопату); сильно слежавшийся снег; смерзшийся снег (который нужно долбить ломом). Мало этого, «ряд коэффициентов учитывает расстояние и высоту отброски снега и т.п.

Хотя видов работ в лагерях было почти так же много, как на воле, работающие заключенные обычно подразделялись на две категории. Одну составляли те, кто трудился на «общих работах», другую - все остальные, в том числе так называемые «придурки» - работавшие на административных должностях. Последние, как следует из мемуаров бывших заключенных, были некой особой кастой. Общие работы, на которых было занято подавляющее большинство заключенных, представляли собой, как правило, тяжелый неквалифицированный физический труд».

3.2 Лагерный быт

Согласно имеющимся к настоящему времени подсчетам исследователей, между 1929 и 1953 г. в составе ГУЛАГа было 476 лагерей. На практике каждый из этих лагерей представлял собой комплекс, связанных единым управлением, десятков или даже сотен подразделений лагпунктов и лагкомандировок. У разных лагерей были общие черты, но были и различия, которые определялись географией и производственным направлением лагерного комплекса.

Тем не менее, накануне войны некоторые особенности жизни и труда были общими для подавляющего большинства лагерей. Положение в разных лагпунктах по-прежнему могло быть разным, но громадные скачки в общенациональной политике, характерные для 1930-х годов, прекратились. Косная бюрократия, которая в конечном итоге наложила свою мертвящую руку практически на все стороны жизни СССР, постепенно подчинила себе и ГУЛАГ.

Исследователи истории ГУЛАГА отметили различие между инструкциями об устройстве внутренней лагерей и содержании в них заключенных датированными началом 1930-х гг. и детально разработанными инструкциями такого же содержания конца 1930-х.

Если в начале 1930-х разработчики инструкций в центральном аппарате ГУЛАГА в самом общем виде описывали какой должна быть внутренняя жизнь лагеря и поведение заключенных, оставляя место для инициативы начальников лагерей. К концу 1930-х директивы Москвы уже требовали строгого контроля заключенных. Заключенный, учитывая его приговор (длительность), статью, по которой осужден, профессию на воле, возраст и работоспособность, должен был на основании этих данных получить соответствующую работу и соответствующую норму выработки.

Кроме того, лагерная администрация должна была предоставить каждому заключенному лагеря средства первой необходимости - еду, одежду, жилое помещение, в соответствии с тем как он эту норму выполнил. Целью этого было заставить заключенного работать в соответствии с его возможностями, но в полную силу.

Все составляющие лагерной жизни заключенного были направлены на большие результаты труда.

Основное пространство, которое необходимо было контролировать лагерной администрации - жилая зона лагеря, в форме квадрата или прямоугольника, с бараками вокруг административного центра, в который входил и плац, на котором дважды в день происходили развод и перекличка заключенных. Жильё охраны и работников лагеря находились за его пределами и были также деревянными.

Лагерь отделяло от внешнего мира заграждение, которое обычно состоит из столбов и натянутых между ними горизонтально многих рядов колючей проволоки.

Если лагерь или колония располагались в городе или поблизости от него, заграждение обычно делали не из колючей проволоки, а сплошным - кирпичным или деревянным забором, чтобы снаружи ничего не было видно. В большинстве лагерей на высоких сторожевых вышках дежурили вооруженные часовые. Иногда вокруг лагеря бегали собаки на цепи с кольцом, через которое была пропущена проволока, опоясывавшая всю зону.

Если в начале 1930-х гг., в момент формирования первых исправительно- трудовых лагерей. Наряду с большинством подконвойных заключенных в лагерях были и бесконвойные заключенные, которые могли свободно покинуть территорию лагеря. Подобное мы можем прочитать в литературе о строительстве, например, Беломорско-Балтийского канала, где инженеры из заключенных жили вне лагерной зоны. К концу 1930-х такая практика в лагерях запрещена: только с разрешения 3-го отделения лагерной администрации можно было поселить бесконвойных в служебных помещениях под наблюдением охраны за пределами лагеря.

Внутри лагерной зоны заключенный мог перемещаться свободно: во внерабочее время заключенные сами решали, чем им заниматься, пишет О. Волков.

При этом установленный в лагере режим определял время подъема и отбоя заключенных, продолжительность сна, порядок вывода на работу, время и порядок раздачи пищи. «Людей будил звуковой сигнал «достаточной слышимости». Второй звуковой сигнал сообщал, что время завтрака прошло и пора на развод. Заключенные строились у лагерных ворот для утренней поверки (развода)».

У В.О. Волкова описано это так: «Бригады выстраиваются перед воротами. У нарядчика в руках узкая, чисто строганная дощечка: на ней номера бригад, количество работяг. (Бумага дефицитна, а на дощечке цифры можно соскоблить стеклом и назавтра вписать новые.) Конвоир и нарядчик по карточкам проверяют, все ли на месте, и если все - бригада отправляется на работу. А если кого-то нет - задержка, пока не отловят и не приведут отказчика».

После развода - путь бригад на свои участки работы. Если место работы за пределами лагеря. То колонна заключенных под конвоем выходит за лагерные ворота. Но перед этим начальник конвоя традиционно громко произносит всем известное предупреждение - «молитву»: «Шаг вправо, шаг влево считаем за побег. Конвой стреляет без предупреждения. Шагом марш!». После данной команды колонна двигалась на работу. Такая же процедура была и вечером. Час ужина и вечернее построение, которое занимало больше времени, чем утреннее. Это делалось для профилактики побегов из рабочей зоны. Затем сигнал к отбою.

«Жилые бараки в лагере (если они были) неизменно представляли собой чрезвычайно примитивные деревянные строения. Их конструкция в общих чертах определялась директивами Москвы, поэтому описания бараков схожи между собой: длинные прямоугольные деревянные постройки без внутренней и внешней обшивки стен, где трещины замазывались глиной. Внутри - нары. Иногда был грубо сколоченный стол и скамейки, иногда не было. На Колыме и в других местах, если древесины было мало, бараки строили из кирпичей или камня - разумеется, тоже наспех и тоже задешево. Использовались старинные способы утепления. На фотографиях, сделанных зимой 1945 году в Воркутлаге, бараков почти не видно: их скошенные крыши спускаются очень низко, и скапливающийся снег защищал помещение от холода».

Часто заключенные жили в землянках. «Землянка -- это расчищенная от снега площадка, снят верхний слой земли, из круглых неотесанных бревен сделаны стены и крыша. И все это сооружение засыпано землей и снегом. Вход в землянку занавешивался брезентом. Передняя часть у входа в землянку ничем не занята. В одном его углу стояла бочка с водой. Посредине металлическая печка - бочка из-под бензина с выведенной трубой через крышу и дверкой сбоку».

Спали ночью заключенные на так называемых «вагонках» - это двухъярусные нары с перегородкой, что напоминало железнодорожное купе.

Везде где можно было, что-либо повесить висело и сушилось зловонное бельё. Окна в бараках не открывались, поэтому воздух был спёртый.

Отсутствие уборных ещё больше добавляло дискомфорта в уже и так адские условия. Одна бывшая лагерница писала, что «дежурные должны были рано утром выносить парашу - громадный чан. Поднять его было немыслимо, и его тащили волоком по скользкой дороге. Содержимое неминуемо выплескивалось». Днем туалеты - деревянные дырки на улице, 30-40 градусов мороза или жара, все равно».

«Грязь и теснота создавали не только эстетические проблемы, и дело не сводилось к одному лишь дискомфорту. Переполненные нары и нехватка пространства могли становиться причиной смерти человека - особенно в лагерях, где работали по двадцатичетырехчасовому графику. В одном таком лагере, где работа была организована в три смены, по словам одного мемуариста, спящие в бараке были в любое время суток. Борьба за возможность поспать была борьбой за жизнь. Из-за места для сна ругались, дрались, бывало, что и убивали друг друга».

Администрация ГУЛАГа хорошо понимала опасность эпидемий в силу скученности заключенных в лагерях. Особенно опасались тифа, переносчиками которого были вши. Поэтому кроме периодической помывки в бане заключенных, стрижке волос, применялась и дезинфекция одежды заключенных, постельных принадлежностей и прочего: баня раз в десять дней; регулярная дезинфекция, т.е. «прожаривание» вещей.

«Поблажки в отношении мытья неизбежно становились частью общей системы лагерных привилегий: заключенным, занятым на определенных должностях, разрешалось мыться чаще. Работа в бане, дававшая доступ к чистой воде и возможность лишний раз помыться считалась привилегированной».

Питание заключенных все время существования ГУЛАГа было недостаточным и фактически было меньше физиологической нормы при тяжелой физической работе. В предыдущем разделе рассказано о размере хлебной пайки при выполнении нормы работы или невыполнении.

Количество еды, получаемой заключенным было сильнейшим стимулом для него - от этого зависело будет он жить или постепенно ослабев от недостаточного питания умрет. Вполне естественно, что лагерная администрация использовала этот стимул, контролируя питание заключенных наряду с регламентацией режима и жизненного пространства в жилой лагерной зоне.

«Поэтому,-как пишут исследователи,- определение пищевого довольствия лагерников превратилось в сложную науку. Точные нормы для разных категорий заключенных и лагерных работников устанавливались в Москве и часто менялись. Руководители ГУЛАГа постоянно уточняли цифры, высчитывали и пересчитывали минимальное количество еды, необходимое заключенному, чтобы он мог работать».

Деятельность культурно-воспитательной части лагерной администрации была многогранной. С одной стороны, наглядная агитация, создаваемая сотрудниками КВЧ была «лицом лагеря» при вышестоящих проверках. С другой стороны, эта деятельность в первой половине 1930-х была направлена на «перековку» уголовников. Ярким примером такой направленности деятельности КВЧ является работа на строительстве Беломорско-Балтийского канала, где часть заключенных, действительно, отказалась от своего прошлого криминального мировоззрения. С третьей стороны, главная цель работы КВЧ - повышение производительности труда заключенных.

На практике в лагерях роль КВЧ в лагерной жизни отличалась от той, которую отводила ей Москва. Если руководство НКВД хотело, чтобы КВЧ побуждала заключенных к более усердной работе, сами лагерники использовали КВЧ для взаимной моральной поддержки и для выживания.

Похоже на то, что лагерные воспитатели, пытаясь пропагандировать среди заключенных доблестный труд, использовали во многом те же приемы, что и партийные работники за пределами зоны. В достаточно крупных лагерях КВЧ выпускала лагерные газеты. Иногда это были газеты в полном смысле слова, с репортажами, с длинными статьями о достигнутых лагерем успехах, а также с обычной для советской печати «самокритикой». За исключением краткого периода в начале 30-х, эти газеты, как правило, предназначались главным образом для вольнонаемных работников и лагерной администрации.

Воспитатели из КВЧ должны были, кроме того, убеждать «отказчиков» в том, что в их интересах работать, а не сидеть в штрафном изоляторе или перебиваться на штрафном пайке. Разумеется, к их лекциям мало кто относился всерьез: было много других способов заставить человека работать.

Кроме распоряжений из Москвы и распоряжений местного лагерного начальства в каждом лагере существовали свои неписанные правила, касающиеся взаимодействия заключенных и администрации, норм поведения заключенных. Складывалась и неформальная лагерная иерархия среди заключенных.

Лагерная администрация включала в себя начальствующий состав лагеря, надзирателей и конвойную службу. Часть должностей в лагерной администрации занимали заключенные. В начале 1930-х конвой и надзиратели набирались из заключенных. К концу 1930-х гг. только из вольнонаемных.

В лагерной иерархии, особенно это касается первой половины 1930-х гг. заключенный мог «подняться» - превратиться в начальника, но также просто вчерашний начальник мог оказаться в числе зеков. Во время Большого террора (1937 - 38 гг.) немалая часть лагерных администрации была репрессирована и пополнила, рядя заключенных.

В лагерях и лагпунктах доносительство цвело пышным цветом: целые папки в архивах ГУЛАГа полны обвинений и контробвинений, гневных писем о недостатках в работе лагеря, об отсутствии поддержки из центра, о плохих условиях труда с требованиями арестовать и наказать виновных.

Работников лагерной охраны и администрации регулярно наказывали за дезертирство, пьянство, воровство, потерю оружия и даже за дурное обращение с зэками.

Начиная с 1930 года и в течение последующих 10 лет, на должности лагерного руководства назначались, так называемые «неблагонадежные люди». К таковым относились представители национальных меньшинств, люди из непролетарских семей, а также, малообразованные и асоциальные личности.

И. Плинер жаловался: «Нам давали отсев из других отделов, нам давали по принципу -- на тебе боже, что нам не гоже. <…> И в лучшем случае нам давали тех, которые спились -- раз человек спился, дают его в ГУЛАГ. <…> С точки зрения аппарата НКВД, самое большое наказание, если кто-то провинится, - это посылка его в лагерь на работу».

Нехватка кадров для надзора, была той причиной. По которой к работе привлекались не особенно добросовестные и квалифицированные кадры НКВД. В сборник документов «ГУЛАГ: Главное управление лагерей. 1918-1960» составители включили отчеты прокуратуры по проверке мест заключения.

Статистика данных отчетов была ужасающей. Условия содержания и санитарные нормы проживания заключенных, были на чрезвычайно низком уровне. Опасные болезни, перерастающие в эпидемии, голод и нечеловеческие условия труда были отражены в данных документах, что свидетельствует о полной осведомленности московских руководителей ГУЛАГа об истинном положении вещей. Данная статистика отражена в отчетах по всем основным пунктам, и о ней сказано в прокурорских отчетах так же прямо, как потом писали А.И. Солженицын и В.Т. Шаламов в своих художественно-публицистических произведениях.

3.3 Стратегии выживания заключенных в советских лагерях в 1930 годы

В апреле 1930 года вышел документ, регулирующий нормы принудительного труда заключенных ГУЛАГа. Этим документом явилось постановление СНК СССР «Об утверждении положения об исправительно- трудовых лагерях». Положение 1930 г. указывало в качестве их задачи охрану общества от «особо социально-опасных правонарушителей». Однако и в этом документе просматривалось понимание того, что на одном принуждении далеко не уедешь. Так, в ст. 23 говорилось, что к заключенным, которые «проявят усердным отношением к труду и хорошим поведением признаки исправления», применяются следующие меры поощрения: объявление благодарности в приказе по отдельному лагерю или по управлению лагерей, с занесением в личное дело; выдача премиального вознаграждения; улучшение жилищных и бытовых условий (предоставление личного свидания, свободных прогулок, права получения и отправления корреспонденции вне нормы и очереди и т.д.). При этом, однако, ст. 24 оговаривала, что премироваться могут только те заключенные, которые не были осуждены за «контрреволюционные преступления». Премирование могло заключаться (ст. 25) в денежном вознаграждении, в выдаче усиленного продовольственного пайка, в представлении заключенного аттестационной комиссией к досрочному освобождению с поселением или без поселения.

Необходимость стимулирования труда заключенных ГУЛАГа нашла отражение и в Постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 1 августа 1933 г. об утверждении Исправительно-трудового кодекса РСФСР (ориентированного уже не на лагеря, а на другие «исправительно-трудовые учреждения» -- колонии, тюрьмы). Глава 6 («Меры поощрения и премирования») содержала ст. 77, которая вводила следующие меры: а) публичное одобрение с занесением в личное дело и с доведением до сведения всех лишенных свободы; б) предоставление свиданий сверх установленной нормы; в) улучшение питания; г) премирование деньгами или вещами. В соответствии со ст. 78, «за особо продуктивную работу» лишенным свободы наблюдательные комиссии могли производить зачет рабочих дней (один рабочий день засчитывался за полтора- два, в зависимости от процента перевыполнения норм)».

Таким образом, количество трудодней сверх нормы влияло на уменьшение продолжительности срока заключения, что явилось наилучшей мотивацией для заключенных ГУЛАГа в 30-х гг.

Кроме того, сами заключенные вырабатывали свои способы выживания и сохранения здоровья при постоянной тяжелой физической работе.

Одним из способов была так называемая «туфта» - умение отчитаться невыполненными объемами работ, выдав их за 100% (или больше выполнение). Конечно, «туфта» начиналась внизу. На уровне рабочей бригады. Но и администрация лагеря использовала методы приписок для получения всех положенных ресурсов (главным образом продуктов питания для заключенных) даже при невыполнении лагерем плановых заданий.

В своих воспоминаниях О. В. Волков пишет о приписках, которые начинались на уровне бригады лесорубов - преувеличивая объемы готовых для отправки бревен. Затем эти «преувеличенные» объемы транспортировались до реки, что также было устраивало следующую - по технологической цепочке - рабочую бригаду. Далее сплавщики за счет преувеличенных объемов легче выполняли план по объему сплавленного по реке леса. Затем железнодорожники везли эти дутые количества строевого леса, которые в конечном итоге попадали на лесообрабатывающие предприятия, у работников которых были свои способы с меньшими усилиями выполнить или перевыполнить рабочий план.

В конце 1930-х гг. «бунтовские» и «заговорщические» традиции сопротивления в лагерях (или тюрьмах) почти сошли на нет. Им на смену пришли отказы от принудительного «труда на благо Родины». Козлов В.А. отмечал: «….заключенные, осужденные за антисоветские преступления, вели активную агитацию среди хорошо работающей части лагерников, склоняя последних к групповым отказам от работы, невыполнению норм, ссылаясь при этом на отсутствие перспектив досрочного освобождения».

Но кроме собственно работы, важное значение для заключенного имела и повседневная жизнь в лагере: величина пайки, место поудобнее и потеплее в бараке, одежда, баня, сохранение своего имущества от воров, труд на самого себя в составе бригады, а не на каких-то неработающих урок и многое другое.

Несмотря на тяжелый физический труд на протяжении многих лет, на очень жесткие бытовые условия в лагере, многие заключенные выживали. Например, В.О. Волков, или В.Т. Шаламов, прожившие в лагерях по паре десятков лет.

Люди в лагерях адаптировались физически и морально. Они избавлялись от таких «ненужных» чувств, как сострадание и переживание. «Сначала он будет делиться последним куском хлеба с зэками, дошедшими до границы голодного безумия, под руку водить с работы больных куриной слепотой, звать на помощь, когда его товарищ на лесоповале отрубит себе два пальца на руке, украдкой заносить в „мертвецкую“ помои от баланды и селедочные головки; через несколько недель он, однако, обнаружит, что делает все это не по бескорыстному движению сердца, но по эгоистическому велению разума -- пытаясь спасти в первую очередь себя и только потом других. Лагерь, со своими нравами и обычаями, со своей системой поддержания зэков чуть ниже нижней границы человечности, немало поможет ему в этом. Мог ли он предполагать, что можно унизить человека до такой степени, чтобы он возбуждал не сострадание, а отвращение даже у товарищей по несчастью? <…> Значит, прав был следователь, говоря, что железная метла советского правосудия сметает в лагеря один мусор, а человек, действительно достойный называться человеком, сумеет доказать, что в его отношении совершена ошибка».

Многие исследователи жизни ГУЛАГа отмечали, что для выживания заключенные старались адаптироваться в лагерной иерархии. Это и помощь лагерной администрации, и налаживание контактов с уголовным контингентом и многое другое.

Один из таких общих способов - стать полезным для администрации лагеря, которая стремилась к тому, чтобы сами заключенные контролировали поведение других заключенных. Существовало в лагере немало должностей, которые можно назвать словом «обслуга», на которых заключенные не работали на общих тяжелых физических работах, и часть из них совсем не покидала жилую территорию лагеря. Часто их именуют «придурками», или «лагерными придурками».

«Везде и всегда, - с горечью писал один бывший политический, - эти заключенные пользовались почти безграничным доверием тюремного или лагерного начальства и назначались на такие выгодные должности, как работа в конторе, ларьке, столовой, бане, парикмахерской и т.д.».

На подобные должности лагерная администрация обычно назначала заключенных, которые выказывали готовность стать информаторами или стукачами. Но это положение было очень шатким и зависело от расположения начальства или перевода в другой лагерь.

Таким образом, анализ рабочих и бытовых практик заключенных советских лагерей в 1930-е гг. представляет многообразие форм стратегий выживания, наиболее эффективной из которых было проявление лояльности по отношению к лагерной администрации. Материалы главы дают представление о моральных девиациях заключенных, явившихся следствием приспособления к экстремальным условиям жизни. Моральная экономика зиждилась на личной выгоде и сохранности жизни и здоровья, что в массе не оставляло места проявлению человечности.

Труд явился мерилом ценности человеческой личности. В условиях заключения эта норма восприятия получала основополагающее значение в воспитательной системе ГУЛАГа. В 1930-е гг., когда вся жизнь страны была регламентирована выполнением первых народнохозяйственных планов, ГУЛАГ превратился в огромный производственный комплекс по освоению недр, выплавке и переработке. Его заключенные - в рабочих тяжелых производств.



Заключение

Несмотря на заявленный в октябре 1917 г. большевиками лозунг «Свобода. Равенство. Братство», уже с первых дней существования советской власти в России стало понятно, что новой народной власти будет оказываться противодействие. Учреждение в конце 1917 г. Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК) для борьбы с контрреволюцией и саботажем ознаменовало создание репрессивного аппарата новой российской государственности.

Его основным принципом был так называемый «классовый подход». Он был сформулирован Ф.Э. Дзержинским: «Тюрьма для буржуазии, товарищеское воздействие для рабочих и крестьян».

Позже данный принцип стал применяться не к буржуазии, а к политически инакомыслящим гражданам.

В результате, появилась система, при которой параллельно существовали лагеря для противников советского режима и тривиальных уголовных элементов.

Форма исправительно-трудовых лагерей предусматривала изоляцию врагов политического режима, и использование их для осуществления широко- масштабных экономических и строительных планов государства при наименьших затратах.

Оптимизация затрат осуществлялась путем эксплуатации огромных человеческих ресурсов и минимизации расходов на их содержание.

Это был тяжелый физический труд, часто на пределе физических возможностей. В работе подробно рассмотрены условия работы и повседневной жизни заключенных в исправительно-трудовых лагерях в 1930-е годы.

Нам представляется, что лагерная жизнь в 1930-е годы была концентрацией всех жестокостей советской действительности, включая беззакония властей, тяжелый подневольный труд заключенных, недостаточное питание и медицинскую помощь, сверхтяжелые бытовые условия. В условиях лагерной жизни гораздо явственнее проявлялись негативные психологические черты, которые были присущи советскому человеку. Целью «нормального» заключенного было выжить в этих труднейших для существования условиях, и способы выживания были далеки от одобряемых в свободном обществе моральных норм.

В.Т. Шаламов (автор известнейших «Колымских рассказов», в общей сложности 19 лет лагерей) утверждал, что исправительно-трудовой лагерь, годы проведенные осужденным в лагере - это целиком отрицательный опыт для человека, ни один человек не становился лучше после лагеря.

По нашему мнению, лагерная жизнь даже в 1930-е гг. не являлась копией жизни во всей стране, как писал И. Солоневич.

Лагерная жизнь - это территория выживания, в то время как вне ее была территория почти свободной жизни, советской действительности, которая адом не была, но не была и раем.

Было ли неизбежным создание и развитие системы ГУЛАГа в 1930-е гг. в качестве необходимой части промышленного ( в общем виде - экономического) развития страны - это вопрос дискуссионный и подлежит дальнейшему исследованию.

Мы имеем дело только с одной исторической практикой - с тем ходом событий, который составил реальную историю СССР и мира.

Дальнейший ход событий, в частности Вторая мировая война и Великая Отечественная война показали, что путь ускоренной индустриализации, начавшейся в СССР на рубеже 1920-1930-х гг. был правильным - на основе развитой промышленной базы, с централизованной плановой экономикой, при жестком идеологическом контроле всего общества советская страна сумела победить фашизм, а затем, в 1960-е годы стать одной из двух мировых сверхдержав.



Список источников и литературы

1. Источники

1.1. Сборники документов

1. ГУЛАГ в Карелии: Сборник документов и материалов, 1930-1941 / Сост.: Жуков А. Ю. и др. - Петрозаводск: «Карелия» 1992. 225 с.

2. ГУЛАГ (Главное управление лагерей), 1917- 1960 / Составители А. И. Кокурин Н. В. Петров. - М.: Материк. 2000. 428 с.

3. История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов. Собрание документов в 7 томах. Том 1. Массовые репрессии в СССР. - М.: РОССПЭН, 2004. 640 с.

4. Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923-1960. - М., 1998. 578 с.

1.2. Труды деятелей партии и правительства, советских юристов

1. Вышинский, А.Я. Подрывная работа разведок капиталистических стран и их троцкистко-бухаринской агентуры / А.Я. Вышинский. - М., 1938.

2. Гершензон А.А. Борьба с преступностью в РСФСР. - М., 1928.

3. Заковский, Л. Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца. - М., 1937.

4. Классовая борьба и преступность на современном этапе. - Л., 1933.

5. Софинов, П.Г. Карающая рука советского народа: К 25-летию ВЧК- ОГПУ-НКВД. 1917-1942 / П.Г. Софинов. - М., 1942.

6. Утевский,Б.С.Советскаяисправительно-трудоваяполитика/Б.С. Утевский. - М., 1934.

1.3. Воспоминания

1. Волков О.В. Погружение во тьму. - М.: Молодая гвардия, 1989. 460 с.

2. Герлинг-Грудзинский Г. Иной мир (Советские записки). - М.: Прогресс, 1991. 240 с.

3. Киселев-Громов Н.И. С.Л.О.Н. Соловецкий лес особого назначения. - Архангельск: Изд-во «Тур», 2009, 112 с.

4. Мальсагов С. А. Адские острова: Советская тюрьма на Дальнем Севере / пер. с англ. Ш. Яндиева. - Нальчик: Изд. центр «Эль-Фа», 1995. 128 с.

5. Марголин Ю. Б. Путешествие в страну зе-ка. - М.: АСТ, 2008. 448 с.

6. Смородин-Никонов М.З. Красная каторга. - М., 1938

7. Олицкая Е.Л. Мои воспоминания: В 2 т. - Смоленск: «Русич», 1993. 270 с.

8. Росси Ж. Справочник по ГУЛАГу. - М.: Просвет, 1991. 346 с.

9. Солоневич И. Л. Россия в концлагере. - М.: Букмастер, 2010. 592 с.

10. Чухин И.И. Каналоармейцы. - Петрозаводск: «Карелия», 1990. - 248 с.

1.4. Художественные произведения

1. Гинзбург Е.С. Крутой маршрут: Хроника времен культа личности. В 2-х т. - М.: Вече, 1994. 348 с.

2. Разгон Л. Э. Непридуманное. Повесть в рассказах. - М.: Книга, 1989. 287 с.

3. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ: Полное издание в одном томе / под ред. Н. Д. Солженицыной. - М.: Альфа-книга, 2009. 1280 с.

4. Шаламов В. Т. Колымские рассказы // Шаламов В.Т. Собр. соч. в 4-х т. - М.: Вагриус, 1998. Т. 1. 620 с.

1.5. Источники, размещенные на Интернет-ресурсах

1. Воспоминания о ГУЛАГе // Сетевой проект Музея и общественного центра им. А. Сахарова [Электронный ресурс] URL: http://www.sakharov- center.ru/asfcd/auth/

2. Научная литература

2.1. Монографии

1. Арендт, Х. Истоки тоталитаризма / Х. Арендт. - М., 1996.

2. Бородкин Л. И., Грегори П., Хлевнюк О. В. ГУЛАГ: экономика принудительного труда. - М.: РОССПЭН, 2005. 311 с.

3. Буллок, А. Гитлер и Сталин: жизнь и власть: сравнительное жизнеописание: в 2 т. / А. Буллок. - Смоленск, 1994.

4. Верт Н. Террор и беспорядок. Сталинизм как система / Пер. с. Фр. А.И. Пигарева. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. 183 с.

5. Геллер, М.Я. Концентрационный мир и советская литература. - М.: МИК, 1996. 352 с.

6. Геллер, М.Я., Некрич А. История России 1917-1995. Т. 1. Утопия у власти 1917-1945. - М.: «МИК», «Агар», 1996. 856 с.

7. Горчева А.Ю. Пресса ГУЛАГа (1918 - 1955). - М.: Издательство МГУ, 1996. 126 с.

8. Иванова Г.М. История ГУЛАГа. 1918-1958. - М.: Наука, 2006. 438 с.

9. Исаков В.М. Труд осужденных в исправительно-трудовых учреждениях Советского государства (1917-1990 гг.). - М.: Изд-во Юрид. ин-та МВД России, 2000. 217 c.

10. Киселёв А.А. ГУЛАГ на Мурмане. Репрессии 1930-1950-х годов на Кольском полуострове / А.А. Киселёв. - Мурманск, 2008.

11. Козлов В.А. Неизвестный СССР. Противостояние народа и власти. 1953- 1985 гг.. - М.: Олма-пресс, 2006. 448 с.

12. Конквест Р. Большой террор. В 2-х т. - М: АСТ, 1991. Т. 1-2.

13. Коротаев, В.И. На пороге демографической катастрофы: принудительная колонизация и демографический кризис в Северном крае в 30-е годы XX века / В.И. Коротаев. - Архангельск, 2004.

14. Котек, Ж. Век лагерей: лишение свободы, концентрация, уничтожение: сто лет злодеяний / Ж. Котек, П. Ригуло. - М., 2003.

15. Красильников С. А. На изломах социальной структуры: Маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 - конец 1930-х гг.). - Новосибирск: НГУ, 1998. 197 с.

16. Пайпс Р. Коммунизм. - М.: АСТ, 2002. 236 с.

17. Смирнова Т.М. Бывшие люди Советской России. Стратегии выживания и пути интеграции. 1917 - 1936 годы. - М.: Мир истории, 2003. 296 с.

18. Смыкалин A.C. Колонии и тюрьмы в советской России. - Екатеринбург: УрГЮА, 1997. 364 с.

19. Троицкий Н.А. Концентрационные лагеря СССР. - Мюнхен, 1955.

20. Упадышев, Н.В. ГУЛАГ на Европейском севере: 1919-1953. - Архангельск, 2004.

21. Хоскинг Дж. Историря Советского Союза. 1917-1991 /Пер. с англ. П. Куценкова. - Смоленск: «Русич», 2000. 496 с.

22. Эпплбаум Э. ГУЛАГ. Паутина большого террора / Пер. с англ. Л. Мотылев.

- М.: АСТ, 2015. 608 с.

23. Ясперс, К. Смысл и назначение истории / К. Ясперс. - М., 1994.

24. Conquest, R. The Great Ter-ror / R. Conguest. - London, 1968.

25. Fainsod, M. How Russia is Ruled / M. Fainsod. - Cambridge University Press, 1953.

26. Freidrich,K.TotalitarianDictatorshipandAutocracy/K.Freidrich,Z. Bzezinski. - Cambridge University Press, 1955.

27. Hedeler W., Stark M. Das Grab in der Steppe. Leben im Gulag: Die Geschichte eines sowjetischen «Besserungsarbeitslagers» 1930 - 1959. Paderborn. 2008.

28. Hedeler W. Die Oekonomik des Terrors: Zur Organisationgeschichte des Gulag 1939 bis 1960. Hannover: Offizin, 2010.

29. Mora Sylvester, Zwierniak Pierre. La Justice Sovietique. Magi-Spinetti Editeurs. Rome, 1945.

30. Persson G. Gulag. Stockholm, 2005.

31. Schapiro, L. From Lenin to Stalin. A History of the Communist Party of the Soviet Union / L. Schapiro. - Cambridge University Press, 1964.

2.2. Статьи в периодических изданиях

1. Земсков В.Н. Заключенные в 1930-е годы: социально-демографические проблемы // Отечественная история. - 1997. - № 5.

2. Кораллов, М. М. Следуя алфавиту… // Вопросы литературы. - 2000. - №

1. «Круглый стол»: Мемуары на сломе эпох.

3. Нахапетов Б.А. К истории санитарной службы ГУЛАГа / Б.А. Нахапетов // Вопросы истории. - 2001. - № 6.

...