Комментарии приведены на английском и, частично, на латинских языках, в то время как по-русски латиницей записаны только сами слова, которые комментирует автор. Б.А. Ларин в публикации словаря-дневника Р. Джеймса снабдил эти комментарии русским переводом.

Такие комментарии нередко имеют характер этнографических наблюдений, а в случаях, когда речь не идет о личном опыте автора, могут отражать представления иноземцев о местах, в которых они не бывали. Так, например, сведения, приводимые Джеймсом относительно Русского Севера, основываются либо на личном опыте, либо на рассказы знакомых, в то время как его представления о более отдаленных регионах иногда имеют мало общего с реальностью.

Словарь разговорник Генриха Невенбурга, датирующийся 1629 г., имеет несколько особенностей. Во-первых, в отличие от большинства других словарей-разговорников, чье происхождение связано с торговыми центрами Северо-Запада и Севере России, словарь-разговорник Невенбурга, по-видимому, был создан в Москве. Кроме того, о личности его автора известно сравнительно больше, чем обычно известно об авторах других словарей-разговорников.

К примеру, Н.Г. Савич попыталась проследить биографию Невенбурга. Он работал переводчиком в Посольском приказе, что говорит о его уровне владения русским языком. Также об этом свидетельствует тот факт, что в словаре-разговорнике Невенбурга русские слова и выражения записаны не только латиницей, как в более ранних памятниках, но и кириллицей. Это будет характерно для памятников последнего десятилетия XVII в, однако для 1629 г. это, как можно судить, было довольно необычным. При этом, словарь-разговорник Невенбурга отличается сравнительно малым объемом в сравнении с другими словарями-разговорниками.

Рукопись словаря Г. Невенбурга хранится в архиве университетской библиотеки города Галле (Германия). Опубликован памятник был немецкой исследовательницей Э. Гюнтер в 1999 г. Gьnther Erika, Das deutsch-russische Sprachbuch des Heinrich Newenburgk von 1629. Einfьhrung, sprachliche Analysen, Text, Faksimile. F-a-M., 1999.

Содержание словаря-разговорника Г. Невенбурга довольно стандартно для такого рода текстов и включает в себя описание совместных трапез, общения с товарищами из числа местных жителей, а также общение со слугой.

“Русская грамматика” Генриха Лудольфа является наиболее поздним из рассматриваемых памятников и датируется 1690-ми годами XVII в. Книга была издана Оксфордской Академией вскоре после написания и в 1686 г. ее экземпляр был отправлен в Москву. В отличие от авторов некоторых других словарей-разговорников, личность Лудольфа более или менее известна. В частности, сохранились биографии Лудольфа, написанные вскоре после его смерти. Лудольф Г.В. Русская грамматика. Оксфорд, 1696. Переизд., пер., вступительная статья Б.А. Ларина, Л. 1937. С. 106. Итак, известно, что Лудольф был выходцем из германских земель, работавшим в Англии. Он много путешествовал по миру. Так, например, помимо России он посетил многие западноевропейские государства, а также Турцию и Палестину. Там не менее, наиболее известна именно его деятельность в России.

Отличительной особенностью “Русской грамматики” от других словарей-разговорников является то, что она не только служит пособием для иноземцев, но также и попыткой упорядочить, собственно, русский разговорный язык. Собственно, словарю-разговорнику в книге Лудольфа предшествует значительная теоретическая часть. Существует спорное мнение, согласно которому грамматика Лудольфа является первой грамматикой русского разговорного (не церковнославянского) языка.

В словаре Лудольфа приводятся не только наиболее употребляемые, по мнению автора разговорника, слова и выражения, но также конкретные предложения, необходимые непосредственно для диалога, то есть, собственно, разговорник (аналогично подобному в словарях-разговорниках Тенниса Фонне и Томаса Шрове). Это типично для всех рассматриваемых разговорников, кроме словаря-дневника Ричарда Джеймса. Приведенные здесь выражения разбиты по трем группам и предназначены, как указывает сам автор, для разговора “между хозяина и слуги”, “о путешествовании и инних делехъ” и “о службе божеи”. Последний раздел примечателен тем, что включает в себя общение на тему богослужения, а также фрагменты евангелия в церковнославянском, немецком и латинском вариантах.

К последнему десятилетию XVII в. также относится русско-нижненемецкий словарь-разговорник Иоганна Геемера. Датируется этот памятник 1696 г., на что указывает текст самого источника. Рукопись словаря-разговорника хранится в Нижнесаксонской библиотеке Ганновера. Впервые памятник был изучен немецкой исследовательницей Э. Гюнтер как часть диссертации в 1964 г. (вместе со словарем Генриха Невенбурга) и опубликован ей же в 2002 г. Gьnther Erika, Das niederdeutsche-russische Sprachbuch von Johannes von Heemer 1696, F-a-M., 2002.

Как и большинство рассматриваемых в рамках этой работы памятников, словарь-разговорник Иоганна Геемера включает в себя как “словарную”, так и “разговорную” часть, однако четкого деления на разделы в тексте нет и столбцы отдельных слов и связных предложений чередуются. Как и большинство других словарей-разговорников, словарь-разговорник Иоганна Геемера включает в себя как термины и выражения, связанные с торговлей, так и фразы, описывающие различные бытовые ситуации, такие как совместная трапеза или досуг.

Подводя итог, следует сказать, что особенностью словарей-разговорников русского языка является то, что несмотря на то, что они представляют собой источники личного происхождения, неизбежная субъективность изложения сказывается на них в значительно меньшей степени чем, к примеру, в “записках” иноземцев (таких как записки С. Герберштейна, И. Массы, Г. Штадена и др.). В отличие от авторов этих текстов составители словарей-разговорников не стремятся познакомить читателя с обычаями и нравами Московского государства. Записи в словарях-разговорниках имеют “сухой”, “практический” характер и, за исключением словаря-дневника Ричарда Джеймса, практически лишены субъективных комментариев (однако и у Джеймса они почти не носят оценочного характера). Однако именно такой характер материала позволяет получить определенное представление о бытовом взаимодействии иноземцев с местными жителями, о темах их разговоров, досуге. Авторы словарей-разговорников стремились дать своим соотечественникам некие базовые знания языка, которые должны пригодиться им при посещении России, при этом, возможно невольно, описывая собственный опыт пребывания там без пристрастий и тенденциозности. Именно это, на мой взгляд, придает словарям-разговорникам особое значение.

1. Иноземцы в России XVI-XVII в.: краткий обзор

Прежде чем приступить к непосредственному рассмотрению материалов словарей-разговорников русского языка, следует сказать пару слов о пребывании иноземцев в России XVI-XVII вв. как таковом. В рассматриваемый период на территории Московского государства находилось немало людей с конфессиональной принадлежностью или подданством, отличным от “московских людей” - православных подданных московского государя. Различалась, разумеется, и этническая принадлежность, однако она была значительно менее важна, чем конфессия или подданство.

Среди исследователей нет единого мнения, какой из критериев определения “иноземца” является более корректным. В частности, Т.А. Опарина придерживается точки зрения, согласно которой “иноземец” - это, прежде всего, иноверец, то есть человек, исповедующий религию, отличную от официальной. Опарина Т.А. Иноземцы в России XVI-XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии. С. 5-6. О.В. Скобелкин, в свою очередь, придерживается мнения, что для статуса “иноземца” определяющим был критерий подданства. К примеру, француз или немец являлись иноземцами, находясь в Московском государстве, но, находясь в своей стране, они иноземцами не являлись Скобелкин О.В. Указ. соч. С.5..

Впрочем, в случае с выходцами из Западной Европы, о которых пойдет речь в рамках данной работы, понятие “иноземец” может быть применимо в обоих смыслах, так как, являясь подданными иностранных государств, они в то же время являлись иноверцами по отношению к жителям Московского государства.

В рамках данной работы нас интересуют выходцы из Западной Европы - немцы, англичане, французы - так как именно они были составителями словарей-разговорников русского языка. В Московском государстве западноевропейцы обычно обобщенно определялись как “немцы”, иногда с уточнением из какой “земли” прибыл иноземец, например “немчин Цесарской земли” (подданный Священной Римской империи) Орленко С.П. Выходцы из западной Европы в России XVII вв. С. 51..

Западноевропейцы, временно пребывавшие или жившие в Московском государстве имели различные специальности. Это были члены дипломатических миссий, купцы, ремесленники, наемники, медики. О разнообразии “профессий” иноземцев говорят в частности и источники иностранного происхождения о Московском государстве, чьи авторы принадлежали к разным специальностям. Так, например, Сигизмунд Герберштейн, Джон Флетчер и Адам Олеарий были дипломатами, Исаак Масса - купцом, Жак Маржерет и Патрик Гордон - наемниками. Все вышеперечисленные являлись авторами “записок” или дневников, которые являются наиболее известными свидетельствами иноземцев о их пребывании в России XVI-XVII вв.

По принципу социального и правового положения и цели пребывания в Московском государстве можно условно выделить две группы иноземцев. К первой группе относятся посланники иноземных правителей и значительная часть купцов. И те, и другие являлись иностранными подданными и вели временную деятельность в Московском государстве, хотя и могли подолгу жить на его территории. К другой группе относятся иноземцы, ведущие деятельность в Московском государстве на постоянной основе. Это, в первую очередь, служилые иноземцы, составлявшие часть русского войска, а также военные и прочие специалисты (например, врачи, отвечавшие за здоровье царской семьи), а также часть иноземного купечества, обосновавшегося в Московском государстве. Также стоит выделить жителей “немецкой” и других слобод, которые могли быть как “служилыми”, так и “торговыми” иноземцами.

Для разных категорий иноземцев была характерна разная степень интеграции в русское общество. Наиболее “обрусевшими”, по-видимому, можно считать служилых иноземцев. Эта категория примечательна тем, что поступая на службу к Московскому государю, такие иноземцы не становились наемниками в классическом смысле этого слова, в воспринимались государством как служилые люди и, соответственно, подданные. В частности, “поместным” иноземцам за службу вместо жалования выдавались поместья, что приближало их по статусу к русским служилым людям, входившим в состав поместного войска. Такие иноземцы, как правило, не могли свободно покинуть службу Орленко С.П. “Немцы” и Московское правительство в XVII веке // Проблемы изучения памятников духовной и материальной культуры. Вып.4. - М.: «АЛЕВ-В», 2001. С. 17-18.. Не менее важным является и то, что некоторые из служилых иноземцев, по-видимому, могли воспринимать себя как русских подданных. Так, например, в многочисленных процессах по “Слову и Делу государеву”, иноземцы нередко выступают в качестве изветчиков, донося как на местных жителей, так и на других иноземцев Новомбергский Н.Я. Слово и Дело Государевы. Том 1: Процессы до издания Уложения Алексея Михайловича 1649 г. - М., 1911. № 58. С. 75.. Более того, служилые иноземцы могли подвергаться пыткам и телесным наказаниям, о чем также содержатся свидетельства в процессах по “Слову и Делу”.

В этой работе речь идёт преимущественно о купцах, долгое время проводивших в Московском государстве, но не связывавших с ним свою жизнь в такой степени, как служилые иноземцы. Для периода XVI-XVII вв. характерны активные торговые связи России с различными странами Западной Европы. Помимо старых торговых связей между Псковом и Новгородом с одной стороны и немецкими городами Балтийского побережья с другой, в этот период развивается северный торговый путь, связывающий русский Север (Архангельск, Холмогоры) с Англией и Голландией.

В связи с этим, в торговых центрах Северо-Запада и Севера России, а также в Москве в этот период заметно присутствие большого количества западноевропейских купцов. Заинтересованность западноевропейцев в торговле на территории России и отсутствие lingua franca, одинаково понятного русским и западноевропейским купцам, приводило к необходимости изучения иностранного языка.

Если свидетельств об изучении русскими купцами XVI-XVII вв. иностранных языков не сохранилось, то о практике изучения западноевропейцами русского языка свидетельствует множество источников, наиболее заметными из которых являются словари-разговорники русского языка. Характер содержания словарей-разговорников свидетельствует об их создании в купеческой среде и для купцов. Помимо различных бытовых ситуаций, о которых речь пойдет позднее, словари-разговорники содержат массу материала, так или иначе относящегося к торговле. Например, перечисление принятых в России мер, названия наиболее ходовых товаров, непосредственные описания торговых операций иноземцев с местным населением. Это, впрочем, является некоторым обобщением, так как, к примеру, Генрих Невенбург, автор одного из словарей-разговорников был переводчиком Посольского приказа, а не купцом Савич Н.Г. Указ. соч. С. 254-255.. Тем не менее, содержание его словаря-разговорника также в некоторой степени носит “торговый” характер, так как в нем описывается посещение торга и закупка товара.

Итак, данные словарей-разговорников свидетельствуют главным образом о пребывании в России западноевропейских купцов - “торговых немцев”. Именно об этих иноземцах, основном, идет речь в нашей работе. Эти иноземцы, как правило, были подданными западноевропейских государств и находились в России временно (хотя некоторые из них довольно долго, что позволяло им выучить русский язык). В этом они отличались от “служилых иноземцев”, которые, в своем положении, были максимально приближены к русским подданным и зачастую вольно или невольно, связывали с Московским государством свою жизнь.

Несколько слов необходимо сказать и о конфессиональном вопросе. Как отмечалось выше, иноземец, как правило, по определению являлся иноверцем по отношению к православному большинству населения Московского государства. Как правило, иноземцы были представителями различных христианских конфессий. Т.А. Опарина относит к иноземцам также мусульман отмечая, что мусульманские подданные Московского государства являлись, по сути, “внутренними иноземцами”, а также причисляет к иноземцам представителей православных церквей, находящихся вне юрисдикции Московского патриархата, то есть православных выходцев из Речи Посполитой и Османской империи Опарина Т.А. Иноземцы в России XVI-XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии. С. 6-7. . Тем не менее, такая точка зрения является спорной.

Что касается западноевропейцев, которые в рамках данной работы интересуют нас в первую очередь, то они являлись представителями различных протестантских деноминаций (лютеране, кальвинисты, англикане) или католицизма.

Во многом, именно иное вероисповедание служило причиной настороженного отношения к иноземцам со стороны государства, значительной части общества и в особенности церкви. Иные христианские конфессии иногда воспринимали как некую единую, враждебную православию силу, не уделяя значительного внимания фундаментальным различиям и разногласиям между католицизмом и различными протестантскими деноминациями. Нередко протестанты (“люторы”) и католики (“латины”) отождествлялись. Даже сам Мартин Лютер воспринимался слугой Папы Римского. Более того, проводились даже параллели между католицизмом и арианством, манихейством или даже иудаизмом Опарина Т.А. Представления о христианине другой конфессии в России первой половины XVII в. .

В то же время, государственная власть явно осознавала наличие противоречий между различными направлениями западного христианства, что проявлялось в политике по отношению к иноземцам разных вероисповеданий. К примеру, отношение к протестантам было в целом более доброжелательным, чем к католикам. На территории Московского государства присутствовали лютеранские пасторы, которые, в том числе, выполняли функцию приведения служилых иноземцев к присяге московскому государю. В то же время, деятельность католического духовенства на территории России была запрещена Орленко С.П. “Немцы” и Московское правительство. С.15..

Иное вероисповедание отражалось на положении иноземцев и в других аспектах. Например, московские власти были озабочены негативным влиянием, которому якобы могло подвергнуться местное население в ходе общения с иноземцами. Это приводило, в частности, к таким мерам, как “консервация” земельного фонда служилых иноземцев во второй половине XVII в., которая позволяла разграничить “русский” и “иноземный” земельные фонды, с целью не допустить передачи русскими людьми своих земель иноземцам и распространения иноверческого влияния на живущих на этих землях крестьян Орленко С.П. Иноземцы в России XVI-XVII вв.: правовой статус и реальной положение. С.79..

С этой же целью живущим в городах иноземцам периодически запрещали иметь русскую прислугу. Так, в 1627 г. такой запрет был принят в Москве (однако неизвестно, распространялся ли он на всю территорию государства), а в 1686г. аналогичный запрет был принят для иноземцев Архангельска и Холмогор.

С одной стороны, все вышеперечисленное говорит о том, что иноземцы в некоторой мере подвергались дискриминации из-за своего вероисповедания. В то же время, сам факт принятия мер для ограничения общения иноверцев с местным населением может косвенно свидетельствовать, что такие контакты были довольно распространены, и именно это вызывало тревогу у властей. Рассмотренный далее материал показывает, что различия в вероисповедании далеко не всегда мешали довольно тесным контактам между иноземцами и подданными московского государя.

2. Данные о неформальных контактах иноземцев с местными жителями на страницах словарей-разговорников русского языка

Большинство словарей-разговорников содержат фразы на русском языке, записанные либо только латиницей (Словари-разговорники Т. Шрове и Т. Фонне, анонимный словарь-разговорник, Парижский словарь Московитов), либо латиницей и кириллицей (Словарь-разговорник Г. Невенбурга, "Русская грамматика" Г. Лудольфа, словарь-разговорник И. Геемера). Эти фразы переведены на родной для автора язык - различные диалекты немецкого языка, или, в случае Парижского словаря Московитов, на французский язык. “Грамматика” Г. Лудольфа параллельно с немецким переводом содержит перевод на латинский язык.

При передаче содержания словарей-разговорников мы будем обращаться, прежде всего, к русскому тексту, так как в большинстве случаев, по-видимому, оригинальная фраза произносилась именно по-русски, после чего записывалась и переводилась автором словаря-разговорника. При наличии кириллической записи будет передаваться именно она, с некоторой поправкой на современную орфографию. При наличии только записи латиницей будет передаваться оригинал записи и ее расшифровка. При необходимости мы также будем обращаться к иноязычному тексту для сверки неточностей, допущенных автором в русском тексте.

Исключением является словарь-дневник Р. Джеймса, который содержит русские слова, записанные латиницей и комментарии на английском и, частично, латинском языках, но не содержит русского перевода. При передаче текста словаря-дневника Р. Джеймса мы пользуемся переводом Б.А. Ларина, опубликовавшего этот памятник, по необходимости сверяя его с оригинальным текстом.

1) Словари-разговорники Томаса Шрове и Тенниса Фонне.

Одними из наиболее информативных и полных словарей-разговорников считаются “Русская книга” Томаса Шрове и словарь-разговорник Тенниса Фонне. Тексты этих памятников совпадают примерно на 80 процентов, так как оба словаря-разговорника, по-видимому, восходят к одному тексту. Хотя словарь-разговорник Т. Фонне датируется началом XVII в., большинство исследователей, как говорилось выше, склонно считать, что большая часть текста этого памятника переписана с неизвестного нам текста, датируемого примерно концом XV в. Во многих случаях, интересующие нас фразы почти дословно повторяются в обоих текстах, поэтому целесообразно рассматривать их содержание вместе.

Объясняя причину составления разговорника, автор поясняет, что будет писать “Kak nemtzinu sruszinom porusky govorit ot domoffnu diele y ffsaekich dilech govorae (Как немчину с русином по-русски говорить о домашнем деле и всяких делах говоря)” Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 188.. Эта фраза почти дословно повторяет аналогичную в тексте разговорника Томаса Шрове: Issde Ja gottssne mylos sydye bossye pottsynath da pysath kak naduo Issrussymum gauweryth. (Здесь я gottssne mylos sydye Божье Прим.: Видимо, имеется в виду “хочу с милостью Сына Божьего”. починать да писать, как надо с русином говорить) „Einn Russisch Buch" Thomasa Schrouego. S. 204.

В дальнейшем, в разговорнике действительно нередко встречаются фрагменты текста, посвященные различным “домашним делам”, т.е бытовым вопросам. Так, например, присутствует пример обращения к “мальцу” с просьбой принести воды, чтобы помыть руки: “Malitz prineszi tzista voda ia ruki moiu” (Малиц, принеси чиста вода, я руки мою) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 191.. Сразу после этого следует похожая фраза с просьбой принести полотенце и налить воду в умывальник: “Prinesz mne vteralnik ia chotzu ruki tertt” (Принеси мне втеральник, я хочу руки тереть); “Lei voda ffumevalniko” (Лей вода в умывальник) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 192.. Можно предположить, что в данном случае речь идет о приготовлении к трапезе.

Далее встречается много подобных выражений бытового характера просьба принести сухих дров, положить их в печь и затопить горницу, подмести пол, “заткнуть трубу” чтобы было тепло: “Prineszi drouao sucha da satoppi gornitza; Iemli venik da vypaszy gornitza; Satkni trubo ino budet sdies teplo” (Принеси дрова да затопи горницу, Емли веник да выпащи горницу, заткни трубу ино будет здесь тепло) В другой ситуации кто-то жалуется на мороз и хочет погреться: “Mne oslabl: cholodna. Ia chotzu gritza.” (Мне ослабл, мне холодно. Я хочу греться) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 207..

Присутствуют также ситуации приготовления ко сну: просьба постелить постель, потушить свет, закрыть окна. Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 193. Интересно, что во всех этих случаях просьба адресуется “мальцу” (“Мalitz”), то есть, по-видимому, мальчику-слуге. Присутствует, к примеру, фраза, в которой иностранец или кто-то из местных жителей интересуется у “мальца” о его родителях: “Chto tuoi na bolnik, ty sirotina bog tuoiego otza i mater ffzaell” (Кто твой набольник, ты сиротина, Бог твоего отца и матерь взял) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 224.. Не совсем ясно, кто такой “набольник”, однако исходя из контекста, можно предположить, что речь идет об опекуне. Таким образом, данные фрагменты позволяют сделать предположение, что довольно распространенной практикой являлось то, что гостю прислуживал некий “малец” - мальчик-слуга из местных жителей.

Далее в разговорнике перечисляются ситуации, непосредственно связанные с трапезой, в частности с питьем пива: просьба вымыть кружку и принести пива (Vypolloszi kruska tzista da prinesz piva) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 195., налить пива, но не лить на землю, (Totzi pyva da ne totzi na sen), закрыть крышку крепко, чтобы пиво не вытекло (saverni gvost krepka dobro pyva ne vytetze) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 196.. Также встречается фраза, в которой в довольно грубой форме выражается недовольство качеством пива: “To pyva mne videt kak koni tzaet Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 232.” (То пиво мне видеть, как кони сцят). Можно предположить, что произнесший подобную фразу находится в довольно близких отношениях с собеседником, если позволяет себе так откровенно высказываться о предложенном угощении. Хотя возможно, что фраза была произнесена в корчме, о посещении которой упоминается далее.

В других случаях, по-видимому, товарищи могли угощать иностранца пивом, которое, как они полагали, должно было ему понравиться: “Podi snam vnas iest dobro sliuale pyva potvoium obutzeu” (Поди с нами, у нас есть доброе “sliuale” пиво по твоему обычаю) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 246.. Не совсем ясно, что подразумевается под словом “sliuale”, однако так или иначе имеется в виду некое привычное адресату фразы пиво, сделанное “по его обычаю”. Возможно, речь идет о пиве, импортированном из-за рубежа.

Встречается также упоминание корчмы: “Volnoi pir kortzma chos pei, chos ne pei Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 246.” (Вольной пир корчма, хош пей, хош не пей). Таким образом, среди иностранных гостей и их местных товарищей, видимо, имела место практика совместно выпивать. Причем, пивом мог угощать как гость, так и кто-то из его товарищей, а также могло иметь место посещение различных питейных заведений, в частности корчмы. Впрочем, приведенные фрагменты из разговорника Тенниса Фонне позволяют лишь предполагать наличие подобных практик, но не говорят ничего о степени их распространения.

В дальнейшем также приводится ряд выражений, связанных с бытовыми ситуациями, которые могут быть интересны в рамках этой темы. Так, например, в обоих словарях-разговорниках присутствует просьба “потешать” гостя: “ Possalue pottessay thy menne. Ja tebbe polno potessall.” (Пожалуй, потешай ты меня) „Einn Russisch Buch" Thomasa Schrouego. S. 208.. В тексте Фонне аналогичная фраза подкреплена замечанием, что произносящий эту фразу уже “потешал” товарища: “Posallui poteszai ty menae. Ia tebe polno poteszall y ygrall.” (Пожалуй, потешай ты меня. Я тебе полно потешал и играл) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 201.

Непонятно, что именно имеется в виду в данной ситуации, однако речь явно идет о неких развлечениях, в которых гость и хозяин веселят друг друга. В отличие от, к примеру, упомянутых случаев с трапезой, которые хотя и показательны, но в принципе могли иметь достаточно формальный или этический характер, этот эпизод прямо говорит нам о довольно непринужденной обстановке, в которой могли общаться гость и хозяин дома.

Также присутствует фраза “я хочу гости позвать”, повторяющаяся в обоих текстах: “ Ja gotzu gossy posswath” „Einn Russisch Buch" Thomasa Schrouego. S. 208.; “Ias chotzu gosti pozwatt” Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 201. Можно предположить, что здесь имеет место инициатива позвать гостей от самого иноземца, о чем он спрашивает разрешения хозяина дома. Неизвестно, впрочем, кем могли быть эти гости - русскими (например, из числа торговых партнеров иностранца) или же тоже иностранцами. Так или иначе, гостевые визиты, кажется, были важной частью того быта, в котором пребывали иноземцы.

Тема гостей продолжается и далее по тексту: ” Te salueck gottzu pyr naresath da gotzu posswath” (Тот человек хочу пир нарезать да гости позвать) „Einn Russisch Buch" Thomasa Schrouego. S.208.; “Tott tzoloveck pyr naresatt da gosti stane pottzvat» Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 202. (Тот человек пир нарезать да гости станет позвать).

В дальнейшем, в разговорнике приведены выражения, относящиеся, по-видимому, к пиру с этими самыми гостями: “Isdesli k sebe gosti”, Ia sdu gosti” (И ждешь ли к себе гостей? Я жду гости.) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 211. В разговорнике содержится еще довольно много фраз, так или иначе связанные с хождением в гости. К примеру: “Gostyte possaluite komny, da Jest possaluite globa vmenna shto boech ssassloth.” (Гостите, пожалуйте комне, да есть пожалуйте хлеба у меня что Бог сошлет); “gostite posaluite vmena sdies da ieste, posaluite chlieba y soll tzto bog saslett.” (Гостите, пожалуйте, у меня здесь, да ешьте, пожалуйте хлеба и соль что Бог сошлет.) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 228. Здесь, по-видимому, хозяин дома встречает гостей и предлагает им приступить к трапезе.

Следующие несколько фраз продолжают тему таких приглашений: “Retko ty komne godis satim ty ninetza komne ffzest prischoll” (Редко ты ко мне ходишь, затем ты нынче ко мне в честь пришел). В другом случае, наоборот спрашивается, почему товарищ не зовет в гости: “Ottssum thy menne vcsobbe off gosty ne sowues” (Отчем ты мене к собе в гости не зовешь)

“Ne chodi mimo moi poduorie, pridi pusalui pitt komne, da togo ty menae ne oszluszaisa” (Не ходи мимо моего подворья, приди, пожалуй, пить ко мне, да того ты меня не ослушайся).

“Ias tebe ffzeras ksebe ffgosti sual, da ty menae oszluszalsi, da komnie ffgosti ne prischol, ia tebe opaet ne sovu (Я тебя вчерась к себе в гости звал, да ты меня ослушался, да ко мне в гости не пришел) - здесь автор фразы выражает обиду по поводу того, что его товарищ проигнорировал приглашение в гости и поэтому в этот раз его не зовет.

Во время застолья хозяин дома просит кого-то, судя по всему, из прислуги (например, неоднократно упоминавшегося мальца) спросить у повара, готова ли еда: “Podi ffpovarna da putai vpovara vszoll iestva pospela” (Поди в поварню да пытай у повара, все ли яства поспели?) Когда трапеза начинается, хозяин просит гостей приступить к еде: “Posallui ieszte y pyite somnoi tzto bog saslett: da nareditt vam veszoll” (Пожалуй, ешьте и пейте со мной что Бог сошлет, да наредит вам весел) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 218..

После окончания застолья, видимо, было принято провожать гостя. Так в одной из фраз гость просит хозяина проводить его, обещая при случае поступить со своей стороны так же: “Provodi menae ninetza ias tebe vinuiu poru opaet provosu” (Проводи меня нынче, я тебя в иную пору провожу) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 232. Затем гость говорит, что хозяин уже достаточно проводил его: Vorotis posallui polno ty menae provodill (Воротись, пожалуй, полно ты уже меня проводил).

Неизвестно, впрочем, кто именно произносил данные фразы. Вероятно, что в этих случаях один из местных жителей зовет кого-либо (к примеру, иностранного знакомого) погостить и эти фразы попали в разговорник просто как пример русской речи. Но в то же время можно предположить, что ситуация обратна: иностранец приглашает в гости своих русских знакомых.

Присутствует также просьба или приказ седлать коня: “ Malythz sedlay koenn” (Малиц, седлай конь) „Einn Russisch Buch" Thomasa Schrouego. S. 210.; “sedlai kon ias chotsu ffgosti iehatt” (Седлай конь, я хочу в гости ехать) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 204 и расседлать его чтобы остановиться на ночлег: “Malythz Rossedlay koen” (Малиц, росседлай конь) „Einn Russisch Buch" Thomasa Schrouego. S. 210.; “Roszedlai kon, mnie sdies notzuatt” (Расседлай коня, мне здесь ночевать).

О наличии у иностранных гостей прислуги среди местных жителей, в частности, упоминает М.П Алексеев, причем он имеет в виду не только бытовую прислугу, а, к примеру, наемных служащих в Московской Компании, которые в том числе могли быть торговыми агентами.

Можно предположить, что речь идет о постоялом дворе или другом месте, где иностранце остановился на ночлег. Учитывая, что по роду деятельности иноземным купцам приходилось перемещаться между городами, логично предположить, что они спрашивали дорогу у местных. Подобные фразы действительно присутствуют в разговорнике. Например, в одном случае иностранец спрашивает, как проехать в Ругодив (Нарву): “Posallui druszke vkasi mne dorogo kudi mne iechatt vrugodiue, kottoreu dorogo mnie praemo iechatt napraua al leua” (Пожалуй, дружке, укажи мне дорогу куды мне ехать в Ругодив, которую дорогою мне прямо ехать направо аль лево?) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 217.. В другом случае - просит подвезти его до Новгорода: “Sveszi: poveszi menae Novgrada ia Novgradi pobuvaiu” (Свези/повези меня до Новграда. Я в Новгороде побываю) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 238.. Логично упоминание именно Ругодива (Нарвы) и Новгорода, как городов, находящихся недалеко от Пскова, и также являющихся важными торговыми центрами.

Другие ситуации, внесенные в разговорник, включают в себя, например, некую работу физического плана, в которой иностранец участвует лично. Так, к примеру, он просит подменить его за делом, так как он устал: “Peremeny ty menae tim dielim. ya vstal” (Перемени меня, я устал), просит товарища не сидеть без дела: “Ne scedi besz diela” (Не сиди без дела). Упоминается также некая работа, сопряженная с определенным риском “расшибить голову”: “Poles von da ne roszibi gollova, ne tenni veroffka porutze” (Полез вон да не расшиби голову, натяни веревку потуже). Впоследствии, уставший иностранец говорит, что хочет немного поспать: “Ia nimnuscha opotzinu” (Я немножко опочну). Похожая фраза встречается и далее: “Ia idu pospatt” (Я иду поспать)

Среди других фраз можно упомянуть просьбу милостыни: “Kormilitze aspodine dai christa dlae milostinu” (Кормилице господине, дай Христа для милостыню). Сомнительно, чтобы милостыню просил кто-то из купцов-иноземцев, так что возможно, что в данном случае в разговорник была записана услышанная кем-то просьба нищего.

Наконец, стоит сказать несколько слов о религиозной тематике, присутствующей в словаре-разговорнике Т. Шрове: “Nychto ne mossy spyratse protyff wolly bossy” (Никто не может спираться против воли Божьей); “ Nichto Isbogum ne dumall tho odne boch wedayehe” (Никто с Богом не думал, то один Бог ведает) „Einn Russisch Buch" Thomasa Schrouego. S. 223.

Присутствуют подобные мотивы и в тексте разговорника Т.Фонне: “Aspod bog pitaet duschu tzolovetziu” (Асподь Бог питает душу человечью) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 255.; Bog tzelovekum petzaliuitze: soblotzi da iovo napoit da nakarmitt (Бог человеком печалится: облачит да его напоит да накормит); “Nadob opitemia dospet sa grech” (Надоб ептимью доспеть за грех) Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p. 256.; “Ne primai opaet grecha ksebe veri voedinago bogu otza ffzo dirsitela tvortza” (Не примай опять греха к себе, верь во единого Бога отца вседержителя творца).

Эти предложения интересны тем, что употребляющий их, по-видимому, видел в собеседнике единоверца. Если речь идет о диалоге русского и иностранца, то можно предположить, что в бытовых вопросах конфессиональным различиям между иностранцами (будь они католиками или протестантами) и православными не придавалось особого значения.

2) Анонимный словарь-разговорник XVI в.

Анонимный словарь-разговорник XVI в., известный как “Ein Rusch Boeck”, по-видимому, был связан с текстами Томаса Шрове и Тенниса, однако в нем меньше дословных повторений и большую часть памятника составляет оригинальный текст. Здесь также присутствует материал, позволяющий судить о взаимоотношениях иноземцев с местными жителями. Так, например, здесь упоминаются дружеские взаимоотношения: “moi serdetznoi drug; lutzogo vmene net druga” (мой сердечный друг; лучше у меня нет друга).

Среди тем для обсуждений среди друзей могли быть семейные вопросы: “Jas chotzu senitisa. Jas chotzu moloditzu podorotzit. Hospodarna Rodyla dete. Sto boch dal, syna Ili dotz. Koli dete krestyty.” (“Я хочу жениться. Я хочу молодицу подорочить Прим.: Видимо, имеется в виду “подручить”.. Господарыня родила детей. Что Бог дал, сына или дочь?”)

Также несколько раз описывается процесс знакомства: “- Smetli vtebe sprosyty kack toba sowut Imenem. - Nasto tebbe moje Ime. - chotzusa stoboi sosnamiti.” (-Сметь ли у тебя спросить, как тебя зовут именем? - На что тебе мое имя? - Хочу ся с тобой сознамити.).

“-Dobroi tzoloweck kack to sowut. Kack tebe sowut Imenem. - Ne spraschivai ty moje Ima. -Ne branisa togo dla. Ja spraschiwaju podelom. -Moje Ima sowut Iwan. Kak twoi proswisch?” (-Добрый человек, как то зовут. Как тебя зовут именем? -Не спрашивай ты мое имя. - Не бранися того для. Я спрашиваю поделом. - Мое имя зовут Иван. Как твой прозвищ?).

Далее идет перечисление различных русских имен, и даны их немецкие аналоги. Это может служить подтверждением того, что данный диалог приведен в словаре разговорнике, чтобы помочь иноземцу знакомиться с местными жителями, и сама запись, по-видимому запечатлела такую ситуацию.

Из этого диалога видно, что один из собеседников сначала не хочет говорить незнакомцу свое имя. Вполне возможно, местный житель поначалу испугался внимания к своей персоне со стороны иноземца (или же наоборот), что вполне объяснимо при контакте представителей разных культур. Тем не менее, знакомство, как можно судить из записи словаря-разговорника, все-таки состоялось.

Присутствуют также выражения бытового характера, например, “Otwory dwery, Otkroy ockno, Sakroy ockno, Satwory dwery” (Отвори двери, открой окно, закрой окно, затвори двери). Также как и в словаре-разговорнике Тенниса Фонне, присутствует обращение к “мальцу” с требованием седлать коня: “podi maletz posalui da sedlaj moj kon Ja chotzu w gosty Jechat. Koli Boh daiet weddro Ino Ja stoboi chotzu Jechat” (Поди малец пожалуй, да седлай мой конь. Я хочу в гости ехать. Коли Бог дает веддро Прим.: в немецком варианте текста: “schene wedder” - хорошая погода. ино, я с тобой хочу ехать). Наличие выражения, почти идентичного оному в словаре-разговорнике Фонне неудивительно, так как текст анонимного словаря-разговорника связан с текстом Шрове/Фонне. Fenne's T. Low German Manual of Spoken Russian. p.204.

В качестве совместного времяпровождения упоминается также рыбалка: “Sego dni stamen loviti ryby. Prynesi ryby. Otnesi ryby.” (Сего дни станем ловити рыбу. Принеси рыбу. Отнеси рыбу.)

Присутствуют и другие фразы, которые предположительно также иллюстрируют общение со слугой, например,: “Isportil moje sedlo. Ne roschybi. Ne prolei” (Испортил мое седло. Не расшиби. Не пролей.). “Podi won. Pridi Komene. Podi Knemu” (Поди вон. Приди ко мене. Поди к нему.); “Klickny hospodarnu. Klickny hospodara. Klickny moego parna.” (Кликни господарыню. Кликни господаря. Кликни моего парня.); “Wypaschi paren polatu” (Выпащи парень полату).

Присутствует также довольно необычная просьба к слуге: “Paren pody posaluy Dobuwaty mene Moloditze. Sto ty mene daiesch Ja tebe choroschu dobudu.” (Парень, поди пожалуй добывати мене молодице. Что ты мене даешь, я тебе хорошу добуду). Не совсем понятно, что имеется в виду, однако возможно, что под “молодицами” в данном случае подразумеваются проститутки. лексика словарь разговорник предложение

Довольно любопытны фразы, свидетельствующие о взаимоотношениях иноземцев с местными женщинами. Например: “Moloda da choroscha tencka da dorodno Dewcka lubit Nemtzinu” (Молода да хороша тенчка да дородно девка любит немчину.)

Более того, автор словаря-разговорника описывает непосредственно сам разговор с “девкой”, который может отображать его личный опыт: “Choroscha dewda (!) dobrofto. Choroscha molodytza Celom” (Хороша девда, доброфто Прим.: “девда” - явная опечатка. Имеется в виду “девка”. “Доброфто” - по-видимому искаженное “доброе утро”. В немецком варианте текста: “schone Jungfraw gutten morgen”.. Хороша молодица, челом.).

Далее речь идет о приглашении в гости: “Posalui ko mne w gosty. Posalui chleba Jesty. Posalui wina piti. Tym tebe chotzu potziwat” (Пожалуй ко мне в гости. Пожалуй хлеба ести. Пожалуй вина пити. Тем тебе хочу потчивать). “Spasi tebe boch na welickom salowani. Posalui safftro budy vmene w gosty. Ino Ja v tebbe. Miloy moi dobry mene w Cest sto ty ko mne prisol. Ja sawse chosu ko tebe” (Спаси тебе Бог на великом жаловании. Пожалуй завтра буди ко мне в гости. Ино я в тебе. Милой мой добрый, мене в честь что ты ко мне пришел. За все хочу к тебе.)

Неясно, является ли этот фрагмент продолжением общения с “девкой” (в тексте словаря-разговорника эти два фрагмента расположены на одном листе) или же самостоятельной ситуацией. Поэтому сложно сказать, идет ли речь о взаимном хождении в гости иноземца и местной женщины или же “гостевой” диалог не имеет отношения к общению с противоположным полом. Так или иначе, оба фрагмента довольно показательны как иллюстрация взаимоотношений иноземцев с местным населением.

Общение с “молодицей” упоминается и далее: “Choroscha moloditza podi somnoi Spaty. Podi so mnoi gulat. Poidem schtypati orechow. Chotzeschi na mne senitisa Ino stoboi poidu spat. Koli tebe wisu Ino toboi vteschajusa Imoge sertze.” (Хороша молодица, поди со мной спати. Поди со мной гулять. Пойдем щипати орехов. Хочеши на мене жинится ино с тобой пойду спать.)

Стоит отметить, что такого обилия фраз, связанных с общением с местными женщинами нет ни в одном другом из рассматриваемых словарей-разговорников. По-видимому, его автор имел личный опыт таких контактов и счел нужным записать это.

Сразу за “романтическим” диалогом записан разговор совсем иного характера: “Wassy ludy neprawedny. Kakowa semla tackowa i prawda. Nasa semla bogata ludmi da ne solotom. Nasy ludy vmejut Krugom obgity wasu semlu. Sto wasy ludy vmejut Rysky Jasty da wodu pity. Nemesky ludy sywut po hospodarscky da wasy kack sobacky.” (-Ваши люди неправедны. -Наши люди умеют кругом обжити вашу землю. -Что ваши люди умеют руски ясти да воду пити. -Немецкие люди живут по-господарски, да ваши как собаки.)

Забегая вперед, стоит отметить, что это единственный во всех рассматриваемых словарях-разговорниках случай конфликта, где употреблялись бы такие аргументы как оскорбления на этнической почве.

Тем не менее, этот эпизод, хоть и является единичным, может иллюстрировать негативные стороны восприятия иноземцами местных жителей и наоборот. Заявление о том, что “ваши люди живут как собаки” в данном контексте явно имело целью оскорбить собеседника (или собеседницу), но при этом может демонстрировать мнение иноземца, которое в обычной ситуации оставалось невысказанным.

В другом фрагменте запечатлено, по-видимому, общение с чужим слугой: “Kolicko Jestwa tebe dajet twoi hospodar Ko stolu. Chorosali twoja hospodarna. Lubit li nemetzkych molodtzow. Lubitli wino piti. Ili dengy Imaty. Jestli vney dotz chorosscha. Pro mena budetli pod mena”. (Сколько яства тебе дает твой господарь ко столу? Хороша ли твоя господарыня? Любит ли немецких молодцов? Любит ли вино пити? Или деньги имати? Есть ли у нее дочь хороша? Про меня ли будет ли под меня?).

В этом фрагменте иноземец также проявляет интерес к противоположному полу, выясняя, любит ли “господарыня” “немецких молодцов” и есть ли у нее дочь “про него”.

В другом фрагменте, один из собеседников выражает досаду, что его товарищ не пришел к нему в гости, что свидетельствует о наличии практики гостевых визитов: “Jas toba wtzeras swal w gosty da ty ne pryssol. Sabul po grechom. Togo dla ne powessai.” (Я тебя вчера звал в гости, да ты не пришел. Забыл по грехом. Того для не повещай.)

Одна фраза из представленных в разговорнике совершенно выбивается из общего контекста, в которой идет речь о пленнике, захваченном на войне: “Jas toba polonil na Rati” (Я тебя полонил на рати). Учитывая общий “купеческий” характер словаря-разговорника, такая фраза выглядит довольно странно. Впрочем, в “словарной” части перечислены наименования различных видов оружия и доспехов, а также военных чинов. Это позволяет предположить, что разговорник составлялся не только для купцов, но и для военных.

Присутствует также довольно любопытный эпизод: “Moy hospodar welel toba vbiti gorasdo batogom. Ja twojemu hospodaru lichogo ne dospel. Ty mene na prasno vbil.” (Мой господарь велел тобя убити гораздо батогом. Я твоему господарю лихого не доспел. Ты меня напрасно убил). Как можно судить по этому фрагменту, после какого-то инцидента “господарь” послал своего слугу “наказать” обидчика, возможно иноземца. Впрочем, о причинах конфликта ничего не сообщается и этот эпизод свидетельствует только о том, что ссоры и конфликты могли быть.

Значительная часть анонимного словаря-разговорника посвящена торговым операциям. Так, например, описана торговая сделка, по заключении которой партнеры, в ознаменования успеха направляются отметить это событие: “Kack jesmi nonetza stoboi storgowal Ino poidem litky piti komu wedetsa sa platiti meneli yli tebe.” (Как есми нонетца стобой сторговоал. Ино поидем литку пити. Кому ведеться заплатити, мене или тебе?). Этот фрагмент показывает, что деловые взаимоотношения между русскими и иноземными купцами не исключали товарищеских.

3) Парижский словарь Московитов.

В Парижском словаре московитов, как и в большинстве других рассматриваемых памятников, присутствует раздел с “застольными” фразами. Например: “Day menye clieba” (Дай мне хлеба), “Day mnye Pity” (Дай мне пить), “Day menye maesson” (Дай мне мясо), “Day menye solli” (дай мне соли), “Day menie vina” (Дай мне вина), “Day menye medon” (Дай мне меду), “Day menye piva” (Дай мне пива).

Фразы, записанные в Парижском словаре, заметно отличаются простотой и грубостью, в сравнении с более вежливыми фразами из словарей-разговорников Т. Шрове и Т. Фонне и более поздней Грамматики Лудольфа. Связано это, по-видимому, с тем, что составители Парижского словаря знал русский язык значительно хуже, чем их немецкие коллеги, что видно по его записям, где зачастую вместо необходимых русских слов записано нечто созвучное, причем одно и то же слово или выражение может быть записано несколько раз по-разному (например, словосочетание “челом бью” записывается как “chelongou” или “сholombion”).

После застолья гость просит проводить его в постель: “Moya pastella passelanaya” (моя постель постелена), “Povedy menea espat mallades” (Поведи меня спать, молодец), “Zaguy svesson” (Зажги свечу), “Ouquaze menya crelecho” (Укажи мне крыльцо), “Rassenastay menea” (разнастай (раздень) меня). Обращение к слуге (“молодцу”) показывает, что по-видимому речь опять же идет о совместной трапезе у кого-то из местных знакомых или же в доме своего иноземца, где могла быть прислуга из числа местных жителей. Аналогичные обращения к слуге (“мальцу”) встречались и в “северо-западных” словарях-разговорниках. Записаны, также, вопрос об обеде и ужине: “Borzelnam obyedet” (Борзо ли нам обедать), “Ouge natelinam” (“Ужинать ли нам”).

Фразы, связанные с трапезой встречаются в словаре-разговорнике и далее: “Abyeday cenam” (Обедай с нами), “Vouzenaye chenamye” (Ужинай с нами) Обговаривается возможность и последующих таких визитов: “Predy mena navechayt” (приди меня навещать), “Ya boudu tebe navechayt” (я буду тебя навещать).

Далее также встречаются фразы для некоторых бытовых ситуаций, например, “Attapry verotta” (Отопри ворота), “Zathevary verotta” (Затвори ворота), уже встречавшееся “Zazeguy svesso” (Зажги свечу), “Paguasy svesso” (Погаси свечу). Практически идентичные фразы встречаются в словаре-разговорнике Т. Фонне, хотя неизвестно о какой-либо связи этих двух текстов.

Встречается перечисление терминов и выражений, связанных с различными карточными и настольными играми. Приводятся такие слова как “Zernam” (Зернь), “Tavelier” (Тавлея - шахматная доска), “Thy y gresse” (Ты игрец), “Thy y gressa” (Ты игрица). Значение слова “Зернь” точно не определено, однако Б.А. Ларин приводит несколько примеров, в которых это слово употребляется в контексте азартных игр. Например: “Еще начнут зернью и шахматы и всякими играми тешитися” (Домострой, 15 (43)).

Упоминается и другая форма времяпровождения: “Pouditty quebledan (пойдите к блядям) “Solovecque tebe zaviot obledena” (Человек тебя зовет обледена). Таким образом, в качестве совместного досуга могло выступать и посещение проституток.

По аналогии с анонимным словарем-разговорником, в Парижском словаре Московитов присутствует обсуждение отношений с женщинами: “Gouvorye pro lubof. Por mollodis” (Говори про любовь, про молодиц). Присутствуют также фразы более личного характера, например комплименты: “Ty caracha” (Ты хороша), “Ty carouos” (Ты хорош) Парижский словарь Московитов. С. 91..

Также присутствуют достаточно абстрактные фразы: “Temene luba” (То мне любо), “Y mynetto vellique lubo” (и мне то велико любо), “Menyest oboy niescliva” (Мне с тобой не скливо (не тошно)) Контекст этих фраз неясен, однако Б.А.Ларин относит их к “галантному разговору”, о котором идет речь выше, “вклинивающемуся” в перечень остальных слов и выражений.

В Парижском словаре упоминаются и другие темы для разговора, например “Pro sselousebou” (Про службу). Возможно, в качестве собеседника иноземца могли выступать не только купцы и посадские, но и служилые люди.

Встречается и довольно оригинальная тема обсуждения - античная история: “Govuory pro Alexandre pissanye” (Говори про Александра писание), “Y pro cesara” (И про Цезаря), “y Pompee” (и Помпея). “De Hannibal y pro guarot Carthanno” (Про Ганнибала и город Карфаген), “Y prouvoy vodo si pianno l'Africanno sonna zemely”. (И про воеводу Сципиона Африканского земли). Здесь стоит отметить, что вышеуказанные фразы частично не переведены с французского. По мнению Б.А. Ларина, эти фрагменты были непоняты. Возможно, составитель словаря понял смысл услышанного, но не смог дословно записать фразу, поэтому оставил эти фрагменты непереведенными.

4) Словарь-дневник Ричарда Джеймса.

Словарь-дневник Ричарда Джеймса, в отличие от большинства других подобных памятников, почти не содержит цельных предложений, записанных в виде прямой речи (услышанных и записанное со слов местных жителей). Поэтому этот источник дает меньше непосредственных сведений о контактах иноземцев с местными жителями. Тем не менее, Джеймс добавил комментарии к отдельным словам и выражениям, которые также могут отражать личный опыт автора словаря-дневника.

Большинство этих комментариев связаны с флорой и фауной Русского Севера. Например, виды рыбы и растений. Но встречаются и наблюдения этнографического и лингвистического характера.

Встречаются также упоминания местных традиций: “канун - обрядовое возлияние из мёда и пива, которое участники выпивают над могилой друга после благословления и каждения священника, когда молитвы окончены” В данном случае неясно, был ли автор словаря свидетелем или участником этого обряда или же слышал о нем от другого иноземца или местного жителя.

Любопытно упоминание Джеймсом наименований, принятых для обозначений иностранцев: “немчин” и “иноземец”. По мнению Джеймса, “большая разница здесь есть между голландцем и англичанином”, так как последний будет назван именно иноземцем, а не немчином.